На белорусском направлении без перемен

Автор: Edward Lucas, редактор международного отдела журнала "Экономист"


Материал был опубликован на сайте Аналитического Центра Европейской Политики (Center for European Policy Analysis)

Перевод с английского Германикус


Чтобы осмыслить мир, его удобно разбивать на ячейки. Но как быть, если иные из них не поддаются классификации?

За последние 20 лет, когда помимо мнения, что с Беларусью нужно как-то пытаться найти общий язык, эту страну с населением в 10 миллионов человек пробовали втиснуть то в одну удобную категорию, то в другую.

Сперва, в эпоху Джорджа Буша-старшего, ее считали частью "славянского ядра» Советского Союза. Такие государства, как страны Балтии, возможно, и хотели бы разойтись с Москвой, но лояльные, русифицированные Украина и Беларусь хотели бы остаться с Кремлем. Это было неправильно.

Потом возникло предположение, что Минск, подобно другим "бывшим советским республикам", станет прогрессировать будучи ввергнут в экономическое оздоровление, приватизацию и создание политической системы, основанной на верховенстве закона и политической свободы. Россия в те счастливые дни рассматривалась как союзник в этом деле. Эта надежда достигла своего апогея в эпоху Станислава Шушкевича, возглавлявшего страну до 1994 года. Беларусь избавилась от своего ядерного оружия, у нее были свободная пресса и плюралистическая политическая система, а также и осторожная прозападная внешная политика. Факт того, что эта страна однажды может вступить в Европейский Союз (ЕС), перестал казаться невероятным. Шансы Беларуси, конечно же, выглядели лучше по сравнению с таковыми у относительно отсталых Румынии и Болгарии. Но и это тоже было не так.

Первоначально приветствовав избрание Александра Лукашенко в 1994 году как решительную политическую фигуру, делающую особый упор на борьбу с коррупцией, Запад с нарастающим ужасом стал наблюдать, как тот начал разворачивать страну на восток, подписывая одну сделку за другой с Россией Бориса Ельцина. Мысль о том, что белорусская государственность может быть временным феноменом, обрела под собой почву.

Новый белорусско-российский союз, прежде всего, оказался шарашкиной конторой для коррумпированных чиновников. - У него был привлекательный бюджет без подотчетности и право на предоставление удобных тарифных и таможенных льгот. Тем не менее, многим казалось неизбежным, что сильный про-русский и про-славянский подход Лукашенко сделает его страну частью новой управляемой Кремлем конфедерации, которая в будущем могла бы включить в себя и другие про-российские аномалии типа Приднестровья (отколовшегося куска Молдавии) или двух сепаратистских и поддерживаемых Россией анклавов Грузии.

Это тоже оказось неверным. Господина Лукашенко увлекала мысль взойти на более высокую сцену. он предпочитал бы стать капитаном на большом корабле, чем быть рулевым маленькой лодки. Он начал организовывать массовые митинги в российской глубинке, на которых выступал с речами перед общественностью, что подозрительно напоминало предвыборную кампанию. Возможно, он метил в новые лидеры России и Беларуси, желая заменить собой заболевшего Бориса Ельцина? Сегодня такая мысль кажется эксцентричной. Однако, на закате ельцинской эры ее рассматривали серьезно.

Свержение Лукашенко

Таким образом, ячейка с ярлыком "преданный Кремлю сатрап" тоже оказалась неправильной. Господин Лукашенко не нашел общего языка с Владимиром Путиным, который не проявил стремления тратить время и деньги на укрепление уз с приземленным, грубым, капризным и напырщенным белорусским лидером. Российско-белорусский союз провалился почти во всех практических направлениях еще задолго до его ожидаемого воплощения в некое сверх-государство. Не было создано ни единого рынка как для товаров, так и услуг, капитала либо рабочей силы. Многократные попытки учредить общую валюту терпели досадные неудачи, откладываясь одна за другой. Нарастало понимание того, что экономическая стабильность, столь ценимая белорусами, в значительной массе своей основывалась на дешевом российском газе, поставляемом в обмен на скидки при пользовании газопроводами и геополитическую поддержку.

Когда репрессивный климат в Беларуси стал суровее, на Западе начали серьезно задумываться над путями свержения Лукашенко. В результате были налеплены новые ошибочные ярлыки. Фокусом западной поддержки была белорусская оппозиция - пестрый сброд идеалистов, "кем-то бывших", "не бывших никем", перебежчиков, националистических экстремистов и эксцентриков, которых, к их восторгу, при почти нулевой отдаче завалили деньгами и обеспечили тренингами и пропагандистской поддержкой. Вброс денег в эту задачу ставил своей целью повторить успех 1980-х в странах Центральной Европы. Деньги помогли "Солидарности" свергнуть коммунизм в Польше. Радиопередачи были в высшей степени эффективны в деле донесения голоса свободы порабощенным народам. Наверное, такая же комбинация сработает и в Беларуси?

Спустя 15 лет результаты оказались разочаровывающе скудными.

Ни один из лидеров оппозиции не проявил себя как харизматическая достойная доверия фигура, которую можно было бы сравнить с Лехом Валенсой или Вацлавом Гавелом. Да, это верно, что они столкнулись в схватке с отвратительным режимом. Тем не менее, диссидентам коммунистической эры все еще удается демонстрировать весьма впечатляющие примеры организации и демобилизации. В Беларуси же ничего похожего так и не произошло.

Особая ошибка при наклеивании очередного ярлыка на ячейку была допущена при увязывании воедино враждебности по отношению к автократии и жестокости режима с родственным, но отдельным вопросом белорусского национального самосознания. Это правда, что Лукашенко представляет собой угрозу по отношению к номинальному национальному языку, проявляя к нему смесь пренебрежения и презрения. Верно также и то, что это в определенных пределах обусловлено оправданными интересами. И этническое, и национальное сознание действительно были движущей силой для многих борцов за свободу в странах Балтии - их государства были оккупированы Советским Союзом, и они хотели вернуть им независимость. Это являлось простой и страстной верой, которая большей частью легко увязывалась с более развернутыми идеалами демократии и возвращения в Европу.

Но такой образ мышления непросто пересадить в Беларусь, где национальный язык был скорее разъединяющей, нежели объединяющей силой. Главным образом, на белорусском языке говорят в сельской местности, где говор меняется от места к месту, будучи, к тому же, изрядно обремененным наследием русификации. Белорусский язык не был ни необходимостью, ни достаточным условием для оппозиции, чтобы выиграть моментум. - В самом лучшем случае его использование не играло никакой роли, а в худшем - было вредным.

Национально-освободитеьная борьба

К сожалению, большое число желающих помочь белорусскому делу были воспитаны в духе политических традиций, в которых язык, исторические и этнические вопросы были центральными. Свержение режима Лукашенко им виделось как часть национально-освободительной борьбы, в результате которой Беларусь вернется к своим глубоким историческим корням в Великом Княжестве Литовском с сильным лингвистическим и культурным самосознанием. Это привлекательная идея. Однако для большинства простых белорусов она далека, будучи в лучшем случае слегка притягательной, а в худшем - откровенно отталкивающей. Здесь возможной аналогией могло бы быть принесение политических перемен в Луизиану путем уделения особого внимания восстановлению там старофранцузских наречий и традиций.

Таким образом, еще одна ячейка оказалась неверной. Беларусь не была диктатурой, созревшей для опрокидывания руками патриотической про-западной оппозиции посредством "цветной революции" по сценарию, казалось, так хорошо зарекоммендовавшему себя в Грузии, Румынии и Украине. (Оглядываясь назад, все эти достижения выглядят сегодня немножко не такими простыми и прекрасными, какими они казались в то время).

Затем появилась еще одна ячейка, где Беларусь была представлена как жертва кремлевских происков. Идея состояла в том, чтобы заострять внимание, прежде всего, на геополитике, а уж потом - на демократии. Белорусские номенклатурщики, без сомнения, пересытились по горло бесцеремонным обхождением со стороны России и научились видеть недостатки путинизма. Поэтому, при необходимой степени аккуратного подхода к ним, они могли бы признать, что их интересы переориентировались в сторону Запада. Если бы им и Лукашенко была предложена приемлемая сделка, то они бы, определенно, приняли бы ее. Эта ячейка была создана на основании "Восточного Партнерства", суть которого состояла в том, что Европейский Союз берется предоставить специальный ряд программ (в сферах торговли, визового вопроса, модернизации и политических связей) шести странам, лежащим на западе и юге от России: Армении, Азербайджану, Беларуси, Грузии, Молдове и Украине.

Но и это опять оказалось ошибкой. Страны "Восточного Партнерства" чрезвычайно отличаются друг от друга в своих потребностях, целях и перспективах. Украина сочла оскорбительным факт определения ее в одну группу с мелкими странами. Убежденно про-западной Грузии не понравилось включение ее в один список с пятью странами которые медлили с признанием ценностей Евро-Атлантического Альянса или даже были враждебно настроены по отношению к ним.

Таинственный взрыв в Метро

Хотя Беларусь унюхала послабления по отношению к себе и сделала несколько таковых в ответ со своей стороны, заключавшихся, главным образом, в позволении провести избирательную кампанию в декабре прошлого года с некой толикой справедливости, режим оказался неспособным или не захотел пойти до конца. Период после выборов принес беспрецедентную расправу (десятки политических узников были брошены за решетку), экономический кризис (включая девальвацию денег), а теперь и кровавую и таинственную террористическую атаку на минское метро (в которой 14 человек погибли и десятки получили увечья).

Тот факт, что мы не имеем представления о том, кто стоит за этим взрывом или к чему он приурочен, является мерилом провала западного анализа и воздействия на Беларусь. Было ли это действительно террористическим актом, как заявляют белорусские власти? Если это так, то нам почти ничего неизвестно о предполагаемоой экстремистской группе, которая готова атаковать и убивать наобум. Было ли это следствием раскола за кулисами самого режима, при котором предполагаемая группа сторонников "жесткой линии" пробует запугать предположительно более реформистский лагерь, демонстрируя свои возможности посеять хаос? Возможно.

Но мы так мало знаем о внутренней политике в сокровенных кулуарах режима, что любые рассуждения на сей счет будут бесплодными. Было ли это знаком из России? Если да, то что этим хотели сказать? Нам известно недопустимо мало о настоящем содержании российско-белорусских отношений.

Было бы опрометчиво закрыть этот мрачный каталог, страницы которого расцвечены западным невежеством, легковерием, выдачей желаемого за действительное, цинизмом и своекорыстием, с тем, чтобы предложить очередной примитивный рецепт для успеха. Мы испробовали почти все, иногда по многу раз. Ничто не срабатывает.

Первая часть любого решения должна сопровождаться долей скромности со стороны Запада. Вторая - включать трезвый взгляд на Беларусь как на страну, которая есть, а не которую нам хотелось бы видеть. Это страна, по отношению к которой поспешные действия, скорее всего, не принесут результата. Комбинация слабого национального самосознания (независимость Беларуси длилась несколько месяцев в 1918), страданий во время войн (найсуровейших из всех стран, которые профессор Йельского Университета Тимоти Снайдер называет "Кровавыми Землями") и усиленной советизации наложила специфический культурный и моральный отпечаток. Одним из его значительных свойств является неприятие риска. Вторым - недоверие к учреждениям. A третьим - неприязнь по отношению ко внешнему вмешательству. Методы господина Лукашенко как батьки-покровителя, его поверхностная стабильность и паранойя легко вписываются в эту картину.

Нашим лучшим шансом на успех являются рассчитанные на долгую перспективу усилия, направленные на изменение реалий жизни в Беларуси посредством экономических и человеческих контактов, сопряженных с четко сфокусированными санкциями против ключевых фигур режима, ответственных за избиения, заключение в тюрьмы и исчезновение людей. Величайшим успехом последней декады было действие, в котором западные политики не сыграли никакой роли: переориентация белорусской внешней торговли с востока на запад. Теперь уже не Россия, а Европейский Союз является крупнейшим рынком для белорусского экспорта.

Укрепление Режима

Долгосрочный эффект, достигнутый таким образом, является существенным. Это значит, что белорусские менеджеры должны учить иностранные языки, путешествовать по Европе и налаживать там деловые контакты со своими коллегами. Это ставит их перед системой западного капитализма, снованной на законе, которая представляет собой резкий контраст с кумовством, коррупцией и произволом при ведении бизнеса в России. Принятие широких и глубоких экономических санкций, каким бы приятным для нас сей жест ни казался, принесло бы мало пользы в деле освобождения политических заключенных.

И очень маловероятно, что Европейский Союз последует американскому примеру в этом вопросе. Санкции иногда действуют. Однако, в случае с Беларусью их результатом, скорее всего, была бы "зимбабвефикация" - усиление режима, заскорузлая паранойя и изоляция, а также передача России мощных инструментов для продвижения ее собственных интересов.

Вместо этого мы должны содействовать развитию торговли и других форм экономического взаимодействия. Одним из радикальных шагов был бы перевод свода правил Европейского Союза на русский язык. Мы должны также обеспечить белорусам максимально дешевый и легкий доступ для учебы на Западе посредством введения стипендиальных программ. Коррупция в системе высшего образования является серьезной проблемой в Беларуси, и многие студенты склонились бы в сторону лучшего выбора. При этом, ключевым условием, в стиле Фулбрайт-программы, было бы возвращение заявителя на несколько лет в Беларусь после окончания учебы.

Результатом такого участия явились бы неукоснительная европеизация Беларуси, противодействие вредному влиянию режима и изменение психического и нравственного климата до такого состояния, при котором верховенство закона и политическая свобода воспринимались бы как естественные явления, а не чуждые иностранные концепции.

Второй частью такой стратегии было бы применение по отношению к режиму финансовых санкций и ограничений на поездки. Визовые запреты для тех, кто несет прямую ответственность за политические репрессии, отнимут у них и членов их семей возможность совершать покупки, учиться и отдыхать на Западе. Это ущемит их. В равной степени болезненным для ник окажется и удар по их кошельку. Западным разведкам хорошо известно, что некоторые из высокопоставленных деятелей режима имеют инвестиции на Западе и особенно в Австрии.

Эти вклады являются результатом систематического обкрадывания белорусских граждан и должны подвергнуться расследованию на предмет участия их вкладчиков в процессах по отмывания денег. Те банки, которые пропускают через себя эти деньги, получают прибыль от нелегального бизнеса. Если они продолжат это делать, то должны принять ко сведению, что они потеряют свою банковскую лицензию в Америке. Представ перед лицом такого выбора, они, скорее всего, избавятся от своих белорусских клиентов быстрее, чем вы сможете произнести слово "Wienerschnitzel" ("венский шницель" по-немецки, прим. админ).

Цель такой политики должна быть в высшей степени конкретной - освобождение всех политических заключенных. Как только она будет достигнута, санкции всех видов должны быть отменены, чтобы добиться самого существенного влияния, какое только возможно развить на основе экономического взаимодействия. Естественно, при это будет иметь место политизация того, что подразумевается под нейтральными решениями, со стороны уголовного правосудия и органов финансового контроля. Тем не менее, это помогло бы освободить Андрея Санникова и других политузников из тюрьмы. Если это так, то игра стоит свеч.

Долгосрочная польза от экономического взимодействия с Беларусью не выглядит определенной. Возможно оно укрепит режим, сделает его богаче и устойчивee. Однако на фоне 20 лет провальной политики на всех других направлениях, мы успешно продвинулись в одном - переориентации торговли. Я считаю, что пробовать надо.