Приют для бездомных животных 11

11.

За трапезой никто не показывал, что что-то произошло. Корнелий, казалось, всё знал, но Лайт никак не мог понять, как следует ко всему относиться. И Конрой почему-то не выделывался, а скромно кушал, потупив глаза, и Лайт вновь испытывал неловкость от неумения владеть вилкой и ножом. Хорошо ещё, не требуется есть палочками или руками, хотя лучше уж руками, чем палочками.

Конрой вдруг оторвался от созерцания пищи в своей тарелке, взглянул на Старлайта и продемонстрировал ему зажатые в кулаках нож и вилку, сопровождая сие действие омерзительной многозначительной ухмылкой. И Лайт не сдержался – очередное свидетельство не в пользу его знатного происхождения и воспитания. Он зачерпнул вилкой густой грибной салат, положил вилку на край тарелки и сильно ударил по ней пальцем. Раздался звучный шлепок. Анника взглянула на Конроя, фыркнула и прикрылась салфеточкой.

Конрой с преувеличенным спокойствием вытер испачканное лицо бумажной салфеткой, скомкал её и, бросив в тарелку, вышел.

Тут уж Анника не выдержала и рассмеялась, посматривая на Лайта. Лайт царственно улыбался. Если бы тело его имело свойство менять форму, сэр Альтаор растёкся бы сейчас по всему полу от удовольствия. Но он остался сидеть на стуле.

- Зачем вы так, Лайт? – всё ещё смеясь, спросила Анника. – Очень меткое попадание! Но он же теперь останется голодным.

 - Не умрёт. Ему не светит перспектива через живот чесать позвоночник.

 Корнелий подал компот вместо вина. Лайт хотел было возмутиться, но посмотрел на весёлую Аннику, на непреклонного Корнелия, на своё искажённое отражение в стеклянной крышечке на салатнице и раздумал.

Если не вспоминать то, что было, всё плавало в весёленьких голубых и розовых тонах.

Вечер выдался славным, и погодка выдалась великолепная – только бы гулять. Но Анника и Лайт избегали оставаться наедине. Они закончили трапезу и разошлись по своим комнатам. Потом в дверь Лайта кто-то тихонько постучал. Сэр Альтаор бросился открывать в радостном возбуждении, но его восторженный пыл моментально угас, когда он узрел лучезарного Конроя, отмытого до облезания загара.

- Кошмарных сновидений на ночь грядущую, - пожелал он. – Тебе никогда не снились твои жертвы с содранной кожей? Нет, не снились, к сожалению. Но ничего, всё впереди. Желаю тебе, чтоб увидел ты оголённые мышцы и улыбающиеся лица твоих бесчисленных приятелей с искалеченными телами и душами.

- Ты зачем привалил? – спокойно спросил Лайт.

- А, ты не в настроении меня слушать! – махнул рукой Конрой. – Спокойной ночи!

- Да-да, ползи отсюда.

Конрой повернулся, чтоб уходить.

- Да, приятель… - окликнул его Лайт.

- Что ещё? – Конрой оглянулся.

- Салат сегодня был вкусный?

Конрой молча скрылся, блестя яростными глазами, а Лайт хмыкнул и закрылся у себя в комнате. Он думал о той неопределённости, которая его окружает, и о том, что все эти люди от него хотят, и что ему делать дальше… Его мысли путались, но он этого не осознавал, потому что глаза его слипались, а сознание отчаливало в страну снов.

Ему снилось, что идёт он по какой-то лестнице, и она вдруг уходит из-под ног, и он падает куда-то. Проснулся от страха. Сон ему очень не понравился. И утро ему не понравилось: было пасмурно, солнце мутным кругом еле-еле проглядывало сквозь хмурые облака, стоявшие над миром, несмотря на поднявшийся ветер, качающий верхушки деревьев. В такой день можно ждать неприятностей – настроение соответственное. И Лайт внутренне приготовился: просто сел и начал ждать. Судьба недолго его мучила и послала первую неприятность в лице разгневанной женщины из деревушки. Посетительницу встретил Корнелий, который ни в какую не хотел пропускать её дальше порога.

Сэр Альтаор услышал крики внизу и спустился из своей опочивальни.

- Что хочет эта женщина? – спросил он у Корнелия.

- Ага, вот вы где! – торжествующе завопила женщина. – Вы-то мне и нужны!

- А в чём, собственно, дело? – Лайт напрягся, поскольку по виду посетительницы можно было с полной уверенностью предположить, что деревушку снёс селевой поток по вине Старлайта.

- Вы ещё спрашиваете?! Ведь вы - владелец этого приюта для бездомных животных?

- Допустим.

- Завели приют – извольте приглядывать за своими тварями!

- Так что случилось?

- Видно, у вас псы разбежались, один вчера ночью меня за ногу грызанул! Теперь придётся прививки от бешенства делать!

- Если это моя собака, беспокоиться незачем – они все привиты, и от бешенства в том числе. Я возмещу вам ущерб, вы только назовите сумму, которая вас устроит, и мой слуга выдаст вам её, - Лайт собрался уходить.

Такое предложение вполне устроило женщину, но она всё-таки ляпнула:

- Нужно смотреть за собаками.

- А не нужно лазить по ночам, - не удержавшись, огрызнулся Лайт и поспешно удалился.

Но этот инцидент заставил его задуматься. Все собаки в вольерах. Значит, ещё какой-то бродячий пёс объявился? А ведь есть всё же один на воле… Неужели Джок? Джок, умный, почти друг…

Лайт, не дожидаясь Анники и Конроя, наскоро позавтракал и отправился на поиски собаки, которую считал своей. Он ехал верхом на гнедом Месяце, порядочно застоявшемся и рвущемся почти что в полёт, но Лайт сдерживал его, и конь передвигался рысцой. Лайт пошатался в лесу за приютом, покричал в чащу, но не услышал в ответ знакомого лая, и в вольерах было что-то тихо. И Старлайт решил ехать на скотомогильник, где, как он подозревал, живёт пёс.

Солнце скрылось окончательно; накрапывал дождик. Всё вокруг словно вымерло, даже ветер унялся. Только шуршали капли по листьям.

Лайт оставил коня под деревьями, перешёл через осыпавшийся и заросший ров и вступил на территорию старого скотомогильника. В прошлое посещение у него не было того ощущения, появившегося сейчас, которое трудно передать словами. Только теперь сэр Альтаор осознал, что находится в месте, непосредственно связанным со смертью, хотя и не человеческой. Впрочем, что ему смерть человека? Гораздо больше его всегда поражала смерть животных. А здесь он повсюду видел свидетельства её: вырытые псами кости и пялящиеся на него пустоглазые черепа.

Лайт прошёл вперёд, чувствуя тишину, торжественность и какую-то безотчётную жуть. Да, было тихо до ужаса, лишь плакал грустный дождик. Под ногами хрустел раскрошенный цемент. Интересно, откуда здесь цемент?

Лайт краем глаза уловил движение, быстро оглянулся и куда-то рухнул. В мягкую часть что-то больно кололо. Лайт сидел на чём-то неудобном и смотрел в хмурое небо над краями какой-то ямы, куда упал. Ему на лицо падали холодные капли. Потом часть неба заслонила чья-то голова, но это был не Джок, и, если уж на то пошло, вообще не собака, а была это маленькая девочка. Обыкновенная девочка в не очень чистом платьице, вымазанная чем-то красным, с россыпью веснушек на задорно вздёрнутом носике, вся в рыжих кудряшках и похожая на цыплёнка, с двумя коротенькими косичками, одна из которых расплелась, а вторая, туго заплетённая, торчала кверху.

- Привет, - сказал этот забавный цыплёнок.

- Привет, - ответил Лайт.

- А что ты здесь делаешь?

- Да вот сижу пока что.

- И тебе не скучно?

- Ну, если честно, то скучно.

- Тогда зачем ты здесь?

- Я шёл и упал.

- А-а… А ты будешь вылезать?

- Пожалуй, не помешало бы, а то сидеть неудобно.

- Просто ты на коровьих костях сидишь. Их в этой яме много-много. Она глубокая, эта яма. Наверно, если бы ты встал на дно этой ямы, а я – тебе на плечи, то и то не достали бы до края ямы. У нас когда-то корова сдохла – я совсем маленькая была, - так её сюда кинули, а сверху домик с трубой сделали, только уже всё развалилось.

- Тогда я, пожалуй, вылезу отсюда, - и он вылез и сел рядом с девчушкой, сидящей на корточках на краю ямы.

- А ты, кроха, что делаешь здесь одна?

- Землянику собираю. Она тут большая и вкусная.

- Тебя отпустили родители?

- С ними неинтересно: они по хозяйству заняты.

- Ты не боишься гулять здесь?

- А чего тут бояться? Раньше здесь много-много собачек было, и я с ними играла, а теперь только одна осталась, но и с ней всё равно интересно.

И тут Лайт увидел своего Джока. Пёс подошёл к нему, виляя хвостом и ожидая ласки. И Старлайт уж никак не мог предположить, что умный Джок способен укусить человека без всякой на то причины.

- Ты иди домой, - сказал Лайт девочке, - а то дождь начинается, ещё простудишься, да и папа с мамой будут волноваться. И когда ягодки ешь, не вытирай пальчики о платье, а то мама ругать будет.

- Будет, - вздохнула девочка и побрела по скотомогильнику в сторону деревеньки, то и дело нагибаясь за земляникой. Возле деревьев оглянулась и помахала Лайту рукой. Лайт помахал в ответ.

Он погладил пса по намокшей шерсти, сел на коня и медленно поехал в замок, а Джок бежал за ним. Сэр Альтаор не без труда отыскал более-менее нормальную цепь и привязал собаку во дворе замка под навесом, бросив туда охапку соломы. Джок уселся на солому, глядя на Лайта спокойными ясными глазами; Лайту внезапно стало стыдно, и он поскорее ушёл.

Он посидел у раскрытого настежь окна, глядя в малоутешительный серый мокрый мир и предаваясь грустным размышлениям о бессмысленности собственного существования, и было ему плохо и одиноко. К нему пришёл Конрой и сел рядом на подоконник.

- Что, чувствуешь себя никому не нужным и никем не любимым? – без привычного злорадства спросил он. Лайт не стал отрицать.

- Ничего, есть всё-таки тот, кто тебя любит, - утешил Конрой.

- Кто? – без особого интереса, скорее для формы, осведомился Старлайт, догадываясь, каким будет ответ. Но он ошибся.

- Тебя любит твой друг – как друга и как человека. Помнишь Ромеса?

- Заткнись! – злобно вскинулся Лайт.

- Эй, не надо размахивать кулаками у меня перед носом! Ты часто вспоминаешь о нём, правда? Да, я же знаю. И вспоминаешь также, как вы расстались. Не кипятись. Я тогда тоже был там, не забудь, я всё видел. Ты не совершил ошибки, честно. Двум королям на одном троне не сидеть.

- Но он не сделал мне ничего плохого!

- А кто сделал тебе что-то плохое? Если подумать, что ты на это скажешь?

Лайт не отвечал, покусывая губу.

- Вот видишь, - продолжал Конрой.

- Чего ты от меня хочешь? – почти простонал Лайт. – Зачем меня преследуешь? Чего ты добиваешься?

- А ты не догадываешься?

- Нет.
-
 Ну, это твоё счастье, - Конрой слез с подоконника и куда-то убрёл, а Лайт остался в лёгком недоумении. Он начал размышлять о королях и тронах, и ему стало совсем грустно и одиноко, и к нему явилась Анника, которая оказалась почти кстати.

- Я слышала, о чём вы говорили, - сообщила она. – Вы не подумайте – это вышло совсем случайно.

- Я сволочь, - сказал Лайт спокойно. – Я вся мерзость мира, слитая воедино. С кем вы связались, Анника? Светлый ангел, навестивший болотного демона. Во мне ведь нет абсолютно ничего хорошего или хотя бы мало-мальски сносного.

- Но у вас есть большой плюс, Лайт. Это ваша честность.

- Да, я уже слышал об этом. Но честен ли я с самим собой? Я всегда прав и перед собой чист…

- Я так поняла, вы потеряли друга и вините в этом себя.

- Я не виню, я осознаю свою вину. Человек – эгоист по своей природе. Теряя близкого человека, он думает прежде всего о том, как он сам обойдётся без этого близкого.

- Да, – сказала Анника.

- Вот и я не принадлежу к исключениям.

- Вы были очень близки с тем своим другом? Это ничего, что я спрашиваю?

- Ничего… Просто он отлично понимал меня. Вы знаете, что такое, когда вас отлично понимают? Ну так вот. Он сам был во многом внутренне похож на меня. Может быть, мне не нравятся те общие черты, что были у меня (да и сейчас есть), и то, что я обнаружил у него. И всё же это было общее. Зная слабые стороны другого при наличии их у тебя ведь не станешь их выдавать… Его можно было приручить, но не покорить. Им нельзя было повелевать, ему нельзя просьбы преподносить в форме приказов, им нельзя владеть, если можно так выразиться. Его нельзя тыкать во что-то носом, как нашкодившего щенка, даже если он неправ. Он встанет на дыбы и будет делать всё наоборот. Ему всё можно представлять не иначе как в виде альтернативных предложений. Я это хорошо понял, потому что я сам такой. Только зачем я его вспоминаю? Всё равно всё связывающее нас порвано раз и навсегда, все мосты сожжены, все корабли пущены на дно…

- Он умер?

- Не знаю.

- Даже реки можно повернуть вспять.

- Не знаю, почему я вспомнил о нём. Наверное, день такой. Не будем больше об этом.

- Не будем. Пожалуй, я пойду.

- Нет, останьтесь, пожалуйста, не оставляйте меня сейчас одного!

- Хорошо, я посижу с вами.

Они молча встречали ранние сумерки, сидя на подоконнике, и во всём мире существовал лишь неторопливый дождь.

- У каждого человека должна быть своя вещь, - тихо произнёс сэр Альтаор, покачивая ногой и глядя вниз, на темнеющий на холме лес. – Обязательно. Но чтоб эта вещь была его собственная и больше ни к кому отношения не имела. Его – и точка. Чтоб он мог заботиться о ней, любить её и ощущать, что он нужен ей, что без него она перестанет быть тем, чем является. Чтоб она держала его на свете. И чтоб поэтому она любила его.

- Вещь? – спросила Анника. – Мне как-то страшно думать, что меня любит шкаф или там обеденный стол…

- Страшно-то страшно, да и странно, спору нет, но всегда ведь можно представить…

- Это всё от одиночества.

- Но и живое существо, которое любит тебя, тоже можно назвать вещью, потому что оно всё-таки зависит от тебя… - продолжал Лайт, как бы совсем не слыша Аннику. – Только чтобы вещь любила тебя чуточку больше, чем ты её, и лучше чувствовать себя покровителем. Лучше быть владельцем, хотя и принадлежащей кому-то вещью быть тоже неплохо. Всё-таки хорошо, когда тебя любят, правда?

- Не знаю. Скорей всего – да. А у вас есть такая вещь?

Лайт только вздохнул, и Анника оставила эту тему. Они опять молчали, и девушке очень хотелось уйти, но она не знала, как сказать об этом Лайту, чтоб он правильно понял и не обиделся. А он словно забыл о ней и, похоже, жалел себя. И Анника жалела его, а почему – не знала. Он вообще-то выглядел вполне независимым и даже неприступным, но в том-то и дело, что только выглядел, а над тихим омутом лесного озера  души его кричали чёрные птицы и плакали тяжёлые тучи. И она решилась задать ему один важный вопрос.

- Признайтесь, Лайт, зачем вы пригласили меня погостить у вас?

Лайт ещё некоторое время созерцал грусть за окном, не в силах оторваться от своих мыслей.

- Если честно – не знаю, - вздохнул он. – Но мне очень хотелось, чтобы вы были рядом всё время. Так я думал тогда.

- А сейчас? Будьте откровенны.

- Мне бы очень хотелось, но…

- Я всё пойму.

- Нет, не в том дело.

- Я не подхожу для роли вашей вещи?

- Вы неспособны быть вещью, Анника. Вы можете быть только владельцем.

- Наверное, мне лучше уехать.

- С Конроем?

- Почему обязательно с Конроем? Если я с ним приехала, то это ещё ничего не значит. Просто так получилось.

- Ну да, конечно, просто так получилось.

- Что-то изменилось, - сказала Анника. – Вам лучше остаться одному.

- Опять? – печально спросил Лайт. – Когда-нибудь я перестану быть один, и компанию мне составит верёвка на шею.

- Ну зачем сразу так?

- Конечно, кто я и что я для вас?

- Не говорите так.

- Почему, это ведь правда.

- Нет, неправда.

- Нет, правда.

- Если бы это была правда, разве я приехала бы к вам?

- Да. Вы и приехали. Я – неплохое развлечение, но только на первый раз. Вам не хватало развлечений, и тут подвернулся я. А теперь вы ко мне привыкли, я вам надоел. Вам нужны новые развлечения.

- Вы совсем неправильно думаете обо мне, Лайт! – возмутилась Анника. – И совсем вы мне не надоели! Я совсем ничего о вас не знаю, вы – белое пятно! Вы мне очень интересны, извините за прямоту, и я не знаю, почему терплю ваши допущения. Это скорее всего потому, что вы мне нравитесь таким, каким я вас вижу. Мне вас жалко, - неожиданно для себя призналась она. Спохватилась и выбежала из комнаты.

А Лайт остался у окна. И плакал дождь, и плакал он, и не знал, что с ним творится, и что делать дальше, и не плюнуть ли на всё в этой жизни и не свести ли с ней счёты. Но для этого, вдруг понял он, у него слишком мало храбрости.