Демиург

Демиург летел к Душе. Он боялся, что не успеет, но, всё-же, не терял надежды.

Он хорошо знал эту Душу. Она приходила к нему в Место Скорби и следила за его физическим телом. Демиург никогда не получал от этой Души ничего кроме злобы, но он бесконечно любил её потому, что знал — её злость является реакцией на те проблемы, заботы и печали, которыми она окружена, а на самом деле она хорошая.

Демиург успел в самый последний момент. Он обнял Душу и успокоил её.

***

Люся заварила себе крепкий чай, села за старую школьную парту (которая какими-то неведомыми путями оказалась в больнице и теперь служила столиком для дежурных по этажу) и задумалась. Что-то с ней творится последнее время не то. Сегодня утром стало невыносимо тошно, а потом, вдруг, отпустило. Наверно, надо идти к психологу, – подумала она, сделала большой глоток чаю, и пошла проверять палаты. Она шла и думала о том, как утром, рыдая в голос от тоски по своему покойному мужу, по сыну-наркоману, сидевшему в тюрьме уже третий год, по своей одинокой и безотрадной жизни, она уже готова была выпить убойную дозу снотворного, но, вдруг, почувствовала покой и умиротворение. Может Ангел-Хранитель? – подумалось ей.

Люся в Бога верила скорее по обычаю, чем по зову души. Оно и понятно, – десткая жизнь в советском интернате, юношество в общежитии ПТУ, молодость и зрелость в коммуналке и, вот теперь, старость, – в однокомнатной хрущёвке Волгограда и работа сиделкой в хосписе не очень способствовали развитию таких качеств как доброта. У Люси был тяжёлый характер, но пришла она к такому выводу только совсем недавно, когда осталась одна. Теперь она понимала, что в своих бедах виновата только сама и от этого жизнь становилась ещё невыносимей.

Нет, к психологу не пойду. Пойду завтра в церковь и поговорю с батюшкой. – Почему-то, вдруг, решила Люся.

Она зашла в палату где лежали дети со спастической тетраплегией, – самой тяжёлой формой ДЦП. Дети с таким диагнозом не могли двигаться, часто были слепы и глухи. В глубине души Люсе их было жаль, но она считала проявление жалости слабостью и поэтому была груба с ними. Да и со всеми окружающими.

Люся быстро осмотрела палату и хотела уже закрывать дверь, как внимание её привлёк Гриша, – скрюченный слепой мальчик с огромной головой, лежащий слева у двери. Обычно, когда она подходила к нему, он только мычал, но сегодня, при её появлении почему-то молчал и улыбался. Люся первый раз видела такое.

- Надо же, – сказала она самой себе, – лежит и улыбается. Что улыбается, непонятно. Чему улыбаться-то в твоей жизни?

Но в этот раз Люся не злилась. Она подошла к кровати, погладила Гришу по голове и ей стало теплее на душе.

- Что за день такой? – подумала она, удивляясь сама себе.