Дриада

Новелла

      Я язычник, язычник… И природу люблю… Только жить не хочу… Понимаю прекрасно и сам, что таким нежеланием, черной-черной депрессией сам себя и гублю… Жил-таки по инерции и мог даже шутить, и мог водочки выпить порой со своей драгоценной женой, но все это – не то, и все виделось в серых, только в серых тонах…
      И конец ноября; наступила по сути зима, тем усилив во мне ощущение тоски, пустоты… Снега мало еще, вероятно, в лесу…
- А давай-ка на лыжах побегаем, - но сказал, предложил округлившейся от безделья супружнице; и сам стал слишком полным, увы.
- Восемь градусов только на улице, - и сказала мне Нина в ответ. – Почему бы и нет? Рада буду размяться и я.
      И с ней вышли на улицу часов десять утра и, живя на окраине города, через десять минут оказались в лесу… Снега мало действительно…
- Может, лучше на поле пойдем?.. – на сей раз предложила в свое время красавица, лет которой теперь за шестьдесят.
- Видишь, кто-то уже пробежал, – указал на лыжню у тропинки в снегу. – Лыжи можем надеть и сейчас!..
- Да, конечно, Иустин, - согласилась она; никогда не противилась, соглашалась всегда, вероятно, поэтому мы с ней вместе еще…
      Иустин – имя мое. Шестьдесят мне четыре уже, а вернее, всего!.. И у нас с Ниной внуков достаточно, и впрямь все хорошо!.. И живем мы одни, на здоровье особо не жалуясь. Есть болячки, естественно, это значит, что живы еще!.. И глаза у меня, видя девок красивых, убежден, начинают блестеть – Нина делает вид, что не знает о том. Очень мудрая женщина! Сам ее и воспитывал, результатом горжусь!..
      Да, гордился, гордился, и недавно еще у нас было все-все хорошо, но вдруг что-то случилось, надломилось во мне, стало много труднее быть всегда на плаву, быть веселым и радостным… Вот, пожалуйста, хнычу опять…
      Мудрость древнего мира гласит:
      Благородный говорит лишь о достоинствах ближнего, хоть тот лишен их; низкий – лишь о недостатках. И пусть оба они лгут – первый идет на небо, второй – в преисподнюю.
      Благородный ли я человек?.. Очень трудный вопрос… Вижу только себя, но при этом себя знаю только поверхностно... И не зря говорят, знать себя самого затруднительно, удается не всякому!..
      И сколько в аду дивных людей!  – восклицал Макиавелли.* – Разве стыдно тебе будет очутиться в их обществе? Смотри своей судьбе в лицо, сторонись зла, но коли не сможешь его избежать – сноси ожидающую тебя расплату, как мужчина.
      Как мужчина, мужчина… И не должен я хныкать-таки…
      И скользили и ехали мы уже не в лесу, а неслись с ненаглядною по полю…
- Не устала?..
- Нет-нет! Я могла бы так час или два!..
- Молодец! Очень сильная девочка!..
      Нина сильная, умная… а я просто слабак… Но, по правде сказав, больше делаю вид и стремлюсь обмануть как себя, так и всех окружающих, что безумно устал, что и жизнь опостылела… Вероятно, я просто дурак…
      Воздух свежий морозный и чист!.. Чего надо еще?!..
- Может, хватит уже, - минут сорок спустя обратился к жене, - пора ехать домой?..
- Да, Иустин, ты, наверное, прав, - развернулась она. – А то завтра у нас ножки будут болеть!..
      И обратно поехали, где вдали виден лес, а вернее, лесок, где нас ждали деревья и где бегали зайцы, наверное, жаль, что мы их сегодня не видели…
      Легко жить дуракам… Значит, я не дурак… Не мудрец, но при этом не глуп…
      Если мудрец вмешивается в разговор, - писал явно неглупый Эразм,** - то напугает всех не хуже волка. Если надо что-либо купить, если предстоит заключить сделку, если, коротко говоря, речь зайдет об одной из тех вещей, без которых невозможна наша жизнь, тупым чурбаном покажется тебе мудрец этот, а не человеком. Ни себе самому, ни отечеству, ни своим близким не может быть он ни в чем полезен, ибо неискушен в самых обыкновенных делах и слишком далек от общепринятых мнений и всеми соблюдаемых обычаев. Из такого разлада с действительной жизнью и нравами неизбежно рождается ненависть ко всему окружающему, ибо в человеческом обществе все полно глупости, все делается дураками и среди дураков.
      Вот и верь после этого им, прочитав эти строки, философам!.. И я сам верю только тому, что потрогать и видеть могу, что могу ощутить и почувствовать!.. Вот такой, примитивный я тип!..
      И в лесу…
- Скажу честно, устала, Иустин, - вдруг сказала подруга моя.
- Отдохни минут пять, - сам желал отдышаться, вспотев, - ну а я в это время пообщаюсь с ольхой.
      И рукой прикоснулся к стволу… Боже мой, из него исходило тепло!..
      «Я живая, живая!.. – сообщил женский голос мне мысленно; неужели со мной говорила ольха?!.. – Обними же меня, прижми крепко к себе!..»
      «Хорошо, но мне хочется знать, кто со мной говорит», - и я обнял ее с удовольствием, и с любовью я обнял ее.
      «Называют нас люди дриадами, мне известно, что ты в моих силах нуждаешься и готова тебе себя всю подарить!.. Ах, ласкай же меня!..»
      И струились действительно из ольхи, из Дриады в меня силы огромные, и я понял, что это – спасение!.. Между прочим, и сам ей себя отдавал…
- Я ревную, Иустин, - тут сказала с улыбкой законная...
- В таком случае, Ниночка, - ей с улыбкой сказал, - разрешаю тебе, если жаждешь того, оказаться в объятиях молодого дубка, лет которому сто!..
- Плут! Здесь нет их вообще, здесь они не растут!..
- Летом съездим на юг!..
      И любил в те минуты жену, и любил я Дриаду свою… И был ими любим… И хотелось мне мир весь обнять, к себе сильно прижать…

*Макиавелли Никколо ди Бернардо. Итальянский философ. (1469 – 1527 гг.)
**Эразм Роттердамский. Родом из Нидерландов. Писатель, один из наиболее выдающихся гуманистов мира. (1469 – 1536 гг.)

                2013 г.