Хронический максимализм

Краткое предисловие, надолго не задержу.

На написание этого рассказа меня вдохновила фраза лидера старинной отечественной панк-группы «АЗЪ» Олега Черепаха, которую я откопал в его книге «Путь подонка», цитирую: «Хронический максимализм лучше неприкрытого равнодушия». Всё правильно, если произведение начинается с лозунга оголтелого панка, которым и является Черепах, ничего хорошего лучше от него ждать, морали и интеллигентности тут не будет, но попробую обойтись без нецензурной лексики. Так, что пристегните ремни: сейчас мы полетим в мир греха и непечатных реалий.

В моём субъективном понимании, максимализм – это то, что постоянно чувствуют самураи и террористы-смертники, то есть, ради достижения цели ты способен пойти на всё. Любые безумства будут выполнены виртуозно, потому, что терять абсолютно нечего, а если и есть, что терять, то оно не представляет никакой важности. Порой даже собственная жизнь является условием, которым легко можно пренебречь.

Всю свою сознательную жизнь я был несгибаемым максималистом. Я без каких бы то ни было мер предосторожности нырял с головой в такие омуты, что факт того, что я остался жив можно смело списать на везение. Не то, чтобы я фаталист, но профессиональным игроком в русскую рулетку назвать меня можно. И, наверное, должно.

Однажды я без памяти влюбился в девушку по имени Юля. Её глаза сверкали звёздами полярной ночи, а голос буквально гипнотизировал. Именно такими должны быть голоса радиоведущих, чтобы навсегда привязать к себе аудиторию. Я потерял голову, и если бы я имел десять голов, я бы потерял все десять, - настолько она была очаровательна. Её образ постоянно стоял у меня перед глазами, будто какой-то безумный рекламщик по всей Земле развесил рекламные щиты с её изображением. И я решил: надо брать!
Максимализм сработал безотказно. Обычно на первой встрече без галстуков я девушкам цветы не дарю, оставляю эту приятную церемонию на потом: а вдруг ничего путного из этого рандеву не выйдет? Но тут я надел на себя шкуру полководца Барбароссы и решил применить блиц-криг.

Всеми правдами и не правдами я вытащил Юлю на субботний мороз и с размаху подарил ей скукоженную от холода розу. Изумлению Юли не было предела, такой прыти она от меня не ожидала:
-Ты чего это?
-Сегодня международный день подарков,-солгал я,-это тебе на недолгую память.
- Тогда бы лучше мою коммуналку оплатил: память бы продлилась намного дольше.
Я замялся. До этой минуты Юля мне казалась исключительно розовым пушистым существом, а тут откуда-то из-за угла её таинственной души высунулась небритая морда брутальности.
- А, что? Я могу! Сколько там набежало у тебя?
-Не надо, -ответила она,-я сама. Послезавтра дадут зарплату.

Мы ещё какое-то время постояли среди зимы. Идти в кафе или куда-то ещё она категорически отказывалась, ссылаясь на то, что дома её ждёт маленькая дочь и надо уже бежать. Она повертела в руках колючий цветок и на прощание сказала:
- Спасибо, за розу, мне давно не дарили цветов. Даже когда я была замужем, супруг подарил мне цветы один раз, когда я родила. И больше ни разу.
На хрена такой муж, думаю? Я бы тебя  поместил в цветочную оранжерею, и ты бы вечно вдыхала сладкий аромат лилий и роз всевозможных сортов. Да и вообще бы горы свернул ради твоего счастья.
-Ты знаешь, продолжила она,-я недавно развелась с мужем и некоторое время мне нужно побыть одной. Не обижайся, мы можем пока общаться как друзья.
Я обречённо кивнул, сказал «ну,пока» и посеменил в сторону ближайшей остановки.

Общение наше было коротким как мужской ноготь. Через пару дней Юля мне сказала, что ни хрена мне не светит и нечего расшатывать своими звонками её полуаскетический образ жизни. А уже через четыре дня на одном из гульбищ я потерял телефон.

Ноутбука тогда у меня не было, домашнего адреса Юли я не знал, поэтому надежда на то, что можно черкануть пару строк отпала сама собой. В программу «Жди меня» обращаться мне не хотелось. Да, собственно, это было и ни к чему: не люблю навязываться. Хотя ангелоподобный образ Юли упорно не мог найти выход из моей головы. Однако, я как-то взял себя в руки и стал жить дальше.

Но спустя месяц произошло странное происшествие. Я ждал маршрутку в двух шагах от Юлиной работы. Стоял тихо, не разрушал озоновый слой, в общем, никого из присутствующих на остановке не смущал своим присутствием. Как вдруг вместо автобуса из небытия всплыла Юля, держа за руку какого-то амбала. Парень был самоуверенным и невосприимчив к искусству, то есть, на лице, диаметр которого составлял полметра, было крупными буквами написано: КНИГ Я НЕ ЧИТАЮ, СЛИШКОМ МНОГО БУКВ. Комплекция, вероятно, должна была вселять ужас в его врагов и сеять панику на Земле: парень был огромен. Шкафы такого размера в мебельных салонах стоят неприлично дорого.

Юля меня заметила. На мгновение она остановилась, как будто в её груди второго размера что-то ёкнуло. Между Юлей и её атлантом возникла мхатовская пауза. А я демонстративно отвернулся и углубился в свои мысли.

Но пребывать в гармонии с собой мне пришлось недолго. Чья-то тяжёлая лапа, напоминающая бейсбольную перчатку, легла мне на плечо и просипела:
-Слышь…
Я повернулся и увидел искусственного спутника Юли.
-Я слушаю,-ответил я.
-Ты это…Не звони Юльке больше, со мной она.
Моему удивлению не было предела:
-Да я уже больше месяца не звоню. Тем более, я телефон потерял.
-Это даже к лучшему. Ну, ты меня понял, да?
-Да. Надеюсь и ты воспринял адекватно мою информацию.

Через тридцать секунд подошёл автобус, и я прыгнул на мягкое сиденье.

Вглядываясь в окно, я зачем-то принялся сравнивать себя и эту гориллу. Я нашёл десять отличий, но не одной истины. Видимо, во мне что-то отсутствовало, что с первого взгляда вселяет доверие и надёжность. А может этот парняга оплатил все Юлины счета, и поэтому она выбрала его? Ну, что ж, улыбнулся я внутренней ослепительной улыбкой, в таком случае, выбор оправдан и заслуживает некоторого уважения.

Автобус свернул направо, а я утешил себя мыслью, что я повёл себя естественно и хотя бы попробовал зафиксировать шарниры своей личной жизни. Лучше открыть свои чувства, чем радоваться зыбким иллюзиям. Пусть даже эти чувства останутся иллюзиями навсегда.

Следующая история напоминает пир во время чумы. Без максимализма и безумия тут не обошлось.

Я переживал, пожалуй, не самый лучший период в своей жизни. Толком не учился, периодически пытался что-то заработать литературным трудом, следовательно, было полно свободного времени. Личная жизнь напоминала редкие свиданки в тюрьме.

От хронического безделья я стал куралесить с друзьями. И однажды произошёл совершенно дикий случай, даже вспоминать страшно. Всему виной хронический алкогольный максимализм. Хочется сразу отметить, что такой подвид максимализма страшнее атомной войны. Тебе всё становится по фигу, всё до фонаря, как говорится, после нас хоть потоп. А утром просыпаешься и думаешь: уж лучше бы действительно случился потоп, чтобы навсегда стереть следы безумства и позора.

Финансовое положение моё было примерно как у стран Третьего мира. Я не голодал, но был на уровне умеренного воздержания. А тут друг предложил попить пивка. А после пивка – ещё чёрт знает, что: портвейн, вино, какие-то мерзкие коктейли и даже немного водки.

Деньги таяли как мартовский снег. К тому времени, когда все нормальные люди покидали свои рабочие места, мы с другом уже изрядно накушались, от чего функция соображения сводилась к нулю. Но, как известно, недопой хуже перепоя, а если ещё твои тормозные колодки стёрты до дыр, то тут  гусарство включается автоматически. Каким-то образом я дал согласие потратить свои последние сбережения, в том числе и такую святыню, как  оплата проезда. Я же говорю, вспоминать страшно.

Дальнейшее вспоминается с трудом. Распитие спиртного в каком-то дворе. Беседы о смысле жизни и поэзии Серебряного века. Путешествие по неизвестному маршруту в грязном автобусе, где я во всю мощь своего голоса цитировал Бродского и Зинаиду Гиппиус. Пассажиры к декламации стихов отнеслись благосклонно, кто-то даже просил прочитать на бис, что я и сделал. Но вот кондуктор с водителем видимо поэзию не взлюбили с детства и попросили меня заткнуться.

Вышел я только на конечной. Ощущение было как у новорождённого: где я? Что я? И что делать? Я интуитивно поплёлся на север и уткнулся сначала в частный сектор, а потом в помойку на окраине неприветливой лесополосы. И тут произошло самое страшное…

У мусорных баков кружилась довольно большая стая собак, численностью в 12-15 боевых единиц. Я не знаю, чем я им не понравился, но они в течение пяти секунд набросились на меня как пираньи. Из оружия у меня был только пакет с книжками и лекциями. Чтобы отбиться от зверья, я махал пакетом с энергичностью ветряной мельницы. От шока в моей голове всё смешалось: и стихи Бродского, и Зинаида Гиппиус и весь Серебряный век. Я орал благим матом и пытался выстоять в неравном бою. Но стихами Иосифа Бродского, как выяснилось, собак не распугаешь.

Мне удалось выйти из окружения. Причём вышел весьма удачно: на остановку. В автобус я залез в эпатажном виде: правая штанина джинс разорвана на три фрагмента, то есть, псы практически одновременно расклешили штанину и тут же расклинили. Из следов укусов сочилась кровь. Глаза мои горели безумием.

Добрался я до дома на такси. Понимающие молодые таксисты-частники поверили в то, что я расплачусь по приезду. Всю дорогу я охреневал от боли в ноге.

Естественно, утром я впал в ступор. Вспоминая события вечера, я полыхал огнём позора и внутри и снаружи. Прокушенная икра продолжала кровоточить. Жуть, в общем.

Странно, но сейчас мне всё это кажется смешным. Может от того, что я оптимист и ко всему пытаюсь относиться с иронией, а может потому, что совесть я потерял в бою с этими собаками на помойке. В любом случае, жизнь, включённая на максимум, гораздо интереснее нежели осторожные короткие перебежки от одного невинного происшествия к другому.

09.12.2013.