Сухие слёзы. Роман

Дмитрий Никитин ©
Сухие слёзы.
Rock’n’roll Novel
2011   
dimonnik@i.ua            
                ***
В лужах асфальт - надену ботинки,
Дождь сыплет стрелы - ему улыбнусь.
В грязь упаду - буду громко смеяться,
Слёзы придут - смехом их осушу.
 
Трудно идти - побегу что есть мочи,
Трудно стоять - буду прыгать я ввысь.
Трудно смеяться - прищепки куплю,
Да подороже - держать ведь мой мир.
 
Смерть подойдет - я её поцелую,
Прямо в косу, или что там ещё?
Мрак бьёт в глаза - есть фонарик в портфеле,
Буду светить я туда, где есть мир.
 
Что-то вокруг все поникли, завяли,
Нет в глазах света, только слёзы да мрак.
Это понятно, но можно рискнуть
Стать непонятным и слёзы сушить.         

Intro

Был самый обыкновенный зимний вечер буднего дня, когда по запутанным городским улицам, освещённым искусственным светом фонарей, спешат люди укрыться в своих домах от всевозрастающего гнева мороза и его подруги – метели. Спешат согреть свои замёрзшие ноги и руки в тепле уютных жилищ, найти драгоценный отдых от прошедшего напряжения рабочего, любящего суету дня. Спешат согреть своё сердце в тепле, исходящем от других, близких ему сердец. Спешат, если есть куда спешить. Если есть место, где дверь отворится при стуке в неё, и в глазах стучащего отразится пламя камина и огонь любящего сердца.
Стоит заметить, что во всей этой картине вечернего зимнего города есть своя необыкновенная прелесть, способная в один миг заворожить сердце случайного наблюдателя всей этой красоты и величия.
На землю ложится жёлто-оранжевый свет фонарей, освещающий путь случайным прохожим и маленьким частицам снега, проделывающим куда более долгий и опасный путь, чем порою каждый из нас, только для того, чтобы тихо, без единого звука, лечь на землю и подарить ей, хотя бы на мгновение, немного белой чистоты. Чистоты, которой часто так не хватает.
По проезжей части несутся автомобили, издавая своеобразные звуки то ли негодования, то ли жалобы на всю эту непогоду и на дорожные пробки впереди себя. Их владельцы, наверное, тоже спешат домой, не замечая всей красоты вокруг, чтобы поскорей похоронить себя до утра под большим теплым одеялом. Чтобы сомкнуть свои отяжелевшие веки и не видеть этого холодного зимнего мира до того момента, когда уже свет пробирается на территорию мрака и наполняет землю своим ярким присутствием. Когда солнце старается светить и дарить этот самый свет, даже сквозь пелену из холодной серой мглы, покрывающей небеса и превращающей весь заснеженный мир в серый фрагмент, распечатанный на чёрно-белом принтере. Старается светить так же,  как и мы, порою, прилагаем все усилия только для того, чтобы дальше идти, чтобы не дать сердцу повода остановиться и попытаться уснуть. Необходим свет, необходима жизнь.

***
По тихому снежному морю бежали две пары следов. Бежали куда-то в одном направлении, настигая в конце концов незнакомых путников, точно таких же, как и многие другие в этом огромном городе с населением более одного миллиона человек.
Они шли неспеша по застланному снегом тротуару, оставляя следы на попечение лютому бурану, чтобы он стёр их до утра. Шли, время от времени перебрасываясь случайными фразами, поскольку на большее у них недоставало ни внутренних сил, ни желания. Шли, не замечая той замечательной картины, которую создал чудо-художник своей лёгкой и уверенной рукой. Он, видимо, знал свою цель и свою аудиторию. Знал, что среди всего бушующего моря дел и забот найдутся те, кто случайно оглянется и затаит своё учащённое дыхание, увидев необыкновенную красоту, которая почему-то так долго не замечалась.
Наши герои скорее были частью морской  безобразно-суетной бездны, нежели теми немногими, кому каким-то необъяснимым образом удалось выплыть на берег и не находиться более в рабстве у свирепых волн.   Они шли вперед, опустив свои лица, избегая беспощадных нападок бурана, шли, и как бы сообща негодовали в своих сердцах. Негодовали, не зная особой причины для своего негодования, причины для своей жгучей и тяжелой для души ноши – печали. Видимо, душа каждого из них отразила каким-то необъяснимым образом всю эту зимнюю непогоду, весь этот серый мир с его холодом, ветром и вечной грязью, что так быстро стирает сказочно-блистающую белизну снега в больших, наполненных индустрией городах.
Но ведь ещё только недавно принцесса-тепло царила вокруг, разодетая в яркие краски летних дней, благоухающая всевозможными ароматами цветущей жизни! Ещё недавно она ступала своей лёгкой и жизнерадостной поступью по запутанным улицам города, даруя людям то особенное, в чём они так часто нуждаются.
 Но необъяснимая неудовлетворённость гнездилась в их сердцах очень давно. В чём же была причина? Они не знали. Пред их взором стелился лишь однообразный и безрадостный путь, путь куда-то далеко, дорога в неизвестную даль, покрытую бесчисленными повседневными заботами, проблемами, безобразной пустотой. Дорога, нелёгкая тропа, по которой так не хотели идти их сердца, рожденные для чего-то большего, значительного, нежели маленькая и серая судьба незамеченных и измученных путников. Сердца, внутри которых, быть может, гнездилась мечта, страстно желающая выбраться наружу в этот мир, вдохнуть немного воздуха, почувствовать прикосновение солнечных лучей и стать реальностью. Реальностью, способной, быть может, изменить мир и возвеселить поникшие души, доставить им куда-то ушедшую радость.
Снег все неслышно ложился на землю, а наши герои со всеми их переживаниями и мыслями всё шли и шли, иногда лишь останавливаясь перед проезжей частью, чтобы вновь идти на зеленый свет. Прошло около двадцати минут перед тем, как они оказались у пятиэтажного жилого здания, освещённого тускловатым светом уличных фонарей и время от времени проходящих мимо автомобилей. Ещё мгновение, и наши путники оказались перед чёрной бронированной дверью, самой типичной и, по-видимому, самой дешёвой. Подобную дверь можно найти в каждом подъезде городских домов.
Ребята позвонили. Вскоре за дверью послышалось движение, и дверь с некоторым усилием и неохотой отворилась. Парни очутились в небольшой тёплой прихожей, залитой желтоватым светом и наполненной ароматом свежей жареной картошки, исходящим из кухни и уже успевшим возбудить у прибывших чувство сильного голода. Поэтому прежде всего они собирались поужинать вместе со своими сожителями, которые ждали их вот уже около часа, чтобы, наконец, собраться за столом и в тихой атмосфере (или не совсем тихой, ведь многое зависит от настроения и состояния духа) насладиться всем тем, что появилось на столе вследствии стараний одной из жильцов этой двухкомнатной квартиры – двадцатилетней Светы, младшей сестры одного из наших героев.
Ещё один зимний день доживал свои последние часы, безвозвратно уходя в библиотеку истории, куда-то на самые задние и тёмные полочки, на которые никто не заглядывает, и которые никого не интересуют. Которые очень быстро покрываются огромным слоем пыли и грязи, и к которым только однажды какой-то читатель протянет свою руку для того, чтобы взять каждую забытую книгу дней и, стряхнув с неё пыль, прочитать и узнать всё то, что скрывается на её страницах.
 День уходил, такой же, как и все остальные серые будни, и ребята готовили себя к следующему, ничего не сулящему дню, чтобы и в нём похоронить свои мечты и свою всё ещё живую веру во что-то более важное и великолепное, нежели просто жизнь. Жизнь, какой они её знали.
Было десять часов вечера, и компания из пяти человек собиралась смотреть фильм, что они делали время от времени. Ведь это так увлекательно смотреть на мечты других людей и порою соглашаться с ними, а порою просто улыбаться. Дисковод уже начинал свой нелёгкий труд, динамики говорили что-то про сценарий и главные роли, глаза уже были сосредоточены для созерцания вымышленного мира, а сердца где-то внутри всё бились. Бились и тихо надеялись. И кто мог знать, что порою надежда не обманывает.

Жизнь, какой они ее знали.

В неподвижную тишину утреннего покоя внезапно ворвалась резкая и ненавистная слуху большинства людей песнь будильника, которую он так старательно и верно делал каждый день, не получая взамен ничего, похожего на благодарность. (Так мало благодарных сердец. И какую бы красивую мелодию будильник ни пел – она никогда не будет принята с должным вниманием).
Было семь часов утра, когда злополучный певец ощутил на себе довольно сильный удар, служащий знаком, что пора заканчивать свой концерт, что тот и сделал. Через мгновение послышался скрип дивана и недовольный мужской голос, пытающийся, по всей видимости, объяснить непокорным и своенравным глазам причину начала их преждевременной работы, которую они так не хотели выполнять. Не успела тишина снова воцариться, как голос опять начал издавать звуки недовольства, вызванного закрытой дверью ванной, в которую владелец этого голоса, по-видимому, так стремился попасть. 
Когда Саша вышел из ванной – завтрак уже был готов, и молодая симпатичная девушка уже сидела за столом на кухне, ожидая его. Её красивые чёрные волосы осторожно ложились на смуглые плечи, покрывая их, но не доставая до лопаток. Прекрасные нежные руки покоились на столе и, видимо, были готовы приступить к выполнению разнообразных задач, поставленных перед ними в течение долгого буднего дня. Тонкие пальцы  аккуратно выбивали какой-то загадочный ритм по лакирванной поверхности стола.
Когда дверь ванной отворилась, и Саша вошел в кухню, вытирая полотенцем волосы, девушка с поспешностью повернула голову и устремила на него свой до невозможности нежный и чарующий взгляд, в котором отражались истинные сестринская любовь и забота, сопровождающиеся каким-то игриво-лукавым блеском. Утренний солнечный луч, случайно потерявший свою дорогу, сейчас прилагал все усилия, дабы сквозь большие, накрашенные чёрной тушью ресницы, пробиться к таинственным чёрным глазам и ярким блеском отразиться в них. Когда девушка подарила брату свою милую улыбку, кухня наполнилась чем-то тёплым и необычным, свидетельствующим о взаимном понимании, близости, открытости, о чём-то таком, что порою мы называем домашним уютом.
- Можно было бы и побыстрей. Остынет все, пока ты соберёшься.
- Подогреем, – улыбаясь, ответил Саша.
- Так, давай садись и не умничай, – сказала сестра, стараясь придать своим словам немного родительского тона, чего у неё, конечно же, не получилось.
- А умным людям умничать не надо, у них это от природы, – опять возразил брат, прибавив к этому еще много всяческих глупых фраз и шуток.
Беседуя в таком тоне, они поспешно закончили свой легкий завтрак и начали собираться в университет, дабы там, сидя на жёлтых деревянных стульях, получить что-то очень важное и необходимое для жизни, либо просто потратить часть этой жизни впустую, как порою тратим мы свои деньги на то, что нам вовсе не нужно, что у нас отнимут или что мы потеряем. Одевшись и выйдя на улицу, брат и сестра быстрой поступью направились к ближайшей остановке с целью поймать какую-нибудь заполненную пассажирами  маршрутку, которая доставила бы их к месту, где был расположен университет. Расстояние от дома до остановки составляло около четырехсот метров – не очень близкое для вечно опаздывающего студента.
Когда ребята очутились на улице – кругом царил верный спутник зимы – снегопад, наполняющий окружающий мир своим холодным и беззвучным дыханием. Снег покрывал всё, что только он мог покрыть, включая дороги и тротуары, становясь тем самым головной болью для многих водителей и пешеходов, не имеющих ничего общего с окружающим их царством зимы и наполняющих свой мир чем-то другим, по-видимому, более важным, нежели волшебная сказка, возникшая за несколько ночей на земле. На земле, которая в данный момент была преисполнена холодом и слезами, белыми слезами неба и горькими слезами сердец. Большинства сердец, рождённых под солнцем и каждый день теряющих свою веру, свою жизнь, свою мечту. Как мало радости, как мало удовлетворённости.
Когда, преодолев все трудности зимнего, хотя и недолгого пути, ребята очутились на остановке, Саша к своему огромному разочарованию, какое может быть вызвано лишь чем-то ужасным, равным по своему масштабу и важности концу света, обнаружил, что забыл дома iPod. Девайс был ему чуть ли не самым лучшим и верным другом, поскольку служил источником огромного количества музыки – важной составляющей его жизни. Времени возвращаться домой уже не было, да и погода была не самой лучшей (в его понимании). Поэтому оставался лишь один выход – умереть. Умереть ещё для одного неудачного дня, стереть все краски жизни и наполнить его чёрно-белым мраком, безрадостным существованием, тревогой. Тревогой, вызванной одним, возможно, значительным фактором. Ничем.
К счастью, на помощь пришла сестра, которая, зная нрав своего брата и уверенная в его твердом намерении умереть в случае безвыходности, предложила ему свой MP3 плеер, который, хотя и не iPod, но все же тоже умел петь и мог доставить сердцу человека что-то приятное. Саша поначалу сомневался в целесообразности этого поступка, поскольку музыкальные вкусы сестры порою отличались от его собственных. Но, поспешно изучив относительно короткий плейлист (по сравнению с его в iPod), он всё же согласился, не забыв поинтересоваться о том, как же в этом случае собиралась выживать сама владелица плеера. А она собиралась, ведь понимала, что причины выживать как таковой и не существовало вовсе. Нужно было просто-напросто жить.
Как сказал один мудрец – всему своё время под солнцем. Придёт время, и одни поймут те истины, которые уже давным-давно знают другие.
Послышался резкий металлический звук, оповещающий студентов и преподователей о начале долгого, наполненного серой рутиной учебного дня. Конец его для многих превращается в некий короткометражный ролик счастья и облегчения, когда можно наконец придти домой и поставить тяжелую сумку с книгами (и где это видано, чтобы студент носил книги в университет?) на пол вместе со своими заботами и проблемами, хотя бы на мимолётное мгновение, дабы потом нагрузить своё сердце новыми переживаниями и засорить свои мысли новыми решениями малозначящих проблем.
Брат и сестра с трудом поместились в единственном работающем лифте из четырёх, наполненном до отказа уже опоздавшими студентами, но, по-видимому, не сильно переживающими по этому поводу.
Когда я сказал, что лифт был наполнен до отказа – я имел в виду как раз это слово. Многолетняя машина, работающая на этом месте ещё до рождения многих присутсвующих, кричала изо всех сил, что ей было не совсем под силу поднимать их всех, надеясь на понимание людей, претендующих как раз на людей понимающих, но, к сожалению для лифта, порою только претендующих. Выходить никто не собирался.
На третьем этаже Саша каким-то образом пробрался сквозь толпу и поспешил на ленту истории. Там его ожидала нелёгкая задача - терпеливо и мужественно ожидать окончания назначенного времени, когда снова прозвучит тот самый металлический звук, но уже с более мягким оттенком, поскольку весть его уже не будет столь печальна.
История. Наука, призванная помогать людям смотреть на пройденный путь и не повторять соделанных ошибок, но которые почему-то с каждым новым днём повторяются снова и снова. История, пройденный путь человечества, всего общества, всех без различия – героев и неизвестных людишек, личностей и сердец, где-то оставивших свои принципы, победителей и проигравших. История оставляет на своих ветхих страницах всё, даже то, что порою люди не хотят больше видеть и вспоминать. История упряма и хитра, порою лжива и неточна, но всегда скрывающая где-то истину, на каких-то потаённых и потемневших от времени страницах, иногда освещаемых случайным лучом света. Света, который несет правду. Правду. Интересно. Да, свет не может быть другим, ему нельзя заплатить или договориться с ним. Он очень хорошо понимает свою цель – освещать всё без исключения и открывать это перед нашим взором. Он никогда не будет выполнять чужую работу. Работу мрака и тьмы, скрывающих под своими чёрными крыльями жизнь. При ярком свете очень хорошо видно грязь. Вот почему порою люди ненавидят свет, убегают от него. Ведь так слепит глаза, так жжёт сердце. Свет.
Было четыре часа пополудни, когда у Саши закончилась последняя лента и он, словно измученный неволей узник, осуждённый по ошибке, но в итоге получивший драгоценную амнистию, ступил своей ногой на белое покрывало, положенное для него красавицей-зимой. Как только он очутился на улице, где-то неподалёку послышался возглас «Ну наконец-то!» и наш герой, направив свой взгляд туда, откуда, по его мнению, шёл голос, увидел три фигуры, одна из которых, наиболее маленькая и женственная, махала ему рукой и была его любимой сестрой.
Увидев друзей (которых было двое, поскольку третью личность Саша не мог узнать), он направил свой молодой и немного утомленный шаг по направлению к ним, одновременно порождая в сердце грустное недоумение о том, что в их маленьком и более-менее тёплом кругу появился кто-то, кто внёс своим присутствием некую дисгармонию, неуютное напряжение и противное чувство дискомфорта. Подобное чувство иногда возникает, если в компании знающих друг друга людей появляется незнакомец.
 Когда он подошел, Коля, Сашин друг, представил ему молодого человека, который оказался Колиным одногруппником и, по всей видимости, довольно общительным парнем, поскольку сразу, будучи  представлен, начал рассказывать какую-то довольно глупую то ли шутку, то ли историю из своего прошлого. Если это была его история, одна из многих в его жизни, то некто мог бы с легкость понять причину его крашенных в рыжий цвет волос, зеленой шапки-ушанки с коричневым черепком и проколотых ушей, в которых виднелись чёрные серьги с какой-то надписью внутри. Её Саша не мог разобрать, да и не стал, поскольку не доставало ни сил, ни желания. Хотя в другое время он обязательно поинтересовался бы. Не сегодня. Завтра. Когда-нибудь. Когда-нибудь будут силы, желание и энергия. Только не сегодня. Когда-нибудь все мечтают достичь своих поставленных целей. Целей, которые многими со временем отвергаются и превращаются в некую красивую историю детских несбыточных грёз. А всё завтра. Открылись глаза – седина и выброшенная жизнь. А всё завтра.
Обменявшись приветствиями и выслушав историю Вовы (так звали этого молодого человека), наши друзья (а если и не так, то таковыми они обязательно станут) поспешили покинуть территорию университета, оставив ему лишь свои маленькие следы. Поспешили раствориться в бурном течении проходящего люда, чтобы вместе с ним попробовать воплотить в жизнь ещё не выполненные планы и предприятия. А планом у наших героев был поход за подарком для Маши, их хорошего друга, у которой вскоре должен был быть День Рождения. Праздник, который некоторые со временем начинают забывать, начинают просто-напросто вычёркивать из своей жизни, вычёркивать ежегодные поздравления на кусках мёртвого дерева, возможно для себя понимая настоящую сущность всех своих лет, всех окружающих их красок, которые часто и не краски вовсе, а так, лёгкий визаж, сделанный дешёвой косметикой на изуродованном временем лице старухи. Краски необходимы. Они делают жизнь такой, каковой она была запланирована изначально, законченной и совершенной. Но нужны ли заменители? Химия, превращающая натуральные продукты во что-то нестоящее и жалкое. Очень много заменителей. День рождения – день, напоминающий либо о рождении, либо, о, как страшно подумать... о смерти. Возможно, смерть станет чем-то новым, каким-то порогом, ведущим во что-то другое и неизвестное?
На трамвайной остановке им. Ленина (которую можно отыскать почти в каждом городе постсоветских стран) уже собралась достаточно большая толпа, что говорило о задержке трамвая. Лёгкий снег ложился на плечи и головы людей, сумрачный воздух был наполнен зимним холодом, пар со старанием вырывался изо рта, а вместе с ним и множество слов с неприятной вонью гниющих мыслей и разлагающихся надежд. 
- Народу именно немного! – вырвалось у Саши, у которого, между прочим, не было настроения, то ли из-за усталости, то ли ещё из-за чего-то.
- Куда они все едут, дома не сидится! – подхватил Коля.
- Вечно вам всё не нравится, – с упрёком к недовольным ответила Света
- Предлагаю пешком... через дворы, – с улыбкой вставил Вова, который до этого момента находился в некой стадии размышления, поскольку шёл в молчании целых пять минут, - ну, или такси давайте возьмем, я не плачу!
У всех по лицу пробежала лёгкая улыбка, и только Саша оставался серьёзным, твёрдо решив, по-видимому, быть уставшим весь вечер. В данный момент ему было не до глупых шуток нового знакомого, который, между прочим, не полюбился Саше. Что-то было в этом человеке надоедливое, шумное и, как следствие, некомфортное. Что-то иное. Да-да, иное.
Наконец пришёл неспеша трамвай, и весь народ устремился к узкому входу, оставляя немного места для выходящих пассажиров. Когда ребята, наконец, очутились внутри – мест уже не было, даже возле запотевших окон повсюду стояли люди. Пришлось стоять в середине, держась друг за друга и за холодные поручни. Почти не разговаривали. Только Вова говорил с кондуктором, пытаясь объяснить этому довольно несчастному человеку (таково было выражение его лица), что купюра в 50 гривен была не самым плохим событием в его жизни, во что последний так старательно не верил. Примерно через двадцать минут динамик прокричал «Комсомольская», прибавив к этому ещё довольно долгую и всем уже знакомую речь о правилах безопасности и прочих вещах, о которых все так хорошо знают, но не всегда поступают согласно своим знаниям. С трудом пробравшись сквозь упорную толпу, ребята оказались на освещённой фонарями улице Комсомольской, откуда было совсем недалеко до проспекта Мира, который был как бы центром города,  Бродвеем в своём роде, со всеми его сверкающими прилавками, надоедливой и порою интересной рекламой и бурным потоком людей.
Настало время заняться поисками подходящего подарка для Маши, что было довольно трудной задачей, ведь денег у студентов часто не так уж и много, а подарок необходимо было выбрать достойный, чтобы, так сказать, не был бесполезным для именинницы и в то же самое время имел разумную цену. Как порою хочется, чтобы в кошельке или на банковском счёте были большие числа, которые, думается, могут найти решение многим проблемам, добавить в жизнь некое равновесие и всеми желанный штиль, хотя бы отзвуки его. Но так ли это?
На выбор подарка у наших героев ушло более двух часов, что довольно утомило всех, но и привнесло в их души некую удовлетворённость. Ведь как приятно достигать поставленную цель, что и свершили сегодня ребята в магазине молодёжной одежды. Подарком стал стильный кожаный пояс. Маше он должен был понравиться, ведь она любила стильно и со вкусом одеваться. 
Уже было начало восьмого, когда ребята вышли из магазина и направились к площади имени Гоголя, где Коля собирался поймать свою маршрутку. На площади нашим героям пришлось немного задержаться, поскольку желанный транспорт никак не хотел приходить. Было холодно и темно, голод и усталость мешали всем улыбаться, взгляды были направлены в заснеженную тишину. И только был слышен голос новичка, который разговаривал с кем-то по телефону. Голос, полный неизвестно откуда взявшейся энергии и радости, оптимизма и какой-то неизвестной уверенности идти куда-то дальше и не остановиться там, где другие уже давно оставили свои стремления.
Через двадцать минут подоспела опоздавшая маршрутка и Коля, распрощавшись со всеми, исчез за поворотом вместе со старой машиной, которая, как ни странно, не давала места слезам, несмотря на весь изнурительный и монотонный труд, который необходимо было ей выполнять. Она не плакала и не жаловалась. Она просто исполняла свое предназначение. От чего слёзы?
После того, как Коля уехал в общежитие, Вова с Симоновыми (такова была фамилия Саши и Светы) пошли пешком вдоль проспекта Мира, поскольку они собирались добираться до дома на трамвае, на который можно было сесть только на следующей улице.  Вова всё ещё разговаривал по телефону, брат и сестра шли молча.
Некоторое время спустя у Вовы закончились минуты на телефоне, и он положил его в карман. Началась беседа. Говорили обо всём: об учёбе, о преподавателях, о своих родителях. Саша всю дорогу упорно молчал до того момента, пока не начали говорить о музыке и Вова не упомянул, что играет на ударных. Недавно он, подработав, купил себе, наконец, личную ударную электроустановку б/у.
- Давно играешь? – спросил Саша.
- Ну, примерно год уже.
- В группе?
- Пока ещё нет, но мечтаю, -  улыбнувшись, ответил Вова.
- Круто, а чё за установку купил?
- Электро.
- Нет, я хотел сказать, фирма какая?
-А, Yamaha. А вы играете на чём-нибудь?
- Я на клавишах, - подключилась Света, - а он на бас-гитаре, но и на такой тоже.
- Она сейчас тебе расскажет, – перебил с поспешностью Саша, - я только учусь.
- Ну, все мы говорим, что учимся, - с добродушной улыбкой ответил Вова.
Тут он резко подбежал к окраине дороги и начал усиленно размахивать своей рукой, подавая знак водителю маршрутки, чтобы тот остановился. Когда Вова уже заходил в транспорт, то крикнул напоследок «Ладно, давайте, увидимся! Надо будет поиграть вместе». С этими словами он исчез за железной дверью Мерседеса Транспортёра.
- Поиграем, - пробормотал под нос Саша.
Брат с сестрой с поспешностью направились к трамвайной остановке. Пока ехали, Саша видел перед собой этого нового в своей жизни человека и не мог понять, что с ним было не так. Что-то отличало его от остальных, от них, от той серости, которая была везде. Но что? Что было у этого Вовы, дававшее ему силы радоваться и смотреть вперед с такой уверенностью? Сколько Саша не думал, а ответа на этот вопрос он не мог отыскать. Вероятно, существует нечто большее, чем какие-либо факторы этой жизни, какие-то иные силы, решающие если не всё, то многое. Они-то и делают нас теми, кто мы есть, они живут вместо нас, нашими жизнями, они выбирают, куда нам идти. Но властен ли человек над ними?
Саша ничего не знал, да и усталость давала знать о себе. Очередной зимний вечер, очередной снег, очередной день уходил в прошлое, туда, где окажутся однажды все наши дни. Пора домой.

Вова.

В салоне кто-то попросил остановку «Красная», и маршрутка остановилась возле такой же заснеженной, но уже не настолько людной улицы, где и вышел Вова вместе с тремя другими пассажирами. Не оглядываясь, он зашагал быстрой поступью сначала прямо по улице Красной (центральной в этом районе), но вскоре свернул куда-то во дворы, направляясь домой. Лицо его напоминало лицо человека, интенсивно думающего о чём-то важном и даже тревожном, глаза его выказывали некое беспокойство. На немного обветренных губах уже не было той улыбки, которая не покидала владельца её весь этот день. Выражение его лица определённо говорило о том, что впереди этот человек уже не ожидал увидеть свет, но словно его ждала лишь мрачная и страшная тьма.
Нет, он отнюдь не был малодушным или что-то в этом роде. Его не пугали тёмные улицы и подозрительные тёмные фигуры, его уши не страшились фраз типа «Сюда иди…» или «Слышишь, брат, есть позвонить?». Он шёл вперёд твёрдо, но в сердце была тревога. Предчувствие не увидеть за отворённой дверью тихого и приветливого света, любящего взгляда и понимания, что так необходимы всем нам. Там впереди он видел лишь пустой взгляд любимой матери, очередную стеклянную частичку её смерти на кухонном столе, какой-нибудь случайно разбитый вдребезги стакан и осколки разбитой семьи.  Почему так случилось? Кто виноват?
Быстро нащупав ключи в кармане, Вова почти бесшумно отворил дверь и очутился в небольшом коридоре, в котором пахло картошкой и луком. Не спеша он снял с себя куртку, шапку и ботинки, стряхнул снег с одежды и, небрежно повесив её на вешалку, прошёл в комнату, где уже спала младшая сестра Люда. Девочке было всего десять лет. Лёгкие светлые волосы, немного растрёпанные, покрывали небольшую головку, глаза были закрыты, а маленькие розовые губки немного приоткрыты. Слух брата улавливал ровное тихое дыхание. Все свидетельствовало о мире и покое, о безмятежной удовлетворённости, которую, подрастая, мы по обыкновению просто теряем. Матери не было дома. Наверное, ушла на работу. Постоянной работы не было, приходилось подрабатывать то здесь то там. Вот и сегодня что-то под руку подпало.
 Вова немного постоял у окна и, переодевшись, пошёл на кухню, чтобы приготовить себе какой-нибудь скромный ужин и после этого заняться своими делами. Минут через сорок с ужином было покончено, посуда вымыта, и парень сел за компьютер посидеть в Интернете, проверить почту, зайти в Контакт.
Был уже час ночи, когда монитор погас, полная тишина воцарилась в квартире, и лишь мягкий желтоватый свет лампы падал на письменный стол у Вовы в комнате, где он читал какую-то книгу. Прошло около двадцати минут. Вова перестал читать. Перед ним лежал маленький лист бумаги, на котором он что-то писал карандашом. Когда все было написано, что должно было быть написано, парень поднял голову и посмотрел в зеркало на стене, в котором вырисовывались уверенный взгляд и презрительная улыбка. Что же она презирала?  Что было движущей силой этого сердца, способного так быстро преображать тревогу и скорбь в самоуверенную ухмылку?
Стрелки на часах показывали половину второго ночи, и Вова, положив листок в карман своего пуловера, пошёл умываться, дабы после этого уйти в загадочный и порою прекрасный мир снов.

Birthday Party

С тем, чтобы отпраздновать свой двадцать первый год жизни на этой планете, Маша запланировала достаточно большую вечеринку, которая в её видении предполагала быть шумной и весёлой. Именинница уже создала событие в Контакте и пригласила почти всех своих одногруппников, включая Свету, с которой она была знакома еще со школы. Через свою подругу Маша познакомилась и со Светиным братом, и с их друзьями Мишей, Викой и Колей. Все они также были приглашены на это мега (как ожидалось) мероприятие, поскольку входили в круг Машиных друзей. Именно для неё они и приобрели пояс, чтобы её гардероб пополнился ещё одним элементом одежды и её сердце – глубокой искренней радостью.
Конечно,  никогда нельзя с точностью сказать, что наполняет сердце человека. Порою даже гениальный Тим Рот может ошибаться, но, как говорится, у кого что болит, тот о том и говорит. Эмоции, глаза, слова, поступки – всё это может превратиться в волшебное зеркало, в котором можно увидеть человеческое сердце.
Машино же сердце было как на ладони. А все из-за её искренности и общительности, чрезмерной простоты и порою детской наивности. Многие, кто её знал, очень любили её. За что? Иногда очень трудно назвать хотя бы одну причину любви или антипатии по отношению к тому или иному человеку. Мы все очень разные, но одни похожи друг на друга больше, а другие меньше. И мы тянемся к тем, кто чем-то похож на нас. Близкая душа, как говорят в народе.

С одними наше сердце все поёт без остановки,
А для других порою слов нам не найти.
С одними нам легко быть теми, кто мы есть,
Другие молча заставляют маски одевать.

Но в то же самое время есть такие люди, к которым относятся хорошо почти все, которых все знают, и с которыми  все хотят общаться. Таких людей ещё называют душой компании, общительными и… сколько имён им только не придумывают.
Маша была именно таким человеком. У неё были белые-белые волнистые волосы, которые, если предварительно не уложенные, любили непослушно ложиться на плечи, то там, то здесь завиваясь не в ту сторону (ну как всегда!). Нет-нет, с её интеллектом, если вы об этом, было всё в порядке. Она не была блондинкой. Ведь всем известно, что блондинка определяется не цветом волос, а состоянием то ли ума, то ли сердца. У Маши же сердце билось так, как должно оно биться у самой жгучей брюнетки какой-нибудь далёкой южной страны. Она была человеком, который любил иногда пофилософствовать о жизни и о прочих щепетильных вопросах, но всегда держалась баланса в подобных вещах, дабы, ещё чего доброго, не переусердствовать. Как говорят многоуважаемые англичане: Everything is good in moderation.
У Маши были голубые глаза, небольшой курносый носик, тонкие пропорциональные брови, довольно большие губы и снежно-белая (если только без загара) кожа. Что-то в её внешности и в манере одеваться было от Мальвины или от куклы Барби, что, возможно, было проявлением подросткового максимализма. Осуждения подобные замашки, если можно так сказать, ни у кого не вызывали, поскольку почти все люди из Машиного окружения не относились к числу такого рода индивидов, которых иногда в народе называют незамысловатым словом ГОП.
Конечно, Маше не раз приходилось слышать насмешки и подобные нелепости со стороны незнакомых людей, но разве их мнение имеет цену, разве их слова важны для наших жизней? Во всяком случае, для Маши они были абсолютно не важны, а потому она всегда пропускала подобный шум мимо ушей. Ведь наши уши были созданы не для шума, который несёт с собой разрушение, а для прекрасной музыки, способной дарить жизнь и мир, уверенность и надежду. Именно такую музыку Маша старалась слушать каждый день, покуда была у неё такая возможность.
Вечеринка была запланирована на субботу шестнадцатого января в доме у Маши. Родители любили свою единственную дочь и мало в чём ей отказывали, особенно когда речь шла о её дне рождения. Девушке уже шёл двадцать первый год, а для отца и матери она до сих пор была их любимым ребёнком, для которого они готовы были пожертвовать практически всем, что у них было. Многие отцы и матери готовы. Не все. Многие. И часто эти многие не получают взаимности. Людям свойственно ошибаться, очень свойственно.
Как трудно отличать хорошую фальшь от истины, особенно когда дело касается любови. Как часто мы оставляем настоящее в стороне, с готовностью следуя за тем, что, по сути своей, является дешёвым суррогатом. Как часто мы с готовностью бежим за дышащими безразличием сердцами и отталкиваем живую заботу. Да не будет такого с нами! Ведь хуже будет не кому-нибудь, а только лишь нам.
Наступила суббота. Все приготовления были закончены ещё в предыдущий день, и сегодня Маша с нетерпением ждала вечернего часа, когда дом наполнится друзьями вместе с их весёлыми разговорами и радостно-тёплыми взглядами. Ожидалось довольно много гостей. Некоторые из них собирались приехать из других городов, и им требовалось место для ночёвки. Но девушку этот вопрос не волновал, поскольку в доме было не много немало пять комнат, две из которых занимали Маша и её родители. В остальных трёх можно было без проблем размещать приезжих.
С самого утра Машин мобильный телефон работал в поте лица: сообщения приходили одно за другим, звонки не прекращались. Солнце приветливо заглядывало во все окна, приятная музыка рождалась из небольших динамиков компьютерных колонок, сладкое предвкушение вечернего празднества дарило сердцу девушки те неповторимые чувства подъема и волнения, которые так часто рождаются на свет в праздничные дни. Настоящий День Рождения.
Около трёх часов раздался звонок. Маша быстро побежала к двери, отворила её, и дом наполнился громким возгласом радости и восторга. Перед именинницей стояла её лучшая подруга Аня, с которой они уже не виделись около трёх месяцев. Аня с родителями уже больше года как переехала в другую часть страны и не имела возможности часто приезжать в гости. Она бы и хотела, конечно, ведь они были лучшие подруги. Но не могла. Очень много препятствий. Время и расстояние, деньги и многое другое.
Но сегодня она, наконец, увидела свою подругу не на экране монитора, а лицом к лицу, живую, реальную, дышащую молодостью и оптимизмом. С этого момента голосовым связкам обоих девушек предстояло чрезмерно много работать несколько дней подряд, поскольку у обоих подруг было очень много тем для разговоров, которые, пожалуй, они смогли бы обсуждать целую вечность.
Иногда, задаваясь вопросом, о чём в недавнем времени говорили со своим другом, мы не можем вспомнить ничего, и лишь отвечаем либо себе, либо ещё кому-нибудь: «О разном». Друг - это человек, находясь с которым нет необходимости подыскивать нужные слова и темы для разговоров, ведь рядом с ним они рождаются сами по себе. Их не нужно выдавливать из себя или что-то изобретать у себя в голове, поскольку, в конечном счете, говоришь не ты сам, а твоё сердце, столь близкое сердцу твоего друга. Как прекрасно иметь друзей! Но всегда ли возможно?
Не прошло и часа, когда в дверь опять позвонили, и на этот раз за ней оказалось целых пять человек, два парня и три девушки, все Машины одногруппники. Одна девушка, самая некрасивая из всех (с моей точки зрения, ведь, как говорят, на вкус и цвет товарищей нет), но, по всей видимости, самая разговорчивая и «скромная», обвила своими руками нежную шею именинницы и крепко сжала её в своих объятиях, громко и радостно поздравляя (возможно, уже бедную) виновницу торжества. Потом все по очереди, кто целуя, кто обнимая, кто просто пожимая руку, поздравили Машу с праздником и дружно вошли в дом, чтобы там снять со своих плеч куртки и плащи и положить неофициальное начало вечеринке.
Включили телевизор, желтоватый свет декоративных ламп тихо создавал атмосферу уюта, доброжелательности и некоего интима. На столике стояли бутылки с пивом, в бокалах играло вино, гости негромко разговаривали,  шутили и смеялись. Вечеринка началась. Входная дверь всё чаще открывалась, всё оживлённее становились разговоры, всё сложнее было услышать, что говорят люди рядом. За окном уже не было солнечного света, вечер тихо и незаметно спускался на землю, а в доме всё громче играла музыка, всё больше открывалось бутылок с шампанским и вином, всё сильнее загорались сердца у молодых людей, всё больше парней и девушек отдавались во власть пленяющих ритмов, рождающихся в мощных динамиках. Все веселились, оставив за порогом все свои невзгоды и переживания на попечение чёрной ночи. Все веселились, все были счастливы. Все мечтали быть таковыми. Но были ли они?
Около двух часов ночи бешеные и энергичные ритмы сменились тихим и успокаивающим джазом. Вся компания разбилась на маленькие группки. То здесь, то там сидели на диванах, креслах и стульях пары, беседуя о чём-то своём.  Сейчас в доме царила атмосфера покоя. Некоторые гости уже начали уезжать, прощаясь с именинницей и поздравляя её ещё раз.
Саша, проводив вместе с Машей одного знакомого, пошёл вместе с ней обратно в комнату и, наполнив свой стакан соком, подошёл к сестре, беседовавшей с какой-то незнакомой ему девушкой. Света сразу же представила их друг другу и началась беседа. У Саши, который к этому времени уже выпил достаточное количество пива, слова непринужденно срывались с губ, что порою грозило превратить взаимную беседу в тоталитарный монолог. Но этого не произошло, поскольку Света, очень хорошо зная своего брата, время от времени смотрела на него своим особенным взглядом, который Саша очень хорошо понимал, даже будучи во власти вина.

Церковь.

Утром, когда Саша обнаружил себя в постели вместе с мерзкой головной болью, он едва ли мог вспомнить этот последний разговор с доселе неизвестной ему девушкой. Лишь невнятные обрывки какой-то неясной картины возникали в его сознании, на миг превращаясь во что-то реальное, и потом вновь уходили в самые глубины сознания, откуда их невозможно было достать. Так, перед его взором представали красивые чёрные глаза, потом они исчезали, и Саша видел тёмные длинные волосы, своей чистотой отражающие тусклый свет декоративных ламп, подобно ниспадающим куда-то в бездну чёрным водам Ниагары, отражающим желтоватый лунный свет, так необходимый земле в час, когда чёрная ночь скрывает от неё живительный взгляд солнца. Потом волосы исчезали, и Саша лицезрел красивые руки, тонкие полоски бровей и невероятно нежно улыбающиеся уста.
После того, как Саша умылся, он вошёл на кухню, где сестра уже готовила завтрак. Как всегда, приятный запах наполнял комнату и Саше, который (как и полагается парню) был голоден, уже не терпелось взять в руки вилку и приступить к одной из самых приятных процедур на свете. Но завтрак ещё не был готов, и надо было подождать.
     - Ну как тебе вчерашняя пати? - спросил Саша сестру.
     - Прикольно было, а тебе как?
     - Нормально, только что-то окончания не помню.
     - Меньше пить надо.
     - Больше не буду, - с улыбкой ответил брат. - Скажи, а что это за девчонка была, с которой мы общались вчера?
     - Какая? Там их много было.
     - Ну, такая тёмненькая, вы с ней уже разговаривали, когда я к вам подошел.
     - А, это наверно Аня была, Машина одногруппница. Понравилась? - улыбаясь, спросила сестра.
     - Я её и не помню почти, поэтому и спрашиваю.
     - Она в общаге живет на Горького, можно будет в гости к ним как-нибудь вместе с Машей зайти, если захочешь.
     - Посмотрим.
В это время в кухню вошли парень и девушка (с ними делили квартиру Симоновы). Завтрак был уже готов и все уселись за стол, беседуя о разных житейских делах и обсуждая, куда бы пойти в этот воскресный день.
Идти, как оказалось, было некуда. Очередной месяц подходил к концу, задерживали стипендию, что и было причиной почти пустого холодильника и таких же пустых кошельков. Вдобавок ко всему, с утра на улице не погодилось, мрачно-серые тучи затянули небо, превратив окружающий мир в серую картину на какой-нибудь неприметной с пожелтевшими от старости обоями стене.
 Под  влиянием непогоды и ещё бог знает каких первопричин у всех дружно опустились руки, и никто не проявлял никакой инициативы. Ещё вчера собирались пойти погулять, и вот сегодня такая досада. Включили какой-то среднестатистический фильм, смотрели, так как больше нечего было делать. В другой комнате периодически кто-нибудь проверял свою страничку в Контакте.
Подобная картина продолжалась где-то около часа, когда Саше позвонили. Разговор длился недолго, не больше пяти минут. После этого Саша сообщил всем присутствующим, что звонил Коля и предложил пойти в какую-то церковь (ведь было воскресенье), куда его, в свою очередь, пригласил Вова. Коля сам не хотел идти, по-видимому, чего-то побаивался, поэтому и предложил пойти всем вместе. Подобная идея никому не понравилась, поскольку среди ребят не было религиозных людей. Продолжали смотреть фильм и вместе с тем скучать. У Вики (соседки Светы) разболелась голова, и она легла спать.
Наконец досмотрели фильм, и пошли на кухню пить чай. Начали, естественно, обсуждать нелепое приглашение. Особенно активно говорил Саша. Ему ведь сразу не понравился этот Вова, а теперь оказалось, что тот ещё и религиозный.
 - Но ты знаешь, я в тот раз, когда мы с ним познакомились, не заметила, чтобы он был каким-то забитым или набожным или ещё что-нибудь в этом роде, - сказала Света.
- А чё за церковь вообще, православная хоть? - вставил Миша (Сашин сосед).
- А я откуда знаю, мне вообще всё равно, - ответил, как бы защищаясь, Саша.
- Так я не поняла, Коля что, пойдёт с ним?
- Походу, да.
- Санёк, - добавил Миша, - позвони Коляну и скажи, пусть лучше к нам приходит, потусим здесь.
- Здесь именно весело, - с ухмылкой заключила Света.
  Звонить Коле не пришлось, поскольку вскоре в дверь раздался звонок, и на пороге оказались Коля и Вова собственными персонами. Сразу же перекинулись несколькими шутливыми фразами. После того, как гости вошли на кухню и сели за стол, неминуемая для них атака вопросами началась.
- Вова, а куда это ты Колю сегодня пригласил? - начала Света.
- В церковь, - ответил Вова, и непринужденно добавил - сегодня ведь воскресенье.
- Ты что, религиозный? - атаковал Миша.
- Миша… - вмешалась, было, Света.
- Нет, я просто верующий.
- Все мы верующие, - отрезал Саша.
- Это да, - согласился Вова.
- А что за церковь? – осведомилась Света.
- Православная хоть? - опять начал Миша.
- Нет, протестантская.
- Я так и знал, секта, - закончил с видом знатока Миша.
- А я слышала, что таких протестантов в Европе много, там еще Лютер из той степи был.
  Света, полагая, что подобные разговоры ни к чему не приведут, решила всё взять в свои руки и изменить тему.
- Может, пойдем сегодня в кино?
Но не успел никто дать ответа на этот вопрос, как послышался голос Вовы:
- Пойдёмте вместе с нами сегодня?
Все быстро переглянулись
- Та не Вова, не сегодня, как-то это не по нам.
- Не гоните, - включился Коля - чё тут такого? Сходим и посмотрим, разве не интересно?
- Если не понравится, уйдёте, - добавил Вова.
Наступила короткая пауза. Послышались «Я не знаю», «А что будет там?» И тут Света возьми и скажи:
- Так, всё, идём. А почему бы и нет?
- Поорем если что, - вставил с усмешкой Саша.
Было уже два часа дня, служение начиналось в четыре. Все стали собираться, что заняло достаточно много времени (как всегда). Причёсывались, красились, наряжались и совершали множество других жизненно важных приготовлений перед тем, как появиться в свет (иначе ведь просто и быть не может!). Бедные американцы, многие из них ведь до сих пор задаются глупым и нелепым вопросом – зачем? Как бы там ни было (не место здесь выяснять, кто прав, а кто нет), на служение опоздали, причём где-то на тридцать минут. Свете показалось неудобным входить прямо во время действа сего, но Вова всех уверил, что всё в порядке (объяснив, что, мол, не они первые, не они последние).
Хотя зал был полон людей, места всё-таки были. Когда ребята вошли, то перед их взорами предстала следующая картина: почти все люди в зале стояли и пели какую-то песню вместе с группой на сцене. Ребята заняли самый задний ряд и принялись наблюдать за происходящим. Коля время от времени задавал какие-то вопросы Вове, половину из которых тот, хотя и хотел, не мог расслышать из-за громкой музыки. После ещё трёх песен все сели и на сцене появился человек с микрофоном.
- О, это кто, поп? – бросил Саша.
- Священник, Саша, - попыталась откорректировать брата Света.
- Типа того, – ответил Вова.
Человек, между тем, начал говорить много разных вещей о Боге, о деньгах, о верности и жертвенности, о любви и уважении. После него на сцену выходили другие люди, все по очереди, женщины, мужчины, парни и девушки, которые также о чём-то рассказывали. В завершение всего на сцене появился ещё один человек и начал говорить о том, что эта жизнь – всего лишь маленькая часть всей жизни человека, которая, по сути, никогда и не закончится. Смерть – порог к вечной жизни.
Это уже было довольно интересно, и почти все слушали. Он говорил о том, что всем людям, которые верят в Бога и идут за Ним, нет смысла печалиться и грустить в этой жизни, ведь их ожидает нечто большее в будущем.
Когда я сказал, что слушали почти все, я имел в виду всех кроме Саши, которому было неинтересно (а, быть может, интересно, просто не хотелось сердцу соглашаться со всем происходящим), и он просто смотрел по сторонам на людей. Вдруг он окликнул Свету.
 - Что такое? – спросила сестра.
- Смотри, это не эта Аня, со вчерашней вечеринки?
- Где? Не вижу.
- Вон, на третьем ряду, в желтой кофте.
- Точно, прикинь. Надо будет подойти.
Но подходить не пришлось, поскольку девушка сама отыскала ребят, как только служение закончилось. Сегодня Саша не был пьян, но красивые черты, которые он запомнил, остались такими же. Те же черные, ниспадающие на плечи волосы, та же чарующая улыбка и глубокие тёмно-карие глаза. Кроме этого, в её глазах Саша увидел нечто особенное, чего доселе он не встречал в глазах других людей. Если бы кто-нибудь спросил его, что же именно он там увидел, то, наверное, Саша не смог бы ответить. Единственное, он понимал, что у неё в глазах было что-то такое, чего не доставало многим глазам, большинству глаз.
Подойдя к ребятам, Аня всем по очереди подала руку и сказала, что, хотя и не ожидала увидеть их всех в этом месте, но была очень рада этой встрече. Оказалось, она с детства посещала подобную «церковь» вместе со своими родителями. Также у нее был младший брат, который тоже был здесь.
Ребята, особенно Саша, начали задавать Ане много вопросов, большинство из которых были связаны соответственно с разными религиозными штуками и, особенно, с местом, где находились наши герои. Для продолжения беседы Аня пригласила всех пройти в другую комнату, где стояли столики, и где можно было довольно удобно посидеть, попить чай и кофе и поговорить о разных вещах. Как только все сели и взяли себе чашки с напитками, Саша заявил, что был удивлен увидеть такую красивую и якобы умную девушку в подобном месте.
 - Мы только вчера в первый раз увиделись. С чего ты взял, что я умная? – с улыбкой спросила Аня.
- Я это чувствую сразу в людях, – заявил в своё оправдание Саша.
- А зачем вы сюда ходите, ты и Вова? – спросила Света.
-  Хотят и ходят, – подключился Коля, который только что подошёл вместе с Вовой.
- Ну, как тебе сказать, – начала Аня, - это ведь наш дом.
- В смысле?
- В прямом. Все эти люди, ну, почти все, – наша семья с Вовой.
- Погоди, это типа братства, что ли, какого-то?  Или, как в штатах у них есть разные фратернити и сорорити, да? – с улыбкой вставил Саша.
- Нет, мы настоящая семья, мы все настоящие братья и сёстры.
- И родители у вас есть?
- Только папа.
- А мать где?
- Богиня плодородия, - попытался сострить Миша.
- Её не было никогда.
- Так, сказала Света, я думаю нам пора. Это всё классно, но нам действительно пора. Мы ещё договаривались с ребятами в кино сходить.
    Хотя никто ни о чём не договаривался, все дружно согласились с этим «фактом», поскольку хотели поскорее покинуть это очень странное место. Все поднялись и направились к выходу. Аня ещё раз всех поблагодарила за то, что пришли, и пригласила всех придти сюда опять. И когда все поспешно обещали ещё как-нибудь заскочить, просто тихо улыбалась, понимая, что никто никуда уже не будет заскакивать. Ведь так часто наши намерения и настоящие желания или нежелания отчетливо видны даже сквозь толстое покрывало фальшивых слов.
   - Блин, кто придумал сюда идти? – начал Саша.
   - Ничего страшного, мне вот даже интересно было. Но больше не пойдём, конечно, у нас своя вера и всё такое, – сказала Света.
Все шли куда-то по улице (наверное, гуляли) и активно обсуждали случившееся с ними происшествие. Приключение своего рода, нечто необычное и из ряда вон выходящее. Память на всю жизнь. Некоторым событиям в нашей жизни свойственно доставлять нам незабываемую радость, другие же приносят нам огорчение, разочарование, страх и прочие неприятности. Но, добавляя к ним чудесный и необъяснимый катализатор – время, мы всегда получаем нечто удивительное и захватывающее, некую чудесную историю нашей жизни, на страницы которой с годами нам так хочется возвращаться снова и снова.
Шли вчетвером в никуда, вверх по улице и обсуждали. Вовы не было, поскольку он остался в так называемой церкви репетировать какую-то постановку. Он пообещал, что через час с лишним созвонится с ними, и они вместе ещё погуляют. А пока ребята шли вчетвером и делились друг с другом своими мнениями, эмоциями и впечатлениями.
  - А мне ничё так, понравилось, – заявил Коля, - ну а чё, прикольная музыка, люди хорошие и интересные и всё такое, атмосфера.
- Ничего не могу сказать о людях.
- Ну правильно, вы же там к своим стульям поприрастали и сидели как вкопанные, надо было знакомиться!
- А понт какой, все равно больше не пойдем, – подытожил Миша.
           Опять начался дождь (уже где-то два часа солнце активно боролось с серой погодой, но, по-видимому, в этот раз потерпело поражение, временно конечно, ведь в конечном итоге солнечным лучам суждено пронзить серые массы гремучих туч и наполнить светом чёрный мир, ведь в этом и есть их предназначение). Ребята поспешили зайти в небольшое кафе, что находилось прямо на той же улице, по которой они шли. Денег, как было уже сказано, у ребят было немного, поэтому ограничились кофе и чаем (кто что, на любителя). Сюда через час и пришел Вова, дабы провести остаток дня со своими друзьями (а если они и не таковые, то обязательно ими станут). Пришёл не один, а с Аней (с которой читатель уже немного знаком), и ещё привёл с собой нескольких ребят.
Неустанные тучи продолжали бомбить землю большими каплями дождя, которые, смешиваясь с остатками снега, превращали дороги и всё вокруг в нечто скользкое и непригодное для ходьбы (особенно на высоких шпильках и ижиеси с ними). По этой причине ребята задержались в кафе ещё на один час и, сдвинув столы, уселись вокруг и просто общались о самых разных вещах. Аня, какое совпадение, села рядом с Сашей, которому, кстати, было очень интересно узнать некоторые вещи от неё. Миша расщедрился (непонятно откуда деньги взялись, прибеднялся больше) и купил пару бутылок пива. Вова, Аня, Света и те, кто пришел вместе с Вовой, не пили, поэтому на троих было в принципе достаточно.
После того, как бутылки оказались пустыми, беседа у парней пошла активнее, хотя Вова все же был на высоте, активный и весёлый, но только с каким-то иным и, по-видимому, более основательным источником радости. Но что это был за источник, никто не мог сказать. Что-то внутри у него было устроено иначе, не так, как у всех, какой-то другой формат сердца, на которое не действовал окружающий дождь. 
Когда, наконец, небеса закрыли свои чертоги, был уже десятый час, и все дружно решили, что пора было расходиться по домам (завтра кому-то на занятия, кому-то на работу). Друзья Вовы и Коля сразу поймали нужные им маршрутки и исчезли где-то вдали среди тысяч парных огней, которые стремились все к назначенным целям, пронизывая своим светом твердую влажность воздуха. Симоновы вместе с Вовой, Мишей и Аней пошли пешком вниз по улице к автостанции, чтобы там сесть на свою маршрутку, проводив сначала Аню до её общежития.
Сначала все шли вместе, но постепенно процессия разбилась на группы, первую из которых составляли Аня и Саша, а другую – Вова, Света и Миша.
  - Так ты, значит, давно в это место ходишь? – начал Саша.
  - В какое место? – спросила Аня.
  - Ну, туда, где мы сегодня утром были.
  - Можно и так сказать.
  - Не надоело?
  - Что не надоело?
  - Ну, ходить сюда. Вам же наверно что-то исполнять там надо, взносы какие-нибудь платите?
  - Нет, Бог и вера в Него – это моя жизнь, а я люблю жизнь, учусь любить, - сказала Аня и улыбнулась.
  - Каким образом?
  - Ну, пытаюсь радоваться мелочам, например. Недавно вот сидела с подружкой в кафешке одной, заказали с ней мороженое Buskin-Robbins. Дороговатое, но такое вкусное! И я просто была счастлива, что у меня есть хорошая подруга, и свободное время для того, чтобы посидеть с ней в кафе и покушать вкусное мороженое.
  - Понятно. Ну а где ты учишься? Мне Света сказала, что ты одногруппница Маши, только вот я не знаю, где Маша учится.
  - В Национальном на истфаке.
  - Ничего себе, я не представляю, как Маша там может учиться.
  - Нормально, есть и похуже студенты, – защитила Машу девушка.
Тут беседу ребят прервал оглушительный сигнал автомобиля, за которым последовало много грязно-холодных брызг, многие из которых попали на шедших по тротуару. Сразу же, вслед за этим происшествием, воздух пронзили громкие ругательства Саши, который явно был очень недоволен тем, что случилось. Впрочем, как и все остальные ребята. А кому понравится, если его обрызгают грязной дорожной водой из-под колес машины, к тому же мокро-холодным зимним вечером.
 - Уроды конченые, специально близко подъехали! – возмущался парень.
 - И я, как назло, в светлых штанах! – подключился Миша.
 - Да ладно вам, ну обрызгали, с кем не случается, – начала Света.
 - Высохнем, – добродушно добавила Аня.
 - Чтоб вы не доехали! – продолжал изрыгать Саша.
 - Так, все везде доедут, – вставил Вова, который пострадал больше других – находясь ближе всех к дороге, он был полностью мокрый с ног до головы (конечно, ещё и погода поспособствовала). - Люди, у меня есть предложение – пошли завтра в кино.
- Чел, у нас денег и так нет.
- Блин, я забыл. Ну просто посидим где-нибудь.
- Можно у нас фильм посмотреть какой-нибудь, – предложила Света.
- А чё, давайте, я как раз скачал парочку, – поддержал предложение Миша.
Тут как раз ребята подошли к общежитию, где жила Аня. Все попрощались с ней и пошли к остановке, где стояли разные маршрутки. Разъехались по домам.

Храброе сердце. Мечты.

Солнце бесцеремонно заглянуло в окно и устремило свой яркий взгляд на Сашу, которому пришлось сначала закрыть лицо рукой, а потом и вовсе отвернуться к стене. Но в подобном действии, по сути, не было смысла, поскольку практически сразу после этого вновь затянул свою песнь (унылую для Саши) будильник, и парню пришлось распрощаться с теплой и мягкой подушкой, которая так и манила к себе. Несмотря на большое желание остаться в постели, Саша вставал по утрам довольно уверенно, ведь считал себя человеком сильной воли и был твердо убеждён в том, что жизнь – не сказка, и часто необходимо в ней делать то, чего делать-то вовсе и не хочется.
 Был понедельник. День, в который большая часть человечества начинает труды своя. День, символизирующий начало чёрно-белой рутины, мерзкой колесообразной системы, в которой всё до боли предсказуемо и в которой задыхаются многие мечты, словно экзотические птицы среди городской пыли.
С таким осознанием своей причастности к подобной реальности Саша начал свой новый день, который ничего яркого собою не сулил. Лишь запланированное вечернее общение оставляло какую-то надежду на лучшее. Света ещё спала, поскольку ей нужно было сегодня идти на третью пару. Вика приболела, поэтому собиралась сегодня вообще оставаться дома. Миша ушёл раньше. Саша вышел на балкон, открыл окно и ощутил на своём заспанном лице приятное прикосновение свежего воздуха. Сразу почувствовал себя бодрее. Новый день. Так быстро. Каждый новый приходит быстрее своего предшественника. Скоро конец.  Но каким он будет? И будет ли после него новое начало?
После лент Саша созвонился с Колей, чтобы вместе с ним пойти сначала в магазин (хотел купить себе новую толстовку), а после уже идти домой, где намечался просмотр  фильма. Погода несколько нормализовалась, приятный зимний морозец пощипывал носы и уши, лёд застилал дороги повсеместно. Ребята решили пойти в торговый центр пешком, поскольку у них было довольно много времени, да и просто прогуляться хотелось.
 - Ты уже знаешь, что будешь покупать? – спросил Коля.
- Да, я позавчера заходил, там прикольная кофта, типа такой, которую я хотел себе. Короче, увидишь сейчас.
- А что сегодня смотрим?
- Я не знаю. Я бы посмотрел «Храброе сердце», все говорят, что классный фильм.
- Ты что, не видел?
- Да как-то руки все не доходили, вот сегодня и можно будет исправить эту ошибку в моей жизни, – сказал с улыбкой Саша.
- Я уже который раз смотрю и все время интересно. Там идея просто глубокая.
- Ладно, посмотрим. А ты не знаешь, кто-нибудь кроме нас собирается приходить?
- Вова собирался, ну и походу эта Аня.
- Меня Вова поднапрягает немного.
- Чего?
- Я не знаю, выделывается много что ли.
- Поверь, это он по жизни всегда такой. Ну, по крайней мере, насколько я его знаю.
- Может быть, ты его и не знаешь вовсе?
- Всё возможно.
  Перед ребятами открылись стеклянные двери центра, после чего холод улицы сменился комнатной температурой, и вскоре пришлось снимать шапки и расстёгивать куртки.
Магазин, в который они пришли, был своего рода стоковым, там продавалась молодежная одежда различных мировых брендов по достаточно разумным ценам. Саша сразу же направился к отделу зимней одежды. Там и находилась, по-видимому, его желанная кофта. Но, проходя мимо вешалок с новой коллекцией, парень взглянул на чёрную футболку с каким-то черепом и розами. Прикольно, подумал он, но ничего особенного, по сути. За этой футболкой висела ещё одна, тоже чёрная, с какой-то небольшой надписью. Видно было лишь первую букву N. Он отвёл рукой впереди висящую футболку и увидел надпись Never Die In Vain. Чем-то понравилась ему эта вещь, что-то до боли родное было в этих словах. Что-то давно волнующее. Саша моментально поменял решение. Нужно было купить этот шедевр.
- Смотри, Колян, какая футболка прикольная.
- Да, нормуль вещь, сколько стоит?
- 155 гривен, я наверно куплю себе.
- А как же кофта?
- Потом как-нибудь.
Подобрав нужный размер и расплатившись в кассе, Саша с другом пошли домой. На перекрестке проспекта Восстания и улицы Шмидта Коля поймал маршрутку, поскольку до фильма хотел ещё в общежитие съездить, пообедать и сделать какое-то домашнее задание. Когда Коля исчез за дверью маршрутки, Саша достал свой плеер и зашагал быстрой поступью в том направлении, где находился его дом.
К семи часам вечера начали собираться ребята, и почти в восемь все уселись перед монитором в ожидании увидеть некий иной мир, однажды созданный каким-то талантливым режиссёром. Через несколько минут различных формальностей с логотипами кинокомпаний на экране появилась средневековая Шотландия с её извечно серой погодой и чуть позже – название фильма «Brave Heart». Конечно, некоторые ребята уже видели этот фильм, но, в отличие от многих других картин, Храброе Сердце можно было пересматривать снова и снова. Более того, были и те, кто смотрел этот фильм впервые.
Как бы там ни было, все в этой комнате согласились смотреть именно его, и просмотр вместе с поеданием чипсов, попкорна и питием чая начался. Выключили свет и устремили свои взгляды туда, где разворачивалась историческая борьба людей за свою независимость, за свою страну, за свою мечту. Они полагали к её ногам всё, что у них было, свои сердца и свои жизни. Рождалась мечта, рождалась борьба, рождалась любовь. Волынки слагали свои загадочные гимны свободе, краски подталкивали к размышлениям и мечтам. Мечтам о свободе и о борьбе. За что? «Твоё сердце свободно, будь храбрым и следуй за ним» - говорил во сне покойный отец юному Уильяму. Как часто наши сердца кричат нам, зовут нас бежать за мечтой, но мы не слушаем их, боимся услышать.
А мечты были, и немало.  Совершенно разные, но в то же время такие важные для каждого мечтателя. Света, к примеру, хотела поскорей окончить университет и начать серьёзно работать, создать семью, родить ребёнка. И, возможно, даже не одного. Одним словом, девушка мечтала о самой нормальной стабильной жизни, для которой она была создана. Очень часто её мечты устремлялись куда-то далеко от реальности, где рождались красочные картины её небольшого уютного дома, где был слышен смех детей, и куда вечером так приятно было приходить и находить себя в нежных объятиях семейной любви, заботы и понимания. Порою ей представлялось, что у неё с Колей небольшая усадьба на берегу уединённого озерца с белыми лебедями и зелёными лилиями, порою грезила она о квартире в каком-нибудь хорошем городе, возможно даже и в N. Дочь её была бы похожа на мать формой лица и губами, а на отца такими же красивыми и глубокими глазами. Её бы звали Алина. Света  отдаст своей дочери всё своё самое ценное - время, мысли, здоровье. Сын походил бы во всем больше на отца, как и должно быть. И не только внешне (тут уже и на красивую маму можно), но, прежде всего, внутренними качествами, которые, как считала Света, у Коли были.  Его бы назвали тоже Колей, в честь папы. Был бы Николаем Николаевичем. Света, скорее всего, работала бы через Интернет или занималась с детьми дошкольного возраста. Очень любила детей. Она бы ждала Колю, и вечером они бы сливались в самых крепких, нежных и тёплых объятиях, которые только могут быть на свете.
Коля тоже уже начинал мечтать о своей семье, но прежде хотелось ему начать свой собственный малый бизнес, к примеру, открыть полиграфическое агентство. Он ведь так любил иногда сидеть перед компьютером и настойчиво обрабатывать какое-нибудь изображение в Adobe Photoshop. Также Коля начал учиться играть на гитаре, и у него уже что-то начинало получаться. Он не исключал факта, что можно было бы поиграть с какой-нибудь группой время от времени.  В городе было достаточно клубов. Гитары у него пока своей не было, по коей причине он ходил к одному из своих школьных друзей, но обязательно хотел обзавестись своей собственной. Он уже был, так сказать, полупрофессионалом, поскольку перелопатил пол интернет пространства, касающегося всего, связанного с интересующим его инструментом. Иногда они вместе с Сашей могли подолгу просиживать в интернете в поисках нужной им информации.
Саша, как уже было упомянуто выше, тоже играл на гитаре, преимущественно на басу. Парень, обладая ноткой настойчивости, проводил за игрой по несколько часов в день. Порою играл до того, что подушечки пальцев превращались в твёрдые наросты, безжалостно изрыгающие ядовитую боль. Но его душе было всё равно, ведь душа эта оберегала интересы мечты, которая правила в сердце, душе, которая пойдет и на более тяжёлые жертвы. Ведь что может остановить дух, который ясно видит перед собой свою высшую цель. Именно поэтому испокон веков так много людей бесстрашно смотрели смерти и телесным мукам в глаза, ведь существует нечто большее и намного более могущественное, чем тело и его потребности.
Стоит также сказать, что, помимо музыки, в Сашином сердце с недавних пор свила гнездо еще одна экзотическая  птица, которая с каждым днём становилась всё больше и, соответственно, претендовала на всё большую и большую жилую площадь, желая, по всей видимости, в конце концов захватить всё сердце. Птица, которая прилетает тогда, когда ей вздумается, которую нельзя приманить и поймать, какими бы изощрёнными не были ловушки. Птица, которая однажды может поселиться в каждом сердце, но может и погибнуть без предупреждения.
 Саша, к своему удивлению, волнению и даже негодованию думал о ней почти всё время. Она пришла к нему в жизнь и захватила все его мечты, мысли и стремления. Да-да, все было именно так. Ибо с того дня, когда она пленила его, он уже не мог ничего делать, не связывая с её образом, с её глазами, словами, дыханием. Он видел её везде, она стала неотъемлемой частью его сознания.
И всё бы ничего, но часто это мешало трезво мыслить, принимать какие-то решения и даже быть иногда собой. А Саше так этого хотелось. Она стала воздухом, которым он дышал, миром, который он лицезрел вокруг, она была кровью, которая бежала по его венам. Где бы он ни появлялся, куда бы ни шёл – везде, хотя бы подсознательно, в неизведанных глубинах своего сердца, он ждал встречи с ней, её чарующего взгляда, её сказочной и способной заставить сердце бешено биться улыбки.  Он мечтал о ней всем своим естеством.
Подобные высокие чувства парня к девушке, скорее всего, умиляют тебя, читатель (в том только случае, если они не вызывают сарказм). Но они отнюдь не умиляли Сашу. С одной стороны, конечно, он был влюблён, и это было прекрасно. Но часто, ночами, влюбленный шептал: «Зачем я познакомился с тобой, лучше бы я тебя не знал».
Глупец! - скажет каждый здравомыслящий человек. И, скорее всего, будет прав. Но, дорогой друг, разве ты не помнишь всеми любимого Диму Билана с его такими прегрустными и правильными словами: «В жизни не всё так просто». А ведь так оно и есть. Сначала может показаться человеку, что перед ним вся жизнь, словно давно уже доказанная теорема, которую только надо понять и выучить. Но пробегает время, и дерзкою рукою срывает с нас всю одежду высокомерия и самоуверенности. И мы, с поникшей головой, с тяжестью неведения в душе, только и делаем, что соглашаемся с философом: я знаю, что ничего не знаю. Да, симпатичны нам модернисты или нет, а в одном они были точно правы: мы многого здесь не знаем, просто не можем знать. 
Поэтому, читатель, не спеши выносить какие-либо суждения в адрес героя. Ведь всегда всё понятно со стороны, но на практике очень уж легко эту всю понятность просто потерять и не найти её. Часто в жизни мы поступаем так, что даёт полное право продавцу грёз назвать каждого без исключения человека безумцем, а Князю и Горшку спеть бедной девушке с рукавами: Сказать по правде, все мы не в своём уме. 
Саша не был исключением. Да, он был безумцем, но у него не оставалось выбора. Подойти к девушке и пригласить её куда бы то ни было – a piece of cake! И с таким самообманом сживается почти каждый рыцарь до тех пор, пока его доспехи не становятся непомерно тяжелы, оружие кривым, а грациозная поступь белого коня  не превращается в смехотворное ковыляние старой клячи хитроумного идальго Дон Кихота Ламанчского лишь перед её недолгим, но таким сражающим взглядом.
Конечно, я не сомневаюсь, что есть достойные и бесстрашные воины на поле битвы любви. Но есть еще один фактор, который, как мне думается, сослужит весомым оправданием в пользу Саши. Сразу же хочу предупредить, что не каждый сочтет это оправданием, а только лишь те, кому знакомо, что такое различные ценности.  Это порою глубочайшая пропасть, которую люди не хотят и не в силах перейти, из-за которой ненавидят друг друга, убивают и проклинают. Разные ценности. Разные жизни. И порою может быть очень больно, что нельзя быть одновременно с двух сторон. И так иногда мечтается, чтобы появилась некая золотая середина, но там лишь обоюдоострый меч, который безжалостно разделяет, рубит, убивает. Там лишь огромная стена, в которой нет ни лазейки, дабы, подобно вору, дерзко пробраться в чужие владения и стать обладателем желаемого. Разные ценности – два потусторонних мира, все мосты между которыми навеки сожжены. Две вечно враждующие стороны, Монтекки и Капулетти, не позволяющие влюбленным сердцам слиться воедино и обрекающие их на невыносимые страдания.
Но, перебьет меня читатель, неужели нет никакого выхода? Всегда ведь должен быть выход! В конце концов,  это всего лишь жалкие предрассудки, которые необходимо просто-напросто переступить и жить дальше!
Да, возможно так бы и было всё, если бы все предрассудки были бы всего лишь предрассудками, и все ценности - сугубо субъективными самоустановками. Но дело в том, что Саша и его возлюбленная Аня, с которой он познакомился очень недавно, были на самом деле совершенно разные по своей природе, подобно тому, как различны огонь и вода, свет и тьма, обитатель Аида и житель Небес. Другими словами, сама природа не могла позволить  им слиться воедино. Природа их душ. 
Но как же такое может быть, спросишь ты, ведь оба они были обычными людьми, молодым парнем и такой же молодой красивой девушкой. О какой такой природе может ещё идти речь?
Всё правильно! Дорогой читатель, ты не можешь себе представить, как бы я хотел с тобой во всем согласиться, но, опять же (прости меня!), не всё так просто. Ведь человек – это не лишь тело и даже душа, это некая неизведанная вселенная с её неведомыми силами и законами. Именно такие две с совершенно различными законами вселенные мечтали слиться воедино. Мечтали.  По-крайней мере одна из них.
Что же по поводу Ани? Мечтала ли она? Да, конечно, ведь практически каждый человек на этой земле о чём-то мечтает. Но о ком же, спросит меня настойчивый читатель. О Саше? Я пока этого не знаю, но время покажет. Знаю только то, что в данный момент Аня хотела, чтобы было солнечно, чтобы великое Светило наполнило своим живительным сиянием каждый уголок нынче замерзшего и тёмного мира. Ей тоже иногда было холодно, и это с тем, что у неё была такая тёплая одежда. Что же говорить о людях, у которых даже крова нет над головой, которые, подобно обречённым на скитания призракам, не в силах найти себе уютного приюта. Их сердцам каждый миг приходится отчаянно отбиваться от ледяных рук холода, страха и безнадёжности. Аня даже сделала себе маленькую татуировку на запястье в виде улыбающегося солнышка. Это было её философией, её мечтой. Пусть всегда будет солнце.
Фильм подходил к концу, Уильям Уоллес лежал на плахе и смотрел смерти в лицо. Человек, сердце которого хранило верность свободе до последней минуты, до последнего вздоха, до последнего мига. Сердце, обречённое остановиться в тот день, но не позволившее умереть мечте и вере в свободу. Это была достойная смерть.
Все мы однажды должны оставить этот мир. Смерть, как говорил русский поэт, справедлива, она посещает каждого, она не забудет никого. Она не посмеет. Ей не дозволено совершать ошибки и промахи. Она будет рядом в назначенное время. Momento mori. Вопрос только в одном – кто предстанет пред её стеклянным и безжизненным взором: старое иссохшее подобие человека с бессмысленно растраченными днями, либо обладатель отважного сердца, продолжающего биться для своей мечты до конца? Как и когда исчезнет это мимолетное видение – жизнь?

Начало.

Так познакомились наши герои. Так несколько дорог сошлись в одной точке и завязались в огромный узел-перекрёсток, которому не скоро суждено будет распутаться. 
С одной стороны, ничего особенного не произошло. Знакомство это ни в коей степени не изменило окружающий мир: общество или людей вокруг. Серая рутина осталась такой же серой и безжалостно высасывающей жизнь и краски из всякого новоприбывшего в неё. Даже в жизни ребят это знакомство не привнесло почти ничего (за исключением, конечно, Саши), кроме новых друзей в контакте и нескольких весёлых вылазок в город. А так почти и не общались. Они ведь не были друзьями, просто знакомыми людьми.
Время, как принято у него, летело всё быстрее, уходили часы, дни и месяцы грустной колонной, один за другим, в бескрайнюю пропасть прошлого. Уже был май месяц, когда Саша получил сообщение в Контакте от Вовы, в котором он предложил попробовать вместе поиграть. Недавно открылась новая репетиционная база возле улицы Красной, в том районе, где жил Вова. Цены были самыми низкими из всех, которые были в городе. Причина была в расположении студии и в её довольно аматорском характере, но бедным студентам это было как раз на руку. Саша поначалу колебался, но, после настоятельных советов друга в пользу этого мероприятия, согласился.
Так была организована первая репетиция группы «Dreaming Heart».  Договорились собраться во вторник в семь вечера, поскольку это было удобным временем для всех потенциальных участников, коими были Саша в качестве басиста, Света в роли клавишницы, Коля как гитарист и Вова в качестве барабанщика и вокалиста. Оказалось, что Аня тоже играла на клавишах и обладала неплохими вокальными данными, что тоже дало ей право появиться на первой репетиции.   Так наших героев посетили некие изменения в их опутанных сетями рутины жизнях. Изменения, которым суждено было перерасти в революцию. С нетерпением ожидали первой встречи.
В назначенное время все уже были на месте, кроме Вовы. Это ребятам не очень понравилось, поскольку именно Вова «заварил всю эту кашу», а сам, чего доброго, не придёт. Но опасения ребят не оправдались, поскольку Вова опоздал всего минут на десять. Когда ребята оказались внутри, их взорам предстал небольшой зал, полностью оббитый каким-то тёмно-зелёным материалом,  по размеру  около пятнадцати квадратных метров. В студии было два гитарных комбика (VOX VT 50 и Fender Frontman 25R) и один бас-гитарный Marshall MB 60, три микрофона и ударная установка Yamaha. Клавиши пришлось ставить на табуретки, которые великодушно предоставил хозяин базы. Но самое главное, что сразу вдохновило ребят на плодотворный труд, это был электрочайник, которым можно было пользоваться сколько угодно.
Так началась первая репетиция, которая, надо сказать, была очень даже нелегкая. Очень долго возились с гитарами, каждый норовил в это время играть что-то своё, что очень мешало настраивать инструменты. Барабаны были громче всех и заглушали все остальное. Пришлось делать всё очень громко. Более того, инструментов хороших почти ни у кого не было, Коля взял гитару Phil Pro у знакомого, у Саши был бас той же фирмы, Света играла на Yamaha PSR – 450, и только у Ани были клавиши KORG и даже миди-клавиатура, что было огромным плюсом.
Когда наконец настроились, как всем показалось, попробовали сыграть кавер на песню It's My Life группы Bon Jovi. Известная песня, которую все знали. Знали, что есть такая, но не имели понятия, как её играть. Поэтому почти ничего не вышло. Вова только пытался всем объяснить, что, как и где играть. Когда уже начинало что-то получаться, оказалось, что время репетиции истекло, и необходимо было складываться. Решили, что, раз уж что-то и получается, то можно собраться ещё раз, в такое же время через неделю.
После репетиции Коля напросился переночевать у Вовы, то ли из-за отсутствия возможности добраться до общежития, то ли больше из желания пообщаться и, хотя бы на очень недолгое время, сменить  обстановку. Как бы там ни было, Вова ему не отказал. Только сначала они собирались провести Симоновых и Аню до маршрутки, которую пришлось изрядно подождать, чувствуя неприятное прикосновение зимнего холода. Пока стояли, обсуждали базу, аппаратуру, делились впечатлениями.
Меньше всех понравилось Коле. Звук, по его мнению, был отвратительным,  как его инструмента, так и в целом. Барабаны были очень громкими, ничего не было слышно, сплошная каша. К тому же было немного холодновато, и только чай спасал положение. Ане, у которой уже был небольшой музыкальный опыт, тоже звук не понравился, но, учитывая цену и, надо признать, уровень музыкантов, можно было здесь играть. Вова заявил, что, если всё у них получится с группой, то можно будет со временем что-то лучше подыскать. Он уже знал несколько хороших репетиционных площадок, на одной из которых звукорежиссёр был даже его знакомым.
Когда Вова говорил, все улыбались. Ведь почти для каждого здесь задуманное предприятие было всего лишь игрой, очередным увлечением молодых людей на пути к взрослой жизни. Никто не думал ни о каком успехе, никто никуда не стремился. Только некое чудо могло послужить для них  своего рода импульсом идти вперёд туда, где они должны быть. И они получат это чудо.
Наконец подоспела маршрутка, в которой даже были  свободные места. Когда Симоновы и Аня исчезли за дверью, Вова с Колей пошли  домой. По дороге продолжали начатую беседу о стремлениях и мечтах. Да, конечно, Коля был согласен с другом в том, что играть в группе и зарабатывать этим на жизнь очень даже круто. Единственная преграда – нереальность достижения подобного. Да, кто-то становится известным, признанным, но это происходит где-то в других и совершенно далёких от нас жизнях. Простым людям необходимо планировать простую жизнь. Более того, это только так кажется, что вот быть раскрученным музыкантом либо ещё кем-либо легко, а на самом деле всё может быть намного трудней. И есть ли гарантии того, что подобная мечта однажды предательски  не превратится в ту же самую серую рутину, которая так донимала сегодня. А что говорить о семье. Если даже что-то и получится, как быть с женой и детьми? Оставлять их одних, чтобы дети даже имени отца не знали? Пересылать средства семье и лелеять надежду, что этого вполне для них достаточно, и ты по-настоящему хороший отец? Очень много сомнений.
- Ну, а ты как думаешь?
- Я не думаю, – пошутил Вова, - как говорил Грибоедов, – горе от ума.
- Это точно подметил чувак.
- Какой он тебе чувак, это же Грибоедов!
На самом деле Вова думал, и немало. Думал о своей жизни, о своих целях и о том, куда он идёт и к чему приведёт его однажды тот путь, который он для себя избрал. Думал о любви, что это такое, какова её природа, откуда она приходит и почему иногда умирает, и может ли умереть вообще. Думал о счастье, о смерти и о том, что будет после неё. Иногда думал даже по ночам, ворочаясь в постели и тщетно заставляя себя заснуть. Думал до того, что болела голова. Горе от ума.
Когда маршрутка пересекла улицу Малиновую, Аня попросила водителя остановить возле общежития. Саша по-джентельменски проявил инициативу проводить её, что пришлось делать и Свете, которая, однако, была не против такого подвига. Ведь в подобных мелочах и заключается, по сути, смысл нашей жизни, была внутри убеждена Света. Саша, возможно, тоже был движим подобными чистыми и высокими намерениями, но не полностью. Дело в том, что если бы он заглянул в свое сердце, то увидел бы там дерзкое желание быть как можно дольше с той, которая была прекрасна, которая покоряла и пленила, которая дарила сердцу желание жить.  Да, Саша действительно хотел просто сделать доброе дело. Вопрос заключался лишь в том, кому это самое дело сделать. Как часто мы спешим помочь тем, кто нам симпатичен, но отворачиваем лицо от чего-то непримечательного и порою даже мерзкого для нашего избалованного взгляда.
Как бы  там ни было, мы не будем осуждать героя за его тайные намерения, которых, быть может, он сам-то и не знал, а лишь упомянем тот факт, что Аня осмелилась еще раз пригласить ребят в свою церковь перед тем, как распрощаться с ними. После фраз мы подумаем и посмотрим, ребята попрощались, и Симоновы пошли на маршрутку, чтобы, наконец, добраться до дома.
Было десять часов. Шёл снег. Маленькие снежинки аккуратно ложились на плечи ребят и шептали им о том, какая великая красота их окружала. Красота. Зимняя ночь. Блеск и холодный мрак, чистота и жёлтый свет фонарей. Ребята уже спешили домой, чтобы согреться и отдохнуть, вкусно поужинать и взяться за интересную книгу либо зайти в интернет, и таким образом проводить ещё один умирающий день в его извечные покои. Спешили домой, а у Саши в это время на свет появлялся необычный план, который впоследствии, будучи воплощен в жизнь, кардинально изменит всё.

Трудности.

Весна пришла в этом году раньше, чем того ожидала белокурая зима, и принесла с собой тёплые ветра, помолодевший солнечный свет, пение птиц и вместе с этим что-то, похожее на преддверие всемирного потопа, поскольку весь былой снег под взглядом лучей превращался в единый водный поток, растущий и увеличивающийся с каждой минутой. Недовольны были все. Все жаловались и негодовали, готовы были выйти на демонстрацию, устроить всеобщий митинг, протест или даже революцию. Только не было того, кому можно было предъявлять претензии. Небо не спрашивает. Оно поступает так, как считает нужным.
Проблемы были не только в отношениях весны и прохожих, они были и у наших героев. Ведь и они такие же случайные путники, у которых есть свои слабости и недостатки, страхи и надежды, одинаковости и большие разности. Они тоже шли однажды по своим дорогам, но вот вышли на одну тропу и, как оказалось, им было довольно тесно местами.
С группой почти ничего не получалось. Прогресса не было, репетиции пропускали то одни, то другие. А когда всё-таки удавалось всем вместе собраться, все только и дело что настраивались и не слушали друг друга. За месяц ничего толком и не выучили. Был утерян изначальный энтузиазм. Все превращалось в рутину. Одни репетиции в какой-то захудалой реп-базе. Ко всем закрадывалась вероломная мысль о том, что нет смысла, что нет цели, нет ничего. Саша заявил, что, наверное, не будет играть. К чему тратить время на пустоту? Серьёзные люди так не делают.
Но кто же такие «серьёзные» люди? И стоит ли быть «серьёзным» тому, кто не был им рожден? Стоит ли пытаться превратиться в того, кем ты не есть, и получится ли? Сможет ли птица отбросить свои крылья и всю жизнь ползать по грязной земле? Следует заметить, что все эти мысли были и у Саши в голове, и потому о серьёзности он всего лишь говорил, но никак не думал. Вернее, думал, но никак не хотел с этим соглашаться.
Когда все уже готовы были сдаться, был один, кто никак не хотел этого допустить. Он всё ещё твёрдо верил в то, что музыка была их призванием. Ведь если бы не было так, то каждый из них не играл бы на инструментах, не сочинял бы свои сочинения, не засовывал бы свои наушники в уши при каждой удобной и даже неудобной возможности. Музыка была их жизнью. Music is life. Музыка – некий портал в другой мир, по которому томятся многие сердца, отголосок неба и сказки. Санктум, в котором мечты оживают, и долгожданный рассвет становится реальностью. И никак нельзя было останавливаться, просто не было смысла. В чём был смысл?
Вова знал свой, и твёрдо был уверен, что другого в мире не было, лишь одна холодная и отравленная одиночеством пустота. И поэтому он сделал всё, чтобы ребята не сдавались.
И у него, нужно признать, получилось. Хотя и с периодическими паузами, группа «Dreaming Heart» продолжала собираться на свои еженедельные репетиции. Постепенно начало что-то получаться, разучили несколько песен, а в конце весны впервые выступили на сцене одного из местных клубов. Людей было не много, почти все - участники фестиваля и их друзья. Звук был отвратительный, никто себя не слышал на сцене, кроме барабанщика, который, в свою очередь, не слышал других.
 После подобного дебюта все были недовольны, как собой, так и звукорежиссёром (бедные звукорежиссёры). В разгар дискуссии о других коллективах, кто был лучше, а кто хуже, опять злополучный (как некоторым порой казалось) голос Вовы внёс диссонанс в общую гармонию недовольства:
 - А мне понравилось, было круто. Ну а что вы хотели, какие музыканты, такой и звук. Зато атмосфера крутая. Ещё на более крутых сценах поиграем.
- Если бы.
- Главное не сдаваться и продолжать играть. Понятно, если с таким отношением…
- Да тут не только в отношении дело, - отрезал Коля, - а в возможностях.
Вова даже не думал сдаваться.
- Вы не понимаете, ведь в музыке самое главное – сердце, наша страсть, наши жизни. Остальное не важно. Ну и даже если никто не будет нас слушать, это не важно. Самое главное, что это нравится нам, что это мы сами.
Все понимали, что с Вовой вести споры, особенно на этой почве, было бесполезно. Упрямый осёл. Что тут еще скажешь. И никто ничего не говорил. Все тихо сомневались и шли вперёд по скользкой и грязной дороге, шли вместе и вели какие-то поверхностные беседы. Ещё очень тяжелую дорогу предстоит им пройти вместе и наконец, прийти домой. И будет очень трудно. Но кто сказал, что будет легко?

План, который впоследствии, будучи воплощён в жизнь, кардинально изменит всё.

  С совсем недавних пор будильник в Сашиной комнате пробуждал не только своего неблагодарного хозяина, но и его экзотическую птицу, которая становилась всё больше и больше, росла, как говорят, не по дням, а по часам. Теперь мысли о ней почти не покидали Сашу, они даже мешали сосредотачиваться на других вещах, жить свою жизнь как прежде. Куда бы Саша ни шёл, что бы он ни делал, всюду он видел лишь её глаза и слышал её голос. Она превратилась в неотъемлемую часть его внутреннего мира, она стала его ангелом, присутствие которого было незримо, но так очевидно. Саша даже заметил, что практически всё, что он делал, он почему-то связывал с её образом, с её существованием. И это, с одной стороны, дарило некую сладость, но с другой, убивало былую свободу, сковывало, раздражало.
Но больше всего его тревожил тот факт, что он и Аня были совсем разные. Ведь у неё были те ценности, которых он не мог понять и, возможно, даже не хотел. Он был в тупике. Осознавая это, Саша старался просто не думать о своих чувствах к девушке, просто забыть их, потерять или даже убить. Он пробовал быть злым на Аню, пробовал думать о других. Тщетно. Тупик. Тоска. Тоска, которая вместе с птицей росла всё больше и больше. Которая, подобно кровопийце, забирала силу у парня, силу не тянуться к своей мечте, силу уйти в другом направлении. И он, вконец изнемогший, постепенно начал сдаваться. Он просто хотел быть с ней, и неважно, что предстояло ему для этого пройти.
Естественно, он уже давно был в друзьях у неё в Контакте, они переписывались, зачастую на поверхностные темы. К своему удивлению Саша обнаружил, что, не будучи очень общительным человеком, он всё время находил какие-то слова, темы и предлоги, чтобы написать что-нибудь Ане. И она отвечала. Им было интересно общаться. Иногда говорили о музыке, об учёбе, о фильмах. Но чаще всего просто говорили. Им не нужно было искусственно придумывать темы для разговоров, они ничего не придумывали, они просто говорили. Они были похожи. И чем больше Саша узнавал девушку, тем меньше у него оставалось сил не хотеть быть с ней.
И в один вечер он сдался. Он просто написал Ане, что хотел бы пойти с ней в её церковь. Он уже не боялся этого места. Ведь там была та, кто был дорог его сердцу, кто был его богом, его мечтой, его жизнью. Остальное было неважно. Саша был готов. Даже прежде всегда такие убедительные доводы сестры в этот раз не смогли повлиять на его решение. У него просто не было сил, он не мог слушать кого бы то ни было. Всё, на что у него ещё были силы, было ожидание воскресенья и встречи с божеством. Он и не подозревал, что его ожидало впереди, какая дорога была уготована ему, не знал, к каким последствиям могли привести поступки, которые он хотел совершить. В сердцах Саша даже надеялся, что, быть может,  сможет изменить девушку, повлиять каким-то образом на неё и забрать в свой мир, и они смогут быть вместе.  Ну а если это было всего лишь его сладкой утопией, ему было всё равно. Он просто ждал долгожданной встречи. Он ждал воскресения.
Когда солнечные лучи пришли возвестить о рождении долгожданного дня, Саша, как ни удивительно, не был рад их появлению. Да, он всё ещё был счастлив, что сегодня сможет увидеть нарушительницу своего покоя. Но от понимания этого покой его не восстанавливался. Он хотел всеми силами верить в то, что её присутствие на корабле его жизни принесет штиль в его сердце, но память не позволяла. Память о том, что и до встречи с Аней в его сердце была та же свирепая буря, те же неукротимые волны, вздымаемые лютыми ветрами из неизвестных пределов. Откуда эти ветра? И кто их сможет укротить? И сможет ли кто-нибудь?
Возможно, Саша слишком много думал и даже придумывал, сочинял, сам создавал свой шторм. Возможно. Но как бы там ни было, избавиться от этого ему было не под силу, и всё, что оставалось сделать – спрятать шторм где-то внутри, просто привыкнуть к нему и не обращать на него внимания. Стать сильным, превратиться в дитя бушующей стихии и, может быть, заключить её однажды в свои объятия. Но это потом, а сегодня Саше предстояла очень важная встреча. Встреча, которая приведет его ещё к одной встрече, ещё куда более важной. К встрече со своей мечтой и с долгожданным рассветом.  А буря…. Её он пока оставит в стороне. Пора собираться.
В назначенное место Саша приехал раньше, чем нужно (как трудно быть пунктуальным). Двери зала были уже открыты, на сцене и возле неё суетились люди, по-видимому, настраивая аппаратуру и занимаясь другими приготовлениями. Ани пока не было видно. Зато Саша сразу увидел Вову, который сидел за барабанами и что-то пытался объяснить звукооператору. Потом не выдержал и пошёл к микшерскому пульту, чтобы собственноручно что-то настроить. Оттуда он и увидел Сашу, который тихо пристроился на последнем ряду, чтобы никому не мешать и чтобы не мешали ему. Вова подошел к знакомому.
- Какие люди! Ты один?
- Да, вот решил зайти в гости, – улыбнулся Саша.
- Ну это круто, рад тебя видеть! Мне сейчас настраиваться надо, потом пообщаемся, не убегай.
- Ок. Слышишь, а Аня уже здесь?
- Я не видел пока, но должна быть сейчас, она играет тоже.
- Ясно.
Когда Вова отошел, Саша просто сидел и наблюдал за происходящим на сцене. Ани не было ещё около двадцати минут, и когда она всё же пришла, то даже не увидела его, поскольку сразу же побежала на сцену репетировать.
Постепенно зал начал наполняться, свободных мест становилось всё меньше. Саша устроился поудобней и наблюдал за людьми.
Прямо перед ним уселось целое семейство. Отец, лысоватый мужчина среднего роста и крепкого телосложения, был одет в серый костюм и чёрную рубашку. Выглядел он довольно захлопотанным, подобно человеку, у которого под рукой всегда есть огромный список невыполненных дел и несмолкаемый телефон. До начала служения телефон звонил около пяти раз, и каждый раз, отвечая на звонок, мужчина пытался объяснить детям, чтобы они вели себя тише, чего у последних сделать никак не получалось. Женщина была примерно одного возраста с мужем, около тридцати лет, с короткими крашеными волосами и довольно стройной фигурой. На ней была коричневая кофта и клетчатая юбка до колен. Женщина большей частью читала какую-то книгу, иногда делая непоседливым детям замечания.
Чуть-чуть дальше сидели два молодых человека, видимо друзья или знакомые. У одного, чуть постарше, в руках был телефон, который он показывал своему другу. Оба на что-то смотрели и довольно громко смеялись.
На одном ряду с Сашей место заняла девочка лет пятнадцати. Одета она была в чёрные узкие джинсы, скейтерские кроссовки и чёрную толстовку, под которой виднелась зелёная футболка с каким-то полустёртым логотипом. Видимо, купила в секонд-хенде, подумал Саша, который и сам был сторонником подобных магазинов. Девочка слушала плейер, и, видимо, достаточно громко, поскольку Сашины уши улавливали напористые звуки барабанов и кричащих электрогитар. 
Пока парень наблюдал за прихожанами, подошла Аня и сказала, что была очень рада видеть гостя и попросила его придержать место возле себя, чтобы после прославления она могла сесть рядом. Затем она опять ушла на сцену, и примерно через пять минут началась программа.
Когда первые звуки ворвались в зал, почти все люди поднялись на ноги, и помещение наполнилось множеством голосов, которые, сливаясь воедино, превращались в нечто похожее на хор сынов неба в ночь перед рождеством. Пели практически все, от мала до велика, мужчины и женщины, пожилые и молодые. Некоторые люди поднимали свои руки вверх, кто-то просто стоял с закрытыми глазами, иногда можно было расслышать, как кто-то плакал. Для Саши подобное зрелище было диковинным и, соответственно, устрашающе-интересным. Парень украдкой поглядывал на людей и на всё происходящее вокруг.  Так он заметил ещё несколько «нормальных», у которых на лицах было написано, что они, также как и он, не отсюда.
Но большую часть времени Сашин взгляд был устремлён на сцену, а вернее на девушку за синтезатором, которая, в свою очередь, смотрела то куда-то в потолок, либо совсем закрывала глаза и что-то шептала. Она была прекрасна. Ничто не могло сравниться с ней. Её лицо, её макияж, её волосы и до невозможности подходящая ей одежда, её игра на инструменте и её движения, само её присутствие – всё дышало чем-то невероятно и неописуемо изящным, нежным, красивым, покоряющим и притягательным, лишающим хотения сопротивляться, подкидывающим желание просто быть рядом и созерцать, обнимать и никогда не потерять.
Женственность. Какое глубокое и часто до боли опошливаемое понятие. То, что так часто имитируется, но так редко встречается в истинном виде. Что может быть лишь глубоким, а не только внешним нарядом. Что может родиться только где-то в глубине, и лишь затем появиться на поверхности. Северный айсберг, хранящий всю свою красоту под водой. Женственность начинается в сердце, так же, как и мужественность. И лишь тогда хочется быть рядом, говорить или просто смотреть, целовать её руки, слушать её голос, ждать встречи и писать песни, мечтать и умолять, сражаться и стоять до последнего. Лишь тогда её великолепные каблуки, маникюр, волосы и походка становятся чем-то особенным. Только когда она не боится одиночества, не боится быть безмолвной в нелепых самозащитных обсуждениях за спиной, не боится быть собой, мечтать и лететь высоко. Только тогда может она быть обожаема по-настоящему. Лишь тогда она та, глядя на которую можно сказать: она великолепна!
Таковой была Аня. По крайней мере, для Саши, который из общения с этой девушкой понял, что у неё есть подобное сердце. Была ли она красива внешне? Возможно. Саша, несомненно, видел в ней само олицетворение красоты. Ведь красота физическая во многом определяется нашим отношением к человеку. А у Саши, как уже понял читатель, было очень хорошее отношение к девушке.
У Ани были длинные тёмные волосы, почти чёрные, но отдававшие каштановым оттенком. Длины их было достаточно, чтобы закрыть почти всю спину девушки, если, конечно, они были распущены. Сочетание овальной формы лица с довольно большими скулами создавало впечатление правильности и пропорциональности. Небольшие, но не тонкие, губы и чуть-чуть курносый нос гармонично сочетались с глубоко посаженными газами, которые часто как-бы улыбались. Аня была симпатична.
 Но первостепенной важностью для Саши был её внутренний мир, который завоевал его всего, который пленил его своей красотой, который был именно тем краем, по которому давно томилась его душа, был потерянной, но вновь найденной родиной, страной его извечных грёз. Впервые этот мир был так близко, и одновременно так далеко. И причиной этому был тот, которому она сейчас что-то шептала с закрытыми глазами. Это он, которого они называли своим Богом, он встал у Саши на пути, он забрал её сердце. Саша не признавался даже самому себе в том, что мог допустить такую глупую ревность, и потому подобное отношение было очень скоро выброшено куда-то на незаметные периферии сознания.
Когда музыкальная часть закончилась, все люди заняли свои места, в том числе и музыканты. Аня села рядом с Сашей. Парень сразу же ей заметил, что играли они ну уж очень хорошо, на что девушка улыбнулась и поблагодарила его. В это время на сцене появился человек в костюме, и Аня объяснила, что это пастор церкви, в которой они находились, что-то похожее на священника в православной конфессии.
Пастором был мужчина лет сорока-сорока пяти, с короткими русыми волосами и небольшой бородкой, довольно крепкого телосложения и невысокого роста. В центре сцены поставили кафедру, на которой лежала Библия, какие-то бумаги и стоял стакан с водой. Но пастор, взяв в одну руку книгу, а в другой держа микрофон, принялся расхаживать по всей сцене и задавать вопросы сидящим в зале. Вопросы были связаны с какими-то служениями, с их началом и окончанием. В большинстве своём люди в зале молчали, только несколько раз были слышны ответы.
После общения с аудиторией человек попросил оператора вывести на огромный экран несколько изображений, на которых были свечи и спички. Затем пастор начал говорить о том, что очень легко зажечь спичку. Даже на ветру она обязательно вспыхнет. Но будет ли она гореть потом? А если будет, тогда как долго? Если нет ветра, тогда гореть легче. Но когда вокруг непогода, огонь быстро умирает. После этого мужчина перешёл на тему верности. Он заявлял, что каждый человек подобен горящей свече, которая однажды исчезнет. И вопрос заключается лишь в том, для чего свеча сгорает.
По-видимому, человек на сцене был очень искусным оратором, поскольку Саше было очень интересно его слушать, хотя он многое из сказанного не понимал. На Аню Саша ни разу не взглянул, несмотря на то, что этого ему хотелось больше всего. Что-то сдерживало. Что-то непонятное стояло между его страстным желанием и действительностью. Он не знал наверняка, что же это было, но это что-то было причиной неописуемой муки, которая хозяйничала сейчас в его сердце.
И почему мы часто не можем иметь того, что так хотим, почему всегда на пути появляется огромное море различных препятствий? Почему порой мы боимся смотреть туда, куда бы смотрели всю вечность, почему не можем идти туда, куда стремится наше сердце, почему часто не совершаем поступков, которые совершали снова и снова в своих сновидениях? Почему?
Порою Сашин взгляд падал на её руки, женственней и нежнее которых он никогда в своей жизни не видел, и которые так хотелось держать в своих ладонях и не отпускать.
Да, он был влюблён, и влюблён очень сильно и бесповоротно. Бесповоротно? О, как он этого хотел, жаждал всем своим естеством, каждой частичкой своей души, заклинал и умолял, плакал и надеялся. Он не хотел, чтобы однажды кто-то жестоко вырвал из его сердца стрелу, пущенную туда ангелом любви. Так, как всегда вырывают из сердец. Он с грустью понимал, что так однажды должно случиться, ведь он не исключение, ведь он тоже обычный человек. А, может быть, исключение? Возможно, именно он станет героем нового небесного блокбастера, новой истории, где его жизнь будет чем-то отличаться от всех других жизней. Быть может, ему позволят быть опьяненным любовным эликсиром до конца своего пути? Еще никому не позволяли.  А, может быть, позволяли, просто не афишировали? Как бы там ни было, даже если это был всего лишь сон, то он хотел спать вечно и никогда не просыпаться. Ведь где реальность и что она такое? Не все ли равно, где быть, во сне или наяву, только бы мечта была рядом.
После окончания проповеди Аня опять поспешила на сцену. У Саши в это время зазвонил телефон, и он вышел из зала, чтобы ответить. Звонил Коля, чтобы сообщить о предстоящем выступлении в местном рок клубе. Концерт планировался на воскресенье, ровно через неделю. Подобная новость была довольно неожиданной, но очень приятной. Саша начал спрашивать друга о времени для выступления, об аппаратуре и прочих важных вещах, о половине из которых Коля не имел ни малейшего представления. Решили сделать две репетиции на неделе, чтобы лучше подготовить материал. Играть собирались около пяти песен, поскольку с ребятами делили сцену еще две группы. Концерт был чем-то вроде благотворительного фестиваля, деньги от которого должны были пойти на помощь детям в интернатах.   
Пока Саша разговаривал по телефону, программа, по-видимому, закончилась, поскольку из зала начали выходить люди, и помещение наполнилось гулом. Парень попрощался с другом и начал взором искать Аню, которой нигде не было. Он понимал, что она была чем-то занята, но это почему-то не прибавляло ему терпения. Что-то сильно тянуло его к ней.
 В это время к Саше подошли какие-то ребята и предложили чай. Чуть позже подошла и Аня, и они все вместе сели за столик. Парни, как и Аня, постоянно посещали это место и занимались здесь всевозможной деятельностью. Один из них тоже играл на гитаре, и поэтому разговор быстро определил свое русло – говорили о музыке. Сашу спросили о его занятиях, о группе, в которой он с Аней играл. Также говорили об учёбе, поскольку новые знакомые были тоже студентами.
Так ребята общались около получаса, после чего  уже было пора расходиться. Аня собиралась идти домой. Саша хотел было пригласить девушку прогуляться в парк, но что-то остановило его, и он просто предложил провести её.
До Аниного общежития идти было далековато, но девушка сама захотела пройтись пешком, съесть мороженого или ещё чего-нибудь. Погода была великолепная, какая очень редко бывает в здешних краях. Лёгкий ветерок осторожно касался лиц и рук прохожих, солнечный свет вперемешку с прохладой воздуха создавали приятное и нежное тепло, которым хотелось дышать и упиваться, в котором хотелось тонуть и никогда не подниматься на поверхность. Дороги были почти сухие, и только в некоторых местах ещё были видны чёрные нити потрескавшегося асфальта, откуда сырость весенних дождей никак не хотела уходить. Порою, проходя мимо пробуждающихся деревьев, можно было слышать пение птиц, которое, мимолетно касаясь слуха прохожего, растворялось в хаосе городского шума. Аллейки и парки наполнились гуляющими парами, компаниями и одинокими наблюдателями. Трудно было отыскать свободную скамейку, не было ни одной праздной дороги, ни одного бездельного сквера. Холода, наконец, убирались прочь, и каждый стремился быть вне мертвых стен, дабы увидеть, как приходит долгожданное тепло, как воскресает земля, как торжествует жизнь. Все спешили избавиться от обременяющей их одежды (хотя и такой красивой и поэтому любимой), избавиться от довлеющих мыслей и проблем, и просто с готовностью наполнить свою грудь новым и свежим теплом, новой жизнью, новой надеждой.
Дорогой Аня и Саша разговаривали о совершенно разных вещах: о музыке, о знакомых, о каких-то воспоминаниях, шутили и просто молчали. Аня также спросила Сашу о его впечатлениях от служения.
- Прикольно было, особенно вы играли хорошо. Прям как на концерте побывал, – с улыбкой сказал Саша.
- Я рада, что тебе понравилось. Если захочешь, можешь приходить ещё.
Саша, даже не раздумывая, выпалил, что обязательно придёт. Что бы там ни было, он бы хотел ещё раз там побывать. И, стоит отметить, в этот раз его слова не были пустой данью вежливости. В этот раз  его слова были похожи на то, когда погибающий, наконец, видит конец спасательного каната и всеми силами, какие у него ещё могут быть, пытается ухватиться за него. Его сердце ликовало, что Аня опять пригласила его. Сам он, быть может, и не спросил бы.
После этого разговор опять зашёл об учёбе. Саша спросил у Ани, что за домашнее задание ей нужно было делать, и когда она рассказывала, он с большим интересом слушал. И было не важно, что слушать, лишь бы её голос был рядом, её присутствие, её сердце.
Вскоре между оживающими деревьями показалось общежитие. Саша провёл девушку до входной двери, и когда Аня исчезла за ней, решил ещё прогуляться и подумать о своём. Читатель наверно уже догадался, о чём думал Саша в данный момент. О чём же ещё мог думать влюблённый молодой человек?
Она, сама того не подозревая, пленила все его мысли, рассуждения, все мечты и желания, цели и стремления. Но, самое главное, теперь в её власти была его свобода. Да-да, именно так, ведь отныне молодой человек во всех своих поступках и намерениях руководствовался её мнением, пусть даже не высказанным ею, но предполагаемым, угадываемым и, возможно, не соответствующим реальности. Куда бы Саша ни шёл, что бы он ни делал и ни думал, всегда он видел перед собой её, такую настоящую и самую великолепную. Именно ей, неповторимой и почти идеальной, его сердце так стремилось угодить.
Саша рисовал в своём сознании прекрасные картины полной приключений и романтики жизни с девушкой своей мечты, угадывал, чем Аня могла заниматься в данный момент, заглядывал в прошлое и заново переживал те моменты, когда он был с ней рядом. Их было совсем не много, но они были неповторимы, настолько особенные, что за них можно было отдать многие серо-дешёвые дни. И как ему хотелось, чтобы подобных моментов в его жизни стало больше. Более того, он мечтал, что однажды она  навсегда придет в его жизнь и станет неотъемлемой частью её, и каждый день, каждый час и каждая минута будут наполнены до краёв ею. Больше не будет просто каких-то моментов, но бесконечная радость её присутствия. И пусть это однажды придёт как можно скорее.
 
Вера на службе у любви.

Так Саша начал ходить в церковь каждое воскресенье, изначально просто присутствуя на собраниях, как посетитель. Некоторое время спустя он начал помогать в организации служений, устанавливал и разбирал аппаратуру, принимал участие в декорировании зала и в его уборке. Через несколько месяцев парень впервые поехал в детский дом с командой, которая занималась там социальной работой. Ребята проводили активные игры на свежем воздухе, организовывали просмотр фильмов (в дождливую погоду), тематические вечера и просто общение.
 Саша ездил в интернат не постоянно, но прилагал все усилия, чтобы бывать там как можно чаще. Да, он очень хотел там быть, ведь и Аня была в этом месте, а он не хотел упустить ни единой возможности быть с ней рядом. И именно подобная активность в стенах церкви давала парню очень много таких драгоценных возможностей. Он даже начал молиться и читать Библию (эту книгу ему великодушно подарили ребята из социальной команды), посещать некоторые служения церкви (помимо воскресного), задавать вопросы пастору о Боге, и однажды помолился с ним о том, чтобы Бог-Иисус простил ему всё и изменил его сердце.
У читателя сразу возникнет вопрос: а не похоже ли это всё на пустой маскарад, на низкую лицемерную выходку? Верил ли Саша в того Бога, которому обращал свои молитвы? Или Он был для парня лишь удобным предлогом созерцать истинное божество своего сердца?
Уважаемый читатель, в данном случае я, к превеликому сожалению, затрудняюсь ответить на твой вполне справедливый вопрос. Но одно я знаю наверняка – Саша сам был убежден в своей настоящей вере, по крайней мере, он этого очень хотел. Ведь именно подобная вера могла примирить его с её душой, только вера эта была сейчас ключом к его мечте. Он был подобен язычнику Виницию, страждущему по сердцу прекрасной Лигии, посвятившей свою жизнь Христу. И для того, чтобы получить право держать её руку в своей, ему следовало прежде обменяться дружеским рукопожатием с её царем и покровителем, с тем, подчинённой чьего королевства она была. Это Саша и попытался сделать.
И, вероятнее всего, у него это не сильно получалось, поскольку её Бог требовал, прежде всего, сердце человека, которое Саша уже отдал другому богу, а точнее – богине. Все, что мог предложить парень  этому Христу, были его скромные дела, его присутствие на месте собраний и фимиам литургических формальностей, которые, как ему думалось, могли каким-то образом добраться до небесного престола и там, попав в ноздри Создателя, помочь понять Ему бедного смертного. И Он, видимо, понимал. Видимо знал, что будет потом.

Больше, чем дружба.

После того, как Саша стал постоянным членом церкви, общение с Аней приобрело более постоянный и глубокий характер. В её компании Саша чувствовал себя как-то свободно и до боли хорошо, как никогда до этого. При её особенном взгляде, которого он по-другому не в силах был описать, его сердце как бы таяло, сдавалось, наполняясь необъяснимым, сладостно-пьянящим чувством. При каждом её сообщении его сердце почему-то сбивалось с ритма и начинало выдавать громкий и неровный набор ударов, подобно плохому барабанщику. Когда появлялась хоть малейшая возможность увидеть Аню, он хватался за неё, как за последнюю в жизни, выбрасывая всю свою занятость куда-нибудь подальше, чтобы ни одно дело не могло забрать у него самое драгоценное.
Проходили дни, и хотя Саша жаждал всем своим естеством держать девушку в своих объятиях, окунать свое лицо в её с нежным запахом темные волосы, припадать губами к её гладкой коже и бледно-розовым губам, Аня была для него только другом. Они просто общались.
Конечно, для Саши уже подобное общение было огромнейшей милостью небес. И он его ценил больше всего в своей жизни. Оно оживляло в его уже не по годам утомлённом сердце желание оставаться в жизни и некое, доселе неизвестное ему сумасшествие: стремление лететь, убегать, пылать и сражаться, исчезать и появляться, быть непонятным и не скрывать свою странность,  смеяться и плакать, кричать, мчаться, танцевать и петь. Только бы она была рядом.
Но несмотря на своё желание быть еще ближе к девушке, Саша не позволял себе оказывать какое-либо давление со своей стороны, он даже не мог представить себе подобного преступления. Ведь она была такой ценной и любимой, единственной и хрупкой. Более того, он отчетливо понимал для себя, что физическая близость никогда не сможет идти впереди душевной, а только за ней. И лишь в этом случае она может стать частью великого таинства, великой и могущественной святыни, которую так редко осиливают понять. Таинство это - любовь.
Аня это чувствовала, отчего и было ей так хорошо и спокойно рядом с Сашей. И ощущая себя в безопасности рядом с таким похожим и близким сердцем, девушка постепенно начинала раскрываться изнутри, подобно прекрасной розе в предрассветный час, которая однажды, при появлении долгожданного солнца, подарит всю свою красоту заботливому садовнику.

Дверь, пройдя сквозь которую, можно попасть к мечте.

Между тем, ребята продолжали собираться на репетиции каждую неделю. После выступления в рок клубе группу начали приглашать в другие местные заведения, которых было около пяти в городе. Также ребята начали принимать участие в различных благотворительных концертах. На одну из подобных акций они были приглашены в конце лета.
Это был однодневный фестиваль в поддержку детей с онкологическими заболеваниями, который проходил в городе Донецк. В рамках фестиваля планировалось выступление нескольких музыкальных команд. Также был приглашен довольно известный писатель, несколько депутатов и другие важные лица. Группа «Dreaming Heart» играла вторая после какой-то местной поп-панк команды. Времени на выступление было около пятнадцати минут. За это время ребята могли сыграть три-четыре песни. Поскольку фестиваль был благотворительным, участие всех исполнителей предполагалось быть волонтёрским, то есть никто никому ничего не платил, и, к сожалению, даже дорогу нужно было оплачивать самостоятельно. Единственное, что предоставляли организаторы участникам, был чай и бутерброды, что тоже являлось немаловажным.
Несмотря на не самые лучшие условия, все практически дружно решили ехать (после некоторой, такой необходимой дозы неодобрения организации). Времени до августа ещё было достаточно, недели три, поэтому те, у кого не было денег на проезд, могли ещё где-то их достать. А если и не так, все участники группы всё равно поедут, ведь ради общей цели ребята хотели поддерживать друг друга. Теперь нужно было только репетировать. У группы уже было несколько своих песен, а точнее пять, также переигрывали несколько чужих произведений. К ближайшей репетиции Вова выбрал четыре композиции, и ребята с большим энтузиазмом принялись к подготовке.
К удивлению и небывалой радости Вовы, всех членов группы будто подменили: каждый прилагал доселе не существовавшие старания, каждый будто к чему-то стремился и во что-то верил. На репетициях у команды получалось играть многим слаженнее, чем прежде, почти все приходили и даже уходили с хорошим настроением, шутили, улыбались и не ссорились. Вове казалось, что каждому участнику группы некая фея вдохновения дала испить какое-то своё сказочное зелье, способное вмиг изменить человека, забрать все его сомнения и колебания, страхи и отчаяние, слёзы и холод, а вместо этого подарить волшебное тепло дрожащему сердцу и навеки обвенчать его с живой верой.
Конечно, Вова не верил в существование фей (почти не верил, ведь кто может знать). Точнее, он знал о том, что фея существовала (и именно она помогла ребятам изменить своё отношение к делу), вот только была она немного иного характера, не такая, какой её изображают в сказках. Эта фея обладала крыльями другого цвета и формы, была других размеров и с менее экзотическим именем, но, напротив, таким реальным и наделенным огромной силой. Имя этого таинственного существа было Стимул. Да, именно с появлением последнего на территории сердец начинающих музыкантов была зачата некая революция, бунт, мятеж, призванный свергнуть диктаторскую власть Апатии и Скептицизма и отдать престол царю Стремлению и его королеве Мечте.
И вот с приходом к власти последних, отчаянно верил Вова, должен был наступить расцвет, все преграды должны были быть сломлены и высшая цель однажды достигнута. Но, как мы знаем, на жизненном пути всё не может быть банально просто, подобно дешёвой компьютерной игре, где, введя чит-код на бессмертие и нескончаемые патроны, мы беспрепятственно движемся вперед.
Жизнь – игра намного более сложная, на которую нет чит-кодов и паролей, которая, будучи такой многоплановой и неоднородной, с каждым новым уровнем приносит нам всё более ошеломляющие и вводящие в оцепенение либо изумление сюрпризы. Никогда не знаешь, что ждет тебя за очередной закрытой дверью. Еще много дверей предстоит открыть ребятам.
Одной из таких дверей было приглашение группе выступить в рок-кафе «Сталь». Один раз ребята уже играли в этом заведении, принимая участие в ежегодном рок-фестивале города. В этот раз им предлагали разделить сцену всего с одним коллективом из другого города, то есть это было отличной возможностью отыграть почти целый концерт. К тому же, поскольку вход был платный, ребятам выделялась небольшая часть вырученных средств от проданных билетов. Возможность была великолепной. И Вова уже собрался было подтверждать участие «Dreaming Heart», когда Коля ему напомнил, что ведь и фестиваль, в котором они собирались принимать участие, планировался на этот день. После некоторых фраз типа «Блин», «Точно…», «Как всегда»,  ребята начали высказывать свои соображения по этому поводу. Необходимо было решить, где играть.
С одной стороны, Вова уже подтвердил участие в благотворительном фестивале, но ведь там ребята могли сыграть в лучшем случае четыре песни. Более того, нужно было ехать в другой город, ещё и за свой счёт, ещё и забивать свои желудки вряд ли очень хорошими бутербродами и чаем, а потом провести в дороге ещё несколько часов перед тем, как оказаться дома. Другое дело, выступление в «Стали», в своём родном городе, с более или менее заинтересованной публикой, без лишних затрат и даже с символической выручкой. Все хотели играть в «Стали». Все, кроме Вовы. Как всегда. Нарушитель гармонии, источник режущего слух диссонанса.
- Не гоните, - умолял Вова, - ведь я уже пообещал, что мы приедем. Теперь что, буду звонить и говорить, что мы отказываемся? Очень круто!
- Хочешь, я позвоню, – не растерялся Саша, - что тут такого. Мало ли, у нас не получилось. Всякое бывает.
- Бизнес, ничего лишнего, – попытался пошутить Коля.
- Бизнес блин! Это не бизнес, это отстой какой-то! И вообще, тут не только в обещании дело. Это ведь благотворительная акция, помощь другим людям, ведь это круто. Мы же не какие-то коммерсанты, не ради же бабла играем. Понимаете?
  Все понимали. По крайней мере, так говорили. Вова же чувствовал обратное. Чувствовал, что открылась очередная дверь, и из-за неё показалось мерзкое обличие новой трудности, которая заключалась в несоответствии целей и стремлений, надежд и ожиданий. И как парень надеялся, что и этот уровень будет однажды пройден и оставлен в далеком, подобном туманному сновидению, прошлом. А сейчас ему ничего не оставалось делать, как с немалой досадой сдаться перед упрямым мнением большинства. Решили играть в клубе «Сталь».

Сплин и таблетка от него.

    Время шло, группа продолжала собираться на репетиции и время от времени выступать в городе. Помимо репетиций, ребята всё чаще встречались и проводили время вместе: иногда ходили в кино, иногда в парк играть на гитаре и петь любимые песни, сидеть на подстилках (или так, на траве) и просто общаться. Теперь они чаще заходили друг к другу в гости, комментировали фотографии и отмечали на разных интересностях в Контакте. Им было интересно вместе, их что-то объединяло. Они начинали быть друзьями.
Саша, в свою очередь, очень много общался с Аней, и, наверное, только с ней. Она была всем для него. Ему было трудно ценить ещё что-либо, тратить своё свободное время на что-то иное, не связанное с Аней. Почти каждый день парень искал встречи с ней, и если вдруг ему не удавалось увидеть её, не выпускал из рук свой телефон. Все уже давно знали о Сашиных чувствах по отношению к девушке, да он ничего и не скрывал. Он просто любил и мечтал. Мечтал быть с ней навсегда. Прямо как в доброй сказке – и пока смерть не разлучит их. А смерть очень  постарается. Она своё дело знает.
Был конец сентября. Власть в свои руки взяла прекраснейшая осенняя погода, которая, по-видимому, не на шутку увлекалась живописью, поскольку весь окружающий мир с недавних пор превратился в великолепную картину-пейзаж с насыщенными, но с чувством меры нанесёнными на полотно медово-тёплыми цветами. Местами природа кровоточила тёмно-алыми листьями уходящего на сон клёна, местами боролись за жизнь ещё не успевшие пожелтеть деревья. Парки и скверы наполнял приятный аромат умирающей листвы.
Как раз в это время ребята и решили поехать на дачу к Коле, которая находилась возле небольшого посёлка Наркевичи в Хмельницкой области. Согласились провести там выходные: приехать в субботу утром, а в воскресенье вечером уехать домой. По словам Коли, там была очень красивая природа, свежий воздух и удобный старый кожаный диван. Света и Аня сказали, что купят необходимые продукты, остальным нужно было просто собирать свои вещи, сходить на вокзал за билетами и помогать в случае необходимости. Выезжали в пятницу вечером, рано утром поезд прибывал в Хмельницкий, оттуда нужно было ехать на маршрутке. Около одиннадцати часов утра планировали быть на месте, а дальше – отдых! 
Билеты были куплены. И теперь всё, что оставалось делать ребятам, это прожить ещё несколько формальных дней, и, наконец, встретившись в семь часов вечера на вокзале (поезд был в восемь), всем вместе войти в указанный в билетах вагон, чтобы с ним убежать на время, пусть и недолгое, от довлеющей своей монотонной серостью рутины.         
И вот наступил долгожданный вечер. Когда Симоновы, Вика и Миша пришли к назначенному месту встречи, на Сашиных часах было уже без пяти семь. Минут через десять подошла Аня. Оставалось дождаться Колю и Вову. Коля до этого был в гостях у друга, и теперь они должны были приехать вместе. Последние же, казалось, забыли о предстоящей поездке, поскольку, когда  уже была половина восьмого, их всё не было. Прежде хорошее настроение и даже некие признаки беззаботности почему-то сменились раздражением и волнением. Когда же Саша позвонил Коле и  достаточно раздраженно поинтересовался, не соизволили бы они с Вовой приехать на вокзал, ведь всем так хотелось поехать на дачу, то в ответ услышал только «Уже подходим».
Наконец, в семь пятьдесят подошел, к ужасу всех, один Коля, который, казалось, пробежал многокилометровую дистанцию – парень часто и тяжело дышал, на лбу выступили капли пота. Он сообщил, что они с Вовой спешили изо всех сил, но долго не было маршрутки, и поэтому пришлось опоздать. Ребята все поняли и были уже готовы простить опоздавших, а вернее, опоздавшего, ведь второго ещё не было. На вопрос «А где Вова?» Коля ответил, что тот зашёл в супермаркет купить воды. Негодованию и возмущению не было предела. И, наверное, не осталось бы камня на камне от вокзала (таков был гнев ребят), не подойди в этот момент Вова со своей вечной улыбкой и не скажи: «Ну что, идем, а то опоздаем»?
Саша потерял дар речи. Он смотрел на Вову таким взглядом, в котором смешались воедино возмущение, восхищение и крайнее изумление. Он просто не в силах был понять этого человека, он не мог смириться с существованием такого отношения ко всему происходящему. С одной стороны, Вова был полностью не прав, ведь он заставил всех ждать и волноваться. Более того, из-за него ребята могли опоздать на поезд. Но в то же самое время он поражал своей, казалось, неисчерпаемой жизнерадостностью, своим беспечным и в то же самое время неглупым взглядом.
Да, Саша уже убедился в том, что Вова был человеком ответственным, и даже очень ответственным. Ведь именно благодаря ему группа «Dreaming Heart» существовала и даже развивалась. Но если это была не глупость, не безответственность, тогда что? Почему человек этот, едва не опоздав на поезд, говорил, смотрел и улыбался, как-будто совсем ничего не произошло? А если вдруг Саше придется переживать вместе с Вовой куда более серьёзные трудности, не подведёт ли он в ответственный момент?
Подобные мысли наполняли Сашину голову, с каждой секундой всё больше и больше, тысячи и десятки тысяч мыслей, словно бесчисленные муравьи в своём подземном городе, всё более запутанные и противоречивые, тяжёлые и давящие, не дающие возможности отдохнуть и расслабиться, забыться и просто жить. Саша был неким пленником, рабом, тщетно бьющимся в сковывающих кандалах, но не имеющим никакой возможности освободиться от давящего руки и ноги железа. А он так хотел. Иногда парень думал о том, чтобы просто пойти куда-нибудь и сильно напиться в одиночестве, чтобы хотя бы на какое-то время впасть в забытье, уйти от мира и, самое главное, от себя самого. Но ведь это не было выходом, не было решением его проблем. Более того, Саша считал, что «заливают горе» только слабые люди, а он не хотел быть таким. Он хотел во что бы то ни стало идти. Как-нибудь, с падениями и поражениями, с болью и непогодой вокруг, пусть с бесчисленными сомнениями и конечным крушением надежд, но только не останавливаться. Не было смысла стоять. Да, Саша осознавал, что дорога тоже может оказаться бесцельной. Но ведь был какой-то шанс, что она куда-то в конце концов приведёт и будет… Солнце? Да, ему нужно было солнце. Её солнце. Не было смысла стоять.
Когда проводник проверил все билеты, ребята зашли в свой вагон. В нём стоял неприятный душок спертого воздуха, вобравшего в себя всевозможные запахи пота, вареных яиц, котлет, отсырелого белья, сигаретного дыма, носков и прочих неотъемлемых атрибутов среднестатистического железнодорожного путешествия. Поскольку ребята купили билеты почти в день отъезда, их места были раскиданы по всему вагону. Ане, Коле и Мише достались боковые койки, у Саши место было прямо возле туалета, Света и Вова были рядом. И только у Светы место было нижнее. На него почти все и уселись.
Поезд тронулся, и первый час все просто сидели, разговаривали, решали вопрос с местами (Вова поменялся с Колей). В десятом часу женщина, соседка по купе, захотела стелиться и ложиться спать. Вслед за ней решили ложиться почти все, поскольку делать было нечего, да и мест для сидения теперь стало меньше.
Когда все начали суетиться, снимать матрасы, стелить постель и занимать очередь в туалет, Саша нашел свободное место сбоку (видимо, пассажиры на него должны были сесть позже), сел и, облокотившись на стенку, просто закрыл глаза. Он устал. Устал, но не хотел ложиться. Видимо, усталость была иного рода, какая-то изнутри, какая-то сугубо своя. Усталость от терроризирующих мозг мыслей, от некой разорванности, от серого цвета вокруг. Устал. Парень сидел, закрыв глаза, и даже не заметил, что очередь в туалет исчезла, голоса прекратились, свет потускнел, вся прежняя вагонная суета умерла. Он продолжал сидеть, в каком-то полудрёме, а между тем его непокорные мысли пробуждались, и вновь начинали заводить свои страшные пляски в его голове, подобно старым ведьмам в Вальпургиеву ночь. И танцы эти становились с каждой минутой всё более и более быстрыми, всё меньше оставалось возможности остановиться, отказаться, остаться в стороне. Всё меньше было сил оставаться в реальности, цепляясь за отдельные фрагменты настоящего, как за ветхий спасательный круг. И, будучи втянутым в такие неистовые танцы, уже уставший молодой человек потерял бы последние свои силы и изнемогший упал бы на землю почти бездыханным, если бы в тот самый миг какие-то чужеродные звуки не внесли разлад в эти мелодии ночных плясок. Саша открыл глаза. Перед ним сидел Вова. Так вот откуда этот нежданный звук, этот диссонанс. Источник диссонанса.
 - Чего не ложишься? – спросил Вова.
 - Не знаю, пока не хочется, а ты?
 - Я только умылся, вот уже в принципе думал залазить наверх.
 - Слышишь, можно тебе вопрос один задать? Вот ты, например, сегодня, чуть не опоздал, а такое чувство было, что тебе пофиг совершенно. Я больше переживал, чем ты. И это не только сегодня, я и раньше замечал в тебе такое отношение странное.
 - А смысл переживать? Кому от этого будет лучше? Или это как-то могло изменить ситуацию? Поверь, я всё сделал, что было в моих силах, но я не мог же заставить маршрутку ехать быстрее. Я давно уже заметил, что во многих ситуациях мы, переживая, не можем ничего изменить, не в силах повлиять на конечный исход.
- Возможно, именно от этого и переживаем.
- Может быть, но смысл какой? Я не вижу его. Тем более, в подобных случаях, когда уже ничего от тебя не зависит, даже есть право расслабиться, ведь так и так ты ничего не сделаешь. Когда я открыл для себя это, то стало легче намного реагировать на многие ситуации. Не сразу конечно, но постепенно, раз за разом, я старался научиться быть спокойным и сейчас учусь. Видишь, уже иногда получается, – с улыбкой подытожил Вова.
- Ты гонишь.
- Чего?
- Не знаю, просто интересно это всё.
- Ладно, я спать, а то завтра прозревать днём будем, а надо будет тусить.
- Согласен.
Когда Вова улёгся, Саша ещё посидел несколько минут, думая о разговоре. Уже было поздно, хотелось спать, думать не было сил. Не хотелось ничего. Поэтому он не пытался глубоко анализировать сказанное Вовой, понять его, соглашаясь с ним или противореча его безумным словам. Он просто сидел, ухмыляясь  и понимая, что единственной истиной в этом полумрачном вагоне был один факт – Вова был  не таким, как все. Другой.
Через некоторое время по проходу прошла фигура с полотенцем на плече. Хлопнула дверь, ведущая в туалет, через несколько минут хлопнула снова. Фигура взобралась на верхнюю койку, укрылась, в руках был iPod.  Саша заснул.

Поезд прибывал в Хмельницкий в половину девятого утра. Первое движение началось уже в шесть. Кому-то нужно было выходить на небольшой станции перед Хмельницким, кто-то хотел умыться заранее, чтобы избежать больших очередей, некоторым пассажирам (а точнее, пассажиркам) требовалось время, дабы привести себя в надлежащий порядок, кто-то просто уже не хотел спать. А многим из тех, кто все же хотел не открывать глаз до последнего, сделать этого не удалось из-за значительного оживления в вагоне. Не был исключением и Саша, место которого было, помимо всего прочего, возле двери, которая хлопала ежеминутно.
Когда он проснулся, солнце уже заглядывало в окна, создавая на стенках оживленные анимации из быстрых чередований света и тени. Некоторые пассажиры уже убирали свою постель, кто-то переодевался. Из-за всего этого пыль наполняла вагон своим удушливым присутствием, которое обнаруживалось при золотистом солнечном свете. Окна были закупорены, дышать было неприятно. Хотелось свежего воздуха. Ко всем этим несчастьям, из туалета очень неприятно пахло, отчего Сашино утро можно было уже считать испорченным. В туалет была огромная очередь. Саша спустился вниз и уселся на нижней койке, которую уже освободили. Заняв очередь, он просто сидел с щеткой и пастой в руках и смотрел в пол, полусонный и уже полуобиженный.  Уже с самого утра ничего не хотелось, совершенно ничего. Rien du tout.
И отчего всё так? За что этот мерзкий сплин прицепился к Саше, почему он не хотел его отпускать? Чем Сашино сердце приглянулось ему? Почему у всех людей вокруг подругой была суета и закадычными друзьями бесконечные заботы, а у него – один единственный сплин, с которым он, казалось, был один на один, и никого больше. T;te- ;-t;te.
Люди все ходили взад и вперёд, разговаривали по телефону и между собой. Кто-то сидел и смотрел в окно, кто-то пил кофе или чай. Уже было душно. Уже становилось тоскливо. Опять эта жара, опять духота, опять тоска.
Тут среди множества пассажирских лиц Саша увидел одно, которое вмиг заставило его забыть своё плохое настроение. Аня подошла к парню и присела рядом с ним. Если бы Саша принялся в тот момент анализировать свои мысли и сердце, то обязательно пришел бы к выводу, что сейчас она была единственным человеком в поезде, да и во всем мире, наверное, которого он так рад был видеть. Девушка тоже ещё не умылась, в руках у неё было полотенце и косметичка. Растрёпанные волосы были заколоты какой-то шпилькой.
Аня улыбнулась и спросила, не мог бы Саша пропустить её. Саша улыбнулся в ответ. И не только на лице его была улыбка: сердце его ликовало и пело. Какая-то внезапная радость наполнила его, какой-то сладкий мир. Почему-то он забыл об окружающей пыли, о непригодном для жизни воздухе, забыл о своём недовольстве. Его просто уже не существовало. Он был доволен, был счастлив. Он видел её. И, конечно же, он мог пропустить Аню вперёд. Был в состоянии сделать для неё всё, что угодно. Он так этого хотел. Ни разу до этого у него не было такого желания отдать всего себя кому-то, как сейчас. Всю свою жизнь для неё. Всё своё сердце. Быть может, для этого и существует наше сердце? Чтобы его отдать?

Дождь, но не мокрый.

По прибытии в Хмельницкий ребята, позавтракав в привокзальном кафе, сразу же пошли искать нужную им маршрутку, и уже через два с половиной часа были в Наркевичах. Оттуда нужно было ехать ещё на одном автобусе, в тот район, где непосредственно находилась дача.
Несмотря на то, что уже подходил к концу сентябрь, погода стояла довольно жаркая: ветра не было, солнце начинало печь. Словно сговорившись, свежесть отравляли многочисленные автомобили, торговые палатки и суетящийся люд. Ребята хотели поскорее очутиться на даче, и, бросив на пол все сумки, рюкзаки и пакеты, просто сесть где-нибудь в тени и с наслаждением вдохнуть жизнедарующей прохлады. И так сидеть до вечера, ничего особо не делая, просто разговаривать, слушать, закрывать глаза и отдыхать. Или можно было играть в какие-нибудь игры, загорать, лёжа на коврике возле воды или прямо на ещё тёплом песке. Миша, Вова и Коля даже хотели купаться.
Но пока всё это было лишь красивым планом, или мечтой, если хотите,  ведь автобус всё не приезжал (оказалось, он ходил один раз в полчаса), и ребята стояли на остановке со всеми своими сумками, рюкзаками и пакетами. Из-за жары многие уже чувствовали усталость. Разговаривали мало. Вова рассказывал Коле и Мише очередную историю из своей жизни, когда он был свидетелем какой-то нелепой ситуации. История, по-видимому, была смешной, поскольку слушатели рассмеялись. Даже некоторые посторонние люди заулыбались. Вслед за Вовой подобную историю из своей жизни рассказала Света. Саша стоял немного в стороне и слушал музыку.
Наконец появился автобус, который представлял собой старенький пазик с неплотно закрывающимися дверьми, порванными и местами описанными сиденьями и с таким же немолодым водителем, любящим старые, уже замасленные игрушки на окне, бабушкино одеяло и жёлтую бахрому. Всё говорило о том, что ребята ехали именно на дачу, а не на Таймс Сквер. Людей было много, поэтому парням пришлось ехать стоя. В автобусе воняло бензином и потом. Солнце беспощадно подогревало воздух, ненасытная духота пожирала всю свежесть, которой удавалось попасть в автобус через открытые люки.
На одной из остановок вошёл пожилой мужчина, лет шестидесяти пяти. По-видимому, водитель не додал ему сдачу, поскольку вскоре после того, как автобус тронулся, в салоне разразился скандал. Ребята ехали в задней части, поэтому почти ничего не видели, но по характеру диалога (или диассоры) была понятна причина конфликта. Мужчина с криком, в очень резких тонах и с обильным количеством всевозможных ругательств, пытался доказать водителю, что последний обманул его и не додал пятьдесят копеек. После некоторого сопротивления, водитель всё же отдал недовольному пассажиру злополучные копейки, но пассажир, получив то, что хотел, почему-то не успокоился. По-видимому, он решил воевать до конца, только вот не определившись ещё, что должно было положить конец его войне. Всю дорогу он попрекал общество за повсеместную ложь, фальшь и несправедливость. От его гневных обличительных речей досталось религии, бизнесменам, социальным институтам и особенно правительству, которое, судя по его словам, очень сильно не угодило ему. Это был настоящий обличительный понос, вонь от которого очень быстро расползалась по всему автобусу. Кто-то начал говорить, чтобы он успокоился, кто-то улыбался, кто-то оставался совершенно безучастным (как, например, Саша, который преспокойно слушал свою музыку (наушники – одно из величайших достижений человечества!)). Женщина, которая стояла рядом с ребятами, начала комментировать поведение недовольного пассажира.
- Сколько можно уже! Понажираются, потом белка у них.
- По-моему, он трезвый, – ответил Вова.
- Какой бы ни был, слушать тошно уже. Как будто нам легко.
Тут женщина заговорила громко, обращаясь к мужчине:
 – Молодой человек, хватит уже. Все уже всё поняли, дайте спокойно доехать.
Но «молодого человека», по-видимому, не интересовало, понял ли кто-то что-нибудь или нет. Не это было его целью. Он, наверное, цели своего бурного протеста и знать не знал. Он просто протестовал. Протестовал против всего и вся, был недоволен всем, чем можно и нельзя быть недовольным. И убери из поля его зрения правительство, общество и религию, он обязательно нашёл бы иной объект для своего неисчерпаемого недовольства.
В ответ на своё замечание женщина была осыпана градом неприятных слов и выражений, которые, по мнению их автора, были призваны охарактеризовать гражданку. Женщина, по-видимому, не считавшая себя слабой и не намеревающаяся терпеть несправедливые оскорбления со стороны незнакомца, стремительно швырнула в лицо грубияну еще куда более колючие эпитеты.
Как раз в этот момент автобус остановился и ребята вышли. Теперь нужно было пройти пару километров до самой дачи. Все двинулись в путь. Дорогой начали обсуждать происшествие в автобусе.
- Ты шо конченый чувак, я ору, – начал Миша.
- Согласись, из-за пятидесяти копеек.
- Так ты понял, ему водитель ведь отдал их, он и после этого тупил всех.
- Спарту ему нужно было сделать, – пошутил Миша.
- Я бы посмотрел, как ты бы сделал, – съязвил Коля.
- Забейте, – вмешался Вова, – смысл чувака тупить. Тем более он не сильно от нас отличается.
- В смысле?
- Ну ему всё не нравится, всё не устраивает, как и нас постоянно. У него просто, так сказать, крайняя степень. А вот лицо такое же, как и у нас всех было, когда мы на остановке стояли и ждали автобус, или когда вы на вокзале нас с Колей ждали.
- Какое лицо?
- Недовольное, как по мне.
- У тебя не лучше лицо.
- По-моему, симпатичнее, – отшутился Вова.
Наконец среди каких-то фруктовых деревьев показался дом, который и был Колиной дачей. Решётчатый забор, некогда выкрашенный в синий цвет, теперь был покрыт ржавчиной. Старая калитка яростно заскрипела, и ребята очутились в небольшом, оставленном на произвол садовнику-природе саду. Всё уже давно заросло дикой травой, из-за густой и высокой растительности почти не было видно тропинки.
- Ну вот, конечно немного запущенно всё, но как по мне – нормально. Мы тут просто очень давно не были, – оправдался Коля.
- А прикольно здесь. Пошли купаться? – предложил Миша.
- Не гони, давай сначала раздуплимся немного, отдохнём.
Все хотели немного отдохнуть. Девочки предложили сразу поесть что-нибудь, а потом уже кто что захочет. Все согласились.
Когда Коля открыл входную дверь, перед ребятами предстал небольшой домик с тремя комнатами, кухней и ванной. Две комнаты были поменьше и одна большая, больше похожая на зал. Именно в этой большой комнате находился обещанный кожаный диван и, самое главное, камин! Радости присутствующих не было предела. Ведь что может быть лучше, чем сочетание ночи, танцующего огня в камине и кожаного дивана.
В сердцах многие уже ждали именно этого времени, когда можно будет сесть на диван (или на имеющиеся в зале кресла, или просто на пол), поджав под себя ноги, обнять кого-то рядом, укутаться каким-нибудь пледом, либо просто улечься поудобней, и взглядом слиться в танце с языками пламени. Или слушать какие-то истории и рассказывать свои, или просто позволить струнам немолодой акустической гитары прикасаться к своему сердцу и пробуждать в нём доселе дремлющие мечты и неутолимую, хотя и зачастую подавляемую жажду по идеалу. По идеалу, который, по словам романтиков, недостижим, который виднеется только где-то за горизонтом, но который спешит погибнуть, как только мы норовим приблизиться к нему. Уж очень он хрупок и слаб, этот идеал, чтобы выжить в суровой пустыне жизни. Или, быть может, мы очень уж мало стараемся, мало прилагаем усилий, чтобы помочь нашему идеалу дышать, быть рядом с нами, идти по дороге рука об руку, быть нашей жизнью?
До вечера было ещё очень много времени (так казалось, по крайней мере), и, пообедав, ребята решили пойти к реке. Погода была самая подходящая для подобного мероприятия. Солнечный свет, настойчиво пробиваясь сквозь километровые воздушные стены, не переставал создавать непонятную температуру, что-то среднее между несносным зноем и нежным теплом. Кому-то всё же подобная погода не доставляла удовольствия. Некоторым она нравилась, кто-то не обращал на неё внимания. Расстояние от дачи до реки было около километра, десять минут ходу.
Когда пришли, было уже около трёх часов. Парни сразу же полезли в воду, из девушек купались только Света и Маша. Вода, несмотря на тёплый воздух, уже начала остывать, поэтому в ней долго никто не задержался. Зато на берегу можно было валяться до самого вечера. Именно так, наверное, и было бы, если бы не резкая перемена погоды, которую ну уж никто не мог предвидеть. Меньше чем за час небо было перекрашено из синего цвета в серый чьей-то невидимой кистью. Приятная свежесть предгрозового ветра скоро сменилась холодом, особенно для тех, кто ещё был мокрым от недавнего купания. Начали поспешно собираться назад на дачу. Более того, уже приблизился вечер, было пять часов, необходимо было готовить ужин. А после… Пусть хоть дождь хоть снег идёт, это было не так важно, ведь в распоряжении у ребят был уютный кожаный диван напротив великолепного камина.
Саша и Аня покинули пляж немногим раньше, предупредив всех, чтобы их, если что, не ждали. Они хотели прогуляться вдоль реки, поговорить, побыть вдвоём. Саша, собственно говоря, только этого и ждал. Он, наверное, был единственным, кого не привлекал кожаный диван и камин. Ведь там он не мог быть с ней вдвоём. Пусть лучше дождь и холод, пусть комары и неприятные болотные запахи, пусть ночь и тьма, пусть все неудобства мира, но только чтобы она и её сердце, и только он, и больше никого. И даже Небо пусть закроет свои всевидящие глаза, буквально на чуть-чуть (ведь долго без его взгляда очень трудно), на одно мгновение. Чтобы только он и она, и больше никого. Это ведь про таких, как Саша, говорила Вирджиния Вульф: «Самое удивительное при влюбленности – совершенное безразличие к окружающим». Пусть говорят, что хотят, пусть думают и допускают, укоряют и даже осуждают, n’importe! Только бы она была рядом, вот как сейчас. И пусть этот миг длится вечно, и пусть никто и ничто не разрушит это почти блаженство, пусть безжалостное время не коснется этого чувства, и оно не погибнет, старея, как умирает все в этом мире. Остановись мгновение, ты прекрасно!
Да, Саша по-прежнему относился хорошо к ребятам. Настолько хорошо, насколько мог. Он общался с ними, как, впрочем, и раньше. Присутствовал почти на всех вечеринках, где собирались друзья, играл в группе, иногда заглядывал в гости к кому-нибудь. Но, стоит отметить, он ни с кем не разделял свой внутренний мир до конца. Свои сокровенные мечты и желания, свои мысли, сомнения и уверенности (если последние были), свои переживания и свои страхи парень предпочитал держать при себе. Таков он был, одинокий и гордый Саша.
Не полностью, не весь свой мир показывал он и девушке, но многим больше, чем другим. И не то, чтобы он не хотел распахнуть настежь двери своей души для неё, нет. Он очень этого хотел. И был уверен, что в скором времени всё так и будет. Ведь она была первым человеком, с которым он так жаждал делить всё, что было в нём: плохое и хорошее, красивое и мерзкое, чёрное и белое (иногда, находясь в присутствии Ани, парень чувствовал себя некой маленькой девочкой, которая не умеет держать язык за зубами).
И в то же время Саша боялся, что девушка могла быть не готова принять всё, что было у него внутри, либо он боялся доверять ей до конца, либо пытался создать некое впечатление о себе, чтобы оно было не самым плохим, либо ещё что-то. Более того, Аня не была даже его девушкой. А ведь Саша хотел, чтобы весь его внутренний мир, от края до края, принадлежал именно той, которая одна будет для него всем – лучшим другом и единственной любовницей, которая будет идти с ним до конца, и он с ней. Он, правда, не был уверен полностью, бывает ли такое в реальной жизни, но он так этого хотел. Быть может, этот Бог, в которого он пытался верить, мог бы помочь?
Парень и девушка брели вдоль реки довольно долго, разговаривая, улыбаясь, и просто молча наслаждаясь присутствием друг друга. Погода даже не собиралась улучшаться, холодный порывистый ветер резко срывал листья с деревьев, поднимал пыль на дороге и прикасался к высокой траве, отчего луга в округе превращались в бурные штормящие океаны. Пока ребята шли, Аня заметила, что у Саши в глазах была какая-то мысль, не дающая ему покоя. Парень был сосредоточен на чём-то своём, и часто, когда девушка что-то говорила ему, не сильно вникал в суть её слов. Он пытался, ему было интересно слушать практически всё, что она говорила, но сейчас у него просто не получалось.
- Что-то случилось? – решила начать Аня.
- В смысле? С чего ты взяла?
- Ну, ты какой-то очень задумчивый сегодня, что ли. Я же вижу, что ты о чём-то думаешь, и тебе это не даёт покоя. Конечно, ты можешь не говорить, если не хочешь, но я бы хотела…
- Послушай, я тут подумал… Я всегда много думаю, но… В общем, ты ведь знаешь о моём отношении к тебе. Может, я не всегда выражаю ясно свои мысли, и ты не всё ещё понимаешь… Ты мне очень нравишься. Я никогда не встречал такой девушки, как ты. Это правда, я сам в шоке, но ты очень похожа на девушку моей мечты. На ту, с которой я бы хотел прожить свою жизнь. Я так серьёзно об этом ещё никогда не думал, как с тобой. И от этого мне даже немного страшно, ведь я не хочу обмануть ни тебя, ни себя.  Я, если честно, думая о девушке мечты, сомневался, смогу ли однажды встретить именно ту, образ которой нарисовал в своём сердце. Но, как мне кажется, ты – эта девушка. Ты меня понимаешь, мне с тобой интересней, чем со всеми другими, у нас с тобой похожие интересы, ценности, мы мечтаем примерно об одном и том же. Блин, мы даже молчим об одном! В общем, я бы очень сильно хотел, чтобы ты была моей девушкой.
- Саш, а я кто? – с улыбкой ответила Аня, - я уже давно твоя и больше ничья. Ты давно взял моё сердце в свои руки, и я счастлива, что именно ты. С тобой я не боюсь, что оно разобьётся или что-то ещё. Ты особенный, очень красивый, особенно внутри. Знаешь, я тоже никогда не встречала подобных тебе. Мне кажется, что ты очень мужественный, страстный и добрый. Ты похож на того мужчину, с которым я бы хотела быть всегда рядом, которому я могу доверять, и за которым я без сомнений могу идти. Я тоже хочу быть только с тобой, хотя, по правде тебе сказать, сразу, когда в первый раз тебя увидела на вечеринке, не подумала бы, – в полушутливом тоне подытожила девушка.
- В смысле? Я что, такой страшный? – принимая псевдогрозный тон, ответил Саша.
- Нет, ну, может немного есть, – засмеялась Аня. – На самом деле, у тебя, наверное, ценности были другие тогда, ну и я ведь не знала тебя, а для меня очень важно то, что внутри.
- Почки, лёгкие? – не успокаивался Саша. Тут он подбежал к реке, набрал в руки воды и, подбежав к Ане, обрызгал её.
- Фу, я же теперь буду мокрая!
- По-моему, скоро мы с тобой будем очень сильно мокрыми, – сказал Саша, выставляя руки вперед, о которые разбивались вдребезги капли начинающегося дождя. Через несколько минут начался огромный ливень.
Парень и девушка попытались отыскать какое-нибудь укрытие, под которым можно было бы переждать дождь, но ничего подходящего вблизи не было, кроме нескольких абрикосовых деревьев. Под одним из них, прямо на траве, и устроились ребята.
Аня сидела рядом с Сашей, прижавшись к нему и положив свою голову ему на плечо. Саша, обняв девушку за плечи одной рукой, а другой держа её за руку, бережно приклонил свою голову к её, иногда целуя её уже мокрые волосы, иногда просто погружаясь в них лицом, вдыхая тот особенный запах, который был только у неё, и который был таким сладостным и великолепным, таким близким и неповторимым, какого ни один парфюмер вселенной, включая легендарного Жана Батиста, не мог бы создать в своей тайной лаборатории. Это был запах только лишь её: её волос, её кожи, её рук, её глаз, её сердца, её души.
И как Саша не хотел, чтобы кто-нибудь ещё, корме него, дерзнул однажды вдохнуть этот аромат. Это было бы подобно дерзкому воровству, посягательству на некую великую тайну, известную только ему. Её аромат, подобный аромату великолепного цветка, должен был принадлежать лишь ему одному, заботливому садовнику, который, в обмен на её несравненное великолепие, отдавал бы ей всё, что у него было, поливал её, обрезал засохшие листья, обеспечивал тепло в лютые морозы и прохладу знойным летом. И даже когда она потеряет свой цвет, он не срежет её, он будет любить её и заботиться о ней всегда. И как было бы больно увидеть её, срезанную и лишённую жизни, в руках эгоцентричного потребителя, не дарящего ни капли своей заботы, но спешащего сорвать розу во время её цветения, дабы с жадностью насладиться её уже кратковременной красотой, а после небрежно выбросить в мусорное ведро. Нет, он её никому не отдаст! Он будет с ней всегда, будет драться за неё и бороться, если будет нужно. Он не оставит её.
Ребята сидели под своим псевдоукрытием уже около двадцати минут, а ливень всё не собирался прекращаться. Напротив, он становился всё более свирепым с каждой минутой, грозясь превратиться в уничтожающий град. Маленькое деревцо, под которым находились Саша и Аня, уже давно сдалось и не сдерживало напористых капель: вода, попадая на листья, тяжестью своей заставляла их провисать, давая дорогу другим бессчётным стрелам дождя, многие из которых попадали в ребят, отчего уже очень скоро на них не осталось сухого места.
Уже темнело, солнечные лучи почти исчезли, и из-за этого становилось ещё холодней, чем было. Ветер не прекращался. Замёрзшие и мокрые, парень и девушка поднялись, чтобы идти обратно. Идти нужно было около часа. Более того, Саша не взял с собой запасной одежды (ведь ехали всего на одну ночь). Но ему было совершенно всё равно. Всё равно? Но как же так, ведь сейчас его окружали мерзкий холод, смешанный с влажностью, темнотой и усталостью? И как ему могло быть всё равно, тому, кто ненавидел утреннюю песню будильника, двери университета, очереди в маршрутках, дожди, холода и солнце, дни с понедельника по воскресенье, всё на свете! Холден Колфилд собственной персоной. И вдруг ему было всё равно. Более того, в сердце парня царил необъяснимый покой и радость, какая-то совершенная полнота. Он был счастлив. И причиной этому, как догадался читатель, была она. Она теперь была с ним, единственная, неповторимая, самая лучшая и близкая, самая похожая, и, как следствие, самая красивая. Он был счастлив, его сердце ликовало. И ведь именно по этой причине всё вокруг не имело ровно никакого значения, и холодный ветер уже не был ветром, тьма не была такой чёрной, дорога такой долгой, ну а дождь, дождь был, но совсем не мокрый.
Когда Саша и Аня пришли на дачу, было около десяти часов вечера. Все сидели в зале перед камином и пели песни под гитару. В тарелках ещё были шашлыки и салаты, оставленные специально для опоздавших. Переодевшись (Саша взял штаны и футболку у Миши) и поужинав, парень и девушка присоединились к остальным. Укрывшись одеялом, они сели на полу рядом друг с другом.
Гитара играла, кто-то пел, кто-то тихо переговаривался время от времени, кто-то просто смотрел в камин и молчал, думал, мечтал, радовался. В окна стучался дождь и заглядывала ночь, где-то жалостливо скулил ветер. А здесь в доме,  возле камина, было тепло и уютно, и так радостно, и так спокойно. И так не важно, что там, за окном, когда тепло здесь, внутри.
 
Живые мечты.

Тот дождливый вечер в Наркевичах стал неким переломным моментом в Сашиной жизни. В ту ночь он обрёл то, по чему так сильно томилась его душа, чего он жаждал всем своим естеством, что было так необходимо для него, и без чего он не мог быть счастлив. Он обрел её.
Теперь она была с ним, и это было очень важно. Она была подобна кислороду, без которого останавливается сердце, живительной воде, без которой плодородная земля обращается в безжизненную пустыню. Саша был счастлив, что она стала частью его жизни, да что там говорить, самой его жизнью! Ему казалось, что ради неё он мог отдать собственное дыхание. Никогда до этого ему так не хотелось отдавать всё кому-то другому, никогда он не мог бы даже представить, что таким сладостным и желанным может быть отречение от собственных желаний и комфорта ради другого человека.
До встречи с Аней Саше нравились некоторые девушки, но, много размышляя и анализируя всё (что может быть довольно небезопасным занятием), он приходил к тому, что, наверное, и не любил их вовсе, а испытывал к ним не более как симпатию. He liked them, but he didn’t love. Когда его взгляд опьяняло великолепие той или иной розы, он всегда спешил заглянуть вперёд, в будущее, создавая фантомные ситуации, в которых она обязательно теряла свою красоту и аромат по совершенно разным причинам. И всегда с её красотой увядала и его привязанность, его желание быть рядом.
Саша даже начинал опасаться, что, быть может, так будет с любой девушкой на земле, и он так и не сможет полюбить той любовью, которую себе придумал. А, может, его любовь была лишь пустым мифом, созданным юношеской фантазией, такой наивной и максималистской? Быть может, любви и вовсе не существовало? Или она была совершенно иного характера, нежели он её себе представлял? Ведь недаром все вокруг твердили лишь о финансовом благополучии и ответственности, часто использовали слова «он хороший парень», «она хорошая девушка». И этого было достаточно.
Конечно, Саша мог пойти по общепринятому пути, найти себе ту, с которой можно было бы жить и создавать семью, симпатичную, не конфликтную «хорошую» девушку. И не важно, что у него не будет к ней юношеской поэтической страсти, что он не будет в неё влюблен ни одной минуты. Зато он будет её любить. Ведь любовь это не преходящая и такая глупая влюблённость, любовь – это ответственность за неё, готовность быть верным, обеспечивать, заботиться. А неземной союз сердец – это миф, к которому не следует относиться серьёзно.
И, возможно, Саша бы окончательно поверил в подобную теорию, если бы не Аня. Честно говоря, он до сих пор до конца не верил в истинность того, что видел и чувствовал. Он сомневался, задавал себе множество вопросов, думал, что, может быть, он просто был очень сильно влюблён, как никогда прежде, и эта его обострённая чувствительность препятствовала видеть истинное положение вещей, истинную жизнь, истинную Аню. Но проходили дни, недели и целые месяцы, а Сашины чувства оставались прежними. Напротив, узнавая девушку с новых сторон, его всё больше тянуло к ней, и он всё более отчётливо осознавал, что никогда до этого не встречал такого близкого ему сердца.
Нет, Саша отнюдь не идеализировал свою возлюбленную. Он замечал некоторые недостатки в ней, он, обожествляя её, одновременно и не забывал о её земной природе. Но это всё не меняло его отношения к девушке, напротив, он хотел знать как можно больше, возможно всё, что она знала о себе, и после этого принимать её и любить, нежно обнимать и хранить её сердце. Теперь Саше казалось, что он впервые в своей жизни любил. И он хочет быть с ней рядом всегда, до последнего момента, чего бы это ни стоило.
Время шло, и, несмотря на обретённое сокровище, в Сашину жизнь (да и не только в его) опять начала пробираться вероломная рутина со своими мрачными красками. Опять она прилагала свои мерзкие руки к его шее, не давая свободно дышать и вызывая чувство то ли тошноты, то ли удушья.  Опять каждый день был предсказуем, опять каждая неделя становилась подобной безликому клону, теряющемуся среди тысяч таких же, как он. Учёба, работа, домашние хлопоты, и даже репетиции группы всё больше и больше покрывались слоем однообразной серости. Жизнь становилась похожей на надоедливый мотив в голове, повторяющийся там снова и снова и вызывающий чувство омерзения, но от которого никак не получается избавиться. Каждый новый день встречался с некой апатией, от него более уже ничего не ожидалось, как и от всех других дней. Идти, чтобы идти.
 Конечно, Аня была для парня отрадой, стимулом продолжать путь, дышать, просыпаться. И хотя он понимал, что её присутствие в его жизни не могло полностью заменить его уставшее и сумасшедшее сердце, он был счастлив, что мог
делить это сердце и путь, ему предназначенный, с ней. Она была рядом.
Стоит отметить, что после поездки на дачу не только в Сашиной жизни произошли изменения. Хотя и не такие значительные, но всё же они были и в жизнях других.
Коля, например, даже не смея мечтать о подобном счастье, получил в подарок от родителей (которые продали дом после смерти дедушки) приличную сумму денег, за которые купил себе Gibson Les Paul Traditional. Настоящий американский инструмент из красного дерева с чистым, насыщенным и бархатно-глубоким звуком, который как бы по ошибке, невероятным чудом появился в группе, был подобен свету от божественного огня, который Прометей принес бедным смертным. И хотя инструмент, не оказавшийся волшебной палочкой-выручалочкой, не превратил Колю в виртуозного музыканта, звук американца (особенно с хорошим аппаратом) разительно выделялся на фоне остальной массы дешёвых азиатов.
Коля был вне себя от счастья. Гитара стала его лучшим другом и любовницей, с которой он жаждал проводить всё свое время, нежно держа её в своих руках и отдавая ей всю свою страсть. Парень тратил почти всю свою стипендию на ремни, шнуры, принадлежности для ухода за инструментом, гитарные эффекты и прочие атрибуты, которым, казалось, никогда не будет конца. Если он не учился, не был со Светой или не играл на гитаре, значит, обязательно, искал какую-нибудь информацию об инструменте.
Миша наконец-то закончил автошколу и получил права, в честь чего было организовано катание по городу на старом микроавтобусе Форд, который парень позаимствовал у отца. Теперь у всех теплилась надежда, что уже, возможно, не придется таскать за собой все инструменты по поездам и маршруткам, добираясь до очередного музыкального фестиваля, не придется думать о том, как попасть в то или иное место, перед тем как давать ответ о своем участии организаторам какого-нибудь неместного мероприятия.
И надежда в этот раз не обманула. Миша с отцом был в очень хороших и доверительных отношениях, поэтому с получением прав сын одновременно получил и разрешение пользоваться автомобилем в любое время, если только он не нужен был отцу. И хотя микроавтобус был довольно старый и, более того, в большинстве своём использовался для грузовых перевозок (что оправдывало его плачевное состояние), он был даром небес для ребят, которые до этого могли только мечтать о личном транспорте.
Уже через три недели после такого невероятного события, группа «Dreaming Heart» собралась на музыкальный фестиваль в Полтаве. Миша, который учился ездить ещё с отцом до получения прав, теперь уже чувствовал себя довольно уверенно за рулём, порой даже слишком уверенно, что вызывало нечто похожее на панику у некоторых пассажиров. Но, по пожеланиям девушек, пообещал, что будет стараться ехать аккуратно.
Фестиваль, который проходил ежегодно под слоганом: «Культурна Україна», был назначен на субботу-воскресенье, 20-21 декабря. Событие было уже достаточно известно в стране, и в этом году в нём принимало участие около пятидесяти коллективов разных стилей и направлений. Несколько сцен с мощным качественным звуком, хорошая организация, участие представителей ведущих звукозаписывающих и продюсерских компаний, в том числе и зарубежных – всё говорило о высоком уровне мероприятия.
В рамках фестиваля проводился конкурс, победители которого получали возможность записать две песни на студии с последующей их реализацией. Это была награда, о которой мечтал почти каждый коллектив-участник. Но даже само участие в подобном фестивале уже было большим достижением для многих групп, ведь именно здесь музыкантам давалась возможность заявить о себе, показать своё творчество публике и, конечно, продюсерам. Одной из таких команд, мечтающих обо всех лаврах этого музыкального Колизея, была группа «Dreaming Heart».   
В субботу утром условились встретиться у Симоновых, откуда потом выезжали в Полтаву на микроавтобусе. Все должны были прийти к семи утра, но, как всегда, собраться удалось почти к восьми. Когда последний опоздавший, которым был Коля, оказался на месте, сразу же пошли грузить инструменты и садиться в машину.
- Ну что, готовы к сумасшедшей езде, ребята? – начал подшучивать Миша.
- Миша! Мы же договаривались! – с укоряющим и вместе с тем умоляющим тоном сказала Света.
- Да я шучу, всё будет нормально.
- Чувак, до сих пор не верится, что у тебя есть бусик, так круто! – с восхищением выпалил Вова.
- Блин, люди, моя гитара была создана для других машин, а мы её – вот в эту телегу, – взмолился Коля.
- Твоя гитара была создана также для нормальных музыкантов.
- Это да, а попала ко мне, бедненькая, – засмеялся парень, после чего занял в машине своё место.
Вместе с Колей смеялись и остальные. Несмотря на раннее и морозное утро, настроение у всех было хорошее.  Все, казалось, позабыли о том, что не выспались, позабыли о суете и рутине, которые оставались поджидать ребят здесь, в городе. Все, казалось, были счастливы. Каждый находился в каком-то опьяняющем предвкушении чего-то великого и особенного, не такого, что они привыкли видеть раньше.
Никто не мог и не брался объяснить то чувство, которое гнездилось в их сердцах. Чувство, что полуцелый микроавтобус вовсе и не был таковым, но совершенной небесной колесницей, уносящей их в какой-то иной мир, туда, где всем их мечтам будет подарена жизнь, как однажды Творец подарил её человеку, и они, открыв свои глаза, побегут к своим владельцам, и, с разбегу очутившись в их объятиях, больше никогда не попытаются высвободиться из них.
Да-да, именно осторожное, неуверенное осознание того, что их мечты могли быть реальностью, заставляло сердца забывать боль и тихо улыбаться, и верить, и надеяться. Надеяться той сладостной надеждой, с которой дети порой ждут долгожданной рождественской ночи.

Марк.
Утренняя тишина гостиничного номера была разбита последним хитом группы «I.D.B.U.», который стоял на будильнике Леонида Герцена, больше известного в музыкальных кругах под псевдонимом Марк Герцен, или просто Марк.
Было восемь часов утра, оставалось всего полчаса до завтрака, после чего нужно было сразу выезжать на фестиваль. Поэтому у Марка было очень мало времени, чтобы привести себя в порядок. Но подобное положение вещей нисколько его не смущало, поскольку он уже давно привык к такому ритму жизни. Постоянные поездки, студии, агентства,  концерты, бессонные ночи – обычная жизнь вполне успешного музыкального продюсера. И поэтому сегодняшний короткий сон (прибыли в отель в начале третьего ночи) не был чем-то из ряда вон выходящим и способным вывести Герцена из строя. Он был готов к интенсивному и насыщенному фестивальному дню, со всеми его обыденностями, предсказуемыми проблемами, неожиданными казусами и сюрпризами. Он был настроен работать. Как, впрочем, и всегда. Слушать, оценивать, выбирать, анализировать, общаться и, быть может, продюсировать. Он любил свою работу. Она была его жизнью, а, вернее, неотъемлемой частью её. На первом месте для него всё же была любимая женщина и дочь, которые ждали его дома. И хотя иногда было трудно правильно расставлять приоритеты, он стремился, чтобы в иерархии его ценностей семья занимала главенствующее место.
Он познакомился с Алёной, когда был ещё совсем юношей, всего в двадцать два года. Играл в андерграундной команде, попутно учился в университете и пытался подрабатывать. Но самое главное – он мечтал. Мечтал о карьере музыканта, о высоких целях и победах. Мечтал быть героем, для мира и, прежде всего, для неё. Страстно хотел положить всю вселенную к её ногам. Не совсем понимал, каким образом, но очень хотел. Некий максималист – романтик. Он был молод. Но ведь он таковым и остался! В его сорок лет он всё ещё продолжал верить, надеяться и, как прекрасно, любить. Она до сих пор была для него единственной любимой. И он был счастлив. Больше никто не нужен, других просто нет. Только она.
Марк остался неисправимым романтиком, и, возможно, именно поэтому он всегда искал команды, у музыки которых билось сердце, их собственное сердце. Может быть, поэтому он был одним из немногих продюсеров, для кого искренность была важнее коммерческого успеха и живое дыхание – всех самых модных тенденций. Наверное, именно поэтому он был довольно успешным, но не очень успешным. Не очень успешным в глазах всего того мира, который его окружал, с его превознесением внешнего, красивого и эффектного, способного ублажить миллионы взглядов, и не важно, что зачастую такого пустого, грязного и убогого внутри. Зато приносящего деньги и признание. Мира шоу.
Именно поэтому он был одним из немногих, кто больше советовал, но не требовал, кто помогал, но не решал. Работая с тем или иным артистом, Марк всегда оставлял последнее слово за исполнителем в вопросах имиджа и, особенно, стиля и материала. Да, он всегда был готов делиться своими соображениями и идеями касательно работы музыкантов, но ни в коем случае не навязывал им дешёвую философию первичной важности коммерческого успеха. Самое главное – сердце, и тогда обязательно найдутся те, кто будет ценить.
Наверное, из-за подобных своих принципов, Марк был больше генеральным продюсером, занимающимся, прежде всего, финансовыми и организационными вопросами. Тем не менее, на бейджике, который ему был выдан на фестивале, значилось: «Леонид Герцен. Музыкальный продюсер. Newsound Records».         Начинался рабочий день.

    Когда ребята прибыли в Полтаву, был уже двенадцатый час. Конкурс начинался в два и должен был закончиться в пять. Каждой команде выделялось около десяти минут на выступление, то есть можно было сыграть две песни. Вполне достаточно, чтобы увидеть уровень группы. Планировали представить одну динамичную и одну лирическую композицию. Хотели показать себя с разных сторон.
Несмотря на то, что по прибытии в город у ребят было ещё два часа в запасе, на фестиваль всё же опоздали, поскольку найти место проведения оказалось не так-то уж легко. Когда всё же удалось достигнуть места назначения, как раз подходила очередь «Dreaming Heart», что было довольно неожиданным – ребята не успели прийти в себя и освоиться, как им было сказано выходить на сцену и подключать инструменты. Руки дрожали, провода, как всегда, были все запутаны, инструменты немного расстроились – все волновались.
После символического саунд-чека нужно было начинать. Первым, что вырвалось из многокиловаттных динамиков, был плотный металлический риф гитары, за которым последовала череда хлёстких и частых ударов рабочего барабана, по звуку напоминающего  пулемёт, уничтожающий всё впереди себя. Когда подключились остальные инструменты, зал наполнился невообразимым соединением бешеной энергетики, волнующей внутренности динамики, режущего гитарного звука, грёз, ожиданий, бунта, веры, агрессивности и красоты, боли и романтики. Зал наполнился звуком, который был не просто сочетанием нот, не просто производным музыкальных инструментов. В зале оживала легенда, философия, религия, покорившая себе множество душ. Жизненная тропа, усеянная алыми розами и колючим терном, порою трудная и опасная, но такая заманчивая и прекрасная.  Путь, подобного которому больше не найти. Рок-н-рол. 
Несмотря на практическое отсутствие саунд-чека, звук был великолепным: кристаллическая чистота гармонично сочеталась с немыслимой мощностью. Каждый инструмент занимал предназначенную именно ему частотную нишу: сильный, но в то же время бархатно-мягкий бас обволакивал всю композицию, подобно девственному озоновому слою вокруг молодой Земли; рычащая гитара впивалась в сердца слушающих со своей среднечастотной позиции; обработанный ревербератором вокал был подобен главнокомандующему на передовой, ведущему за собой остальных солдат. Одним словом, всё было на высоте. На высоте, на которую подняться не так уж просто, которая требовала высшего мастерства. И, по всей видимости, мастерство это у звукоинженеров было. И не удивительно. Команда, работающая многие годы с самыми известными артистами страны. Для начинающей группы подобное сотрудничество (хотя и непродолжительное, всего десять минут) было чем-то удивительным, более того, ошеломляющим и приводящим в восторг.
Играть было легко. Все инструменты было слышно, гармоничный оркестр электроинструментов заполнял своей музыкой сцену и танцпол. И впервые ребята начинали понимать, что музыкальная группа – это далеко не четыре – пять человек с инструментами на сцене. Это, как минимум, звукооператоры, светоинженеры и многие другие люди, которых зритель часто не замечает, и о которых среднестатистический слушатель не помнит, но именно от них зависит конечный результат, попадающий на стол музыкального гурмана. Они представляют собой некую отдельную касту посредников между музыкантами и слушателями.   
Несмотря на хорошие условия на сцене, усталость и волнение всё же дали о себе знать, и выступление не обошлось без ошибок. Возможно, именно этот фактор и стал решающим в том, что группа «Dreaming Heart» не смогла выиграть конкурс. А, быть может, для некоторых членов жюри команда показалась просто коммерчески неперспективной. В любом случае, факт оставался фактом. Конечно, все вроде бы понимали, что ведь главное участие, но в сердцах каждый лелеял мысль о победе. О победе, которой не было.
Вечером, когда грузили вещи в машину, почти не разговаривали. Настроение куда-то исчезло. Усталость и поражение объединились против ребят. И они уже собрались было опускать руки и терять веру в свои мечты, когда к ним подошел мужчина в синих, изрядно потёртых джинсах и тёмно-зелёной футболке, немного большой по размеру, но всё же не могущей скрыть небольшой животик. На груди у него висел бейджик, на котором значилось: Леонид Герцен.
 Было довольно поздно, поэтому много не говорили. Продюсер лишь сказал, что команда очень интересная, поскольку, как ему показалось, у неё есть сердце. Все смотрели на него и пытались делать вид, что понимали. Он дал Вове свою визитку, изъявив желание ознакомиться с материалом, который мог быть у команды, с записями, видео и текстами. Вова пообещал, что обязательно вышлет ему ссылки на все их группы в Контакте, Facebook, MySpace и еще на нескольких интернет ресурсах. На этом распрощались.
Было темно. Старый Ford мчался по пустой дороге, рассекая впереди лежащий мрак пожелтевшим светом фар. Изредка попадались встречные машины. Сквозь повсеместную тьму было видно, что вокруг коврами стелились поля, разделённые между собой небольшими посадками. В салоне тихо играла музыка, Cinderella “Don’t Know What You’ve Got”. Это был Сашин плеер, а парень очень любил классику. Да и кто не любит классику, особенно сердцепронзающие баллады. Rock’n’roll – некая квинтэссенция любви, боли, надежд и пылающей страсти. Сочетание несочетаемого, особый мир со своими личными взглядами и верованиями, пристанище вечно бунтующих душ, не могущих найти покоя и угасить неукротимое внутреннее пламя. Место, где боль, красота и бунт сливаются воедино. Место, побывав в котором, трудно там не остаться навсегда.
Почти все ребята спали. Очень устали. Только несколько человек не хотели поддаваться власти сна. Саша сидел рядом с Аней, одной рукой обнимая девушку, а другой держа её за руку. Задумчивый взгляд его был направлен куда-то вперёд, иногда в чёрное окно. Потом вдруг он падал на девушку, которая временами, словно сражаясь со сном, открывала глаза, чтобы встретить его взгляд и нежно обнять своим. Иногда она просто смотрела, улыбалась, и потом снова закрывала глаза. Порою Саша немного сжимал её руку, и она прижималась к нему, и оба они улыбались. Иногда, в очередной раз открыв глаза, в полусне, Аня что-то тихо говорила Саше. Так сделала она и сейчас.
- Что?
Помолчав, и всё ещё продолжая смотреть на неё, Саша ответил:
- Ничего, просто я очень рад, что ты сейчас со мной.
- Только сейчас? – с тоном маленького капризного ребёнка начала приставать  Аня.
- Конечно, нет, я очень хочу, чтобы так было всегда.
- А может не быть?
Аня опять закрыла глаза. Девушка спала. Саша улыбнулся. В голове у него было очень много мыслей. Одно он знал наверняка – очень хотелось ему, чтобы они всегда были вместе. Что бы ни было. Во что бы то ни стало. Ведь без неё он не сможет. Или, если сможет… Но кому нужна пустота? Он сжал её руку.
Ford всё мчался по ночной трассе куда-то в темноту. Саша заметил, что Вова тоже не спит.
- Чё не спишь? – спросил Саша.
- Не знаю, думаю.
- Хорошо, что поехали на этот фест. Было круто, как по мне.
- Мне тоже понравилось. Честно говоря, вначале даже не очень хотелось ехать. Но теперь вообще ни о чём не жалею. И так, кстати, было несколько раз уже. Сразу не хочется что-то делать, а потом благодаришь Бога, что сделал. У тебя такого не было?
- У меня то же самое. Тоже так впадлу часто. А, потом, когда всё-таки пересилил себя, едешь и радуешься всему. Вот как сейчас. Так круто, уставший и удовлетворённый. Знаешь, это конечно все подозрительно, но у меня такое ощущение, что вот счастье рядом со мной сидит, прямо здесь, между нами. Такое впечатление, что мои мечты не такие и нереальные.
- А так и есть. Я уверен, что наши мечты могут жить. О чём ты мечтаешь?
- Совсем о немногом. Всегда хотел делать то, что люблю, ездить, играть, как-то помогать людям, хотя бы некоторым. Чтобы не было тупой рутины, которая меня убивает. Просто заниматься своим делом. Хочу издать сборник своих стихов, у меня их уже достаточно много. Не все, конечно, стоит опубликовывать, но всё же. И, если возможно, чтобы в этом всем она была рядом со мной,  поддерживала меня, советовала. Чтобы мы были с ней лучшими в мире друзьями, чтобы мне больше никто не нужен был, чтобы иногда чудили что-то с ней, а иногда просто тихо сидели рядом, пили чай каркаде или вино, танцевали, плакали или улыбались. Это, наверное, покажется диким тебе, но мне кажется, что Иисус был именно таким. Ненавидел всезнающих религиозных фарисеев и саддукеев, много говорящих, но мало делающих. Ничего особо им не доказывал, тупил их и уходил. Много путешествовал, любил служить детям, был бунтарем, переворачивал столы в храме. А когда его за это всё осуждали перед Пилатом, он тупо молчал. Тупо молчал, чел! Он был уверен в своей правоте, и этого было достаточно. Он знал своё настоящее сердце, а вердикт толпы был для него пустым звуком. Чел, ведь это то, как я считаю! Если человек не хочет тебя услышать, нет смысла говорить ему что-то. Он словно глухой. Я думаю, что если бы Иисус жил сегодня, он ездил бы на байке и слушал рок’н’рол. И, может, еще и играл бы. Не зря же у него были длинные волосы. У него был этот огонь внутри, огромная страсть. Как у Вильяма Уоллеса. Они, кстати, похожи. Только этот огонь был в руках неба. Вот и вся разница. Бунтарь, восстающий против зла и лицемерия и делающий много добра, порой очень непонятного для многих. Это же почти как мы! Только меньше добра пока делаем, к сожалению. Ну а ты? 
Вова улыбнулся. Нет, он не смеялся над тем, что сказал Саша. Это была скорее улыбка крайнего удивления. Ведь ничто из сказанного не было для Вовы диким, но, напротив, родным и давно пустившим корни в его сердце. Это было невероятно, но Вова думал точно так же. Это было то, чего он так хотел – служить и помогать, играть и петь, показывая своё сердце, шагая против рутины и мнений, сгорая, но не в пустоту, а во славу неба. И, самое главное, мечтал он в конце прийти домой, туда, в далёкий рассвет, где он сможет поклониться до земли своему Царю и найти вечный и долгожданный мир.
- Примерно о том же самом. Тоже хочу играть и помогать тем, кому нужна помощь. И, знаешь, я верю, что у нас это получится. Ведь Бог хочет того же от нас. Вот приедем домой, свяжусь с этим продюсером. Может, он поможет.
- Было бы круто.
Ford всё мчал по дороге навстречу своей цели, в салоне тихо играла музыка, голоса стихли. Все спали. Чувствовалось присутствие некоего умиротворения и покоя. Возможно, это было лишь фантомным наваждением, затишьем перед бурей, а, быть может, животворящим дыханием ожившей мечты. Вова не знал. Да и смысла не было думать об этом сейчас. Сейчас было просто хорошо. Откинув голову на спинку сиденья, он закрыл глаза. Он устал. Прошло несколько минут. Из его рук выпала визитка, на которой, при тусклом свете лампочки, можно было лишь разобрать – Леонид Герцен. Все спали.

***
Мечты продолжали пробуждаться от своей продолжительной комы. То, что раньше могло быть реальностью лишь во сне, становилось былью. Ребята были в восторге, эйфория стала их верным спутником. Еще бы, успех, казалось, был не за горами; всё, на что они тратили так много сил, терпения, энергии, времени и веры, теперь не выглядело напрасным.
По возвращении с фестиваля «Культурна Україна», Вова сразу же связался с Марком и отправил ему тот немногий материал, который был записан у группы – несколько демо-записей, видео и тексты. Продюсер не заставил себя долго ждать, и уже через неделю пригласил команду в Киев принять участие в однодневном фестивале, который проходил в клубе «Бинго». Приглашение было принято без раздумий. Теперь не было права сомневаться, теперь нужно было не упустить шанс, который каким-то необъяснимым образом оказался перед группой «Dreaming Heart».
Мероприятие проходило в субботу, и начиналось в три часа дня. Участники должны были быть на месте к двенадцати для саундчека. Ребята прибыли в столицу утренним поездом (машины в этот раз не было), и теперь перед ними стояла задача как-то занять себя до обеда. Хотели сначала найти место, где можно было бы хорошо и недорого позавтракать и посидеть как можно дольше. По улицам блуждал мороз, поэтому гулять по городу не очень хотелось. Более того, руки были заняты инструментами, очень даже не лёгкими. В камеру хранения ничего сдавать не хотели, чтобы потом не возвращаться на вокзал, да и оставлять инструменты (особенно Gibson) неизвестно где не было желания. Решили пойти в закусочную «Пузата хата». Довольно дёшево и вкусно.
Около десяти Вове позвонил Леонид Герцен и, осведомившись о том, добралась ли группа в Киев, сказал, что встретится с ними уже в клубе. Когда ребята приехали в «Бинго», Герцена там не оказалось. Или, быть может, им просто не удалось с ним пересечься. И только после саундчека, уже перед самым началом концерта, Марк подошёл к ребятам и, пожелав им удачного выступления, попросил, чтобы после окончания они не вздумали убегать, поскольку он хотел с ними немного пообщаться,  «о делах», как он выразился.
Первая команда появилась на сцене, что свидетельствовало о начале концерта. Белый свет прожекторов пробивался сквозь густую дымовую завесу, возникшую между музыкантами и зрителями. После рождения первых рифов, на сцене началось настоящее световое шоу, разноцветные, довольно чёткие полосы света словно танцевали какой-то свой, до совершенства отлаженный танец. Звуковое в сочетании с визуальным заставляли слушающих восхищаться, наслаждаться, внимать и переживать. Позади сцены висел огромный баннер, на котором было изображение красного огненного шара с лицом и надпись – GBOB – The Global Battle of the Bands. Фестиваль оказался отборочным туром международного музыкального соревнования.
В концерте принимали участие около пятнадцати исполнителей, играющих в разных жанрах и направлениях. «Dreaming Heart» выступали третьими. Ребятам показалось, что в этот раз получилось сыграть лучше, чем на фестивале в Полтаве. Видимо, выступление понравилось и людям, поскольку за каждой отыгранной песней следовал взрыв аплодисментов, крика, визга и свиста. На последней песне в зале даже начался слем, а после окончания народ просил команду сыграть на бис.
Марк тоже оценил выступление, но больше со своей профессиональной позиции: техника, подача, поведение на сцене, контакт с залом. Конечно, заметил он, группа пока была аматорской, с которой нужно было много работать, но потенциал был, и, главное, было сердце. Марк был настроен на сотрудничество. Со своим многолетним опытом он что-то предвидел. Осознавал, что гарантий успеха было не много, что, вероятно, поражение поджидало его где-то за углом, чтобы наброситься в нежданный момент, подобно дикому псу в тёмную ночь. Несомненно, его коллеги были правы во мнении, что ребята играли в стиле, не очень перспективном на современном рынке. Но это всё ничего не значило, когда у команды было сердце. Музыка, которая была не просто бездушным набором до совершенства отточенных ритмических рисунков, не просто физическими колебаниями материи, но, напротив, метафизическим дыханием души, голосовыми связками внутреннего человека.
В ходе беседы с ребятами Марк предложил им записать сингл на одной из киевских студий, после чего можно было начинать продвижение команды: создать веб-сайт, блоги и страницы на всевозможных интернет ресурсах, организовать концерты в некоторых городах. Беседу вел в основном Вова. Все остальные сидели и слушали. Слушали и не верили тому, что слышали. Думали, что, быть может, это только сон, сладкие полуночные грёзы, которые, при наступлении утра, исчезнут вместе с ночью. Быть может, это было лишь иллюзией, создаваемой ловкими руками искусного фокусника, миражем в дышащей жаром пустыне? Трудно было поверить. Поверить в то, что мечты оживали и становились былью. Живые мечты.
Сомнения.
В середине февраля группа «Dreaming Heart» записала свой первый студийный сингл на столичной студии «Mercury Records». Композиция «Destined To Fail» была выложена в сеть для всеобщего скачивания, вещалась несколькими радиостанциями. Команда всё чаще принимала участие в различных музыкальных событиях страны. Было отыграно несколько собственных концертов. Цифра в строке «количество участников» на интернет страницах коллектива постепенно увеличивалась. Началось сотрудничество «Dreaming Heart» с Марком.
Поначалу, ребята выступали преимущественно по выходным, что не мешало им заниматься другими вещами, такими как учёба и работа. Конечно, нехватка времени для занятия музыкой ощущалась постоянно, но всё же каждому удавалось находить некий компромисс, каждый пытался балансировать между желаемым, но шатким, и навязанным, убивающим, но таким перспективным. Древняя иллюзия о возможности поймать двух неуловимых зайцев. Со временем же, когда выступлений стало больше, половину из которых были в других городах, иногда очень не близких, балансировать получалось всё реже, всё тоньше был канат и всё сильнее ветер. Всё чаще теперь приходилось пропускать учёбу, и если здесь у Марка ещё как-то получалось содействовать ребятам, то с работающими членами группы дело обстояло сложнее. Пытались каким-то образом совмещать выступления и занятость участников, Марк всё учитывал при организации концертов.
Но, к сожалению, очень многое не зависело от продюсера, и однажды он, собрав ребят у себя в офисе, предложил им серьёзно поговорить. Когда все уселись, Марк нарисовал на доске символический перекрёсток и сообщил, что вот именно на подобном пересечении дорог и находятся сейчас они, и каждому из них предстоит, хорошо и взвешенно всё обдумав, как полагает зрелым и ответственным людям, определить для себя дорогу, по которой они будут дальше идти. Говорил о невозможности дальнейших компромиссов, которыми до этого они все пытались жить, о недопустимости пустой растраты времени, которого у них и так было очень мало. Говорил о необходимости принятия решения, как дальше жить. Говорил то, что все боялись услышать. Говорил правду.
 Марк не любил многословия, поэтому собрание длилось всего около получаса. Но после его окончания у ребят было ощущение, словно они провели в офисе целый день, с утра до вечера. Что-то утомило их, а, точнее, смутило. Ответственность, от которой они бежали, всё же настигла их, взяла за руку и не собиралась более отпускать. Пришло время принимать решения, от которых в корне зависел их дальнейший путь. Да, вчера каждый из них был твёрдо уверен в своём намерении идти по тернистому пути рок-н-рола, оставив позади ненавистную блеклость рутины со своей сухой предсказуемостью. Сегодня же, когда пришло время поступать согласно своим словам и решениям, уверенность куда-то исчезла, скоро ушла через какие-то потаённые выходы, оставив место многим сомнениям и колебаниям.
Из офиса вышли все вместе, после чего Марк, распрощавшись со всеми, скрылся за поворотом на своей серой Audi A6. Дела. Когда ребята остались одни, Вова, то ли пытаясь поддержать товарищей то ли, предчувствуя неладное и отчаянно стараясь предотвратить катастрофу, начал говорить о том, как же всё прекрасно сложилось для них всех, какие возможности перед ними были, о которых они так страстно мечтали. Он даже заявил, что никакого трудного выбора и не было перед ними, вообще о выборе не нужно было даже говорить. Была теперь одна дорога – играть.
И, стоит отметить, Вова говорил искренне. Он уже давно, даже до этой сегодняшней беседы, нарисовал свой путь и ждал лишь момента, когда ему будет позволено ступить на него. И этот день настал. Он был совершенно готов оставить всё и следовать за своей мечтой. 
Но, к сожалению, и другая реальность, которой он так боялся, смотрела ему в лицо – все остальные сомневались. Так ему казалось. Конечно же, у них было право (Вова и сам сомневался во многих вещах, даже порою больше, чем было необходимо), но было очень трудно. Парень чувствовал себя неким Атлантом, обречённым держать на своих плечах весь мир. Один со своими сумасшедшими грёзами. Перед тем, как распрощаться со всеми, он попросил ребят написать ему в течение нескольких дней о своём решении. На этом разошлись.
За окном был май месяц. В комнатный душный воздух через открытую форточку струйкой пробивалась вечерняя свежесть, приятный предлетний ветерок тихо скользил по известным только ему маршрутам, иногда осторожно ложась на стол и касаясь что-то печатающих рук, то заглядывая в сосредоточенные глаза, то просто выписывая невидимые взору виражи. Коля писал Вове сообщение, делился своими сомнениями, мыслями, большинство из которых были далеко не светлые.
Да, он очень хотел играть с ребятами, записывать с ними песни, ездить и давать концерты, преодолевать вместе трудности и переживать радости. Но, прежде всего, ему хотелось быть рядом со Светой, он хотел жить тем, чем жила она. А Света, как знает уже читатель, мечтала о семье и уютной стабильной жизни. Более того, Коле подобная жизнь была далеко не чуждой, он ведь тоже мечтал о собственном бизнесе и стабильном достатке, он хотел, чтобы у него был дом, любящая жена и ребёнок. Он хотел днём много работать, а вечера и выходные дни отдавать любимым людям. Порою ему всё же казалось, что группа была его призванием, но со временем подобное чувство пробуждалось в нём всё реже и реже, что, в конечном счёте, и определило выбор парня. Чаша весов перевесила в пользу стабильности.
Сашино решение Вова узнал в тот же день, в который ему пришло сообщение от Коли. Саша решил играть. Ему было тяжело, родители не хотели, чтобы их сын относился небрежно к учёбе, а тем более оставлял её. Был серьёзный разговор, а, вернее, короткая попытка разговора с последующим продолжительным монологом о необходимости серьёзного образования, уважения к родителям и о том, сколько эти родители отдали для своего ребёнка. Саша знал, что родители говорили правду, и он очень ценил всё, что они сделали для него и уважал их. Он понимал, что его решение представлялось им некой юношеской глупостью, розовыми стремлениями незрелой личности.
И не только для них его решение быть музыкантом выглядело неправдоподобным, рискованным и, более того, смешным. Практически у каждого оно вызывало скептическую улыбку на лице, порою явную, а порою скрываемую, но отражающуюся во взгляде собеседника. Но Саша также отчётливо помнил, что почти все великие люди были осмеяны, лишены права на успех и на достижение желаемого до того времени, когда успех этот к ним всё же приходил.
Такова толпа. Утопая, она будет тянуть любого за собой, и осуждать того, кто осмелиться пойти своей дорогой. Саша решил играть. Более того, Аня тоже не собиралась оставлять команду, и, таким образом, группа становилась Сашиным домом, местом, где он хотел быть и никогда не уходить оттуда. Впервые всё, о чём он так давно и настойчиво мечтал, становилось былью в его жизни. И он ни за что на свете не хотел это уничтожить.    
Теперь группе «Dreaming Heart» нужен был гитарист. Идей относительно претендентов не было ни у кого. Конечно, у Вовы были знакомые, которые очень хорошо владели инструментом, да и Саша знал несколько таких человек, но ведь этого было недостаточно. Ведь для ребят, как уже понял читатель, техника и желание играть было далеко не главным. Наличие сердца, которое билось с тем же ритмом – вот что искали они. И вот именно такого человека в поле их зрения не было. И был ли он вообще где-то, сколько похожих сердец можно найти в целом мире? Одно, два, тысячу? Никто не знал. Да и как можно знать такие вещи?
Вова понимал, что до конца идентичного сердца никогда не найти, потому как полностью похожих сердец вовсе не существует. Конечно, он допускал, что мог ошибаться, он ведь не видел всего в мире. Тем не менее, опыт ему подсказывал  - каждый человек где-то внутри обречён на вечное одиночество, он никогда не будет понят до конца. А, может, он ошибался? Очень хотелось ошибаться. Группе нужен был гитарист.   

Миша.

Прошло уже несколько недель, а вопрос с гитаристом в группе «Dreaming Heart» так и остался неразрешённым. Марк отчётливо понимал, что так не могло долго продолжаться, поскольку команде необходимо было давать концерты, записываться и заниматься иной активностью для завоевания аудитории и рынка. Нужно было действовать. У Марка, в связи с его профессиональной деятельностью, было много  знакомых музыкантов, среди которых, надеялся он, можно было найти подходящего человека.
Поначалу продюсер ожидал довольно быстрого и лёгкого решения этого вопроса. Так подсказывал его опыт. Но с группой «Dreaming Heart» дело обстояло немного иначе, о чём уже знает читатель. Не только соответствие стилевых предпочтений искали ребята, не только отточенную технику исполнения, но родственные ценности и мечты, похожий образ мыслей и одинаковую направленность стремлений. Марк это знал и очень ценил. Ведь, в конечном итоге, именно из-за этого он и взялся работать с командой. И сейчас, во время первых трудностей, он был готов поддерживать и помогать, не отчаиваясь и не опуская рук. Он продолжал искать – телефонная книга, интернет, память. Всё казалось безрезультатным.
Прошло несколько дней. Однажды вечером, когда Марк готовил себе ужин (жены и дочери не было дома, уехали в гости к родителям), вспомнился ему один парень, которому он давал уроки игры на гитаре пару лет назад. Почти забыл о нём, даже имени не помнил. То ли Лёша, то ли Паша. Это было не важно. Помнил только, что парень не пел и играл не очень хорошо, но, безусловно, был способным. Других учеников Герцен к себе не брал. Также этот Лёша-Паша был довольно необычным парнем, часто после или до занятия за чашкой чая (Марк, по своему обыкновению, всем и всегда предлагал чай или кофе, если была такая возможность) они с Марком говорили о мечтах и стремлениях, о смысле жизни и прочих философских вопросах.
И только сейчас Марк понял, кого напоминал ему Вова! Необходимо было найти контакты этого парня. У Марка загорелась искра надежды. Неужели нашёл? Главное, отыскать способ связаться с ним.
Искал долго, опять перелопачивая все блокноты, адресную книгу в телефоне, компьютер. Забыл про ужин. Под конец пришла в голову мысль просмотреть список друзей в Контакте. Больше половины интернет-друзей Марк вовсе не знал, даже примерно. Понимал, что многие из них могли знать его.
Поначалу просто просматривал всех подряд, пытаясь вспомнить нужного ему человека. Но, пролистав около ста человек, понял, что так можно сидеть очень долго, просматривая всех семьсот двадцать три друга. Более того, некоторые пользователи на аватар ставили какие-то несуразные картинки вместо предполагаемых фотографий. Решил вписывать в поисковую строку имена: сначала Паша, потом Саша, Лёша, Миша.
Оказалось, что парня звали Мишей. В сети его не было, но, по всей видимости, Миша часто, как и многие молодые люди, заходил на свою страничку – свежая переписка, комментарии, множество фотографий и видео. Марк оставил ему сообщение со своим телефоном и просьбой перезвонить. После этого вышел из Интернета и, вернувшись на кухню и подогрев уже остывший ужин, закончил свой день в удобном кресле с чашкой чая в руке и с глубоким удовлетворением от не зря прожитого дня, от выполненных задач и преодолённых трудностей. Перед сном ещё раз зашёл в Интернет проверить почту и просмотреть новости (не любил углубляться в политические игры сильных мира сего, обращал лишь особое внимание на основные события, если таковые имелись).
На главной странице сайта focus.ua была опубликована фотография израильского солдата с оружием в руках на фоне горящего автобуса на обочине дороги с заглавием – «Недалеко от Шломи возобновились военные столкновения». Марк пробежался по статье и, не найдя ничего необычного в очередной волне конфликтов между Израилем и исламским миром, выключил компьютер и лёг спать. Завтра будет трудный день.      
Миша, которому Марк отправил сообщение, связался с продюсером утром следующего дня. Казалось, парень даже не слушал Герцена, соглашаясь буквально со всем, что тот ему предлагал – желание играть было очень велико.  И уже в пятницу, когда у группы «Dreaming Heart» проходили репетиции, дверь репетиционной базы отворилась, и взгляду ребят предстал парень лет двадцати, довольно крепкого телосложения, невысокого роста, с короткострижеными тёмно-русыми волосами. Одежда простая – чёрные узкие джинсы, футболка цвета хаки и кеды непонятной фирмы. В руке парень держал кейс, наличие которого уже говорило в пользу владельца – человек ценил свой инструмент и, соответственно, серьёзно относился к своему занятию.
После быстрого знакомства приступили непосредственно к делу. Мише наиграли песню «Destined to Fail», объяснили некоторые особенности композиции, после чего ему было предложено попробовать сыграть свою партию. Будучи уже достаточно сыгранными, ребята предполагали, что почти всё время репетиции, да и не одной, будет посвящено «втягиванию» гитариста в группу, ознакомлению его с материалом и подобным вещам. Но к удивлению и радости ребят, Миша играл буквально сходу, чувствовал ритм и динамику песни, даже импровизировал местами, превосходно владея своим инструментом.
После первых нескольких минут игры все поняли, что среди них новый гитарист играл лучше всех. И если до этого момента Вова оценивал гитариста, то теперь, казалось ему, гитарист оценивал команду. Теперь Вова начал опасаться где-то в сердцах, что, быть может, что-то не понравится этому Мише, и он покинет их.
С другой стороны, где-то в глубине сердца Вова почувствовал некий горьковатый привкус неприязни, боли или обиды. Он не знал, что это, да и не пытался разобраться. Уж слишком приглушенным и мимолетным было это чувство. Быть может, это был страх? Страх потерять первенство, влияние и авторитет? Но ведь он никогда не гнался за всем этим, не стремился и не считал себя главным. Он просто хотел, чтобы команда развивалась, а форма правления для него не имела никакого значения – если демократия – хорошо, если же придёт монарх – пусть он только заботится о благе группы.
Миша схватывал всё на лету, и за три часа репетиции ребятам удалось отработать пять композиций. По всему было видно, что парню очень нравился коллектив, и у него даже мыслей не было куда-то уходить. Ведь, наконец, он нашёл свою стихию, по которой так давно томилась его душа. Живительную воду для погибающего морского обитателя, бескрайние небесные дали для свободолюбивой птицы. Он был здесь. Больше ничего не нужно. Состояние его было близко к эйфории, в глазах пылал огонь восхищения, сердце скакало от радости и волнения. Такие слова, такая музыка. Всё то, что ему так нравилось и было так близко!
Уже вечером Миша добавил новых знакомых в друзья в Контакте. Вова был в режиме онлайн.
Миша: Привет) было очень круто, мне понравилось!) я давно уже хотел рубить в какой-нибудь группе.
Вова: Привет) круто играешь) чё не рубил?
Миша: спс, я два года назад занимался с Марком, и сейчас занимаюсь с одним гитаристом, Николай Волошин, может слышал? Либо возможности не было, либо группы были неподходящие. Ну там, слова, стиль – и музыки и жизни, ну ты понимаешь. Для меня это важно
Вова: Нет, не слышал. Ясно, для меня тоже важны принципы человека, его цели. Знаешь, чтобы похожи были
Миша: Какие у вас цели?
        Вова уже был офлайн.

Главные события.

На всех телевизионных и интернет службах новостей, во всех разговорах и обсуждениях основное внимание было направлено на события, которые начали разворачиваться на Среднем Востоке. Назревал новый военный конфликт между Израилем и Альянсом Исламских Стран (АИС).
По данным СМИ, руководство Ливана обвиняло израильское правительство в нарушении прав и свобод арабского населения страны. Поводом для подобной реакции послужил арест шиита, обвинённого в антиизраильской пропаганде среди арабских жителей. Вскоре после этого начались первые военные столкновения возле населённого пункта Шломи. АИС поддержал Ливан. По неофициальным данным, готовилось развёрнутое военное нападение на Израиль, который, в свою очередь, заручился поддержкой Соединенных Штатов. Со временем, однако, поддержка оказалась всего лишь выжидательной позицией американского руководства с некоторыми, похожими на голословные, заявлениями против действий ливанских войск.
Через несколько дней после разгоревшихся столкновений, появилась информация о первых жертвах, среди которых были погибшие. Поначалу, реакция общественности была неопределённа, многие политики относились к подобному конфликту, как к очередному незначительному недоразумению между руководствами вечно конфликтующих стран. Но вскоре, когда соглашение между членами АИС о совместном ведении военной кампании против Израиля было официально обнародовано, весь мир был в состоянии настороженного ожидания. То, чего все боялись многие годы, могло произойти. Война между Израилем и, соответственно, США и государствами Ближнего Востока.
Несомненно, если она начнется, то стран-участников будет гораздо больше. Прежде всего, Россия, c её мощным военным потенциалом. И, кто знает, к чему все эти чрезвычайно напряженные отношения могут привести? Третья мировая война?
В головах и сердцах людей рождались беспокойство и интерес. Несомненно, если всемирный конфликт начнется, он не продлится так долго, как его два предшественника. С современным оружием, он будет недолговечен, но вместе с тем принесет обществу доселе невиданные ему разрушения, унесёт в логово смерти намного больше человеческих жизней, чем когда-либо. С другой стороны, правящим кругам (тем, кого люди могут и не знать вовсе, не встречать на экранах своих телевизоров и мониторов, но от которых зависит практически всё) могло быть выгодным ведение боевых действий, а потому гарантировать скорый исход тоже никто не брался. Политики и другие общественные деятели много говорили о происходящем, пытались прогнозировать, анализировать, угадывать и оценивать. Невозможно было оставаться равнодушным. Даже те, кто до этого вовсе не интересовались политикой и событиями в мире, сейчас, если и не в мельчайших подробностях, то хотя бы в общих чертах были осведомлены о израильско-ливанских отношениях.
СМИ ежедневно информировали о различного рода переговорах и встречах руководств, о доселе безуспешных попытках ООН оказать влияние на сложившуюся ситуацию. Было зафиксировано ещё несколько военных столкновений – два на территории Израиля, и одно возле ливанского городка Хоула на юго-восточной границе страны.
Через четыре дня после обстрела израильскими войсками военного пункта рядом с Хоулой, в торговом центре «Мальха» прогремел взрыв, по первым данным унёсший сто пятьдесят три жизни. Как отмечали некоторые источники, подобная акция была реакцией ливанского руководства на активность израильских войск возле Хоулы. Представители США выступили с резкой критикой «террористического акта» в Иерусалиме, который, как выразилась государственный секретарь, свидетельствовал о нежелании правительства Ливана вести переговоры, и, более того, о содействии международным террористическим организациям. Однако за взрывом последовало некое затишье, и, по прошествии нескольких недель, была организована встреча лидеров Ливана, США и Израиля в Женеве.
Встреча состоялась 26 июля в девять часов утра. Внимание общественности было приковано к Дворцу Наций, миллионы камер не отрывали своего взгляда от эпицентра, боясь упустить хотя бы малейшее движение истории на подиуме времён. Погода была нежаркая, несмотря на то, что день был солнечным. Лёгкий ветерок играл с разноцветными флагами стран-членов ООН, словно игривый котёнок с безжизненным по своей природе мячиком. Порою он спускался ближе к земле, заглядывая в окна проезжающих по аллее чёрных автомобилей, порою блуждал среди большого количества журналистов и политиков с озабоченно-торжественными лицами. Затем вновь вздымался вверх, дабы оттуда, со своей превосходящей позиции, лицезреть всю эту забавную игру человечества, очень похожую на рыцарские турниры в эпоху средневековья.
В ходе переговоров было решено подписать Женевский пакт о ненападении и о дальнейшем решении каких-либо противоречий исключительно путём политического диалога. Интернет практически мгновенно отражал всё, происходящее в зале заседаний Дворца. Весь мир уже приготовился вздохнуть с облегчением. Телевизоры выключались, количество посещаемости на сайтах новостей начинало снижаться до своей среднестатистической цифры. Люди вновь хотели, просыпаясь, встречать свою родную и любимую рутину, живую и невредимую, такую привычную и дарующую сердцу некое чувство надёжности и стабильности вокруг, непоколебимости земли под ногами и бесконечности нити жизни. Пусть где-нибудь и когда-нибудь, только не сейчас и не с нами.
Но вздохнуть с облегчением не удалось. В это же время, неожиданно для всех, начались боевые действия в разных регионах Израиля. Ракетному обстрелу подверглись города Хемдад, Иерихон, Дафна и Марж Наже. Прогремело несколько взрывов в Тель-Авиве и Иерусалиме. Как сообщили СМИ, к девяти часам вечера войска АИС оккупировали северный приграничный район Израильской территории. По некоторым данным, войсками альянса широко использовалось оружие, произведенное Россией. Женевский пакт не был подписан. Встреча глав государств была лишь обманным манёвром.  Президент Ливана был взят под арест. Война.

Тихая пристань.

           В отличие от политического пакта в Женеве, договор между продюсерским центром «Newsound Records» и группой «Dreaming Heart» вступил в силу 1 августа. Теперь команда официально начинала свою деятельность под патронатом именно этой компании. В течение двух месяцев был записан первый альбом, после чего планировалось организовать промо-тур по странам СНГ. Теперь ребята практически всё время занимались творчеством, постоянные репетиции и выступления, семинары и мастер-классы.
С момента подписания договора, Марк стал более требовательным, ребята должны были повышать свой профессиональный уровень, а для этого нужно было много работать. Иногда все очень утомляло, не было сил и даже желания. Удивительно, что даже любимое дело могло быть утомительным и нежелательным порой. Но так уж создан этот мир, что любой труд забирает наши силы.
Тем не менее, в сердцах героев вместе с усталостью делило место и огромное удовлетворение. Они всё же любили своё дело. Уставшие, но счастливые. Особенно счастье и удовлетворение превысили всякую усталость, когда появилось первое серьёзное, как выразился Саша, вознаграждение за труды – команду пригласили в Европу.
Поездка не была туром группы, планировалось выступление лишь в нескольких городах на разогреве у известной русской команды «Priority Band», которая, в свою очередь, организовывала свой первый международный тур. Но, как говорится, все начинается с малого, после чего приходит нечто большее и великое. Самое главное – быть твёрдым и верным своей цели. Так был убеждён Вова.
Недавно, читая библейскую книгу Екклесиаста, нашел такие строки: «Начинай сеять рано утром и не останавливайся до вечера, ибо тебе не известно, что принесёт удачу. Может быть всё, что ты делаешь, будет успешным». Как же это было ему близко. Казалось, мудрый учитель писал эти строки непосредственно Вове, много лет назад пророчески предвидя всю его ситуацию. Ни за что не опускать рук. Спасибо, Екклесиаст.
Поездка была запланирована на первые числа мая. Всю организацию Марк взял на себя – оформление загранпаспортов, виз, бронирование авиабилетов и номеров в отелях, согласование информации о туре с организаторами. Всё, что требовалось от самих ребят – интенсивные репетиции и, уже ближе к делу, сбор необходимых вещей. Что касается интенсивных репетиций – теперь они проходили четыре раза в неделю по несколько часов. Более того, каждый член группы должен был заниматься дома, оттачивая до совершенства (если таковое имеется в природе) свои партии и общую технику игры.
Изначально подобный график ребятам казался непосильным, у Саши даже поселилась весьма опасная мысль возмутиться. Но Марк, то ли чувствуя и понимая настроения в коллективе, то ли так ему подсказывал опыт – предупредил все возможные недоразумения, обстоятельно объяснив, что подобные требования к группе не были его собственными прихотями, но сугубо объективными условиями для дальнейшего развития. Ведь сам он тоже очень много работал.
Несмотря на уже довольно высокий уровень команды, и, как до этого всем казалось, отсутствие практически всякого волнения перед выступлениями и на сцене, на последних репетициях с немалой долей удивления и даже тревоги обнаружили, что уровень игры был очень невысок, несовершенства и ошибки периодически вносили диссонанс в желанную гармонию. В некоторых, ритмически сложных композициях, чувствовалась несыгранность, сильная доля теряла свою силу, разрываясь между единоличными партиями разных инструментов. Порою, казалось, техника игры просто не соответствовала желаниям музыкантов, порою – что причина была в  некой тяжести мыслей, которая не давала пальцам скользить по поверхности грифа со свойственной им легкостью, рукам барабанщика непринуждённо рождать волнующую динамику ритмов, голосовым связкам достоверно и уверенно передавать голос души.
Но ведь до этого же получалось! Достаточно много живых выступлений, записанный альбом. Или, быть может, у ребят просто были закрыты глаза? Музыкальная ниша, которую они занимали до этого времени, не давала возможности полностью прозреть, увидеть своё истинное положение и далёкие горизонты, которые ждали где-то там их Чёрную Жемчужину. До этого они покоряли моря, теперь пришло время выйти в открытый океан. Неизведанные воды, которые требуют большей готовности и сноровки. Множество иных кораблей, могущих в любой момент отправить на дно жалкий челн зелёного моряка. Ребята волновались.
Ходили слухи, что сейчас, в связи с военными действиями на Среднем Востоке, стало достаточно проблематичным передвигаться по миру, особенно авиатранспортом. Конфликтная ситуация привела к ликвидации многих международных рейсов, более того, цены на билеты поднялись почти в три раза в связи с резким подорожанием нефти. На некоторых авиакомпаниях начались забастовки, а несколько из них, в результате кризиса, прекратили своё существование. Начала увеличиваться безработица. Повсеместно царило беспокойство и пугающая неопределённость. Несколько стран СНГ оказались задействованными в конфликте. Украинское руководство старалось придерживаться политики нейтралитета, несмотря на постоянное давление со стороны России. Страны Европейского Союза также не поддерживали ни одну сторону.
Несмотря на то, что билеты для группы «Dreaming Heart» были уже забронированы, и никаких проблем с перелётом не должно было возникнуть, Марк решил перестраховаться, и, отменив авиабилеты, заказал другие на автобус. Выезжали в 3 часа утра из Киева.
В назначенный день, когда все вещи уже были сложены, собрались у Марка дома, чтобы уже оттуда ехать на автовокзал. Ребята приехали из N около девяти вечера. Марк встретил их на машине.
Когда дверь квартиры отворилась, и герои оказались в длинной и достаточно узкой прихожей, наполненной уютным желтоватым светом, у всех сразу же проснулся аппетит – до невозможности приятный запах шёл из кухни. Даже привередливому Саше трудно было сказать, что именно это было. Одно он знал наверняка – он очень хотел это попробовать. К тому же, многочасовая поездка в поезде давала о себе знать. Очень хотелось есть.
Чей-то женский голос из кухни, словно зная все мысли парня, позвал прибывших к столу. Когда зашли в кухню, Марк представил ребятам владелицу голоса – свою жену Алёну. Стройная, среднего роста девушка, с длинными мелированными волосами, собранными в хвост, в кухонных рукавицах что-то доставала из духовки. Именно от этого блюда исходил столь, мало сказано,  неземной аромат. Это была тилапия, запечённая в духовке с сыром и овощами. Алёна любила готовить, подыскивала всегда что-то необычное и очень вкусное, экспериментировала, пробовала, добавляла. Радовала мужа, дочь и себя. Сказала гостям, что слышала их творчество, надеялась, что поездка в Европу будет успешной. Общался в основном Вова, как всегда. Остальные больше молчали, улыбались, изредка вставляя слово-другое.
После ужина и небольшого общения, Марк предложил посмотреть фильм. Выключили свет, на экране появилось название - «Радость возвращения». Разворачивалась история человека, изгнанного из родной Англии за недопустимый поступок – отказ от следования религиозным догмам. Основным сюжетом стало возвращение героя домой после многих лет ссылки. Несмотря на многолетнее отсутствие, всё, что он встречает среди родственников и всего общества – отвержение, основанное на предубеждениях. Он инакомыслящий, переосмысливает писание, подвергает сомнению и анализирует. И платой за это – жестокое неприятие. Религия и общество того времени позабыли о той свободе, которой одарил Господь человека. О свободе, которая, будучи по своей природе чем-то высоким и глубоко ценным, присущим Творцу и Его подобию – людям, стала причиной многих бед и скорбей для человечества. Свобода, которая, словно сильное лекарство, оставляет два варианта: жизнь или смерть. И никто не вправе осудить за выбор, потому как выбор – наследие, оставленное каждому сердцу небом. Даже когда выбирается смерть. Лишь небо будет судить.
Когда досмотрели фильм, было уже два часа ночи. Собрались выезжать. Из-за позднего часа дороги должны были быть свободные, добраться до автостанции, как прикидывал Марк, должны были где-то минут за двадцать. Тем не менее, решили перестраховаться и выехать за час, чтобы никакие непредвиденности не помешали успеть на автобус.
Поблагодарив хозяйку за гостеприимство, ребята покинули продюсерский дом. Да-да, читатель, именно дом, а не квартиру, ведь дом – это не холодные стены с сетью электропроводов и красивыми обоями, это не крыша над головой и не электрический свет в вечерний час. Дом – это место, где ты хочешь быть, куда, уходя, ты мечтаешь возвратиться, словно жаждущая лань к единственно живительному потоку. Дом – это место, где женское сердце находит такое до боли необходимое принятие, заботу и нежную защиту, где мужской дух, освободившись от своего тяжёлого обмундирования сильного человека, может быть слабым и беззащитным, открытым и даже уязвимым, зная, что лишь в её объятиях и на её коленях он найдет понимание, поддержку и исцеление от ран, полученных во время сражений. Дом – тихая пристань преодолевающего океанские бури корабля.
И у Марка такая пристань была. Лишь очутившись по ту сторону порога, его сердце уже томилось по возвращению. По возвращению домой.

Европа. И дальше только с ней.

Европа встретила героев своими историческими местами, музеями, театрами, великолепными видами, яркими огнями вечерних городов, торговыми и развлекательными центрами, высокого уровня сервисом, и многими другими деликатесами, которые она могла предложить. Выступали в Праге, Усти-над-Лабеме, Лейпциге, Дрездене и Штутгарте. Конечным пунктом был Дижон, единственный город во Франции, в котором выступала группа «Priority Band» и, соответственно, «Dreaming Heart».
График был очень интенсивным. Бывало, сразу после концерта отправлялись в путь. Уставали. При этом для коллективов были организованы экскурсии, преимущественно днём. Саша не очень любил такие организованные мероприятия, предпочитая самостоятельно бродить по городу, отыскивая интересующие его достопримечательности. Так, думалось ему, было больше возможности понять страну, ощутить её атмосферу и дух, увидеть её с разных сторон.
Но сейчас, нужно отметить, не достопримечательности были интересны парню со всей их исторической значимостью и архитектурным великолепием, не сами города с их историей, культурой и живыми улицами. Не новые места влекли его. Его сердце влекла она. Только он и она. И совершенно не важно, на европейских улочках или в родном привычном городе, в дорогостоящем отеле или в небольшой съёмочной квартире в спальном районе. Он хотел быть с ней, проводить время, говорить, молчать, дышать, держать и целовать. Он хотел, чтобы больше никого не было вокруг, ни одного знакомого лица. Исчезнуть.
Один раз, когда парень и девушка, в очередной раз сбежав от всех, пропали где-то среди запутанных улочек старца-Дижона, при этом утратив всякую связь с остальными (Саша забыл телефон в номере, у Аниного была разряжена батарея), всем пришлось изрядно поволноваться. Это был последний день в этом городе, близилось время отправления. Конечно, по Европе передвигались на специально заказанном автобусе, на поезд или самолёт не опоздали бы, но временные коррективы в расписании могли обойтись организаторам в немалую сумму денег. Более того, все уже хотели закончить это, хотя и восхитительное, но предвещающее физическое и эмоциональное истощение турне. Особенно не понравилась подобная ситуация ребятам из группы «Priority Band», с которыми у наших героев почему-то не сложилось хороших отношений. В свободное от выступлений время не общались почти, каждая компания была сама по себе. Мы разные.
Назревал дождь. Тёмная синева грозовых туч готова была в любой момент сорваться с небесных высот и миллионами дождевых слёз обрушиться на город. Назревала буря. Негодовал ветер, яростно срывая листья с деревьев. Вновь негодовали сердца. Ани и Саши всё не было. Но было ли отсутствие парня и девушки настоящей причиной сердечных метаний, или только хорошим подходящим предлогом?
Марк тоже нервничал, ведь, в отличие от других членов всей их команды, он чувствовал на себе некую ответственность за каждого из них. При этом изо всех сил старался держать себя и ситуацию в руках. Но шторм пока не собирался прекращаться.
Потом вдруг, среди всего этого беспокойства, продюсер поймал себя на мысли, что Вовы тоже не было. Но его тут же поспешили успокоить, поскольку Вова преспокойно спал на самом последнем сиденье автобуса. Взглянув на парня, Марк невольно улыбнулся. Уже немного знал ребят, их характеры, принципы и мировоззрения. Знал, что Вова был спокоен. Догадывался об этом. Парень напоминал спящего Христа в тонущем рыбацком судне. Все кричат, суетятся, боятся. А он спит. Неужели знает, что все будет хорошо?
Начался дождь, и через несколько минут появились Аня и Саша, насквозь промокшие, но вместе с тем и очень радостные. Смеялись, шутливо ругали друг друга. Ещё бы, такие приключения – потеряться, потом быть найденными всепроникающим ливнем посреди старой Европы, промокнуть и вместе, держась за руки, бежать к отелю, оставляя на вымощенных мостовых свои незримые следы. Вместе. Она рядом. А ведь именно поэтому мокрый дождь уже не был мокрым, время молча стояло в сторонке, а возмущения всего автобуса терялись где-то между каплями ливня, превращаясь в немую тишину, неспособную достичь Сашиного слуха. Парень слушал музыку, прекрасное созвучие неземных инструментов, торжественные гимны любви и страсти, свободе и стремлениям, вере и мечте. Вот он, рок-н-рол.
Ещё одним местом назначения был Париж, город любви, как принято его называть. Последний концерт команд прошел в Дижоне, а двухдневное посещение французской столицы было чем-то вроде бонуса для музыкантов. Небольшой отдых перед возвращением на родину, экскурсии, прогулки, общение. Как выяснилось, до этого никто в Париже не был. Время ожидалось быть незабываемым.
Поездка заняла около трех часов, а потому, когда приближались к городу, он встретил их в своём сияющем великолепием наряде вечерних огней. Автобус не спеша пробирался по нешироким улицам, оставляя неспящим пассажирам возможность лицезреть всевозможные магазинчики, кафешки, торговые центры, билборды, жилые и административные здания. Город, каким он и должен быть.
Сашу разбудил кричащий сигнал автомобиля. Когда парень проснулся, автобус уже почти добрался до своей цели назначения – отель был через несколько кварталов. Почти всю дорогу Саша спал. Но того, что он успел рассмотреть за время  своего непродолжительного бодрствования, было достаточно для вынесения вердикта – город как город. Океан света, суеты и движения. Огромный муравейник, до отказа наполненный множеством озабоченных своими проблемами насекомых. Место, где по утрам люди покидают сны, дабы в интенсивной лихорадке тратить свои минуты на поиски химерных сокровищ, а вечером, когда солнце уступает место сумрачной тени, ютиться в своих коробочках, либо, отдаваясь во власть безрассудства, страсти или отчаяния, предаваться всевозможным развлечениям, которые каждый уважающий себя город в обилии может предложить. Или просто жить, не замечая ничего вокруг, ежедневно уходя всё глубже в неизведанные пределы собственных миров.
Города, имея собственные неповторимые (и то не всегда) имена и несколько десятков достопримечательностей (если таковые имеются в наличии), по своей сути остаются безликими. Порою думается, что, волею судеб очутившись на какой-нибудь периферийной улочке неизвестного тебе города, с трудом сможешь определить своё местоположение до тех пор, пока случайный прохожий не соизволит раскрыть тебе эту тайну. Похожие улицы, окна, двери, тротуары и светофоры, витрины и афиши. Безликие поселения.
Но есть ещё тайна, которую каждый город готов поведать путешественнику, оставившему за спиной всё совершенство и красоту истоптанных маршрутов, и зашедшему на далёкие и не освещённые предприимчивыми туристическими агентами улицы. Тайну о том, что в каждом городе, каким бы красивым и богатым он ни был, рядом с шиком всегда соседствует грязная бедность, рядом с красками жизни – мрачные цвета смерти, рядом с беспечностью – обречённость, рядом с радостью и смехом – боль и отчаяние, уничтожающие всякую веру и надежду на завтрашний день. Много людей. Множество сердец со своими стремлениями, ожиданиям, сомнениями, страстями, страхами и слезами. La bienvenue ; Paris!   
Автобус подъехал к пятиэтажному зданию с бордовой вывеской «H;tel Britannique». Когда ребята переступили порог, их взорам предстал некий иной мир истинно английской роскоши, органично сочетающейся с тёпло-домашним уютом и хорошим сервисом. Нежная позолота лампового света мягко ложилась на тёмно-красную кожу викторианских кресел и диванов, дерево вместе с багровыми оттенками интерьера привносило в общую атмосферу некий элемент джентельменской культуры, образ которой был сформирован в нас многими викторианскими романистами.    
Приветливый персонал помог гостям расселиться, после чего всем было предложено спуститься к ужину. После ужина многие отправились в город. На завтрашний день было запланировано несколько экскурсий и ещё какие-то культурные мероприятия. Сегодня же ребята хотели просто погулять по вечернему городу, посидеть в каком-нибудь уютном кафе, сбросив с плеч всю тяжесть суеты, бесконечных планов, тревог и волнений. Просто забыть всё и ограничить свой мир и свою жизнь рамками сегодняшнего вечера – огни, кофе, Франция.
Саша и Аня, естественно, тоже пошли гулять. Только одни. Опять, лишь появилась возможность, поспешили потеряться среди множества незнакомых лиц.
Стоит заметить, что в Париж Саша приехал, имея очень важное и ответственное намерение, которое его выдавало (девушка словно видела его насквозь). И касалось оно именно её, той, к которой так сильно прилепилось его сердце. Но не сегодня. Завтра ещё будет целый день, и он скажет. А сегодня он просто хочет быть с ней рядом, купаясь в её присутствии и сладостно вкушая каждый миг единения с нею, пока есть время, пока есть она. Париж великодушно предоставлял им огромный выбор кафе и ресторанов, в одном из которых и провели они весь оставшийся вечер.
 В отель пришли поздно ночью. Аня, единственная девушка на борту корабля, удостоилась получить личный номер, в то время как остальные спали по парам. Саша, умывшись, хотел ложиться спать. Миша, проснувшись и спросив своего соседа, где он был так долго, снова заснул. Саша тоже лёг. К своему удивлению, не мог спать. Или не хотел. Думал о ней. Думал о своём важном намерении. Отправил сообщение. Прошло несколько минут. Саша оделся и вышел из номера.      
Когда парень пришёл, Аня уже успела принять душ и переодеться. Пахло чем-то лёгким и нежным. Саша обнял девушку и так они простояли несколько минут. Потом сидели в обнимку и молча смотрели в окно, где жёлтый свет фонарей превращал небольшую, нынче пустынную улочку в какую-то сказочную дорогу, ведущую случайного путника в волшебный мир магии и приключений. Иногда отрывали свой взгляд от этой великолепной картины, и взоры их тихо встречались, и они ликовали всем сердцем оттого, что были рядом, вот здесь, сейчас, в этом освещённом уличными фонарями номере, в этом городе, этой ночью. Как хорошо. Больше ничего не нужно. Такое сладостное умиротворение, такой покой, словно душу убаюкали сон и смерть. И больше ничего не страшно, совсем не важно, что будет дальше. Лишь бы она была рядом. Лишь бы он не ушёл.
Парень и девушка легли на кровать, голова её покоилась у него на груди, он одной рукой обнимал её, другой медленно гладил её волосы, нежно касался её лица, держал её руку в своей. Молчали. Саша смотрел куда-то в потолок, Аня лежала с закрытыми глазами, время от времени открывая их, видимо, о чём-то думая. Или просто не хотела уснуть, и проспать драгоценные минуты его присутствия. Потом взглянула на парня. В глазах его опять появилось то беспокойство, которое видела ещё сегодня вечером, когда были в городе.
- Ты чего, Саша?
Парень, не отрывая своего взгляда от потолка, улыбнулся. Затем, повернув голову, взглянул на девушку.
- Знаешь, я тебе хотел кое- что сказать, очень важное. Представляешь, я даже волнуюсь.
- Говори, – улыбаясь, поддержала Аня.
Саша, поднявшись с кровати, подошел к окну. Теперь девушка видела лишь его силуэт на фоне уличного золота фонарей.
- Хотел сказать тебе это завтра, думал, ещё целый день. Но не могу ждать, не хочу. Не вижу смысла откладывать. Конечно, я волнуюсь, но и завтра ведь будет точно так же.
Аня поднялась, но осталась сидеть на кровати. Сидела, поджав и скрестив ноги, почти как в позе лотоса. Руки, одна в другой, лежали на коленях. Взгляд сосредоточен.
- Знаешь, я много думал. Были сомнения, мерзкие колебания. Но теперь их нет.
- Не совсем понимаю, о чём ты.
- Я больше не хочу, чтобы ты была моей девушкой.
Саша всё так же стоял спиной. Аня больше не произнесла ни слова. Она просто не знала, что сказать. Она ничего не понимала. У неё не было слёз, отчаяния, депрессии, разочарования, не было и надежды на то, что парень просто мог шутить. Не было ничего. Это было настолько внезапно, что психика девушки словно остановила все чувства и мыслительные процессы, которые могут быть у человека. Через несколько минут тишины, Аня, мертвенно ровным голосом осилила выговорить:
- Что-то случилось?
Повернувшись, с серьёзным лицом, парень подошел к кровати, и, опустившись на колени, взял опять её руки в свои.
- Я хочу, чтобы ты была моей женой. Я знаю, что, быть может, это не совсем мудро с моей стороны, ведь у меня ещё нет стабильного дохода и…
- Саша, – сквозь слёзы перебила девушка, -  зачем ты так?
Саша, поднявшись с колен, взобрался на кровать и обнял Аню. Теперь, казалось, девушка готова была пролить весь свой жизненный запас слёз. Тихие всхлипывания время от времени пробивались сквозь комнатную тишину, объятия стали крепче, словно получив доступ к новому, доселе неведанному источнику силы. Объятия, которые были не просто некой физической близостью, но свидетельством готовности быть рядом, всегда и везде, что бы ни случилось, во что бы то ни стало. Идти сквозь ветра и бури, солнце и штиль, крепко держать днём, и не отпускать тёмной ночью. Держать радость и боль, смех и слёзы, уверенность и отчаяние, успехи и падения. Держать чистоту и грязь, чёрное и белое, вечное и смертное. Держать сердце. Держать, пока смерть не разлучит их. А смерть постарается. Она своё дело знает. Никто не уйдёт.
Momento mori.
       Близился рассвет. Первые оттенки утреннего часа едва заметно ложились поверх тёмных красок ночи. Бледный серо-голубой свет начинал наполнять своим присутствием небесный свод, сначала с восточной стороны, а после и всю твердь. В номере больше не слышались песни слёз, было тихо и спокойно. Лицо девушки дышало умиротворением. Улыбка сменила слёзы, лукаво-игривый блеск отражался в глазах.
- А что это за глупости ты говорил по поводу какого-то стабильного дохода, а?
- Ну почему глупости, – улыбаясь, начал Саша.
- Конечно глупости, ты же знаешь моё отношение ко всему, зачем такое говоришь? Я тебе дам!
- Ну простите, виноват. Но стабильный доход не так уж и плох, так что, если он есть…
- Все будет.
- Или не будет.
- Или не будет.
Улыбнувшись, Саша закрыл глаза. Было спокойно и так сладко. Ночь убиралась восвояси, новый день готовился вступить на трон. Сегодня предстояли экскурсии, поездки и возвращение домой.
Домой? Где его дом? Дом – это место, куда ты хочешь возвратиться, где живёт твоё сердце, а не лишь оболочка, где оно находит мир, покой и понимание. Тихая пристань для странствующего корабля.
Сашин дом был здесь, рядом с ним. Она была его всем – крышей над головой, тёплыми стенами, уютом и семейным кругом, друзьями и интересами, благополучием и смехом детей, советом и поддержкой, утренним рассветом и поздним вечером, солнцем и луной, жизнью и смертью. Она была всем. Она была рядом. И больше ничего не важно. Не важно, что будет дальше. Ведь дальше он будет только с ней.

Серьёзные решения.

Если мы задумаемся над тем, что отличает взрослого человека от ребёнка, то, помимо количества прожитых лет и различий физиологического характера, обязательно вспомним, что со временем, когда человек взрослеет, чаще всего в его жизнь приходит ответственность. Ответственность за принятые решения, которые, как оказывается впоследствии, далеко не всегда легко принимать. Ответственность, некое бремя на плечах человека, которое часто так непомерно тяжело – давит, утомляет, убивает. Бремя, которое делает сильным того, кто осмеливается поднять его и нести. Бессонные ночи, бесконечные вереницы мыслей, тревога, планы, сомнения.
И так порой хочется, чтобы ответственность была где-то там, далеко, у других, но только не в наших жизнях. Думается об армии, где за солдата принимаются решения, или даже о местах лишения свободы. Ведь ответственность и свобода по сути своей неразделимы, но обречены на вечное сосуществование на тропах человеческих жизней. И там, где погибает свобода, бездыханной становится и ответственность.
А случается и такое, когда, устремив свой взгляд на какую-нибудь случайную псину или кота, начинаешь мечтать о такой же участи бездумно-инстинктивного существования, или даже завидовать бедным тварям. Как говорится, жить жизнью домашнего хомяка – поесть, поспать, посрать. И, казалось бы, вот оно счастье! И больше никаких тревог! Но, пожалуй, оставим все эти бесплодные размышления, ведь мы всё-таки люди и, как бы нам не хотелось, изменить этого не сможем. И даже, оставив обычай мыслить, отрёкшись от всякой морали и ценности, от злополучной ответственности избавиться не удастся. Она, словно смерть, всегда будет преследовать нас по пятам.
Что касается Саши, то парень даже не собирался избавляться от неё, поскольку он хотел быть мужчиной, а ведь именно готовность отвечать за все свои принятые решения и делает мужскую особь мужчиной. Сильным мужчиной. Человеком, который способен стоять, смотреть вперёд и оберегать. Так же, как мудрость, кротость, нежность и забота делают особу слабого пола женщиной. Сила, словно кровь в венах человека, без которой он погибает. Сила внутри.
По возвращении из Европы, Саше предстояло принять несколько важных, и, возможно, фатальных решений в своей жизни. Ведь именно эти решения повлекут за собой всю остальную вереницу событий. И никто не может знать до конца, являются ли все события в жизни человека результатом его выбора, который мог бы быть иным, или даже его, казалось бы, выбор, уже был предопределён где-то за него? А он лишь следует предписанному сценарию.
Как бы там ни было, решения, какова бы ни была их природа, будут приняты. И первым Сашиным решением было сделать Ане предложение, что он и осуществил, ещё будучи с ней в Париже. После многих дней общения с девушкой, Саша твёрдо знал, что хочет быть с ней всегда. Уже успел рассмотреть многие её недостатки, которые, по сути, и не были недостатками для него, но частью её, такой любимой и нужной. Ни разу не был уверен так, как сейчас. Поэтому никогда никому не говорил таких слов, как ей, не обнимал и не целовал. Ведь знал, что каждому подобному поступку должна предшествовать уверенность. Уверенность быть рядом до конца.
Регистрация должна была состояться через месяц, после чего парень и девушка хотели уехать на несколько дней в какой-нибудь западный городок, например во Львов, снять там квартиру, бродить вместе по старым улочкам, сидеть в уютных кофейнях, слушать музыку уличных музыкантов, танцевать, мечтать, плакать и улыбаться. Упиваться сладостным вином единства и близости, долго валяться в кровати по утрам, в унисон улыбаясь приветливым солнечным лучам, или с наслаждением вдыхая живительную свежесть утреннего дождя. Просто жить рядом, пока есть время. Никакого празднества организовывать не собирались – лишняя суета, трата энергии и денег на пустое, не меняющее сути. 
Помимо личной жизни, активно развивалась и творческая – группа «Dreaming Heart» стала чрезвычайно популярной, выступления были каждую неделю. Формально продолжалась учёба, уже на заочном отделении. Хотя такое радикальное решение было принято относительно внезапно – в августе, после подписания контракта с командой, переводиться уже было поздно, но благодаря содействию Марка руководство пошло на уступки. Теперь учёба заключалась в периодическом посещении лекций перед сессиями и непосредственно сессий, удовлетворительный результат которых решался зачастую, опять же, через Марка. Теперь основной целью и профессией стала музыка.
Продолжали посещать церковь, по мере возможности ездили в интернат с командой служителей, участвовали в других социальных проектах. После истории с клубом «Сталь», Вова решил ясно определить приоритет группы – поддержка социальных и благотворительных проектов. Марк был не против, всё это обговаривалось в контракте.
И, наверное, именно из-за подобной позиции группа «Dreaming Heart» была приглашена принять участие в антивоенной акции, которая проходила во многих городах мира. Прежде всего, организаторы, лидеры различных миротворческих и социальных организаций, просили команду выступить в Киеве и Одессе, где планировались концерты. Но, как отмечалось в письме, при наличии возможности и желания, все приглашённые коллективы могли принять участие в основном концерте, который должен был состояться непосредственно в Тель-Авиве в октябре.  Организаторы оплачивали все затраты – перелёт, питание, жильё.
Несмотря на подобные условия, желающих почти не было. И не удивительно. Израиль находился в состоянии войны, уже третья часть его территорий была оккупирована войсками АИС. Повсеместные взрывы в жилых районах не прекращались. Насилие и жестокость расползались по стране, подобно моровой язве, вопреки всем высоким лозунгам со стороны союзников. Война, какая она есть. В любой момент израильская столица могла быть захвачена, и никто не отвечал за жизни других. Опасное предложение.
Но Вова задумался. Сумасшедший. Ищущий приключений на свою голову. Променять безопасность и относительную стабильность на место, где человеку не обещан следующий день, да что там, следующее мгновение! Оставить покой и мир, и исчезнуть в тумане войны, и, возможно, никогда не вернуться. Но что значит мир и покой, когда его нет в сердце? Что, если сердечный мир ждёт своего владельца там, среди пыли, топота копыт и лязга мечей? Что, если там – покой и радость? Сумасшедший.
В начале июля Аня и Саша официально зарегистрировали свои отношения. Теперь они были муж и жена. Друг друга так никогда не называли, не очень любили эти два слова. Предпочитали собственные имена, и множество различных прилагательных.
Конечно же, муж и жена - очень хорошие и глубокие понятия для супругов, отражающие всё богатство и глубину супружеских отношений – дружбу, поддержку, понимание, зависимость, сотрудничество, жертвенность, страсть. Богатство, которое может существовать, но зачастую растрачивается на ветер и не аккумулируется с мудростью. Глубина, исчезающая под взглядом палящего солнца непонимания, поверхностной пошлости, страстей и разврата, заблуждения и незрелости. Глубина, которая делает брак истинно великим приобретением. Муж и жена.
Но сегодня эти два слова были то ли затёртыми, то ли опошленными. Так порою некая красивая песня, будучи прослушиваема везде и всеми, становится для нас неприятной, или стильный элемент одежды теряет свою привлекательность, будучи найден на каждом встречном прохожем.
Как бы там ни было, а образ жизни парня и девушки после этого совершенно не изменился – остались те же цели и мечты, надежды и стремления. Продолжали заниматься музыкой, всё так же общались с остальными ребятами. Не вешали на себя лейбл «семейные люди», не выбирали своей новой жизнью однообразность и среднестатистичность. Стены квартиры, смех и плач детей, работа, периодические прогулки, хобби, соседи, может быть, домашние животные – всё это очень хорошо. И, наверное, так и должно быть. Для большинства. Но не для них. Пока.      
      Молодожёны взяли билеты только до Львова, планируя провести там около недели. Попытаться забыть обо всём на свете, обо всех заботах, переживаниях и планах. Просто быть вместе, тратить свои дни на то, что они так сильно ценили. Просто жить, пока было время.
Город встретил героев серостью дождливого неба, мокрыми дорогами и скамейками, свежестью воздуха и, вместе с тем, своей извечно приветливой узостью старых улочек, обилием всевозможных кафешек, кофеен, магазинчиков и украинского языка. То здесь, то там играли уличные музыканты, стук копыт цыганских лошадей  доносился от проспекта Свободы, тротуары и заведения переизбыточествовали туристами, которые, в группах или по отдельности, осматривали достопримечательности, фотографировали, покупали и отдыхали, обеспечивая жизнь местному населению. Получали немалую прибыль от гостей и владельцы отелей, гостиниц и обычных квартир, которые сдавались в аренду как на длительные периоды, так и посуточно.
Одну из таких квартир и сняли Аня с Сашей. Довольно комфортабельная комната с окном, выходящим в небольшой зелёный дворик со старой сломанной каруселью и погнутой железной качелей, поржавевшей от всех дождей, снегов, ветров и прочих непогод, которые ей довелось стоически переносить все, по всей видимости, долгие годы. Окно украшала прозрачная гардина с нежно-розовым оттенком и штора с абстрактно-замысловатым узором из нескольких бледно-спокойных цветов – бежевого, розового, голубого и белого. Гардина давала превосходную возможность полной изоляции, или, если хотите, уединения для жильцов.  Одно движение руки – и никого вокруг, только они, их разговоры, мысли, сердца, улыбки и слёзы, любовь и раздражение, грязь и чистота. Только они. Они и небо. Небо всегда рядом.
Весь интерьер квартиры составляли большая двухместная кровать, два стола – журнальный в зале и кухонный, комод с телевизором, старый платяной шкаф, несколько полок и некоторая бытовая техника на кухне и в ванной. Очень хорошие условия для туристов, особенно за такую низкую цену – 150 гривен в сутки. Найти жилье с такой ценой помог Марк, у которого во Львове были, как он говорил, очень хорошие знакомые. Квартира находилась в двух трамвайных остановках от центральной площади Рынок, почти в центре. Более того, удобный транспортный узел недалеко от  улицы, на которой был расположен их дом, позволял добраться в любой район города без особых проблем.
Неделя пролетела, как и заведено у времени, стремительно. Прогулки, скамейки, объятия, шёпот, песни, кофе, теплые ночи, звёзды, танцы, свечи, фонари, старенькая карусель, поржавевшая качеля. Впервые Сашино сердце переполняло сладостное чувство блаженства, парень был словно в полудрёме. Все эти песни ночного дождя, жёлтый свет вечерних фонарей, опустевшая узость улочек, таинственная серость вековых строений вместе с её волнующим присутствием были подобны компонентам волшебного зелья, испив которое, парень утрачивал всякую грань между двумя мирами – настоящим и вымышленным, реальным и сказочным, объективным и иллюзорным.
Но больше всего его опьяняла близость с ней, подобной которой до этого он не знал. Опьяняли прекрасные плоды доселе закрытого виноградника, девственно-дикого сада, куда ни ступала нога человека, где не было обломанных ветвей, испорченных плодов, истоптанных цветов. Это был потерянный человеком Эдем, тайное место, которое она хранила для него, единственного садовника, готового войти туда, чтобы любить, заботиться и оберегать. Чтобы там встречаться с ней, со своей возлюбленной, для самого интимного и глубокого общения, когда каждый уголок, каждый закром сердца открывается и двое становятся одним. И будут двое одна плоть.
Да, и до этого Саша очень много и глубоко общался с девушкой, они знали друг друга лучше, чем кто-либо другой, проводили очень много времени вместе, стремились к одной мечте, были лучшими друзьями. Но всегда, где-то далеко и глубоко, оставалось нечто неизведанное, неоткрытое, неразделённое. Теперь же, когда жизни их были связаны заветом, когда их тела и души были одним целым, под тихое молчание ночи, в слабых отголосках света фонарей на стенах, на фоне нежности и страсти, сердца распахивались наизнанку, срывались последние замки, открывались последние закрытые двери. Они были внутри, и не было пустоты. Они были вдвоём.
Она была рядом. Они были рядом, все его былые мечты и грёзы, которые сейчас превратились в неотъемлемую часть Сашиной реальности. Живая музыка, живые отношения, живое сердце. Да, теперь, среди всех сомнений, отчаяний и удушливой боли, за жизнь боролось желание жить. Жить и разделять с ней своё сердце, свои переживания, свои мечты.
Однажды, лёжа в кровати и обнимая Аню, Саша вдруг осознал, что счастлив. Это было подобно грому с небес в солнечную погоду, белому снегу среди дышащего теплом летнего дня. Парень, проснувшись, просто лежал с открытыми глазами. Неясные осколки мыслей хаотическим водоворотом кружились в голове, создавая причудливые и непонятные калейдоскопические узоры. Не мог не думать, но мысли, которые возникали в данный момент, были скорее чем-то произвольным и неконтролируемым, нежели намеренным осмыслением чего-либо. А потом вдруг внезапно понял, ясно и отчетливо, как никогда раньше, что счастлив. Словно кто-то снял с глаз повязку своей невидимой рукой. И он увидел. Нет, это отнюдь не было мимолетным чувством, результатом хорошего самочувствия и настроения, отсутствия каких-либо видимых проблем и трудностей. Это было реальностью, вне зависимости от настроений, чувств, переживаний и событий. Не сердцем, умом осознавал, что счастлив. А сердце подпевало. Да, такое бунтарское и своевольное, оно  по-прежнему периодически билось в конвульсиях от беспричинной тоски и безысходности, сплин по-прежнему ютился где-то там внутри. Но ведь она была рядом, такая близкая и единственная, особенная и понимающая! Она, гитара и дорога, увенчанная мечтами и целью. Идти вместе в далёкий рассвет. Где-то там их сердца ждёт солнечный свет, которого им так не хватает здесь. Однажды они придут в своё Эльдорадо, волшебную Нарнию, обещанный Ханаан. А пока они идут, пусть рвутся динамики от кричащих голосов, пусть сердце рождает песни, пусть помощь приходит к беспомощным, пусть среди грязи появляется чистота, среди уродства – красота, среди тьмы – свет. Пусть днём будет палящее солнце и пыль, а с приходом ночи – танцы, тихие звуки музыки и кровь виноградной лозы в бокалах, в которой отразится пламя свечей и пылающий огонь страсти. Рок-н-рол.
В последний день пребывания во Львове Саша был очень задумчивым. Меньше обычного говорил, почти не шутил, смотрел, но не видел, слушал, но с трудом слышал. Вечером, когда уже были в квартире (опять шел дождь, хотелось побыть внутри, с тёплым чаем, укутавшись в мягкое одеяло), Аня спросила парня о причине подобного состояния. Тихий, едва заметный свет от ночного торшера наполнял комнату своим багровым присутствием, тишина время от времени переговаривалась со случайными звуками движений и дыхания. Чувствовалось незримое присутствие мысли. Что-то очень важное и даже тяжёлое. Ночной дождь каплями стучался в окно. Саша сидел на кровати с опущенной головой. О чём-то думал. Или просто устал. Или то и другое. Девушка, присев рядом, взяла его за руку.
- Саша, что-то случилось?
Саша поднял свой взгляд на Аню. Слабая улыбка придавала его глазам оттенок неопределенности – нежная доброта, усталость, сомнения и уверенность были в них. Взор его то отражался в её глазах, то тихо скользил по её красивому, в нежно-голубой рубашке телу. Парень взял девушку за руку. Аня предчувствовала, что он собирался разделить с ней что-то очень важное и волнующее его. Сомневался, стоило ли. Она очень хотела, ведь готова была делить с ним всё-всё. Но не говорила ничего, не хотела давить, вынуждать, выпрашивать. Пусть он сам решит. Он всё ещё держал её за руку. Беззвучное дыхание тишины было слышно из всех углов. Саша обнял девушку.
   - Я не знаю, как ты к этому отнесёшься… Я думал о том приглашении в Израиль. Сначала думал, что это не для нас. Знаешь, сразу такая мысль – сыграем в Киеве и всё. А теперь вот думаю об Израиле. Не могу, блин, не думать. Я даже молился об этом. Я не знаю, как тебе объяснить, но мне очень хочется поехать. Тем более, это ведь приоритет группы.
- А Вова что говорит?
- Вова тоже хочет ехать.
- И я хочу. С тобой.
- Спасибо.
Тихий шепот сменился еле заметным дыханием, в котором были слышны негромкие мелодии рождающейся страсти. Понимание глубочайшего единства появлялось от нежности прикосновений, с их, задуманной небесами, силой возрождать, пробуждать и символизировать. Слова умерли, и осталась лишь тёмного цвета ночь, с её невнятными очертаниями и загадочной чёрной вуалью. Осталась глубокая близость двух сердец, отчаянно стремящихся вырваться наружу и, разделённые с организмом, погибнуть во взаимных объятиях. Осталась нерукотворная нежность взгляда, в котором отчётливыми штрихами вырисовывалось торжество доверия, заботы, понимания, смирения и верности. Начинался пир, огромное празднество, виновницей которого была любовь. Любовь, занимающая трон царицы во дворце королевства Сердце. Изо дня в день она делала много хорошего, помогала, поддерживала, утешала, жертвовала, ждала и верила. И вот сейчас с торжеством она лицезрела, как её подданные с трепетом и блаженством вкушали те плоды, которые, будучи недоступны и оберегаемы ею до этого времени, теперь в полной мере раскрывали извечно небесную сущность её души. Только сейчас близость во всём своём великолепии и полноте предстала взорам участников этого ночного, дышащего возвышенностью и красотой, бала. Он и она, доселе неизвестные странники друг для друга, а теперь такие близкие и похожие, такие родные и, кажется, до начала времён предназначенные быть вместе. Единство и привязанность, не позволяющая понять возможность прежнего существования в кромешном одиночестве. Союз, заключённый прежде не земными законами и установлениями, но где-то там, среди звёзд и бесконечных вселенных, среди неиссякаемой красоты мироздания, среди небес со своим извечным правом быть местом, где измученные и утомлённые сердца однажды найдут своё утешение. Союз, символом которого является прежде не холод переплавленного металла, но тёплое золото вечерней зари, пурпурное дыхание поздней осени и шокирующее чувство двойничества, словно одна мать произвела на свет мужчину и его любовницу, в один день, минута в минуту, с одинаковыми манерами, вкусами, мыслями, верой и мечтами. С одним сердцем. С дорогами, предписанными слиться в одну тропу и привести обоих путников в обещанный шабат. И будут двое одна плоть.
 
World won’t stop turning around.

К началу сентября, когда планировались локальные антивоенные акции, конфликт вокруг земли обетованной принял новые размеры. Азербайджан, ранее занимавший позицию нейтралитета, подписал договор с руководством АИС о поставке провизии и медикаментов войскам союзников. Также, как сообщали СМИ, активность нескольких азербайджанских военных формирований была зафиксирована при форсировании Хайфы. Теперь под контролем войск альянса находилось около трети всей израильской территории. Более того, велись переговоры и с другими государствами о вступлении их в АИС – с Турцией, Египтом, Суданом и Казахстаном. В конце сентября американские войска вошли в неоккупированный Израиль, так охарактеризовав цель своего вмешательства: предотвращение проведения захватнической кампании и содействие развитию мирных отношений. Весь мир отозвался немалым скептицизмом на подобные заявления. Более же недоверия и скептицизма ничего не было, да и не могло быть, ведь, как бы нам и демократам не хотелось, всё же народ не властен указывать царю, и остается Lex est rex non rex est lex лишь где-то там, на пожелтевшей и никому не нужной бумаге. De facto.
После выступления в Киеве (в Одессу не получилось поехать), группа «Dreaming Heart» утвердила своё участие в главном концерте в Тель-Авиве, который был запланирован на 26 октября. Как пошутил Миша, дата была что ни на есть символична, ведь именно в этот день была произведена Великая Октябрьская революция. Также, как сообщили ребятам организаторы, планировалось выступление одной команды из России, двух американских коллективов и нескольких израильских исполнителей. Помимо этого, готовили речи влиятельные израильские политики и представитель ООН. Ожидалась прямая трансляция на весь мир, на всех возможных телеканалах и других информационных ресурсах. 
Вопрос проведения или срыва этого мероприятия сводился лишь к темпам продвижения войск АИС к Тель-Авиву. После же вступления американского солдата в землю ханаанскую, оккупация города в скором времени не ожидалась, да и вообще многие надеялись на то, что конфликт в скором времени будет улажен. Поэтому уже в первых числах октября были забронированы авиабилеты и комнаты в отелях, согласована вся основная информация с Марком, подготовлена программа. Большинство последних репетиций группы были направлены на отработку программного материала. Близилось грандиозное событие.
Из Украины вылетали вечером 24 октября, и уже среди чёрной ночи Тель-Авив раскинулся сияющим огнями ковром под планирующим самолётом. Прежнее волнение потерялось где-то среди мирной искрящейся суеты обычного большого города с множеством зданий, огней, машин и людей. Здесь, в культурном и экономическом центре страны, складывалось впечатление, что войны и вовсе не существовало: люди куда-то спешили, говорили о делах по мобильным телефонам, пары и шумные компании заходили в кинотеатры, кафе, рестораны и клубы. Переговаривались автомобили на перегруженных дорогах, сверкали светофоры, витрины, билборды, воздух был насквозь пропитан городским шумом.
Впечатление торжества жизни со всеми её красками, звуками и движением. Впечатление, которое порою сладко и утешительно, но которое так часто разбивается вдребезги о безжалостную реальность, когда отточенные лезвия мойры внезапно обрывают нить жизни, оставляя лишь слёзы и чёрную ленту, мрачно символизирующую бессилие и несостоятельность человеческого рода. Жизнь. Что это такое, какова её природа и предназначение, кем она даётся и для чего? Где берёт начало эта бурная, стремительная река, и где лежит тот океан, с которым она однажды сольётся? Все реки текут в море. Каждому путнику суждено повстречать мрачную стражу ночи на своём пути, и вопрос только в том, когда и как. И что будет потом? Обрывается ли дорога там, где стоит Смерть и ждёт, или, круто повернув, уходит куда-то в бесконечный горизонт? Однажды каждый узнает.
В отель приехали уже ночью. Учтивый персонал встретил гостей и предоставил им помощь в расселении. Роскошные кровати в комфортабельных номерах усилили и доселе овладевающее героями желание спать. Всё говорило о высоком уровне обслуживания – безупречная чистота, которую страшно было испортить лишь одним неосторожным прикосновением, комфортное регулируемое освещение, блеск лёгко-бежевого кафеля в ванных, интернет, холодильники с напитками и закусками, тёплая свежесть и ночная чернота огромных панорамных окон, в которые ночными огнями заглядывал город.
Вскоре свет в номерах был выключен и шум растворился в нависшей массе тишины. Саша тоже выключил свет и лёг. Аня ещё умывалась. Слабые отголоски света эхом отражались от стены. Было слышно, как льется вода. Усталость, подобно смертоносному яду, наполняла кровь, быстро приводя всё тело в состояние мертвенного бессилия. Ноги приятно болели. Глаза непослушно закрывались вопреки борьбе не желающего сдаваться хозяина. Не хотел засыпать без неё. Пусть она будет рядом, в его объятиях.
Когда девушка вышла, Саша ещё лежал с открытыми глазами. Следовал за ней взглядом по всему номеру, в полудрёме и со слабой улыбкой на лице. Радовался, что она была здесь, рядом с ним. Перед тем, как ложиться, Аня подошла к окну. Вид открывался потрясающий – миллиарды городских огней звездами отражались в ночном небе, которое словно спустилось ниже в эту ночь, дабы напомнить людям о своей сопричастности к оным. Ане казалось, словно она стоит где-то на высоком обрыве, а там, внизу, весь мир у её ног, со своими заботами, суетой и удушливой рутиной. А сзади какой-нибудь Мустанг Элеонор, и приглушенный крик гитар, и бокалы с вином на капоте, и мерцание тающих свеч, и глубокий океан его взгляда, с множеством забытых сокровищ, и страсти, и боли, сомнений и смятения, уверенности и силы, храбрости и верности. Рок-н-рол.   
Вдруг девушка ощутила тепло его рук у себя на животе. Теперь вместе тонули в опьяняющем великолепии ночной панорамы.
- Даже не верится, что такое может быть. Такое чувство, словно это всё сон. Все мои мечты здесь, рядом со мной, - тихо сказал парень.
Аня повернулась лицом к Саше, нежно-лукавый взгляд её пронзил его сердце. Руки обвили шею, его пальцы утонули в её распущенных, ещё влажных волосах. Нежность прикосновения к самому ценному и драгоценному пробуждала доселе неведанную дрожь. Желание крепко прижать своё божество к себе становилось безысходной реальностью. Словно весь мир прекратил своё существование, словно солнце и луна угасли, словно утихли все звуки земли, остановилось всякое движение, всякая жизнь, все стрелки на часах, и лишь бешеный ритм их единого сердца был слышен во всём мире беспросветной тишины.
Парень жаждал держать девушку в своих объятиях и целовать, пока были силы, пока кровь бежала по венам, пока было время. Целовал, словно в последний раз. Больше не говорили, но понимали всё сокровенное значение этой ночи, этих огней, этих прикосновений,  понимали, что не просто красота ночного города раскинулась за окном, но нечто великое и таинственное, что-то до конца необъяснимое, но предвещающее долгожданный рассвет и заставляющее сердца быстро стучать в сладком трепете. Заснули, когда ранняя заря начала стучаться в окно, все еще в крепких объятиях. Словно в последний раз.
На следующий день была запланирована небольшая экскурсия по городу: посещение старого Яффо, музея искусств и Эрец-Исраэль, парков Яркон и «Мини-Израиль», центра «Азриэли». Вечером нужно было быть на площади имени Рабина для саунд-чека, именно там планировалось проведение концерта.
Передвигались по городу на автобусе. Солнечный октябрьский день, неожиданно жаркий для европейцев, создавал впечатление курортного отдыха в летние месяцы. Под бесцветный голос гида разъезжали по городу, пили много воды и напитков, покупали сувениры и подарки, фотографировались. Помимо ребят, в экскурсионной группе были и другие иностранные туристы, в основном уже достаточно пожилые люди. Можно было слышать немецкий и английский языки. Экскурсия не представляла собой ничего экстраординарного: сочетание небольшого экскурса в историю города с приобретением сувениров и фотографированием, причём второе вызывало гораздо большую заинтересованность у большинства.
Последним местом посещения был торговый центр Азриэли, с его большим меню магазинов и услуг. В распоряжении экскурсантов оставалось два часа, после чего нужно было возвращаться в отель.
Первые сорок минут ребята ходили по центру вместе, но потом, после обеда в McDonalds, Миша и Вова решили ещё немного посидеть и отдохнуть. Ничего особенного, по их словам, центр как центр.  Саша с Аней захотели ещё походить и, возможно, что-нибудь приобрести.
Час пролетел почти мгновенно, и нужно было возвращаться. Перед тем, как покинуть центр, Саша решил сходить в туалет. Девушка осталась ждать его на скамейке. И когда парень был в уборной, до него донёсся звук разрывающей глухоты взрыва. Слабая вибрация пробежала по полу.
После кратковременного ступора возникло непреодолимое желание бежать, смотреть и видеть, что всё было в порядке, что это где-то проводились испытания, или завод, или столкновение. Вспомнил вдруг, что была война. Средний Восток, повсеместные теракты, опасность. Где же она? Пусть только с ней будет всё в порядке, она же тут не при чём! Она нужна ему! Выбежал в коридор.
Нет, не завод и не учения. Крик, вопль, столбы дыма и пыли, обломки, тела и языки пламени. Вот она, смерть, настоящая, живая. Не на экране, порою такая красивая и притягательная, не на бумаге книжных страниц, с её мифологемой тайны и величия, а истинная мерзкая старуха в гниющих отребьях и ужасном зловонии.
Бросился к лавочке, где осталась ждать Аня. Девушка лежала в двух метрах от скамейки, лица не было видно. Видимо, упала от удара – взрыв пришёлся недалеко от неё. Тоненькая рука с солнышком на запястье безжизненно покоилась на холодном полу. Кожа от локтя до плеча, а также на шее, была подобна огненно-чёрному зареву над царством Мордор, земле, выжженной лавой извергающего смерть вулкана, адской пустоши, где нет ничего, кроме извечного стона, боли и смрада.
Саша хотел кричать, но не мог. Он задыхался, упал на колени и сумасшедшими глазами смотрел на неё. Когда люди из спасательной бригады положили Аню на носилки, парень словно очнулся от комы. Разбивая руки о каменный пол, кричал, рыдал, отбиваясь от желающих ему помочь спасателей. Слёзы, слюни, и носовая слизь оставались на полу, смешиваясь с пылью и кровью, и образуя некий коктейль смерти.
Остальные члены команды не пострадали. Вова и Миша стояли внизу возле автобуса.
Аню увезли в реанимацию, поскольку состояние девушки было крайне тяжёлым – ожоги второй и третьей степени,  несколько переломов, и, по всей вероятности, контузия. Саша и Вова поехали тоже. Пропустили саунд-чек. Беззвучно сидели на коричневом диванчике. Безжизненное отчаяние взгляда смягчалось дымкой усталости. Было поздно. Несмотря на это, везде ходили, разговаривали и сидели люди. Кто-то плакал. Родственники других пострадавших были здесь. Некоторые только узнали. У Саши стучало в висках, голова раскалывалась, все раздражало и злило, синевато-белый свет неприятно бил в глаза. Ничего не хотелось, даже физическая усталость была в тягость. Бредоподобная вереница мыслей кружилась в голове. Ничего не мог понять, ничего не хотел, ничего не видел. Смотрел вперёд, в холодную больничную пустоту. Вова тоже в основном молчал, только несколько раз предложил Саше кофе и что-то очень тихо шептал. Сам выпил несколько стаканчиков.
В середине ночи подъехал Миша и предложил ребятам отправиться в отель поспать, ведь, по его словам, всё равно своим сидением они ничего не изменили бы. Так и сделали. Вова решил поспать с Сашей, от чего последний хотел отказаться, но не было сил что-то говорить. Он просто упал на кровать, так как был, в одежде.
Вова тоже очень устал. Но что-то не давало уйти в мир снов. Выключив в номере свет, подошел к окну. Город по-прежнему миролюбивым взглядом смотрел в номер. Словно ничего не произошло. Там, внизу, среди тысяч огней, среди домов, афиш и дорог жизнь шла своим чередом. И так будет всегда. Она должна идти, ведь это её душа. Жизнь – движение. Ей просто нельзя останавливаться и плакать вместе со всеми труждающимися и обременёнными, со всеми униженными и оскорблёнными, со всеми избитыми и выброшенными на попрание смерти. Слишком малы, никчемны и незаметны, чтобы ради нас останавливаться. Слишком малы. Whatever is happening to you, world won’t stop turning around.
Вова стоял и смотрел в окно, руки в карманах. Не шевелился. Лишь сердце бешено билось. Нет, не от пяти стаканчиков крепкого кофе, не от чрезмерной физической усталости (хотя она давала о себе знать). Дикая раздирающая боль, изводящее волнение, давящая злость, терзающая страсть и запретная радость в обнимку с беспрерывным потоком мыслей не давали сердцу покоя. Постоял ещё несколько минут, потом разделся и, укутавшись одеялом, заснул. Исчезла на время тяжесть мыслей, утихли бешеные ритмы молодого сердца, спрятались ненавистные сомнения. Осталась лишь умирающая ночь, и город со своими огнями, и отражение мужских слёз на окне.               
До встречи дома.
  Проснувшись, Саша тотчас поинтересовался, не было ли каких-нибудь звонков из отдела реанимации. И когда ему сказали, что состояние девушки было по-прежнему очень тяжёлым, изъявил желание сразу же отправиться туда. Даже завтракать не захотел. Хотел быть с ней рядом, смотреть на её изуродованное лицо, держать, по возможности, её израненную руку. Боялся, но очень хотел. Взял такси за пятьдесят шекелей, и через пятнадцать минут ворвался в здание госпиталя, словно отважный рыцарь во вражеский замок для освобождения своей возлюбленной. Только вот меч его был слишком хрупок, и щит очень тонок для того, чтобы совладать с огромным драконом в недрах этого замка, который держал в своих мерзких лапах его принцессу. Дракон смерти могуществен, и невозможно человекам мериться с ним силами. И тогда остается лишь небо, в котором слышны вопли и рыдания, мольбы и прошения тех, кто, наконец, увидел свою беспомощность.
К счастью, Саше разрешили посидеть рядом с девушкой, которая, по словам врачей, до сих пор была без сознания и в критическом состоянии. Помимо ожогов и переломов, внутренние жизненноважные органы также были серьёзно повреждены. Именно по этой причине парню разрешили сидеть рядом, но ни в коем случае не прикасаться к пациенту.
За небольшой евродверью с армированным стеклом была маленькая светлая комната с множеством непонятной техники возле единственной койки, на которой лежала девушка. Всевозможные мониторы, датчики, регуляторы, а также дыхательные трубки и провода, подведённые к телу, создавали впечатление научной фантасмагории, словно вымышленные техногенные миры становились былью, а реальность, в свою очередь, пряталась за маской легенды.
Саша сел на единственное кресло в комнате, предназначенное, видимо, для таких посетителей, как он. На маленькой тумбочке лежал какой-то журнальчик. Парень придвинулся к кровати. Аня лежала с закрытыми глазами, о наличии дыхания свидетельствовала лишь кривая на мониторе. Лицо девушки было покрыто красными волдырями, на щеке была белая повязка, видимо, закрывающая осколочную рану. Обгоревшие руки с мертвенной неподвижностью лежали поверх покрывала. Вместо одной кисти остался лишь пропускающий кровь слой бинтов – из-за выгорания кисть пришлось ампутировать. Появилось желание отвернуться. Боль и отчаяние пронзили сердце, чувство одиночества и полной оставленности тихо вползало в уставшую душу. Где все, почему их нет? Почему они были такими бездейственными? Почему не предотвратили катастрофу?
Но что они могли сделать? Парень понимал, что все были бессильными так же, как и он сам. И лишь жалкое сочувствие было в их распоряжении. А что Он? Почему Он это допустил? Что Саша сделал Ему? Знал возможные ответы. Но порою не ответов ждёт сердце, не знаний и советов. Что-то другое ищет оно.
 Больно вонзился страх. Страх потерять прежнюю любовь к выжившей, но искалеченной Ане. Нет, он хочет, чтобы она жила и быть с ней всегда, ведь сердце было невредимо. Не одна же картинка покорила его однажды, но неповторимая мелодия её дыхания, удивительный ритм её сердца, завораживающее пламя её женственности, необъяснимое движение красоты по её маленьким венам. Саша начал рыдать. Почему всё так? Он ведь не этого ждал! И зачем они сюда поехали? Всё равно ничего не изменить! И всё из-за каких-то чужих амбиций и алчности, грязной гордости и никчемной кичливости! Дурак! Отголоски стыда послышались за горизонтом сознания. Она ведь поехала из-за него. Лучше бы он. Лучше бы? Он не знал, было страшно, мутно и бесконечно тошно. Хотел всё же взять её руку в свою. Побоялся. Слова наполняли голову, желая вырваться беспрерывным потоком, слёзы мешали видеть. Молчал. Просто смотрел и плакал.
Заиграла короткая мелодия в телефоне, оповещая о новом сообщении. Не прочитал – никому не хотелось отвечать. Знал, что, скорее всего, это был Вова. Кто же ещё? Человек, который изначально бесцеремонно вторгся в Сашину жизнь, и, по сути, стал причиной всего, что было сейчас. Ведь именно он всех зажёг своей идеей с группой, своими поездками и своей сумасшедшей бескомпромиссной верой в мечту. Если бы не он… То что бы? Ведь Саша лишь вчера держал в своих руках все свои мечты, которые были живые, которые дышали и смотрели ему в лицо. Если бы не Вова. И сейчас этот сумасшедший был рядом, звонил, писал. Быть может, друг? Не такой, как рисованные модели, как общепринятые нормы, нет. Никогда насильно не лез внутрь, никогда не вымогал мыслей и мнений. Просто, видимо, был рядом и был готов принять всё сердце, было бы желание владельца.
Саша достал телефон и прочитал сообщение. Вова спрашивал, отменять выступление группы или нет. Сначала решил, что не было желания играть. Было больно, обида прожигала грудь, бессмысленность маячила перед глазами. Зачем? Кому это нужно? Просто уйти и никогда не возвратиться больше. Пусть сами, как хотят. Хотелось кричать. Изрыгать всю боль и отчаяние в пустой и равнодушный мир. Кричать… Плакать… Чтобы все услышали…
Загорелся экран на телефоне, пальцы начали поспешно двигаться, словно боясь опоздать куда-то. Написал в ответ три слова: «играем. скоро буду». Помешкал несколько минут. На небольшом листке бумаги написал какие-то слова и поставил возле кровати. Приоткрылась дверь и бессознательная девушка осталась наедине с бесшумной пустотой. И лишь изредка непонятное оборудование издавало свои особенные звуки, и тихо бежала кривая на мониторе, и печально ждала Аню маленькая записка: «До встречи. Я тебя люблю».   
       Когда таксисту всё же удалось довезти Сашу до места назначения (дороги были забиты бесконечными потоками машин), было уже около шести часов. Всё возможное время для саунд-чеков и репетиций прошло, и теперь ребятам предстояло играть не только без клавиш, но и без подготовки.
В увеличивающейся лавине шума, суеты и волнения тюнеры пришли на помощь незаметному шёпоту неподключенных гитар. Гитар, готовых разразиться мощным, волнующим сердца рычанием, обретя лишь необходимый доступ к источнику жизни.
Группа «Dreaming Heart» должна была выступать практически первая, после речи представителя Совета Безопасности ООН. Сердца бешено бились, неконтролируемое волнение смешивалось с терзающей страстью, бушующий страх перекликался с переживанием необъяснимого величия. Яркий свет мощных прожекторов слепил глаза, не позволяя увидеть бескрайнее море человеческих лиц, с его дерзким волнением и неизведанными глубинами. Исчезало куда-то чувство пространства, всё теряло свою прежнюю важность, убиралась дрожь и быстротечное время, оставляя лишь яркому свету обнажать горящие глаза и таящие усталость лица, и воинственную боль, и бунтующее отчаяние, и пылающие надежды, и танцующий силуэт страстей, и грустную, но такую живую песнь паранормальных сердец.
Волнующая динамика барабанов завязывалась в один крепкий и безнадежно запутанный узел с зубчатым голосом искажённых гитар, пронизывающими низами баса и искренней частотой вокала. Словно не несколько человек, а один единственный музыкант-гений создавал новую мелодию на уже сформированной платформе жизни, где все мельчайшие осколки чувств, переживаний и мыслей превращались в метафизические стройматериалы, музыкальные знаки для сложения вневременного шедевра.
Группа начала свое выступление песней «I Long To Be Strong». Композиция была включена в первый альбом коллектива, и для многих была уже знакома. Человеческий океан у подножия сцены начинал свой бушующий танец в паре с ветром музыки, с каждым новым аккордом, с каждым новым ударом барабанной палочки волны его становились всё оживлённее, всё выше поднималась вода, всё громче становился шум прибоя. Когда, на припеве, Вова перестал петь, давая тем самым возможность зрителям поучаствовать в представлении, то ему показалось, что там, за слоем света и звука, стоял многомиллионный отлаженный хор, тьма певцов и певиц, объединившихся для проведения совместной мессы в честь жизни. Практический каждый повторял строки припева за музыкантами:
                I long to be strong, never wanna escape
                That life you allotted to shivering heart
И словно стиралась установленная прежде грань между исполнителем и зрителем, словно все вместе, взявшись за руки, кричали в высокое небо, в непонятную жизнь, в невнятную пустоту. Словно миллионы маленьких сердец превращались в один громадный источник жизни, громкими своими ударами символизирующий желание жить. Словно и не большой концерт это был с огромной сценой и множеством телекамер, не антивоенная акция в центре полиса, а интимно-грустные песни под старую акустику при танцующей красоте ночного костра.
Ребята сыграли шесть песен. Завершением выступления была композиция «Never Say Goodbye». Пока Вова что-то говорил, Саше сообщили, что звонили из госпиталя. Волнение объяло сердце. Сошел со сцены. Попросил набрать номер реанимации. Через минуту вежливый женский голос сообщил на довольно ломаном английском, что они, к сожалению, ничего не смогли сделать. Повреждения были слишком серьёзны, жизнеспособность организма была практически нулевая. Они очень сожалели и сочувствовали. Страх оправдался.
Саша сбросил звонок и, вернув телефон, вернулся на сцену. Почувствовав на себе вопросительные взгляды Миши и Вовы, кратко сказал, что всё нормально. Нужно было закончить выступление. Как-нибудь. Мощная волна жёсткого звука пронзила тёплую толщину воздуха, в последний раз наполнив окружающий мир своим ароматом из самых непонятных и сокровенных человеческих чувств. Последняя песня, последние звуки, последнее дыхание жизни. Слова, всегда такие, казалось, воодушевляющие, теперь почему-то больно впивались в Сашино сердце, подобно безжалостным шипам на терновом венке Христа.
                Never say goodbye, will we ever die?
                Put your pain aside and embrace my heart forever.
Слёзы не получилось сдерживать. Сдавленный крик и плач громко вырвались наружу, ядовитое отчаяние, подобно гангрене, молниеносно овладело всем естеством. Бешеная дрожь души зеркалом отразилась на физических органах. С воплем беспомощности отбросил инструмент, бесформенным гулом отрезонировавший во всех динамиках. Упал на пол и, скорчившись в позе эмбриона, начал рыдать. Never say goodbye, never say goodbye, never say goodbye – раскалённым жалом вонзалось в душу. Почему она сказала!? А как же он!? Теперь снова один! Почему она!?
Возникшее, было, смятение на сцене потерялось в путанице оглушающего грохота, шума и воплей. Чёрная ночь ворвалась на сцену, жадно поглотив остатки света от потухших прожекторов. Своевольные языки пламени быстро расползались по висящим баннерам. В толпе царил хаос. Люди, словно слепые щенки, брошенные на произвол судьбы, метались в разные стороны, сбивая с ног рядом стоящих и затаптывая их насмерть. В эпицентрах взрывов не было ничего, кроме дыма, огня, осколков, крови и мёртвых тел.
Одна ракета взорвалась вблизи от сцены, ударной волной оглушив находящихся на ней. Саша всё так же лежал на сцене, но слёз и крика больше не было. Лишь немой взор сумасшедшего застыл на его лице, частое неровное дыхание свидетельствовало о жизни.
Поскольку во время взрыва парень находился в положении лёжа, сила воздействия ударной волны на его тело была гораздо меньше, чем на других. Лежал и смотрел куда-то вперёд, смотрел, но не видел и больше не понимал ничего происходящего вокруг. Не видел обезумевших от страха и паники людей, не видел солдат АИС, с готовностью пускающих пули в оказывающих сопротивление их нежданному появлению. Не слышал ни криков, ни вопля, ни стрельбы. Не понимал и не пытался понять, куда и зачем его тащили люди с оружием. Был подобен князю Андрею Болконскому на холодном поле под Аустерлицем на аудиенции у неба, не ясного, но всё-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нём серыми облаками. Больше не видел ничего, ничего не существовало вокруг – лишь это бесконечное небо.
Наконец, находясь в кузове какого-то грузовика, Саша потерял сознание. Словно кто-то нажал кнопку «выключить» в компьютере его жизни. Мгновенно исчезли все цвета и движение, оставив лишь безжизненную чёрную плоскость монитора. Исчезли чувства и мысли. Не было больше ощущения времени, реальности, жизни, бытия. Лишь бесформенное несуществование.
Когда Саша открыл глаза, первое, что увидел, были грязные, местами  отсыревшие стены с облезлой штукатуркой. Затхлая сырость неприятно наполняла маленькую тёмную комнатку, которая была без окон и какой бы то ни было мебели. Сидели на голом полу, он, и ещё несколько человек. Среди них были и Вова с Мишей. Какой-то неизвестный мужчина (лет около сорока) лежал лицом к стене, больно и отрывисто дыша. Девушка европейского происхождения тихо сидела в углу. Вова разговаривал с каким-то парнем.
   - Где мы? – еле слышно спросил Саша.
   - Никто не знает, я тоже только здесь очнулся, – ответил уже пришедший в себя Вова, - вот парень говорит, что Тель-Авив захватили войска АИС и нас, выживших организаторов и участников антивоенной акции, взяли типа в заложники.
Девушка начала громко плакать. Вова подсел к ней и, обняв за плечи, пытался как-то её успокоить. Говорил какие-то клишированные фразы типа «Everything will be fine», «Don’t worry so much». Знал, что подобными словами очень трудно помочь, но ничего другого не мог. Главное, девушка не была одна.
Надо сказать, что у Вовы, хотя и звучали, как штампы, фразы эти были далеко не формальным способом утешения. Он действительно был уверен, что всё будет хорошо. Знал, что даже смерть, о возможности которой в подобных обстоятельствах он подозревал, не могла быть причиной печали и слёз. Смерть, думал он, не была концом, но, напротив, началом, дверью, оказавшись за которой, он был готов увидеть долгожданную страну его извечных грёз, настоящую родину, место, которому принадлежала его сущность, его любовь, его судьба. Желанный рассвет, ради которого он жил, шёл и не сдавался. Обитель солнца, случайные отголоски которого не позволяли забыть о происхождении его сердца. Потерянный рай, по которому томится всякая душа, и томление это отражается в мириадах сказочных царств, стран чудес, Нарниях, Изумрудных Городах, странах Оз, Терабитиях и прочих местах, где мечты становятся реальностью, где обречённые на скитания находят убежище, где добро побеждает зло, где торжествует настоящая идеальная любовь.
Когда-то, читая английских романтиков, нашёл такие слова: «Зачем же поддаваться отчаянию, если жизнь недолга, а смерть – верный путь к счастью и свету?». И вот сейчас перед ним открывался этот путь. Конечно, страх был, он будет всегда, покуда есть дыхание. Страх – неизлечимое сердечное заболевание, порок, сбивающий с ног и мешающий идти. Даже храбрые боятся. Ведь храбрость – это не отсутствие страха. Храбрость – это победа над ним.
Вова улыбнулся. Скоро он увидит эту прекрасную страну, вдохнёт исцеляющую чистоту воздуха, оставит здесь всю боль, сомнения, тревоги и слёзы. Скоро он встретится с ней, с самой лучшей и особенной, самой великолепной и обожаемой, скоро он увидит Его, царя царей и создателя всего мироздания. Скоро он будет совершенно счастлив.      
- И давно мы уже здесь? – опять начал Саша.
- Часов пять, не больше. Не совсем понятно, зачем мы здесь. Что-то требуют от кого-то. С нами ещё парень с девушкой были, но их два часа назад забрали куда-то. 
-  Всё болит, повернуться невозможно.
Наступила тишина. Не хотелось разговаривать. Тревога и мертвенное отчаяние гнездились внутри. Тишина.
Вдруг послышался топот на лестнице, и через мгновение дверь отворилась. Вошли два солдата и приказали девушке и прежде лежащему мужчине выходить. Последний начал молить солдат не расстреливать его, ему было всё равно, он был мирным жителем, просто помогал в организации, чтобы подзаработать. Теперь он раскаивался. Умолял о жизни. Солдаты словно не слышали этих воплей, и, грубо толкнув его в спину, исчезли вместе с жертвами за дверью. Опять наступила тишина. Откуда-то доносился звук мотора.
- Почему он кричал, чтобы его не убивали... С чего он взял…, – вслух подумал Миша.
Саша горько ухмыльнулся.
- По-моему, это понятно. Куда ещё их ведут?!
Саша посмотрел на Вову, который, к его удивлению, сидел и улыбался.
- Что такое?
- Ничего. А что?
- Чё ты улыбаешься?
- А что делать?
       Злость, раздражение вместе с негодующим удивлением вспыхнули в Сашиных глазах. Никогда не понимал этого человека. Всегда что-то подозревал. Сумасшедший. И вот оно – когда Аня была мертва, когда они, грязные, израненные и полуживые сидели в этой сырой камере смерти, он просто сидел и улыбался. И ещё спрашивал - а что?
- Ты придурок! Конченный дибил! Я так и знал! Блин! Господи, из-за тебя я потерял её!
- Мне очень жаль, но…
- Тебе жаль? Что ты знаешь о любви, урод? Ты вообще представляешь, кем она была для меня? У меня больше никого, никого не было! Ни одного друга, никто не мог понять меня, никто! Кому из вас нужно было моё сердце? Все только того и ждут, чтобы им угождали, не обидели, не сказали чего-то не того, поддерживали, любили, уважали. А кто меня поддержал, кто меня попытался понять? Никто, да вы все, наверно, и не могли просто. А она приняла мое конченое сердце, мой галимый характер. Всё! Господи! 
Вова боролся. Хотелось кричать, ругать, бить. Закрыл глаза. В полумраке было едва заметно, как выступили слёзы.
- Я знаю. Я всё знаю.
- Что?
- Я любил её.
Саша впился взглядом в Вову с выражением недоумения, неверия, раскаяния и крайнего удивления. Губы едва заметно шевелились, но сказать так ничего и не смог. 
- Ты думаешь… Тебе больно, да, а знаешь, как мне… когда ты её… -  Вова перестал.
- А знаешь, почему я улыбаюсь. Ведь сегодня, скорее всего, я приду домой, и там встречу её, и его, и, возможно, всех вас.
Опять послышались шаги на ступеньках. Зашумела открывающаяся дверь, и Вове с Мишей было приказано выходить. Перед тем, как исчезнуть за дверью, парень ещё раз посмотрел на Сашу, и, улыбнувшись, лишь сказал:
   - До встречи дома.
Дверь закрылась. Отсыревшая пустота комнаты неприятно била в лицо. Тишина заняла освобождённое пространство. И больше ничего, лишь облезлая старость стен, грязный пол и чёрные очертания мужской фигуры на этом полу.
Саша очнулся от резкого и довольно громкого хлопка, похожего на выстрел из пистолета. Распахнулась дверь и в подвальную коморку, где он лежал, вбежало несколько солдат. Один начал что-то громко спрашивать у парня, видимо, на иврите, потому что Саша ничего не понял. Когда же другой обратился к нему на английском, всё равно молчал и просто смотрел впереди себя. Солдаты помогли ему встать и вывели на улицу, где стояли военные машины, суетились израильские и американские военные, валил дым из некоторых окон. Было несколько машин скорой помощи, куда и посадили парня. Войска АИС удалось отбросить на прежние позиции. Тель-Авив был освобождён.
   
Outro.

Был самый обыкновенный осенний вечер буднего дня, когда по запутанным городским улицам, освещённым искусственным светом фонарей, спешат люди укрыться в своих домах от миллионов метких стрел холодного ливня с его нелицеприятными принципами. С ним нельзя договориться, ему нельзя приказать, его нельзя выругать. Он не обращает внимания на положение, связи, настроение и Бог знает ещё что. Он просто выполняет свою задачу. Он свободен. Он прекрасен. Очищение, свежесть и жизнь заключены в его кристального цвета слезах. Строгая серость, мрачная угрюмость и убаюкивающие напевы создают его великолепный наряд. Как говаривал нынче покойный развратник Г.Г., дождь,  дождь,  дождь,  стучащий по гонтовой крыше, лучший  друг  роз  и  вдохновения. Он прекрасен.
Но не только подобными внешними чертами так привлекательна осенняя непогода. Есть ещё одна занимательная особенность у серого неба – оно, громко рыдая дни и ночи, словно обнажает нараспашку сердца, словно срывает с них одежду, открывает замки на затворённых дверях. И очень часто совершенно иная непогода рождает громогласные громы и яростные молнии, более сильные и холодные дожди обрушиваются на головы прохожих, более глубокими и грязными оказываются огромные лужи на ухабистых дорогах.  Непогода внутри распахнутых сердец, ветер, ливни и непроходимая грязь на тропах человеческого естества. И тогда, при такой непогоде в сердце, маленький весенний дождик превращается в проливной осенний ливень, тёплая нежность солнышка безжалостно обжигает, приятный освежающий ветерок сбивает с ног, пушистый снежок превращается в слякоть, милая улыбка осмеивает, а жизнь растворяется в объятиях смерти. Необходима весна, необходим свет, необходимо солнце.
В студии «Newsound Records» наконец погас свет в последнем окне, по которому с яростной страстью вечерний дождь выбивал свои небесные ритмы. Открылась дверь, и Саша с Марком вышли на крыльцо.
- Опять дождь, и, как назло, машины нет. И зонт забыл! Сейчас ещё на остановке придётся мокнуть! – с раздражением, простительным очень уставшему человеку, встретил непогоду Марк.
Саша тихо улыбнулся. Подняв утомлённый взгляд на продюсера, по-приятельски похлопал его по плечу.
- Это всего лишь дождь, Марк. Сейчас придёшь, поешь что-то вкусное, попьёшь горячий чай, обнимешь своих красавиц. Кстати, передавай им привет. Я подумаю, быть может, женюсь однажды на твоей дочери, – шутливо заключил парень.
Марк улыбнулся.
- Может быть, к нам поедешь, поужинаешь, посмотрим что-нибудь.
- Спасибо, я домой. Ещё кое-что сделать нужно.
Пожали друг другу руки и, быстро шагая, разошлись в разные стороны.
Дойдя до безлюдной аллеи в омытом дождём парке, Саша сбавил темп. Оранжевые краски вечерних фонарей романтично расплывались на мокром асфальте. Людей не было (поздний час и непогода давали о себе знать), изредка проезжали автомобили по близлежащей дороге, тихо пел уже небольшой дождик. Делать ничего не нужно было. Конечно, у Саши всегда были дела, всегда можно было чем-то заниматься, ведь творчество не знает границ. Творчество также бесконечно, как бесконечно неизмеримое и всегда хранящее тайны человеческое сердце. Но не сегодня. Сегодня хотел просто идти по безлюдной ночной аллее, мокнуть под осенним дождем, тихо шевелить губами под красивые баллады в наушниках, смотреть вокруг и ловить эту вечернюю красоту, которую, быть может, больше не суждено будет увидеть. Ведь кто знает, что принесёт завтра? Хотел просто идти, смотреть, и дышать вот этим моментом, этой минутой, этим дыханием, теряя тихие, но такие живые слёзы, среди тысяч других, небесных. А завтра придёт новый день, а потом ещё один, а за ним ещё, и ещё. И не успеет он оглянуться, как путь его, такой нелёгкий и ухабистый, с неукротимыми ветрами в лицо и беспощадными ливнями, приведёт его, утомлённого и изнемогшего путника, к небольшой калитке, за которой, наконец, он увидит тот край, по которому так долго томилось его маленькое сердце, о котором так давно он мечтал. И там, в этой стране, он опять увидит её, еще более прекрасную и великолепную, вечно красивую и женственную, близкую и непревзойденную, страстную и очаровательную, пленяющую своим бездонным взглядом и милой улыбкой, такую незаменимую, без которой даже самый сильный и храбрый плачет скрывающими слёзы ночами. Словно маленький мальчик, побежит ей навстречу и с возгласом величайшей радости, какую знало мироздание, заключит её в свои объятия, в самые крепкие, нежные, верные, и теперь уже по-настоящему вечные. А потом они вместе ощутят на себе нежное прикосновение  бессмертного солнца, настоящего, неувядающего, лучи которого не бывают палящими и уничтожающими, но непрестанно дарят своё исцеляющее тепло, свою заботу, свой такой необходимый свет. Прекрасное солнце, долгожданный рассвет, настоящий дом.
А пока он ещё здесь, будет идти, невзирая на бури и грозы, на боль и отчаяние, на холод и мрак вокруг, с надеждой, которая согреет, проведёт и не даст замёрзнуть в одиночестве. Ведь знает, что не одинок, что там, за далёким горизонтом, ждёт его она и синее бескрайнее небо. Будет идти и нести отголоски света другим сердцам, тем, которые, быть может, так в нём сейчас нуждаются. И пусть рвутся динамики, кричат гитары, пусть пламя свечи отражается в кровавом вине, пыль дороги остаётся на постаревшей коже ботинок. Пусть оживают мечты. Рок-н-рол.

                The End.