Сказы деда Савватея. Воздастся каждому по делам ег

ВОЗДАСТСЯ КАЖДОМУ ПО ДЕЛАМ ЕГО!


   Ну что, Гендос, разливай!- так обратился к Генке его закадычный дружок Витька, по прозвищу - Болт. Знали они друг друга с детского сада, потом учились в школе вместе, да не видались давненько из-за отсидки Болта в тюрьме, за кражу. Теперь же встретившись, расположились под пышными кустами ветлы, на берегу сельского пруда, где вольно плавали стада гусей. На газетке разложена нехитрая закуска: сало, перья зелёного лука и куски хлеба. Из выпивки - только чекушка «Московской», всё, на что наскребли. Встреча эта не случайна, подальше от посторонних ушей. Нужно кое-что обсудить.
 - Значит, заходить будешь со двора, я в заборе горбыль-то оторвал, ещё вчера. Вот стамеска, отожмёшь щеколду и подымешь. В хате бери всё, чё приглянётся, да и деньжата у бабки поди водятся!- поучал Болт Генку,- посля разберёмся, чё надо, а чё выкинем, где-нибудь подале. Вот и мешок тебе. Я всё продумал, не дрефь! - самоуверенно, с ухмылкой успокоил напарника Болт, видя его бегающие в страхе глаза.
 - Да чё-та меня тревожит, не пойму сам чё. Сроду такой фигнёй не занимался!- откровенно признался Генка.
 - А выпить-та верно хотца? Должок свой, поди забыл? А деньжат-та не-ту-ти?- ёрничая и издеваясь над страхами друга, театрально изогнувшись и разведя руки в стороны, потешался Болт, и уже серьёзно добавил,- ты знаешь, она к подруге в райцентр ездит. Живёт там по нескольку дней. Как мужик её помер, так и скушно тут стало, а родных-то вроде нету, никто хату не сторожит,- криво ухмыляясь сплюнул в сторону Болт,- я бы и сам сходил, да не пролезу в щель, а ты мелкий.
 - Да не, я не отказываюсь, конешно. Неловко как-то, ведь Марья Гавриловна нас с тобой учила математике, да и муж её, историк, тоже,- в раздумье тихо сказал Генка.
 - Ну вот и научили денежки считать. Давай-ка заканчивай эту тягомотину! Распустил сопли-слюни, как баба!- резко отчитал дружка Болт,- пошли давай!
   Скомкав остатки «пиршества» и пустую бутылку в газете, засунув это всё под кусты, друзья направились огородами, задами, к домику учительницы, а теперь пенсионерки, Марии Гавриловны Пикальской.
   Семья педагогов Пикальских появилась в селе в 1943 году. Муж Марии Гавриловны, кадровый офицер, потерял в боях ногу и его комиссовали. Откуда родом педагоги, сельчане не знали, но прониклись уважением к семейной паре, полюбили за душевную теплоту и человеческую порядочность. Жизнь Пикальские вели обособленную. Всегда вдвоём, вместе, всегда добросердечны с окружающими. Многих учеников просто «вытянули» благодаря чему, те смогли после школы получить достойное образование. Но вот года два, как Мария Гавриловна овдовела и жизнь потеряла для неё краски. Списавшись как-то и узнав, что в их райцентре проживает её немощная подруга, стала часто ездить к ней, помогать по хозяйству. Этим и решили воспользоваться теперь два дружка, бывшие ученики Марии Гавриловны.

   Тихо, не привлекая ничьё внимание, они пробрались к задней стене двора Марии Гавриловны, плотно обшитой высоким горбылём. Прячась и пригибаясь за окученными бороздами ярко цветущей картошки, Витька нащупал и, отделив, сдвинул на сторону приметную ему одному доску. Туда и юркнул Генка, минуту поколебавшись, но, не смея противоречить под сердитым взглядом друга, засунув за пояс скрученный мешок и стамеску.
 - Не боись, я всегда тута, в картошке жду,- утешил волнение друга Болт.
   Доска за спиной Генки немедленно опустилась. Путь к отступлению закрыт! Некоторое время он стоял нерешительно оглядываясь. Двор небольшой, поросшись сочной, яркой травой-муравой, видимо от того, что не кому ходить по ней, топтать, а живность Мария Гавриловна не держала. В сторонке от домика небольшой сарайчик-дровеник, да туалет с висящей на одной петле дверью.
 - Хозяина нет, некому привесить,- пронеслось в голове Генки. Он двинулся по песчаной тропинке к заднему входу, с опаской поглядывая на единственное, выходящее во двор кухонное оконце. Но занавесочка на нём была задёрнута, неподвижна и Генка облегчённо вздохнул.
 - Так, закрыто изнутри на щеколду.
   Генка, для надёжности поторкался и окончательно убедившись в этом, просунул стамеску в щель, слегка надавив. В увеличенное отверстие, вставив стамеску глубже, снизу поддел щеколду и распахнул дверь в сенцы. Руки его тряслись, пот заливал глаза. Непривычно!
   Пройдя по чистым скрипучим полам он, на мгновение приостановился у двери в комнаты, но вспомнив злые глаза Витьки Болта, решительно дёрнул её на себя. Внутри стоял тот запах чистоты и ухоженности, который бывает у очень опрятных людей. Он смешивался с каким-то ароматом надёжно поселившихся и пропитавших в этом домике буквально всё, женских недорогих, но удивительно приятных духов. Ничего лишнего, все предметы на своих местах. Где искать, да и что? Инстинктивно, боясь натоптать в чужом доме, ловя себя на мысли что хочет разуться, Генка прошёл по ковровой дорожке до комода и остановился в нерешительности. На застеленной белой вязаной салфеткой поверхности комода, стояла довольно большая инкрустированная кусочками перламутра и орнаментом из других пород дерева, шкатулка. Она была заперта. Как открыть? Стамеской очень уж не хотелось портить такую красоту. Генка нетерпеливо, не зная, что предпринять, забарабанил пальцами, вдруг ощутив какой-то предмет под салфеткой:
 - Это же ключик от шкатулки! Повезло!
   Прежде, чем открыть её, Генка сложил в мешок несколько изящных статуэток, подумав:
 - Авось пригодятся!
   Затем, с волнением, всё же отпер шкатулку, проникнув в чужой мир личной жизни. Там, в образцовом порядке, лежали две стопочки писем, солдатских треугольников. Одни перевязаны красной узкой ленточкой, другие - чёрной. Те что красной, от мужа с фронта и, наверное, из госпиталя, а вот другие от кого? Под письмами лежала официальная бумага о том, что сын Пикальских, лётчик, пал смертью храбрых в бою с фашистами.
 - Вон оно как?- поразился Генка, и совесть резко всколыхнувшись, напомнила о себе.
   Ещё там же лежала и старая затёртая фотография молодого улыбающегося лётчика. В салфетке кучкой ордена, медали и значки. А денег не было! Что же делать? Генка принялся дальше обследовать содержимое шкатулки. Вдруг увидел небольшую изысканную дамскую сумочку. В ней оказался орден Ленина и знак Почёта. Ими наградили Марию Гавриловну за долгую педагогическую работу, так прямо и было написано на листе бумаги.
 - Да! Она у нас такая, достойная,- забыв на мгновение о цели своего визита, подумал Генка.
   Ещё в сумочке: бусы из крупного жемчуга, золотое колечко с тёмным, огранённым камешком, изящный золотой браслет, серебряный крестик на чёрном шнурочке и небольшая иконка. Это очень удивило Генку. Там ещё лежал веер, носовой кружевной платочек с вышитыми изящно переплетёнными буквами и мужской серебряный портсигар. На самом дне сумочки, на золотой цепочке красовался медальон. Раскрыв его, Генка увидел две маленькие фотографии, овальной формы, вставленные в крышечки медальона. На одной - импозантный мужчина с сигарой, в галстуке бабочкой и цилиндре, на другой - очень похожая на Марию Гавриловну дама, исключительно модно одетая, в белой большой шляпе с перьями, каких-то диковинных птиц. А вот каких, Генка не знал. Он был ошарашен увиденным.
 - Да! Ничего себе, простая математичка!- мысли в голове перемешались,- гляди-ка, из бывших, богатенькая! А ходила тут, как мышка, с улыбочкой всё. Вот это да! Дворянка! И всё же, где деньги-то у неё?
   В этот момент, вспомнив о Витьке, терпеливо ждущем его в картошке, Генка, машинально повернулся к окну и с ужасом увидел, как вдоль штакетника, медленно идёт к своему дому Мария Гавриловна! Этого он ну никак не ожидал! Что делать?
   Быстро заперев на ключ, сунул Генка шкатулку в мешок, в два прыжка пересёк комнату, и пока хозяйка отпирала навесной замок входной двери, выскочил во двор.
   Мария Гавриловна, очутившись в сенях, сразу почувствовала неладное, увидев к тому же, приоткрытую дверь во двор. Она, оцепенело замерла на месте, не зная, что предпринять.
   Генка, тем временем, опасаясь быть замеченным на тропинке, решил прокрасться до вожделенной дыры в заборе, за уборной. Там густо и буйно росла крапива, которая должна надёжно скрыть вора. Но только пригнувшись, осторожно ступая, Генка оказался за уборной, как под ногами его что-то хрупнуло, треснуло, он, было остановился в нерешительности, но тут же потеряв опору под ногами, полетел куда-то вниз, даже мешок из рук отскочил в сторону. Ноги его стали с гулким утробным чавканьем погружаться в какую-то мерзкую массу, которая постепенно поглощала Генку, он это чувствовал!
 - Где я, что это?- пришло с ужасом,- а-а-а, да это ж выгребная яма! Меня засасывает дерьмо!
   Руки Генка старался держать к верху, лихорадочно пытаясь ухватиться за край ямы, но в пальцах у него оставались только пучки травы, комья земли и обломки гнилого железа от некогда крепкой бочки, которой укрепляли яму. Бочку ставили, как правило, без дна. Генка попытался ворохнуться, содержимое ямы тут же отреагировало, втянув жертву глубже. Глаза, истекали слезами, от страха и резкого запаха хлорной извести, которая белела вдоль стен. Но и без хлорки нечистоты выгребной ямы источали удушающую жуткую вонь, которую, сам того не желая, всколыхнул Генка. Огромные зелёные мухи взволновано метались и жужжали, теряя от неожиданного вторжения координацию, ударяясь о лицо непрошенного гостя. К тому же он вдруг ощутил непрестанное движение вокруг своего тела. Что-то неизвестное щекотало, извиваясь тёрлось о прилипшую к телу одежду, неприятно волновало. Осмелившись взглянуть, с ужасом увидел Генка миллионы личинок, белых червей-опарышей!
 - Помогите! Спасите! Тону!- заорал он, с такой нечеловеческой силой, которая только могла родиться в его тщедушном теле. От крика этого он ещё глубже погрузился в массу.
   В этот момент над ямой склонилась Мария Гавриловна:
 - Гена! Бессонов! Ты как сюда попал?- растерянно спросила она.
 - Помогите! Помогите!- только и повторял Генка, боясь кричать, затянувшись уже по грудь.
 - Сейчас, сейчас! Потерпи, я народ соберу! Вытащим,- махнув рукою, она засеменила к калитке в воротах.
   Витька Болт, мирно сидя скрытый ботвой, услышал душераздирающий крик напарника преступления,с ужасом понял:
- Ёшь твою клёшь!Попался, придурок!
Не мешкая ни минуты по-пластунски дополз между борозд до сараев и там, козлом, сгорбатясь поскакал до соседней улицы. Для отвода глаз, залихватски надвинув фуражку, вставив папироску в рот, а руки в карманы, вышел в таком виде из-за домов и направился, гуляющей походкой, проулками к себе.
   Встретившаяся старушка, пристально поглядев на него, спросила:
- Ты идей-та Витёк мордой пахал? Вся рыло твоя в зямле? А порты? Сказывай, кому подрядилси, можа и мене возьмёсси? Поллитру дам!
 - Да это я о повитель споткнулся, нога запуталась, вот и упал- на ходу выдумал Болт.
 - Брешешь, поди?- беззубо засмеялась старушка,- да мене-та какая дело, полозий коль табе хотца!
   Зайдя в свой дом, Витька с порога попросил мать:
 - Ты вот чё, ежели спросят, где я был, скажи, мол надолго не отлучался, всё время на глазах.
 - Ой, Господи! Опять, поди, влип! И чё мне с тобой делать-та,- заплакала, закрыв передником лицо мать.
   Мария Гавриловна выскочив на дорогу огляделась. Из окон и с крылечек домов, видимо услышав жуткий крик Генки, выглядывали взволнованные соседи.
 - У меня там Бессонов Гена провалился в яму за туалетом, помогите, пожалуйста, вытащить!- обратилась Мария Гавриловна к людям.
   Сама же, увидев в конце улицы лошадь, запряжённую в телегу с бочкой воды, поторопилась навстречу.
   Вскоре вокруг ямы столпился народ. Ворота открыли и телега - водовозка въехала во двор. Возница наклонился над ямой:
 - Эк тебя дурень, угораздило-та?
   Генка молчал. За него никто не решался браться, противно было, а вытаскивать-то надо. Пришёл участковый и тут же обнаружился мешок. Когда вытряхнули его содержимое, расколотые статуэтки и шкатулку, всем стало ясно, зачем пожаловал Генка к учительнице и как попал "в плен".
   Мария Гавриловна, не проронив ни слова,прижав к груди шкатулку, заплакала и ушла в дом.
   Мужики сунули Генке в руки толстую ветку, он с живостью в неё вцепился, но когда потянули, то, не выдержав присосавшейся к нему массы, ветка хрупнув, обломилась и Генка погрузился в дерьмо с новой силой и глубже.
 - У-у-у-у!- завыл по-звериному пленник в яме,- у-у-у!
 - Молчи! Смердячий пёс!- в сердцах заткнул его участковый. Уж больно грязная и вонючая миссия на долю спасателей пришлась.
   Наконец сообразили. Распрягли лошадь, завели её задом к яме и спустили вниз вожжи. Под уздцы повёл водовоз её к воротам и Генку выволокли - таки из ямы. На него жутко было смотреть. Женщины заткнули носы головными платками, мужики - кепками. Вёдер десять воды вылил водовоз на горе - вора, а как немного смыл с него, подхватился Генка и побежал вдоль по улице к пруду, роняя по пути куски нечистот с одежды.
 - Вот же пёс смердячий, что натворил!- не унимался участковый.
   Люди с криками шарахались от Генки, а на пруду гуси с перепугу устроили жуткий гвалт и взлётывая, с громким гоготанием, метнулись к своим домам.
   Плавал вор-неудачник в зад - вперёд сначала в одежде, потом голышом, но в дом мать его всё равно не пустила. После бани, в которой он купался, даже не дав воде как следует согреться, ночевал на сеновале.
   Участковый спрашивал Марию Гавриловну, будет ли она писать заявление и заводить ли на Генку уголовное дело?
 - Он и так с лихвой наказан. Уроком на всю жизнь будет,- ответила она.
   А потом зарядили дожди и шли дня три. В эти дни соседи видели, что Генка, нахохлившийся, мокрый стоял у забора напротив дома Марии Гавриловны, переминаясь с ноги на ногу. А вот заходил к ней или нет - так никто и не приметил. После этого случая, к нему прилипла кличка - Смердячий пёс. Неприятно конечно, от иной клички, как от дерьма, пожалуй, не сразу отмоешься. Вскоре он уехал из села, говорили, вроде на Север. Только через два года получила мать от него письмо. Рассказывала, что работает там ударно, на хорошем счету. Женился, дочка родилась.
 - Может и правильно, что уехал?- рассуждали сельчане меж собою,- кто знает?
   А Витька Болт, вскоре попался на очередной краже и снова сел.
   Вот оно как бывает-то!