Лорана. Наречённая вампира. Глава 8

   - Филя!.. Филипп! – испуганно и настойчиво кричал Сергей. – Проснись! Филя!!
   - Что?.. Как?!  Где я… - ошеломленно отозвался Филипп.
   - Ты здесь, здесь, рядом со мной, - отвечал Юрьев, крепко обхватив своего товарища обеими руками. - Успокойся, Филя! Всё хорошо… слышишь? всё хорошо!
  Выпученные от ужаса глаза Филиппа постепенно стали приобретать осмысленное выражение, он рассеянно принялся оглядываться по сторонам, как будто не понимал, где он находится.
  - Серега… это ты? – вскричал он, в упор разглядывая Юрьева.
  - Я… конечно! А кто же еще?
  - А корабли  где? Где корабли?! Улетели?
  - Какие корабли? – с искренним изумлением спросил Юрьев. – Ты о чём?
  - Корабли… - простонал Филипп. – Огромные такие…с парусами…
  - Филя, успокойся, - терпеливо и встревоженно сказал Сергей. – Тебе действительно что-то приснилось? Похоже на то, что тебе привиделся настоящий кошмар…
  - Серега, - в смятении пробормотал Филипп, - я был там, понимаешь? Я видел корабли…я хотел подняться на борт по веревочной лестнице, но  кто-то из экипажа сбросил меня вниз! Я упал на землю с огромной высоты… Я умер?..
  Юрьев взирал на него с неподдельным испугом. Затем произнес, четко и твердо выговаривая каждое слово:
  - Послушай, Филипп. Ты никуда не падал, ни с какой высоты. Ты спал здесь, рядом со мной. Ты живой, на тебе нет ни единой царапины. Всё, что с тобой будто бы произошло, на самом деле тебе приснилось. Ты видел страшный сон… и не более того! Ты меня понимаешь?
  Филипп полулежал на спине, упершись раскинутыми руками в землю, и всё так же непонимающе оглядывался по сторонам. Сергей пришел ему на помощь.
  - Ну что, очухался? – спросил он. – Посмотри: мы с тобой на Змеиной горе, среди руин Змеиного оракула… Вспомнил? Пришли сюда вдвоем и легли спать. Ты надеялся, подобно древним паломникам,  увидеть священный сон…- Юрьев сам усмехнулся собственным словам. – Похоже, ты его действительно увидел!
  - А ты… - медленно сказал Филипп, обретая наконец способность мыслить и рассуждать, - ты ничего не видел?
  - Ничего, - отвечал Сергей, и в голосе его послышалось легкое разочарование. – А если честно признаться, хотелось бы! Но я намаялся за день и дрыхнул без задних ног! Ничего не видел… Спал бы себе и дальше, если бы не услышал твой крик.
  - А я кричал? – спросил удивленно Филипп.
  - Кричал? Это слишком мягко сказано, приятель! Ты не кричал – ты орал, Филя, орал истошно и дико, как человек, который летит в пропасть…Я перепугался до смерти, думал – враз поседею от твоего безумного крика!
 - Ну вот видишь… я ведь и говорю, что упал с борта летающего корабля на землю…с большой высоты!
  - Филя, опомнись! – вскричал Сергей, не на шутку растревоженный неадекватным поведением товарища. – Ты никуда не падал, ты лежал здесь, спал и видел кошмарный сон! Летающих парусных кораблей не бывает, ты это понимаешь?
  - Не бывает? – тупо спросил Филипп. – Но ведь я сам, своими глазами  видел, как Лариса поднялась на борт такого корабля. А меня туда не взяли…
 «Ну вот, теперь мы имеем и еще одного сумасшедшего! – в ужасе подумал Юрьев. – Ну ведь говорил, говорил ему, придурку, что затея его бредовая, что нельзя больше подниматься на эту чёртову гору! Господи… что же теперь делать? Срочно домой! Может, пока назад доберемся, кое-как придет в себя…»
    Занимался хмурый сентябрьский рассвет. Филипп пребывал в состоянии какого-то полусна, а Сергей пристально и придирчиво наблюдал за ним, фактически не сводя с него глаз и по сути опекая его как маленького. Только часам к десяти утра Филипп начал адекватно реагировать на окружающую его обстановку и полностью осознавать – где он находится и как здесь вообще оказался. После плотного завтрака Юрьев решил, что его товарищ  вполне созрел для того, чтобы отправляться в обратный путь.

      По возвращении в Семигорск Филипп при первой же возможности отправился в клинику, где принимал Атаманов. Встреча произошла вечером, когда уже закончился прием, а доктор по своему обыкновению еще некоторое время оставался в своем кабинете. При виде вошедшего Филиппа он сразу же вскинул склонённую над бумагами  лысоватую голову, и в глазах его блеснул огонёк искреннего интереса.
  - Что-нибудь о вашей девушке? – спросил он, будто бы ничуть не удивился появлению Филиппа.
  - Добрый вечер, Михаил Валентинович, - мягко сказал Филипп. – Извините за вторжение, но…
  - Да, да… конечно, вечер добрый, - спохватился Атаманов. – Присаживайтесь, Филипп…
     Филипп присел на край стула. В глубине души ему было приятно, что доктор сразу же вспомнил о Ларисе, своей несостоявшейся пациентке, стоило только Филиппу показаться на пороге его кабинета. В их предыдущую встречу Атаманов был куда более рассеян и не сразу даже сообразил, о какой именно девушке заводит с ним разговор Филипп.
  - Так что вас привело ко мне? – спросил доктор.
  - Понимаете… я решился на весьма безрассудный шаг, - сказал Филипп. – Вместе с одним верным товарищем я вновь отправился на Змеиную гору…
  - Это зачем же? – насторожился Атаманов.
  - Я попытался выяснить, что же всё-таки произошло с Ларисой на Змеиной горе в ту памятную ночь. Или хотя бы – что могло с ней произойти. И похоже, кое-что мне действительно удалось увидеть и даже самому пережить…
  - Мой добрый друг Филипп, пока что я из ваших слов ничего не понимаю! – с легким раздражением воскликнул Атаманов. – Будьте любезны перевести всё это на русский разговорный язык.
    И Филип подробно рассказал доктору о таинственном Змеином оракуле, о связанной с ним легенде, о своем втором восхождении на гору вместе с Сергеем Юрьевым, а также детально изложил тот яркий и незабываемый сон, что привиделся ему во время ночлега среди древних руин.
Атаманов слушал молча, ни разу не перебил его, а когда Филипп закончил, он откинулся на спинку своего стула, снял очки в тонкой оправе и задумчиво протёр пальцами утомленные веки. Вновь водрузив очки на нос, доктор погрузился в долгое и мрачное молчание.
    Наконец Филипп решился нарушить его угрюмые раздумья.
  - У вас есть какие-то соображения  по поводу того, что я сейчас вам рассказал? – спросил он.
  - Вы хотя бы однажды связывались с Ларисой после ее отъезда? – устало произнес Атаманов вместо ответа.
  - После отъезда? Нет, - отозвался Филипп. – Я полагаю, прошло еще слишком мало времени…
  - То есть, она так и не успела вам ничего рассказать, - подвел итог доктор.
  - Абсолютно ничего.
  - Но в вашем так называемом сне она присутствует и даже принимает участие в тех событиях, что там происходят, - заметил Атаманов.
  - Всё это очень странно, - сказал Филипп. – Понимаете, те события, что я переживал во сне, слишком фантастичны, чтобы иметь что-то общее с реальностью. При этом меня не покидает ощущение, что я всё это пережил наяву. Во всяком случае, моему товарищу пришлось немало потрудиться, чтобы вернуть меня в нормальное состояние…
  Доктор резко дёрнулся на своем стуле и сел так, чтобы смотреть прямо в глаза Филиппу.
  - Так вы спрашиваете, какие у меня соображения? – воскликнул он. – Соображения, конечно, есть, однако они носят весьма общий характер, но по сути своей крайне неутешительны. Есть все основания полагать, что на этой так называемой Змеиной горе ваша девушка подверглась сильнейшему дистанционному воздействию, скорее всего гипнотической природы; мощь его оказалась такова, что не только повлияла на ее психику, но и частично передала это воздействие и вам, вероятно, посредством тех древних и загадочных сооружений, что там располагаются и каким-то образом продолжают функционировать. Такие вот, знаете ли, соображения…
  - А как же тогда Сергей, мой товарищ? – удивленно спросил Филипп. – Он сказал, что абсолютно ничего не видел, спал, как младенец…
  - Ну, во-первых, он мог и видеть во сне нечто необычное, только напрочь забыть это сразу  после пробуждения, - отвечал Атаманов. – Такое случается сплошь и рядом. А во-вторых,  вы могли наблюдать во сне часть того, что происходило с Ларисой, по причине  вашей тесной духовной связи с ней. Такой связи лишён ваш товарищ, потому-то он ничего и не видел.
  - Вы имеете в виду… - начал было Филипп и сразу смутился.
  - Именно это я имею в виду, - скупо, но весьма выразительно улыбнулся доктор. – Для вас, должно быть, не секрет, что влюбленные очень тонко чувствуют, что происходит с предметом их любви, даже когда он находится от них на весьма большом расстоянии. И нередко их переживания настолько схожи, или же настолько точно дополняют друг друга, что у них самих такое сходство вызывает изумление. А собственно, особо удивляться тут и нечему, это явление весьма распространенное. Однако вернемся  к  предмету нашего разговора… Я говорил  о некоем воздействии на психику вашей девушки, которое в какой-то степени коснулось и вас. Источник этого воздействия остаётся нам совершенно неизвестным. Последствия же однозначно негативны и достаточно неопределенны. А потому, как я полагаю, нам имеет смысл обозначить рамки наших дальнейших действий.
  Он выжидающе глянул на Филиппа.
  - Я внимательно вас слушаю, доктор, - сказал молодой человек.
  - Вам следует приложить определенные усилия к тому, чтобы Лариса всё-таки вернулась  в Семигорск, - сказал Атаманов, - ибо, как мне кажется, положение ее значительно серьезнее, чем это мне представлялось изначально. Даже если в ее городе найдутся врачи, способные ей помочь, даже если она вспомнит всё, что с нею случилось в ту роковую ночь, весьма велик шанс того, что к рассказанной ею истории тамошние доктора  отнесутся недостаточно серьёзно. Будет упущено время, которого и так уже потрачено немало, и нарушение ее психического равновесия может усугубиться  настолько, что процесс сделается необратимым. Мы же с вами здесь представляем себе ситуацию значительно лучше.
  - Простите, Михаил Валентинович…- нерешительно возразил Филипп, - но мне кажется, вы ставите передо мной невыполнимую задачу. Лариса уехала совсем недавно, ее бдительная мамаша смотрит на меня как на врага, преследующего какие-то свои, явно неблаговидные цели; у Ларисы начался последний ее учебный год… Каким же образом я  сумею убедить Ларису вернуться в наш захолустный  Семигорск? Даже если я поеду к ней в ее город, даже если разыщу ее там, ее мать просто на порог меня не пустит! Да и сама Лариса не проявляла никакого желания заканчивать школу здесь. Я решительно не представляю…
  - Я вас прекрасно понимаю, мой молодой друг, - печально улыбнулся Атаманов. – Вы правы: не представляется возможным вызвать вашу девушку сюда в ближайшее время. Так что речь идет не о днях, не о неделях, а о  месяцах! Обозначим с вами рубеж: будущее лето. Возможно, этот срок окажется вполне реальным? В течение  учебного года вы должны поддерживать с нею связь, быть в курсе ее состояния… может быть, я слишком драматизирую ситуацию; поверьте, я искренне желал бы, чтобы так и было, но…- доктор немного помолчал, словно вспоминая что-то. – К моему сожалению, некоторый мой опыт подсказывает мне: нет, не драматизирую! Лариса в очень большой опасности. И окружающие ее близкие люди этого не видят! Постарайтесь сделать так, чтобы ваша девушка после окончания школы сама захотела бы сюда приехать. В конце концов, у нее здесь любимая бабушка, а это немаловажный стимул вернуться в Семигорск. А уж  мы здесь с нею плотно поработаем.
  - Я вас понял, доктор, - сказал Филипп. – Я приложу к этому все усилия…
  - Да уж, постарайтесь…
Атаманов выпрямился на стуле – ему давно уже пора было уходить домой. Филипп, однако, вновь остановил его.
  - Скажите… а можно вопрос?
  - Ну… слушаю, - отозвался доктор не слишком охотно.
  - Вы говорили об источнике гипнотического воздействия…А подробнее можно?
  - Нет, нельзя. Это всего лишь моя рабочая  гипотеза, и только.
 - Но ведь вы имеете какие-то мысли относительно его природы! – не сдавался Филипп.
 - Да…имею.
 - Так что это или кто это? Может быть, это человек с какими-то невероятными способностями? Или некий прибор, спрятанный на вершине Змеиной горы сумасшедшим гением-изобретателем?
 - Филипп, вы слишком настырны. Я имею предположения, но делиться ими с кем-либо полагаю преждевременным. Я пока ничего толком не знаю. Однако, чтобы вы понапрасну не изводили себя, скажу вам с абсолютной уверенностью: это не человек. И уж тем более, не прибор, как вы изволили заметить, то есть – ни в коем случае не человеческое изобретение. Этой информации, я думаю,  с вас пока вполне достаточно.
  Филипп понял, что доктор больше ничего ему не скажет, как бы он его ни пытал. Да и вообще, время-то позднее, Атаманов отработал целый день – можно представить, как у него мозги кипят, пора бы и честь знать…
  - Ну что же, - сказал Филипп, вставая, - спасибо и на этом, Михаил Валентинович! По крайней мере, я знаю теперь, чем именно мне не следует заморачивать себе голову…
  Он направился  было к двери, но Атаманов остановил его.
  - Послушайте, Филипп, - сказал он усталым голосом, - запомните раз и навсегда следующее. Я сказал, что ваша девушка находится в большой опасности, природа которой нам пока не известна. Однако после вашего рассказа то же самое я могу сказать и о вас: вы тоже подвергаетесь немалому риску. Вы когда-нибудь слышали об аномальных зонах?
  - Да, слышал… - ответил Филипп, - но обычно я убеждался, что всё это досужие выдумки, так что не очень верю в их загадочные свойства…
  - Это не тот случай, Филипп, - сказал доктор очень серьезно, - ваша Змеиная гора – мощнейшая аномальная зона, о силах, которые там действуют, мы не имеем никакого представления, наша официальная наука закрывает на эти явления глаза, уподобляясь страусу, прячущему голову в песок… Отправившись туда, вы подвергали смертельной опасности и себя, и своего неразумного товарища. Это была ваша безответственная авантюра, если не  сказать – просто мальчишество. И вы должны себе твёрдо уяснить:  этого момента на Змеиную гору – ни ногой! Надеюсь, это вам понятно?
  - Вполне, доктор… - Филипп невольно потупился.
  - Вот и хорошо, - сказал Атаманов. – На этом давайте сегодня закончим. И мне домой пора, да и вам тоже…
     Филипп покидал клинику с тяжелым сердцем. Однако в глубине души у него брезжил слабый отблеск надежды: да, они с Сергеем совершили мальчишество, однако риск оказался оправданным! Некоторую информацию Филипп получил – подумать только, похоже, он действительно смог увидеть то, что древние паломники называли священным сном! И хотя он решительно не понимал, имеет ли всё увиденное им хоть какое-то отношение к реальности, но эти фантастические картины несомненно имеют к Ларисе прямое отношение, и он непременно расскажет ей о них в своем самом первом письме, которое отправит в самое ближайшее время. Надо только узнать у бабушки Ларисин адрес…


*          *           *

     - Проходите, пожалуйста! Вот сюда, в этот кабинет, здесь нам будет удобнее…
    Клавдия Семеновна, классный руководитель одного из четырех выпускных классов, приоткрыла  дверь в пустую и маленькую, но вполне уютную комнату, пропуская вперед посетительницу. Вера Алексеевна вошла, с интересом оглядываясь: комнатка была чистенькая, ухоженная, здесь располагался один только стол, и два стульчика вокруг него. У стены – скромная непритязательная кушетка. На столе возвышался выключенный компьютер, рядом с ним лежала папка с какими-то бумагами.
  - Присаживайтесь, прошу вас, - гостеприимно показала на стул учительница. – Пальто  повесьте вот на эту вешалку.
  Вера Алексеевна сняла с плеч пальто и повесила его на рогатую стойку, оказавшуюся  прямо за дверью. Сама присела к столу на указанное ей место. Клавдия Семеновна расположилась напротив.
  - Вера Алексеевна, - деловито обратилась к ней классный руководитель. – Прошу меня извинить за то, что потревожила вас  и занимаю ваше время… но поймите: я пригласила вас  не для праздных разговоров. Речь у нас пойдет о вашей дочери…
   Учительница сделала паузу, многозначительно взглянув на родительницу. Вера Алексеевна внутренне напряглась, но виду не подала. Получив вчера записку с просьбой зайти в школу, она с досадой подумала, что с ней будут говорить о каких-то очередных поборах, количество которых вырастает в разы именно в выпускных классах, а тут вдруг – совсем иное! И похоже, ей предстоят открытия, которые приятными никак не назовёшь.
  - А что… Ларочка  стала хуже учиться? – рассеянно спросила она. – Я вроде как не замечала…
  - И это тоже, - жёстко заметила классный руководитель. – Но даже ее успеваемость не является  главной темой  в нашей с вами беседе. Случается, и нередко, что в последний свой учебный год иные ребята резко снижают интерес к учёбе – фактор неприятный, однако всем известный. Но в случае с Ларисой  имеет место быть нечто совсем другое…
  - О чём это вы? – тревожно спросила Вера Алексеевна. – Я вас очень внимательно слушаю…
  - Понимаете… Лариса учится в нашей школе аж с четвертого класса, если мне память не изменяет, - заговорила Клавдия Семеновна с легким волнением. – Я помню ее совсем еще подростком. А сегодня это очень  видная, очень рослая, красивая и уже вполне взрослая девушка. И поэтому не будет преувеличением сказать, что Лариса выросла у меня на глазах.
  Вера Алексеевна выжидающе молчала. Ей было приятно слышать такое о своей дочке, однако она терпеливо ждала, когда учительница заговорит по существу проблемы.
    - Скажу больше, - продолжала Клавдия Семеновна, - с малых лет Лариса демонстрировала задатки несомненного лидера. Здесь сказалось, конечно, и ее физическое развитие, особенно это ее  свойство производило впечатление на мальчиков – не секрет, что мальчишки уважают главным образом силу, даже если носителем ее выступает девочка; а ведь Лариса до сих пор считается у нас в классе самой сильной, как среди девушек, так и юношей – подросших и повзрослевших мальчиков! И представьте себе, они с этим фактом вполне мирятся.
  - Это наш папа постарался, - вставила мать не слишком одобрительно, - он у нас бывший военный, видите ли…
  - Я знаю, - заметила учительница. – Я хочу сказать, что Лариса является для них несомненным авторитетом, многие ее даже побаиваются, хотя и смотрят на нее… как бы это выразиться помягче…
  - С вожделением? – мрачно бросила Вера Алексеевна.
  - Ну нет, что вы! У нас воспитанные и культурные мальчики. Я бы сказала  так – смотрят с пробуждающимся мужским интересом…
  - Знаю я эти их интересы! – резко воскликнула Вера Алексеевна. -  Вот именно для того, чтобы оградить Ларочку от этого, как вы выразились, пробуждающегося интереса молодых кобелей, мой муж и растил Ларису крепкой и сильной,  научил ее навыкам армейского рукопашного боя, хотя лично  я этого никогда не одобряла…
  - Вера Алексеевна! – укоризненно воскликнула классный руководитель. – Ну зачем вы так? Вы что же, хотите, чтобы ваша взрослеющая дочь не вызывала интереса у молодых людей, своих сверстников?
  - Вы можете прямо сказать, что случилось с моей дочерью? – раздраженно отозвалась мать, игнорируя вопрос. – В чём проблема? Или кто-то из ваших «культурных» мальчиков вздумал с нею пошалить и в ответ ненароком в морду получил? Жалобу, что ли, написали?
  - Вера Алексеевна… - в глазах учительницы промелькнула явная растерянность.  – Простите, конечно, но ведь вы – культурный человек, врач, - между прочим, довольно известный в городе! Откуда же такая агрессия? Я, кажется, ничего не сказала плохого в адрес вашей дочери…
  - А вы вообще ничего не сказали, уважаемая Клавдия Семеновна! Так, ходите вокруг да около. То, что вы мне говорите, я прекрасно знаю и без вас! Вы скажете мне наконец что-то конкретное или так и будем с вами воду в ступе толочь?
  - А то, что ваша дочь ведет себя с одноклассниками как с людьми второго сорта, вы тоже знаете? – спросила Клавдия Семеновна с обидой в голосе.
  - Вот даже как? – приподняла брови Вера Алексеевна. – И в чем же это проявляется?
  - Она стала груба и заносчива, обращается с ребятами так, будто бы они ее слуги! Раньше ничего подобного и в помине не было: Лариса отличалась добротой, чуткостью и  готовностью всегда прийти на помощь любому обиженному. Как староста она была мне весьма ценной помощницей. Но теперь всё резко изменилось. На летние каникулы уходила одна Лариса, в сентябре в школу вернулась совершенно другая. Она замкнулась в себе, делами класса абсолютно не интересуется, к учёбе резко охладела – это к вопросу об успеваемости! Может за целый день не произнести ни слова, ни разу никому не улыбнуться…
Я полагаю, это ненормально! Иногда я задаю себе вопрос: о чем она вообще думает? И не нахожу ответа. Может быть, вы знаете? Так поделитесь, пожалуйста!
   - Не поняла… - пробормотала Вера Алексеевна. – Поделиться чем?
   - Не поняли? – спросила Клавдия Семеновна, будто разговаривала с незадачливым школяром. – Ну что же, поясню. Поделитесь вашими соображениями, как найти подход к вашей дочери? Как вернуть всё то хорошее, что было в ней раньше? Как вернуть прежнюю Ларису? Что вообще с нею произошло за минувшее лето? Почему она так резко изменилась? Для нас, ее учителей и ее товарищей, это тайна за семью печатями. Но, возможно, для вас это вовсе и не тайна?
  Вера Алексеевна обиженно насупилась. Она вдруг поймала себя на мысли, что практически ничего не знает о собственной дочери – чем она живет, о чем мечтает, каковы ее планы даже на самое ближайшее время… Если бы сейчас учительница спросила ее, с кем Лариса дружит, ее мать едва ли вспомнила бы имена двух-трех подруг, да и об этих девушках, кроме их имен, она толком ничего не знала.
  - Ну знаете! – сквозь зубы процедила Вера Алексеевна. – В конце концов, вы здесь специалисты, все педагоги с дипломами, это ваша работа – учить и воспитывать. Я же не спрашиваю вас, как мне ставить диагнозы и проводить лечение пациентов.
  Клавдия Семеновна даже приоткрыла рот от изумления, услышав столь убийственный аргумент.
  - Это ошеломляюще! – воскликнула она. – Но вы-то родительница, вы мать! Учить и воспитывать своего ребёнка – это разве  не первейшая задача родителей?
 - Вот только не надо мне тут козырять красивыми словами – родительница, мать! -  раздраженно сказала  Вера Алексеевна. – Девочке семнадцать лет, возраст очень сложный. И я должна снова вам заметить, Клавдия Семеновна: ничего конкретного я так и не услышала. В чем провинилась моя дочь? Непонятно. Груба, заносчива, замкнулась в себе – всё это не более, чем общие фразы. Получается просто разговор ни о чём. У вас ко мне что-нибудь еще?
  - Похоже на то, что вы меня так и не услышали, - сказала классный руководитель с неподдельной грустью. – Мне очень жаль.
  - Я поговорю со своей дочерью, - сухо отвечала Вера Алексеевна, - постараюсь объяснить ей, что с одноклассниками следует вести себя более мягко и уважительно.
  - Видите ли, уважаемая мама, - заметила Клавдия Семеновна, - боюсь, что этого уже будет недостаточно. Процесс зашел слишком далеко…
  Вера Алексеевна сурово нахмурила брови:
  - О чём вы говорите? Какой еще процесс?
  - Процесс деструктивного изменения личности, если вам угодно!
  - Что такое? Простите…вы вообще в своем уме?!
  - Думаю, да, - спокойно заметила Клавдия Семеновна, - и мне вовсе не безразлична судьба Ларисы. Вы, кажется, хотели конкретики? Пожалуйста, вот вам конкретика. На прошлой неделе у нас была лекция – я пригласила известного лектора из городского общества по изучению аномальных явлений. Пришел немолодой, солидный мужчина, кандидат наук, и он очень доходчиво и весьма интересно рассказывал о многих небесных феноменах, что так будоражат  людское воображение. Вдруг Лариса с места бросила  реплику о том, что он говорит о вещах, в которых ровно ничего не понимает, а потому слушать его тоскливо и неинтересно. Я просто дара речи лишилась! Вы представляете?..
  - Ну что ж, - Вера Алексеевна снисходительно пожала плечами, - Ларочка у нас всегда отличалась независимостью мышления. И еще она никогда не признавала чужих авторитетов…
  - Видите ли, ваша дочь имеет право сама решать, что ей признавать, а что не признавать, - строго заметила Клавдия Семеновна, - с этим никто не спорит. Однако есть еще фактор воспитания, как это ни странно. Именно воспитание не позволяет человеку грубо обрывать  лектора на полуслове, даже если человек решительно не согласен с тем, что он слышит. Тем более, если лектор по возрасту годится этому человеку чуть ли не в дедушки. Вы со мной, надеюсь, согласны?
    - Допустим, - сказала Вера Алексеевна. – А дальше-то что было?
    - Дальше что было? К чести лектора, он отнёсся к Ларисиной  грубости весьма снисходительно и попытался всё обратить в шутку. Однако Лариса и не подумала униматься. Она начала  всему классу рассказывать какие-то невероятные глупости… мне сложно это пересказать – несла какую-то чушь  про небесных людей, про другие миры, где  якобы есть страны и города, похожие на земные… Я пыталась  ее прервать, но она просто не давала мне рта открыть.  Лектор был человек опытный, он сумел-таки остановить ее излияния  и спросил – откуда ей известны подобные вещи. При этом добавил, что строгие научные данные никак не согласуются с  ее утверждениями. На это Лариса без обиняков ответила: «А мне плевать на ваши научные данные. Я просто это знаю, потому что я – посвящённая». Тогда лектор предложил ей отложить этот вопрос и побеседовать с ним отдельно после окончания лекции. «Я не вижу в этом никакой нужды, - отвечала Лариса. – Что толку от такой беседы, это будет пустая трата времени.» После чего она поднялась и покинула класс. Подумайте только! Встала с места и демонстративно ушла! Ну, и как вам такое понравится?
   - Я про эту историю ничего не знала, - призналась Вера Алексеевна сквозь зубы.
   - Ну вот, теперь знаете, - сухо заметила классный руководитель. – И какова будет ваша оценка такого поведения вашей дочери?
   - Ну, какая может быть оценка? – отозвалась Вера Алексеевна. – Конечно, это возмутительно.
   - Да, возмутительно! Я уж не говорю о том, что Лариса никогда не позволяла себе подобных выходок. Понимаете, никогда! Я не говорю о том, как мне потом пришлось извиняться за ее поведение перед приглашенным мною заслуженным человеком, какого труда мне стоило вообще зазвать его к нам в школу… и вот на тебе! Такой кошмар! Я готова была сгореть со стыда! А вот Ларисе вовсе не было стыдно! Ни капельки! Хорошо, что лектор оказался человеком понимающим, интеллигентным, и даже не без юмора. Знаете, что он мне ответил на мои жалкие извинения? «Не переживайте так, голубушка:  трудный возраст! Юные умы выражают свой протест  как могут, и ничего мы тут с вами не поделаем». Он меня еще и успокаивал! Я потом заснуть не могла, всё валокордин  себе капала…
А Лариса? А ей хоть бы что! Вот вам и вопрос: откуда же всё это в ней взялось?  За  одно только минувшее лето?
   - Да, нехорошо получилось, - вздохнула Вера Алексеевна. – Форменное безобразие… Ну же, бесстыдница! Вы уж простите, Клавдия Семеновна! Вот я ей устрою…
   - Вера Алексеевна, ну что вы! – учительница даже руками замахала. – Помилуйте, ваша дочь – взрослая девушка, и ничего вы ей не устроите, да это совершенно и не нужно! Я говорю о  другом. Оставим в стороне этическую сторону этой истории. Грубостью и хамством, к сожалению, нынче уже никого не удивишь. Настораживает другое: о чем вообще говорила Лариса? Что значат ее слова – «Я посвящённая»? Вы не могли бы пояснить - посвящённая во что? Насколько я знаю, она всегда была на редкость здравомыслящей девочкой, порой даже прагматичной. И вдруг – она посвящённая! Вы об этом ничего не знаете?
  - Н-нет, - нерешительно ответила Вера Алексеевна. – Не знаю. Для меня подобное ее заявление -  настоящий сюрприз.
  - Простите, а где Лариса провела минувшее лето? – спросила учительница.
  - У бабушки, - сказала мать. – Есть такой городок  Семигорск, на юге, недалеко от Черного моря. Не курорт, конечно, но место хорошее, тихое…
  - В тихом омуте черти водятся, такую поговорку слышали, Вера Алексеевна? – спросила Клавдия Семеновна. Ее начинало раздражать вопиющее неведение незадачливой мамаши относительно дел ее единственной дочери. О чём бы ни спросила Веру Алексеевну классный руководитель Ларисы, по всему выходило, что учительница сама куда более в курсе ее проблем, нежели родная мать.
  - Слышала, представьте себе! – отвечала Вера Алексеевна не без досады. – Только куда мне до вас  в этих вопросах! Вы ведь учитель словесности…
  - Это не имеет значения. Вы говорите – Лариса была у бабушки. А ваша бабушка…она, наверное, верующая?
  - Да… - машинально отвечала Вера Алексеевна, - но к чему вы клоните?
  - Я клоню к тому, - решительно ответила Клавдия Семеновна, - что в тихих провинциальных городках нередко верующие люди объединяются в религиозные группы и порой  втягивают в них и не слишком сознательную молодёжь…
 - Нет, нет, ну что вы! – горячо запротестовала мать. -  Моя мама действительно женщина искренне верующая, но она не сектантка, и никогда таковой не была. Ни в какие секты она не ходила, а уж тем более не могла водить туда Ларису. Для нее вера – это глубоко личное дело.
  - Но может быть, Лариса сама нашла, как теперь говорят, путь к Богу? – спросила учительница. – Скажем, через знакомство какое-нибудь… например, с неким молодым человеком.
  - Молодой человек у нее там действительно появился, - мрачно заметила Вера Алексеевна, - я видела его, беседовала с ним, и у меня сложилось впечатление, что к религии он имеет отношение ничуть не большее, чем мы с вами.
  - Значит, новые знакомства у Ларисы всё же были, - подвела итог классный руководитель. – А она сама что-нибудь рассказывала вам про своего парня?
  - Нет, она сказала только, что он – ее друг, и не более. Парень ходил провожать ее на вокзал,  я понаблюдала за ними – Лариса расставалась с ним без особого сожаления, ничего необычного или подозрительного я не заметила.
  - Но посудите сами: что-то ведь случилось с вашей дочерью минувшим летом – это вы хотя бы понимаете? – тревожно воскликнула Клавдия Семеновна. – Без причины ничего не бывает. Изменения, произошедшие с вашей девочкой, налицо, и они носят ярко выраженный негативный характер. А причин мы с вами не знаем… более того, не имеем о них ни малейшего представления! У вас в семье серьезные проблемы, Вера Алексеевна! Крайне серьезные и с непредсказуемым развитием. Я себе не представляю, как вы найдёте общий язык с вашей дочерью, но ее надо спасать. Я только могу обещать одно: до конца учебного года мы ее, конечно, дотянем, но ведь с получением аттестата жизнь отнюдь не заканчивается. Она только начинается. Уйдет Лариса из школы, и всё – мы потеряем всякое влияние на нее. Вы останетесь один на один с вашей проблемой. Как сложится  дальнейшая судьба  Ларисы – можно только гадать. Простите, но вы как мать к доверительному и душевному контакту с вашей дочерью абсолютно не готовы – такое у меня сложилось впечатление после нашего разговора.
  - Но вы понимаете, не было у нее каких-то роковых знакомств! – взмолилась Вера  Алексеевна. – Иначе бы Ларочка  мне об этом рассказала…
  - Я в этом не уверена, - холодно заметила классный руководитель. – Если она говорит, что она посвящённая, значит, должен быть и тот, кто ее посвящал. Возникает вопрос – кто это? И во что именно ее посвящали?
  - Господи, ну что же вы так прицепились к этой фразе! – воскликнула Вера Алексеевна с отчаянием в голосе. – Ну мало ли, что ребёнок говорит, когда хочет привлечь внимание к своей персоне, подчеркнуть свою значимость перед солидным человеком…
  - Ребёнок? Вы сказали – ребёнок?! Вера Алексеевна – опомнитесь! Лариса взрослая девушка, и у нее нет нужды привлекать к себе внимание окружающих, этого внимания ей и без того  хватает с избытком. Или вы хотите сказать…
  - Я хочу сказать, что не было никакого посвящения, - яростно перебила учительницу мать, - это всё ее выдумки, отголоски детства, абсолютная чушь…
  - Чушь, говорите? – Клавдия Семеновна села за стол и приняла официальный вид. – Если бы вы присутствовали на той лекции, слышали бы страстный монолог вашей дочери, видели ее горящие глаза…вы поняли бы, что это отнюдь не отголоски детства. Это была речь человека, страстно отстаивавшего свои убеждения. Лариса искренне верила в то, о чем говорила.  Кто же это сумел  внушить ей такую горячую веру?
  - Ерунда! Она просто сама всё выдумала… Девичьи фантазии!
 Клавдия Семеновна только скорбно покачала головой.
 - Видите ли, девичьи фантазии обычно носят несколько иной характер, - сказала она. – А просто выдумать подобное девушка 17-ти лет вряд ли способна. Кто-то внушил ей это… Думаю, надо найти этого зловещего «посвятителя» и привлечь  его к строжайшей ответственности.
  - Как же найдёшь того, кого, скорее всего, просто нет? – сквозь подступившие слезы  воскликнула Вера Алексеевна. – Я убеждена – Лариса сама всё это придумала! У нее с детства было богатое воображение…
  -  Ну, если вы так в этом убеждены, и всё сводится к элементарному воображению, значит, у вашей дочери  открылся  этакий канал связи с космическими силами, - с горьким сарказмом заметила Клавдия Семеновна. – В таком случае вам с Ларисой  - прямая дорога  к  хорошему и опытному психиатру! Возможно, еще не поздно. На этом  давайте закончим нашу беседу. Не смею больше вас задерживать.
     Вера Алексеевна даже не услышала последней фразы. Ее лицо словно обдало жаром из печи – подумать только! Там, в Семигорске, этот новоявленный «друг» с пеной у рта  доказывал ей, что Ларису необходимо вести к психиатру, и вот пожалуйста: здесь, в родном городе, то же самое втолковывает ей дочкина учительница! Абсолютно разные люди, никогда не видевшие друг друга, а так убеждённо говорят ей одно и то же – мол, ваша дочь рехнулась, она сумасшедшая, и ее надо лечить! Как будто сговорились… откуда же вся эта чертовщина? И что ей-то теперь со всем этим делать?
   - Мне больше нечего вам сообщить, уважаемая Вера Алексеевна! – как сквозь вату, услышала она строгий голос Клавдии Семеновны. – Всего вам хорошего!
  - Всего доброго, - машинально отозвалась Вера Алексеевна и тотчас покинула учительский кабинет, пребывая в состоянии полнейшего смятения.
 
   Лариса пришла домой из школы как обычно – в подавленном настроении. Шёл уже третий месяц последнего учебного года, за окном стояла настоящая зима со снегом и морозами, а она всё никак не могла войти в свою рабочую колею. Жизнь казалась пустой и никчёмной, но при этом не оставляло сладостное и в то же время мучительное ощущение, что в ее жизни уже было что-то особенное, что-то необычайно важное, нечто такое, для чего, собственно, она и явилась в этот мир! Но она не помнила… только какие-то смутные воспоминания порой проскакивали в ее голове, словно обрывки чарующего, но не запомнившегося сна. Ей было приоткрыто волшебное окно в неведомую и прекрасную страну, где она была бы счастлива, где исполнились бы ее самые заветные мечты! Там, в той стране, жила ее любовь, к которой она так отчаянно стремилась, о которой  грезила  и которую рисовала в своем воображении, и ее место было там, в той волшебной стране, но как вновь найти дорогу туда, Лариса не знала. Впрочем, в той стране даже имя у нее было другое… Лорана. Так ее там называли! Какое чудесное имя – Лорана… Смутные образы, невероятное ощущение головокружительного полёта, неописуемое состояние сумасшедшего  счастья, которое она никогда не переживала здесь, на земле, приходили  к ней всё реже и реже, как правило, во сне, но к утру она снова ничего не могла вспомнить сколько-нибудь связного. Она даже плакала от бессилия – тот волшебный, чарующий, такой желанный мир настойчиво пытался достучаться до ее сознания, пытался вернуться к ней, упорно старался помочь ей вспомнить, а она не могла… Ну никак не могла! И от этого на душе становилось всё тяжелее и горше от этой жуткой неопределенности, мучительной недосказанности, и она лихорадочно размышляла над тем, как же ей вернуться в ту загадочную страну, где она побывала так недолго, где встретила своего любимого, оставившего неизгладимый след в самых глубинных слоях ее памяти, до которых она так и не в силах добраться…
  Так где же она побывала? И как найти туда дорогу снова?
  А может быть, для этого необходимо уйти из этого, материального мира? Может быть, чтобы вернуться туда, ей необходимо умереть?
   Она ловила себя на мысли, что она легко согласится закончить свой жизненный путь здесь, на земле. Согласится хоть сейчас, лишь бы уйти туда… Ведь там – ее возлюбленный, образ которого так притягивает ее и так неуловимо ускользает из ее сознания, оставаясь при этом всё более желанным; там так хорошо! А что держит ее здесь? Да ничего. Родители? Им давно не до нее, а на ее мечты и переживания им совершенно наплевать. Друзья?  Их нет. Все, кого она когда-то считала своими добрыми друзьями, не раз предавали ее, без зазрения совести ставили в дурное положение; она прощала их, не желая терять этих самых друзей и списывая их неблаговидные поступки то на случайности, то на стечение обстоятельств, а они предавали и подставляли ее снова и снова, беззастенчиво пользуясь ее добротой  и отзывчивостью на чужие проблемы… и такая чехарда продолжалась до тех пор, пока Лариса наконец-то не осознала: нет у нее друзей. Элементарно нет.
Школьные дела? Просто смешно – какие там дела? Кому вообще они нужны? Она была бессменной старостой класса несколько лет, притом старостой настоящим, не для галочки, а за совесть. Мало ли всяких нужных дел она переделала? Да не счесть! И что? Кому-то от этого стало лучше, кто-то стал счастливее, кто-то нашел для себя нечто ценное, важное? Нет! Во всяком случае, ей об этом ничего не известно. И вот из этих так называемых дел состоит вся жизнь? День за днем, час за часом…суета сует.  Для чего это всё? Зачем?
  Вот закончит она школу. Пусть даже поступит в институт – всё равно, какой. А что дальше? Она уже довольно ясно себе это представляла: начнутся хождения с новым дипломом в поисках места работы, последуют отказы - как откровенные, так и в красивой «обёртке», пустые предложения «позвонить через недельку», «зайти через месячишко», и так далее в том же роде. И это может длиться годами! Ведь молодой специалист без опыта никому и на дух не нужен. А тем более – девушка… Лариса наблюдала такое много раз – как ее старшие товарищи-выпускники искали работу. Мыкались туда-сюда месяцы, годы,  потом ребят забирали в армию, а девушки… иные продолжали поиски своего места в этой жизни, другие удачно выскакивали замуж. Удачно – это значит выйти за человека, который будет ее содержать. Кормить, одевать, развлекать, возить по заграницам… правда, рано или поздно возникнет вопрос: за чей счет банкет? Он ведь когда-нибудь закончится? И надоевшая содержанка, о которую ее бывший благодетель начнет вытирать ноги, в ответ на предложения подруг развестись со ставшим ей чужим мужем и стать свободной будет причитать, размазывая по щекам сопли и слезы: «А куда я пойду? У меня ведь ничего своего нет. Я ничего не умею…»
      Лариса не хотела себе подобной участи. Она с подкупающей искренностью считала, что жизнь немыслима без любви. Она мечтала любить сама и желала, чтобы ее тоже любили. По-настоящему, на всю жизнь. Для нее это было личной тайной. Ведь она прекрасно понимала: расскажи она об этих своих мечтаниях так называемым «подругам», поделись она с ними своим заветным желанием о будущей любви да на всю жизнь, как ее немедля поднимут на смех, а то и попросту назовут  мечтательной дурой, безнадёжно отставшей от жизни! Этакая  современная «тургеневская девушка» - курам на смех! И Лариса  замыкалась в себе, ни с кем не делилась.
     И всё же существовал один человек, с которым она чувствовала себя самой собой, о котором она знала, что он всегда ее поймет, что он никогда ее не обидит. Но этот человек был далеко и уже третий месяц не подавал о себе никаких вестей. А потому велика была ее радость, когда, в тот день вернувшись из школы, она машинально открыла почтовый ящик в своем подъезде, вытащила пару газет и тут прямо ей в ладонь упал небольшой, но увесистый конверт со штемпелем Семигорска! И это было письмо вовсе не от бабушки! Это был конверт от Филиппа.
    Лариса ощутила, как перехватило дыхание. Она сама даже не ожидала, что радость ее окажется настолько бурной. Крепко, но бережно сжимая письмо в своих длинных сильных пальцах, она, как на крыльях, помчалась  по лестнице к дверям своей квартиры…

     Лариса сперва хотела прочитать письмо сразу, залпом.  Но – подумала немного и отказалась от этого намерения. Ей вдруг почудилось, что в этом письме содержится нечто важное, очень личное и ей крайне необходимое. А коли так – стоит, наверное, отложить предвкушаемое удовольствие. Благо, именно сегодня возможность такая есть. Мать придет только к завтрашнему полудню, когда Лариса будет в школе. Сегодня она ее просто не увидит вообще, и ничего плохого в этом Лариса решительно не видела. Отец придет не ранее десяти вечера…Усталый и замученный, как всегда. Поест, посидит у телевизора, примет душ и ляжет спать. Спать он пойдет не позднее двенадцати, завтра у него подъем в половине шестого. Вот сразу после двенадцати и наступит то самое благословенное время, когда она останется совершенно одна и сможет без помех пообщаться со своим другом… Да, если у нее все-таки есть в этом мире друзья, то несомненно таким другом является для нее именно он – Филипп!
   Однако суточное отсутствие матери накладывало на нее дополнительные домашние обязанности: теперь она должна была приготовить ужин отцу. Именно этим Лариса и занялась. А письмо она бережно спрятала на книжной полке в своей комнате.
     Получение письма от Филиппа резко подняло ей настроение, а потому дело пошло быстро и споро. Готовить Лариса умела и любила – особенно, если надо было накормить отца. Она считала себя весьма многим обязанной  отцу, очень уважала его, видела в нем образчик настоящего мужчины… Лариса никогда не переставала восхищаться его стойкостью, его мужеством, всегда помня о том, что отец выстоял под ударами судьбы в те недавние еще годы, когда жизнь вокруг рушилась, и многие его сослуживцы спивались, бросали семьи, а то и накладывали  на себя руки.  Именно он, ее отец, проявил тогда исконно мужские качества и не только не сломался сам, но и вытащил семью из голодухи  и обрушившейся на нее нищеты. Девушка считала, что отец не только выполнил свой долг главы семьи, но и совершил настоящий подвиг, за который  он заслуживал самой искренней любви и глубокого уважения. Порой  даже Ларисе казалось, что ее мать, женщина сварливая и по характеру довольно чёрствая, элементарно недостойна такого мужа, как ее Виктор. И если родители, бывало, начинали ссориться у нее на глазах, она нередко вмешивалась в конфликт на правах уже взрослой  дочери и при этом всегда поддерживала отца, вызывая неистовое негодование матери, искренне полагавшей, что дочь всегда должна становиться на  ее сторону, даже если мать кругом неправа.
  Обо всем этом Лариса думала с доброй улыбкой, когда старательно готовила ужин, надеясь успеть к отцовскому приходу, чтобы - не дай Бог! - не заставить его дожидаться.
      Вот наконец хлопнула входная дверь.
 - Ого, как вкусно пахнет! – раздался из прихожей знакомый и такой родной  голос.
 - Папка, привет! – весело закричала Лариса из кухни. – Давай, мой руки – и за стол, у меня всё готово!
 - Вот и славненько! – отозвался отец, снимая пальто и вешая его в шкаф на вешалку. – Я сейчас…
 Лариса заканчивала последние приготовления. Она выставила на стол тарелки-вилки, а посреди стола водрузила на подставку кастрюлю с отварной картошкой. Из сковороды, стоявшей на плите, извлекла и разложила по тарелкам куски жареной индейки, покрытые  ароматной  корочкой  и сдобренные специями. В отдельную посудину выложила маринованные огурчики и помидоры.
  - О, жареная индейка! Обожаю! – воскликнул вошедший в кухню отец.
  - Всё по-простому, уж не обессудь, папочка, - заметила Лариса. – Сама вот только пару часов, как из школы пришла! На разносолы времени не было…
  - Да ладно тебе, милая! А то я не понимаю, выпускной класс, как-никак! – благодушно прогудел Виктор, усаживаясь за стол. – Сразу чую, вкуснотища какая! Вот спасибочки…
  - Ты ешь давай, потом благодарить будешь, - усмехнулась Лариса, беря вилку, нож и присаживаясь к столу напротив отца. – Голодный ведь, небось!
  - Как волк, голодный! – ответил Виктор, принимаясь за еду.
    Ужинали молча, только время от времени отец вставлял несколько восторженных слов, нахваливая стряпню любимой дочки. Лариса благодарно улыбалась в ответ на его восторженные замечания. Ей было приятно. И сам отец казался ей сейчас таким ласковым, близким, родным, каким-то домашним, что ли…Она чувствовала, что он ей несравненно ближе матери – вечно настороженной, раздраженной, постоянно склонной к истерике.
      В какой-то момент она даже подумала: а не поделиться ли ей с отцом своей нехитрой радостью, не рассказать ли про полученное из Семигорска письмо? Может быть, он тоже порадуется вместе с нею? Однако, подумав немного, Лариса отказалась от этого намерения. Она решила, что это будет совершенно ни к чему. Во-первых, она еще сама не читала этого письма, и о чем пишет ей друг Филипп, не имела никакого представления. А во-вторых…Лариса помнила, как по возвращении домой мать рассказывала отцу про свой разговор с Филиппом. Рассказывала, не скрывая своего раздражения. Особенно ее возмущала настойчивость молодого человека, так усиленно рекомендовавшего ей оставить Ларису заканчивать школу в Семигорске. Это предложение Филиппа мать называла неслыханной дерзостью. А что отец? К известию о том, что у Ларисы в Семигорске появился друг, он отнёсся не просто настороженно. Девушке показалось, что он был всерьез раздосадован, если не разозлён. Долго и подозрительно смотрел на дочь, потом спросил, а не позволял ли себе этот молодой человек в отношении ее чего-нибудь этакого… «Ну что ты, папа, - отвечала растерявшаяся Лариса, - это такой деликатный, такой славный парень! Со мной он робел всегда, но при этом постоянно готов был меня защищать.» «Вот даже как? – усмехнулся Виктор. – И от кого же?» «Да от всех!» - сказала Лариса. «А-а, рыцарь, значит, - подытожил отец. – Ох, смотри, Лариска: рыцарей нынче не осталось, все давно перевелись. Подумай лучше, чего ему надо от тебя. По-моему, догадаться  нетрудно.»  «Папа! – возмущенно заметила Лариса. – Если бы ты был с ним знаком, ты никогда бы так не подумал! Филипп совсем не такой…» « Ну-ну-у…» - многозначительно протянул Виктор, и разговор на этом закончился. На Ларису он произвёл крайне тягостное впечатление. Такой реакции от отца она никак не ожидала.
  А поэтому девушка  вовремя спохватилась. Хоть она искренне и любила отца, тем не менее, он оставался для нее человеком сложным, неоднозначным, способным порой  не только на резкость, но и на непредсказуемые поступки. И она сочла благоразумным не дразнить его понапрасну. Факт ее знакомства с Филиппом он и раньше воспринял негативно, а потому вряд ли теперь разделит ее радость по поводу получения ею письма от него.
   - Спасибо, милая! – тепло улыбнулся Виктор, отодвигая пустую тарелку и вытирая губы мягкой салфеткой. – Всё было очень вкусно.
   - Я рада, что тебе понравилось, папа, - ответила Лариса. – Я старалась…
  - Я вижу, Ларочка… - отец нерешительно взял ее руку в свою широкую ладонь и нежно погладил гладкую девичью кожу. Затем заглянул дочери  прямо в глаза – смотрел долгим, грустным  и любящим взглядом. Лариса даже смутилась.
   - Хозяюшка ты моя…- почти шепотом произнес Виктор.
   - Ты чего, пап? – Лариса беззаботно улыбнулась ему.
   - Ничего… - тихо сказал отец и вдруг, наклонившись, нежно припал губами к Ларисиной руке, с упоением поцеловав ее.
  - Па-а-па!.. - слегка растерянно протянула Лариса. – Ну что ты делаешь?
  - Благодарю свою дочку за ее заботу, - ответил Виктор, продолжая трепетно целовать ее пальцы – такие длинные, гибкие…
  - Да ладно тебе, папка! – с шутливой строгостью воскликнула Лариса, решительно высвобождая свою руку из его ладоней. – Перестань… ну что ты, в самом деле!
  В ее голосе проскользнуло легкое недовольство. Ей хотелось поскорее освободиться от кухонных забот  и взяться за чтение полученного письма, и отец явно начинал мешать ей. Виктор же вовсе не спешил оставлять ее наедине с собой.
  Лариса  резко поднялась из-за стола, быстро завязала на себе фартук. Отец продолжал сидеть за столом с несчастным видом. Девушке вдруг сделалось его жалко. Лариса подошла к Виктору  и порывисто обняла его за плечи. При этом почувствовала, как отец мгновенно вздрогнул и сразу же напрягся  всем телом.
   - Ну хватит тебе, папка! – сказала она, целуя его в щеку. – Иди лучше к себе, отдыхай, а мне еще посуду помыть надо…
   - Да оставила бы ты ее, мать завтра пришла бы, помыла…У нее же всё равно  после дежурства выходной, - пробурчал недовольно Виктор.
  - Да ты что! Как оставить? Во-первых, мать завтра меня просто убьет, если увидит грязную посуду в мойке, - улыбнулась Лариса. – Она беспорядка страсть  как не любит, сам ведь знаешь! А во-вторых, нельзя грязь на кухне на ночь оставлять – тараканы заведутся! Была ведь у нас такая напасть – насилу вывели! Оно нам разве надо?
  - Наверное, не надо, - улыбнулся отец. – Спасибо тебе еще раз, доченька. И как я буду жить без тебя?
  - Что значит - без меня? – удивилась Лариса. – Я вроде бы ни умирать, ни уходить из дома не собираюсь…
  - Ну вот еще: умирать! – нахмурился Виктор. – Ты даже в шутку такого не произноси! А почему без тебя… ну так, не вечно же ты с нами жить будешь. Найдешь себе парня, к нему уйдешь… Или, быть может, уже нашла?
  Голос отца при этих словах невольно дрогнул, выдавая его волнение. А возможно, это просто показалось Ларисе…
  - Никого я не нашла, - сурово заявила Лариса, - и не искала особенно. У меня сейчас других забот полно. А тебе хватит уже говорить глупости, а то я рассержусь! Понял, папка?
  - Понял, дочь! – Виктор шутовски отдал ей честь.
  - Вот то-то! А теперь – марш отдыхать!
  - Есть отдыхать! – бодро отозвался Виктор, поднимаясь из-за стола и направляясь в гостиную.
Лариса с улыбкой проводила отца и взялась за посуду. На ее мытье и уборку в кухне ушел еще целый час.
     За это время отец успел просмотреть, хоть и не до конца,  очередную серию популярного детективного сериала, принять душ и отправиться спать. Перед сном заглянул на кухню и пожелал дочери спокойной ночи. Лариса проводила его в спальню с большим облегчением. Наконец-то она осталась предоставленной самой себе!
   Лариса осторожно прошла в собственную комнату. Плотно закрыла дверь за собой, отыскала на книжной полке припрятанное письмо и присела к столу. Ножницами аккуратно отрезала край конверта и вытащила из него письмо…
   « Милая Лариса, здравствуй…»  - писал Филипп.
   Она читала и невольно улыбалась.  В каждом слове и каждой фразе она ощущала неподдельную нежность и трепетное обожание… Ей было так приятно читать эти строчки, и она словно бы купалась в этом невидимом, но так ясно осязаемом море любви! У нее даже возникло волнующее чувство, что Филипп сейчас не в далеком Семигорске, а здесь, в этой же комнате, с нею рядом… Она словно слышала его голос, улавливала его дыхание…
  Наслаждаясь каждым словом восторженного послания, Лариса добралась наконец до фразы:
     « В сентябре мы с Серегой Юрьевым еще раз поднялись на Змеиную гору. Мне рассказывали, что среди развалин Змеиного оракула можно увидеть во сне те события, которых сам не помнишь. И ты знаешь, Лариса: мы с Серегой легли спать среди этих древних руин, и мне привиделся такой невероятный сон, что я будто бы яркий фильм посмотрел! Никогда бы не поверил, если бы сам не пережил такое! Представь себе только…»
   Лариса вздрогнула и повернула голову. Ощущение чьего-то присутствия было настолько отчётливым, что ей мгновенно сделалось не по себе. Занавеска перед окном как-то странно подёргивалась, как будто кто-то невидимый, бесшумно проходя мимо, ненароком задел ее.
  «Окна-то старые! - подумала Лариса. – Как зима наступит, так и дует изо всех щелей…давно пора  уже пластиковые блоки поставить! Папка всё никак не соберется…»
   Она вновь углубилась в чтение письма. И чем больше погружалась в описание сна Филиппа, тем сильнее ее охватывало некое странное и необычное чувство. Будто бы Филипп рассказывал ей о том, что она сама прекрасно знала, но…забыла! И вот только-только начала вспоминать. Неожиданно безмерная усталость навалилась на нее, глаза буквально слипались…Ей хотелось читать дальше, хотелось, чтобы письмо было вообще без конца, но она больше не могла бороться с охватившей ее сонливостью. Лариса  с досадой убрала недочитанный листок на книжную полку, а затем с трудом дотащилась до постели, которую, к счастью, догадалась разобрать заранее, и без сил рухнула на свою кровать, мгновенно провалившись в тревожный, но беспробудный сон.

*           *            *

     Она увидела себя в каком-то огромном парадном зале, наполненном людьми в диковинных одеждах. Все эти люди носили разнообразные, массивные, подчас весьма вычурные маски. Сама она тоже была облачена в непривычную, облегающую одежду сиреневого цвета; кроме того, она носила короткий черный плащ, а на боку у нее висел кинжал с рукоятью, украшенной драгоценным камнем… Как эта диковина попала к ней, Лариса не помнила, так же, как не помнила, где она взяла всю эту необычную одежду. И людей в масках, окружающих ее, она вроде бы и знала, но не узнавала в их невероятном прикиде. У нее тоже имелась на лице маска, только небольшая, сделанная из черной бархатистой ткани, оставляющая открытыми рот и подбородок. Такая непритязательная, скорее – символическая, маска в этом  шумном многолюдном зале была только у нее.
      Лариса вроде бы даже общалась с кем-то из этих гостей, но о чем она с ними говорила, не помнила совершенно… возможно, это ей было просто не нужно. Но при этом она ощущала, что за нею кто-то следит: чей-то беспокойный, страстный, ищущий взгляд шарил по густой, разодетой толпе, выискивая ее и только ее, и где-то в глубинах подсознания она понимала, кому именно этот взгляд принадлежит, он был единственной ниточкой, еще связывающей ее с тем миром, откуда она пришла сюда. Она встревоженно оглядывалась, всматривалась в причудливые неживые лица, оскаленные звериные морды, окружающие ее, пытаясь угадать, кто же из окружающих так пристально и увлеченно следит за нею, но найти этого человека в толпе гостей так и не могла…
     Потом ей пришлось куда-то бежать вместе с пестрой, шумной толпой, и этот неведомый взгляд перестал ее преследовать. Лариса вместе с другими поднималась по какой-то каменной лестнице, которой не было конца; затем она вдруг увидела себя на круглой смотровой площадке башни, увидела огромные парусные корабли, висевшие в воздухе над этой площадкой… Ею овладело непреодолимое желание оказаться там, на одном из этих волшебных, прекрасных кораблей, и с этим желанием она не могла бороться – оно подавляло и страх, и осторожность. Кто-то указал ей на одну из веревочных лестниц, спадающих из раскрытых бортовых люков прямо на каменную площадку; ей даже дали особые перчатки, предназначенные для того, чтобы уберечь ладони от соприкосновения с жесткими канатами, из которых были изготовлены лестницы… Лариса успешно и на удивление легко поднялась в один из люков, а затем по деревянной лестнице проникла прямиком на палубу. И здесь у нее возникло ощущение, что она оказалась единственной, кто преодолел весь этот путь – из гостевого зала башни до слегка качающейся палубы гигантского воздушного судна. Нет, она была на палубе не одна – со всех сторон ее окружили люди, но это были совсем не те люди, которых она видела внизу! Никаких масок они не носили, рассматривали ее с несомненным любопытством, а сами выглядели как члены экипажа средневековой испанской каравеллы: именно такими представляла их Лариса с детства, когда взахлеб и помногу раз читала свои любимые книги о далеких плаваниях средневековых мореплавателей по Морю Тьмы к берегам Нового Света… Может быть, поэтому Лариса не испытывала страха – только некоторое смущение, вполне обычное для любого человека, неожиданно для себя оказавшегося в каком-то диковинном месте.
   Вдруг собравшиеся вокруг нее люди дружно расступились, пропустив прямо к ней человека, который явно пользовался особыми правами на этом удивительном судне. Это был совсем еще молодой человек, но держался он с подобающим его рангу благородством: ему оказывали несомненные почести, и он воспринимал их как должное. Да и одежда его разительно отличалась от одежды матросов и простых солдат: на нем был богато расшитый камзол, широкий пояс с огромной узорчатой пряжкой, на котором висел меч, штаны из явно очень дорогой ткани и сапоги из мягкой и удобной, но весьма прочной кожи; голову украшал бархатный берет бордового цвета, украшенный пушистым белым пером.
   А еще – он был очень красив, этот удивительный молодой человек! У него было прекрасное, точеное лицо с мужественными, почти идеальными чертами, большие глаза темно-карего цвета с чуть зеленоватым отливом, а из-под берета на белоснежный отложной воротник спадали густые, темно-каштановые волосы… Встав прямо перед Ларисой, этот молодой господин звучным и чистым голосом ласково произнес:
   - Приветствую вас, прекрасная девушка! Добро пожаловать на борт моего корабля.
   Молчать, наверное, было бы невежливо, и потому Лариса робко, чуть слышно прошептала в ответ:
  - Здравствуйте… но простите… кто вы?
  - А разве вы меня не узнаёте? – с нежной улыбкой спросил господин.
  - Нет… - пролепетала Лариса.
  - А вот я вас сразу узнал, представьте себе, - он улыбнулся широкой, совершенно открытой улыбкой. – И это неудивительно: ведь мы с вами давно знакомы…
  - Разве?.. – рассеянно пролепетала Лариса. – Я, кажется, не помню…
  - Думаю, вам не составит труда вспомнить, - ответил молодой человек и, повернувшись к окружающей их с Ларисой команде, коротко сказал:  - Оставьте нас.
  Матросы сразу же разошлись, продолжая бросать на Ларису любопытствующие взгляды. Молодой господин и Лариса остались на палубе вдвоем.
  - Прекрасная сударыня, - вкрадчиво произнес юноша, - вы не можете меня не помнить. Нас с вами связывает многолетняя, - он слегка запнулся, затем мягко сказал: - дружба…
    Лариса не могла отделаться от ощущения, что она действительно знает этого молодого красавца. И не просто знает: их действительно связывает нечто куда большее, нежели поверхностное знакомство.
   - Как ваше имя… вы мне скажете? – робко спросила она.
   - В этом нет необходимости, - усмехнулся он, - вы знаете мое имя лучше, чем я сам. Ведь вы сами дали мне его…
  Лариса взглянула на необычного собеседника в крайнем изумлении.
   - То есть как? – воскликнула она. – Что вы такое говорите…
   - Ну вспомните же! – отозвался молодой человек. – С детства вы обожали одну замечательную книгу. Из нее вы узнали о двух молодых друзьях – отважных, верных, целеустремленных… Помните? Франческо… Орниччо…
  Лариса была совершенно ошеломлена.
  - Боже мой, - прошептала она в смятении. – Откуда вам известны такие вещи?
  - Да всё оттуда… ваши мысли, мечты, фантазии! Я действительно некогда жил на земле, но вы своим живым воображением, своим искренним чувством вновь вернули меня к жизни! Не совсем к такой, как раньше, не совсем на земле… но тем не менее! И даже имя мне вы дали! А дать человеку новое имя – это значит возродить его!
  - Постойте…- пролепетала девушка. – Так вы… Фриччо?
  - Именно так, сударыня, - улыбнулся он, галантно приподнимая свой берет с белым пером.
  - Но как такое может быть? – воскликнула Лариса. – Я не понимаю…так не бывает!
Вероятно, я крепко сплю, и вы мне просто снитесь. Правда, я сроду не видела столь ярких и правдоподобных снов.
  - Нет, сударыня, вы не спите, - загадочно улыбнулся Фриччо.
  - Но тогда…это какой-то сумасшедший розыгрыш! Признайтесь, кто вы…
  - Розыгрыш? – переспросил он с мягкой улыбкой. – Лучше посмотрите за борт… Посмотрите,  не бойтесь! Чувствуете? Мы уже давно летим!
   - Что?.. В самом деле, - в крайнем изумлении воскликнула Лариса, посмотрев в бескрайнюю даль, простиравшуюся далеко внизу. – Мы летим!
   За бортом корабля тянулись розовато-белые клочковатые облака, скапливающиеся на горизонте в густой и непробиваемый фронт. Под днищем летящего в поднебесье судна раскинулся удивительный пейзаж с густыми лесами, высокогорными хребтами и лентами рек, а дальше тянулась бескрайняя серовато-синяя громада моря… У Ларисы просто захватило дух от этого открывшегося ее взору величественного зрелища.
   - Это потрясающе! – вскричала девушка восторженно. – Невероятно… Я как будто вижу чудный волшебный сон!
   - А вот посмотрите туда! – Фриччо  перегнулся через борт, показывая куда-то вниз. – Видите?
   - Что? – крикнула Лариса, стараясь перекричать свист ветра в  снастях.
   - Огонек! Вы огонек видите?
Лариса и вправду увидела  далеко внизу красный мерцающий огонек, стремительно движущийся над раскинувшимися внизу облаками. Траектория, по которой двигался огонек, пролегала много ниже направления движения воздушного парусника, пересекая ее почти под прямым углом.
  - Что это? – весело спросила Лариса.
  - Присмотритесь получше! – отозвался молодой человек. – Я полагаю, вы сами догадаетесь…
Лариса  пристальнее вгляделась в летящий над облаками огонек и вдруг невольно вскрикнула от изумления! Она увидела не только и второй такой же красный  мигающий огонек, но смогла разглядеть еще и ровную полоску круглых окошек-иллюминаторов, тускло светящихся в поднебесном сумраке желтоватым цветом…
   - Господи, - произнесла она в растерянности. – Да ведь это же… самолет?!
   - Вы совершенно правы, прекрасная девушка, - отозвался Фриччо, - именно таким словом в вашем мире обозначают огромных стальных машин-птиц с неподвижными крыльями, которые служат для воздушной перевозки людей на большие расстояния! Это самолет! Вы можете на него любоваться  сколько хотите, причём глядя на него сверху вниз!
  - Но как же такое возможно? – пролепетала Лариса в крайнем изумлении. – Да ведь быть такого не может! Мы поднялись на вашем корабле так высоко, что воздушные трассы наших лайнеров пролегают  далеко внизу?!
  - Представьте себе – да! – с задорной  веселостью крикнул Фриччо.
  - Я никогда бы в такие чудеса не поверила!  - отозвалась Лариса. - Но кто же создал и привел в действие эти волшебные корабли?
  - А вы еще так и не поняли? – спросил молодой человек.
  - Откуда же мне знать? – в свою очередь спросила Лариса. – А еще интересно: как воспринимают такое зрелище пассажиры самолета? Я ни разу ничего подобного не видела, чтобы вот так, через стекло иллюминатора,  вдруг появился  воздушный парусный корабль, парящий в поднебесье, да еще выше современного лайнера! Просто фантастика!
    Фриччо снисходительно улыбнулся, как улыбается взрослый человек простодушному восторгу малого ребенка.
  - И не увидите, - заметил он, - ведь с борта этого вашего самолета наши летающие каравеллы  и галеоны увидеть нельзя. Вот потому экипаж этой стальной птицы, так же, как и ее пассажиры, наших кораблей не видят.
  - Как не видят? – изумилась Лариса. – Почему?!
  - Потому что корабли  эти из другого мира, который для обитателей земли остается невидимым, - серьезно ответил Фриччо.
  - И что же это за мир такой? – ошеломлённо спросила Лариса.
  - Это мир ваших мыслей, ваших потаённых желаний, ваших самых смелых фантазий, - с улыбкой сказал Ларисе ее необычайный гид. – Мы с вами сейчас пребываем в тех высоких сферах, где живут наши мечты. Это отсюда они приходят к нам, когда мы обитаем там, далеко внизу, на земле.
    Однако я должен вас предупредить: будьте крайне осторожны, ибо любая ваша  фантазия, высказанная вами даже мысленно, здесь, в этом мире, неминуемо воплощается в конкретное событие.
    Пораженная этими словами, Лариса растерянно молчала. Молодой человек заглянул ей прямо в глаза – задумчиво и с мечтательной нежностью.
   - Вы меня понимаете… прекрасная незнакомка? – проникновенно спросил он.
   - Боюсь, что не очень… - Лариса смущённо опустила взгляд.
   - Ничего страшного, скоро всё поймёте, - ласково заверил ее Фриччо. – Это весьма несложно. Надо лишь дать себе труд оглядеться вокруг и постараться понять, кого и что вы видите вокруг себя. Как говорили древние мудрецы – вникнуть в суть вещей и понятий. Ведь вся наша жизнь на земле – это сплошной маскарад. Там, в залах башни, на балу, кого вы видели вокруг себя? Людей? Нет! Вы видели маски, одни только маски… Множество масок! Дело в том, что на земле люди всю свою жизнь носят маски. За масками они тщательно скрывают свою подлинную суть, свои истинные лица. Подумайте только – там, на земле, они пытаются обманывать не только самих себя и своих ближних; осознанно или нет, но они стремятся обмануть самого Бога, своего Создателя!  И только здесь, в этих высших сферах, никакие маски людям не нужны. Только здесь они могут чувствовать себя теми, кто они есть на самом деле! Но только весьма немногим удается подняться на крышу этой огромной башни, которая служит  своеобразным мостом между жизнью земной и поднебесной сферой, и взойти на борт небесного корабля,  который унесет вас в дивную страну ваших грёз и потаённых мечтаний… вы, наверное, почувствовали, насколько труден этот путь наверх?
   - Да, я почувствовала, - зачарованно улыбнулась Лариса, - только не поняла, каким образом я это сумела! Я думала, мне никогда не подняться на эту огромную башню!
  - И всё же вы поднялись, - мягко улыбнулся ей молодой человек. – А вот вашему спутнику это не удалось,  хотя он оказался настолько упорным, что взобрался-таки на самый верх башни…
   - Какому спутнику? – с тревогой спросила Лариса.
   - За вами следовал некий юноша, пытавшийся проникнуть в этот мир, в котором пребываем мы с вами, - с лукавинкой в глазах улыбнулся Фриччо. – Вы этого юношу знаете: он с первой же вашей встречи на земле добровольно взял на себя роль вашего телохранителя… Но здесь он лишний. Пришлось вернуть его назад.
  - И как вы это сделали? – в голосе Ларисы послышался явный испуг.
  - Его сбросили с борта вниз, - невозмутимо ответил ее собеседник.
  - Как?! – Лариса невольно сжала длинные пальцы в кулаки. – Как «сбросили вниз»? Он…разбился?
  - Ну конечно, нет, прекрасная девушка! – Фриччо вновь улыбнулся ей, на этот раз ободряюще. – Помилуй нас Господь, что вы такое говорите! Мы никого не убиваем! Жизнь всему живому в плотных мирах дает сам Создатель, и как же мы можем ее отнять! Это невозможно в принципе…
  - Но вы же только что сказали, что его сбросили вниз! – воскликнула Лариса.
Фриччо  взял ее руку в свои ладони – нежные, но при этом твёрдые и сильные. Ей при этом стало как-то удивительно спокойно и тепло.
   - Вы просто забыли  то, о чем я сказал вам в самом начале: здесь мир мечтаний и грёз, - ласково сказал он. – И ваших в том числе! Однако далеко не все люди готовы к тому, чтобы воочию встретиться с собственными желаниями. Поэтому ваш спутник просто был отправлен туда, откуда пришел – на землю. Уверяю вас, он ничуть не пострадал, в этом можете не сомневаться. И я очень вас прошу – не беспокойтесь о нем.
   - Но он мой друг, - тихо сказала Лариса. – И мне совсем не безразлично, что с ним случится.
   - Ничего плохого с ним не произойдёт, - сказал Фриччо. – Прошу мне верить: здесь, в горних сферах, не бывает ни лжи, ни обмана.
  Лариса вдруг ощутила жгучий стыд: как она могла усомниться в словах этого прекрасного юноши? Разве такие глаза, как у него, могут лгать?
  - Простите меня, - еле слышно прошептала она.
  - Не стоит, - улыбнулся он. – Мне это чувство знакомо, ведь когда-то я тоже жил на земле. Я прекрасно помню, что там, внизу, верить никому нельзя. Ложь среди земных людей настолько естественна, что давно стала насущной потребностью и необходимостью, непременным условием человеческого бытия. Поэтому вам трудно, почти невозможно представить себе, что можно жить, никого не обманывая. Ничего: люди, попадающие в наш мир, скоро к этому привыкают.
  - Но послушайте… - робко спросила Лариса. – Если я сейчас здесь, с вами…если я не на земле, то там, в моем мире… я  уже умерла?
  - Нет, ну что вы… вы не умерли, я просто не допустил бы этого! – горячо возразил Фриччо. – Вы пребываете здесь в том же состоянии, что и на земле. В священных писаниях древних это явление называется – быть взятым живым на небо. Однако такое происходит  крайне редко и только с помощью обитателей высоких сфер. Красивые легенды о подобных случаях вы наверняка слышали хотя бы однажды за свою еще такую недолгую земную жизнь.
  - Но почему я? – с недоумением спросила Лариса. – Чем я заслужила такую честь – что меня взяли живой на небо, как вы говорите?
  - Потому что вы – избранная, - восторженно сказал ей молодой человек, - вы одна из многих, многих тысяч обыкновенных людей! Вам одной доверено проникнуть в ту извечную тайну, что на протяжении многих веков беспокоит лучшие умы на земле! За всю историю человеческого рода наберется всего лишь горстка людей, которым довелось стать посвящёнными в эти великие тайны, что могут раскрыться перед вами. И вы теперь – одна из них…
  - Но ведь это были особенные люди, - сказала Лариса, - они обладали  какими-то необходимыми знаниями, были  носителями необыкновенных идей…А кто такая я? Всего лишь обычная девушка, ничем себя не проявившая, и вообще – не слишком, наверное, умная, не очень добрая…
  - Не говорите так, умоляю вас! – мягко, но горячо возразил Фриччо. – Поверьте мне, ни знания, ни какие-то особые качества не имеют во всём этом серьезного значения…
  - А что же тогда имеет значение? – с интересом спросила Лариса.
 Фриччо лукаво улыбнулся и посмотрел на нее с легким упреком.
  - Вы только-только попали в этот волшебный мир, и уже хотите знать все его тайны? – заметил он с неизменной лаской. – Не слишком ли дерзок ваш вопрос?
  - Право, не знаю… я всего лишь спросила.
  - Вы моя милая и желанная гостья, - тепло заметил молодой человек, - а потому я постараюсь вам ответить. Наша встреча здесь стала возможной по одной весьма важной причине: ваше яркое  воображение оказалось не просто настолько мощным, чтобы воссоздать в этих сферах ваши мечтания, придав им видимость реальности; ваши фантазии помимо всего прочего полностью соответствуют моим желаниям и фантазиям. Вы и я – обитатели разных миров, общение которых весьма затруднено, однако мы с вами легко общаемся, ибо между нашими мыслями и желаниями существует истинная гармония. И никаких противоречий! В своем воображении вы создали мой образ, и он оказался весьма близок к оригиналу, который некогда существовал в вашем мире. Правда, когда я жил на земле, мир ваш был совсем иным… Но это отнюдь не помешало нашей встрече здесь, в этом волшебном мире, который неизмеримо лучше того, плотного мира, над которым сейчас плавают наши летающие корабли…
   - Плавают? – изумилась Лариса. – Вы сказали – плавают? Но мне казалось, что мы летим…
   - Это вам так представляется, милая сударыня, - сказал Фриччо, - а для нас за бортом простирается море, а земля с ее горами, лесами и полями представляет собой океанское дно. И если я прыгну сейчас за борт – уверяю вас, я поплыву! Вы будете видеть меня не парящим в воздухе, подобно птице, а именно плывущим в воздушных волнах и потоках, как дельфин!
  - Неужели правда? – воскликнула Лариса. – Это поразительно… у меня просто нет слов!
  - Я надеюсь, вы не станете просить меня подтвердить мои слова действием? – мягко улыбнулся Фриччо. – Я, разумеется, мог бы поплавать за бортом ради вашего удовольствия, но тогда я рискую безнадежно отстать от нашей флотилии, и в этом случае меня ожидает исчезновение в бурном  и бескрайнем океане, который для вас является воздушным океаном…
  - Ну что вы, Фриччо! – горячо откликнулась Лариса. – Конечно, я не стану вас просить рисковать своей жизнью! Кстати… а вы здесь разве можете умереть? Вы ведь уже…
   Лариса смутилась и замолчала. Фриччо вежливо рассмеялся.
 - Милая девушка, мы не можем умереть в вашем понимании, ибо давно уже освободились от тяжкого и мучительного груза, что именуется плотным телом, - сказал он. - Однако мы отнюдь не бессмертны, и наше бытие, увы, не вечно. Так что в этом плане обитатели нашего волшебного мира в какой-то мере подобны вам. Но давайте оставим эту тему – она поистине неисчерпаема и не слишком соответствует моему настроению, коли я имею удовольствие видеть вас и беседовать с вами…
    Лариса невольно окинула взглядом обширную дощатую палубу, толстые пеньковые канаты, звонко тренькающие при сильных порывах ветра, гигантские мачты, чьи вершины уходили высоко в небо, невероятно огромные паруса, нависавшие над головой подобно грозовым тучам… Ей сделалось страшно. Но это случилось лишь на короткий миг, дальше ее вновь охватил жгучий интерес ко всему, что с нею здесь происходило.
    Вдруг она заметила, что по палубе стелется белесый туман, подобный зимней поземке, каковую  она наблюдала каждый год в родном городе. Стало заметно холоднее, на руках и одежде Ларисы образовались капли влаги. Она поежилась, почувствовав мелкую, неприятную дрожь.
   - Давайте покинем палубу, - дружески обратился к ней Фриччо. – Здесь становится неуютно.
   - А что происходит? – спросила Лариса.  Ей не очень хотелось уходить, ибо вид, открывающийся с палубы корабля, по-прежнему ошеломлял ее своим сказочным великолепием. Однако оставаться на палубе тоже было нехорошо.
   - Да ничего страшного, - ободряюще улыбнулся Фриччо. – Просто наш корабль преодолевает сплошной облачный фронт…Это вполне обычное явление, особенно когда погода несколько меняется, причём  не в лучшую сторону.
   Лариса ощутила, как весь корпус гигантского судна мелко задрожал, проносясь сквозь мощную облачную гору. Молочно-белая пелена постепенно закрыла величественную панораму земной поверхности, и вокруг Ларисы и Фриччо воцарился  неприветливый сумрак.
   - Я вас прошу следовать за мной, юная сударыня! – ласково произнес Фриччо.
   - А куда мы пойдем? – спросила девушка с трогательной наивностью.
   - Немного терпения, и скоро сами всё увидите, - улыбнулся ее провожатый.
     Фриччо подвел ее к гладкому стволу одной из мачт, и Лариса увидела в поверхности палубы большой квадратный люк. Тяжелая крышка на мощных стальных петлях была откинута. Девушка с опаской заглянула в глубокий черный проём.  Ее взору предстала узкая деревянная лестница, круто уходящая вниз, в самые недра гигантского воздушного корабля. Дощатые ступеньки терялись в непроницаемом мраке.
  - Спускайтесь по лестнице, прошу вас! – сказал Фриччо, подводя ее к проему люка.
  Лариса невольно отшатнулась.
  - Но там так темно… - нерешительно сказала она.
  - Вы боитесь темноты?
  - Ну, не так чтобы очень… я просто ничего не вижу!
  - Ах, да… простите, это моя оплошность, - заметил молодой человек. – Однако вам придется все-таки идти первой. Я должен закрыть за нами люк, поэтому мне предстоит спускаться вслед за вами.
    Лариса вздохнула и несмело поставила ногу на верхнюю ступеньку.
  - Умоляю вас, не бойтесь! – напутствовал ее  Фриччо. – Сразу же возьмитесь за поручень,  и вы непременно почувствуете себя намного увереннее.
      В его руке появился большой стеклянный фонарь. Мерцающий свет озарил деревянные ступеньки лестницы, уводящие на такую глубину, что в сердце невольно закрадывался страх. Лариса подумала, что недра гигантского летающего судна были разделены на нижние палубы и различные отсеки. Идущий за нею Фриччо закрыл за собой крышку люка, и теперь единственным источником света служил имеющийся у него фонарь. Осторожно обойдя Ларису на лестнице, Фриччо двинулся вниз, коротко предложив ей следовать за ним.
      Путь вниз показался Ларисе очень долгим, почти бесконечным. Фонарь, с легким скрипом покачивающийся в поднятой руке Фриччо,  давал не слишком много света – ровно столько, чтобы можно было разглядеть одни только ступени у себя под ногами. Идущих со всех сторон  окружал мягкий и непроницаемый мрак, и только на дощатых площадках, отделяющих лестничные пролеты друг от друга, на шершавых деревянных стенах появлялись две огромные черные тени.
    Когда они достигли какого-то узкого коридора,  Ларисе показалось, что они находятся где-то в самых нижних отсеках воздушного корабля. Фриччо довольно долго вел ее по узкому проходу, пока не остановился перед самой обычной с виду дверью в стене.
  - Ну вот мы и пришли, - удовлетворённо  заметил Фриччо.
   Он распахнул перед Ларисой дверь. Она ожидала увидеть нечто вроде тесной каморки, однако взору ее открылась  довольно большая и очень уютная комната, озаренная мягким и рассеянным светом, льющимся с потолка, где было укреплено нечто вроде люстры, только вместо лампочек были свечи! Лариса изумилась: каждая свеча была заботлива укрыта собственным маленьким и прозрачным колпачком. Посреди комнаты стояла тяжелая и невероятно широкая кровать, накрытая узорчатым покрывалом. Углы помещения тонули в скапливающемся в них сумраке, и от этого было затруднительно определить истинные размеры комнаты.
  Фриччо сделал шаг в сторону, пропуская ее вперед.
  - Прошу вас, проходите, - мягко сказал он.
  Лариса вошла, как зачарованная. У нее было такое чувство, что всё это происходит не с ней. При этом она вдруг ощутила бурную волну ликования, и если бы ее сейчас спросили, счастлива ли она, Лариса без колебаний ответила бы – «Да!»
  - А есть ли у вас имя, моя прекрасная гостья? – спросил молодой человек.
  - Ну конечно…меня зовут Лариса!
  - Чудесное имя! – одобрил Фриччо. – Только оно слишком уж земное, что ли… вы не находите? Здесь, наверху, все мы носим несколько иные имена, чем на земле. Таков обычай нашей поднебесной обители! Поэтому я буду звать вас новым именем – Лорана… вы не возражаете?
  - Нет, - Лариса только мотнула головой. – Я не возражаю…
  - Вот мы и одни… Лорана! – с непередаваемой нежностью прошептал Фриччо.
  Он снял с головы свой бордовый берет и небрежно бросил его на стоящий у входа резной стул. Затем отстегнул застежку короткого плаща и тоже бросил его рядом с головным убором. Снял пояс с пристегнутым к нему мечом и повесил на крюк, заделанный в стену. Совершая все эти действия, Фриччо, не отрываясь, смотрел на свою даму, и его прекрасные темно-карие глаза пылали сумасшедшим восторгом.
  Ларисе  вдруг сделалось страшно…
     - Что вы делаете… Фриччо? – робко спросила она.
     - Я? – удивленно отвечал молодой человек. – Готовлюсь к нашему с вами воссоединению! Разве вы этого не хотите?
    - Погодите… - смущенно сказала Лариса. – Это так всё неожиданно! Простите, но не думаю, что я к этому готова…
   - Милая Лорана, умоляю вас, не бойтесь! Мы с вами нужны друг другу. Зачем же терять время?  Я искренне люблю вас, люблю всем сердцем…И вы тоже любите меня! Давайте же вместе отпразднуем нашу встречу, которую я ожидал целых пять столетий! Подумайте только: более пяти веков я ждал этой минуты…Вы хотя бы отдалённо представляете, что это такое? Нет, вы такого не представляете. Простите же мне мое нетерпение – вы должны меня понять, ведь я ждал такую бездну времени! Идите же в мои объятия, давайте забудем обо всём, давайте вместе помнить, что есть только вы и есть только я… Или, - Фриччо понизил голос, и в глазах его промелькнула мимолетная тревога, - может быть, я вам не нравлюсь? Возможно, вы разочаровались во мне, представляя себе меня как-то иначе?
   Фриччо сбросил с себя последнюю одежду и предстал перед Ларисой обнажённым. При взгляде на его тело у девушки закружилась голова… Не только лицо Фриччо поражало своей красотой, не менее совершенным было и его тело. Широкие, развернутые плечи, выпуклая грудь, с четко обозначенной ложбинкой между двумя грудными плитами, плоский живот с так красиво выделяющейся рельефной мускулатурой… Это было развитое тело молодого мужчины, всю свою короткую, но нелегкую жизнь проведшего в боях, военных походах и морских плаваниях.
О боевых схватках, сквозь которые довелось пройти этому крепкому парню, свидетельствовали и зарубцевавшиеся шрамы, местами проступающие на его гладкой, эластичной коже… А кожа у Фриччо была смуглой, с мягким золотистым отливом, она так манила к себе, и Ларисе нестерпимо захотелось прикоснуться кончиками пальцев к этой волшебной коже, к этой мускулистой, крепкой, надежной груди! Лариса ощутила сладостный и нестерпимый жар, разгорающийся где-то внутри нее. Никогда еще она не испытывала подобных эмоций!
  - Ну же, смелее, моя прекрасная Лорана! – горячо воскликнул Фриччо. – Приди же ко мне, упади в мои объятия! Доверься мне… Я так жду тебя, божественная! Моя Лорана…
     Его взгляд  притягивал, завораживал, околдовывал ее. Лариса почувствовала, что не может противиться этому зову. Тот внутренний стержень, что постоянно не давал ей расслабляться, отдаваясь на волю случайных эмоций или мимолетных порывов пробуждающейся страсти, вдруг словно бы растворился, куда-то исчез. Непослушными пальцами она расстегнула свой плащ, сбросив его на ковер, устилающий пол, отстегнула и отложила прочь кинжал… Фриччо пришел ей на помощь – маскарадный  прикид поддавался ей с трудом. И вот она уже стоит перед ним – совершенно обнажённая, с распущенными по плечам и спине роскошными волосами… Молодой человек устремился было к ней, но девушка робко скрестила свои великолепные руки, невольно закрывая  ладонями уже вполне созревшие, налитые юной упругой силой округлые груди. Фриччо коротко рассмеялся – и в этом смехе не было ни разочарования, ни нетерпения, ни тени досады… только одна бескрайняя нежность. Это был такой смешок, что Ларисе самой показалось нелепым ее боязливое поведение.
   - Милая Лорана, - ласково произнес Фриччо, - уверяю тебя, абсолютно  нечего опасаться! Я не сделаю тебе ничего плохого – ведь я люблю тебя! Люблю по-настоящему, возвышенной, небесной любовью! Мы созданы нашим Творцом друг для друга – так давай же насладимся всей полнотой нашего супружества! Ты не представляешь, от какого блаженства так неосмотрительно отказываешься…
  Он говорил страстно, искренне, с какой-то напористой нежностью. Лариса с трудом смогла произнести несколько слов:
   - Прости, Фриччо… У нас там, на земле, это как-то не принято. Нельзя ли  нам  как-то с этим… повременить? Отложить пока до следующей нашей встречи, что ли… Мы же не в последний раз встречаемся, не так ли?
   Фриччо  медленно опустил простёртые к ней руки.  Глаза его выражали неподдельную грусть. Страстный огонь в них медленно угас, и заметившая это Лариса внезапно ощутила горькое сожаление – как будто она по неразумию своему погасила огонек, суливший ей свет и тепло в холодном сумраке окружающей ее непроглядной ночи.
   - Ну что ж… Как вы прикажете, моя неприступная Лорана… Я не смею настаивать, тем более не смею требовать от вас интимной близости, - Фриччо  перешел снова на «вы», однако его голос и его обхождение от этого ничуть не стали прохладнее. – Позволю себе заметить только одно. Вот вы сейчас сказали – «у нас на земле это не принято…» Вы простодушное, милое и наивное дитя, и вы совершенно не знаете той реальности, в которой обитаете. Открою вам еще одну важную тайну: насколько ваш плотский мир в целом грубее  и примитивнее нашего мира небесного, настолько же и понятие любви в вашем мире грубее  и упрощённее любви поднебесной… Я страстно хотел дать вам понять и прочувствовать этот факт всей душой и всем телом, я желал подарить  вам все прелести любовного союза с обитателем небесной сферы, однако вы только что отвергли  этот мой божественный дар, предлагаемый мною от всего сердца. Видно, так было угодно Создателю… Поверьте, мне очень жаль!
   - Фриччо… - прошептала Лариса, ощущая, как ее глаза наполняются горькими слезами. – Милый Фриччо! Поверь, мне тоже очень жаль…но я не могу вот так сразу вступить в любовную связь с мужчиной, которого увидела впервые в жизни, причем  в таких невероятных обстоятельствах. Я очень надеюсь, что ты поймёшь и простишь меня, Фриччо…
  - Конечно, я прощу и, разумеется, пойму, – тепло улыбнулся ей Фриччо, - независимо от вашего отношения ко мне. Ведь я люблю вас, Лорана! Я был бы счастлив, если мое жгучее чувство к вам находило бы в вашей душе самый добрый  отклик, если же такого отклика нет – ну что же: тем печальнее будет мое существование, однако это никак не может поколебать мою любовь к вам! Я люблю вас, несмотря ни на что! Вы – самое прекрасное, самое дивное Божье творение из всех, каких я когда-либо встречал! Но ведь вы позволите мне любить вас, правда? Скажите мне об этом, умоляю вас, не убивайте мою последнюю надежду, подарите мне хотя бы такое утешение…
     Он бросился перед нею на колени, страстно и вместе с тем бережно взял в ладони ее руку и покрыл ее нежным поцелуями. Лариса была ошеломлена – еще никогда ни один мужчина не стоял перед нею на коленях. Она смутилась и совершенно растерялась.
  - Ну что ты, Фриччо! – прошептала она, - пожалуйста, встань! Я не достойна такого поклонения…
  - Что вы сказали? Не достойны? – он вскинул на нее свой пронзительный взор, и Лариса с изумлением увидела, как в его глазах блеснули слезы. – Умоляю вас, Лорана, не говорите так! Вы можете относиться ко мне, как вам угодно, однако для меня вы всегда будете моей несравненной госпожой, моей богиней, моим ангелом Божьим… любое ваше желание свято для меня, любой ваш приказ – как воля Провидения! Взамен я не прошу ни о чем, кроме лишь одного – позвольте мне всегда боготворить вас, всегда думать о вас и смиренно ожидать нашей новой встречи, когда вам будет угодно обратить свое благосклонное внимание на меня, лобзающего вам ноги, на меня – восторженного раба, распростертого у ваших ног!
   Лариса  запустила свои длинные пальцы в такие густые, мягкие, буйные кудри Фриччо, ласковым рывком приподняла его голову и заглянула ему в глаза…
   - Фриччо,  пожалуйста… говори  мне «ты»! – прошептала она растроганно.
   - Благодарю тебя… моя несравненная Лорана… - прошептал он в ответ, и, как бы ненароком, всё еще оставаясь на коленях, покрывал нежными поцелуями ее мощные гладкие ноги, затем – округлые колени, поднимаясь всё выше и выше… Ощущение невообразимого  блаженства охватило Ларису. Она и представить себе не могла, чтобы поцелуи могли дарить столь мощное, ни с чем не сравнимое наслаждение! Она и не заметила, как оказалась  распростертой на постели, лежащей на спине, ее длинные волосы разметались темными струями по белоснежной простыне, а Фриччо находился где-то там, внизу, и она чувствовала его горячие, ошеломляющие лобзания на внутренней стороне своих бёдер, затем внизу живота… Ей хотелось кричать от блаженства, громко смеяться от счастья, хотелось забыть обо всём и  просто отдаться целиком этим сумасшедшим, безумным ласкам, о которых она ранее не имела даже самого отдалённого представления…
      Вдруг совершенно неожиданно Лариса вспомнила о Филиппе. Она подумала о том, как всё получилось несправедливо и неправильно: вот она сейчас вкушает такое наслаждение, силу и мощь которого  невозможно даже вообразить, а ведь Филипп, который всячески оберегал ее и пытался проникнуть на воздушный корабль для того лишь, чтобы и там быть рядом с нею, чтобы уберечь ее от возможной опасности – и что же? Где сейчас Филипп? Сброшен с борта корабля на землю – так ведь сказал ей Фриччо, при  этом добавив, что с ним ничего плохого не случилось? И она должна этому поверить? Корабль взлетал над башней, находясь на огромной высоте, и Филипп упал с этой высоты… так мог ли он уцелеть? Естественно, нет…
     Она представила себе, какой  дикий ужас должен был испытать ее верный друг, падая с борта  стремительно поднимающегося ввысь корабля. Филиппа наверняка уже нет в живых, а она здесь восторженно принимает любовные ласки обитателя поднебесных сфер, оказавшегося столь же реальным, сколь реальной  была она сама… На какой-то миг она представила себя на месте несчастного Филиппа, увидела саму себя летящей в бездну – и невольно вскрикнула от испуга.
    - Что с тобой, любовь моя? – донесся до нее голос Фриччо,  проникнутый  нежной заботой. -  Тебя что-то напугало?
    - Нет… ничего, Фриччо, - прошептала в ответ Лариса.  Ей показалось, что ни в коем случае не следует открывать своему невероятному возлюбленному истинную причину ее страха. И вообще, не следует упоминать при нем имя Филиппа…
   Однако Фриччо пытливо взглянул ей прямо в глаза и чуть заметно нахмурился.
   - Я просил тебя, Лорана, забыть обо всём, - прошептал он с ноткой укоризной в голосе. – Ты и я… только ты и я…
  - Прости, Фриччо, - жарко выдохнула Лариса. – Прости меня… И целуй меня еще, пожалуйста, целуй…
  Она смежила было веки в блаженной неге, однако ожидаемого поцелуя не последовало. Внезапно раздался  резкий и требовательный стук в дверь.
   - Что там стряслось? – сурово спросил Фриччо, поднимая голову.
В ответ из-за двери донёсся чей-то взволнованный голос:
   - Сеньор Фриччо, откройте! Беда! Прошу вас, откройте!
   - Извини, милая… - поспешно сказал Фриччо, поднимаясь и набрасывая на обнаженные плечи свой черный плащ. Он подошел к двери и рывком распахнул ее. Лариса осталась в постели, накрывшись покрывалом  и опершись согнутым локтем на широкую подушку.
  В комнату ввалился молодой человек в стальном шлеме с полукруглым гребнем, как у испанских конкистадоров, в блестящей кирасе и с обнаженным мечом в руке.
   - Веечио! – воскликнул Фриччо. – Ты, видно, с ума спятил, если врываешься ко мне в каюту, когда…
Человек по имени Веечио бросил рассеянный взгляд на полуприкрытую покрывалом Ларису и чуть заметно поклонился ей.
   - Примите мои извинения, госпожа, - сказал он со всей почтительностью, подобающей в таком случае. Лариса в ответ невольно кивнула. Веечио обратился к Фриччо.
  - Сеньор, на нас напали! – воскликнул он. – Нас обстреливают из бортовых пушек, уже понесён немалый урон! Есть убитые… солдаты просят вас подняться на палубу и возглавить оборону…
  - Как? Когда?.. - Фриччо был явно ошеломлен услышанным.
  - Только что! – отвечал Веечио. - Вражеская флотилия показалась не более десяти минут назад; три первых корабля пошли  с нами на сближение и огонь открыли без предупреждения… Прошу вас, сеньор Фриччо! они уже готовят абордажные крючья и лестницы!
  - Хорошо, Веечио, я сию минуту буду на палубе…
  Фриччо закрыл за удалившимся  Веечио дверь и повернулся к Ларисе.
  - Ничего не понимаю… - растерянно промолвил он. – Такого ну никак не могло случиться!
  Лариса испуганно молчала. Получалось, что здесь, в поднебесных сферах, царит вовсе уж не такая безмятежная идиллия, какую представил ей в своих словах Фриччо. Между тем ее небесный возлюбленный бросил на нее короткий, но выразительный взгляд, в котором Лариса уловила нечто вроде  подозрительного любопытства – неужели Фриччо как-то связывал вражеское нападение на небесную флотилию с ее появлением на борту его флагманского корабля? Впрочем, этот взгляд Фриччо длился не более секунды; он отвернулся и начал поспешно одеваться. Лицо его теперь было суровым и решительным. Молодой человек надел поверх камзола кирасу, а к поясу пристегнул широкий боевой меч. На голову водрузил не берет, а стальной шлем, как у Веечио, только помимо гребня  снабженный еще и султаном из перьев.
    - Фриччо! – воскликнула Лариса. – Ты уходишь надолго?..
   - Я не знаю, Лорана, - виновато улыбнулся он из-под козырька шлема. – Но ты должна оставаться здесь, несмотря ни на что! В моей каюте ты находишься в полной безопасности…
   - Фриччо! Я хочу пойти с тобой! – горячо сказала она. – Я хочу помочь…
   - Чем ты можешь помочь, милая девушка? – спросил Фриччо. – На палубе идет абордажный бой!
   - У меня есть кинжал… я могу сражаться! Я хочу сражаться – рядом с тобой!
   - Об этом не может быть и речи, - сурово отозвался он. – Слышишь, Лорана? Я никак не могу допустить, чтобы ты рисковала жизнью! Обещай мне, что ты останешься здесь до моего к тебе возвращения… обещай!
  - Ну хорошо… - нерешительно ответила Лариса. – Я обещаю.
  - Вот это другое дело…- удовлетворенно заметил он. – А я постараюсь вернуться как можно скорее.
     Он нежно поцеловал ее в щечку, потом в губы. Резко повернулся и исчез за дверью. Лариса услышала, как в замке снаружи поворачивается ключ. Он ее запер? А что, если ей будет необходимо покинуть каюту? Ведь кто знает, как станут развиваться события…
   
      Лариса осталась сидеть на разобранной постели – ошеломленная, испуганная, растерянная. У нее скопилась куча вопросов, на которые не было ответов…Что это за странный мир, в котором она очутилась? Здесь вроде бы обитают люди, уже жившие когда-то раньше на земле и давно освободившиеся от своих телесных оболочек. Тогда почему у них продолжаются вооруженные столкновения? У них есть убитые – так сказал Веечио? Но ведь они уже умерли – там, на земле? Выходит, теперь они могут умереть и здесь, только уже как-то иначе? Фриччо отказался обсуждать с нею эту тему…
      А какая участь ожидает  здесь ее – ту, которую  «взяли живой на небо», какая реальная опасность угрожает ей? Что будет с нею, если она получит рану, или ее сбросят с борта корабля, как Филиппа, или если она попадет в плен? И это захватывающее приключение, которое  поначалу представлялось ей таким романтичным и словно бы воплощающим ее самые тайные желания и грёзы, вдруг повернулось к ней совершенно другой своей стороной, крайне опасной, суровой  и неприглядной…
      Ее мучительные и бесплодные размышления были прерваны зловещим шумом, раздавшимся где-то наверху, у нее над головой.  Оттуда донесся ужасающий грохот, затем последовали многоголосые вопли – это были крики ужаса и отчаяния. Стены каюты, где находилась Лариса, опасно содрогнулись, пол заходил ходуном, а потолок завибрировал. Люстра со множеством свечей начала издавать тонкое треньканье, словно во время начавшегося землетрясения. Корабль как-то странно загудел, его резко мотнуло в сторону: очевидно, рулевой выполнял какой-то невероятно сложный маневр, пытаясь увести судно из-под вражеского обстрела. Лариса невольно вскрикнула: пол резко накренился и постель мгновенно съехала с широкого ложа вместе с самой Ларисой, очутившейся на полу под стеной. Туда же к ней улетел стул, на котором висела ее одежда. Со звоном грянулся на пол и заскользил по наклонной поверхности кинжал в ножнах. К счастью для Ларисы, тяжелая кровать оказалась привинчена к полу, а потому осталась на месте – иначе девушка могла оказаться прижатой к стене, а то и вовсе раздавленной. Лариса поднялась на ноги, и ее с силой швырнуло снова на кровать: корабль резко пошел вверх, и наклонившийся уже в другую сторону пол устремился ей навстречу; она почувствовала дурноту, подступившую к горлу, в глазах замелькали разноцветные круги, голова пошла кругом…
     За стеной раздался  чудовищный  грохот.  Стена содрогнулась от сокрушительного удара, а в следующую секунду дверь, надежно запертая уходившим Фриччо, сорвалась с петель и влетела в каюту, с оглушительным хлопком припечатавшись к противоположной стене…Лариса чудом успела увернуться от нее, иначе она наверняка осталась бы без головы. Не успела она опомниться, как послышался резкий, раздирающий  уши свист, и некий округлый предмет, сверкающий подобно шаровой молнии, влетел в дверной проём, с шипением и жутким рёвом пронесся через комнату и врезался в противоположную стену. Во все стороны полетели куски раздробленного дерева и целая туча мелких щепок, способных поразить не хуже пуль. Обломок  доски просвистел в сантиметре от лица Ларисы, и она припала к полу, судорожно закрывая голову руками.  Пол опять резко пошел куда-то вниз, и она почувствовала, как мощный поток воздуха пронёсся по ее телу, сорвал покрывало, вздыбил и разметал ее распущенные волосы… приподняв голову,  Лариса с ужасом увидела, что одна стена этой уютной комнаты отсутствует напрочь: на ее месте зиял огромный пролом, обрамленный  по окружности обломками изорванной  корабельной обшивки.  Сквозь чудовищную рваную прореху виднелись проносящиеся внизу белые обрывки облаков; внезапно корабль вновь сильно накренился, и Лариса смогла увидеть далеко внизу простирающийся горный хребет, склоны которого были одеты темными лесами, а также петляющую среди отрогов синюю ленту большой реки… Воздушный корабль стремительно шел на снижение; при этом его с ужасающим скрипом кренило то на один борт, то на другой.  В образовавшуюся дыру начали стремительно вылетать предметы, составляющие убранство каюты: словно гигантским невидимым пылесосом, наружу вытянуло всё белье, устилавшее широкую кровать, выбросило стулья и Ларисину одежду, сброшенную на пол, мощным порывом ветра  вынесло изящный резной шкафчик, разбившийся в щепки при ударе  о край зияющей пробоины… Затем корабль резко провалился  в воздушную яму, одновременно неестественно заваливаясь набок, и Ларису поволокло по полу прямиком к ненасытному зеву. Девушка в ужасе закричала, судорожно цепляясь пальцами за всё, что попадалось под руку. В какой-то миг ей удалось ухватиться за опору кровати, привинченную к полу, и тем самым задержать свое сползание вниз, однако очень скоро ей стало ясно, что долго она не выдержит – руки неумолимо слабели, а пальцы были готовы разжаться в любую секунду… Повернув голову к жуткой пробоине, Лариса смогла увидеть на фоне далекой панорамы земной поверхности  обломки мачт, обрывки парусов и снастей, кружащиеся в воздухе, а что было самое ужасное – она увидела тела людей, которые парили за бортом, подобно стае птиц, только в отличие от последних, эти тела служили игрушками  воздушных потоков – их носило туда-сюда в самых разных  направлениях  и в самых неестественных позах, и Лариса поняла, что видит трупы, которые, однако, отнюдь не летели к земле с огромной высоты; воздушные массы играли этими телами точно так же, как играют бурные морские волны телами погибших моряков! Между тем, Лариса  ощутила, как ее напрягшиеся мускулы натянулись, словно готовые лопнуть струны, а ее онемевшие пальцы больше не повинуются ей. Неужели ей сейчас придётся расстаться с жизнью?
  - Помогите! Помогите! – закричала  она из последних сил. – Фриччо, где ты? Фриччо…
   В ту же секунду из черного дверного проема появился Фриччо – без шлема, а помятой кирасе, с запекшейся кровью на рукаве. Глаза его будто полыхали огнем, рот  исказился в немом крике.
  - Лорана! Лорана! Где ты? Ты жива?
  - На помощь, Фриччо! – позвала Лариса, задыхаясь, и стараясь перекричать рёв и свист тугого воздушного потока. – Я здесь…
   - Держись, Лорана! – крикнул он. – Умоляю тебя, держись! Я иду к тебе…
    Он сорвал с себя ремень, к которому был приторочен меч, обвязал себя вокруг пояса и, закрепив пряжку за торчавшую из стены петлю, сам спустился по наклонному полу вниз всего на несколько шагов. Этого оказалось достаточно, чтобы он добрался до Ларисы. Ухватив ее под руки, Фриччо потащил ее к себе, уперевшись ногами в пол. Лариса невольно подивилась невероятной силе этого коренастого, но мощного парня, который  явно уступал ей в росте! Конечно, такие люди тоже бывают очень сильны физически, тем более, если учесть, что Фриччо  всю жизнь проводил в плаваниях, походах и сражениях, но ведь он был…без плотного тела! Или всё-таки тело было, просто другой, неизвестной ей природы, которая  позволяла его носителю чувствовать себя вполне комфортно здесь, в поднебесных сферах?..
    Однако удивляться, а тем более рассуждать было некогда. Фриччо подтянул Ларису к себе, крепко и нежно обнял ее, а затем начал медленно пятиться назад, в зияющий за его спиной дверной проем. Между тем, чудовищная дыра в борту корабля продолжала расширяться, с оглушительным треском отвалилась часть корабельного днища. Пол каюты резко нырнул вниз, и широкое ложе вместе с частью пола медленно пополз к рваному зеву гигантского пролома.
   Фриччо завлек Ларису в темный коридор, где еще не произошло сколько-нибудь  серьезных разрушений. Здесь он бережно прижал девушку к своей широкой груди.
   - Наш корабль подбит, Лорана! – взволнованно сообщил он ей. – Его атаковали сразу с обоих бортов! Мы падаем… впрочем, это в твоем восприятии, а с нашей точки зрения, мы идем ко дну.
    Лариса и сама чувствовала, как разрушающееся прямо на ее глазах судно стремительно теряет высоту. Земля становилась всё ближе и ближе…
  - Мы погибнем, да? – спросила она в отчаянии.
  - Нет, милая, - ласково сказал ей Фриччо. – Ты не погибнешь. Я непременно спасу тебя!
  - А ты, Фриччо? – вскричала Лариса испуганно.
  - А я… как решит Господь, Лорана… Я уже умирал однажды на земле, здесь у нас умирают несколько по-иному, - он невесело улыбнулся. – Тебе лучше этого не знать.
 - Но я не хочу расставаться с тобой, Фриччо! Я хочу остаться здесь, с тобой!
 - Но это невозможно, милая! – Фриччо сразу же сделался хмурым и серьезным. – Это никак не возможно, пожалуйста, пойми это…
 - Я не хочу ничего понимать, Фриччо! Я люблю тебя и желаю быть с тобой!
 Молодой человек мягко отстранил ее от себя и грустно взглянул ей в глаза.
  - Лорана…
  - Послушай, Фриччо, - воскликнула она. – А если я сейчас умру, то я разве не стану такой же, как ты? Мое тело погибнет, а я сама навечно соединюсь с тобой…
  - Ты с ума сошла, Лорана! – Фриччо нетерпеливо встряхнул ее за плечи. – Этого не произойдет, а своей гибелью ты добьешься лишь того, что мы разлучимся навечно!
  - Но почему, Фриччо? Почему я должна тебя покинуть? Почему я не могу стать такой, как ты, если всем сердцем желаю быть с тобой? Почему?!
  - Потому что это идет вразрез с волей Господа нашего! – сурово отвечал Фриччо. – Ты должна жить! Жить там – внизу, на земле! Так судил Господь… И я верну тебя на землю.
  - Но ведь корабль гибнет! – Лариса никак не унималась. – Ты, наверное, переберешься на другой. Позволь мне остаться с тобой!  Мы спасемся вместе или погибнем вместе, и мне не важно, буду ли я при этом в плотном теле или в каком-то другом…
    Фриччо помрачнел еще больше. Лариса обхватила его голову руками, притянула к себе… Он попытался отвести взгляд.
  - Ты никак не поймешь. Я не могу оставить тебя здесь, в наших сферах, ибо не мне судить, где тебе должно пребывать после твоего освобождения от плотного тела. Боюсь, милая Лорана, что путь для тебя в эти поднебесные пределы отныне закрыт.
  Его слова прозвучали для нее как смертный приговор. Лариса ошеломленно смотрела на него.
  - Но почему?! – вскричала она. – Разве ты сам не хочешь, чтобы мы были вместе… вместе плавали по небу в этих дивных кораблях…
   - Господь свидетель, как я страстно хочу этого! – воскликнул Фриччо. – Наше счастье могло быть поистине вечным. Но… прости меня, Лорана, только ты сама разбила его…
  - Как? Что я такого сделала? – Лариса была в ужасе и недоумении.
  - Мне горько говорить тебе об этом… - грустно заметил Фриччо, всё также отводя потупленный взор, - но я не могу скрывать от тебя правду, Лорана. Ты забыла о том, что я сказал тебе в самом начале нашего свидания на моем корабле. А это чрезвычайно важно…
  - Что я забыла?! – вскричала Лариса. – Ради Бога, Фриччо…
  - Ты забыла, что каждая твоя мысль здесь, в поднебесье, неминуемо воплощается в конкретное событие. И очень скоро. В те чудесные минуты, когда я пытался приобщить тебя к поднебесной любви, ты подумала о своем земном друге, сброшенного с борта корабля; подумала о том, какой ужас он должен был испытать, падая на землю с такой высоты… ну и вот, теперь мы все здесь переживаем последствия твоих опрометчивых  мыслей.
  - Как, Фриччо! Выходит, это я виновата в том, что на вашу флотилию напали?! – в ужасе воскликнула Лариса. – Всё, что происходит сейчас – это из-за меня?
  - Я не говорил этого, Лорана, - печально сказал Фриччо, - ты не могла этого знать, а что до моих слов… к сожалению, так устроены  все люди. Они не воспринимают слова, они не слышат предупреждений, они  способны усваивать  жизненные уроки лишь после того, как случается непоправимое. А потому не следует тебе винить себя…  Да и не могут люди по своей несовершенной природе  усмирять мысли и чувства, которые приходят им в голову и терзают им сердце. Поэтому во всём случившемся я виноват гораздо в большей степени, нежели ты.
  - Господи…- Лариса была совершенно ошеломлена услышанным. – Что же теперь будет с тобой, Фриччо?..
   Теперь ей сделалось совершенно понятно, почему так странно и печально смотрел на нее Фриччо, когда снаряжался на бой, собираясь покинуть ее в каюте. Ему было ясно всё – это она совершенно ничего не понимала…
     Над головами у них раздался зловещий грохот и прямо над проходом  в потолке с  громким треском образовалась еще одна гигантская прореха. Лариса судорожно глянула наверх: далеко-далеко, в невообразимой вышине, плавали в потоках воздуха и  носились ветрами безжизненные тела людей и обломки  деревянных надстроек. У Ларисы возникло ощущение, будто она и вправду смотрит с морского дна на поверхность, по которой невидимые бурные волны свободно гоняют трупы погибших моряков, издали похожие на сломанных и выброшенных кукол…
   - Они будут палить из пушек до тех пор, пока не разобьют корабль в щепки, - сурово заметил Фриччо, проигнорировав ее вопрос. – Но мне пора подумать о твоем спасении, Лорана…
   - Что нам теперь делать, Фриччо? – спросила Лариса.
   - Ничего особенного, - сказал молодой человек, бережно набрасывая ей на плечи плащ из плотной ткани. Затем ободряюще улыбнулся и предложил:
   - Прошу вас следовать за мной, сударыня…
   Лариса каким-то внутренним чутьем поняла, что ничего иного ей не остается, кроме как подчиниться. Ей было страшно, очень страшно, но при этом она осознавала, что Фриччо – это единственный человек, на которого она может целиком положиться, и который способен ее спасти.
И только где-то в самых глубинах ее души тлело сомнение, а насколько верно с ее стороны считать Фриччо человеком. Впрочем, сейчас этот вопрос являлся  не слишком актуальным. Куда уместнее было подумать о спасении собственной жизни.
    Фриччо быстро шел по узкому полутемному проходу, держа Ларису за руку, как ребенка, и девушка с немалым трудом поспевала за ним. Над их головами свирепо гудели вражеские ядра, с треском разлетались в щепки палубные надстройки, выл ветер, где-то истошно вопили люди…С потолка и стен валились обломки обшивки, а из щелей в стенах сыпалась древесная труха…
   Наконец Фриччо подвел Ларису к неприметному люку в полу, достал из кармана ключ и отпер замок. Затем рывком отбросил крышку.
  Лариса заглянула в проём и в ужасе отпрянула: корабль  в своем неудержимом снижении уже почти достиг земной поверхности, и сейчас стремительно проносился над бушующими  пенистыми волнами. До их гребней отсюда было всего несколько метров…
   - Фриччо! Ты хочешь, чтобы я прыгала в этот люк? – спросила Лариса в страхе.
   - Иного пути к спасению нет, Лорана, - нежно, но твердо ответил Фриччо. – Тебе придется прыгать… причем надо спешить, пока корабль пролетает над морским побережьем.
   - А как же ты, Фриччо?
   - Я останусь здесь, со своей командой.
  Лариса и не сомневалась в том, что ее возлюбленный Фриччо, которого она знала и любила с самого своего детства, не мог бы поступить иначе. Разве мог он оставить своих людей в беде, бросить их на произвол судьбы? Конечно же, нет! Или это был бы тогда не Фриччо…
  Однако и прыгнуть в разверстый люк, через который была видна пенящаяся далеко внизу темная вода, Лариса никак не могла решиться.
  - Фриччо, мне страшно! – крикнула она. – Я не смогу!
  - Тебе придется это сделать, любимая! – мягко сказал он.
 И Лариса вдруг поняла, какое ангельское терпение способен проявлять этот юный обитатель поднебесья! Будь на его месте обычный человек, он мог бы сорваться, заорать на нее, мог бы даже пригрозить ей оружием, или, в конце концов, просто силой сунуть ее головой в этот чёртов люк, а вот Фриччо даже в такой критической ситуации, когда счет времени шел на секунды, продолжал оставаться настоящим рыцарем. Разве это не самое яркое проявление истинной любви, которая так редко встречается на земле? Или теперь уже вообще не встречается…
  - Лорана! – горячо сказал ей Фриччо. – Я понимаю, что тебе страшно. Закрой глаза и прыгай! Господом всемогущим клянусь, с тобой ничего не случится! Ты просто вернешься в свой привычный земной мир! Там не будет ни пушечного обстрела, ни тонущих, разбиваемых вдребезги кораблей. Ты должна жить там, Лорана! Возвращайся же…
     Знал бы только этот поднебесный мореплаватель, что именно этого возвращения в свой обыденный и так надоевший мир больше всего и не желала Лариса! Не хотела этого пуще самой смерти.
   - Фриччо! – крикнула она, судорожно цепляясь за последнюю призрачную надежду. – Я тебя больше никогда-никогда не увижу… ведь так?
   - Лорана, - Фриччо крепко обнял ее и притянул к себе. – Милая Лорана… Я так надеялся при нашей встрече сделать тебя своей супругой! Но ты отказалась от этого моего дара – видно, так судил Господь! Но тогда, быть может, ты не откажешься стать моей невестой? Ты позволишь мне называть тебя своей наречённой, Лорана?
   - Конечно, позволю, Фриччо! – воскликнула Лариса. – Я люблю тебя, Фриччо! Ты – мой любимый, мой единственный… но где мы с тобой теперь встретимся? И когда я снова увижу тебя?
   - Надеюсь, что скоро, Лорана… Не могу сказать точно, но скоро. И встретимся мы теперь в твоем мире… Здесь, в поднебесных сферах, тебе очень непривычно, трудно и опасно. Я не смею еще раз подвергать тебя подобной опасности… Поэтому в следующую нашу встречу я сам приду к тебе. Приду в твой хотя и несовершенный, но куда более привычный для тебя мир… Ты будешь ждать меня, Лорана?
  - Да! Да! – восторженно отвечала девушка. – Я буду ждать тебя, Фриччо! Клянусь, я буду ждать только тебя, любимый… тебя одного!
  - Тогда до встречи, милая Лорана! – проникновенно воскликнул Фриччо. – Я очень надеюсь, до скорой встречи…
  - Фриччо! Я жду тебя, любимый! Только тебя, Фриччо…
  - А сейчас прыгай, Лорана! Прыгай в люк и ничего не бойся…Иначе будет поздно!
  Лариса с ужасом взирала на пенящуюся в квадрате открытого люка темно-синюю бездну. Волны проносились далеко внизу с чудовищной быстротой. Она вновь невольно отпрянула.
  - Прыгай, любимая! – прошептал над ее ухом голос Фриччо – мягкий, нежный, завораживающий. - Ты столь же отважна, сколь и прекрасна, моя несравненная Лорана! Забудь об опасности, помни только о нас с тобой, о нашей будущей встрече, о нашей бессмертной любви…
   Лариса закрыла глаза и… прыгнула! В ушах засвистел ветер, к горлу подступила дурнота. Лариса пролетела по воздуху и с громким плеском упала в бурлящую морскую зыбь. Ее сразу же потянуло вниз, в темную прохладную  глубину, закружило, завертело так, что ее тело, подобно бураву, сверля  тугую водную массу, стремительно стало погружаться в бездну. Длинные волосы разметались над головой, подхватываемые бурным течением, поднялись вверх и разлетелись в стороны, подобно темному, зыбкому, всё разрастающемуся  взрывному облаку…
   
     Погружение закончилось, и она остановилась на несколько секунд в подвешенном состоянии. Затем тело ее резко устремилось вверх, пытаясь достичь водной поверхности прежде чем вода ворвется в ее раздираемые болью легкие. Лариса вынырнула на поверхность, жадно хватая ртом воздух. Открыла глаза и… страшно удивилась! Вокруг не было ни моря, ни морского побережья, а в воздухе не летали больше волшебные корабли, не палили пушки, не рвались пушечные ядра, сокрушая всё вокруг себя… Стояла темная, теплая летняя ночь, ярко светила луна, и неподалеку Лариса увидела мирный и тихий берег, одетый лесом. Она в недоумении огляделась: девушка плавала в лесном озере, довольно большом (в ночном полумраке можно было и не увидеть противоположного берега!), но ближайший берег находился вполне в пределах доступности. Лариса закинула голову лицом кверху – над ней сияли звёзды, множество далеких звезд! Она смотрела в темное звездное поднебесье долго-долго, пока у нее не закружилась голова.
     Где-то там, высоко-высоко, в просторах поднебесья, куда можно подняться одной только силой мысли и лишь  на крыльях  самой смелой фантазии, на своем волшебном летучем корабле  проплывал ее Фриччо… и теперь она знала, что он не просто живет на страницах любимой книги, не просто обитает в ее сердце, нет! Фриччо существует в реальности, только реальность эта иная, отделенная от здешнего мира невидимой призрачной стеной… но разве для искренне любящего сердца это может служить серьезной преградой? И конечно, она с ним непременно еще встретится. И от этой мысли ей стало удивительно покойно и хорошо…


                Конец 8-ой главы.