8. Визит призрака, или глаз богини ночи

Один переезд равен двум землетрясениям.
Народная мудрость
Мартовские перемены
Привет, я – Ирка. Девятнадцать лет, учусь на третьем курсе мехмата БГУ, замужем, имею шестимесячную дочь Алину и пятимесячную беременность. Живем с мужем Санечкой в чудесной однокомнатной квартирке, подарок его двоюродной бабушки. Квартира наша в образцовом порядке, везде, где можно – встроенные шкафчики, полочки, антресоли. Даже на большой лоджии, на которую можно выйти и из комнаты, и из кухни. Там у нас стоит также узкий стол и лавочки, можно пить чай и любоваться панорамой города. Все-таки пятый этаж! Но это не страшно, так как лифтов – два, и одновременно они не выходят из строя.
Вот на нашу квартирку и положила глаз одна симпатичная старушка. Но – по порядку! Сидим мы с Алкой (дочкой) дома, она в манежике играет, я – контрольные делаю (подработка такая, очень даже выгодная, руку я основательно набила) и никого не трогаем. Вдруг – звонок в дверь! Открываю – соседка тетя Оля, пенсионерка, мы дружим, и с ней еще одна симпатичная пожилая дама.
- Ира, не занята? Поговорить надо! – сказала тетя Оля.
- Добрый день. Проходите. Идемте на кухню, у меня пирожки теплые! Чай, кофе?
- Какой кофе в нашем возрасте? Чай давай! – засмеялась тетя Оля, - и познакомьтесь: Лилия Константиновна, Ира.
- Какая молоденькая, а уже мама, - вздохнула Лилия Константиновна.
- Так она и второго ждет! – сказала тетя Оля, - мы по этому делу и пришли!
Сказать, что я удивилась, значит, ничего не сказать! Дети мои им понадобились, что ли? Ну уж дудки!
- Ира, Лиля живет в двух остановках отсюда. У нее – четырехкомнатная квартира. Прямо скажу – запущенная. Но планировка великолепная, комнаты раздельные, две лоджии, большая кухня. Платить ей дорого, почти вся пенсия уходит на квартплату. О ремонте и речь не идет. Да и заболеет – мне далековато. Меняйтесь квартирами! Вы с Сашей отремонтируете, молодые и энергичные. А мы будем рядом доживать. Думай. И покажи квартиру Лиле, а я чайник покараулю.
Ну, показ много времени не занял. Встроенный шкаф с полочками в коридоре, два встроенных шкафа в прихожей, в зеленой гамме оформленный туалет (и унитаз!), в голубой гамме – ванная комната (ванна и раковина тоже), кухню Лилия уже видела, рядом с кухней была небольшая ниша, мы и там сделали встроенный шкафчик, и в туалете на задней стенке, и два встроенных шкафчика по краям лоджии, и ящики для цветов, и столик на балконе. В комнате – дорогие бежево-золотистые обои, белоснежный потолок и свеженький пол. Но четыре комнаты за это?
Мы вернулись в кухню, тетя Оля по-хозяйски разливала чай.
- Ну что, Лиля? – спросила она.
- Замечательно! Мне хочется тут жить! Меняемся, Ира?
- Надо с мужем поговорить. Конечно, заманчиво, ремонт всегда можно сделать, мы с мужем и сами многое умеем. А ваши родные не будут возражать?
- У меня родных – только двоюродный брат во Владивостоке, мы сорок лет не виделись, наверно. Мы сменялись когда-то со свекровью, были у меня муж и двое детей. Пятеро нас жило. Затем дочь вышла замуж, и они с мужем через полгода на машине разбились, сын запил, ушел из дома, двадцать лет тому назад это было! Я уж у всех гадалок и экстрасенсов побывала, в один голос говорят – нет его в живых! Пять лет тому назад свекровь умерла, а муж – два года почти прошло, как отмучился, болел он тяжело. Вот и осталась я одна в большой квартире. Убирать сил нет, по одной комнате в день убираю. И денег много уходит. А в этой квартире я бы дожила без ремонта, и от пенсии больше оставаться будет. И Оля рядом, самая моя близкая подруга.
- Хорошо, а доплату какую хотите?
- Телевизор, холодильник и стиральную машину. Мои сломались давно. Ну, как?
- По-божески, - согласилась я. - Можно, мы с мужем подойдем к Вам?
- Конечно! А Оля с девочкой посидит!
- Запросто! – согласилась тетя Оля, - Алиночка – фантастически спокойный и контактный ребенок! С ней всегда можно договориться!
- В Санечку! – засмеялась я, - лично я вопила до года, соседка уверяет, что у нее с тех пор мигрень.
Мы поели пирожки, выпили чай, и гости удалились. Я покормила Алку. Увы, молока у меня и в помине не было, и это с моим четвертым размером! Как говорила акушерка в роддоме, «коровы бывают или мясные, или молочные». Так что поели мы супчик, мясной паштет и запили соком. Я засунула дочку в кроватку, она немного попела, и заснула. Я засела за работу.
Когда пришел Санечка, я ему все рассказала, он был ошеломлен.
- Какие-то деньги у меня есть. Я тебе за Алку подарок не сделал, так хотел за двух сразу – колье. Понемногу подхалтуривал, копил, хотел с изумрудом, под твои глаза.
- Чихала я на колье! Поношу еще. А такие предложения дважды не делаются. И я на контрольных и курсовых подработала, мотоцикл очень хочется, только хороший, тяжелый! Ничего, подождет.
- Какой мотоцикл? – заорал любимый, - совсем сдурела? А я с двумя детьми вдовцом останусь? Только через мой труп! На мотоциклах разъезжают только потенциальные самоубийцы!
- Алку разбудишь!
- Алка и то уже лучше соображает! И спокойно спит, - заглянув в комнату, заявил муж.
Затем сел за стол и выжидательно посмотрел на меня. Я разогрела обед. Санечка ел, но время от времени продолжал ворчать. Что-то моя мечта о мотоцикле любимого не вдохновила. А я все равно куплю!
- Тебе всего двадцать один, а ты уже – старая бурчалка! – поддразнила я мужа.
- Ирка, хватит детских выходок! Ты – мать, и себе не принадлежишь! Изумительный плов! И пирожки замечательные. А шарлотка есть?
- Ну как же без нее! А пирог с лимоном будешь?
- Давай! А вообще это просто чудесно: Алке комната, Яшке комната, нам спальня и гостиная. А мы впятером в двухкомнатной жили. И хорошо жили! Родители – в меньшей комнате, мы с Ленькой и бабушкой – в большей. На ночь ширму ставили.
- Знаю! – засмеялась я. Мы с Санечкой выросли в соседних подъездах и дружили с детства, - только Яшка будет в следующий раз. Сейчас во мне девочка, Валька. Я чувствую!
- Согласен на Вальку. – Санечка вскочил из-за стола и поцеловал меня.
Так эта история началась. Квартира Лилии была прекрасной: комнаты 26, 20, 20, 18 метров, кухня 16 метров! И даже кладовка в коридоре имеется. И коридоры большие! Правда, плитка отлетела, краска облупилась, потолки черные, обои выцвели так, что не поймешь, какими были, плита на кухне – только на помойку, это касалось и раковин, и унитазов. Да, туалетов – два! В одном – унитаз, раковина, душевая кабинка; в другом – унитаз, биде, раковина. Чудеса! В ванной стандартно: ванна и раковина, но ванна большая, и есть место для стиральной машины. Ох, сколько работы! И сколько денег надо! Одно хорошо – паркет, почти совсем не пострадавший от времени, так как был прикрыт ветхими половичками. Да и кому было его портить? Ни детей, ни животных!
Лилия и тетя Оля, обе бывшие учительницы, подняли на ноги кого могли, и обмен оформили в течение месяца. Так что в апреле мы уже переехали. Санечка и Лилия съездили и купили телевизор, стиральную машину и холодильник. Затем устроили субботник: перевезли вещи. Алку сплавили моей маме. Явились друзья и наши с Санечкой папы. Лилия Константиновна сказала, что ей перевезти, ей помогли все расставить и подключить, люстру подвесили, карнизы мы оставили, у Лилии другая ширина окон. Папы от себя, на новоселье, преподнесли ей маленький телевизор – на кухню. Девочки помыли затоптанный пол.
- Ира! Весь хлам, что остался, смело выбрасывай, все, что мне нужно, здесь. Хорошего там ничего нет, а вот ломачин – много, особенно в бывшей комнате свекрови, там еще мебель ее родителей, кошмар! У меня сил не было вышвырнуть, а мужу тоже нездоровилось последние годы. Глянь, может, что на даче можно использовать, хоть я в этом сомневаюсь!  И пусть ваша жизнь сложится лучше, чем моя!
Две комнаты были совершенно пустые, и мы сгрудили туда свои пожитки. Надо было обустраиваться.
Комната Лилиной свекрови меня поразила: сервант, огромный книжный шкаф, секретер, два явно самодельных кресла с деревянными подлокотниками, огромное зеркало в резной раме, маленький высокий круглый столик на одной витой ножке, большой овальный стол – какая дивная работа! А в коридоре стоял старинный письменный стол – бесподобный! Я поскребла ногтем – никаких жучков, дуб! Этим вещам – не меньше века, а то и больше! Стекла разбиты кое-где, лак облез, дверцы покосились – ерунда какая! Я сразу увидела гостиную в старинном духе! Да, три комнаты будут современными, но не гостиная! Закажу стекла, дымчатые, с виньетками, а все остальное сделаю сама, недаром столько дедушке помогала с деревом возиться. Принимая такое решение, могла ли я подумать, что ввязываюсь в новую историю? Кто скажет, что да, пусть первым бросит в меня камень.
Меня отправили к маме, чтобы краску не нюхала, и за десять дней были сделаны все потолки и покрашены все двери и окна, а также поклеены обои в спальне и детской. На этом деньги закончились, и мы с Алкой перебрались домой. Разумеется, пока нам достаточно было и одной комнаты, вот родится Валька, переселим Алку. Ее комната будет рядом с нашей, вторая двадцатиметровая, обои для нее выбрали детские, с персонажами мультиков. Я и шторы купила с лианами и обезьянками, и светильник в виде собачки. А для спальни выбрали обои почти такие, как были в маленькой квартирке, и я сразу почувствовала себя дома.
Мы с Санечкой по очереди бегали на занятия, Санечка еще и подрабатывал, я же снова набрала кучу контрольных и работала дома, с Алкой. Хорошо, что на свете столько лентяев! Ведь контрольные стоят не так уж и дешево, почему бы не взять методичку и не сделать самому? Я делаю контрольные и курсовые по математике, информатике и физике, а рефераты вообще почти на любую тему! При этом надо было готовить, возиться с Алкой, и выкраивать время на возню с мебелью родителей свекрови Лилии.
Но к концу мая гостиная была поклеена обоями под старину, с забавными охотничьими сценками, на окнах (эта комната угловая, с двумя окнами) висели оранжевые портьеры из тяжелого шелка, стояли книжный шкаф, письменный стол, обеденный стол, столик на одной ножке и сервант, висело зеркало, стояли кресла (сиденья и спинки я сделала из коричневого бархата, пустив в ход старый костюм мамули). Лак я использовала довольно темный, вишневого оттенка, получилось неплохо. В комиссионке я отыскала очень красивую большую хрустальную люстру, похожую на огромную медузу. Недостающие висюльки сделал мой постоянный заказчик – театральный реквизитор.
Осталось привести в порядок причудливый секретер, с массой ящичков, очевидных и потайных, с дивной резьбой. Самое сложное, но и самое интересное я оставила на последок. Правда, Валька в моем брюшке подросла, и мне стало тяжеловато.
А тут и сессия подоспела. Проблемы грозили только с историей. Французским я владею свободно, три экзамена по математике сдам без проблем. Ну не люблю я историю! И, как скоро выяснилось, не напрасно.

История начинается
Зачеты я получила легко. Экзамен по истории тоже сдала отлично, спасибо хорошей памяти! Контрольные раздала заказчикам и получила денежки! Можно спокойно сдавать остальные экзамены и возиться с секретером!
Вот сижу я июньским поздним вечером в самой маленькой комнате, которая пока играет роль моей мастерской, и счищаю старый лак с дверцы. Вдруг в комнате оказалось темнее, а рядом с полуразобранным секретером – парень в незнакомом мундире.
- Купи деревянную лампу! – тихо сказал он.
- У кого? – тупо спросила я.
- Купи деревянную лампу, - повторил он и исчез. В комнате сразу посветлело. Видимо, здорово я устала, раз всякая чушь мерещится! Я поплелась спать. Санечка еще что-то зубрил. «А деревянная лампа – это идея. Ее можно поставить на столик. Нет, на столик лучше вазу, а лампу – на секретер. Нет, на письменный стол. Надо обойти комиссионные магазины, где ж еще можно найти деревянную лампу» - подумала я, засыпая.
Назавтра, несмотря на моросящий дождь, я засунула маленькую Алку в коляску, и пошла в ближайшую комиссионку. Лампа сразу бросилась мне в глаза. На высокой крученой ножке, формой похожа на ажурную вазу, из какого-то очень темного дерева, рассчитана на толстую свечу, для которой внутри имелся металлический подсвечник. На всякий случай я огляделась. Больше ничего похожего не было. Красиво, но дороговато, жаба душит! Но лампа завораживала меня, и я купила ее. Хотя я бы назвала это все-таки подсвечником.
- Переделаю на электрическую, - решила я.
Переделав домашние дела, я занялась лампой. С трудом извлекла подсвечник. Под ним обнаружилась круглая шайбочка. Извлекла ее – коробочка. А в коробочке – самое странное украшение из всех, которые я видела. Толстая и длинная цепочка, кажется, платина, и три камня: зеленый, черный, зеленый. Зеленые – одинаковые, овальные, не граненые, размером с очень крупный боб, оправлены совсем просто, но прочно. Черный же камушек круглый, как мячик, диаметром с советскую пятикопеечную монету, лежал в сеточке из цепочек. Зеленые камушки не царапались ни стеклом, ни отверткой, черный – тоже. Я примерила: не так уж и плохо! Надо будет разобраться. Зеленые камни – явно изумруды. А вот черный?
С лампой я долго не возилась. Провод, патрон, мощная лампочка, вилка и включатель у меня были. Просверлила две дырки под прямым углом у основания, закрепила патрон, и готово! Скорее бы потемнело, так хочется увидеть ажурные блики на стенах!
До Санечкиного прихода я счищала старый лак с секретера. Поломанную полочку я заменила, кое-какие крепления тоже, вот отшлифую как следует, покрою три раза лаком, вставлю новые стекла … ах, как хорош этот секретер!
Накормив Санечку и проснувшуюся Алку, я выставила их гулять и продолжала заниматься секретером. Рядом со мной возник вчерашний парень. Да уж, грустно подумала я, еще не темно, а мне приведения мерещатся.
- Ну, привет, - сказала я плоду своего воображения, - я ту лампу купила?
- Да.
- И что теперь? Могу носить это странное украшение?
- Нет.
- Может, из зеленых камней сделать серьги, а из черного кольцо?
- Нет.
- А почему?
- Очи Ночи, зеленые при Луне, и черный – в безлунные ночи.
- Говоришь, Ночь смотрит этими глазами? Какое-то странное у меня воображение!
- Я не твоя фантазия! – обиделся призрак.
- Примем в качестве гипотезы, что ты существуешь вне моего воображения. Но, так как явилась не я тебе, а ты мне, значит, тебе что-то от меня нужно. Так что говори толком!
Но бессовестное привидение указало мне на секретер и растаяло. Ну и черт с тобой, подумала я, сама знаю, что надо заниматься  секретером. Провозилась я до прихода семейства, затем последовала кормежка, сон для одних и зубрежка для других, и столярные работы для третьих.
И уже почти ночью я обнаружила, что в двух из потайных ящичков есть секрет: двойное дно. Один тайничок был пуст, но во втором был листок, исписанный выцветшими чернилами. Я отложила его, и стала копаться дальше. Нашла и третий тайничок, невысокую полочку. Там лежал медальон в виде сердечка, золотой на золотой цепочке, с эмалевым ангелочком. Внимательно осмотрев медальон, я открыла его и увидела миниатюрный портрет моего привидения! Все страннее и страннее, как сказала бы Алиса!
- Ну, где ты? – хмуро спросила я. Призрак появился.
- Допустим, я убедилась в твоей реальности. Тогда как тебя зовут? Вернее, звали?
- Иван Хворов, дворянин, - и призрак отвесил мне поклон.
- И что, сударь, мне сделать с медальоном? Отдать Лилии?
- Нет! Она из семьи убийцы! Я проклял эту семью перед смертью! И не только эту! Она – последняя, никого не осталось! И у меня никого не осталось. Так что оставь медальон себе на память. Носи хоть изредка, мне бы хотелось этого. А Очи Ночи храни пуще своих глаз!
- Больше сюрпризов для меня нет? Тогда объясни, что за очи?
- Очи Ночи, зеленые при Луне, и черный в безлунные ночи. Прощай. Я свой долг выполнил: передал Очи в надежные руки. Дальше сама. Прощай! А я теперь свободен!
Так-так. Может, позвонить Ромке, старшему брату моей школьной подружки Белочки? Правда, Ромка хирург, а не психиатр, но может подыскать хорошего психиатра. Ведь призраков не существует? А лампа, колье ненормальное и медальон – они-то реальны. А что это за листок?
… хороший, умный, веселый, добрый! Я счастлива, ангелок мой Катенька, пусть и не богат мой жених, но я верю, что всегда буду счастлива с моим Ванечкой!
Гуляли сегодня в парке, на лодке катались, верхом ездили. Как Ванечка в седле держится! Он два медальончика заказал: себе – с моим миниатюрным портретом, мне – со своим. К свадьбе готовы будут.
А вечером мы пели, он все мои любимые романсы знает! И Ванечка уверяет, что у меня голос чудесный, это он тебя, Катенька, не слышал!
А после он глянул на меня и сказал: «Очи ночи, зеленые при луне, черные в безлунные ночи» вскочил на коня и уехал. У меня ведь и правда глаза зеленоватые!
Ах, как я счастлива, сердечко мое, Катенька!
Нежно целую.
Твоя любящая кузина Лиза
Вот оно что. У Ивана была невеста Лиза, но медальон он ей не отдал. Или секретер – Лизин? Но письмо адресовано какой-то Катеньке? Ничего не понимаю. Ясно одно: кто-то из родичей мужа Лилии убил Ивана, и он проклял их род, но был ли он женат на Лизе к тому времени? Медальон буду хранить, но что делать с этим сволочным колье? Иван молодец, конечно. Подбросил загадку несчастной женщине, на сносях, между прочим, и скрылся. Очень по-мужски!
Я плюнула на все, спрятала трофеи, и отправилась спать.
Завтра схожу к Лилии, подумала я, засыпая.

Все страннее и страннее
Утром оставила Санечку и дочку готовиться к экзамену, и сбежала. По дороге прихватила соки и печенье, и ворвалась к Лилии Константиновне.
- Здравствуй, детка, проходи, - приветливо сказала она мне.
- Я много вещичек Вашей свекрови восстановила. Книжный шкаф, сервант, столы – это же чудо! Мне очень неудобно, может, я заплачу Вам за эти вещи? – сказала я ей во время чаепитии на балконе.
- С хламом свекрови делай что хочешь! Я всегда ненавидела эти вещи, и ничего мне за них не надо. Может, и дети мои из-за них пострадали.
- Как это могло быть? – удивилась я.
- Понимаешь, моя свекровь не была злой женщиной, или там вредной. Бестолковая и запуганная – так я всегда о ней думала. Связно выражать мысли она не умела, меня побаивалась, хоть я старалась хорошо к ней относиться. Из ее редких и путанных рассказов я поняла, что ее дед чекистом был, дворян добивал, ну и грабил понемногу. У кого из арестованных стол свезет, у кого – секретер, у кого – посуду или вазу. Кладовку-то я очистила, а на антресолях еще какая-нибудь ерунда найтись может! Смотрела?
- Нет пока! Вот сдам сессию, очищу!
- На прежней квартире свекрови куда больше хлама было. Бабушка у нее такая же бестолковая была, видно. Говорила она свекрови моей, что при аресте забили насмерть молодого чиновника почтового ведомства, так этот парень проклинал своих убийц. В него стреляют, а он знай проклятия выкрикивает. Ночь призывал! А дед рано умер, сорока не было. Пятеро детей было, четверо мальчиков и мать свекрови, так мальчики в детстве поумирали. Мать свекрови родила троих: двух мальчиков и свекровь. Эти мальчики тоже в детстве умерли. Свекровь родила трех мальчишек, выжил только мой муж. А про моих детей ты знаешь. Никого из потомков деда-чекиста не осталось! А такая большая могла бы быть семья! Свекровь уверяла, что сама ночь отомстила за того дворянина, вроде, все ночью умирали. Хочешь - верь, хочешь – нет. После смерти дочери и исчезновения сына я поверила.
- Страшная история!
- Ох, разве можно тебе сейчас всякие ужасы слушать? Сок лучше пей!
- А как звали того чиновника?
- Детка, почти век прошел! Кто ж знает.
- Так что, эти вещи – его?
- Вряд ли. Таких как он сколько было! Но вот его дед запомнил, и даже жене о нем рассказывал. А та верила, что это проклятие убило ее детей и мужа.
- Жуть! А как Вам тут живется?
- Знаешь, очень хорошо. Ничто ни о чем не напоминает. Чай с Олей пьем за этим столиком, Минском любуемся. А вы привели хоть что-то в порядок?
- До порядка далеко! Но что-то сделали.
- Молодцы, справитесь. Все у вас впереди.
На этой оптимистичной ноте мы расстались.
Ну, Иван! Всю семью извел под корень! Хотя он – в своем праве, я бы так же поступила. Но ведь я ему ничего плохого не делала, мог бы и объяснить что-нибудь. Тоже мне, доверил какую-то важную вещь. Нашел кому!
Я вернулась домой. Во дворе зубрил Санечка, и спала в коляске Алка. Я загнала их домой, накормила, переодела Алку, поиграла с ней, и выкатила ее спать на лоджию. Алке не спалось, она вопила: «Ма, ля, ба!» и смеялась. Я вышла к ней, мы хором исполнили несколько песенок, и она заснула. Я собрала спортивную сумку: синий шелковый брючный костюм, из легчайшего шелка,  с длинной широкой блузой на кокетке, с длинными рукавами, украшенной вышивкой «ришелье». Между прочим, очень красивый костюмчик, только размера на четыре больше, чем мне надо. Прислала в подарок мамулина подруга из Израиля, носить во время беременности. Также я прихватила черные легкие туфельки без каблуков, черную сумочку и синие клипсы. И черный парик. А также пару полотенец. Позвонила подружке Алке, назначив ей встречу в инязе, туда мне проще добираться. Затем я надела белое платье в красные и черные узоры, красные бусы и клипсы, белые босоножки и взяла белую сумочку. Свои длинные русые волнистые волосы я завязала узлом и выпустила пышный хвост. Получилась очень симпатичная девушка, правда, немного беременная, но с кем не бывает! 
Пообещала Алке, что все расскажу потом, я обмоталась полотенцами, надела костюм и туфли, сделала кожу смугловатой, напялила парик. Вместо стройной, хоть и беременной, девушки появилась толстенькая брюнетка, как ни странно, достаточно интересная, судя по мужским взглядам.
Я кинулась в комиссионку. На воротничке у продавщицы, продавшей мне лампу, была вышивка «Виолетта». К ней я и кинулась.
- Ах, я видела у вас чудный подсвечник, а сейчас его нет!
- Купила молодая женщина.
- Как жаль! А у нее купить нельзя?
- Мы у покупателей данные не спрашиваем, только у продавцов.
- А Вы ее запомнили?
- Лет двадцать, спортивная, коротко стриженная, темная. В черных брюках и черной же куртке.  Сынишка у нее был маленький! С огромным мотоциклом на спинке синего комбинезончика!
- Да, сложно! Может, у продавца еще есть?
- Вряд ли! – засмеялась Виолетта, - он с другом караулит, когда люди ремонт капитальный делают, или переезжают, и выбрасывают вещи. Таким образом можно много интересного найти! И подсвечник этот, наверняка, так же ему достался. Но свяжитесь с ним, чем черт не шутит! – и она записала мне адрес и телефон некоего Валеры.
Да, здорово она нас с Алкой запомнила! Тот день был сырой и ветреный, и на мне был Санечкин синий спортивный костюм. Длинную косу я спрятала под куртку, волосы на макушке  намокли и казались гладкими и темными. А на Алке был зеленый комбинезончик с забавным грузовичком на спинке. По ее описанию нас не найдут! Спрячу только костюм и комбинезончик на всякий случай. А двадцать мне будет только через полтора месяца, в июле! 
Интересно, я уже была уверена, что меня начнут искать.
Следующая встреча с умирающей от любопытства Алкой (подругой моей, самой близкой, и крестной мамой моей Алки) была в туалете БГУ, в главном корпусе на четвертом этаже. Я приняла прежний вид, и мы разбежались. Надо и поучить немного, через день – экзамен по термеху.
Когда я явилась домой, Санечка с маленькой Алкой валялись на разложенном диване и лениво перебрасывались надувной лисичкой. При этом Алка искренне веселилась, а Санька спал.
- Ма! Плеш! – заявила мне дочь, когда я появилась на пороге.
- Почему плешь? У меня хорошие волосы! – возмутилась я. Я не бог знает какая красавица, но волосы, фигура и ноги – это мне досталось по высшему разряду! Интересно, сколько еще в Минске кос ниже талии?
- Сы! Плеш! Плеш! Сы! – заверещала дочь радостно.
- Где ты была? – широко открыл голубые глазищи муж.
- В университете, - честно ответила я.
- Я все выучил! – похвалился Санечка.
- Сокровище ты мое! – чмокнула я его в щечку. Он быстро перехватил мои губы губами.
- Ай ге-ге-ге! – восхитилась Алка.
- Лопать хотите? – спросила я. Оба троглодитика оживились, и я поскакала мыть руки, переодеваться, и стряпать.
После очередного сеанса кормления я сбежала в библиотеку. В собственном виде. Пришлось перерыть большой стеллаж, но я нашла в книге мундир почтового министерства. Иван появлялся именно в нем. Но я уж и до этого не сомневалась. Взяла пару детективчиков, найденную книгу по истории, и побежала домой.
Дома я собрала две сумки с Алкиными шмотками, и вскоре приехали мой отец и бабушка Сани. Дело в том, что моей маме только в августе исполнится сорок, Санечкиной – пару недель назад исполнилось сорок один. Так что эти веселые подружки – аховые бабушки! Прибегут, поахают, и убегают. А за бабушку у нас прабабушка, Санькина бабуля. Энергичная и веселая женщина шестидесяти четырех лет. Она решила уехать на лето с Алкой к своей сестре в деревню. Ее сестра вышла замуж, будучи уже пенсионеркой, за сельского жителя, и очень счастлива, уверяет, что жить снова в Минске не смогла бы. Это она подарила квартирку, которую мы выменяли на свои хоромы! Тетя Люда приготовила для сестры и Алки комнату, кроватку, коляску, и настойчиво звонила каждый день. Конечно, у нас есть дачки в Лужках, но у тети Люды все удобства: канализация, водопровод, отопление, если понадобится. И свои козы и корова, а также куры.
- Ба! Дед! – восторженно выкрикнула Алка.
- Привет, солнышко! – заворковала прабабушка, - поехали! Дедушка отвезет нас в деревню, а там га-га-га, ко-ко-ко, му-му!
- Га-га! Ко-ко! Ав-ав!
- И ав-ав, конечно!
Забавно слышать «дедушка» по отношению к моему папуле. Ему сорок два года, он выше среднего роста, с накаченными плечами, узкими бедрами, плоским животом, голубоглазый блондин. Но он сам в восторге от своего нового звания, фотографирует Алку несколько раз в месяц и хвастается перед знакомыми. Санькин отец ведет себя так же.
Мы с Санькой расцеловали дочь, и они укатили. Санька прибрал разгром, а я села поучить немного.
Черт побери, я рада, что Алку увезли, и она в безопасности!
А телефон Валеры не отвечал …
На завтра, снова заручившись помощью доброй Алки-старшей, в образе толстой брюнетки я явилась по месту жительства Валеры. И узнала, что парень позавчера вечером погиб в пьяной драке. Из болтовни соседей узнала, что его друг, с которым они промышляли, третью неделю в больнице, аппендицит какой-то нехороший был, гнойный, еще поваляться придется. А зовут этого друга Жека Авдеенко.
Совпадение или Валера погиб из-за лампы? А точнее, Очей Ночи? Тогда в опасности Виолетта! И я рысью помчалась в комиссионный магазин.
В комиссионке мне сказали, что на Виолетту напали утром хулиганы, когда она рано-рано гуляла с собакой, избили и голову проломили, но она жива, хоть и в тяжелом состоянии. В больнице скорой помощи. А собака почему не защитила? А у Виолетты карликовый пинчер Бобка, он полтора килограмма весит. Но, видимо, пытался защитить, его подобрали со сломанными ребрами и перебитой передней лапкой. Он в ветеринарной клинике. Виолетта обожала свою собачку, а Боб признавал только Виолетту. Даст бог, оба выкарабкаются. А что мне надо от Виолетты? А я коллекционирую маленькие фарфоровые вазочки, и хотела посмотреть, что нового появилось. Ах, появились две одинаковые, черные с золотом и в цветочек? Покажите! Очень милые! Я их на пианино поставлю! Прямо по Штирлицу: запоминается последняя фраза. Чего хотела толстуха в синем? Маленькие фарфоровые вазочки. Получила и свалила.
И я с добычей удалилась. Чуть было прямо в маскараде не поперлась домой, но вовремя опомнилась и поехала к Алке.
Итак, снова вляпалась. О покойниках плохо говорить не принято, но во что же втравил меня Иван?
Алка-старшая не отцепилась, поехала со мной. Санечка сдавал экзамен, и мы смогли спокойно поговорить за чашкой чая.
Вначале я попросила ее ничего не говорить, пока я не закончу рассказ. И главное, не звонить в скорую помощь! Я еще не спятила, хоть и на грани!
Алка вначале иронически улыбалась, но когда увидела Очи, медальон, обрывок письма и изображение мундира, совершенно обалдела. А когда услышала о Валере, Виолетте и Бобке, нахмурилась.
- Приехали. Опять за своё? И что будешь делать?
- Ромке сейчас позвоню, он работает в больнице скорой помощи. Может, ему Виолетта что-то скажет, что с ней случилось, кто на нее напал.
- Тебе рожать через месяц, забыла? Тоже по голове хочешь? А собаки у тебя нет, или Кляксу к себе возьмешь?
- С радостью бы взяла, я скучаю без нее, но мои не отдадут!
- Все-таки ты ненормальная!
- Аллочка, но что мне делать? Очи Ночи ведь у меня, не выбрасывать же. Наверно, выбросить их еще опаснее, чем хранить.
- Прикинься ветошью! Виолетта тебя не запомнила, и радуйся!
- Мало ли кто еще меня видел.
- Лампу тащила в руках?
- Сразу убрала в сумку, и засунула под коляску, там такая сетка.  Мне нужна твоя профессиональная помощь. Поищи упоминания об Очах Ночи, а также об Иване Хворове. С вопросами ни к кому не лезь, даже к собственным преподам. Если какие-то монографии тебе попадутся, к авторам пойду я в гриме. Твое дело рыться в книгах! – попросила я. Алка-старшая учится на библиотекаря, ей и карты в руки.
- Хорошо. Но я не верю, что ты будешь тихо ждать. Карты на стол, подруга! – ну вот, и она про карты.
- Алка, я сейчас позвоню Ромке, попрошу расспросить Виолетту. И постараюсь проникнуть к Жеке с аппендицитом. Если друг его навещал, может, сказал, откуда последние вещички. Другого пути я не вижу.
- Да? А в милицию пойти?
- Алка, они ж Очи конфискуют как вещественное доказательство. А мне велено хранить их! Не знаю, кем велено, не знаю, зачем, но я должна сама разобраться, прежде чем отдам их.
- Покажи еще раз. Зеленые, думаю, изумруды, в них так что-то и полыхает! Их бы огранить, крупные такие!
- Ага, у меня тоже мелькнула мысль серьги сделать, но Иван не разрешил.
- А черный какой интересный! Посмотри, в нем какие искры! Подожди, давай на свет посмотрим! Ух, красота! А что это за камень?
- Можешь тоже в книжках поискать.
Алка смылась готовиться к экзамену, а я позвонила Ромке. Дома его не было, он был на работе, и я сразу поставила перед ним задачу. Ромка меня обругал, но согласился. Я заодно спросила про Евгения Авдеенко, может, он тоже в больнице скорой помощи?
Ромка позвонил через час. Ромка – красив и обаятелен, его невысокий рост ему совершенно не мешает, и обращаться с девушками умеет.
Виолетта описала напавшего: выше среднего роста, плотный, лет сорока, густые темные волосы с проседью, глаза светлые, вроде, серые. Речь интеллигентная. Сначала он вежливо с ней заговорил, спросил о деревянном ажурном подсвечнике. Вначале она отвечала, а потом насторожилась, и он ее ударил. Она закричала, подбежал Бобка и цапнул его за ногу. Мужчина его пнул, Бобка отлетел с визгом, и затих. Как он, ее маленький? Ромка побежал звонить в ветеринарку. Оказалось, все не так плохо, лапку загипсовали, на туловище повязку наложили, а вот внутренние органы не пострадали, к счастью. Ночь он проведет в клинике, и если все будет хорошо, отпустят. С ним сидит сестра Виолетты. Немного успокоившись, Виолетта продолжила рассказ. Ударив ее пару раз, мужчина велел описать покупателя. Она и описала. Девица в черных брюках и черной куртке, лицо невыразительное, короткая прилизанная темная стрижка, на руках мальчик в синем комбинезончике с огромным мотоциклом на спинке. Апликация такая яркая. Он ударил ее еще, и она вспомнила, что у девицы на пальце было обручальное кольцо, не очень широкое, но и не самое узкое. Вот и все. Тут был сильный удар по голове, и она потеряла сознание. Она уже слышала, что не добили ее потому, что на прогулку две девчонки-подружки вышли, у одной – питбуль, у второй – кавказец. Он сбежал, а девчонки подняли тревогу. А таким приятным поначалу казался!
- Ну и зачем тебе это? – поинтересовался Ромка.
- Обязательно расскажу. А Авдеенко?
- У нас, его прямо из института привезли. Формула крови еще не очень, вот и держим. До страшного перитонита мальчонка доходился! Все ждал, что само рассосется, дурак! Между прочим, в мое дежурство привезли, крестник мой, значит. Намучился с ним! Хочешь, приходи, проведу к нему. Когда следующий экзамен?
- Завтра. Но я сейчас приеду.
- Ну-ну.
Я схватила сумку с маскарадным костюмом, и умчалась. Ромка испугался, увидев меня такой толстой. Пришлось показать полотенца. На черный парик мне надели шапочку, на тулово – халат, на мордель – темные очки и маску.
- Женя, девушка так к тебе рвалась, что я пожалел барышню, провел! – весело сказал Ромка.
Удивленный Жека вышел со мной в холл.
- Кто ты? – с любопытством спросил он.
- Я хочу, чтобы с тобой не случилось того, что с твоим другом и продавщицей из комиссионки. Валеру убили, с Виолеттой промашка вышла. К тебе еще никто не являлся?
- Мама, брат, Валерка и вот ты.
- Это не опасно. Если придет мужчина средних лет, кричи «караул!».
- Ладно!
- Меня интересует одно: Валерий не говорил, откуда последние вещички?
- Говорил, из какого дома, квартиру я не знаю.
- Так хоть дом какой?
- Да рядом с Валеркой! Он в четырнадцатом, а в шестнадцатом умер старик одинокий, наследники – какая-то дальняя родня, они все и вышвырнули. А он взял подсвечник, вазу напольную керамическую и трех мраморных слоников. Вазу не приняли, сказали, ерунда, дешевка, да и надбита, подсвечник взяли, от слоников отказались, он их себе забрал. Мы всегда в одну и ту же комиссионку относили свои находки.
- Понятно. Будь очень осторожен. Поправляйся!
- Ну а телефончик? – лукаво спросил он.
- В другой раз!
- А ну колись! – рявкнул Ромка, загнав меня в кабинет и заваривая чай.
- Ромка, я не думаю, что кому-то понадобится этот Жека, будут искать невзрачную мадонну с младенцем!
- Да уж, здорово замаскировалась!
- Да не маскировалась я. Просто дождь моросил, куртка поверх косы была! А если Виолетта плохо цвета различает, то я тут причем?
- Ирка, я тебя с семи лет знаю, и ты всегда и везде причем! Говори, куда влезла?
- Ромочка, если кто поинтересуется, то брюнетистую толстуху ты не знаешь, просто просила очень позволить увидеть Жеку, ты и решил, что дело любовное. Хорошо?
- Ирка, твоей дочери всего девять месяцев, у тебя восьмимесячная беременность, куда лезешь?
- Я не знаю, Рома. Будешь выходной, приходи, расскажу кое-что. Но учти, это опасно, судя по всему.
- Тебя надо специалисту показать! Разве ты – нормальный человек?
- Все, Ромка, целую крепко! – я послала Ромке воздушный поцелуй, и выскочила из кабинета. Разве можно ему что-то рассказывать? Мигом наденут рубашку с длинными рукавами!
Заскочив по дороге в общественный туалет, я примчалась домой.
Санька уже явился с пятерочкой, опустошил кастрюли, и спал. А зачетку на виду оставил. Я чуть-чуть для приличия полистала конспект, решила, что все знаю, и тоже улеглась. Хотела еще подумать немного, но уснула. Что-то устала последнее время. Надо завтра покрутиться у шестнадцатого дома, подумала я, засыпая.
Люблю сплетников!
Сдавать экзамен меня пустили первой, чтобы в коридоре не родила, как съехидничал Витька Козик. Ко мне отнеслись лояльно, долго не мучили.
В синем костюме явилась во двор шестнадцатого дома и закорешилась с тремя старухами: я искала однокомнатную квартиру, или в крайнем случае комнату, для себя и своей подруги. Оттуда, где мы прожили три года, приходится съезжать: дочь хозяев вышла замуж, и комната наша понадобилась. А нам еще два года учиться. Старухи прониклись, и сказали, что в доме никто не сдает, только, может, стоит поговорить с племянницей старика Зайцева. Старик умер недавно, однокомнатную свою квартиру ей оставил, а она сейчас ее ремонтирует. А жить будет, или сдавать – неизвестно. А женщина заслужила, она годами три раза в неделю наведывалась к старику, убирала, готовила. Дед Зайцев говорил, что она дочь его двоюродного брата. А кем был старик? Шоферил всю жизнь. В войну танкистом был. А племянницу Надеждой кличут. И добрые старушки сказали мне номер квартиры.
Надежда встретила меня приветливо, но сдавать квартиру отказалась: ей надоело жить с сыном и невесткой, она хочет покоя. Я от души одобрила. Пожаловалась, что на два месяца еду к родителям в Барановичи, квартира большая, но срочно нужен ремонт. Этим и займусь. Мы обсудили разные обои, я ее горячо убеждала окна и двери красить только глянцевой краской, насколько легче мыть, она убеждала меня ни в коем случае не доверять случайным людям перекрывать ванну эмалью, а только серьезной фирме. Затем я пожаловалась, что в бабушкиной квартире тоже бы ремонт сделать, но там столько хлама, что страшно. Хозяйка сказала, что у ее дяди хлама не очень много было, скорее, спартанская обстановка и чистота безукоризненная. Но было и жуткое старье, например, слоники. После войны они в моде были, семь слоников. А у дяди только три было. Подсвечник какой-то жуткий, ваза надбитая. А еще полочки мещанские с лягушками! И вот этот кошмар! И она продемонстрировала жуткую чеканку, мой друг Колька их гораздо лучше делает.
- Покупал человек на свой вкус, - философски заметила я.
- Да нет, не покупал, от соседки по коммуналке осталось, она раньше съехала, и много чего бросила. А он взял, что понравилось. У соседки две комнаты было, у дяди – одна.
- Да, у женщин много хлама накапливается. А кем она была? Моя бабушка – врачом, так у нее сувенирчиков – убиться можно!
- Она, кажется, и не работала. Я ее невестку видела, Лилия ее звали, в годах, но интересная женщина! А сама она, как мышка была.
- А можно посмотреть на полочки с лягушками?
Надежда показала мне выточенные из эбонита две крошечные полочки, и двух фарфоровых лягушечек, раза в три меньше взрослой лягушки. Они были одинаковые, но в разных позах. Я засмеялась:
- Какие забавные! Если Вам не нравятся, продайте!
Она пожала плечами, и назвала смешную сумму. Я расплатилась, поблагодарила, спросила, не сдают ли квартиры ее знакомые – последняя фраза! – и ушла.
Итак, можно быть уверенной на 99 процентов, что лампа принадлежала Ивану. И секретер тоже его. Медальон с портретом Лизы он носил, со своим – убрал в секретер. А листок от письма Лизы, наверно, подобрал и сохранил, как святыню. Бедная Лиза, не успела получить свадебный подарок! Бедный Иван! Его убили и посмертно ограбили.
Вот поэтому я ненавижу историю! Слишком много в ней грязи!
Пришла домой, накормила Санечку, и занялась секретером.
Санечка кому-то чертежи делал, и не приставал.
Ничего хорошего, думала я, все ниточки оборвались. Остается ждать сведений от Аллочки-старшей, или … от агрессивного брюнета средних лет с проседью. Кстати, толстая брюнетка в синем брючном костюме слишком засветилась, пора ей исчезнуть. А жаль, так мне этот костюм нравится! Легкий, прохладный, такой красивый синий цвет и отделка ришелье на воротнике, широких рукавах, снизу блузона. Поговорю потом с Юлей, может, его можно на меня переделать? Вот рожу и займусь гардеробом. Это ж надо – две беременности подряд! Алка-младшая мне фигуру совсем не испортила, живот не растянулся, а грудь не пострадала, так как молока не было. Самое смешное, что за время первой беременности я подросла на два сантиметра! Посмотрим, что дальше будет.
До позднего вечера я шлифовала секретер. Осталось покрыть его лаком, и Санечка с братом Леней перетащат его в гостиную.
Санька еще чертил.
- Чай будешь? – спросила я.
- Я бы и поел немного!
Мы устроили полуночный ужин. Затем Саня уселся дочерчивать, а я достала Очи Ночи и вышла на лоджию, не зажигая в комнате свет. Мне вдруг стало интересно. От луны осталась половина, было вполне светло. Я подставила Очи под лунный свет, и зеленые камни загорелись яркими огнями. Меня уже не удивило, что не отреагировал черный камень. Подожду безлунную ночь! Иван не солгал ни в чем, похоже. Но почему я? Почему он не доверился дедушке-танкисту?
И что мне теперь делать? Завтра я рано утром и поздно вечером покрою лаком секретер. Следующий экзамен – французский язык, можно не учить. Болтать я могу на любую тему, тексты политический и математический переведу, а грамматики у нас не будет. А что я буду делать целый день? Пороюсь на антресолях! Там мы порядок еще не наводили, не до того было.
Всю ночь мне снились чьи-то горящие зеленые глаза.

Хлам
Ох, не даром говорят, что охота – пуще неволи! Навкалывалась я, как раб на галере, но зато антресоли – чистые-чистые! Я выбросила уйму старых кастрюль и тазиков, разбитых фарфоровых статуэток и оловянных ложек-вилок, и кучу всего остального. Но обнаружила и кое-что любопытное, например, очень высокую и узкую разноцветную вазу, никогда ничего похожего не видела. Очень красивую шкатулку из розового дерева, отделанную серебряными кружевами и розовым кварцем, с ободками из серебряной чеканки и крошечным замочком, в котором торчал ключик! В шкатулке лежали бусы, самодельные, из красивых ракушек, я такие не видела никогда. Медную ступку с пестиком, очень симпатичную, можно в кухне поставить для колорита. Здоровенный черный горшок, в него можно цветок посадить, очень колоритный. В деревянном ящичке – безделушки из самоцветов, зверюшки в основном, прелесть! В другом деревянном ящичке – какие-то бумаги, что особенно меня обрадовало, и фарфоровая пастушка с овечкой. Когда я влезла в антресоль веником, то вымела еще узелок с пятью фарфоровыми фигурками собак разных пород, одна фигурка была расколота, остальные - целые.
Когда я отволокла на помойку весь хлам, и как следует отмыла безделушки, вазу, горшок и ступку, я села передохнуть. Затем пошла на лоджию, устроилась в шезлонге и начала разбирать бумаги. 
Правда, ничего особенного я не нашла. Корочки каких-то курсов, какие-то удостоверения, квитанции за свет за 1957 год! Читательский билет. Стопочка писем, датируемых 1938-1942 годами. Только одна фраза в письме родственницы, возможно, сестры, отца свекрови Лилии: «Сочувствую, родной, тяжко детей терять, но причем тут проклятие какого-то врага народной власти? Мы – материалисты, в мистику всякую не верим! Бери себя в руки и с надеждой смотри вперед!». Да уж, досмотрелись: род-то вымер! Я выписала, кого как звали, осмотрела сами ящички на предмет двойного дна, и выбросила.
Только отмылась и решила поваляться, примчались с консультаций Санечка и Ленечка, младший (на одиннадцать месяцев) брат Санечки и мой старинный друг.
Я метнулась на кухню.
Накормила мальчишек, и мы сели перед телевизором кофе пить. Вернее, мальчики пили кофе, а я сок. Между прочим, Аллочка-старшая встречается с Леней, и я мечтаю, чтобы они поженились.
- Вот сдам еще два экзамена, и в Лужки! – мечтательно сказал Ленька, - лес, озеро, ягоды, грибы …
- Комары, огород! – поддакнула я.
- А вы в Лужки поедете, или к тете Люде? – спросил Ленька.
- Ирише сейчас лучше Алку не поднимать, пусть в Лужках сидит, воздухом дышит. - Откликнулся Санечка. - А я буду туда-сюда ездить.
- Тетя Люда звонила, она нам комнату приготовила, - сообщила я.
- И что? – спросил муж.
- Я по Алке-младшей соскучилась.
- Замечательный пузырь! – согласился Ленька.
- Она совсем не толстая! – возмутился Санька, - просто пухленькая.
- Я предлагал Алке-большой на море съездить вдвоем, а она отказалась, - пожаловался Ленька.
- Дедушка умер, Аллочка не хочет бросать бабушку на даче одну, - объяснила я, - а родителям ее в этом году отпуск летом не дали. Может, на следующий год вместе съездим, хоть на десять дней! Мне уже не верится, что можно ходить не беременной! В купальнике! Плавать!
- Попадать в переделки! – поддержал Ленечка.
- Вообще-то ей беременность не мешает попадать в переделки! – с подозрением посмотрел на меня муж. Я состроила ангельскую гримасу. Парни хмыкнули и переглянулись.
Я извинилась и пошла второй раз покрывать лаком секретер.
Наверно, пока лампу, черненькие вазочки и черные полочки лучше спрятать вместе с синим костюмом, решила я. И, сложив все в сумку, убрала ее в кладовку. А Очи положила в тайник вместе с медальоном.
Затем занялась наведением порядка в серванте. На свадьбу нам подарили большой столовый сервиз, и чайно - кофейный. А также несколько комплектов хрустальных рюмок, бокалов, фужеров. Моя мамуля отдала мне набор: круглый подносик, графин и рюмки, из красного хрусталя, его когда-то еще дедушке дарили, но им почему-то не пользовались, Санечкина бабушка, для комплекта, принесла две красные хрустальные вазы. Сама я, как-то не выдержала и купила две маленькие ладьи, и две побольше, уже из белого хрусталя. В общем, было, чем заняться. Затем я начала украшать полки фигурками. На фоне хрусталя поставила каменных зверюшек: из серого тигрового глаза слон и носорог; из желтого бегемот, лошадь, лев; из белого кролик и собака; из зеленого лягушка и крокодил. Еще были лягушка из нефрита, и такая же крошечная вазочка. И еще одна маленькая вазочка, уже из розового камня, не знаю, какого, и котенок такой же. Их я немного в стороне поставила. Урожайный день на лягушек выдался! А пастушку и четырех собачек я поставила на полку с чайным сервизом. У меня были и свои безделушечки фарфоровые, и я пошла их искать. Барышня, ангел, пастушок (как я про него забыла!), сестрица Аленушка с козленком. Красные хрустальные вазы я поставила на сервант сверху. А вазу из цветного стекла – на маленький столик. Шкатулку – на письменный стол. Ах, как чудесно старомодно получилось! В эту комнату бы патефон! А лучше – клавесин! Я засмеялась, и прибежали удивленные мальчишки.
- Что это? – поразился Санечка, - я попал в старое кино?
- Вот именно, - засмеялась я.
- Откуда все это? – вопросил Ленька, - музей ограбила?
- Мебель свекрови Лилии Константиновны, - пояснила я, - что смогла, восстановила, остальное выбросила. Все – дуб! Посмотри на кресла! Явно не фабричная работа! Ткань была красная, но протерлась до дыр! Они не слишком комфортны, это скорее стулья с подлокотниками, в таком кресле сидеть надо по стойке смирно! Есть еще секретер, завтра третий раз лаком покрою, и вы перенесете! Сюда надо диван и стулья, стилизованные, конечно. И гостиная готова!
- А у нас в кладовке торшер на деревянной ножке валяется, - вспомнил Леня, - на две лампы. Абажуры, правда, в клочья, зато каркасы уцелели вроде. И проводка перегорела! Хочешь, принесу?
- Хочу! – обрадовалась я, - провода заменю, ножку отлакирую, абажуры сошью. Оранжевые, под цвет портьер! То, что надо! У мамули был оранжевый сарафан, но она в него не влазит! Поставлю около кресел, там темный угол.
Ленька оторопел, а Санька закатил глаза.
- Высказался? – спросил Санька, - теперь тащи!
- Только зайди к моей мамуле, сарафан захватишь, я ей позвоню, - попросила я.
- Хорошо, - только и смог сказать Ленька. Так ему и надо, будет еще издеваться над слабой беременной женщиной!
- Здесь только компьютера не хватает! – простонал Санька.
- Можешь подарить мне на день рождения. В любом случае, новую мебель в три комнаты мы себе пока купить не можем!
- То, что ты сотворила – просто чудо! Эта мебель и внукам нашим послужит, - примирительно сказал Санька.
- Люстра – прямо как в театре! Красивая! Сколько ж она стоила? – глянул вверх Ленька.
- Люстра – из комиссионки, досталась дешево, на ней висюлек не хватало, мне сделали.
- Здорово! Уверен, все ахнут!
- Вот перетащим секретер, и той комнатой займемся. Поклеим обои, купим мягкий угол, будет комната для гостей! И никакой старины! Современные светильники, телевизор, маленький коврик, шкаф, - мечтательно сказала я.
- Скорее организуйте гостевую! – засмеялся Ленька, - тогда, засидевшись, я посмотрю телевизор и лягу спать. Буду держать у вас зубную щетку и бритву! И запасные штаны в шкафу! А пока надо идти домой!
Ленечка поцеловал меня, хлопнул по плечу Саню, и сбежал.
- Как ты справилась? – с любопытством спросил муж.
- Да эти вещи были в неплохом состоянии. Интересно, торшер подойдет? Чем-то надо смягчить обстановку, добавить уюта, портьер и безделушек для этого мало.
- Пошли спать, - зевнул Санечка, - ты слишком мало отдыхаешь. И к тете Люде ты не поедешь! После сдачи твоего последнего экзамена останется в пределах двух недель до родов! Будешь сидеть в Лужках, а я буду тебя охранять!
Ну и ладно. Санечка довольно фальшиво спел мне про голубой вагон, и я уснула.
Алка в панике
Утром забежал Ленька с торшером и мамулиным сарафаном, и ушел в институт. Ножка торшера оказалась целой, но поцарапанной. Отполирую, отлакирую! Провод у меня есть. Каркасы для абажуров заржавели, но были целые. Хорошо! Я разобрала торшер, и начала полировать ножку. Конечно, лаком я ее тем же покрою, но цвет дерева – другой! По-моему, это липа. Может, немного покрасить перед тем, как лакировать, акварельными красками? Нет, не буду. Торшер – светлее дуба, лампа – темнее. Сойдет!
Я покрыла ножку лаком, и занялась проволочными каркасами, счистила ржавчину промасленной тряпочкой. Затем начала распарывать мамулин сарафан. И тут примчалась Аллочка-старшая.
- Привет! Учишься шить?
- Немножко я умею! – обиделась я.
- Ага. С Юлиной помощью. Кстати, она сегодня сдает экзамен, а потом придет к тебе. Я вчера ей звонила.
- Но ты ей ничего не говорила?
- Нет, конечно, ей не до этого. После отъезда Вадима на стажировку она загрустила.
- Тем более, надо ее отвлечь. Но пока ничего не говори.
Вадим – парень Юлечки, у него чудесный баритон, ему предложили поехать в Италию на полгода на стажировку, и он согласился. Правда, мне и до этого казалось, что между ними наметилась трещинка. Юлька – ослепительно красива, и Вадим жутко комплексовал. А у невзрачного Вадима – красивый голос, и уже есть свои поклонницы, что злит Юльку.
- Значит, так. Об Иване Хворове я ничего не нашла. А два Божества Ночи отыскались: это Син, вавилонский бог луны, по-сумерийски Агу; носил часто семитическое прозвание Наннар — "светоносный" и сумерийское Эн-Зу — "владыка решений". А так же Никта, греческое божество. Вот почитай. – И Алка протянула мне листок, копию странички из энциклопедии:
Никта • олицетворение ночи, потивопостовляемой Гемере (Дню). Никта родилась от Хаоса вместе с богом мрака Эребом, Эфиром (вечный свет) и Гемерой и является одной из первичных мирообразующих сил. Никта породила целый сонм божеств: Танатоса (смерть), Гипноса (сон с тяжелыми видениями), Эриду (раздор), Ату (обман), кер (уничтожение), Немесиду (отмщение за преступление), Мома (злословие и насмешка), мойр (божеств судьбы) и гесперид,- силы, скрывающие в себе тайну жизни и смерти, вызывающие дисгармоничность в бытии мира, без которых, однако, не мыслим ни мир, ни его конечная гармония.
Жилище Никты расположено в бездне Тартара; там ежедневно встречаются Ночь и День, сменяя друг друга и попеременно обходя землю. Рядом находятся дома сыновей Никты - Сна и Смерти, на которые никогда не смотрит Гелиос. Здесь же обитают Аид и Персефона. Величественная богиня ночи покидает свой дом, неся в руках Гипноса и Танатоса.
К людям она была благосклоннее многих своих потомков, навевала покой, успокаивала страсти.
Никта участвовала в битве с гигантами на стороне олимпийских богов. Некоторые сказания сближают Никту с божеством смерти и понимают ее как первопричину существующего в мире раздора.
Изображалась Никта с закутанным лицом и в темной одежде.
Я прочитала и оторопело уставилась на Алку.
- Терпеть не могу историю! Выбираю Сина! Он хоть один, без семьи! Значит, есть два божества ночи. Спасибо, что не двадцать! И чьи это Очи? Никты? Лицо закутано, видеть трудно, вот и запасные очи! А Сину они не нужны, наверно! Надо узнать, были ли до революции последователи культа Никты или Сина.
- Ну и что ты будешь делать дальше? Очень прошу, сдавай свои экзамены, и поехали в Лужки!
- Поедем, все равно идей нет.
- Я тебя слишком хорошо знаю, когда ты так говоришь, они сразу появляются!
- Пока я хочу только разобраться с торшером! А завтра пойду в Ленинскую библиотеку.
- Я пойду с тобой! В десять тебя устроит?
- Конечно. Встретимся в твоем институте, там и переоденемся, на всякий случай. Вот тебе блондинистый парик, или хочешь темную стрижку?
- Давай темный, зачем светлый парик натуральной блондинке? А на кой маскировка, если придется показывать читательские билеты?
- Аллочка, и все-таки. Спрашивать о нас у библиотекаря – это же значит, лишний раз засветиться. Думаю, и риск разумен, и остеречься стоит, вдруг нам придется проследить за кем-то?
У меня получились забавные, уютные абажуры, похожие на причудливые шляпки. Я их отделала ленточками и бантиками из коричневого бархата. Будет здорово сочетаться с креслами, между которыми я этот торшер поставлю.
Я еще раз покрыла ножку торшера лаком, взяла детективчик, и завалилась на диван. «Я не хочу думать об этом сегодня, подумаю завтра», как сказала всемирно знаменитая Скарлет.
Надо связать крючком салфеточку под вазу, подумала я. Когда-то Аллочкина бабуля Анна Ильинична учила нас.
И я уснула.
Утром я третий раз покрыла лаком ножку торшера, и начала искать, во что переодеться. На теплую погоду у меня только одно «беременное» платье, белое в красные и черные разводы, в котором я все время хожу, оно довольно приметное. Я отыскала старые шелковые бежевые брюки. Молния не застегивалась, но я присобачила подтяжки. И у меня нашлась свободная хлопковая светло-зеленая рубашка на кокетке. Я ее померила – класс! Ткань плотновата, рубашка висит вокруг меня, я кажусь толстой, но беременность в глаза не бросается. А к рубашечке подойдет рыжеватый Юлькин парик.
Алка в образе брюнетки в обтягивающем красном платьице – очень привлекательное зрелище. И почему считается, что блондинки красивее?
- Берем все только на мой абонемент! – потребовала я.
- Не дури! Я недавно здесь практику проходила. Может, и так дадут порыться. А нет, так на мой абонемент возьмем: логичнее, если такие книги запросит библиотекарь, на кой они математику? А я много закажу, авось в общей куче главное в глаза не бросится.
Нам повезло, нас пустили в хранилище без записи, но плохо, что Алку здесь знают. Мы изображали из себя кротов в течение пяти часов, но улов у нас был: у дворянской молодежи было модно поклоняться Никте. Разумеется, далеко не у всех, но было несколько групп: и на территории России, и на территории Беларуси. Конечно, молодежь дурачилась, но были и бдения в новолуние, полнолуние и в безлунные ночи. Были у них и какие-то святыни, о которых говорилось смутно. Но именно в Минске приветствием членов группы было: «Очи ночи, зеленые при Луне, и черные в безлунные ночи». Увидев это, Алка побелела. Теперь и она поверила!
Мы мигом убрали эту монографию на место. Автор – профессор БГУ, доктор исторических наук Протасевич А.А.
И мы помчались в мой родной университет.
-  Вот видишь, Лизе тоже послышалось «черные», а Иван говорил «черный»! Черный глаз только один!
- Мне страшно, Ирочка! Такого у нас еще не было! Никты нам только не хватало.
- Не бойся, Аллочка, прорвемся! А вообще-то я тоже боюсь!
Влетели в корпус истфака, и первое, что нам бросилось в глаза – портрет с траурной лентой. Подошли ближе – Протасевич Андрей Андреевич, умер неделю назад. Поддерживая друг друга, мы подошли к широкому подоконнику, и сели.
- От чего Андрей Андреевич умер? – спросила я у плюхнувшейся рядом девушки.
- Сердце! А его напугал какой-то отморозок в подъезде, ограбить хотел, да не смог, сосед шел. А у старика сердце ни к черту было, это все знали! – и убежала.
- Не верю, - прошептала Аллочка.
- Тоже мне, Станиславский! Я тоже не верю, что это – случайное совпадение.
Мы выползли во двор и сели на лавочку.
- Что теперь? – лязгая зубами, спросила Аллочка.
- Там есть стенд с фотографиями преподов. Я бы сфоткала тех, кто имеет мужской пол, около сорока лет, темные волосы с проседью, глаза светлые. И показала фотки Виолетте. И последила бы за ними.
- На фотик, я взяла на всякий случай, - протянула Аллочка мне «мыльницу».
Оставив ее на лавочке, я вернулась в корпус, и стала рассматривать стенд. Только одно фото подходило! Я несколько раз его щелкнула. Некто Пушков Кирилл Викторович, кандидат исторических наук.
Мы с Аллочкой метнулись в фотомастерскую, и буквально бросились в ноги приемщице. Она прониклась, велела час погулять. И мы получили фото, вручив коробку конфет отзывчивой женщине.
Помчались в больницу скорой помощи.
- Говорить с ней буду я, тебя она может узнать, - сказала Алка.
- Я была смугленькой брюнеткой, а сейчас – рыжая с веснушками!
- А голос, жесты, мимика? Ты ж не актриса. А я в гриме, узнать не узнает, и может описывать меня, сколько хочет.
Пришлось согласиться.
Когда мы припылили в больницу и вызвали Ромку, выяснилось, что Виолетта в реанимации: ее пытались зарезать по дороге в туалет, ей уже разрешили вставать. В коридоре ее пырнул ножом мужчина в белом халате, шапочке и маске. Мужчина убежал. Виолетта ранена не очень тяжело, нож скользнул по ребрам. Милиция настояла на реанимации, так как дверь туда надежно закрывается. А вообще никто ничего не понимает. Кто так бьет, если хочет убить!
- Ирка, бросаем это дело! Очень уж страшно!
- Наоборот! Этот историк потерял голову, и делает глупости. Даже ножом как следует ударить не сумел, струсил! Завтра я послежу за этим Пушковым.
- А если это не Пушков?
- Надо снова тащиться на истфак, узнать, не был ли Пушков в свое время аспирантом Протасевича. Или нет, надо в Пушкинской затребовать диссертацию Пушкова, там руководитель должен быть указан!
- А экзамен у тебя когда следующий?
- Ой, завтра! Французский, это не страшно.
- Ну ты и экземплярчик! Сама утречком забегу, девочки пустят.
Мы с трудом отыскали туалет, и приняли нормальный вид.
Измученная, я приплелась домой. Голова под париком вспотела, и пришлось мыть голову. Легче из болота тащить бегемота, чем промыть мои волосы!
Вот и все!
Французский я сдала легко. И математический, и политический тексты достались не сложные, тему «Мой город» я лихо отбарабанила, потом немного о французском кино поговорили, и меня отпустили. Я знаю, произношение у меня неважное, не все звуки хорошо даются, мамуля меня всегда ругает, но запас слов большой, и болтаю я, не задумываясь. Вот интонирование у меня правильное!
Из автомата позвонила Аллочке, она уже сбегала в Ленинку, и выдохнула в трубку:
- Он был его руководителем! Что будем делать?
- У меня маскарадный костюм с собой, я иду к истфаку!
- Сейчас приеду к тебе!
- Захвати гаечный ключ на всякий случай, - попросила я, и помчалась в туалет переодеваться и рисовать веснушки.
До Аллочкиного приезда я выяснила, что Пушков принимает экзамен. Студентов ошивалось много, и мы, сидя в уголочке, не бросались в глаза.
Пушков очень быстро разобрался со своими студентами, половина убежала в слезах. Торопливо пошел на выход. Мы – за ним.
- Будем бить ключом по голове? – спросила на бегу Алка.
- Если только при самозащите!
- А как объясним в случае чего, зачем у нас гаечный ключ?
- Скажем, на кладбище собирались, а там ящик с веником на болт закрыт!
- А причем тут гаечный ключ?
- Не знаю! Может, и они не знают! Не морочь голову, упустим! И куда несется эта сволочь!
А сволочь неслась прямой наводкой в туалет на проспекте. Оттуда Пушков вылетел в черной майке с рисунком вместо рубашки, серой льняной кепке и больших темных очках. Мы захихикали: и он туда же!
Пушков галопировал прямо в знакомую комиссионку, где с ужасом выслушал, что Виолетта жива, и неплохо себя чувствует. Вышел на улицу, и сел на лавку. Его поза выражала неподдельное отчаяние.
Мы сидели через лавочку.
- Да! Это он! – выдохнула Аллочка, дрожащая от нетерпения.
- Да! Он ученый, имеет доступ к архивам, письмам, видимо, прочитал о лампе, в которой артефакт спрятан. Но как он узнал, где она? Хотя, тоже реально! Узнал, кто арестовывал Ивана, затем все остальное. Ненавижу историю! Погиб в начале века Иван, затем  в конце века Валера и старик Протасевич, пострадала Виолетта. И бедный Бобка! Эх, недаром я всегда ненавидела историю!
Я осталась сидеть на лавочке, а Алку послала звонить Александру Васильевичу, с которым мы дважды встречались. Правда, его бросает в ужас от одного моего имени, но тут я ничего не могу поделать. Историю я ему выдала кастрированную, не упоминая ни Ивана, ни Очи Ночи. Только лампу. Пушков все еще страдал на скамейке. Александр Васильевич подсел к нему, с другой стороны сел еще один паренек. Они немного поговорили, и пошли к машине. Затем Александр Васильевич снова подошел ко мне:
- Он сразу поплыл! Про какого-то Некто твердил, про привидения, про камень магический! В убийстве Валерия сразу признался, в нападениях на продавщицу. Он очень запуган, - испытующе посмотрел он на меня.
- Не смотрите на меня так! Я не привидение, и не камень магический! – обиделась я.
- Вы – чудовище, простите офицера за прямоту! – засмеялся он, - что вы вытворяете все время?
- Я? Это я убила Валеру и профессора, и дважды нападала на Виолетту? Я вычислила вам этого психа! Вернее, мы с Аллочкой!
- Вас с Аллочкой вызовет на допрос капитан Маркин, убийство Валерия на нем.
- Ладно уж! Явимся! – помахав нам рукой, Александр Васильевич пошел к машине.
Назавтра нас вызвали для допроса. Мы держались твердо. Потом прибежал мой папуля, бегал по квартире и орал на весь дом.
- Папуля, - ласково сказала я.
- Как ты похожа на Галку!
- И на тебя тоже!
- Я никогда не имел склонностей к авантюрам! Это у тебя в мать!
- Зато я умная, как ты!
Папуля поперхнулся и затих.
Успокоившись, сказал, что Виолетта Пушкова опознала, и следы к нему подошли. Криминалистика – великая наука! Так что Пушков благополучно арестован. Хотя его, возможно, в психушку переведут, все о призраках толкует, о богине смерти и о магическом камне, дающем какую-то власть. Хоть, не исключено, просто работает под психа, будет экспертиза.
Вот и все. Я достала сумку из кладовки, поставила на письменный стол лампу, на секретер – маленькие черные вазочки. Над вазочками повесила черные полочки и поставила на них лягушек. В самый темный угол поставила торшер, а по бокам от него – кресла. Замечательно! Вот Ленька удивится, как я его обновила!
Но – что я должна сделать с Очами Ночи?

Я отделалась от Глаза Ночи!
Санечка чертил в будущей детской, а я легла спать. Но мне не спалось, и я пошла в гостиную, достала из тайника Очи Ночи и вышла на лоджию. И подставила Очи под звездный свет. Зеленые очи зажглись, но черный камень! Он засверкал ослепительными искрами! Я замерла от восторга.
- Ах, Никта! Это твое?
- Мое, - раздался спокойный голос. Рядом со мной стояла высокая женщина, в темном платье и покрывале на голове. Она откинула его. Она была похожа на театральную актрису шестидесяти лет, очень красивую в молодости, и сохраняющую эту красоту, - этот Глаз давно попал в руки людей, и я ничем не могла помочь, успокоить вас, я не видела, что у вас творится. Теперь я снова буду помогать вам, хоть и немногое в моей власти.
- Ой!
- Не бойся! Ты в безлунную ночь достала Глаз, и позвала меня. Вернешь мне Глаз?
- Конечно, - пролепетала я, протягивая Очи.
Она извлекла черный сверкающий шарик, и вернула мне цепочку.
- А это не мое, это выдумки людские. Сделай себе украшение. Но никакой силы иметь оно не будет, - усмехнулась она.
- А что это за черный камень? Мы в книгах ничего похожего не нашли, - осмелела я.
- Разумеется! Не вашего мира камень! Аид подарил мне, но этот камень – и не его мира.
- Это – правда? Аид, Персефона, сестрички Горгоны, Аполлон – существуют?
- Да, но не в твоем мире. А там, где живут забытые боги. Не задумывайся над этим. Прощай!
- Прощай!
Она стала прозрачной, и исчезла. Меня внезапно охватил страх. Одно дело говорить с земляком, хоть и призраком, а совсем другое – с древней богиней! Тут меня мягко погладили по голове, и я на мгновение закрыла глаза, а когда открыла, то было уже утро, и Санечка тихонько спал рядом. Вскочив, я помчалась смотреть тайник. Очи были на месте, но сеточка, в которой лежал черный камень, опустела. Так я и знала.
Будут деньги, закажу два перстня: себе и Аллочке. На память об этой истории. Хотя, если цепочка  действительно платиновая, то ее хватит и за огранку заплатить, и на оправу. Посоветуюсь с Колькой, подумала я.

Завершение истории
Историю про Ивана, Никту и Глаз мы с Алкой друзьям не рассказали, в наш прозаический век, кто поверит? Спасибо, Аллочка мне поверила. Пушков – на экспертизе, говорят, кепка явно съехала. Кто ж его пугал? Иван? Никта? Кто-то из родственников Никты? Никогда я этого не узнаю.
Колька уговорил меня не гранить камни, мы решили, что он сделает нам с Аллочкой-старшей по браслету, металла хватит. Какая-то особая печка у него есть, ведь для платины очень высокие температуры нужны. И пообещал хранить все в секрете.
Валька-младшая родилась 11 июля, роды были быстрыми. Молока, естественно, нет, что за организм дурацкий, будем опять искать, у кого покупать, не найдем – смесей хватает в продаже. Выращу!
16 июля нас выписали – в мой день рождения. Мне уже двадцать, пошел третий десяток. Пора браться за ум и не ввязываться, куда не следует. Все-таки мать двоих детей – это серьезно!
Мне подготовили сюрприз – мама и тетя Лара в честь рождения второй внучки выпросили по две недели отпуска в августе, Ленька с Санькой взяли путевки на студенческую базу отдыха в Одессе, и мы вчетвером: я, Санечка, Аллочка и Леня 14 августа улетаем! Алку ее бабушка уговорила ехать.
- Иришечка, ты не слишком обольщайся! – смеялся Леня, - ребята говорят, что это деревянные домики с восьмью входами, сразу за дверью – коридорчик со стенным шкафом, и туалет с душевой кабинкой и раковиной, а в комнатке – две или три кровати, стол и два-три стула. Правда, можно взять веник, ведро, тряпку и зеркало! Ах да, еще и вешалки для шкафа! А при отъезде это сдается!  Да и кормежка тоже оставляет желать лучшего. Зато пляж – огромный! Песчаный! Дискотеки обалденные. И великолепный сад, со скамеечками и фонтанчиками. В котором растет гигантская алыча! То есть деревья гигантские, а ягодки маленькие. Их столько, что каждый уезжающий собирает пару ведер, и все равно все ими засыпано. Кино каждый день.
- Вот здорово! Спасибо!
- Да, Ирка, Аллочка-младшая великолепно чувствует себя в деревне, с Валечкой посидят Лара с Галкой, они поселятся у нас, - сказал папа, - Светка поедет в спортивный лагерь, бегунья наша. А тебе надо отдохнуть, Левка говорит, гемоглобин очень низкий, давление тоже низкое, и вообще истощение сил, две беременности подряд в твоем возрасте, из тебя девчонки все силы вытянули.
Дядя Лева – друг моих родителей, он заведует отделением в том роддоме, где я рожала. Он и меня принимал, и сестрицу Светку.
- Ирка, я так хотела бы с вами! – вздохнула Светка.
- Ну так поедем!
- Не могу! Я ж тренируюсь!
- Чемпионка моя! – обняла я сестренку.
Сияющие глаза Санечки говорили: это будет наконец-то наш медовый месяц!
Меня ждало море, солнце, пляж! Пусть только на две недели, все равно, это чудо. Я прямо-таки ощутила соленые брызги на губах.
Отдых, и никаких мрачных тайн!
Когда я так подумала, кто-то наверху ехидно усмехнулся. Но это, опять-таки, совсем другая история.