ДОМ рассказ

Заброшенный дом стоял за селом, вдалеке от остальных. Да и домом его назвать было большим преувеличением. Местами оставшаяся штукатурка все еще скрывала кладку из тесаного камня, но это только местами. Большая же часть стен вполне обходилась без нее. Когда-то крепкие дубовые окна рассохлись, и будь в них стекла, сквозь щели непременно сквозило бы тем неприятным, едким холодом, который перечеркивает какой бы то ни было комфорт жилья. Дверь, ввиду своей перекошенности, исполняла, как ни странно, свою функцию, поскольку открыть ее было вовсе не просто. Половицы, по странной случайности не сорванные заботливыми селянами, громко скрипели, как впрочем и лестница, ведущая на второй этаж. Обои лохмотьями висели на замшелых стенах вместе с паутиной. А возле полуразрушенного камина валялся битый кафель.
Состояние дома вполне можно было понять. В нём не жили очень давно. Даже в те времена, когда село процветало, мало кто решился бы поселиться здесь, а сейчас тем более. Село опустело. Остались старики, доживающие свой век, здесь, верст на двадцать удаленные от не слишком оживленной дороги районного значения. Из всех благ цивилизации имелось только электричество, которое по недоразумению забыли отключить. Раз в месяц, если позволяла дорога, в село добирался почтальон, чтобы раздать пенсии, которые и потратить-то было негде... Жили своим хозяйством. Да и жили ли вообще…
Дом пользовался дурной славой, хотя никто точно не мог сказать, что именно в нем произошло, но все знали - нечистое место и старались даже близко к нему не подходить. Тем более странно было селянам в один из зимних дней увидеть дым над его дымоходом. Забегали, зашептались старушки... А старики только искоса поглядывали да посасывали самокрутки.

Не сложилось! Все не сложилось! Жена ушла сразу, как только узнала, что денег нет, и не предвидится. Хорошо, хоть не было детей. Она забрала городскую квартиру, а загородный коттедж прибрал к рукам банк в счет погашения долгов. Друзья как-то мгновенно рассосались, будто их и не было. Пожив некоторое время в гостинице, на что ушли последние крохи, Борис, подумав, продал автомобиль - последнее, что имел, купил старенький УАЗик, нагрузил его самым необходимым и подался из города. Мысль была простая - купить какое-нибудь жилье в одном из сел и попытаться жить дальше. Почему он попал именно в это село, он и сам толком не рассказал бы. Что-то влекло его в эту глушь.
Проникнув внутрь дома через разбитое окно, Борис включил фонарик, огляделся, побродил по первому этажу и стал подниматься на второй. Здесь, как ни странно, почти во всех комнатах окна были целы. Тут и там можно было найти какую-то полусгнившую мебель. Соорудив лежанку возле печки, он собрал все, что могло гореть, и развел огонь.
Тепло было неприветливым и зыбким, теряясь в выстуженных стенах, но, тем не менее, замерзнуть оно не давало. Усталость последних дней давала о себе знать, так что, не удосужившись даже перекусить, Борис подбросил дров и задремал.
... Какой странный сон. А может вовсе и не сон... Сквозь полуопущенные веки Борис видел, как некто странного вида вошел в комнату. Подняться бы... но что-то придавило к лежанке. А вошедший тем временем
подошел вплотную. Долго смотрел на спящего, потом присел возле печки и стал поддерживать огонь.
Утром Борис, как ни странно, проснулся бодрым и жизнерадостным. Ночное видение вполне объяснялось усталостью, так что не сильно и беспокоило. Однако он удивился теплу в комнате. Открыл дверцу печи. Там в жару тлели останки поленьев.
- Вот те на! Сколько же я туда насовал всего, что еще жар! Или это так должно быть?
Но махнув рукой, перекусил, одел под куртку шерстяной свитер и пошел осматриваться. Двор был заметен неглубоким снегом. К нему тянулись только следы УАЗика. Ниже поодаль лежало село. Десятках в двух домов над трубами поднимался дымок. Борис отправился знакомиться с соседями.
Идти, проваливаясь в снег, было непривычно. Однако вскоре он вышел на прометенную улицу. Стало полегче. Навстречу, от колодца, с ведрами на коромысле семенила низенькая старушка того неопределенного возраста, когда человеку можно было дать и семьдесят и восемьдесят лет.
- Здравствуйте! - поздоровался.
- И ты здравствуй! - старушка остановилась.
- Давайте помогу!
- Да что ты, - улыбнулась, - мне недалеко. Да и привычно...
- Да хоть и недалеко...
- Ладно, - сняла коромысло с плеч и опустила ведра на снег, - помогай!
- Ой, ну что вы! На этом я не умею... - вынул коромысло, отдав старушке, легко подхватил ведра и пошёл. Бабулька не отставала.
- Ты, милок, никак в доме поселился?
- Поселился. Нельзя?
- Почему нельзя? Можно, - помолчала. - А ты как, прячешься от кого-то, или как?
- Да нет, от кого мне прятаться?
- Ну... Всякое бывает... А зовут тебя как?
- Борис.
- А я - Катерина Петровна. Так надолго у нас?
- Не знаю... А если навсегда? - горько улыбнулся.
- Так что ж. Можно и навсегда. Только что тебе, молодому, делать тут?
- Не знаю. Ничего пока не знаю...
- А... Вот и пришли. Зайдешь?
- А удобно?
- Чего там! Старик мой рад будет!
Вошли в тесные сенцы старенького домика. Катерина Петровна поставила в угол коромысло и приняла ведра. Борис открыл дверь и прошел, пропустив вперед хозяйку.
- Вот, дед, гость у нас! – сказала та, снимая пальто.
Из другой комнаты вышел такой же невысокий старик.
- Гость? Это хорошо! - цепко посмотрел на Бориса.
- Николай Никонорыч! - протянул руку.
- Борис, - обменялись рукопожатиями.
- Катя, ты на стол накрой.
- Ага, без тебя и не знала бы, - засуетилась.
- Ой, нехорошо. Без ничего я... Не ожидал...
- Да ладно. У нас не разносолы. Но чайку попьём!
Собственно и не чай. Мята, жасмин, еще что-то. Борису стало вдруг тепло и очень спокойно.
- Так говоришь, соседом будешь? Что ж, неплохо...
- Да что ты! Разве в том доме жить-то можно? - встряла хозяйка.
- А ну-ка, цыц! - старик сердито глянул на жену.
- А что с домом? - спросил Борис.
- Да разное говорят - ответил Николай Никонорыч. - Только глупости все это...
Бабулька что-то хотела возразить, но глянув на мужа, осеклась.
- Дом, как дом. Правда, запущенный...
Дверь отворилась, и в комнату вошел плотный, коренастый дедок.
- Здрасти честной компании! - снял шапку.
- А, Егор... Заходи!
- Так зашел. Слышал у тебя, Коля, гость...
- Ага. Соседом будет. Вот познакомься.
Борис встал и пожал руку вновь пришедшему.
- Соседом - это хорошо! А то баб-то много больше! Спасения нам нет! - все засмеялись.
Хозяйка принесла еще чашку и плетеную миску с блинами.
- Так с чего начинать думаешь, сосед? - продолжил разговор хозяин.
- Даже не знаю... Надо хоть одну комнату обжить...
- Дров тебе надо для начала. Как без тепла?
- Это точно. Только где взять?
- Да что их брать? За домом в саду почитай все деревья сухие. Вырезать, вот и дрова!
- Так чем их режут?
- Пила у меня есть, - вмешался дед Егор, - на моторе. Только вот бензина нет...
- У меня есть. В машине. Там много...
- Ну вот! Сейчас и пойдем. Неси, Егор, пилу.
Выйдя из дома, Николай Никонорыч направился к сараю, из которого вынес топор.
- Вот, возьми пока. Обзаведешься своим, отдашь.
Сухие, вымерзшие на морозе деревья, поддавались тяжело, но так или иначе пару штук таки кинули. Очистили, распилили. Старики ушли, а Борис стал рубить чурки на дрова.
Печь горела веселее. В комнате было тепло по-настоящему. Провода к дому подходили, но, ни лампочек, ни даже патронов не было и в помине. Борис вынул из большой сумки блокнот, ручку и стал составлять список необходимых покупок. Не дописал. День работы на свежем морозном воздухе взял свое. Уснул, не раздеваясь, прикорнув на лежанке.
Дверь неслышно отворилась. Борис даже сквозь сон почувствовал тяжелый взгляд. Некто, как и прошлой ночью, присел у печи.

- Николай Никонорыч, вот хочу в город, в магазин. Так может и вам что надо?
- Молодец, что зашел! Надо. И не только мне. Сейчас по соседям пройдусь. У нас-то магазина нету.
Поход по соседям поручили бабе Кате. Новость о том, что в селе появился новый житель, разнеслась быстро. В покупках нуждались все поголовно.
- Так вы, Николай Никонорыч, со мной езжайте! Разве я понимаю, что именно покупать?
- Да уж поеду. - Пошел переодеваться. Баба Катя принесла списки и деньги.

- Ну, теперь мы не пропадем! - радовалась баба Дуня, принимая из рук Бориса свой заказ.
УАЗик стоял посреди села, окруженный толпой стариков и старух. Борис и Николай Никонорыч выдавали заказы. Шутили и смеялись. И на душе Бориса вдруг стало легко и светло, как не было никогда раньше.
Бабы устроили субботник. Первой в дом вошла баба Дуня с иконой в руках. Долго стояла на пороге, читая молитвы. Вслед за ней прошли остальные. Пообметали и вымыли все, что смогли, оборвали клочья старых шпалер и перебелили стены. Отыскали куски стекла, а те окна, куда стёкол не хватило, забили фанерой и затянули брезентом. Нашлись по селу и стол, и пара стульев, и нормальная, старая, но еще крепкая кровать. Жизнь налаживалась...
Вечером, уже при свете электричества, сидели, кто где примостился. Выпили понемногу, закусили нехитрой снедью. Беседовали. Старики рассказывали, как живется здесь, вдали от цивилизации. Борис удивлялся, кивал головой, но думал о чем-то о своем.
Разошлись затемно. Прибравшись, постелив новое белье и подкинув дров, Борис выключил свет, зажег огарок свечи и прилег. Спать не хотелось. Невесёлые мысли роились в голове, мучил вопрос - как жить дальше? Денег немного еще осталось, но тратятся они легко, а прихода нет. Нужно что-то делать... Но что? Чем можно заниматься в этой глухомани?
Перевалило за полночь. Сон все не шел. Борис в который раз закурил, открыл бутылку минералки. Заскрипели половицы на первом этаже. Прислушался. Шаги. Кто-то медленно поднимался по ступенькам. Борис набросил куртку и, взяв фонарик, вышел из комнаты. Никого. Обошел второй этаж, потом первый... Никого.
- Старанно... ведь ясно слышал...
Вернулся в комнату. На стуле около кровати все так же коптил огарок, а у печки сидел кто-то и подкладывал дрова. Узловатые пальцы с темными когтями брали полено за поленом и укладывали в топке. Огонь, вспыхивая, освещал худое, покрытое сетью морщин лицо с тонкими посиневшими губами и крючковатым носом.
- Вы кто? - Борис не услышал собственного голоса. Да и вопрос прозвучал как-то глупо.
В ответ тишина. Только треск поленьев да завывание в трубе. Взметнувшийся волною страх внезапно отпустил. Ничего плохого не происходило. Ну, сидит, ну, подбрасывает в печь, ну и что? Борис присел на кровать и стал с интересом рассматривать ночного гостя. Тот, не обращая внимания, наложил полную топку, неспешно поднялся, сверкнул на Бориса искрами из бездонной глубины глаз и... пропал, как будто его и не было.
- Господи, воля твоя! - вырвалось у Бориса. - Ну и как это понимать?
Вопрос повис в воздухе.
Утром, позавтракав, Борис пошел в село. Снежок на морозе поскрипывал под ногами, день был солнечный и тихий. Сверкающая снежная равнина, разделенная речушкой, упиралась в далекий перелесок. Красота! Над заметенными домиками высоко в небо поднимался дым. Пройдя по узкой улице, Борис повернул к дому Николая Никонорыча. Как-то сдружились они. Понравились друг другу.
- А...Сосед! - старик нагруженный дровами как раз вышел из сарая.- Вот хорошо, что пришел! Заходи!
- Добрый день!- вошел за хозяином в дом. - Я вот по какому делу...
И Борис рассказал о ночном визитере. Николай Никонорыч задумался.
- Да-с... История... Ну и что делать думаешь?
- Ничего... Буду жить.
- Это правильно! - старик с интересом посмотрел на Бориса. - Не боишься, значит?
- Чего мне бояться?
- И то, правда... Но ведь нечистая сила....
- А где она сейчас чистая? - улыбнулся...
- Вообще-то в этом доме никто жить не мог. В прежние времена он принадлежал местному помещику. Как прогнали его, так ничего путного с того дома не вышло... Сделали конторой, так дела пошли хуже некуда, потом отдали под склад. Только пропадало все из того склада, наконец определили там
общежитие для молодых специалистов. Только поразбегались те специалисты. В войну, село у нас побольше было, так в доме на первом этаже полицаи были, а на втором их начальник жил... Только недолго. Нашли его на крюке повешенным. Потом наши пришли. Снова контору там сделали, только председатель тогда толковый попался, с людьми поговорил, старших послушал и велел строить контору новую, а дом забросили. Так и стоит...
- А помещик?
- А что помещик?
- Помещик долго в доме жил?
- Так он его и построил... Долго! Пока не прогнали. Да и прогнали зря. Он умным был и добрым. Я тогда еще совсем сопляком был, а вот отец покойный рассказывал, что лучше, чем при помещике никогда у нас в селе не было.
- Странно... Зачем же тогда прогнали?
- Время такое было. Приехал из района опер с мандатом… - Николай Никанорыч тяжело вздохнул, скрутил самокрутку.
- Да… - помолчали. Борис тоже закурил.
- Так, что о том. Что прошло, то прошло. Там бабы просятся за товарами. Поедем?
- Чего ж не поехать? Непременно! Так что списки собирайте.
- А чего их собирать? Давно у старухи все готово...

За зиму ночного гостя Борис видел всего два или три раза. Остальные ночи спал, как убитый, но печь наутро всегда была горячая, а жар в ней говорил о том, что дрова вот только прогорели. Так или иначе, жилось ему вполне комфортно, хотя на первых порах непривычно. Одно беспокоило -
денег становилось все меньше, а брать их было негде. Раннею весной Борис выбрал день и поехал в сельсовет, который находился в десяти верстах, в большом селе. Там он выкупил дом по бросовой цене, а потом в городе, в инвентаризационном бюро, оформил необходимые документы. Почему-то обрадовался! Какая-никакая, а все же недвижимость. Часть оставшихся денег потратил на материалы и учинил ремонт. Ничего особенного, но дом сразу приобрел совсем другой вид и оказался довольно красивым.
Как раз в то время Борис в очередной раз увидал своего домового. И хоть мало что запомнил сквозь пелену сна, но все же заметил, что был тот повеселевшим и довольным.
Мужики собрались на завалинке, когда совсем уже подсохло. Так было каждый год. Ни трактора, ни даже задрипанной лошаденки в селе не было. Огороды, вспаханные с осени, надо было культивировать. Вот и решали вопрос.
- Ты и не говори, Егор, - размахивал руками высокий и тощий дед Иван. - Совести у них вообще не осталось! Такие деньжищи за вспашку сорвали, а теперь еще больше требуют. Солярка, говорят, подорожала.
- Да может и подорожала... Только пенсий не повысили, а время не ждет!
- Это точно...
В это время подошел и Борис.
- Доброго дня, соседи! Чего спорите?
- А, сосед... Подсаживайся. Да спор у нас все тот же... На огороды пора, а незаволочены. Вот снова траты. Вроде как у нас деньги из земли растут...
Разобравшись в сути дела, придя домой, Борис порылся по всех загашниках, собрал все, что есть и поехал в город. Встречался там с кем-то из прошлых приятелей, куда-то звонил, два или три раза заходил в банк, снова бегал то по знакомым, то по учреждениям, но к вечеру вернулся домой в сопровождении грузовика. Подтянулись мужики. Интересно все же. Молодой парень – водитель машины, резво сорвал тент и открыл борт. В кузове оказались небольшой синий трактор и огромный ящик с навесным оборудованием.
- Вот мужички, принимайте!
- Это что же такое? - первым пришел в себя Николай Никонорыч.
- Мини трактор! И для него все есть...
- Да я вижу... Только откуда?
- С базы. Взял вот. Может пригодится...
За разговорами притащили доски и осторожно, на руках скатили технику. Грузовик уехал.
- Да... Машина... Вы посмотрите, хлопцы, - дед Егор открыл ящик - да тут и плуг и еще что-то...
- Это фреза - отозвался Борис. - Мне рассказывали, как ею пользоваться. Она землю в пух перебивает. Вот только не умею я всего этого.
- Разберемся, - подошел ближе дед Иван. - И не с таким разбирались.
- Скажу сразу, соседи, за трактор выплачивать надо. Так что на первых порах попрошу помощи. А потом что-то придумается.
Мужики зашумели, но одобрительно.
- Так что, это будет у нас на селе своя техника?
- А куда мы без нее?
Завели. Попробовали проехаться. Оставили заведенным обкатываться и стали совещаться с чьего огорода начинать...
Той ночью Борис уснуть не мог. Трактор-то он купил, но где брать денег каждый месяц на кредит - понятия не имел. Перевалило за полночь, когда вдруг услышал знакомые шаги. Дверь скрипнула, и в дверном проеме появился ночной гость. Он, не входя в комнату, бросил на Бориса долгий пронзительный взгляд и кивком головы позвал за собой.
Заскрипели ступеньки и Борис, взяв фонарь, бросился следом. Хлопнула входная дверь. Шаги проследовали к сараю. Борис не отставал. Домовой стоял внутри. Ждал. Потом, заметив Бориса, показал рукой на заступ стоящий у стены и на угол сарая. И пропал.
Долго не размышляя, Борис взял лопату и стал копать. Под тонким слоем земли оказались доски. Он их вынул. Небольшое углубление открылось его глазам, а в нем... Ого! Самогонный аппарат! Но какой! Медный куб литров на сто не меньше! Змеевик закреплен тоже в медном ведре.
- Да что же это такое?! - Борис достал аппарат из ямы.- Что же мне с ним делать?
Утром пошел к Николаю Никонорычу. Похвалился находкой.
- Дела! - старик внимательно выслушал рассказ. - Так это он тебе помогает! А что?
К бабке Степанихе пошли вместе. Долго выслушивали наставления и переписывали рецепты. Пшеницу проращивали всем селом, в каждом доме. Сколько у кого нашлось. Да и сахар собирали. Потом перемалывали, кто в чем мог. Сливали в бочки, заливали дрожжами. И вот над сараем у Бориса закурилось. Как ни странно, первый опыт оказался удачным. Самогон получился на славу! Слили в бутыли и банки, чем могли закрыли и погрузили в УАЗик. Наутро Борис повез товар в город, а к вечеру вернулся. Банок и бутылей в машине не было. Зато были новенькие алюминиевые канистры и несколько мешков сахара.
Жизнь в селе, что как искра угасала, вдруг разгорелась по новой! Огороды приводились в порядок, засаживались, на тракторе работал дед Кузьма и учил Бориса. Закваску делали все, гнали по очереди. Денег хватало и на кредит и на сахар и оставалось понемногу каждому. К лету заказов стало
больше. Борис заказал на каком-то заводе еще один аппарат. Дело пошло веселее.

Биржа труда встретила Жанну подозрительной враждебностью, будто те крохи, которые выплачивало разграбленное государство с обнаглевшим и давно зарвавшимся правительством, отрывали от себя сами работники Центра занятости. Она не первый раз приходила сюда, собирала справки, еще что-то, но конца этой бумажной волоките не было. Где-то, кто-то становился на учет, получал пособие... Ее это не касалось! Когда закрывали фабрику, пройдоха из отдела кадров уговорила ее, да и еще многих работников, написать заявление по собственному желанию. Мол, так будет лучше. И вот теперь, не сокращенные, как положено, а никому не нужные, болтающиеся в воздухе, они бегали по инстанциям с надеждой устроиться хоть где-то, или получить хоть что-то, но надежда, как известно, глупое чувство. Вот и сегодня Жанна выслушала длинную, непонятную и заумную тираду, весь смысл которой сводился к : "Девушка, а не пошли бы вы отсюда?" и, уточнив, какие справки еще нужны, покинула ненавистное здание.
От родителей ей осталась квартира в одном из старых, добротных домов в центре города. С высокими потолками, с тремя большими светлыми комнатами, просторной кухней-столовой и с невообразимо огромным туалетом. Из каких соображений архитектор планирующий дом создал шедевр в десять квадратных метров с унитазом посредине, оставалось только догадываться. Но по обе стороны фаянсового красавца вполне можно было разместить по неширокому дивану и холодильник, и жить там в свое удовольствие, то есть, имея все самое необходимое рядом.
Но эта красота требовала квартплаты и иногда хотя бы косметических ремонтов. Ах, каких угроз только не писали ЖЕКовцы Жанне! Чем только не пугали! (На глаза им она благоразумно старалась не попадаться). Тщетно! При всем желании она не могла заплатить. Просто было нечем.
Базар, где она работала на хозяина в одном из многочисленных киосков, мог дать только на хлеб, и не всегда с маслом. Все же, экономя на всем и собирая копейку к копейке, Жанна собрала столько, чтобы рассчитаться с ЖЭКом и частично погасить долги за газ и электричество.
Поступив таким образом, она весело пошла на базар, высказала хозяину все, что о нем думает, не забыв при том его ближайших родственников. Вернулась в квартиру, собрала, что было по ее мнению ценного, то есть никому не нужную сберегательную книжку, паспорт и набор косметики,
закрыла на оба замка дверь и, не оглядываясь, выбежала из подъезда. Город тихо вздохнул, теряя еще одного жителя. Но пережил расставание.
Позеленевший от ужаса рассудок Жанны что есть мочи вопил: "Что ты делаешь?! Идиотка! Вернись!"
Правильная и рассудительная девочка металась и рвала на себе косенки, но кто-то доселе незнакомый, засевший в подсознании, саркастически ухмылялся и тихо шептал: "Все правильно! Так и надо! Все будет хорошо!"
Задрипанная, полусгнившая маршрутка, дергаясь и завывая на подъемах, везла Жанну прочь от города. Такого любимого и такого равнодушного. План ее был прост. К бабушке! Да, село, да, глухомань. А что ей делать в городе? Кому и зачем она там нужна?
Жанна не была красавицей, но это еще не страшно. Дело в том, что она была какой-то невезучей. Нерешительной... Когда ее подружки гуляли с парнями, она, возможно мечтая о чем-то светлом и возвышенном, тем не менее, оставалась с книгами, которые так красиво описывали, но не давали
никакой надежды не только на счастье, но и на простенькую заурядную жизнь, оставаясь просто химерами, грезами, замками на песке. Впрочем, никто и никогда не пытался за ней ухаживать. Как-то не замечали. Хотя была она, как говорится, ничего, и одевалась не хуже других. Время цветения для нее прошло незаметно, и она если не увяла, то уже и не цвела. Так, по привычке держалась и все. Готовая возможно принять мужчину и жить семьей, она не получила от жизни такого шанса, а потому просто махнула рукой и к своим тридцати годам уже и не мечтала о каких-то переменах в жизни.
От конечной остановки маршрутки, до той дыры, куда направлялась Жанна, оставалось еще около десяти километров. Идти было приятно. Лёгкий, еще не теплый ветерок бодрил, чуть подталкивая в спину.
По обе стороны мало накатанной, поросшей травой дороги, тянулись начинающие зеленеть пустыри, бывшие когда-то полями. Вокруг одиноких, еще голых кустов прыгали какие-то птицы, уже весело, по-весеннему галдя между собой. Высоко в небе кружила пара аистов.
Жанна прошла не меньше трети пути, когда услышала за спиной урчание и полязгивание. Старенький УАЗик догнал ее. Остановился.
- Куда путь держим? - Просто одетый, с веселыми глазами мужчина, открыл дверку.- Впрочем, в этом направлении есть только одна деревенька.
Жана почему-то улыбнулась.
- Вот я в нее и иду!
- А я еду! - улыбнулся в ответ. - Садитесь!
Какой-то миг девушка раздумывала, но не долго. Обошла машину и уселась рядом с водителем.
- В гости?
- Ага. К бабушке.
- И кто у нас бабушка?
- Бабушка, Евдокия Ивановна. В самом начале села живет.
- Баба Дуня, что ли? Набожная такая?
- Она самая! - Жана покосилась на мужчину.
- И надолго?
- Кто знает. Посмотрю...
- А что смотреть? - снова улыбнулся.- Как раз вовремя! Работы сейчас море. Только успевай. Да и прихворнула бабушка ваша. Как раз врача отвозил от нее.
- Что такое? - девушка всполошилась
- Нет, ничего страшного. Простудилась. Врач выписал там чего-то, но думаю, напрасны его труды. Соседки сами ее вылечат. Своим, надежным способом.
- Фу... Напугали. Думала что-то серьезное.
- В таком возрасте, все серьезное, - вдруг строго сказал водитель, но потом снова улыбнулся.
- А вы...
- Сосед вашей бабушки. Вернее односельчанин, потому как дом мой на другом конце села. Борисом меня зовут.
- А я - Жанна.
- Приятно!
- А вы давно тут живете? Что-то я вас не помню. Приезжала ведь...
- Нет, недавно, с зимы. Я купил тут дом на отшибе.
- Дом с привидениями? - Жанна с ужасом глянула на Бориса, но тут же осеклась. - Ой, извините...
- Ничего. Нет там никаких привидений.
- А кто есть?
- Я! - Борис расхохотался.
- А... Ну да... - Жана тоже улыбнулась.
За разговорами показалось и село. Возле домика бабы Дуни Борис остановил машину.
- Ну, вот. Приехали. Я заходить не буду, вот передайте лекарства.
- Я вам сколько должна?
- За что?
- Ну, за дорогу и за лекарства?
Борис невесело улыбнулся.
- Да... Бабушка вам все расскажет.
Жанна выпорхнула и УАЗик, сорвавшись с места, запылил по деревенской дороге.

Сады уже отцвели. Огороды молодо зазеленели, и колорадские жуки весело жевали сочные листья картошки. Поутру, до наступления жары, все старались поработать на земле, а ближе к полудню прятались в прохладу домов или летних кухонь. Занимались домашними делами, заготавливали брагу. Борис вел график и четко знал, у кого на данный момент продукт дошел до кондиции. Приезжал, забирал приготовленные канистры и отвозил к себе. Два аппарата работали беспрерывно. Один на дровах, другой на электричестве, и несли благосостояние всей небольшой деревеньке. Сельчане даже стали нахально платить за электроэнергию, чего не делали последних лет десять. Но и это еще не все. Заботами Бориса в село раз в неделю стала приезжать машина с торговой базы. Привозили товары, брали заказы на будущую неделю. На доме Бориса появилась тарелка спутникового телевидения и поменьше - интернет.
Старенький УАЗик без устали мотался с раннего утра до вечера, а тихими прозрачными ночами о чем-то шептался с домом, отдыхая рядом под навесом. Огородом Борис не обзавелся.
- Не мое это! - говорил соседям. - Да и не умею я. - Те понимали.

Небольшой пузатый электросамовар важно восседал во главе стола. Жанна разлила кипяток по чашкам и наливала теперь заварку из маленького чайничка с ситечком.
- Это ты правильно надумала, - баба Дуня перекрестилась на иконы в углу и подсела к столу. - Чего тебе там одной мыкаться? Заработок не велик, маета одна. А тут у нас... Не по грехам нам Бог дал соседа! Не по грехам...
- Хороший такой? - Жанна улыбнулась.
- Хороший, плохой ли, Бог его знает, но только жизнь с ним в село пришла. Трактор вон купил. Всем миром, так уже и выплатили, небось. Я в том не разбираюсь, не бабье дело. Только работу дал всему селу, да и цель хоть какую-то. Вон Кузьма, помирать совсем собрался, а с тем трактором и за смерть-то забыл. Все возится, что-то там крутит, вертит. И огороды-то у нас никогда так ухожены не были. А деньги только на какую-то солярку даем, да и не деньги то вовсе, так, копейки!
- Здорово! Так вы теперь с вашей бражкой богачи, бабуля!
- Богачи, не богачи, только при всем своем! По миру не ходим. Вот и говорю, старая я. Нелегко... Поживи, осмотрись. Город твой никуда не денется. А вдруг тут судьба твоя? - Хитро взглянула на внучку. – Или, может, ждет кто в городе?
- Ох... Никто меня не ждет, бабуля. Никому я не нужна.
- Нужна, не нужна! Раскудахталась! Тебе-то откуда знать?
- Так вижу...
- Что ты видишь? То же мне, глазастая! А я вот вижу! Раньше ко мне Борис только в график, за брагой приезжал, а сейчас чуть ли не каждый день наведывается! Со мной говорит, а сам глазами ищет... Не тебя ли?
- Ну, ты скажешь! - Жанна опустила глаза и покраснела.
- А то и скажу! Вон я пирожков напекла, так сходи к соседу, отнеси. Да скажи, что дрожжи у меня на исходе.
- Бабуля... Ты чего?
- А ничего! Мне, старой, что ли через все село переться? - проворчала сердито, но глаза ее смеялись.

Борис наколол дров и складывал возле плиты, на которой восседал огромный медный куб. Дед Иван следил за огнем. Он был ответственным за сам процесс, а так же на общественных началах дегустатором, от чего нос его приобрел сизый оттенок. Но что странно, пьяным его не видел никто и никогда.
- Эй, сосед! Можно к тебе? - Жанна громко крикнула, остановившись у ворот.
Борис распрямился, оглянулся.
- О! Какая гостья! - Вытер руки ветошью. - Милости прошу!
Жанна пересекла широкий двор и подошла к сараю, который был переделан в гуральню.
- Как интересно тут у вас... - сказала, осматривая нехитрое оборудование. - А я вот пирожков принесла!
- Дунька, небось, напекла? - оживился дед Иван. - На это она мастерица!
- Да, бабуля...
- Вот и замечательно! Бросай, Иван Захарыч, свой пост, да накрывай на стол. Где что взять, ты знаешь. А я тем временем чай поставлю.
- Это мы мигом! - Дед Иван пошел в дом, и через минуту вынес чашки и сахарницу. Борис тем временем набрал большой чайник воды и поставил на плиту возле аппарата.
- Чай у нас с дымком будет! Я сколько в городе прожил, никогда такого не пил!
Жанна чувствовала себя немного неловко, но уходить не хотелось. Подошла к большому круглому столу под старой грушей, огляделась, нашла чистую тряпочку, протерла столешню. Кипяток как раз подоспел. Борис прополоснул заварочный чайник, всыпал листья и, залив кипятком, укутал полотенцем.
- Что там баба Дуня?
- Ничего. Просила сказать, что дрожжи заканчиваются.
- Да, я знаю. Завтра в город поеду. Да и сахара прикупить надо.
- Ой, правда? - Жанна обрадовалась, как маленькая. - А можно с вами? Хочется взглянуть.
- Заскучала? Бывает... Чего ж нельзя? Поезжай...те...
Дед Иван разлил кипяток по чашкам.
- Ну, молодёжь, заваривайте, кто сколько любит.
Чай на самом деле отдавал дымком и был ужасно вкусным. Идя домой, Жанна долго еще ощущала его привкус, и ...взгляд Бориса.
Выгнав самогон, Борис выливал из аппарата остатки.
- Эх, какое добро выливаем! - дед Иван сокрушённо качал головой. - Свинок бы развести...
- А что, пили бы это?
- Да ты что! На глазах жирели бы! Но, это к слову. Я тебе Борис, вот что скажу… - помолчал. - Ты к девке-то приглядись. Чего тебе бобылем куковать? А девка справная, видно сразу. Да и знаю я ее с соплячек. К Дуньке раньше частенько приезжала. Потом, как дочка Дунькина померла, а за ней как-то сразу и муж... Видно не мог без нее... Жанка одна осталась. Правда взрослой уже была. Да, так тогда ездить перестала. Уж не знаю чего.
Борис ничего не ответил, а дед продолжал:
- Да... Так я понял, ничего ее в городе том не держит, да и тебя, как видно никто там не ждет. Она и не красавица с виду, а ты приглядись. Поискать еще надо! И по возрасту она тебе...
- Да ладно Иван Захарыч, чего ты заладил? Она мне сразу приглянулась, да страшно как-то. Отвык я, наверное...
- Побойся Бога! Страшно ему! Как среди зимы в заброшенном доме жить, так не страшно было, а как девку увидел, заробел!
- Да не о том я...
- Знаю, что не о том. А все ж подумай...
- Подумаю, - Борис криво усмехнулся.

Еще серело, когда УАЗик остановился возле дома бабы Дуни. Отрывисто рявкнул сигнал. В окошке зажегся свет, но через минуту погас, а еще через минуту к калитке подбегала Жанна.
- Не забыли? Вот спасибо! Доброе утро!
- Доброе утро! Ну, что? В путь?
- Ага...
Ехали молча, не решаясь начать разговор. Да и о чем? Едва знакомые... Первые лучи только-только показались, сверкнув по росе, когда машина вкатила на городские улицы. На базе, где Борис брал сахар, пришлось подождать. Он достал из кармана сидения термос, открутил крышку, налил в нее чая и подал Жанне.
- Спасибо! А я вот не додумалась ничего прихватить. - Посмотрела виновато.
- Да ладно! У меня пара вчерашних пирожков осталась. Так что не пропадем!
Загрузив мешки, поехали к базару. Он уже кипел. Походили между рядами, посмотрели. Жанна внезапно как-то скисла, потускнела и вдруг ухватила Бориса под руку.
- Борис... Увезите меня отсюда, пожалуйста...
- Хорошо. - Он согнул руку в локте и повел девушку к выходу. По дороге купили пару ящиков дрожжей. Борис, отдуваясь, тащил их к машине. Жанна думала, что помогает ему. Заурчал мотор, УАЗик легко взял с места, и уже вскоре городская окраина растаяла в синеватой дымке.

Эпилог
Колорадские жуки, несмотря на всю свою прыть так и не смогли сожрать все, что выросло на огородах. Хотя, урожай картошки был средним, как говорили старики. Много мелкой, но это тоже неплохо. Многие вспомнили в себе хозяев, обзавелись поросятами. А баба Степаниха купила даже корову, хотя никто не мог понять, зачем она ей нужна.
За Медовым спасом и Богородицей пролетело короткое бабье лето. Откружил листопад. Задождило. Жанна с Борисом встречались всего несколько раз, но вскользь, неожиданно и не вовремя.
На первом этаже в прихожей был сооружен камин, и длинными вечерами при живом огне Борис любил посидеть с ноутбуком на коленях. Листал автомобильные журналы, вставлял слово - два, на каких-то форумах, воевал с монстрами. Производство не расширялось, но и не сворачивалось. Стабильно приносило доход, как всему селу, так и лично ему. Участковый милиционер, исправно получающий свою часть от доходов, не докучал частыми визитами и приезжал раз в месяц. Получив мзду и выпив традиционные сто пятьдесят граммов, закусив, чем предложат, счастливый, убирался восвояси. От природы неглупому и обремененному многочисленным семейством, ему как-то было глубоко наплевать на соблюдение какой-то там законности. Напротив, его умиляло возрождение давно усопшего села. Да и деньги карман не обрывали...

Она пришла сама. В один из противных, дождливых вечеров, когда насквозь пронизывающий ветер устав раскачивать ветки старой груши залетал в каминную трубу погреться, а почерневшие сорванные листья, прилипнув к стеклам окон, жались к теплу. Борис не находил себе места в доме. Что-то будоражило, не давало покоя. Не понимая зачем, он набросил на себя плащ и, взяв керосиновый фонарь, вышел во двор. Минуту постоял, затем направился к воротам, неся свет над головой. Он и сам не понимал, что делает, но совсем не удивился, когда увидел приближающуюся по дорожке фигуру. Он узнал ее. Не мог не узнать! Поспешил навстречу, укрыл плащом.
Промокшая насквозь она прижалась к нему, и они поспешили в дом.
Ничего не говорили. Слов как-то не находилось. Борис поднялся на второй этаж, принес большой махровый халат и, подав Жанне, вышел из комнаты. Когда вернулся, увидел, что она, переодевшись, развешивает мокрую одежду у камина. Усадил девушку поближе к огню, потом налил в небольшой котелок красного вина, бросил корицы, еще чего-то и подвесил над очагом. Пьянящий аромат поплыл по комнате.
- Я ждал тебя...
- Я знаю... Я торопилась...Я пришла...
- Я знаю... Я не отпущу тебя больше...
- Я знаю... Я и сама не уйду...
- Я знаю...
Они держали друг друга за руки и смотрели в глаза так и не проронив ни слова.
В котелке забурлило. Борис разлил напиток по бокалам.
- Вот, ты промерзла!
- Спасибо.
Горячее вино огнем растеклось по жилам. Вскружило голову. Угли в камине подернуло сизым пеплом. Свеча сплыла по подсвечнику, мигнула и загасла. В комнате у камина никого не было. Тихо заскрипели половицы, ступеньки лестницы. Неслышно открылась дверь на втором этаже. В окно было видно, что дождь перестал, небо очистилось, и выглянула Луна.
Вошедший бросил взгляд на кровать. Там, прижавшись друг к другу, спали мужчина и женщина.
Улыбнулся, подошел к окну.
- Нечего подсматривать! - проскрипел низким хриплым голосом, погрозил Луне пальцем и, задернув тяжелую штору, растворился…