Мэг

Снег падал с белых небес. Вечерний город украшался легким пушком. Свет казался мягким, но смотреть было почти невозможно. В какую сторону не повернись, лопатый снег летел тебе в лицо, и не было понятно, куда дул ветер. Он был везде, и я с ним был повсюду. Руки – в перчатки и поглубже в карманы, горловину свитера повыше и потуже затянутый шарф, прикрывающие подбородок и уши. «Дурак, не одел шапку. А кто знал, что повалит такой снег?»  Я ускорил шаг, желая скорее дойти до кофейни, где ждала меня Мэг. «Но все же погода прекрасна. Сегодня, пока снег еще бел, как нетронутый мел. Завтра он уже таким не будет. Завтра он впитает в себя серость будней. Завтра окунет его в грязь. Но сегодня он ангельски чист.» - думал я и желал остановиться, оглядеться вокруг, понимая, что завтра уже не будет ни такой красоты, ни такой возможности, но шел быстрее, ибо мои ноги в ботинках на тонкой подошве уже и так предельно замерзли. Впереди мигала вывеска «Creperie chez Sophie». «И почему Мэг так любит блины? И почему девушки так любят сладкое?» Я не люблю сладкое и заказываю себе всегда гречаные блины с грибами. Но сегодня, не знаю, возможно из-за погоды и того волшебства вокруг, мне захотелось крема. Я зашел в блиночную. Там пахло терпким кофе. Летом тут не почувствуешь этот запах. Он принадлежит только декабрю, только предрождественскому настроению. Мэган, как всегда, была прекрасна. Она читала книгу, сидя в углу у стены. Пред ней стоял чайник с чаем. Я знал, что она пьет черный чай с бергамотом, хотя безумно желает выпить кофе. Но ей нельзя – аллергик. Темная челка прикрывала опушенные к страницам глаза. Было видно, что она увлечена, ведь заметила меня, лишь когда я к ней обратился. А увидев, расплылась в улыбке. Мне нравится, что она никогда на меня не злиться за опоздания. Один раз я спросил ее почему. Она ответила: «Я знаю, что ты у меня непунктуальный и что час опоздания для вас, французов, норма жизни. Да и мой бывший порой вообще забывал о наших с ним встречах, вот это уже непростительно!» – и она засмеялась – «Как видишь, Луи, ты еще не самый запущенный вариант!»
- Как ты, Луи? – спросила она, усаживая меня рядом с собою.
-Хорошо. Сегодня читал аспирантам лекцию о важности философии.
Она улыбнулась, зеленые глаза ее блестели. Маленькая ручка нежно лежала на моей.
- А ты как?  - спросил я.
- Ничего. В музее ничего не меняется. Это место захоронило время. Сегодня вела экскурсию для школьников в египетском зале.
- А что ты читаешь?
- Это? – она подняла книгу, показывая мне лишь заднюю синюю сторону без единственной надписи или картинки. – Да так, ничего, пустяки.
Я знал, что раз она не хочет показывать мне книгу, значит это очередной романчик в стиле Стефана Цвейга. Псевдо-философ… Я такого не одобряю, но если она любит, то пускай. В конце концов, она же женщина! Им свойственно быть чувствительней, а от сего и глупее, нежели нам, мужчинам. Я решил сменить тему. Пауза и так чересчур  растянулась:
- Тебе идет это удлиненное каре. – сказал я, поправляя ее волосы и укладывая за милое ушко.
- Спасибо, Луи. – она снова светилась своей лучезарной улыбкой – Ты как-то легко оделся, дорогой. – сказала она, кладя руку на мою грудь, закрытую пиджаком.
- Я в свитре – чуть оттягивая горловину в свою поддержку и в доказательство, ответил я.
- Но костюмчик совсем тоненький! – погладив рукою мой пиджак, ощупав его низ, где карманы, а затем плавно перейдя к штанам, заметила Мэг.
Я пожал плечами. Мэган тут же отстранилась от меня. Я подумал, что напугал ее или обидел, и желал вернуть время назад, чтоб вернуть назад и ее близость ко мне. Мэг пристально рассмотрела мен от головы до пят и после пододвинулась назад и, смеясь, сказала:
- Теперь я хотя бы знаю, что дарить тебе на Рождество.
Она была похожа на ангела со светлыми глазами, что так и светился радостью, жизнью, любовью. Я восхищался ей и не знал, как ей об этом сказать. Слова сами вылетали из моей головы, не оставляя даже следа – намека о своем когдатошнем существовании. Каждый раз у меня пересыхает горло, а внизу живота схватывают судороги. Удивительно я не нервничая выступаю перед заполненной до краев аудитории, а в присутствии этой одной женщины начинаю затрудненно говорить, запинаюсь и краснею, будто тот мальчишка, что впервые решил подарить девочке цветок.
В кафе зашли американцы. Они всегда громко появляются. Услышав родную речь. У Мэган еще ярче загорелись глаза.
- Соскучилась за английским? – спросил я ее.
- Немного. Вы, французы, слишком напыщенны, чтоб пообщаться с англичанкой на английском. Вы почему-то считаете, что это англичане должны с вами общаться на французском. – как всегда не без улыбки ответила она.
- Хочешь я с тобою буду говорить на английском? Мне все равно для практики полезно.
- Нет, милый. Ты для меня олицетворение прекрасного Парижа, а он – легкой музыки, ароматов свежих круасанов и сладостного французского языка, с его « Je t’aime trop, Je t'аime comme une folle. Nous sommes des deux amoureux Qui ne savent que ces paroles».
Она держала мою руку. И я чувствовал в своей руке биенье ее сердца. А может быть, это было мое. Не знаю. Да и неважно чье конкретно, оно билось между нашими ладонями, оно было нашим!
- Так иди поговори с ними тогда! – предложил я ей. Она удивилась и вопросительно посмотрела на меня. Я повторил свое «Иди!». Она спросила:
- А ты?
- Я тебя подожду. Закажу и быстренько выпью кофе, чтоб тебя не дразнить.
Она прижала мою руку к своей щеке, а после – к своим губам, тихо прошептала «спасибо», встала и пошла к "соседям". Мэг удивляла и одновременно восхищала меня: пойти сесть с неизвестными в кафе лишь потому что захотелось пообщаться на родном языке. Хотя американцы всегда приветливы. Я это заметил еще в прошлом году, когда впервые побывал в Нью- Йорке. Мэган приняли, как родную, и через 5 минут она уже от души смеялась с ними. «Это талант» - думал я и понимал, что так бы не смог. «Дааа… Страх, страх, страх… Вот главное препятствие!» Я заказал себе кофе и блин с воздушным кремом.