По следу Кастанеды

  Рассказ

  Солнце висело уже высоко. Весело растекались его ярко-жёлтые, как желток сырого яйца лучи по голубой скорлупе голубого июльского неба. Приближался полдень. Однако мы с мамой, занятые с утра домашними хлопотами, только сейчас смогли пойти на рынок за покупками. День был жаркий. Небольшая речушка высыхала от зноя летних дней. С моста была отчётливо заметна белая полоска июньского уровня воды, оставшаяся после её спада из-за жары июля. Ветра не было, зеленоватая жидкая гладь была неподвижна, только непоседливые ручейники бороздили застывшее стекло воды, да сине-изумрудные стрекозы карликовыми вертолётами летали над ней, иногда шевеля травинки своими редкими приземлениями. Вокруг царила тишина и покой, птицы не пели мы с мамой молчали. Перейдя мост, вышли на длинную пыльную дорогу, майским ужом слега извивающейся между, постепенно теряющими зелёный цвет огородами.
  Вдруг слева от нас, в больших ярко-зелёных, напоминающих слоновые уши лопухах что-то зашевелилось. И пред нами выскочил вороного цвета котёнок, направляясь деловой походкой за нами.
  Словно по заказу он шёл за нами  не отставая.
- Нет, ну, ты глянь на это - цирк шапито, улыбнувшись, сказала мама. Котёнок, словно понимая смысл её слов с добродушной благодарностью погладился об её ноги, продолжая свой путь, оказавшись настойчивым. Он шёл то и дело прижимаясь к маминым ногам, иногда пытаясь сбить крошечной лапкой пролетающих мимо полосатых колорадских жуков.
  - Это надо же, чёрный кошмарик в дорогу увязался, хоть бери и назад возвращайся, - проговорила мама, глядя на меня большими карими глазами из-под тёмных очков.
  У меня почему-то появилось не приятное чувство неуверенности в чём-то. В голове скопилось суеверных мыслей, как дождевых туч среди ясного чистого неба.
- Брысь, тварёныш! - прикрикнул я и затопал ногами на котёнка. Но он не думал уходить, наоборот стал ласково тереться об мои ноги. тогда я взял его за маленькое пушистое тельце и бросил в густой лес подсолнухов. Но наш спутник без проблем выбрался из густых зарослей солнечных цветов. Вскоре из-под огромного оливкового листа тыквы показалась его голубоглазая мордашка. Но я не унялся, продолжая усердно откидывать его ногами.
- Оста ты его. Зачем? Возмущённо, но с лаской в голосе обратилась ко мне мать.
- Да, ну его дурной знак, мам... кыш отсюда, брысь... отвали продолжал я.
  За нашими спинами остались огороды, мы поднялись на дамбу, подойдя ко второму мосту. Слева от нас лежал огромный луг, солнце высасывало его соки. От чего он терял свою зелёную свежесть и красоту. Повсюду разносилось звучное мычание и блеяние. В небе клубились огромные белоснежные облака-барашки, лишь одна небольшая тучка выделялась выделялась своим серебряным брюшком. Воздух становился душным и парким.
  Котёнок испортил нам настроение. Мы стояли втроём на узком железном и ржавом мосту. Под нами томилось, как выкипающий суп полу-высохшее болотце, лягушки высовывали из илистой    жижи свои пучеглазые рыльца. За болотом возвышались густые заросли камыша, слегка покачиваясь от появившегося ветерка. Мы прошли мост и остановились в тени ветвистого вяза.
- Надоел он мне, дурацкий котёнок! - выкрикнул я, схватил его за передние лапки и швырнул в густые камышовые заросли.
- Зачем?! Вскрикнула мать, словно я причинил боль ей, а не животному. Я заметил, как из-под тёмных её очков катятся медленно слёзы. Во мне что-то оборвалось: "зачем" звенело у меня в ушах, а сердце сжималось. Чувство глубокого раскаяния вскоре сменилось меланхолий. Вкамышах слышалось пронзительное мяуканье, терзая моё сердце. Наконец котёнок затих.
- Умер, подумал я.
- убийца, мой сын убийца, - тихо сказала мать.
  Пока мы шли в город слово "убийца" не давало мне покоя. Мне не хотелось ничего. мне не хотелось жить.
  "как легко лишить жизни живое существо. Одно движение и его нет. Тварь я последняя," - думал я, проходя под пыльными ветками акации.
  Через тридцать минут мы пришли в город. Настроение было на нуле. На сердце лежал огромный камень в зарослях камыша. Недалеко от троллейбусной остановки возвышалось здание церкви из красного кирпича, с зелёным куполом. Я остановился у её ворот. Возникло желание войти вовнутрь, найти батюшку и рассказать о моих переживаниях. Но решил этого не делать, смутившись о том, что меня не поймут. И ещё вспомнил о том, что о кошках нет ни слова в Священных Писаниях. И войти не решился.
  Я долго не мог забыть случившееся, часто вспоминая бедного котёнка.
  С тех пор прошло больше десяти лет. Таким же знойным летним днём я возвращался из города домой той же дорогой, с полными продуктов пакетами. Вдруг у того самого моста, со стороны тех же самых камышей вышел мне навстречу огромный чёрный котяра, почти, как Бегемот, только более спортивный, с такой же с весёлой, разгельдяйской мордой, с голубыми глазами.
  Я остановился в удивлении. Поставил пакеты на землю и мысленно заговорил с котом, вслух произнося слова
- Это ты, Бегемотище? - спросил я. Неожиданно я услышал
- Я. только я не Бегемот, а Верблюд
- Почему, Верблюд, - поинтересовался я. И кот ответил
- Люблю кататься одновременно на двух коровах, то есть на двух горбах.
- Как это, - спрашивал я. А кот спокойно отвечал
- Очень долго объяснять - зооаэродинамика.
- Так ты живой!
- Живой, живой, не переживай. И он подойдя вплотную, и встав на задние лапы, облокотился на край пакета, почти его не смяв, сказал весёлым голосом.
- О, у тебя там тарань азовская двухдневного улова и кровяная колбаса свежей копчёности    - угости и я всё прощу, хи-хи, - а потом добавил
- Да,я сразу тебя простил, не хочешь не угощай. Просто моим котятам полёвки и лягушки надоели. мы ведь корнями домашние деревенские. Это ты меня камышовым сделал. А так на молочко до сих пор тянет. Иногда коровок на лугу доем, парного хочется.
- Как доите, - спросил я. Верблюд охотно ответил, улыбаясь
- Вымьце лапками ласково обхватим, за сосок нежненько зубками возьмём и ласково посасываем, а Бурёнки не против. Я совсем "охренев" сказал
- Угощайся, - доставая из пакетов снедь и протягивая коту. Он аккуратно взял в зубы кусок колбасы и несколько рыбок и мысленно поблагодарил меня и я его полностью понял.
Он сказал
- Спасибо тебе, чуткий юноша и предавай привет своей замечательной матушке, - и побежал к своим кошке и котятам.

                27 марта 2000 года, 31 декабря 2013 года