Легенда Феникса. Глава 47 Грань жизни и смерти

Стук сапогов Кристофера, мерившего быстрыми шагами комнату, был единственным звуком, нарушавшим тишину. Локен, стоявший у окна, нервно дергался на каждый посторонний шорох, иногда издаваемый сидящим в углу Владимиром или Флоренсом, который прислонился к стене и дымил трубкой, опустив голову и низко надвинув на глаза широкополую шляпу. Опустошенный Лофт застыл в кресле, закрыв лицо руками, полностью отрешенный от всего на свете. В мыслях короля-эльфа бесконечным калейдоскопом крутились сцены недавних поисков и их страшного исхода…

... Река Ас, несущая бурливые воды под стенами крепости Элементаль, вышла из берегов вследствие обильных дождей, ливших с начала сентября, и затопила часть берега, заросшего густыми кустами. Несмотря на то, что поток омывал самую крупную цитадель Асгарда на южных рубежах, места здесь были дикие, неисхоженные, и поисковому отряду пришлось бы бороться буквально за каждый шаг, сражаясь с переплетениями ветвей, коряг и вездесущей травы, прочной, как корабельные канаты, все лето питаемой заболоченной почвой.

Проблему решил Лир, призвавший магию Воды и изменивший плотность речной глади до твердости хорошей мостовой. После такой демонстрации Лофт почти уверился, что силы Князей вообще не ограничены никакими законами: ни небесными, ни земными.

Всю дорогу король-эльф чувствовал на себе пытливый взгляд деда Венеры — седовласый альв как будто присматривался к нему, оценивая достоинства и выискивая недостатки. Не будь мысли правителя Асгарда всецело заняты пропавшей принцессой, он обязательно спросил бы, чем вызван сей интерес к его персоне.

Малахит светлым маяком несся по импровизированной «дороге», изредка оборачиваясь к едва поспевающим за ним путникам и оглашая ночь громким лаем. Хуже всего скоростной переход давался увязавшемуся вслед за всеми Кристоферу, которого колотил бесконечный кашель. Владимир, Сокол Звездного королевства и лучший друг Нордского принца, являвшийся в отряде единственным человеком, один раз предложил ему вернуться и подождать отряд в крепости, на что получил яростное: «Ни за что!». Люцифер, то и дело оглядывающийся на злополучного сына, смотрел мрачнее тучи — явно прогрессирующая болезнь Кристофера повергла его в тоску.

Матиас замыкал отряд, являясь последним участником поисков — солдат брать не стали, так как и без того представляли собой убийственную компанию. Раненый Локен, вместе с Флоренсом, остался в Элементали.

Путь продолжался уже около четверти часа, когда Малахит, тоненько взвыв, метнулся в сторону, под сень деревьев. Остальные свернули вслед за ним, однако на берегу, куда не проникал свет луны, было настолько темно, что даже бессмертные, со своим феноменально острым зрением, ничего не увидели. Сноп искр вспыхнул в ладонях Люцифера и осветил картину, вырвавшую единогласный крик у Лофта и Кристофера:

— Венера!!!

Окровавленная девушка лежала у корней вековой ели, а фамильяр, скорбно скуля, вился вокруг нее, тыкаясь носом в неподвижную хозяйку. Королю Асгарда, рухнувшему около нее на колени, на какой-то ужасный миг показалось, что принцесса мертва — настолько она была холодной, когда он приподнял ее, переворачивая к себе лицом. В левом плече Венеры зияла рана, из которой продолжала слабо сочиться кровь: лишь по этому Лофт догадался, что девушка еще жива — биение ее сердца не прощупывалось, а дыхание было столь поверхностно, что как он ни старался, так и не сумел его уловить.

— Она… она жива?! — в шепоте Кристофера, упавшего рядом с Лофтом и вцепившегося мертвой хваткой в абсолютно белую руку сестры, звучала настоящая паника.

— Да, — напряженно ответил Люцифер, сумевший с помощью видения ауры нащупать слабую ниточку жизни, еще заставлявшую биться сердце Нордской принцессы. — Проклятие!.. — вспылил он, почувствовав блокаду своей исцеляющей магии. — Этого не может быть!

— Может, — глухо возразил Лир. — Ее ранили серебряной пулей. Волшебством здесь не поможешь…

— Мы должны вернуться в крепость, — голос Лофта, поднявшего девушку на руки и повернувшего обратно к реке, звучал хрипло, но больше ничто не выдавало бури, рвущей его изнутри. — Немедленно.

Он шагнул на застывшую воду, готовый бегом преодолеть расстояние до Элементали, когда его остановил Князь Воздуха.

— Так будет быстрее, — мрачно отрезал Матиас, и ветер, подчиняющийся его власти, подхватил весь отряд, увлекая его к каменной цитадели.

Полет не продлился нескольких минут, и все оказались на стене крепости. Князья тут же исчезли в неизвестном направлении, гневно упомянув перед этим Альвиса, а Венеру передали врачам. И вот теперь Люцифер и военный доктор Лисандер уже более получаса боролись за жизнь раненой девушки. Страшно было представить, сколько крови потеряла Венера с того момента, как в нее выстрелили… и король Асгарда не сомневался в том, чьих рук это дело.

Осознание, что после всего произошедшего он позорно проиграл Астрею на дуэли, жгло короля-эльфа каленым железом. Невольно вновь и вновь вспоминались слова отца, сказанные много десятилетий назад: «Однажды тебе доведется встретить противника, с которым ты не сможешь сразиться магией. И что ты тогда будешь делать?.. Проиграешь, как презренный сопляк, впервые взявший в руки оружие настоящих мужчин?!». Что ж, слова милого папочки внезапно оказались пророческими: Лофт не только понес поражение от руки человека, победы над которым жаждал больше всего на свете, но и в придачу шарахнул его — неволшебника! — магией.

«Ну да, конечно, — издевательски заметил рассудок, внезапно заговоривший голосом отца. — Лучше было героически сдохнуть, нежели защититься… И почему тебе до сих пор не тесны сияющие доспехи рыцаря на белом коне, Лофт?..».
Леонид называл своего старшего сына по имени лишь в те редкие моменты, когда они не состояли в контрах. Будь нынешний король Асгарда уверен, что призрак отца и впрямь почтил его беседой с того света, он удивился бы его дружелюбному настроению. Однако Лофт не сомневался, что голос, настойчиво звучащий в голове — не более чем шутка измученного сознания. Адреналин, оставшийся в крови после битвы, страх за Венеру, точащие угрызения совести — все это смешалось в мыслях и породило галлюцинацию. Когда отцы, десятилетиями лежащие в могилах, внезапно начинают разговаривать — это хороший повод усомниться в собственном душевном здравии, и ничего больше.

Сознание отозвалось на эти мысли сухим смехом Асгардского Слепца.

— Уйди… — едва слышно попросил Лофт отца, на миг поверив, что тот и правда засел у него в голове. — И без тебя тошно, разве не видишь?..

Флоренс, находившийся ближе всех к королю-эльфу, странно покосился на него из под своей шляпы, но ничего не сказал.

Продолжать безумные разговоры с покойником Лофту помешала открывшаяся дверь: завидев на пороге брата и военного врача, он вскочил с места, забыв обо всем. В этот миг значение имело лишь состояние Венеры — весь остальной мир мог подождать.

Лица вошедших были мрачны, а молчание, которое они принесли с собой — тягостно. Пять пар глаз, испытующе устремленных на докторов, заставили Люцифера отвести взгляд, а у Лисандера вырвали тяжкий вздох.

— Ну что?! — первым не вытерпел Кристофер, от волнения утративший мраморную бледность, подаренную темницей.

Люцифер неслышной тенью скользнул к старшему брату, предупреждающе сжав его руку, в то время как Лисандер устало произнес, покачав головой:

— Мы не можем дать вам никакой надежды, потому что ее нет.

В тот миг Лофту показалось, что весь мир разрушился. Надежды нет… Это что — конец?! Несмотря ни на что он опоздал и Венера теперь…

— Это невозможно! — выпалил король, не заботясь, что выглядит глупо, споря с врачом. Сейчас его вообще ничего не заботило… даже то, что он так сильно сжал ладонь брата, не замечая того, что едва не переломал тому пальцы.

— Возможно, ваше величество, — проницательный взгляд военного врача остановился на венценосце. — На моих глазах умирали люди и с менее серьезными ранами. Они были солдатами, крепкими, закаленными… чего же вы хотите от слабой девушки, Бог знает сколько времени проведшей в ледяной воде, возможно, боровшейся с течением, потерявшей много крови?..  Удивительно, что она до сих пор жива: пуля застряла в опасной близости сердца — мы едва вытащили ее. Это очень серьезная рана. Кроме того, у принцессы несколько переломов, разбита голова… я не берусь точно судить, были ли эти травмы получены уже после выстрела, но все указывает на то, что девушку жестоко избили перед этим…

Доктор замолчал. Его глаза, все еще обращенные к Лофту, выражали глубокую задумчивость.

— Она не может умереть!.. — в голосе разом побелевшего Кристофера отчетливо слышался стон отчаяния. — Не может!!!

— Что конкретно подразумевается под этим «все указывает»? — едва слышно спросил у Люцифера король, отнюдь не уверенный в том, что хочет услышать подробности.
Принц посмотрел на него со смесью жалости и горечи.

— Я не думаю, что тебе стоит это знать, — столь же тихо прошептал он в ответ, гладя брата по плечу, в бесполезной попытке утешить.

— Я   д о л ж е н, — обреченно возразил Лофт. — Говори.

— Ты и сам мог все видеть, — аметистовые глаза Люцифера были подернуты дымкой боли. — Ее платье разорвано, на шее следы засосов, на теле — синяки. Скорее всего, ее изнасиловали. Возможно, смерть для нее в таком случае предпочтительней жизни…

Принц был абсолютно прав: все это Лофт видел, пока нес девушку на руках. И все же… все же…

— Мы не пещерные люди! — в глухом голосе венценосца сквозила обреченность. — Даже если это правда… Жизнь нельзя заменить ничем!

— Джулианна не смогла оправиться после такого, — долгие годы, прошедшие со дня смерти двоюродной сестры, исцелили раны, и оба брата ощутили лишь застарелую скорбь при воспоминании о ней. — Ты думаешь, Венера сумеет?..

— Я не знаю, Люцифер, не знаю! — воскликнул Лофт, готовый сорваться. Слишком неожиданно, слишком больно...  — Знаю только, что не смогу без нее…

Осознание этого вдруг стало кристально ясным. Жизнь без голубоглазой девушки лишится смысла. Венценосец Асгарда, проживший на свете столько лет, сколько многим и не снилось, внезапно понял, что не сможет и дальше идти из года в год, если рядом не будет  е ё. Девочки, о существовании которой он не подозревал до начала этого лета; а теперь понимает, что не готов изо дня в день встречать рассветы и закаты, если ее у него отберут. Он вообще ни к чему не готов без нее. Каким-то непостижимым образом его собственная душа оказалась крепко-накрепко привязана к душе принцессы, умирающей сейчас в соседней комнате.

— Могу я увидеть ее?.. — никто из присутствующих не узнал голоса короля-эльфа. Всегда звучный, глубокий тембр превратился в нечто безликое, хриплое, в голос человека, рухнувшего в глубины ада.

— Конечно, ваше величество, — отозвался доктор Лисандер. — Только не шумите: ничто не должно нарушать покоя умирающей. Позвольте ей отойти с миром.

«Умирающая», «отойти»… Господи, нет!!! Все это ужасный кошмар, эти слова не должны иметь никакого отношения к Венере!.. Она не может умереть… не должна!!!

Лофт, будто во сне бредущий к двери, краем глаза заметил, как по впалым щекам Кристофера, застывшего с совершенно потерянным видом, ручьями покатились молчаливые слезы, которые он даже не пытался скрыть. В другое время король поразился бы, увидев, как Люцифер, сорвавшись с места, подлетел к своему сыну, крепко-крепко обняв его и спрятав заплаканное лицо юноши у себя на груди. Сейчас же ему было все равно.

Проходя мимо Локена, в синих глазах которого плескался ужас, король услышал, как тот едва слышно повторяет: «это из-за меня…». Но теперь правителю Асгарда было плевать, из-за златовласого ли герцога это случилось, или же из-за него самого. Оглушенный страшной вестью, Лофт не чувствовал себя в силах проявить хоть какие-нибудь эмоции.

Вот только ледяное равнодушие, сковавшее его сердце, разбилось вдребезги, стоило ему переступить порог комнаты, в которой лежала Нордская принцесса.
Ужас, гнев, боль, вина — все это и миллион других эмоций смешался в горниле души короля-эльфа, когда он опустился на колени у кровати раненой девушки, вглядываясь в бесконечно любимое лицо, сливающееся своей белизной с подушкой, и кажущееся еще бледнее на фоне ореола черных волос, заплетенных в тугую косу. Под глазами Венеры пугающе чернели темные круги, дыхание вырывалось из ее растерзанной груди короткими рваными хрипами — теперь Лофт прекрасно его слышал.

В смертельной тоске король прижал к своей щеке холодную истонченную, будто с прозрачной кожей, руку девушки, лежавшую поверх одеяла. Неглубокие частые вдохи и выдохи принцессы приводили его в отчаяние: он отчетливо слышал в них дыхание смерти, подступающей к девушке все ближе и ближе.

В глазах расплывалось — странно, ни близорукостью, ни дальнозоркостью он никогда не страдал… На ладонь Венеры, которую мужчина по-прежнему сжимал в руках, упало несколько влажных капель. Вот значит как — он плачет… Плачет, кажется впервые, после смерти любимой кузины и ее ребенка, крестным отцом которого он обещал стать, но не успел.

Впору было заподозрить проклятие, довлеющее над братьями-полуэльфами: всех женщин, к которым привязывался кто-то из них, настигал злой рок. Все началось с матери, погибшей под копытами взбесившейся лошади. Потом пришел черед трех юных девушек: сначала кузины Джулианны, потом невесты Люцифера Ванессы, а под конец — фаворитки Локена, Аниссины. Правда, последняя не скончалась: она исчезла вскоре после того, как ревнивая соперница навсегда обезобразила ее лицо, в порыве ярости плеснув в нее кислотой. И вот теперь судьба добралась до Венеры. Теперь умирает возлюбленная старшего из Асгардской троицы…

Сотрясаясь от рыданий, которые все равно никто не мог видеть, король-эльф уткнулся лицом в ледяную ладонь принцессы.

— Девочка-звезда, не надо!.. Не уходи, не бросай меня здесь, прошу… дыши, что бы не случилось, только живи, девочка моя!..

Отчаянная мольба. А ответа нет.

— Ты нужна мне! — срывающимся голосом шептал король, объятый безумной тоской. — Ты так нужна мне, Венера!..

Смешно… он так редко произносил ее имя, пока было время! Заменил его на ласковое прозвище — «девочка-звезда», взятое у героини детской сказки, в которую он был влюблен в десять лет. Нашел в реальной девушке свою давно выброшенную из головы первую любовь, пришедшую к нему из волшебной страны… чтобы вновь потерять ее, на этот раз навсегда. Она умирает у него на глазах, а он ничего не может сделать!!!

Он, всемогущий король, пред которым склоняются тысячи людей, не может спасти юную девушку, сумевшую в одиночку защитить его страну от императора Миргарда. А Лофт со всеми своими солдатами не уберег ее от Астрея. Она умирает.

Возможно, обесчещенная. Возможно, вынесшая надругательство. Ее палача не остановили ни ее невинность, ни ее молодость. И в довершение всего, Белокурый Дьявол не оставил своей жертве надежды на спасение, ранив девушку серебром. Кто надоумил его воспользоваться такими пулями?! Люди так редко вспоминают об их свойствах! У правителя Миргарда нет сердца. И души тоже нет. В противном случае, он не смог бы причинить такое зло маленькой девчонке, еще и не жившей-то толком, у которой вся жизнь была впереди, которая ничего, решительно ничего ему не сделала!

Если бы… если бы только Венеру ранили из обыкновенного оружия! Сколь многое могло измениться… Целительская магия не позволила бы ей умереть!

— Я люблю тебя! — неуслышанное признание наконец сорвалось с губ короля-эльфа. Он так долго не мог признаться в своих чувствах той, что стала ему дороже жизни, а теперь опоздал, опоздал навсегда… — Венера, единственная моя, слышишь: я люблю тебя, люблю!!!

А в ответ снова тишина. Лишь судорожные рыдания раздавленного горем мужчины нарушают тишину комнаты, где он находится наедине с умирающей.

Она не ответит… она больше никогда ему не ответит! Не улыбнется его словам. Не расплачется ему в плечо. Никогда не станет его женой. Никогда… Никогда!..

Малахит, до того неподвижно лежавший в углу, медленно поднялся на лапы и добрел до коленопреклонного короля. Лофт краем затуманенного болью сознания отметил, что пес тоже слабеет на глазах. Все верно: фамильяр не переживет свою хозяйку…

Лицо Венеры приобрело пугающий синеватый оттенок, словно вся ее кровь отхлынула к сердцу, бьющемуся из последних сил. Дыхание принцессы снова стихло, и Лофту на несколько мгновений показалось, что все кончено. В смертельной тоске он привстал с пола, склонившись к лицу девушки, и уловил на мгновение ее совсем слабый, будто последний, выдох. Это предсмертное дуновение лишило его последних сил: он сломался, обезумев от горя.

— Я не отпущу тебя! — в отчаянии выкрикнул он в мертвеющее лицо любимой. — Слышишь?! Я никогда не отпущу тебя, Венера Нордская!!!

Ее лицо было совсем близко, и король, поддавшись внезапному порыву, не отдавая себе отчета в том, что он делает, вдруг прижался губами к ее синим, холодным, словно у трупа, губам. Он вложил в этот безумный поцелуй с умирающей все, что она заставила его пережить: страх, боль, отчаяние и… всепоглощающую, сжигающую его все эти бесконечно длящиеся  месяцы, любовь. Королем в эти мгновения двигало лишь одно абсолютно неистовое по своей силе желание: любой ценой сохранить жизнь голубоглазой девушке. Накал его исступленных, яростных чувств, сметающих все преграды, не мог быть остановлен ни серебром, ни даже Проклятой Печатью. Впившись в губы Венеры в неудержимом порыве, Лофт, сам того не ведая, окончательно пробудил Связь, существовавшую с самого начала.

Сам он ничего не заметил, слишком поглощенный происходящим, но все прибежавшие с соседней комнаты на его крик стали свидетелями того, как пространство вокруг короля и принцессы заискрилось, засияло теплым золотистым светом, заключая влюбленных в сияющую Нить, без начала и конца, погасшую так же внезапно, как и появившуюся.

Волшебство исчезло, оставив ошеломленных зрителей, девушку, по-прежнему пребывающую в беспамятстве, и сереброволосого мужчину, безжизненное тело которого начало падать вбок, а душа, вырванная из него, устремилась на Тот Свет.

Пришло время Расплаты.

Продолжение следует.