Сашка

После уроков Сашка пошел домой, хотя идти совсем не хотелось. Он тянул время до последнего. Все ушли: и ребята, и учителя, и воспитатели, даже тетя Фаня, их уборщица, вымыла все свои классы и ушла, тяжело шаркая больными ногами. Остались только сторожа. Но они Сашку из школы не выгоняли, знали, что все равно сам уйдет. Иногда они поили его чаем с вареньем, давали конфетки. Сегодня дежурил дядя Коля. Он поставил на стол термос, выложил целлофановый пакетик с бутербродами. Предложил Сашке, но тот был сыт и от еды отказался. Надо было идти домой, на мороз, но ой как не хотелось, и Сашка усиленно тянул время, чтобы продлить  удовольствие от тепла, в котором он обитал. Он долго зашнуровывал ботинки, наматывал шарф на шею. С большим трудом справился с пуговицами на пальто. Все, готов. Немного помедлил, вздохнул обречённо и вдруг  отяжелевшей  походкой старика  направился к массивным школьным дверям.
-   До свидания, дядь Коль.
-   Покедова, завтра встренемся, иди с Богом, - и пошел закрывать дверь на засов.

Ветер  точно поджидал  мальчишку-первоклассника,  изо всей силы  рванул портфель из рук, леденящим дыханием ожег лицо,  пробрался  через полы пальто  к телу, толкнул, стараясь сбить с ног. Сашка поежился и, сопротивляясь порывам ветра, пошел, прикрывая воротником часть лица. Идти было недалеко, обычно он добегал да дверей дома за пять минут. Но сейчас он шел медленно, да и ветер как будто специально задерживал его, не давая выпрямиться и спокойно пройти этот короткий отрезок пути. Справа стоял магазин, и Сашка, не задумываясь, свернул к нему. Преодолевая порыв ветра, открыл неподатливую дверь, вошел внутрь. В магазине никого не было. Сашка, поеживаясь, прошел вдоль витрин, точно высматривая что-то, покрутился возле конфет. Но денег у него не было, поэтому он только блаженно облизнулся.

-   Ну, что покупать будем?
Мальчик  поднял глаза. Над ним нависала из-за прилавка  крупная раскрашенная женщина. Сашка испугался:
-   Да нет, я просто, погреться.
-   А просто в магазине делать нечего, иди – иди, я закрываюсь.

И Сашка вновь вышел на улицу. Больше никаких препятствий не было. Поворот направо, потом надо  пройти вдоль серого забора, мимо соседнего дома под зеленой крышей, и вот он – его старенький дом с покосившейся калиткой, которая  никогда не закрывалась на щеколду, поэтому соседи постоянно ругались: от ветра она хлопала, издавая глухой звук отдаленного выстрела, скрипела  и мешала им спать. Но родные Сашки, да и сам он не обращали на соседскую ругань никакого внимания и по-прежнему щеколдой ворота не закрывали.

Сашка вошел во двор и остановился, прислушиваясь, есть ли кто дома. Осторожно пересек небольшой двор, подошел к разбитому крыльцу. Он любил играть на этом крыльце летом, когда тепло и когда так ласково светит солнышко. Но теперь было темно и холодно. В доме никого не было, хотя входная дверь была открыта. Сашка толкнул ее, и она жалобно скрипнула. Вошел в холодные темные сени. Опять прислушался: никого.  Сердце отчаянно колотилось. В горницу входить не хотелось, но, преодолевая страх, он все-таки вошел и остановился, прикрыв за собой дверь. Стоял долго, надеясь, что услышит чей-нибудь вздох, всхлип или храп. Пусть даже храп, тогда было бы уже не так страшно. Но вокруг была ночь и  жуткая тишина. Мертвая тишина. Сашка протянул правую руку к выключателю.

Тусклая лампочка осветила обшарпанные грязные стены, пол с ошметками грязи, окурками, бумагой.  Покосившийся стол на трех ножках был завален грязной  битой посудой, каким-то хламом. Сашка привычным движением взял веник и, прежде чем продвинуться дальше, стал аккуратно подметать сначала дорожку среди мусора, потом, сгребая остатки пищи, вещи, поломанный хлам, нашел совок с отломанной ручкой, собрал все в кучу.

Ведро, в котором обычно выносили мусор, было заполнено  битыми бутылками. Сашка деловито открыл дверь и, уже ничего не опасаясь, вышел в сени и на крыльцо.  Свет из комнаты проникал и сюда, поэтому страха не было. Сашка прошел через двор, вывалил мусор в кучу и повернул обратно. Когда мусор был убран и со стола,и с пола, Сашка уже безбоязненно прошел в комнату, где на старом прожженном тюфяке валялись подушки и одеяла.  Несвежие простыни с пятнами застилали широкий тюфяк. Одно рваное одеяло кровавым комком прибилось к правому боку, другое, свернутое, валялось на полу. Сашка расправил их, разложил на кровати. Здесь ему предстояло одному, без взрослых, провести ночь, и хотелось максимально обустроить свое проживание, поэтому он аккуратно сложил все вещи, которые кучей были набросаны на кровати, переложил их на стул. Прошелся веничком и здесь. На окнах висели замызганные старые дырявые шторы. Сашка задвинул их, прикрывая черные оконные пропасти. Когда-то давно, когда он был совсем маленьким,  их сшила мама.

Сашка присел на краешек кровати и задумался. Мама умерла два года тому назад. Отчего – Сашка не знал. Ее просто увезли на "скорой",  и больше он ее никогда не видел.  Когда мама была жива, он очень любил этот дом. В нем не было сытно, потому что папа часто приходил домой пьяным, и денег вечно не хватало, но всегда было тепло. Сашка вспомнил, как мама прижимала его, маленького, к себе, как нежно гладила его непокорные вихры, а он, прижавшись к ней, засыпал сладко и безмятежно. По щекам текли слезы. Сашка скукожился. Когда двигался, холод не чувствовался, а теперь было холодно, тоскливо, одиноко. Когда мама умерла, отец неделю валялся пьяным, никуда не ходил, непонятно откуда доставая одну за другой бутылки водки. Сашку он не видел, не разговаривал с ним. А  мальчик тихо сидел в доме, пока не пришли какие-то люди и не увезли его в больницу. Там он прожил полгода.

В больнице было хорошо. Он быстро поправился, стал бегать сначала по палате, потом безбоязненно выходить в коридор. Через неделю мальчик совсем освоился
и стал частым гостем в палатах, где лежали главным образом старички и старушки. Мальчика подкармливали все: и медсестры, и больные. Кто мандаринку принесёт, кто яблочко, кто конфетку. Часто во время дежурства, когда не было никакой работы, тётя Маша, старенькая медсестра, читала Сашке детские книжки. Их великое множество набралось у него за время пребывания в больнице, целая стопка.И игрушки, один больной грозился привезти Сашке велосипед, но когда его выписали, забыл об обещании. Но Сашка на него не обижался.
 
Потом в больницу за ним пришла какая-то старая женщина, и они снова пришли в этот дом. Этой старой женщиной оказалась Сашкина бабушка, мама отца. Бабушка Варя тоже пила, но меньше. И она, в отличие от отца, видела Сашку, следила за тем, чтобы он был сыт, обут, одет. В августе его записали в школу продленного дня, благо школа находилась в пяти минутах ходьбы от дома. Ему купили форму, ботинки, все школьные принадлежности: тетради, пенал, ручку, линейку и ластик.

С самого первого дня в школе Сашке понравилось. Ему выдали учебники, правда, старые, но ничего, он обернул их газетой, и они стали как новенькие. Альбом и карандаши подарила учительница, а спортивную форму принесла одна сердобольная родительница. Занимался он хорошо, и учителя его хвалили. Утром он быстро собирался и бежал в школу. А вечером старался как можно дольше задержаться, потому что дома все-таки было не так хорошо, как в школе. Здесь ребят кормили три раза. На завтрак обычно давали кашу и какао с кусочком хлеба с маслом. Многие дети не ели кашу, не пили какао, а Сашка это всё очень даже любил, особенно какао, и особенно когда на поверхности образовывалась пенка.

Он наедался от пуза, кроме своей, съедая и порции своих одноклассников. На обед обычно был суп, а на второе - пюре с котлеткой. Почему-то котлетку тоже многие не ели. Сашка набирал таких котлет штук пять,заворачивал их в газету, чтобы не запачкать тетради, и клал в портфель. Ему хватало на вечер. Это был  ужин. Ещё был полдник. Обычно на полдник мальчик получал две печенюшки с молоком или пряник с чаем. Это было лакомство, наслаждение от которого Сашка старался растянуть подольше, но, к сожалению, сладости быстро заканчивались.

Бабушка почти не пила полгода. Но несколько дней назад ее как будто подменили. Пьяная, она подралась с Сашкиным отцом, и обоих увезли куда-то на милицейской машине. Было это вчера вечером. Утром, как обычно, Сашка убежал ни свет ни заря в школу, а теперь, вернувшись, обнаружил, что дом стоит открытый - входи любой. И никого из взрослых нет.

Сашка зябко передернул плечами. Надо было протопить печку. Сам Сашка никогда печку не топил, но видел, как это ежедневно проделывала бабушка. Ничего трудного в этом не было. Сашка открыл заслонку, присел  и взялся за дверцу печки. Дернул ее. Но та не открылась. Дернул еще разок – ничего. Как будто кто-то там, внутри печки,  сидел и не хотел никого пускать внутрь. Подумав немного, Сашки пошел во двор за дровами. Принес несколько поленьев. Бабушка обычно щипала лучину, прежде чем сложить дрова в печку. Сашка взял большой нож, попытался настрогать   лучину.  Это у него получилось. Подумав немного, снова пошел во двор и принес еще несколько поленьев. Теперь для топки все было готово. Сашка вышел в сени, закрыл дверь на крючок, потом плотно прикрыл входную в горницу дверь. Если печку протопит, в доме будет тепло. Сашка совсем замерз, немного попрыгал, пытаясь согреться  и снова взялся рукой за дверцу печки.  Та держалась крепко и не хотела открываться.  Тогда мальчик  попробовал открыть ее ножом, которым щипал лучину.  В щелку  просунул нож и надавил на рукоятку. Дверца не открывалась. Раз, другой, третий…

Безрезультатно. Сашка заплакал. Плакал он долго, размазывая слезы грязными руками по лицу. Разозлившись, он схватил полено и со всей силы ударил по печной дверце. Он колотил по ней, надеясь, что она в конце-то концов откроется! Но дверца не открывалась. Все было бесполезно, Сашка это понял. В одежде он повалился на кровать, укрылся одеялом. Но согреться не мог. Его била мелкая дрожь. Ног он совсем уже не чувствовал. Отогрев пальцы под мышками, он сполз с кровати, подошел к печке и последний раз попытался открыть эту проклятую дверцу. Но она плотно сидела на своем месте и даже не думала поддаваться. Сашка нащупал коробок со спичками. Домиком сложил шепу, подложив к ней старую газету. Зажег спичку. Щепа весело затрещала. Сашка  стал выкладывать вокруг горящей щепы полешки в виде колодца. В серединке веселились в огненной пляске щепки, бумага, листы от детских книжек. Сашка грелся возле этого костерка. Ему стало тепло. Костер разгорался, а Сашка, закутанный в одеяло, долго смотрел, как, завораживая, играют языки пламени, согревая его озябшее тельце. Глаза закрывались, все поплыло, растворяясь во мгле... мальчик провалился в глубокий успокоительный сон. Ему снилась мама. Она прижимала его к себе и тихо что-то напевала. И Сашка улыбался во сне, согретый теплой маминой песней.

Сашку вытащили из горящего дома. Одеяло, в которое он был завернут, изрядно истлело, он наглотался дыма, но все-таки остался жив. В больнице его продержали месяц. А через месяц за ним пришла его бабушка, которую он так и не дождался в тот злополучный день. Впрочем, по мнению Сашки, вовсе не злополучный. Бабушка привезла внука, о, чудо(!) в однокомнатную чистенькую квартирку на втором этаже двухэтажного кирпичного дома. В квартирке были батареи отопления, теплый туалет, горячая и холодная вода. Сашка ни в каком сне не мог и мечтать о такой роскоши. Пока мальчик лежал в больнице, бабушка через исполком выхлопотала для себя и внука однокомнатную квартиру. Было бы счастье, да несчастье помогло...
-   Эх, - частенько говорил после этого случая Сашка, - дурак я, дурак, если бы знал, что так будет, что нам свою квартиру дадут, давно бы поджог ту старую халупу.   А потом добавлял:
-   Жалко, мама не пожила как я…
На бабушку оформили опекунство, взяли слово, что пить не будет. И бабка свято держала данное в милиции обещание. Отца осудили, где-то там, в тюрьме, он и умер.