Андрей Глухих

                Здесь ли не быть богатырю,
                когда есть место, где развернуться и   
                пройтись ему?
               
                Гоголь


Я лежу на печи, полузакрыв глаза, и слушаю скрипучий голос бабки Тамары. Она разговаривает с внучкой Настей и рассказывает ей невеселую повесть о жизни ее дальнего родственника - Андрея Глухих.

- Краше парня на деревне не было... Был он мастер на все руки: сам он поставил дом, сам мог любую премудрость в ремесле превзойти. Как вернулся он с армии, был самым завидным женихом... Был он справедлив, никогда не лгал. И все девки - сколько их было красивых - все были его.

Я лежу на печи, и неловкость - обыденная для человека, внезапно вторгнувшегося в сокровенный разговор - не дает мне покоя. Но тело, точно не принадлежит мне: страшный жар разливается по груди, вместе с ним приходят дрожь и озноб. Передо мной какие-то неясные картины прошедшего: дремучие дубравы, вековечные леса, высокие, как дубы, разбойники. Среди них вижу я - высокого и светловолосого, похожего на меня - Андрея. Но Андрей становится всё больше и сильнее, а я - всё меньше, готовясь исчахнуть от внезапно приступившего недуга.
 
Краешком рассудка я пытаюсь удержать нить разговора и обуздать воображение.

- А как стукнуло Андрею сорок, стал он стариться. Всё больше пил, потерял он свою осанку и стать... Скоро не стало Андрея: он угорел вместе со своим приятелем... Пришла мать проведать на следующий день - а он не дышит...

Молчит внучка, вздыхает бабушка.

- И хоронили его в большом дубовом гробу - такого гроба во всём кладбище не было. И трое здоровых мужиков взяли его тело и сложили во гроб. Как сложили его, точно всю силу похоронили. Так, до сих пор не верится, что он умер. Всё кажется, всё видится, что не умер он, а было это лишь наваждением и сном...

Я лежу на печи, лениво-лихорадочные мысли, как разноцветные кошки, окружают меня. Мне хочется писать, и я в полубреду, в полурассудке говорю: 

- Вот, и богатырь земли русской. Вот, кого нужно взять в герои.

Но, вспоминая канву своего творчества и породившие его обстоятельства, я оставляю эту мысль. Не для меня, не для моих повестей был рожден этот "муж, одаренный божескими доблестями", нет, мой удел - это слабые, чахоточные, страждущие.

-  Нет, Андрей, ты не годишься ни для романа, ни для повести. Царствие тебе небесное... 

Я всё сильнее заворачиваюсь в одеяло: оно обнимает меня вечерним бредом. Практически теряя связь с действительностью, я слышу, как прокашливаясь, мирно скрпит бабка Тамара:

- Краше парня во всей деревне не было... И был он справедлив, никогда не лгал. И если видел несправедливость, то всей душой радел за оскорбленного...

Я лежу на печи, а мимо - в совершенной близости и совершенной недостижимости - проносятся картины никогда не случившегося прошлого. И видятся мне дремучие дубравы, вековечные леса и высокий, как дуб, праведник с великой и ужасающе нескладной судьбой - Андрей Глухих.


Рецензии