Среда обитания

Желтые металлические шеи жирафов заглядывали в окна недостроенных небоскребов. В зеркальных окнах отражалось солнце. Люди начинали выползать из своих нор, гнезд и укрытий. Магазины наполнялись газированными напитками и гамбургерами. А на прилавки супермаркета выкладывали новые плоды рекламы. Муравейник просыпался и приходил в движение. Все суетились и спешили по своим делам. Как только солнечные лучи коснутся моих век, я проснусь.
Каждый день я просыпаюсь в разных местах. Я просыпаюсь под барабанящий утренний дождь или стук дверей в сером подъезде. Просыпаюсь в вагоне под стук колёс, несущегося в неизвестное направление поезда или под лай бродячих собак, прогоняющих меня из парка. Я тщетно пытаюсь вспомнить, как меня пустили переночевать в союз писателей и как я оказался в подвале камерного театра. Но не могу вспомнить, как я попал сюда.
Я просыпаюсь в безлюдном парке. Уже несколько месяцев у меня нет крыши над головой. От промоутеров я получил одноразовый пакетик с шампунем, миниатюрную зубную щетку и пасту, а также несколько тестеров с запахом каких-то цветов. В планах найти ночлежку, хотя бы на сегодняшнюю ночь.
Несколько месяцев назад я находился где-то в середине пищевой цепи. Я не претендовал на ареалы, где водятся хищники, но и не ползал среди травоядных. Окружив себя картонными стенами, я занимался организацией промо-акций, периодически выезжая на точки, где они проводились. Я знал, какой продукт и где рекламируется. Моей задачей было, просто контролировать этот процесс.
Все остальное время я проводил с ней. Она нигде не работала и жила случайными заработками. Ей не нравилось то чем я занимаюсь. Она проповедовала антиглобалистские взгляды, была вегетарианкой и выступала в защиту природы и животных. Ей не нравились шумные большие города, им она предпочла бы таежный лес.
Она была сумасшедшей и мечтала убежать туда, куда цивилизация не успела добраться. Она была против материальных ценностей, корпораций, брендов, против массовой культуры и рекламы, всего, что заставляет людей сбиваться в стада, следуя своим безусловным рефлексам и инстинктам самосохранения.
Брачные пляски между нами давным-давно прошли. Мы были парой отбившейся от стаи. И посвящали все наше свободное время друг другу. Обычно мы встречались в супермаркетах. Я заходил туда по работе, проверяя рабочий персонал, который занимался проведением дегустаций. Она ждала меня у входа. Чтобы не таскать за собой рюкзаки мы запирали их в камерах хранения.  Мы запирали их и отправлялись бродить по городу. Наши вещи оставались в пустых ячейках на несколько дней, а потом мы возвращались за ними. Мы оставляли там книги, журналы и комиксы. Подаренные мною цветы, купленную недавно одежду и недопитый алкоголь. Иногда мы забывали вернуться и приходили через несколько дней. Вещи все ещё были на месте. Только алкоголь забродил, а цветы повяли.   
Я сделал копии ключей от камер хранения и один экземпляр отдал ей, другой экземпляр был у меня. Так мы начали оставлять подарки друг другу. Если дверца камеры хранения была прозрачная. Было видно, что за ней стоят желтые розы или нарциссы. И она могла в любой момент забрать их. Наши подарочные ячейки были разбросаны по всему городу.
Теперь я оказался на самом дне. Русалки утащили меня в бездну океана с названием самого дешевого вина. Мне не хватает воздуха и пространства. Я смотрю на людей и пытаюсь понять, куда они движутся. Люди двигаются на работу. Непохожим друг на друга видам людей сложно существовать в одном пространстве. В этом пространстве воздух такой же грязный, как мысли и поступки тех, кто им дышит. Они начинают драться и убивать друг друга за господство на той или иной территории. Они дерутся за главное место в кабинете министра, за место помощника менеджера, за право быть услышанным и понятым, кто-то сражается за то, чтобы стоять в очереди поближе к кассе.
Каждый день промоутеры раздают одноразовые ручки, карандаши и наборы разноцветных скрепок. Эти мальчики и девочки, раздающие все эти вещи, сделали для меня больше, чем государственная система для бездомных. Все эти ненужные одноразовые вещи стали ценнее мелких монет, которые я перебираю пальцами в кармане. Мне больше не нужна эта мелочь. Я сгреб её всю и отдал первому просящему подаяния возле церкви. Именно в тот момент я понял, что деньги мне больше не нужны. Эта звенящая мелочь, на которую ни черта не купишь. Стала меня раздражать. Мне очень хотелось иметь крышу над головой. Но моим потолком было небо.
Я просыпаюсь в заброшенном железнодорожном вагоне. От промоутеров я получил щетку для обуви, ролик для чистки одежды и бритвенный станок Gillette. Сегодня мне предстоит отстоять пятичасовую очередь в благотворительную столовую. 
Пока я стою в очереди, я вспоминаю тот день, когда она исчезла. Я помню аэропорт. Помню, как она села в самолет и не вернулась. Она пропала, растворилась. До неё нельзя было дозвониться. В гостинице, где она бронировала номер, не брали телефон.
Её исчезновение подействовало, как очень сильное снотворное. Я провалился в сон, впал в спячку с признаками апатии и равнодушия ко всему. Медленно отстраняясь от всего вокруг, я перестал ходить на работу, общаться с близкими людьми и проверять почту. Я часами просиживал дома и пил бутылку за бутылкой Bud и налегал на Jack Daniels, не выходил из дому и не отвечал на звонки. Перестал стричь и вычищать грязь из под ногтей. Принимать душ и мыть голову. Этот процесс шел медленно, но я быстро превратился в грязную и растрепанную пьянь с неухоженной бородой, в которой запутались продукты питания.
Я чуть продвинулся вперед в очереди среди таких же, как и я, бездомных, нищих и пьяниц. Теперь это мои лучшие собеседники и слушатели. И я рассказываю им, про своих бывших чудесных друзей, которые от меня отвернулись. Рассказываю про своих друзей, которые перестали пускать меня к себе. И мне остается только примкнуть к своре гиен и стервятников, питающихся падалью из мусорных контейнеров.
Очередь движется вперед. Я стою среди помятых стариков и женщин, здесь есть выпачканные углем дети, а мимо ходят бездомные коты. Они медленно делают шаги вперед, пока я вспоминаю места, где ночевал за последнее время. Я ночевал на улицах, вокзалах, остановках, пьяным, в крови, но ещё с маленькой долькой разума и странной уверенностью, что все скоро станет, как прежде. Ночуя в ночлежках, под мостами и где придется ночью. Днем, я стоял с вытянутой рукой и ждал, когда мне дадут денег. Каждый день я просил, выпрашивал, умолял дать мне деньги, протянув ладони в форме лодочки. Я стоял по несколько часов, получая взамен потраченного времени несколько копеек.
Очередь движется, а я стою в ней и вспоминаю, как я до этого докатился. В один из дней я проснулся под мостом, осознав, что потерял работу, квартиру, друзей и паспорт. Всё что у меня осталось связка ключей от камер хранения. Наших подарочных ячеек.
Я заходил в супермаркеты и видел за прозрачными дверцами завядшие фиалки и хризантемы. До того момента пока меня не стали отовсюду гнать. Я был грязный и от меня плохо пахло. Я бродяжничал, доедая чью-то еду в McDonald's или KFC. А после чистил зубы одноразовой пастой, которую взял у промоутера.
Наконец очередь доходит до меня, и я получаю свою долгожданную обеденную порцию, которая кажется мне лучшей едой за долгое время.
Я просыпаюсь пьяным и разбитым на набережной драматического театра. Все тело ноет и болит от ран и синяков. От промоутеров я получил одноразовые ножницы, желтое мыло и крем для обуви. Инстинкты самосохранения дают о себе знать. Поэтому я решил замаскироваться. Я должен слиться с окружающей обстановкой и не выделяться из толпы.
Когда ты бредешь ночью пьяный и умираешь от голода всегда можно наткнуться на стаю шакалов, которые тоже голодны. Свой голод они утоляют, нанося удары руками и ногами по твоей голове, животу и печени. Насытившись и оставляя меня в крови, они удаляются сытые и довольные.
Пока я бреду по улице, высматривая вывески продуктовых магазинов и ресторанов быстрого питания, промоутеры суют мне в руки бумажки с объявлениями и предметы одноразового пользования, предлагая попробовать новый рекламный продукт. Им все равно кому раздавать товар, главное раздать. Их не смущает, что какой-то бомж тянет к ним свои грязные руки. От них я получаю много предметов одноразового пользования. Они раздают зубочистки, шнурки, спичечные коробки и дезодоранты. Они сыпят мне в руки рекламу нового чистящего средства для ванной или объявление новой службы такси. Все эти вещи раньше меня окружали, и я не придавал этим вещам значения. Они были частью моей работы. Теперь, проснувшись утром, я использую одноразовые пластыри и тональный крем, чтобы залепить и замазать ими раны и синяки.
Именно в тот момент я захотел, чтобы грань между бездомным пьяницей и трезвыми собственниками у кого жилье есть исчезла. Эта революция должна произойти снаружи, а не внутри. Одних бесплатных столовых и ночлежек недостаточно. Нужно приложить все усилия, чтобы вписаться в порядочный образ жизни, делая вид, что ты полноправный член общества. Притвориться, что ты маленькая деталь общественного механизма, направленная на его работу. Создав эту иллюзию можно многого достичь даже без крыши над головой. Я захотел расширить свои владения. Мне нужна была чистая одежда и чтобы от меня хорошо пахло. В этом мне должны были помочь одноразовые предметы, полученные на улице.
Для начала, я буквально весь вымылся в туалете McDonald’s одноразовыми пакетиками детского шампуня Johnson Baby. Побрился одноразовым бритвенным станком, который мне дали на улице промоутеры. Я отчистил грязь, подстриг ногти и волосы одноразовыми ножницами, вымыл голову жидким мылом. Прожженные серые перчатки, шапку и шарф я выкинул в урну. Потом почистил пальто, джинсы и ботинки одноразовыми щетками и одноразовым кремом.
После того, как я закончил перед зеркалом стоял совершенно другой человек. В новом облике, замаскировавшись под порядочного, но бедного члена общества я отправился в парфюмерный магазин, чтобы нанести последние штрихи, побрызгавшись тестерами Giorgio Armani и COMME des GARCONS.
После всех этих метаморфоз с внешним видом мой ареал заметно расширился. Я завладел новыми территориями и обхаживал эти владения, будто они всегда были моими. Теперь я спокойно мог пойти на бесплатный концерт испанской гитары или посетить студенческий театральный фестиваль. Я мог подолгу находиться в книжном, читая Ричарда Бротигана или Эрнеста Хемингуэя. Завтра я буду обедать сыром с ветчиной, думал я, а ужинать на фуршете в доме кино, запивая легкие закуски бокалом советского шампанского.
Я просыпаюсь в подъезде и отправляюсь в поисках завтрака. Сегодня на завтрак мне предстоит дегустировать крабовые палочки и белое полусухое вино. От промоутеров я получил пачку Lucky Strike и жевательную резинку Dirol, а также флаер на бесплатный концерт джаза в филармонии. В H&M  мне удалось стащить оранжевые джинсы, а в Reserved футболку с бэтменом. Кроме того в приюте для бездомных освободилось свободное место.
В силу своей профессии я знаю, в каких супермаркетах будут проходить дегустации. Я знаю, что в субботу буду завтракать оливками, в четверг креветками, а в среду новым вкусом сыра пармезан. Я это знаю, потому что раньше это было моей работой.
Сейчас утро и я хочу позавтракать. В поисках своей добычи я брожу по торговым центрам и супермаркетам. Жадным взглядом высматриваю канапе и молодых юношей и девушек в промоформе. И когда нахожу, набрасываюсь на проводящего дегустацию сотрудника с вопросами. Что за сорт яблок мне предстоит попробовать, сколько жиров и белков в ветчине и как лучше хранить и готовить данный сорт кофе. Я всегда дегустирую второй раз, ссылаясь на то, что плохо распробовал вкус грецких орехов или не расчувствовал тонкий аромат экспрессе. 
Заходя внутрь магазинов, я обращаю внимание на ячейки для хранения ручной клади. В этих ящиках, запирающихся на ключ, люди оставляют свои вещи, чтобы было удобней ходить по магазину. У некоторых ящиков дверцы прозрачные и можно увидеть, что люди в них оставили. Кто-то оставил сумки, кто-то минеральную воду и журналы, кто-то оставил мягкие игрушки своих детей. В одной из прозрачных сот я вижу завядшие цветы, которые оставил для неё. Я смотрю сквозь прозрачные дверцы и вижу за ними завядшие пионы и хризантемы. Я вижу цветы, которые когда-то ей подарил. Эти цветы напоминают мне о том времени, когда она ещё была здесь.
Промоутеры раздают на улице бесплатные банки газированного молока и сырное печенье. Жаль, что они не раздают одноразовое счастье, одноразовую память и одноразовое горе.
Я помню, как мы улетали на самолетах в другие города, ночевали в гостиницах и снимали номера на ночь. Пользовались одноразовыми гостиничными полотенцами и мылом. В самолетах мы постоянно пользовались одноразовыми соусами, ложками и вилками. Все что удавалось, мы забирали с собой. Мы забирали с собой бесплатные одноразовые вещи. Пластмассовые столовые приборы, стаканы, пакетики чая и кофе. Постоянно пользоваться одноразовыми предметами все равно, что жить в гостинице или постоянно лететь в самолете.
На улицах развешаны рекламные объявления с названиями марок. Транспаранты и баннеры призывают сделать выбор, которого у тебя нет. Твой выбор тебе навязывают афиши и трафаретные граффити. Oriflame или AVON? Флаеры и объявления указывают нам, куда идти. MOJO или Fridays? Они говорят нам во что одеваться. Nike или Puma? Пока я иду по улице, промоутеры суют мне в руки леденцы со вкусом малины и клубники или банки Pepsi и Coca-cola. И так как я бездомный у меня нет другого выбора, как взять все это. Все это мне крайне необходимо. Мой рюкзак Manaraga доверху наполнен однодневными новинками продуктов питания, брендовыми товарами и марками.
Мы ходили с ней в кинотеатры, в художественные  галереи и выставки фотографий. Вечером шли слушать джаз в филармонию или бродить по книжным. Наш маршрут проходил через промо-точки, и я попутно следил, как выполняется работа. На этих точках раздавали всякие безделушки: ручки, браслеты в виде часов, сигареты и спичечные коробки. Мы брали то, что раздавали промоутеры и шли дальше. Ей было неважно, что раздают, ей нравилось, что это достается бесплатно.
Когда она была ещё здесь, мы ходили по бутикам в торговых центрах и воровали там одежду. Она отрезала ярлыки и закрашивала названия марок. Только такую одежду она носила, ей нравилось оставаться свободной. Кража одежды дает мне некоторую свободу и возможность выглядеть опрятно. Именно кража одежды из магазинов позволяет не выглядеть, тем, кем я являюсь. Теперь я выгляжу почти с иголочки, но по-прежнему сплю, где попало. На стройках, в подвалах детских садов, в туалетах торговых центров, в кинотеатрах, прячась за занавесом.
Я опять проснулся неизвестно где. Но теперь меня это не слишком заботит. Я завтракаю, обедаю и ужинаю в супермаркетах. Посещаю культурные мероприятия. Выставки, фестивали и концерты. Если конечно они бесплатны. Все это отмечено в моей тетради. Промоутеры по-прежнему суют мне в руки объявления и пригласительные. По-прежнему одаривают меня никому не нужными вещами.
В камерах хранения увядающие цветы. Я двигаюсь по своему обычному маршруту, и он довольно прост. Завтрак - обед - ужин. В перерывах между ними, я хожу на выставки картин, театральные репетиции и кинофестивали.
Обойдя несколько точек, я заношу данные в тетрадь, которую естественно получил бесплатно. В тетрадь я заношу все значимые для меня места и события. Это моя тибетская книга мертвых, мой Коран, моя библия, свод правил и положений того, как нужно вести себя в обществе, если ты не являешься членом этого общества. В ней есть несколько разделов: еда, одежда, досуг, ночлег, контакты и другие. Каждый раздел составляет подробный отсчет о той сфере, какую представляет. В этой тетради все те места, которые помогают выживать.
Сейчас перелистывая страницу своей тетради, я читаю, что во вторник можно будет позавтракать зеленым горошком из супермаркета. В четверг дегустировать банку кукурузы. А в среду попробовать рыбные консервы. В разделе еда подробно описаны все точки магазинов, где проходят дегустации продуктов питания, намечен маршрут моего завтрака, обеда и ужина. Приведены адреса мест, где проводятся благотворительные обеды.
Я бездомный. Только теперь я оставляю за собой право появляться на фуршетах, находиться в теплых зданиях и посещать комнаты ожидания на вокзалах. Теперь люди в форме, не вышвыривают меня за то, что я выгляжу асоциально. Теперь я могу посещать бесплатные мероприятия, показы кино, творческие вечера и любительские спектакли. Маленькие кражи в бутиках одевают меня, сохраняя внешний вид пригодный для существования в социальной среде. В пятницу я украл футболку с Гомером Симпсоном. Во вторник синие джинсы. В понедельник мне удалось стащить пиджак с заплатами на локтях. Я ворую одежду из магазинов и дегустирую вино в супермаркетах.
Приходя в супермаркет, я нахожу забытые нами вещи. Я нахожу запертыми твои платья и мои книги. Я нахожу закрытым алкоголь. Открывая ящик, с номером пять – я допиваю Bailey's Irish Cream, если отпереть ячейку под номером шестнадцать сухое белое вино PAUL MASSON, под номером восемь скрывается темный ром Сapitan Morgan. 
Листая свою тетрадь, в разделе ночлег приведен перечень мест, где можно бесплатно переночевать. В этом разделе подробно собрана информация о социальных центрах, которые предоставляют ночлег, еду и одежду бывшего употребления. Там приведен список ночных домов и волонтерских организаций, которые сделают бесплатно фотографию на паспорт, которого у вас нет, и объяснят, как его восстановить.
В моей бесценной тетради собраны контакты художников, писателей, драматургов и фотолюбителей. Со всеми ними я познакомился на культурных событиях, которые посещал. Людям, с которыми я знакомлюсь, мне приходится лгать. Я лгу им, что работаю художником, писателем или актером. Иногда я остаюсь ночевать у своих новых знакомых.
Вчера, составляя перечень бесплатных мероприятий на год, мне показалось, что я увидел её. Но, наверное, мне только показалось. В ноябре я собираюсь посетить бесплатный концерт марионеток, позже выставку ретро автомобилей, на вечер запланирована презентация технологий будущего. Мне только нужно хорошо выглядеть, чтобы меня на них пустили.
На улице мне раздают объявления о театральном фестивале, поэтических чтениях и рекламу новой книги с портретом самого продаваемого зарубежного писателя. Жаль, они не раздают фотокарточки с её портретом. Она как-то спросила меня, где интересней жить в тихом таежном лесу или в шумном торговом центре? Я не помню, что я ответил, но вчера нашел стакан черники в одной из камер хранения.
Сегодня, я проснулся, под синим звездным небом. Под вой бездомных псов я вспомнил о ней. Я вспомнил, как выбрал аскетический образ жизни. Отказался от ценностей и материальных благ ради чего-то более ценного. Это все, почему то перестало меня волновать и быть нужным. Без неё. Я вспомнил, как уволился с работы, вспомнил, как продал квартиру, вспомнил, как сжег свой паспорт и развеял пепел по ветру.
Заходя в супермаркет за своим завтраком, я не вижу в прозрачных сотах завядшие тюльпаны и георгины, лилии или розы. Вместо них там еловые шишки и подделки из сосны. Я решаю, что замок заменили, а цветы, которые стоят там больше года выбросили. Но нет, я подбираю один из многочисленных ключей, и дверь поддается.
Я помню, когда мы катались в метро перед тем, как она пропала. Она рассказывала мне о своей мечте. Мы просто садились в поезд, выходили на следующей станции и пересаживались на другую ветку. И так проводили целый день. Она говорила про хижину в глухом лесу. Хотела забраться так глубоко в лес, где нет людей и цивилизации. Телефонов, интернета и телевизоров. Сначала вырыть землянку, а потом построить дом. Наш дом будет чудесным – говорила она. Мы не будем ни от кого зависеть. От вещей, предметов и предрассудков. Нас ждет чистое мироощущение. Без новостей про войну, про теракты и трупы.
После завтрака я не отправляюсь слушать детский хор в дом музыки, я иду в другой магазин, чтобы кое-что проверить. И, да. Мои завядшие цветы исчезли, вместо них за прозрачными дверцами стаканы с черникой и земляника. В других магазинах кедровые орехи и мед.
С каждой новой веткой метрополитена, с каждой новой станцией она рассказывала, как я буду учить наших детей стрелять из лука и ружья. Буду играть с ними на берегу озера недалеко от дома. Вырежу из сосны им деревянные игрушки. И буду читать Туве Янссон и Астрид Линдгрен по вечерам. Она говорила, мы оградим наших детей от жадности материального мира. Они не будут зависеть от одноразовых вещей в гостиницах и самолетах, от денег, от одежды в магазинах и ожидания транспорта в дождливый день. Она рассказывала о том, что наши дети родятся на свежем и чистом воздухе. Мы сплетем им одежду из травы и листьев и будем учить писать и считать.
Я пропускаю обед. Все что я делаю, это бегаю из одного конца города в другой, проверяя наши подарочные ячейки. В одних я нахожу клюкву с облепихой, в других аккуратно уложенный мох и дикий мед.
Проезжая по фиолетовой ветке, допивая абсент, она говорила, что все это электрическое, стеклянное, бетонное пространство вокруг нас заменят деревья, дождь и земля с травой. Там не будет зашитого асфальтом города. Там нет посаженных стеклянных небоскребов. Нет электронного эдема. Только мы и наши дети. Ощущение того, что мы не одни будет дарить восходящее солнце. Оно будет заменять нам Бога. Потому что мы будем верить в тепло.
Проверяя одну за другой наши с ней соты, я запихиваю шишки в карман, мед и чернику я съедаю, а ключи от проверенных ячеек выкидываю. Я судорожно метаюсь по асфальтовым нитям, не обращая внимания на толпу. На меня же все смотрят, как на безумца. С перепачканными от черники губами, липкими руками от меда и прилипшими к моей одежде иголками елей, я лесным жителем несусь проверять содержимое последней камеры хранения. Я пробегал весь день, и магазин скоро должен закрыться. Но я успеваю. Я открываю непрозрачную металлическую дверцу и вижу конверт. В конверте фотографии с ней, и ещё с какими-то людьми, там есть дети. Они стоят на фоне хижины в лесу и вроде бы счастливы.   
На улице люди бесплатно раздают одноразовые предметы и флаеры. Жаль, что бесплатно нельзя получить её голос. Нельзя получить её взгляд и улыбку. Жаль, что бесплатно нельзя получить. Её.