Среди людей

Л. В. Коломенский

СРЕДИ ЛЮДЕЙ

1. Ирги
2. Летняя ночь
3. Работа
4. Алина
5. Необыкновенные способности
6. Ирг – кто он?
7. Стать человеком
8. Институт
9. Человек или робот
10. Зам
11. В кафе. Объяснение
12. Письмо Алины
13. Ответ
14. Уход Ирга
Эпилог
Заключение
 


1. Ирги
- Объявляю предварительную проверку готовности.
- К проверке готовы.
- Удаление от поверхности?
- Двести двадцать.
- Орбита?
- Близкая к кольцевой.
- Готовность Иргов?
- Ирги к спуску готовы.
- Система расцепления?
- В порядке.
- Тормозные устройства?
- В порядке.
-  Объявляю часовую готовность. Спуск Иргов через шестьдесят минут. Пятьдесят восемь минут – на общее обсуждение и на проведение официальной процедуры. Я считаю, что нужно по¬просить Ведущего еще раз рассказать, для чего созданы Ирги, каковы их возможности и чего мы от них ждем. В общем, это все нам хорошо известно. Известно и самим Иргам, однако двое из наших товарищей были включены в состав экспедиции в последний момент. Они располагают ограниченной информацией. Самим Иргам также полезно принять участие в этом кратком обсуждении, последнем перед их переходом в новый для них мир. Итак, слово Ведущему.
- Как всем вам известно, цель нашей экспедиции – возможно более тщательное обследование планеты Рита-3, чрезвычайно плотно населенной гуманоидами, установить, насколько возмо¬жен и целесообразен с ними непосредственный контакт. Абориге¬ны называют свою планету Эрита, иногда – Эрета или Эрта. Себя они называют эритянами, порой еще как-то, например, людьми. Населяющие плане¬ту существа создали весьма высокую цивилизацию. Разговаривают эритяне на многих языках, общее число которых достаточно ве¬лико. На Эрите имеется примерно десяток больших государств, о которых мы на данный момент хотя бы что-нибудь знаем. Остальные государства, а их число тоже велико, размером поменьше, и о них мы знаем сравнительно мало. Из больших государств одно называет себя Союзом, другое – Федерацией. Но мы знаем также, что различные государства относятся друг к другу очень недоброжелательно. Это приводит эритян к взаимной вражде, более того, к войнам, которые полностью никогда не прекращаются.

- Впрочем, есть и еще одна проблема эритянской жизни – это быстрый и практически неконтролируемый рост ее населения. Вполне возможно, это грозит планете полным исчерпанием ресурсов питания, а также и других жизненно необходимых ресурсов. Так ли это, как раз и предстоит выяснить самим Иргам. Вот все, что можно сказать об Эрите, если не упоминать о физических условиях существования, о которых мы говорили достаточно много.
- Теперь об Иргах. ИРГ расшифровывается как Имитатор Разумного Гуманоида. Внешне Ирги полностью копируют абориге¬нов Эриты. У Ирга такое же туловище, руки, ноги, голова с ушами, глазами, ртом и носом. Всего на Эриту будет спущено два Ирга - вот они тут сидят перед нами. Первый – его зовут Тол – он будет спущен в район Федерации. Второй – Джион, вы ви¬дите, он немного ниже ростом – его мы спустим на территорию Союза. Оба, Тол и Джион, будут действовать независимо друг от друга, однако возможность их встречи не исключается. На всякий слу¬чай они должны считать себя родственниками – двоюродными братьями – вы видите, что и во внешности у них есть что-то общее.
Для каждого из вас, Тол и Джион, заготовлены необходи¬мые на Эрите бумаги и документы. Так что с этой стороны у вас не должно возникнуть затруднений. За время пребывания на Эрите вам не предстоит выполнять ничего сложного или осо¬бенного. Каждый из вас должен вжиться в образ эритянина, стать своим среди этих чужих вам людей и накапливать в памяти все, что вы только сможете увидеть и узнать. Это все, что вы должны будете сделать, и это все, что я хотел сказать. Если ко мне есть вопросы, я с готовностью на них отвечу.
- Предполагается ли спуск на Эриту третьего Ирга?
- Нет, третий Ирг останется, как и сейчас, в анабиозном состоянии. Только самые крайние обстоятельства могут заставить нас вернуть его к жизни. Пока мы делать этого не предполагаем.
- Во всем ли Ирги похожи на людей?
- Нет, Ирги только внешне похожи на людей с Эриты. Вся их внутренняя конституция абсолютно отлична от эритянской. Поэтому на Эрите они должны всячески избегать различных об¬следований типа медицинских. Это избавит их от многих недоуменных вопросов и даже опасностей.
- Чем будут питаться Ирги на Эрите?
- Ирги способны употреблять в пищу почти все, что при переработке их организмом способно выделять необходимое коли¬чество энергии. В этом отношении они много совершеннее людей. В крайнем случае, они могут подключать свои энергоемкости
к промышленной электросети. Даже обогреваясь в лучах эритянского Солнца, они могут пополнять запасы своей энергии. Однако на Эрите Ирги должны преимущественно питаться тем же, чем питаются сами эритяне. Возможно, наша информация в чем-то ошибочна, но насколько мы знаем, любимыми блюдами эритян являются различные изделия типа колбасы, а также жареные котлеты. Будьте го¬товы, Ирги, есть все, что едят эритяне, даже если вы не сра¬зу освоитесь с их странной пищей.

- В питании эритян есть еще одна особенность. Иногда они в больших количествах употребляют различные напитки на основе спиртового концентрата. Самым странным является то, что их организм не усваивает калорийный потенциал этих напитков. Кро¬ме некоторого возбуждающего эффекта они не оказывают на эри¬тян никакого воздействия. Поскольку ваши организмы много со¬вершеннее, вы сможете в полной мере извлекать из спиртовых растворов всю имеющуюся в них энергию. Однако будьте осторож¬ны. Не увлекайтесь этим видом питания, поскольку это может привести к появлению в вашем организме определенных расстройств. Постарайтесь не забывать этого моего предупреждения.
- Есть еще вопросы?
- Нет. У вас все?
- У меня все.
- Что скажут Ирги?
- Мы готовы к выполнению важного и, как мы понимаем, достаточно интересного задания. Постараемся не подвести сво¬их создателей, хозяев и командиров.
- Что ж, мы рады за вас. А теперь нам предстоит выпол¬нить ту официальную процедуру, о которой я говорил. Вы все видите этот небольшой ящик. Скажите, Тол, что он из себя представляет?
- Это дистанционный контроллер поведения Иргов.
- Совершенно верно. Теперь смотрите внимательно. Я кладу его вот под этот пресс. Вы видите: дистанционный контроллер раздавлен в лепешку. Я торжественно объявляю: отныне вы, Ирги, более не управляемы. Вы самостоятельные, свободные мыс¬лящие существа. У вас больше нет хозяев, а есть ваши товарищи, сотрудники, ваши руководители, вместе с которыми вы делаете одно общее дело. Теперь вы, как и все мы, подчиняетесь только своей воле, своему разуму, своим чувствам, а также выполняете те указания, которые будут вам передаваться в соответствии с программой проводимых вами исследований. Официально провозглашаю вас эритянами.

*  *  *  *  *
- Джион, вы что-нибудь чувствуете?
- Да, я чувствую, что наступила та минута, о которой я мечтал всю свою жизнь.
- Тол, что чувствуете вы?
- Я чувствую, что с меня сняли цепь, которой я был при¬кован к этому ящику.
- Прекрасно. Вы полностью подготовлены к своей дальнейшей жизни. Обсуждение закончено. Всему персоналу занять свои места. Приступить к завершающей  подготовке спуска Иргов на планету Рита-3.


2. Летняя ночь
Это была теплая летняя ночь. До рассвета оставалось несколько  часов, когда Ирг по имени Тол выбрался, наконец, на берег. Примерно полтора часа назад он приводнился в море у берегов Федерации и теперь должен был сделать все возможное, чтобы превратиться в обычного заурядного эритянина и чтобы начать среди обитателей Эриты новую и незнакомую пока для него жизнь.
Вода была не страшна Толу. Хотя он никогда не учился плавать, оказалось, что в воде он держится совершенно свободно без каких-либо особых со своей стороны усилий. Еще там, в открытом море он, выбравшись из посадочной капсулы, постарался сразу утопить ее, а также и все остальное, что могло бы навести на мысль о его космическом происхождении. Сейчас оставалось только одеть эритянское платье, после чего должен был закончиться первый этап превращения его в обычного эритянина.
Берег был безлюден. Тол нашел удобное место, раскрыл герметический саквояж. Там лежала одежда; брюки, куртка, майка, трусы, ботинки, носки. Все это он одел на себя. До¬стал из саквояжа небольшую сумку. В ней оказались туалетные принадлежности и, видимо, необходимые бумаги. "Наверно все это пригодится", подумал Тол, но дальше обсуждать сам с собой этот вопрос не стал. Нужно было уничтожить последний след его космического происхожде¬ния – избавиться от саквояжа. Он не знал, как это лучше сде-лать, но опустевший саквояж как то вдруг в его руках сло¬жился и сразу превратился в маленький плотный сверток. Этот сверток Тол закопал в землю, отойдя от берега на достаточно большое расстояние.
Тол двинулся в путь. Он не знал, куда ему нужно идти, но понимал, что должен попасть к эритянам, и он выбрал дорогу вдоль берега, которая могла вывести его к какому-нибудь жилью. Как его встретят местные жители? Примут за своего, накормят, обогреют? Или сразу распознают в нем Пришельца и постараются разрушить всю его тонкую, уникальную организацию? Ничего этого Тол не знал, он даже не думал об этом. Он жаждал встречи с эритянами и он очень скоро с ними встретился.


        *  *  *  *  *
Да, это была теплая летняя ночь на курортном побережье южного моря. На протяжении нескольких километров берег пред¬ставлял собой великолепный пляж, покрытый мелким галечником. Днем здесь купалось, плескалось, ныряло, загорало, бегало, прыгало, кувыркалось огромное множество народа. Но сейчас, ночью берег был безлюден. Никого. Ни души. Однако и безлюдье на ночном пляже всегда является относительным. Редко, очень редко, но иногда на пляж приходят любители ночных купаний и лунных ванн. Забредают сюда иногда ночью шальные компании, ре¬шившие после ресторана освежить свои головы прохладной водой. Заходят сюда иногда и влюбленные пары, чтобы под журчанье ночного прибоя еще раз, наконец, выяснить свои отношения.
Вот и на этот раз берег был почти безлюден. Почти, пото¬му что все то время, пока Тол выходил из воды, переодевался (вернее одевался), пока он возился со своим саквояжем, а по¬том закапывал его в землю, все это время за ним следили две пары глаз – глаза мужчины и женщины.
Это были двое молодых людей – обычная влюбленная пара, вернее бывшая влюбленная пара. Сегодня вечером, только что между ними произошел решительный разговор. Она уже давно из¬бегала встреч, ей разонравился этот самодовольный и излишне самоуверенный молодой человек, она даже не могла взять в толк, как это она увлеклась вдруг человеком, у которого ничего за душой, ни ума, ни щедрости, ни других добродетелей – ничего, кроме броской внешности и нахального самомнения. Лучше бы он сразу оставил ее, но он еще чего то добивался, требовал...
Вот и сегодня пришлось еще раз встретиться, чтобы выложить все начистоту. Между ними ничего больше не может быть. Все конче¬но. Слава богу, он все понял. Не было сцен, просьб, уверений. Поговорили и все. Они уже уходили с пляжа, на который пришли поздно вечером, как когда то в свои более счастливые времена, как вдруг он задержал ее руку.
- Стой! Видишь?
- Вижу, ну и что?
-Тише. Смотри и ни слова...
Они и в самом деле заметили человека. Сначала он одевал¬ся, потом взял свой сверток, пошел в сторону от берега. В тем¬ноте они смутно видели, как он возился в кустах между камнями, похоже, что то прятал. Потом он пошел прочь с пляжа, и они по¬теряли его из виду. Это был Тол Ирг. Сколь ни безлюден был пляж, совсем незамеченным ему остаться не удалось.
- Ты, думаешь, кто это?
- Тип, конечно, подозрительный.
- Ты, Андрей, всегда кого-нибудь подозреваешь.
- Я даже думаю, что это какой-нибудь шпион.
- Ну, так догони, задержи его.
- Ты что? А вдруг он вооружен.
- Вот ты всегда так. То ты подозреваешь, то ты боишься, то еще что-нибудь. Пошли. Я уже давно нагулялась.
А Ирг шел дальше. Он уже покинул пляж и шел по какой-то довольно захолустной улице. Шел он, не торопясь, думая, как естест¬веннее начать свою новую жизнь. Ирг обладал феноменальными способностями, недоступными обычным людям, однако он не обла¬дал никаким жизненным опытом и легко мог попасть впросак. Вот, например, там на пляже. Если бы он знал, что нужно оглядеться, прислушаться, он бы сразу обнаружил следившую за ним пару. Но Тол был пока еще простоват, он не умел прятаться, маскировать¬ся. Что ж, если ему повезет, он всему этому, и многому друго¬му ещё научится.
Ирг просо шел, но вдруг он почувствовал... Нет, не увидел, не услышал, а только почувствовал, что тут поблизости находятся люди. Они где то были рядом, он сразу понял это, поэтому найти их оказалось для Ирга несложно. Еще несколько шагов и он букваль¬но наткнулся на двух сидевших на скамейке людей.
Оба человека спали. Спали, сидя. Ирг склонился над ними, обнюхал их. У него было все еще слишком мало опыта, поэтому обоняние доставляло ему как собаке, больше информации, чем другие органы чувств. Да, оба человека спали. От них исходил характерный, знакомый Иргу запах. Он догадался, что они спят после приема некоторой доли спиртного. Ирг осмотрелся. Несмот¬ря на темноту, он заметил невдалеке, в сущности, почти рядом небольшой дом, забор, другие строения. Очевидно, двое возвра-щались после дружеской встречи домой, да так и не дошли. Сели на скамейку и заснули.
Тол Ирг подумал немного и решил, что искать встречи с другими людьми ночью не имеет смысла. Если он кого и встретит еще, то это могут оказаться такие же загулявшие друзья. Что же делать? Он еще подумал и решил сесть рядом с ними, до¬ждаться здесь утра.
"Утро вечера мудренее" – сказали бы мы. Ирг не знал этой пословицы, но поступил в точном соответствии с ее смыслом.
Однако до утра ждать не пришлось. Не прошло и двадцати минут (Тол Ирг мог не смотреть на часы – он чувствовал время с точностью хронометра и мог в любой момент сказать, сколько времени прошло после того или иного события), не прошло и двадцати минут, как дверь дома открылась и из нее вышла жен¬щина, достаточно крупная и, по-видимому, весьма решительного характера. Она кому то, кто находился внутри, говорила:

- Здесь они, здесь. Я же не глухая, слышала, как они подходили. Говорила, не нужно их пускать, налижутся – не дой¬дут. Сейчас я их разыщу. – Она вышла на улицу и, несмотря на темноту, почти сразу наткнулась на спящую троицу.
- Вот они! Только тут трое, еще одного подцепили. Ну лад¬но. Ну-ка, встали. И ты вставай, и ты. Пошли.
Двое сильно качаясь, с трудом передвигая ноги, направи¬лись к двери дома. Женщина поддерживала их. Тол тоже побрел к дому, также качаясь и с трудом передвигая ноги. Ре¬флекс подражания сработал помимо его воли.
Вся компания вошла в дом, расселась, кто на чем. Толу да¬ли стул и он тоже сел. Двое пришли немного в себя, стали вспоминать, где они были. Оказалось, что один из них приехал в гости к мужу той женщины, которая выходила их искать. Оба друга решили отметить встречу, но малость хватили через край.
- А это кто? – грозно спросила жена.
- А это наш товарищ, – отвечал муж. – Наш брат, мы вместе были, он нас еще пивом угощал.
- Точно, угощал. Пивом.
- Ну и что, что угощал? Что ж его сразу домой вести? Ты что, дорогу домой не знаешь?
- Н... не знаю...
- Может, у тебя и дома нету?
- Н-нету дома.
- Ну, нализался, ну, нализался. Все вы хороши. Где же я теперь вас всех положу?
Женщина продолжала бушевать, но, судя по всему, пик ее гнева миновал. Теперь ее больше заботило, как разместить трех своих героев, дать им проспаться. Так или иначе, но все проблемы были улажены. Остаток ночи прошел спокойно. Постепенно все заснули. Заснул и Тол, хотя его сон не был обычным сном: просто он сам переключал себя в состояние пониженной активности. Его органы чувств частично отключались. Активно продолжали функ¬ционировать лишь системы жизнеподдержания и внутренние часы, которые всегда могли подсказать ему точное текущее время. Это должно было быть утреннее время. Время его первого утра среди людей.
Утро наступило своим чередом. Все встали – встал и Ирг. Все пошли умываться – и  он пошел.

- Слушай, а где твои вещи? – удивился хозяин. Теперь он был совершенно трезв и мог рассуждать вполне логично.
- Какие вещи?..
- Как какие? Раз ты сюда приехал, значит и вещи должны быть. На вокзале что ли оставил?
- На вокзале ...
- Так езжай, забери их. И приезжай сюда. Раз уж ты парень нездешний, то поживешь день у нас, а потом комнату снимешь.
- Ты как сюда, отдыхать или насовсем?
Ирг не знал, что нужно ответить, но на всякий случай ска¬зал:
- Насовсем.
- Ну, брат, ты даешь!.. Тогда тебе нужно искать работу. Ты кто по специальности?
- Гидролог.
- Это хорошо. С такой специальностью ты, брат, здесь не пропадешь. Мы ведь у моря живем. Вот, что я тебе скажу. Есть тут у нас гидрологический институт. Море они изучают. Значит, приходи к ним, так и говори, что ты гидролог. Понял?
- Понял.
- Будут спрашивать, почему к нам приехал, в наш Город, говори, что здоровье у тебя неважное. Астма у тебя, понял?
- Понял.
- У нас тут астму лечат. Будут спрашивать, есть ли жилье, говори, что нет, общежитие дадут, понял?
- Понял.
- Ну, а что окажется не так, приходи к нам, я тебя не оставлю. Дорогу не забудь ...


3. Работа
Тол сидел напротив кадровика и отвечал на его порой каверзные вопросы.
- Так... Значит Анатолий Макарович Иргин. Гидролог... А почему, собственно, к нам пожаловали?
- Здоровье у меня... Астма. Врачи рекомендуют жить на Юге, у моря.
- Здоровье значит... А по внешнему виду вы ничего, здоро¬вы, пахать на вас можно. Но, кто там знает... Все жалуются на здоровье, всем нужно к морю. А знаете ли вы, что наш город не резиновый, что мы не можем обеспечить всех желающих жильем и работой? Нет, работа у нас есть, но вы же не захотите работать грузчиком? Нам нужны грузчики, нужны механики, нужны водолазы для подводных работ. А у нас все хотят быть учеными. У нас их избыток, а их все пекут и пекут. А ведь наш Институт не рези¬новый, он не может принять к себе всех ученых. Вам понятно?






- Понятно...
- Так что, извините, ничем...
Кадровик выразительно посмотрел на Тола, словно хотел сказать: "Ну, о чем нам еще говорить"…  Но тут он встретился с глазами Ирга, с его на самом деле ненастоящими человеческими глазами. Что он в них увидел? Что-то...
- Впрочем... Нам как раз нужны гидрологи. Я вас направлю в отдел защиты береговой линии. Сначала поработаете на рядовой должности, а потом посмотрим. Согласны?
Естественно, что Тол был согласен. Он готов был на любую работу, пусть на самую худшую. Неожиданное устройство было более, чем удачей. Это было решением всех его проблем. Много ли Иргу надо? Немного еды, да угол, где можно было бы отдох¬нуть, привести в порядок свой усталый мозг. Ирг мог бы жить даже на улице, питаться травой, но делать этого не следовало: Тол должен был во всем походить на людей.
Итак, Тол начал работать. Работа... Что же это такое? Ирг не был человеком, однако он знал, что для человека самое главное – это его работа. Но это была лишь часть необходимого ему знания. Иргу еще предстояло узнать, что работа для чело¬века – это все. Это средство самообеспечения, это способ обще¬ния в среде себе подобных, это возможность самовыражения, это престиж, это гордость, это, наконец, способность быть и оста¬ваться человеком. Для Ирга это еще была возможность стать че¬ловеком.
Но что представляет собой работа по существу, этого Ирг еще не знал. Он полагал, что для него работа будет заключать¬ся в проведении непрерывных расчетов или в многочасовом рас¬черчивании листов бумаги. Наконец, он готов был и к физичес¬кой работе: он мог бы копать землю, перетаскивать мешки, гру¬зить ящики, делать многое другое. Ирг был способнее многих людей. Поэтому он очень удивился, когда узнал, сколь просты его функции. В своей гидрологической лаборатории он очень быстро освоился со всеми своими обязанностями. За один день разобрался во всех приборах и механизмах, мог бы теперь каждо¬му объяснить, что и для чего здесь используется. Все было очень просто, и Тол решил, что работа у людей – это совсем уж не такое сложное занятие.
Его немного удивляло, что усердно работали далеко не все сотрудники. Иные подолгу ходили из комнаты в комнату, разго¬варивали о погоде, о знакомых, о кинофильмах, пили чай, чита¬ли книги и делали много такого, что не имело к работе никакого отношения. Но Тол подавлял свое недоумение. Он должен был стать человеком и поэтому старался впитывать в себя все, что видел и слышал и старался не задавать излишних вопросов.
К новому сотруднику приглядывались. Всем понравился немно¬гословный, но сообразительный инженер. Все у него ладилось, все получалось сразу, делал он свое дело легко, без эмоций, свободно и непринужденно. Надо сказать, что Толу Иргу его создатели придали достаточно приятную внешность. Окружающих как то подкупали его простое лицо, открытый и ясный взгляд. Новый сотрудник быстро вписался в свой коллектив. Немалый ин¬терес он вызвал к себе среди женщин, особенно среди молодых. Что ж, все  это было естественно, жаль только, что Тол никак не мог оценить тех взглядов, которые женщины порой на него бросали.




Да, на первых порах Тол вообще не отделял женщин от муж¬чин. Для него и те и другие, были просто эритянами, всего лишь незначительно отличающимися друг от друга. Но вскоре он понял, что сам он принадлежит к категории мужчин, а женщины – это нечто совсем-совсем другое. Поэтому Тол непроизвольно стал подражать в своем поведении именно мужчинам, развивая в себе мужское начало. С женщинами, он понял, нужно обращаться совсем по-другому, нужно быть с ними деликатным, приветливым, преду-предительным. Это было несложно, поскольку Толу изначально был придан доброжелательный характер и ему оставалось только адаптироваться в этом смысле к конкретным эритянским условиям.
Постепенно коллектив института стал привыкать к новому сотруднику, который хотя и казался немного странным, но все же обладал многими ценными человеческими качествами, вы¬зывал доверие, умел располагать к себе окружающих.
Тол же думал о том, чтобы стать среди людей этого коллек¬тива своим человеком, заручиться их доверием и симпатиями. Что ж, жизнь всегда предоставляет человеку возможность проя¬вить себя лучшим образом. Представилась такая возможность и Иргу.
Уже на четвертый день работы Тола в Институте группа со¬трудников выехала за город на прибрежные ска¬лы. Здесь предполагалось установить приборы для измерения силы ударов волн. Было пасмурно. Последние дни похолодало, на берег накатывались тяжелые волны. Купающихся не стало совсем. Это было даже хорошо, никто поблизости не крутился, никто не ме¬шал. Тяжелую конструкцию с приборами нужно было установить на мелководье в нескольких метрах от берега на специально подго¬товленный фундамент. Из фундамента торчали анкерные болты, на которые следовало посадить, а затем и закрепить приборную пли¬ту.
Они подошли к фундаменту в лодке, где их было трое. Пер¬вый – молодой инженер, которого, как узнал Тол, звали Андрей Вырин. Второй был монтажник. Он должен был закрепить плиту на фундаменте. Третьим был Тол.
Как Тол очутился в лодке? Он и сам толком не смог бы объяснить. Просто с первых же дней у него непроизвольно выра¬ботался некоторый стереотип поведения: он все время старался быть поближе к возможному делу. Как только Тол слышал, что нужно что то сделать, то он не напрашивался, не вызывался, но оказывался где то поблизости. То нужно было переставить ме¬бель, то разгрузить с машины новый прибор. И всегда для этого требовались мужчины, по возможности молодые. Поскольку Тол всегда был где-нибудь рядом, то так получилось, что с самого начала он оказался втянутым в активную рабочую обста¬новку. И еще одно: что бы ему ни поручали, все он делал тщательно и добросовестно. Казалось, что Тол из тех людей, кото¬рые никогда не бездельничают, не отдыхают, всегда оказываются при деле. Конечно, его трудолюбие существенно отличалось от человеческого. Все диктовалось стремлением узнать как можно больше, научиться всему, чему только возможно, стать как можно больше похожим на людей.






Естественно, что именно Толу пришлось принять участие в погрузке и перевозке плиты. Сама погрузка оказалась относитель¬но простои операцией. Сложности начались теперь, когда плиту необходимо было извлечь со дна лодки и посадить на фундамент. Они подошли к выступавшему из воды фундаменту и начали подни¬мать плиту. Лодку качало. Монтажник ухватился рукой за фундамент, чтобы не отнесло. Вот плиту положили одним концом на борт, вот этот конец оказался уже на фундаменте и Андрей перебрался туда, чтобы подтаскивать ее, пока Тол сталкивал ее с борта ... Но тут накренившуюся лодку сильно качнуло. Некто не смог понять, как, но плита вторым своим концом соскочила с борта и начала уходить под воду.
На долю секунды все замерли. Всё. Сейчас плита затонет и её подъем отнимет потом немало времени и сил ... Глядя на уходящую под воду плиту, Андрей растерянно разводил руками. Монтажник пытался что-то сказать, видимо более всего подходя¬щее данному моменту. Однако он не успел произнести даже одного слова, как неожиданно Тол выпрыгнул из лодки в воду. За какое то мгно¬вение он успел добраться до фундамента, зацепился за него од¬ной рукой, а другой стал вытягивать плиту из воды. Плита под¬далась, сначала слегка, а затем все больше выходя из воды, а уж потом все трое – Андрей, Тол и монтажник ухватились за нее – и вот уже все вместе с плитой оказались на фундаменте. Теперь ей уже ничего не угрожало.  Оставались пустяки: поса¬дить на болты и закрепить гайками.
- Ну, ты даешь ... – заметил монтажник.
- Ловок, ты, братец мой, – сказал  Андрей. Он был недоволен, так как понимал, что именно он должен был окунуться в воду и постараться подтянуть плиту: ведь он был на фундаменте и сос¬кользнуть в воду ему было гораздо проще. Но хватило ли бы ему
сил, чтобы подтянуть плиту? А почему хватило сил у Тола? Во¬прос возник всего лишь на мгновение, потом он пропал. Некогда было задаваться вопросами. Плиту устанавливали, закрепляли, потом они вернулись на берег, где все их поздравляли. Особенно радовались за Тола: ловкий парень, не растерялся. Такие нам и нужны. Вперед не лезет, но в нужный момент не подведет.
Только сам Тол чувствовал какую то досаду. Он понял, что там, в воде он продемонстрировал физическую силу, превышающую силу обычного человека. Не все это заметили, не все осознали, но самому Толу стало ясно: здесь, среди людей ему следует быть осторожней. Его задача – стать человеком, а не сверхчеловеком. И понял он еще одно: у него появился недоброжелатель. Это был Андрей.












4.  Алина
Женщины все воспринимают не так, как мужчины. Анализ подобных различий смог бы стать предметом полезнейшего и интереснейшего исследования. Но наш рассказ не исследование. Это повесть о Толе Ирге – роботе, оказавшемся в обществе людей. Поэтому нам придется просто отметить, что мужчины вполне и по достоинству оценили находчивость и решительность Тола. Кто-то за него радовался, кто то ему завидовал, но в целом все испытывали гордость за своего собрата: нет, не вымирает еще род мужской, есть еще порох в пороховницах. Мы, мужики еще на многое способны и наш потенциал далеко еще не исчерпан.
Женщины, естественно, не испытывали ни гордости, ни зависти. Им, чисто по-женски, еще больше стал нравиться этот немногословный, но полный собственного достоинства человек. Как только он оказался на берегу, ему наперебой стали высказывать похвалы. Одна из женщин подала ему полотенце, чтобы он мог растереться, другая предложила подойти погреться к костру. Третья налила из термоса стакан горячего кофе. Эта третья смотрела на него особенно пристально, особенно внимательно, так что Тол начал испытывать какое-то непонятное чувство, которое мы назвали бы смущением. К повышенному к себе вниманию он еще не привык.
Тол знал, что ее зовут Алина. Работала она в соседнем отделе и он, как и со многими другими, уже успел с ней познакомиться, но по-настоящему они разговорились только сейчас.
Внимательное отношение к нему Алины было совершенно очевидным и Тола, несмотря на его смущение, это только радовало. Ведь к этому он и стремился: вызвать у людей к себе доверие, стать среди них своим. Сложность положения Тола заключалась в том, что он пока еще только начал осознавать то различие в отноше¬нии к нему мужчин и женщин. Тол был мужчиной и поэтому он постепенно стал осознавать, что в его отношениях с женщинами должна соблюдаться некоторая дистанция, которой может и не быть при общении мужчин между собой. В отношении женщин Толу следовало проявлять определенную осмотрительность и осторожность, и хотя не сразу, но постепенно он начал это понимать.
Плита была установлена и все расселись вокруг костра и как-то так случилось, что Тол оказался рядом с Алиной. Шел об¬щий и довольно сумбурный разговор, обсуждали удачно завершив¬шуюся установку приборной плиты, потом поговорили о погоде, о том, что уже давно наступило лето, а настоящего тепла все еще нет. Потом разговор опять зашел о плите. Работы остава¬лось еще немало. Нужно было подвести кабель, наладить работу приборов и сделать многое другое.









Тол слушал всех, но почему то особенно внимательно при¬слушивался он к тому, что говорила Алина. Тол не был челове¬ком, а способность влюбиться в женщину не была заложена в него изначально. Возможно, создатели Тола просто не знали, что это такое, эритянская любовь. Но, несмотря на это, что-то в голосе Алины вызывало чувство симпатии. Ему нравилась она сама, нравилось, что она говорила и как она говорила. Да... женщина рассуждает совсем не так, как мужчина, ее сужде¬ния могут быть неожиданными и парадоксальными, а если к тому женщина умна и красива, то разговор с ней превращается в одно удовольствие.
А Алина была красива. Для всех, знавших ее, это было са¬моочевидным. Но мог ли воспринимать красоту Тол? Безусловно, мог. Если бы он был лишен эстетического начала, ему нечего было бы делать среди людей. Без способности чувствовать пре¬красное невозможно стать человеком. И у Тола такая способность была. Поэтому и красота Алины не оставила его равнодушным.
Он смотрел на нее и слушал, пытаясь понять эту во многом необычную женщину. А потом говорил сам, и тогда он замечал, что она его слушает также внимательно, как и он ее.
А затем они опять оказались рядом, но уже, возвращаясь в город на автобусе. Еще позже Тол, который уже разобрался в кое-каких правилах человеческих отношении, подумал, что муж¬чина должен в подобной обстановке проводить свою даму. И вот теперь они шли по улицам южного города, оживленно беседуя, как будто обсуждали самые важные, самые волнующие проблемы. На самом деле разговор носил несколько односторонний характер. Говорила, в основном, Алина. Ей, прожившей двадцать три чело¬веческих года, было, что сказать Толу. У нее был жизненный опыт, в своей памяти она хранила сведения о многочисленных событиях, которые происходили с ней в еще ставшие уже далекими школьные годы, в институте, здесь на ра¬боте, во время различных поездок, встреч с друзьями и подру¬гами, дома в семье, да и мало ли где, словом, везде, где человек живет, набираясь знаний н опыта.
Тол же по большей части молчал или отделывался реплика¬ми и краткими замечаниями. Ему было нелегко поддерживать раз¬говор с этой совсем молодой, но умной и образованной женщиной. Ирг обладал мощным интеллектом, его память могла вместить огромную по объему информацию, но за те несколько недель, ко¬торые он прожил среди людей, он успел накопить не слишком мно¬го знаний. Поэтому он очень дорожил расположением Алины. У нее так многому можно было научиться, С ней можно было говорить обо всем без опаски попасть впросак неосторожно сделанным вы¬сказыванием. Тол успел заметить, что если иногда он говорил что-нибудь не то, то Алина лишь деликатно поправляла его, не выдавая своего удивления или недоумения.









Вечерние прогулки после работы продолжались и в после¬дующие дни. И они не остались незамеченными окружающими. Алине, конечно, завидовали. Еще бы, такого парня завлекла и чуть не с первого дня. Но с другой стороны, кто же, если не она? Самая красивая, да, пожалуй, и самая умная – ей и должен достаться такой мужчина. Это понимали почти все и, поэтому, не слишком обсуждали их частые встречи.
Тем не менее, одного не очень неприятного разговора Алине избежать не удалось.
- Знаешь, – сказала ей как то одна из подруг, – твой Анатолий, конечно, необыкновенный человек, Все при нем. Но все же он не без странностей. Вот, допустим, сидит он после какого-либо дела, отдыхает. Посмотришь на него в это время – глаза какие- то пустые, как будто его здесь нет. Словом, мане¬кен какой то. Прямо страшно становится. Тебе самой-то с ним не страшно? Или при тебе он таким не бывает?
Что было ответить? Алина и сама давно заметила все эти его странности. Да, он мог вдруг уйти в себя, пол¬ностью выключиться и тогда он становился похожим на манекена, на статую, а то и на неодушевленный механизм. Человек – он всегда человек – и когда задумается, и когда спит, и когда тяжело болен, и даже когда находится в беспамятстве. А тут рядом с тобой иногда оказывался вроде бы уже не человек, и с ним становилось жутко и страшно. Но Тола можно было легко вы¬вести из состояния небытия. Достаточно было позвать его по имени и он снова становился нормальным человеком, с которым легко и интересно общаться.
А может, он болен, думала Алина. Не зря же он приехал сюда лечиться. Наверно есть в нем какая то болезнь. А может то, что он иногда отключается – это просто  разновидность чего-то вроде шизофрении. Ведь многие шизофреники – они почти нормальные люди, только со странностями. Они часто обладают неординарностью мышления, отсутствием поведенческого стереотипа, развитыми способностями. Присмотришься к такому человеку и подумаешь, что сам он вполне нормален, а ненормальны мы все, опутанные привычками, условностями, предрассудками. И все же у Тола всего этого не было. Нет, шизофреником он явно не был. Странно, как это ей смогло прийти в голову.
- А может он йог? – продолжала подруга. – Вот здорово, если и на самом деле йог. Знаешь, один йог мог останавливать дыхание и сердце. Его клали в ящик и закапывали, а через неделю откапывали. Через час он начинал приходить в себя и оживал. Может, и твой Анатолий мог бы так? Нет, закапывать мы его, ко¬нечно, не будем, жалко. Хороший ведь человек. Но может, он еще что-нибудь нам продемонстрирует. Поговори с ним, а?












В самом деле, может быть он йог, подумала Алина. Ей пон¬равилась эта мысль. Конечно, на самом деле он никакой ни йог, это она чувствовала глубиной своей души. Он кто-то такой, кто много хуже или даже страшнее йога, но кто он, она придумать не могла и решила: пусть он действительно будет йог. Это, как-никак, была все же версия. Версия, которой стоило придерживаться, ко¬торая, если и не все, то, по крайней мере, кое-что ставила на свои места. Теперь можно было смоделировать более или менее цельную гипотезу. Анатолий с детства страдал каким-то рас¬стройством, с которым ему приходилось бороться. И вот он почти всю жизнь посвятил самосовершенствованию по системе йогов. От¬сюда и все его достоинства и все его недостатки. Свою же за¬дачу она теперь видела в том, чтобы помочь сохранить все достоинства, что же касается недостатков – то помочь ему их изжить или сделать их незаметными. Надо было только проверить теперь, что он действительно обладает необыкновенными способ¬ностями. Как это сделать? Наверно не так уж и трудно. Жизнь даёт для этого немало возможностей.


5. Необыкновенные способности
- Знаешь, - сказана как то Алина, – завтра выходной. Я по выходным дням всегда хожу играть в волейбол. А ты, как? Играешь?
- Не знаю, надо попробовать.
- Ну как же не играешь? Это же самая простая игра. Наверно видел: две команды перебрасывают мяч через сетку. Ну, в общем, есть определенные правила. Ты же спортсмен. Я видела, как ты плаваешь.
- Плаванье совсем другое дело.
- Ничего, и тут сможешь. А я тебя немного подучу. Идет?
- Конечно, идет.
- А вечером еще куда-нибудь сходим. Ты, как, не занят?
- Нет, я свободен.
Тол всегда был свободен. У него не было никаких дел, кро¬ме одного: стать как можно больше похожим на человека. И пото¬му он даже обрадовался, что у него вдруг появились дополни¬тельные заботы. Нужно было зайти в магазин, купить спортивную одежду, обувь. И когда они встретились на спортплощадке, Тол оказался во всеоружии спортивной экипировки.












Как люда играют в волейбол, если они еще не спортсмены или если они уже не спортсмены? Очень просто. Сначала они, встав в кружок, перебрасываю мяч друг другу. Потом, разбив¬шись на две команды, начинают перебрасывать мяч через сетку, руководствуясь при этом некоторыми  правилами, а главное – стараясь в эту сетку не попасть мячом или руками.
- Смотри, – учила  его Алина, – перебрасываем мяч, ты – мне, я – тебе. Старайся поднять его повыше. Да нет, нет, не лови его руками, это неправильно. Мяч следует только отталкивать.
Тол очень быстро понял, что от него требуется. Но для игры с мячом одного понимания недостаточно. Необходимо иметь натренированные руки. Человек тренирует их с детства, А Тол? У него ведь не было детства. У него не было школы, детских игр, товарищей...  Его создали сразу взрослым, сразу в закон¬ченном виде и, конечно, создатели могли многое упустить. По¬лучится ли у него игра с мячом или она окажется для него не¬доступной?
Но, видимо, создатели Тола постарались предусмотреть самые разнообразные жизненные ситуации. Руки у Тола оказались силь¬ными и гибкими. Поэтому приспособиться к приему летящего мя¬ча не представляло для него сложной задачи. Сначала не все получалось, но Тол старался подчинить движения рук поступав¬шим через глаза сигналам и вскоре научился принимать и отби¬вать мяч не хуже остальных игроков.
- Все, сказала Алина. – Будем играть через сетку.
На площадке уже играли две команды и, глядя за их игрой, Тол мог изучить правила и основные приемы игры. Он понял не только сущность игры в волейбол, но и ту ее сравнительную простоту, даже примитивность. Не мог понять он только одного: зачем нужна людям эта игра? Работа – это ему было понятно. Работа нужна человеку. Даже Толу нужна работа. А зачем чело¬веку нужна игра, да еще такая бессмысленная, как волейбол, – этого он понять не мог. И все же ему придется выйти на игровую площадку и начать играть, как и все остальные. Для этого ему нужно было пересилить себя, но как это сделать? Толу пока еще не хватало способности идти на внутренние компромиссы. Необходимо было найти выход, и Тол нашел его. Он сумел убедить себя, что для него игра – это тоже работа, а работу Тол выполнял всегда добросовестно и хорошо.















Наконец команда Тола вышла на площадку. Конечно, здесь не было игроков экстра-класса, но все же состав подобрался довольно сильный. Через сетку били резко и сильно, и требовалась большая сноровка, чтобы отбить летящий с огромной скоростью мяч. И сам удар через сетку не представлял для Тола особой сложности. Достаточно было просто подпрыгнуть и сильно ударить мяч, но так, чтобы он со своей стороны перелетел на противоположную. Тол так и делал. Он ударил по мячу раз, ударил два. Мяч летел, куда надо. Конечно, Тол еще не был классным игроком, и сделал поначалу несколько грубых ошибок, но его сильные удары доставляли противнику немало хлопот.
Впрочем, игроки противной стороны быстро сориентировались и стали на каждый удар Тола ставить блок, сначала из двух, а потом и из четырех рук. Вот в этот блок и стали попадать все его последующие удары. Игра у Тола разладилась, ему надо было придумать что-то новое. Тол сообразил, что ему нужно бить правее или левее блока, можно даже пробить между рук. Но как это сделать, если всё совершалось за доли секунды? И Тол нашел выход. Усилием своей ирговской воли он стал задерживать всю картину во время удара, как при замедленной киносъемке. Вот он прыгнул. Он смотрит на мяч, который теперь уже медленно опускается над сеткой. Одновременно с другой стороны над сеткой поднимаются четыре руки. Теперь для него они поднимаются медленно, поэтому можно заметить, что расположены они неровно. И Тол замечает, что в некоторый просвет между ними он может направить мяч. Вот мяч медленно опускается, и тут Тол переводит свой внутренний хронометр в нормальный режим и сильно бьет по мячу. Всё в порядке. Блок пробит.
Была, правда одна особенность: и в прыжке, и в ударе Тола можно было заметить некую неуклюжесть, все он делал немного не так как другие игроки. Можно было бы сказать, что в игре Тола отсутствовала спортивная элегантность. Что ж, это было естественно. Ведь Тол не имел тренированного туловища, таких ловких рук, какие были у других игроков. А как могло быть иначе? Ведь он только-только научился играть. И его результативность оказалась сразу замеченной. Стало ясно: на площадке появился новый неплохой игрок.
- Слушай, парень, раньше мы тебя тут не видели. Но бьешь ты, конечно, классно. Резкости тебе только немного не хватает. Сколько тебе лет, тридцать? Опоздал малость. Резкость в пятнадцать надо было развивать. А с блоком ты справляешься классно. Приходи почаще. Место тебе всегда найдется.













Здесь, на площадке Тол уже не сделал попытки оказаться ловчее и сильнее всех. Но в чем-то он все же не сдержался. В чем? Он слишком быстро научился неплохо играть в волейбол. Просто он не умел делать работу плохо, а игра, как он себе внушил, была для него тоже работой. И все равно, надо было быть осторожным. Но это ведь так трудно постоянно, всегда и во всем соизмерять свои действия с требованиями осторожности.
Что же до Алины, то она была очень рада, что Тол так быстро освоил ее любимую игру. Сама она в Толе и не сомневалась. Тол – он настоящий спортсмен, ему всё должно даваться легко. И хороший парень. Таким можно гордиться.

*   *   *   *
В Институте порой организовывали вечера отдыха, устраивали концерты, на которые приглашали хороших артистов. На один из таких концертов был приглашен человек, демонстрировавший свои феноменальные умственные способности. Он находил спрятанные вещи, угадывал мысли, демонстрировал чудеса своей памяти. Ему называли десятки слов и он повторял их в прямом порядке, затем в обратном, затем через одно, через два. Он мгновенно вычислял суммы многих слагаемых, перемножал шестизначные числа. Он воспроизводил числа, которые были написаны на вращающихся досках, причем опять-таки в любом порядке. И было многое другое, что доказывало необыкновенные способности этого человека.
- Для меня увидеть, – повторял этот человек, – значит запомнить. А сам процесс запоминания занимает у меня всего лишь доли секунды.
Экстрасенс уверял, что его способности не являются чем-то выдающимся. Каждый человек, говорил он, обладает в той или иной степени такими же способностями. Важно только их развить. И он тут же предложил всем желающим сделать попытку продемонстрировать теперь уже свои способности, но, разумеется, при его помощи.
И люди выходили. Хотя и не очень уверенно и не очень правильно, но они угадывали мысли, находили спрятанные вещи, делали многое другое, чего они даже сами от себя не ожидали. Но такими способностями, как у самого счетчика, естественно, не обладал никто.
И тогда на сцену вышел Тол. Трудно сказать, для чего он это сделал. Ведь он старался ничем не выделяться среди людей. Но, с другой стороны, он старался быть во всем похожим на людей. Он просто решил, что сможет, как и другие, показать, на что он способен. А, может, кто-либо из сидевших рядом с ним посоветовал ему продемонстрировать и свои способности. А сам Тол, не подумавши, что ему лучше остаться в зале, взял да и вышел на сцену.











- Так… Ну, молодой человек, посмотрим, на что вы способны. Сейчас мы с вами уйдем за кулисы, а кто-нибудь в зале спрячет эти вот часы. Дайте вашу руку.
Он взял Тола за руку и вдруг лицо его отразило какое-то недоумение. Ведь он привык иметь дело с обычными людьми, а тут… Тол не был человеком, и экстрасенс что-то почувствовал. Возможно, он решил, что перед ним собрат по профессии и, возможно даже более опытный, чем он сам, а, потому может быто даже в чем-то опасный. Сенс сразу понял, что на Тола нельзя воздействовать ни гипнозом, ни внушением, что он не подвержен эмоциям и что его внутренний мир полностью отличен от мира обычных людей. Нам трудно догадаться, что конкретно подумал сенс, но он вдруг спросил:
- А вы никогда профессионально подобными вещами не занимались?
- Нет, никогда.
- Ну ладно, пусть прячут часы, а мы с вами уйдем за кулисы.
Часы положили в карман какому-то человеку, и Тол, не обращая внимания на сенса, двигаясь по залу, не сразу, но все же их нашел.
Перешли к упражнениям с цифрами. Тол и в данном случае продемонстрировал свои недюжинные способности. Затем перешли к вращающимся доскам. В этом эксперименте Тол не смог проделать все, как это делал артист. У Тола были способности, но не было натренированности. И все же кое-что ему удалось. Зал оценил способности Тола и проводил его со сцены аплодисментами.
«Молодец, Анатолий», раздались голоса. «Что вы хотите, талантливый человек. Он еще скажет свое слово». «Где, на сцене?», «Нет, в науке». Все в зале радовались за своего товарища. И только сам экстрасенс выглядел несколько растерянным. Во-первых, он знал, что сходными способностями в стране обладают считанные единицы людей, и почти всех их он знал лично. Этот, из зала, был ему совершенно незнаком. Кто он? Откуда он? Явно видно было, что это не профессионал,  для любителя он казался слишком опытным. Такие люди опасны, им не дороги профессиональные секреты, с ними трудно договориться.
Но главное – это, во-вторых. Что-то говорило сенсу, что-то заставляло его чувствовать каким-то своим, особым чутьем, что он имеет дело с непростым человеком. Если бы он дал волю своим предчувствиям, то он, возможно даже предположил бы, что перед ним вообще не человек. Но к такому предположению он пока был не готов, поэтому он решил, что это человек, но с особыми способностями йога, гипнотизера, обладающему к тому же феноменальной памятью.












- А вы никогда не занимались подобной работой профессионально? – спросил он. – Впрочем, я вас уже об этом спрашивал. Вообще, вам следовало бы серьезно отнестись к своим способностям. Если захотите, свяжитесь со мной. Я тут у вас побуду еще две недели. Во всяком случае, я всегда буду рад вас видеть. Так что, до встречи.
А Тол, вернувшись на место, подумал, что он еще раз проявил неосторожность, продемонстрировав такие способности, которыми не может обладать обычный человек.


6.  Ирг – кто он?
- Открываю очередное заседание. О поведении Иргов. Представитель Тола?
- Сообщение подготовлено.
- Представитель Джиона?
- Сообщение готово.
- Хорошо. Слово представителю Тола. По возможности короче.
- По имеющимся сведениям Ирг Тол благополучно спустился на поверхность планеты Рита-3 и, как будто, сумел внедриться в коллектив ее обитателей. Он выполняет некую, не совсем нам понятную работу в городе на берегу моря и, судя по всему, остается для остальных членов коллектива неотличимым от них самих. Считаю, что следует продолжить наблюдение, не внося каких-либо корректив в характер его поведения. У меня всё.
- Вопросы к докладчику? Нет?
- Есть.
- Прошу.
- Судя по всему, мы получаем далеко не полную информацию. Не может ли так случиться, что, адаптировавшись в среде эритян, став неотличимым членом их популяции, Ирг непредсказуемо изменит свое поведение, в результате чего может быть нанесен некоторый, но существенный ущерб непосредственно аборигенам, либо, что тоже нежелательно, самой программе исследований. Одним словом, нет ли риска, что в результате адаптации Тол настолько приблизится к аборигенам, что у него пропадет стремление строго следовать программе исследований?
- Кто ответит? Вы? Слушаем.













- Нет, такого риска не существует. Ирги тесно связаны с нами, и таких связей существует три. Первая связь – это заложенная в них программа. Сколько бы Ирг ни пробыл на Эрите, как бы он ни адаптировался к ее условиям и к ее обитателям, он никогда не забудет, что он Ирг и что он функционирует в соответствии с заложенной в него программой. Подчеркну: заложенной нами программе. Ирг никогда не сможет забыть, что он наш по своей сути, и должен служить исключительно нашим целям.
В отличие от первой, вторая связь является актуализируемой и, естественно, более жесткой. В любой момент мы можем связаться с Иргом и передать ему рекомендации по его поведению или даже отдать ему приказ. Ирг имеет, в свою очередь, связь с нами и сообщает нам о наиболее важных событиях или запрашивает в необходимых случаях от нас рекомендации. Мы пока еще этой связью не пользовались, но Тол успел передать нам несколько своих сообщений.
И, наконец, третий вид связи… вернее, воздействия… мне очень не хотелось бы об этом говорить… О нем не знают даже Ирги. Это тот пульт для управления Иргами, который был раздавлен прессом. Так вот… Существует еще один пульт, полностью идентичный первому. Если нам станет ясно, что поведение Ирга стало абсолютно недопустимым и если при этом он отказывается подчиняться нашим приказам, то тогда вполне возможно придется воспользоваться резервным пультом. С его помощью можно не только заставить Ирга сделать все, что нам необходимо, но парализовать его, усыпить, даже заставить покончить собой. И все же я уверен, что этим третьим видом связи нам никогда не придется воспользоваться.
- Так что же, тот акт уничтожения перед стартом пульта управления и провозглашение Иргов свободными – всё это было всего лишь мистификацией, спектаклем? Оказывается, мы разыграли Иргов – наших верных помощников, мы их просто примитивно обманули? А этично ли это всё?
- Видите ли, понятия этики, сами по себе замечательные и в общем, даже необходимые, не могут применены по отношению к Иргам. Ирги – роботы, наши творения, и какую бы степень свободы мы бы им ни предоставили, мы не имеем права забывать, что они предназначены для того, чтобы служить нашим целям, а правильнее будет сказать, целям нашего исследования. Мы должны застраховать себя от возможного неповиновения Иргов. Да, мы должны быть застрахованы на все сто процентов. Иной альтернативы у нас нет. Ирг по своим возможностям намного превосходит любого из эритян. Мы не можем полностью исключить того, что вместо проведения исследований Ирг после своего внедрения вдруг захочет стать эдаким сверхчеловеком, сделает попытку подчинить себе эритян, оказаться их повелителем. Да мало ли что сможет натворить неуправляемый Ирг. Да, Ирг – наше создание, но у него есть способности к саморазвитию и к самосовершенствованию. С учетом его психологии он, в принципе может стать совсем не таким, каким мы его создали. Таким образом, я думаю, что, несмотря на все предусмотренные нами меры предосторожности, в использовании Иргов есть элемент риска, и этот риск мы должны свести к нулю.





- Но более того, мы должны учесть и еще одну опасность. В конце концов, мы плохо знаем эритян. А вдруг они распознают Иргов и заставят их служить совсем не тем целям, для которых мы их создали? Поэтому блок управления остается у нас в рабочем состоянии, хотя мы надеемся, нам никогда не придется им воспользоваться. Пока мы на орбите, Ирги из нашего подчинения не выйдут.
- Вопросы еще есть? – Нет. Сообщение о втором Ирге будет заслушано завтра.


7.  Стать человеком
Шли дни и недели, и Тол все больше привыкал к своей роли обычного человека, сотрудника обычного института. И к нему постепенно привыкли. Обычный хороший парень. Старательный, добросовестный, сообразительный. На таких и держится наука. В каждом институте, в отделе и даже в лаборатории найдется один-два таких человека, которые тянут на себе весь воз работ, делают все, что они должны делать, да и многое другое, что должны делать другие. Их труд не остается незамеченным, их ценят, иногда продвигают по службе. Тол оказался именно таким работником. Уже через две недели его завлабу Сурину довелось услышать: «Этого Анатолия тебе сам господь-бог послал. С ним ты сможешь делать большие дела». А тот отвечал: «Не сглазить бы. Боюсь, через два-три месяца он станет таким, как все».
- А ты повысь ему зарплату. Не должен же он получать меньше тех, кто вообще ничего не делает.
Идея была здравая, и уже через месяц Толу повысили его оклад. Собственно, сама зарплата, точнее ее величина очень мало волновала Тола. Много ли Иргу надо? Ему не нужна изысканная пища, он не пьет вина, может обходиться почти без мебели. Ему не надо копить на машину, на дачу, у него нет семьи (и, как он понимал, никогда и не будет). Он здесь временный человек. И хотя все мы тоже только на время приходим в этот грешный мир, отпущенное Толу время пребывания на Эрите было, скорее всего, намного короче нашего.
И все же Тол был рад повышению. Оно оказывалось дополнительным подтверждением того, что он становится среди эритян своим, обычным, не отличимым от других. Раз его повышают, значит, никто ни о чем не догадывается. И еще по другой причине Тол был рад повышению. Деньги ему все-таки были нужны. Он не мог не заметить, что многие эритяне, а еще более, эритянки совсем не равнодушны к своей наружности. Они старались хорошо выглядеть, красиво одеваться. Толу тоже не следовало пренебрегать всем этим. Нужно было покупать одежду, обувь, стараться хорошо выглядеть. А на это на все требовались деньги.








Но, конечно, деньги были нужны и на кое-что иное. Толу пришлось купить себе компьютер – а как же без компьютера. А уж разобраться, как он работает и какую пользу он ему сможет принести – тут Толу много времени не потребовалось. Еще Тол купил телевизор, а спустя некоторое время еще и второй. Таким образом, он мог смотреть сразу две программы.
Тол оценил и еще одну черту эритян, которая была связана с расходами. Они очень любили, когда их угощали, когда им делали подарки. И Тол не скупился на расходы. Ему была чужда меркантильность, он всегда готов был выручить друзей деньгами, сделать близким людям подарок, заплатить за них на транспорте. Каким-то совершенно непонятым путем он сообразил, что надо по возможности везде и всегда стараться платить за Алину. И хотя, как и сам Тол, она была не меркантильной, ей его внимание было очень приятным. Получалось так, что деньги у Тола исчезали гораздо быстрее, чем он их зарабатывал. Что ж, хороший парень этот Анатолий, думали мужчины и, конечно же, женщины тоже.
Ах, Тол, Тол… ты так быстро научился делать всё, как делают люди… Но вот, в чем твоя беда: ты все делаешь немного лучше, чем люди, и во всем ты сам немного лучше людей. Да, это – твоя беда… смотри, чтобы она тебя не погубила. А может, она тебя и не погубит, может, все так повернется, что она еще крепче свяжет тебя с твоими новыми друзьями. И может оказаться так, что самым худшим в твоем пребывании среди людей окажется неизбежное с ними расставание. Расставание, которое раньше или позже, но непременно произойдет. А пока… Пока живи Тол, как живется, становись человеком, становись лучшим из людей.


8.  Институт
Казалось, жизнь и работа шли спокойно, в одном и том же ритме по раз и навсегда проложенному руслу. Утром люди приходили в Институт, занимали свои места, делали свое дело кто лучше, кто хуже. В институтском коллективе были инженеры, лаборанты, рабочие, научные сотрудники, заведующие лабораториями и отделами. И над всеми стоял, естественно, Директор. Но не один только Директор, но и несколько его заместителей.
Да, внешне казалось, что жизнь в Институте течет спокойно и неторопливо, его не задевают бури и непогода. Но так могло показаться только на первый взгляд. Как везде, внутри института кипели страсти, сталкивались интересы, велась постоянная, порой бескомпромиссная борьба. За что боролись? Боролись за звания, за должности, за ставки. Что ж, это было естественно. Работа в науке порой неплохо оплачивается, но зато нередко плохо поддается контролю. И здесь ловкий человек, если он к тому же еще и соображает и умеет привлекать к себе сторонников, может, нередко, много чего добиться, даже не совершая каких-либо открытий и не слишком обогащая свою покровительницу – Науку.






Оказавшись среди людей, Тол вдруг обнаружил, что они часто говорят о порядочности, об этике. Тол долго не мог понять, а что такое этика, тем более этика взаимоотношений. Дело в том, что Тол изначально вел себя как вполне порядочный человек. Он никогда никому не сделал чего-то плохого или просто неприятного. И окружающие именно в таком качестве его и воспринимали. Но в процессе работы Толу стало ясно, что бывает и совершенно иное поведение. Ему пришлось столкнуться с завистливостью, со сплетнями, с недоброжелательностью. Немало было таких, кто считал, что их знания и способности недооцениваются, что их зажимают, что им не дают хода. Страсти в Гидрологическом Институте подогревались еще и тем, что между директором института и его первым заместителем существовали глубокие разногласия.
  Директор был весьма авторитетным и заслуженным ученым. Некогда именно он создал этот институт и руководил им по сегодняшний день. В каждом сотруднике, по крайней мере, в каждом научном сотруднике директор признавал только его способности, его трудолюбие, его научную добросовестность. Каждый сотрудник оценивался, прежде всего, по его вкладу в науку. И такой подход в течение многих лет давал свои результаты. Но времена изменились. Директор постарел. И постепенно в институт стали проникать люди совершенно другого склада, с другим отношением к работе. Их интересовали в первую очередь ученые звания, высокие должности, а, главное, приличные деньги. Наука для них была только средством, а порой только маской. Эти люди умели объединяться, они были молоды, сильны, полны амбиций. Нашли они себе и вожака – первого заместителя директора.
Сам Зам, а именно так его называли за глаза, начинал когда-то как молодой перспективный ученый, но быстро сообразил, что его административные способности тоже кое-чего стоят. Он начал быстро продвигаться по служебной лестнице, пока не стал первым заместителем директора. Но тут его дальнейшее продвижение застопорилось. Шли годы, а сам он продолжал оставаться только первым замом. Что же касается директора, то он не умирал, на пенсию тоже не собирался и делал свое дело, и при этом мешал, насколько хватало ему его старых сил, проталкиванию на руководящие посты угодных Заму людей.
Клубок противоречий, интересов, амбиций был сложным и запутанным, но все же директора, в основном, поддерживали люди честные, науке преданные, а в общем, те, кто хотел трудиться, кто считал, что ученые звания должны присуждаться за вклад в науку, а не за умение ладить с начальством.
Зама чаще поддерживали другие, не всегда обладавшие научными талантами и трудолюбием, но считавшие себя не хуже иных и что они также имеют право на свой кусок пирога, который называется Наукой.









Но почему же директор не пытался избавиться от своего зама, почему терпел его? Дело было в том, что в последние годы расходы на науку и на исследования были резко сокращены, многим институтам пришлось свернуть свою деятельность. Многим, но не всем. Гидрологический институт пока еще не столкнулся с сокращением финансирования. И это только благодаря Заму. Там, где-то в более высоких сферах ему удавалось доказать, что работа Института приносит стране большую пользу, поэтому институт и его коллектив надо сохранить. Все знали, что получаемые институтом деньги являются не совсем чистыми, не совсем законными. Как Зам добивался устойчивого финансирования, какие механизмы он для этого использовал, об этом тоже знали многие, и даже говорили вслух. Просто для краткости мы пока этот вопрос обойдем стороной.
Тол, естественно, был тоже в курсе, поскольку слышал разговоры на эту животрепещущую тему. Хотя на деле всё это оказывалось за пределами его понимания. Ах, Тол, Тол… трудно тебе здесь придется. Да и не только здесь, но вообще, среди людей. Их ход мыслей, их поступки никогда не станут доступными для твоего понимания. Будь внимательным, будь осторожным, Тол. Пойми, что твой институт – это еще не весь эритянский мир, где-то существуют и другие порядки. Где-то более совершенные, а где-то гораздо менее совершенные. Где-то люди ладят между собой, а где-то не только не ладят, но и ожесточенно враждуют. Из-за чего они враждуют, не только тебе Тол не дано понять, они и сами не могут членораздельно объяснить причины своей вражды. Тебя ведь об этом предупреждали, еще там, на орбите. Не сделай опрометчивого шага, Тол. Трижды подумай, прежде, чем что-то сказать, так как твоя наивность может тебе сильно повредить.
Но Тол все же сделал именно такой опрометчивый шаг, который ему делать не следовало.
Однажды завлаб подошел к Толу, держа в руках объемистый отпечатанный на компьютере материал.
- Анатолий, – начал он, - нужно бы просмотреть… Это диссертационная работа Архипова. Знаешь, это тот, правая рука Зама. Просмотри, если будут замечания, выпиши на отдельный листок.
Анатолий взял стопку аккуратно отпечатанных листков. Полистал. В соответствии с заголовком это было описание нового комплекса сооружений для защиты береговой полосы. Тол еще раз полистал материал. Здесь было всё: описания, эскизы, выкладки, расчеты. Наконец-то… Наконец, он получил настоящую работу, в которой сможет проявить все свои способности. Как человек, любящий дело, Тол сразу принялся за чтение. Что ж, именно такая работа и была для него самой подходящей. Поскольку сам он не был человеком, то и не обладал талантами настоящего творческого специалиста. Но проявить себя в качестве эрудита – это было для Тола наиболее естественным.









Однако он очень быстро понял, что анализ научного труда – дело совсем не простое. Многочисленные формулы, графики, таблицы, ссылки на другие работы поставили Тола вначале в тупик. Тех знаний, которые были в него заложены, оказалось явно недостаточно. Но у Тола было многое другое, а именно способности и упорство. Сначала Тол чисто механически запоминал всё, что ему было непонятно, затем брал из библиотеки необходимые книги, учебники, журналы, разбирался, сравнивал, сопоставлял. К тому же он неплохо владел компьютером, из которого тоже смог почерпнуть необходимую информацию.
К концу второго дня картина начала проявляться. Автор предложил вроде бы новую конструкцию волнозащитных сооружений, которые по его мнению должны были оказаться лучше старых. Но чем больше Тол вникал в расчеты, тем ясней для него становилась их ошибочность. Новая защита могла оказаться не только не лучше старой, но даже хуже нее. Ошибок было много. Много было и нестыковок, одно не вытекало из другого. Тол добросовестно составил их реестр, сопроводив каждый пункт краткими пояснениями. На третий день этот реестр он положил на стол завлабу.
- Слушай, это что все твои замечания? Не много ли? Да… – продолжил он, – Архипов будет, конечно, благодарен за замечания. Но не за такое же количество. Ладно, оставь, я еще сам все просмотрю.
Тол хотел добавить, что дело вовсе не в замечаниях, что вся работа неверна и что новые сооружения окажутся, если их построить, много хуже старых. Но завлаб ничего у него не спросил, а сам Тол еще не привык самостоятельно высказывать свое мнение. Да и зачем это мнение было завлабу? У него были свои знания, свой опыт, своя интуиция, которые и без замечаний Тола подсказывали ему: новый способ защиты – это сплошная липа. Ничего хорошего для защиты берегов это не сулит. Все расчеты и обоснования нужны были только самому автору – не слишком компетентному и не слишком добросовестному работнику. Если бы не поддержка Зама, то можно было бы с треском провалить этого Архипова, в особенности имея список замечаний Тола. Но в нынешней ситуации следовало проявлять осторожность. От Зама зависело многое: темы, оборудование, кадры… но, главное, от него зависело финансирование, а деньги – они решали всё. Но знал завлаб и еще одну весьма важную вещь, в которую в Институте был посвящен очень ограниченный круг людей. Дело в том, что Архипов был зятем того самого чиновника, от которого зависело финансирование научных исследований в регионе, распределение денег между научными организациями. И ссора с Архиповым могла вызвать неудовлетворение этого важного чиновника, что, в свою очередь, могло привести к сокращению финансирования всего Института. Вот такая тогда складывалась обстановка.









На следующий день Зам собрал расширенный совет для обсуждения работы Архипова. Директор на совете не присутствовал из-за болезни. Поэтому Зам чувствовал себя особенно уверенно. Все шло в соответствии с давно установленным порядком. Сначала Зам предоставил слово Архипову, который охарактеризовал важность проблемы защиты берегов и рассказал о том новом, что внес в это дело своей работой. Затем началось обсуждение. У всех, в общем, находились замечания. Однако серьезной критики никто не высказывал. У одних не было времени или желания разбираться в представленной работе, другие вообще были готовы поддержать все, что поддерживал Зам. Ссориться с ним никто не хотел.
Третьи, наиболее компетентные, знали, что обсуждаемая работа никуда не годится, но их заранее с ней не ознакомили, так что у них и не было повода высказывать свое мнение. Толу казалось удивительным, что многие люди иногда странным образом немеют, несмотря на то, что им есть, что сказать, есть чем возмутиться, есть, против чего возразить. Конечно, он понимал, а ему еще и до этого случая всё объяснили, что Зам здесь, в институте очень влиятелен, что он сумел сколотить пусть небольшую, но весьма монолитную группу своих сторонников. И идти против Зама было бессмысленно и нецелесообразно. Но сам Тол еще не научился приспособленчеству, более того, можно было предположить, что эта черта в нем никогда не выработается.
А обсуждение продолжалось. Зам предоставил слово Завлабу.
- Вы, кажется, с Иргиным смотрели работу? И что же вы скажете?
Завлаб коротко отметил, что работа не может пока еще считаться полностью законченной, что в ней имеются недоработки, в частности, такие-то и такие-то, при этом он перечислил некоторые замечания из списка Тола. Это была только малая часть замечаний, при этом Завлаб выбрал наименее существенные из них. И больше ничего не добавил.
Будь на месте Тола обычный человек со всеми присущими ему эмоциями и страстями, то он наверно бы возмутился бы тем, что вся проделанная им работа пропала, оказалась неиспользованной. Смелый и принципиальный человек встал бы и высказал всё, что он думает о проекте Архипова, робкий – сохранил бы всё в душе. И хотя Тола нельзя было причислить к робким, но он не был человеком, у него были слабо развиты эмоции и страсти. Поэтому он тоже промолчал, и всё обсуждение так бы и закончилось вполне мирно к открытому удовлетворению одних и к скрытому, невысказанному неудовлетворения других. Но вдруг по какой-то непонятной причине Зам решил обратиться к самому Толу.
- А вы, Иргин, вы можете что-нибудь добавить?










Вопрос был задан, скорее для формы, для того, чтобы показать, что всё обсуждение прошло вполне демократично, что никакого давления на присутствующих не оказывалось, и что каждый имел возможность высказать свое мнение. Предполагалось, что Тол ничего нового уже не добавит, но Тол, естественно, решил ответить по существу. Он встал и сказал, что его Завлаб перечислил только часть выявленных в работе недостатков. И затем с присущей ему добросовестностью начал перечислять все промахи и ошибки, которые он обнаружил в обсуждавшейся работе. Он воспроизводил свой анализ на память, без бумажки, что делало его замечания особенно вескими, неопровержимыми. Почти для всех такой поворот оказался совершенно неожиданным, просторный кабинет замер от удивления. Ведь Тол нарушил весь изначально установленный ритуал, он посягал на авторитет самого сильного в данное время человека – на самого Зама.
Однако собрание уже устало от длительных дебатов, поэтому стали раздаваться голоса с предложением завершить обсуждение.
- А сколько всего замечаний?
- Тридцать одно, – ответил Тол.
- Может, не обязательно перечислять их все. Вы лучше ответьте, как новый метод защиты берегов, эффективен или нет?
В данной ситуации следовало ответить, что автору необходимо доработать свой проект, учесть сделанные замечания и представить его для повторного обсуждения. Однако Тол не был дипломатом. Он ответил так, как думал.
- Работа выполнена не квалифицированно, все выводы не обоснованы, новый метод защиты берегов абсолютно не эффективен.
Такого эти стены еще не слышали. Все даже замерли от удивления. Даже зам в течение некоторого времени не нашелся, что сказать. Наконец, он обрел дар речи и обратился к завлабу:
- А вы уверены, что ваш сотрудник Иргин достаточно хорошо разобрался в работе Архипова? И вообще, сколько он у вас работает?
- Работает Иргин у нас относительно недавно, однако в его компетентности я не сомневаюсь, а его трудолюбие хорошо всем известно.
- А есть ли у него своя тема?
- Своей темы у него пока нет, но я думаю, что в ближайшем будущем мы ее ему выделим.
- Вот и пусть работает над своей темой и меньше занимается чужими делами.
Обсуждение было закончено. Никакого решения принято не было. Как дело пойдет теперь дальше, было не ясно. Но было ясно, что Зам и его сторонники получили чувствительный щелчок. Был доволен и Завлаб. Иногда хорошо иметь способного и принципиального сотрудника. Только не давать ему зарываться. На Иргина, он знал, можно положиться.







А самого Тола некоторые даже поздравляли. «Молодец, Анатолий, не смолчал, не спасовал. Так им и надо. А то к науке многие стали примазываться. Нет, надо всех их повывести на чистую воду. Наука – она только для способных и талантливых». Много подобного пришлось выслушать Толу, но были и другие, предупреждавшие его. «Смотри, Анатолий, еще одно подобное выступление – и не будет тебе ни повышения, ни защиты. Хорошо, если дадут просто работать. А то ведь придется другое место искать». Тол не все понимал в том, что ему говорили. Однако он понял, по крайней мере, что хитросплетения человеческих взаимоотношений сложны и запутаны, и, видимо, он еще не скоро научится в них разбираться.
Алина тоже присутствовала на обсуждении работы Архипова и оказалась свидетельницей того, что там произошло. Естественно, ей понравилось, что Тол проявил принципиальность. Все-таки, он был ее другом. Иного поведения она от него и не ожидала. Но она была одной из немногих, кто знал, с кем Архипов находится в родстве. И понимала, что принципиальность Тола может для него закончиться, мягко говоря, не очень хорошо. Мысли у нее спутывались. Тол – необычный человек. А, может, он и не человек вовсе, может, он инопланетянин. Что он робот, – нет, этого она не предполагала, скорее он какой-то необыкновенный йог, который по непонятно какой причине решил стать обычным человеком. И не надо ему мешать в этом, а лучше понемногу и ненавязчиво помогать.
И при их очередной встрече она постаралась, насколько возможно деликатно втолковать ему, что не всегда надо действовать абсолютно прямолинейно, где-то надо промолчать, а где-то и приспособиться. Тол с ней не спорил, но вот понял ли он ее, было пока не ясно.


9.  Человек или робот
Кое-кто из читателей, возможно, подумал, что Тол повел себя так смело, потому что он не человек, что ему не нужно опасаться начальства, не нужно бояться увольнения, что ему, наконец, все равно, какая у него зарплата – большая или маленькая. На самом деле это было далеко не так. Тол еще больше, чем обычный человек, должен был волноваться за свою работу, за свое место и даже за свою зарплату. Ведь только работая, Тол мог оставаться человеком, быть своим среди людей и, тем самым, выполнить порученное ему задание. А это задание он должен был выполнить, и этот долг диктовал ему определенную линию поведения, причем именно такого, которое должно было быть сходным с поведение остальных людей. Тол понимал, что ему нужно быть дисциплинированным, исполнительным, сообразительным, общительным и прочее и прочее. Он должен ладить со своим начальством, не должен с ним особенно спорить, словом, делать всё, как все. И все-таки, когда Тол выступил с резким несогласием «руководящего» мнения, – это было вызвано не безразличием к своей судьбе, а тем характером, который у него постепенно стал вырабатываться в процессе жизни среди людей, тем осознанием понятий добра и зла, справедливости и несправедливости, которым, как он сумел заметить, нередко руководствовались и окружавшие его люди.


В общем, Тол постепенно начал понимать, что свои и чужие поступки люди нередко соизмеряют по какой-то неведомой шкале, определяющей норму справедливости поведения человека в его конкретном окружении. Например, в зависимости от того, что человек говорил или делал, о нем могли судить как о порядочном или как о непорядочном, как о добром или как о недобром. При этом оценки эти могли быть неоднозначными и противоречивыми. И Толу порой было очень непросто разобраться в подобном сложном переплетении мнений. А сделать это было просто необходимо. Трудность заключалась еще и в том, что обычный человек, даже если он и старается дать чему-то объективную оценку, дает все же оценку с поправкой на свою субъективность.
У Тола, по крайней мере, в течение долгого времени не было своей субъективности, не было подсознания, а, стало быть, и подсознательных побуждений, он не знал, что такое личная выгода. Поэтому понятия добра и зла сформировались в его сознании в чистом виде, неискаженными различными личностными моментами. И это было плохо, поскольку человеческая этика всегда в той или иной степени относительна. Но при решении проблем оценки своего и чужого поведения у Тола был верный помощник, вернее, помощница и этой помощницей была Алина. Начиная с какого-то времени, она стала зорко присматриваться к высказываниям и поступкам Тола, ко всей его жизни и работе. При этом она всегда четко, хотя и немного завуалированно, помогала ему разбираться в лабиринтах человеческих взаимоотношений.
Она видела, что Тол честен и бескорыстен, что никогда и ни чем он станет искать личную выгоду, что он всегда готов все отдать другому, всегда готов прийти другому на помощь. Но, побывав на том совещании, она поняла, что Тол и дальше будет действовать в соответствии с некоторыми своими внутренними установками, которые, в общем-то, близки всем порядочным людям, но которые в какой-то момент могут сильно ему навредить. Хуже того, он по своей наивности и по незнанию жизни вполне может стать игрушкой в чьих-то нечестных руках, и эти руки постараются использовать его в своих грязных целях. И Алина решила взять Тола под свое покровительство, стать его поводырем на этом тернистом пути вживания в человеческое общество.
Сама Алина в силу своих природных качеств и своего воспитания была почти что эталоном честности и порядочности. Однако в отличие от Тола она обладала богатым жизненным опытом и хорошо разбиралась в нормах поведения и в перипетиях человеческих взаимоотношений. Всему этому она должна была обучить Тола. Теперь их вечерние прогулки, ставшие почти ежедневными, были заполнены обсуждением проблем поведения человека в той или иной ситуации, что и когда следует говорить, а когда лучше всего промолчать. По сути, это было воспитание, более того – создание нового человека. И Алина этот непростой труд делала с удовольствием. Ей было даже хорошо с этим очень непростым и непонятным человеком.








Порой она задавалась вопросом: а может, это любовь? Но сама тотчас же гнала эту мысль от себя. По-видимому, она чувствовала, что ей нельзя влюбляться в этого человека, который, может быть даже и не человек вовсе. И все же с ним она чувствовала себя спокойно и уверенно, она безбоязненно могла появиться с ним где угодно и в любой обстановке. И не только потому, что Тол был надежным защитником. Тол, как, впрочем, и некоторые люди, обладал какой-то способностью привлекать к себе людей, ему присущи были открытость и незащищенность, люди с ним охотно шли на откровенность, старались помогать ему.
Да, у Алины зарождалось какое-то чувство, которое было сродни любви. А Тол? Ведь он изначально не мог испытывать чувства любви. Но его тянуло к этой женщине, чьи душевные качества оказались столь близки его внутренней организации, его искусственной психике. И он старался, по крайней мере, делать все так и вести себя так, чтобы ей, этой женщине, которая была рядом, было с ним хорошо. «Счастливая эта Алина», говорили порой за глаза ее знакомые и подруги. Какого молодца нашла. «Но ведь такой только ей и мог достаться. Быть свадьбе, не иначе».
И только сама Алина не чувствовала себя счастливой. Что-то было не так. Кто он, Анатолий? Откуда он? Тревога не давала покоя. Нормальный человек таким быть не может. И она решила при первом удобном случае обо все у него расспросить. В упор. И Тол, она верила, обязательно расскажет ей все, что только можно. Но до этого ей еще раз довелось убедиться в необыкновенных способностях Анатолия.


10.  Зам
В своем кабинете Зам вел доверительный разговор с Андреем Выриным. С тем самым Андреем, который оказался вместе с Анатолием при установке приборной плиты. На этот раз Андрей был приглашен специально для обсуждения сложившейся ситуации.
- Понимаешь, Андрей, наука сейчас перешла в такое качество, когда новые открытия, новые достижения могут быть сделаны только научными коллективами. Время талантливых одиночек прошло и назад уже не вернется. У нас многие этого не понимают, хотя ты, на мой взгляд, человек достаточно понятливый. Научная школа должна пробивать себе дорогу сквозь дебри косности и непонимания. В этих условиях ученый должен суметь объединить вокруг себя единомышленников, сплотить их, создать из них твердый и монолитный коллектив, готовый в любой ситуации защитить каждого из своих членов. Мы должны уметь бороться, драться, если хочешь, и не всегда эта драка будет носить интеллигентный характер. И пусть мы набьем себе шишки, но мы сможем разгромить наших оппонентов. И мы посрамим их перед всем научным миром.








Зам любил и умел поговорить, говорил он даже не столько для других, сколько для самого себя. Он упивался своим красноречием, ему нравилось удерживать внимание своих слушателей, пусть это был, как сейчас, только один слушатель. Конечно, были в Институте и такие, кто одной-двумя репликами мог остановить его, свести на нет все его  высокопарные и трескучие аргументы. Но он сумел приспособиться и к такой ситуации. Он приноровился организовывать свои выступления таким образом, чтобы у его противников не было возможности даже рта раскрыть.
- Вот ты. Андрей. Ты работаешь вместе с Архиповым, а ты знаешь, как разнесли его работу на Совете?
- Слышал.
- Слышал… Человек выдвинул новую идею, мы его поддержали, его проект мог бы стать новым словом в работе нашего института, и тут выступает некто Иргин и делает попытку разнести вдребезги всю ту работу, над которой целый коллектив трудился не один год. Ты, кстати, все еще в должности «младшего»? А ведь Архипов о тебе неплохо отзывался. Говорил, что следовало бы повысить. Впрочем, мы об этом еще подумаем. Так вот, об Иргине. Что он за человек? Откуда взялся? Странный какой-то…
- Он не странный, он – шпион.
- Да что ты мелешь, шпион, шпион. Будь он шпион, то сидел бы тихо и не возникал. А тут, видишь тридцать одно замечание – и работа в корзину. Нет, тут дело тонкое. Он не шпион, он агент.
- Точно, агент.
- Да нет, совсем не то, что ты думаешь. Он агент нашего конкурирующего КБ, которое давно старается похоронить все наши разработки. Вот он и льет воду на их мельницу. И его завлаб вместе с ним. Но ничего, мы еще докажем, что настоящая наука не имеет ничего общего с научным интриганством. Жаль, что их всё ещё поддерживает директор. Но вскоре всё это изменится. Недолго ждать.
- Так вот, Андрей. Ты попробуй прощупать этого Иргина, кто он такой. Может, он вообще, какой-нибудь гастарбайтер, может, даже нелегал. Постарайся выяснить. Ну, есть у тебя вот эта хорошая девушка Алина. Познакомь Иргина с ее подругами. Или придумай еще что. Но попробуй действовать через Алину.
- Они уже снюхались.
- Как, Иргин с Алиной? Ну, ты меня поражаешь. У тебя у всех на глазах уводят девушку, и человеку, который сделал это, всё сошло? Не-ет, в мои времена такие дела так просто не кончались. Ну, ладно. Все равно, постарайся разобраться, кто он, твой соперник. Потом со мной поделись. Борьба на научном ринге – это тоже борьба, и мы не можем деликатничать со своими оппонентами. Бой не закончен, слово за нами. За мной, за тобой, за Архиповым, за другими. И у нас есть серьезные аргументы. Все понял? Иди, пока. Мы еще поговорим.







Андрей понял далеко не все. По закоулкам своего сознания о пытался прогонять мысль за мыслью, чтобы найти какое-то решение. Но ничего не придумал. «Он шпион, а, может, он просто нелегал», снова сам себе сказал Андрей, и для него это объясняло почти все.
Что касается Зама, то он воспринимал эту суету вокруг Иргина совсем, совсем по-другому. В Институте появился новый талантливый трудолюбивый, компетентный сотрудник. И в то же время очень простой и добросовестный. Какая разница, кто он: агент, нелегал, еще кто-то? Он есть и это надо использовать. Зам подумал, что сам он давно уже застрял со своей докторской диссертацией. Что к нему порой обращаются люди, занимающие здесь, в городе достаточно важные посты и которым почему-то очень хочется иметь ученую степень. И им надо помогать, ведь от них многое что зависит. Но, главное, ведь всё связано с деньгами. И еще много, о чем подумал Зам. И решил: Иргин слишком ценный сотрудник. Во многих случаях он может оказаться просто незаменимым.
Завлаб нисколько не удивился, когда на другой день у него на столе раздался звонок и приятный голос Замдиректора попросил подослать к нему Иргина. Лучше всего, прямо сейчас.
- Будет тебе разнос, – сказал Сурин. – Но ты особенно не робей. Такие вещи случаются со всеми. Во всяком случае, я тебя в обиду не дам.
Ирг не знал, что такое разнос. За все время его работы в институте никто ни разу не высказал ему своего недовольства, похвалы же он воспринимал как подтверждение того, что он все делает так, как и должен делать обычный человек.

*  *  *  *  *
- Заходи, заходи, – говорил ему Зам, – устраивайся. Хочу поговорить с тобой. Серьезно.
Хотя Зам уже наметил линию разговора (а отвлечь его от темы было очень непросто, если только сам он не отвлекался, заслушавшись самого себя), присутствие Тола его несколько озадачивало. Он вдруг почувствовал, что может сбиться с намеченного курса.
- Что ж, давай будем говорить действительно серьезно. Своим отзывом, хотя и отрицательным, ты заявил о себе как о весьма квалифицированным работнике. Такие нам и нужны. Но скажи, скажи мне, зачем тебе было так безжалостно громить Архипова? Он что, что-нибудь плохое тебе сделал? Или вы научные соперники? Как я понял, вы и знать-то друг друга не знали. Помоги мне в этом разобраться.
- Я его не громил. Я просто дал отзыв.
- Но ведь отзыв должен быть корректным, должен быть правдивым?
- А я и дал точный и правдивый отзыв.








Зам продолжал разговор в том же духе, но в то же время пытался понять, что же за человек сидит перед ним. То, что в лаборатории защиты появился специалист высокой квалификации, – это ему ясно стало еще там, во время обсуждения. Что ж, скорее всего, это даже и не плохо, но ведь еще лучше, если этого человека удастся переманить на свою сторону. А пока он находился в лаборатории Сурина, это было невозможным.
На данный момент Зам понял, что Иргин не только способный работник, он к тому же предельно корректен. Что ж, если действовать умело, то даже это его качество можно обратить на пользу себе.
- Вот что, Анатолий Макарович. Я хочу, чтобы ты понял две вещи: первое – это то, что Архипов очень способный, а, главное – трудолюбивый работник. И если в его работе есть недостатки, есть недочеты, то его нужно не столько критиковать, сколько постараться ему помочь. Согласен ты сделать доброе дело и помочь хорошему человеку?
- Я всегда готов помочь хорошему человеку.
- Второе. Ваша лаборатория по защите береговой линии уже давно топчется на месте. Сколько времени прошло, а почти никакой отдачи. Поэтому очень хорошо, что ты попал именно туда. Понял, к чему я клоню?
- Не очень.
- Ничего, со временем многое поймешь. Просто, ты еще новичок там. А ваш завлаб, Сурин… как бы это получше сказать, он неплохой специалист, но область его интересов как-то незаметно сместилась в сторону. Мы подумаем, чем бы его занять, но там, в лаборатории нам нужен человек молодой энергичный, вроде тебя, который смог бы влить в работу лаборатории новую струю, оживить ее что ли. Все понимаешь?
- Не всё.
- Это не беда. Ты сейчас иди и подумай. И готовься к повышению. А потом мы еще раз встретимся. Да, кстати. Помирись ты с этим Андреем Выриным. Ну не гоже двум молодым перспективным сотрудникам ссориться из-за женщины. Постарайтесь стать друзьями. И пойми: наука не делается в одиночку.
У Тола не было ни опыта, ни интуиции, которые помогли бы ему разобраться в сложных хитросплетениях и намеках Зама. Он не мог знать, что Зам сколачивает вокруг себя группу своих сторонников, в составе которой оказалось немало бездарей и интриганов. А также и тех, кто готов встать на сторону более энергичного и напористого руководителя, не задумываясь о его целях и методах. Да, у Тола не было ни опыта, ни интуиции, но он обладал мощным интеллектом, который позволял ему анализировать и сопоставлять весьма отдаленные высказывания, в которых обычному человеку разобраться было порой очень и очень не просто. Кроме того у Ирга было чрезвычайно развито рефлексивное мышление, он легко ставил себя на место собеседника, а затем ставил его на место самого себя и, таким образом, с большой степенью достоверности мог определить характер его заинтересованности в том или ином вопросе.







Вот и сейчас путем несложных умозаключений он сумел понять, что речь идет не столько о нем, Толе, сколько о его завлабе, Сурине. Понял он также, что Сурин стал мешать Заму, и тот, а также и некоторые близкие к нему люди ведут дело к тому, чтобы от Сурина потихоньку избавиться. Зачем? Об этом Толу было трудно догадаться, зато он быстро сообразил, что отстранение Сурина пойдет во вред делу науки. Поэтому он сказал:
- Сурина не стоит перемещать, он хорошо делает свое дело, а сам я заведовать лабораторией не хочу.
Он так и сказал: «Не хочу».

*  *  *  *  *
На столе городского начальника отдела миграции зазвонил телефон. Звонил дежурный из проходной.
- С вами очень хочет повидаться один местный житель. Хочет сообщить что-то о нелегальных мигрантах.
- А что, опять появились?
- По-видимому, так. Но доложить он хочет именно вам.
- Хорошо, пропусти.
В кабинет вошел Андрей Вырин.
- Итак, что вы имеете сказать?
- Примерно месяц тому назад, я могу точно восстановить дату, я был свидетелем, как человек выбрался из воды, после чего дошел до кустов в отдалении от берега, где зарыл что-то в землю, я полагаю, гидрокостюм.
- И это всё?
- Нет, примерно дня через два в нашем институте появился очень странный человек, обладавший необыкновенными способностями и колоссальной физической силой. Я полагаю, что это тот самый из моря. Его зовут Андрей Иргин.
- Еще что?
- Это пока все. Но я полагаю, что этого Иргина следует проверить, кто он, откуда. На мой взгляд, это нелегальный мигрант, решивший незаконно пробраться к нам, с целью найти выгодную для себя работу, а, может быть, и с другими целями.
- Ну что вам сказать? Спасибо за бдительность. Границу должны стеречь не только пограничники. Однако пробраться к нам морем и остаться незамеченным на деле совсем не просто. К тому же маловероятно, что нелегальный мигрант мог обзавестись гидрокостюмом и аквалангом. Что-то в вашем сообщении вызывает сомнение. Вы говорите, это был человек?
- Да, человек.
- А вы подумайте, у вас не могло возникнуть чувство неприязни к этому Иргину? Может, он вам сказал что-нибудь обидное, может, девушку отбил или на работе не поладили? Не припомните? Ну ладно. Так вот, с нелегальными мигрантами мы боремся. Но вы наверно знаете, что в городе нашем ведется строительство, рабочих рук не хватает и мы привлекаем мигрантов из других стран. Разумеется, все они должны приезжать к нам легально и все должны иметь разрешение на работу. Раз уж этот Иргин был принят в ваш институт, то, думаю, с документами у него все в порядке.




- А, может он какой-нибудь иностранный агент? Их же засылают к нам?
- Насчет агента..? Я не думаю. Впрочем, если у вас есть такое подозрение, то лучше обратиться в местную службу госбезопасности. Вам и решать. А если хотите, чтобы мы провели проверку, то сделаем так: вы передадите нам соответствующую бумагу, в которой все опишете, все перечислите, все важное отметите. И, может, мы тогда решим дать делу ход. Вот и всё. Теперь, дорогой, идите и приносите свою бумагу. Передадите ее в проходной. Может, еще встретимся. А пока, успехов.
Андрей шел и думал: «А надо ли мне все это? Начнут таскать, устраивать очные ставки. А потом все так и ничем не кончится. Ну, какой он мигрант? Нет, с ним надо действовать как-то по-другому». Так ни к чему и не придя, он решил пока ничего не предпринимать. Потом всё проявится само собой.


11. В кафе. Объяснение
А встречи и совместные прогулки Ирга и Алины продолжались. Стояло прекрасное летнее время, а вечера были такими теплыми, что после работы не хотелось идти домой, тем более, заниматься какими-то делами. Алине очень нравились эти почти ежедневные встречи с Толом. Что же до Тола, то у него, кроме работы, вообще не было никаких дел. Конечно, ему было необходимо читать книги и газеты, просматривать телепередачи, путешествовать по Интернету. Этому он отводил все свое свободное время, стремясь таким образом постичь это странное явление, которое называлось человеческой жизнью. Но для сбора всей этой огромной информации Ирг мог отводить часть ночи, ведь для сна ему было необходимо каких-нибудь трех-четырех часов. Вечера он же почти полностью посвящал Алине – общение с ней давало ему не меньше, чем все остальные источники вместе взятые.
Однажды вечером они вошли в небольшое кафе, расположенное далеко на окраине. На побережье было немало хороших кафе, но в большинстве своем они были по вечерам переполнены. Здесь же в этот вечер было не так людно. Алина и Анатолий сидели за отдельным столиком. Они уже успели поесть и теперь пили кофе и соки. Звучала негромкая музыка. Несколько человек танцевали. Алина объясняла Анатолию, зачем люди танцуют.
- Это же не работа и не игра, – говорил Тол, – зачем же они, эти танцы?
- Танцы позволяют людям проявить свои чувства, помогают поговорить друг с другом, позволяют заглянуть друг другу в глаза.
- А без танцев разве нельзя это сделать?
- Можно, конечно. А разве ты никогда не танцевал?
- Нет, но думаю, что это несложно.
- Вот и пригласи меня. Мне будет приятно.





Однако Анатолий не успел пригласить Алину. К ним неожиданно подошел крупный хорошо одетый детина с двумя золотыми зубами и начал довольно бесцеремонно приглашать Алину.
- Нет, я не танцую.
- Ну, почему же? – Он удерживал Алину за руку. – Разве я некультурно тебя приглашаю?
- Но я не танцую.
- Как не танцуешь? Сейчас попробуем, и все будет путем. – Он продолжал держать Алину, она не вставала.
Тогда встал Тол. Он не совсем понимал, что происходило и что нужно сделать, просто нужно было как-то помочь Алине – это он понял. Просто, чтобы она спокойно могла сидеть на стуле. Ему чужда была ревность, он не понимал, что детина унижает его, приставая к его девушке. Он только хотел, чтобы Алина продолжала сидеть на стуле.
- Ну, что ты встал? Я станцую с ней танец и верну ее тебе.
- Она не хочет. – И Тол перехватил руку детины. Но все было не так просто, к ним уже направлялся второй, лохматый, видимо, приятель первого.
- Знаешь, ты меня не тронь, отойди лучше.
Золотозубый отпустил руку Алины и теперь стоял перед Толом.
- Ты меня знаешь?
- Нет, не знаю.
- Ну, так сейчас узнаешь. – И он с силой, на какую только был способен, ударил Тола. Мощный удар тренированного спортсмена пришелся Толу в челюсть.
- Что вы делаете? – вскричала Алина, почти в истерике.
Удар был очень сильным, и если бы он пришелся Толу в туловище, то смог бы повредить его внутренние органы. Но челюсти и лицо Тола оказались не слишком чувствительными к подобным ударам, поэтому Тол устоял и не потерял самообладания. А детина уже приготовился нанести второй удар.
Однако Тол недаром всё быстро воспринимал и усваивал. Ударить его можно было только раз. Второй удар неожиданно для золотозубого прошел мимо головы Тола. Для этого ему потребовалось всего лишь немного отклонить голову в сторону. Не встретив сопротивления парень потерял равновесие, он, было, приподнял ногу, чтобы удержаться и не упасть, но именно в этот момент Тол слегка, только слегка подтолкнул его. Нет, Тол не ударил парня. Тол вообще не мог позволить себе бить людей – это не соответствовало всему, что было в нем заложено. Но не толкнуть парня в возникшей ситуации – значило дать ему возможность устроить настоящее побоище. А ведь нужно было защищать Алину. И, кроме того, Тол видел, что второй, лохматый, был почти рядом.
Итак, Тол лишь слегка подтолкнул первого, и тот, окончательно потеряв равновесие, стремительно полетел на пол. По-видимому, он сильно ударился затылком, потому что начал громко кричать и дергать ногами. Но над Толом уже был занесен второй удар. Это подоспел лохматый. Впрочем, для Тола теперь уже не имело значения, второй, третий ли. Удар лохматого тоже прошел мимо, и он тоже неожиданно оказался на полу.




Оба начали подниматься, по их визгливым выкрикам чувствовалось, что они не считают бой проигранным, но в это время ко всем троим приблизился грузный мужчина в белом халате поверх тельняшки. Похоже, это был повар заведения. Разъяренный, он схватил первого за грудки и начал трясти его.
- Ты зачэм устроить драка в нашем кафе? Ты зачэм ударить этот хороший человек? Я сейчас повыдэрну тебе руки и ноги. Я сейчас… – Он продолжал бушевать, а вокруг уже собрались люди. Это были моряки, грузчики, просто местные жители. Их взгляды и реплики говорили, что обоим драчунам не следует ждать ничего хорошего. Те стали быстро протискиваться к выходу.
- Хулиганы. Не так с ними надо.
- Нечего церемониться. Врезать бы им по мозгам.
Все с симпатией смотрели на Тола и на Алину. Приятный парень. Спокойный, ровный. Сбил двух хулиганов, почти не дотронувшись до них пальцем.
- Молодэц. Настоящий мужчина. – Это говорил повар. – Даже рука марать не стал. Приходы к нам еще. Хочешь – с дэвушка, хочешь – с друг. Всигда рад будим.
А народ всё не успокаивался.
- Они вас могут на дороге подстеречь.
- Ничего, не подстерегут. Вы идите, а мы вас сзади подстрахуем.
Впрочем, Тол особенно не волновался. Он всегда был уверен в себе, тем более, что, как он убедился, нападение обычных хулиганов не будет представлять для него большой опасности. Что его озадачивало, так это бессмысленность поведения этих двух парней. Почему они без всякой причины решили совершить насилие? Какие цели они могли преследовать? Было непонятно. Правда, из книг, из газет, из телевизора он мог понять, что насилие было в значительной степени очень свойственно людям. Но в реальности с насилием он столкнулся впервые.
Тут Тол вспомнил, что его недругом стал Андрей Вырин. И опять из-за чего? А этот Зам? Что ему нужно от завлаба и почему он хочет убрать его с должности? И вообще, что пробуждает в людях странную недоброжелательность? В этом ему еще следовало разобраться.
Что же до Алины, то она все еще не могла успокоиться.
- Знаешь, сегодня мы рано, давай сегодня я тебя провожу. Если захочешь, покажешь, как ты живешь. Согласен?
Тол был согласен. И вот они уже в здании, где находилось его жилье. Длинный коридор, а вот и сама комната. Здесь он жил.
Когда-то, в лучшие времена здесь был пансионат, и люди бились за возможность поселиться здесь и в комфортных условиях провести свой отпуск, купаясь в ласковой морской воде и загорая под щедрым южным солнцем. Но времена изменились, отдыхающих стало меньше, номера пустовали. А институт как раз в это время стал нуждаться в помещениях. Вот таким образом он и взял в аренду за умеренную плату несколько пустующих комнат.






Алина с любопытством оглядывалась. Она здесь оказалась впервые. Что ж, нормальная комната. Не очень уютная. Все, как в гостинице, хотя все же не совсем. Много книг, газет, ящики, коробки. Телефон, два телевизора, компьютер.
- А это что?
- Аккумулятор.
- У тебя же нет машины.
- Аккумулятор все равно нужен.
В целом комната производила довольно странное впечатление. Цветов нигде не было, на стенах не было ни фотографий, ни репродукций, посуда тоже почти отсутствовала. Хуже того, не было даже холодильника, словно здесь никогда ничего не ели. Но все равно, с Анатолием Алине было даже слегка уютно.
- А чем ты меня будешь угощать?
Тол посмотрел на нее с недоумением.
- Ничем, конечно. У тебя же ничего нет. Хорошо, что мы побывали в кафе. Зато сколько у тебя книг… Так много… И ты все их читаешь?
- Почти. Я книги быстро прочитываю.
И тут она, как взорвалась.
- Да, ты делаешь все лучше всех и быстрее всех. Только во всем, что ты делаешь, нет души. Ты, такой сильный, такой ловкий, не мог, что ли хотя бы только раз дать этому хулигану по морде? Да после твоего удара он и не встал бы даже. Ты ведь не трус, просто это тебе и в голову не пришло.
- Я не могу ударить человека.
- Да, ты идеальный, ты можешь делать только хорошее. Ты что, святой? Кто ты? Ответь мне Толя, кто ты?
Повисла пауза…
- Скажи мне, Толя, кто ты?
- Я ждал твоего вопроса.
- Так кто ты? – Алина сидела в старом кресле, вся сжавшаяся, каждая ее жилка была напряжена. Тол начал расстегивать рубашку.
- Зачем ты раздеваешься?
Тол снял рубашку, под рубашкой ничего больше не было. Алина испуганно смотрела за каждым его движением. И тут, неожиданно для нее Тол нащупал где-то в груди, ближе к горлу маленький абсолютно незаметный крючочек и потянул его вниз. И также неожиданно кожа у него на животе разошлась, открыв его внутренности. Однако пораженная Алине не увидела крови, не увидела грудной клетки, легких, сердца, желудка, кишечника – ничего, что можно было бы увидеть, будь на месте Тола обычный человек. Что-то розово-серое пульсировало, что-то дергалось, еще что-то сверкало, еще что-то переливалось по полупрозрачным трубкам. Охваченная каким-то ужасом Алина, не выдержала, закрыла лицо руками и уткнулась в подвернувшуюся подушку. Её душили рыдания. И все же она постаралась взять себя в руки. Когда через четверть минуты она решилась открыть глаза, Анатолий уже одевался.





- Теперь ты всё поняла. Я – робот.
Всё встало на свои места. Нужное слово было сказано. Алина не плакала. Но внутри у нее что-то оборвалось. Жизнь вдруг повернулась к ней новой гранью. Надо было на что-то решаться.
- Толя, Толя… А ведь я успела тебя полюбить. Как же мне быть теперь? Ну скажи хоть что-нибудь. Откуда ты? Почему ты робот? Почему именно ты?
- Алина! Послушай меня внимательно. Все, что я тебе расскажу, будешь знать только ты. Я не должен этого говорить, но от тебя я не могу скрываться. Если ты, хотя бы нечаянно проговоришься, мне придется исчезнуть. Я робот, созданный для одной лаборатории, изучающей жизнь на вашей планете. В соответствии с программой я должен здесь прожить некоторое время, после чего мне будет необходимо вернуться к своим друзьям.
- А они кто?
- Они?.. Это трудно объяснить. Это очень умные существа, гораздо умнее меня и тебя. И умнее всех тех, кто живет здесь, на вашей Эрите. Там, на орбите они не могут получать о вас всю нужную им информацию. Они не хотят вам зла, им нужна только информация.
- И это всё так и есть? Ты хорошо их знаешь?
- Я их не очень хорошо знаю. Ведь они меня создали, а до этого меня не было. И человеком я стал только здесь у вас. Но им от вас ничего не надо. Они только изучают Вселенную.
- Всё это интересно, но скажи мне, Толя, мне-то что делать? Ведь я полюбила тебя, Толя.
- Ты тоже стала для меня самым близким, самым нужным существом.
- А там, там у тебя кто-то есть?
- Там – никого. Только они, мои сотрудники и друзья.
- Но они что, в самом деле, твои друзья?
- Нет. Скорее, мои хозяева, которым я должен подчиняться.
- И что же буде дальше?
- Не знаю. Пока давай подождем.
Трудный разговор зашел в тупик. Придумать что-либо было невозможно. Поэтому Алина, женщина твердая и решительная предложила свой выход. Пока все остается без изменений. Они по-прежнему будут такими же друзьями. Она Анатолия не выдаст, тем более, что ведет он себя в обществе людей самым достойным образом.
- Толя, а вдруг ты получишь команду нанести людям вред, скажем, убить кого-нибудь?
- Это невозможно. Такой команды не может быть. Они никогда никого не убивают. И я – тоже не могу никого убить. Даже животное. А человека я не могу даже ударить.
- Это-то я уже поняла. Но, Толя, скажи мне, а вдруг?
- Тогда я убью себя. Я так устроен.





- Хорошо, Толя. Не оставляй меня только, и я всегда тебе буду помогать. Ребенка я тебе родить не смогу, это уже ясно. А я ведь, как любая девушка, размечталась было, что мы будем жить вместе, что я смогу родить тебе одного или двух детей, что у нас будет хорошая счастливая жизнь. Теперь я поняла: никогда не надо мечтать. Но знай: помогать я тебе буду всегда.
- Какая ты хорошая, бескорыстная. Не то, что многие люди, которых я успел узнать.
- Не такая я уж хорошая. У меня трудный характер. К тому же я резкая, вспыльчивая.
- Этого я ничего не заметил. И в твоем характере нет ничего плохого. Я здесь уже многое понял. Главное в человеке – честность. И это у тебя есть. Но многим, очень многим этого не хватает. Это я тоже успел заметить.
- Что ж, нам еще долго придется совершенствоваться.
- И все же вы никогда не станете совершенными. Ваш прогресс, в конечном итоге,
никуда не ведет. Возможно, потому что у вас нет цели.
- А у тебя есть цель? – Голос Алины стал возбужденным. – А у твоих, с позволения сказать, друзей, есть цель? Может они хотят просто захватить нашу планету и сделать нас всех рабами?
- Сделать вас рабами? Смешно. Они хотят остановить процесс самоуничтожения вашей цивилизации. Полагают, что это возможно. У меня на этот счет сложилось иное мнение.
- Да, тебе хорошо философствовать, глядя на всех нас со стороны. Сверху, из космоса. Мы для тебя объект изучения. А я, я – тоже объект?
- Алина, из всех – ты самая лучшая.
- А ты… Ты даже комплимент как следует сделать не можешь.
Алина спорила возбужденно, забывая при этом, что перед ней не человек, а всего лишь робот. Да ведь и в самом деле, ну какой же он робот? Пусть у него другие внутренности, но у него благородная человеческая внешность, прямой характер, добрый и честный ум. Так в чем же он тогда не человек? Чем он хуже обычных людей, не всегда обладающими такими же качествами? Эти рассуждения могли тянуться бесконечно, поэтому Алина сказала:
- Всё. Дискуссия окончена. Пока всё останется без изменений. А затем будет видно.
Она знала, что и потом ничего не прояснится. Но всё же… А если сделать так, чтобы Анатолий остался здесь навсегда? Пусть живет среди людей и пусто будет для многих из них примером. И Алина будет жить рядом с ним. Конечно, стать мужем и женой они не смогут. Какой он муж? Что ж пусть так… Не все живут в счастливом браке. Зато у нее будет спутник, благородный, мужественный, заботливый, с которым ей всегда будет хорошо. Всегда? Нет, всегда не будет. Может быть даже, никогда. Все оставалось абсолютно неясным.







12. Письмо Алины
- Открываю очередное заседание комиссии по связям с Иргами. Докладывает представитель Тола.
- Тол по-прежнему продолжает трудиться в коллективе гидрологического Института, у него сложились вполне доверительные отношения со своими сослуживцами. Большую помощь в адаптации ему оказывает его эритянская подруга Алина. Тем не менее, мы должны учесть, что, как сообщил нам Тол, Алина знает с его слов о его внеэритянском происхождении. И хотя Тол полностью доверяет своей подруге, это, на наш взгляд, повышает риск его раскрытия.
В связи с этим необходимо принять решение либо о его перемещении на другую, достаточно удаленную от первой территорию, либо о его возвращении на борт нашей системы.
- В какой степени можно считать, что Тол выполнил свое задание?
- Задание практически выполнено. Накопленных Толом сведений вполне достаточно, чтобы получить объективное представление об эритянской действительности. Каждый новый день пребывания Тола на Эрите прибавляет не слишком большой объем новых знаний об этой планете, но зато повышает риск его раскрытия.
- В таком случае принимаем решение: опросить Тола, насколько велик риск, связанный с его дальнейшем пребыванием на Эрите. Если его положение оценивается им, как спокойное, то он может задержаться там еще примерно на месяц. В противном случае принять меры к его скорейшему возвращению на борт. Заседание окончено.

*   *   *   *
Теперь, когда Алина узнала все или почти все о Толе, из их отношений исчезла простота, появилась какая-то натянутость, нервозность. Впрочем, скованно и напряженно чувствовала себя, в основном, Алина, Тол оставался, по крайней мере, внешне, по-прежнему невозмутимым. Но и ему было нелегко. Он знал о предстоящей скорой разлуке с Алиной и не мог не задумываться о своей и о ее судьбе. Судьбе? Да, судьбе, потому что, чем больше Тол становился человеком, тем отчетливее проявлялись в нем человеческие качества, а ведь человек не может оставаться равнодушным к своей судьбе. Наконец, настал день, когда он сказа ей:
- Нам нужно поговорить.
- Ты должен куда-то уехать?
- Да, сегодня я получил указание. Это даже не указание, это – приказ.
- Куда, к ним?
- К ним.
- И это навсегда?
- Я думаю, навсегда.







- Не возвращайся, Тол. Ну, разве тебе здесь плохо? Может, я для тебя не слишком хороша? Ну, что может ждать тебя там? Что?
- Я должен подчиниться. Я ведь и сам было решил, что я вольный человек и могу поступать так, как мне хочется. Но нет, всё оказалось не так. Я у них в подчинении и поэтому должен вернуться. Это приказ.
- А что, если ты не подчинишься? Ведь они не смогут тебя убить?
- Почему? Смогут. Но дело не в этом. Я лишен страха смерти, но должен подчиниться приказу. Иначе я не могу.
- Ладно, допустим, вернешься. Что тогда… с тобой будет?
- Не знаю… Может, буду работать, делать, что прикажут. Может меня усыпят. Ведь третий Ирг все еще спит. А, может, просто сотрут мою память и направят на реставрацию. Не знаю.
- Тол, Тол, что ты говоришь? Это же ужасная вещь. Ты ведь человек, Тол, ты не должен так спокойно об этом говорить. Человек обязан бороться за свою жизнь, бороться до последнего.
- Алина, я не человек. Я Ирг – и поэтому я должен подчиниться приказу.
- Послушай, Тол. А если я ИХ попрошу? Они ведь обо мне знают? А, Тол? Я им напишу, а ты передашь? Ты ведь сможешь, Тол?
- Что ты напишешь?
- Я напишу, Тол… Я напишу. Я сначала напишу, а ты потом посмотришь. Ты сам решишь, всё ли я правильно написала.
- Хорошо, пиши. Сегодня я выйду на связь.

*   *   *   *
- Прошу доложить об очередном сеансе связи с Толом.
- На этот раз сеанс оказался длиннее обычного. Тол обратился к нам с просьбой от своей близкой подруги. Его отношения с ней уже неоднократно обсуждались нами. По ее просьбе Тол и передал нам ее послание. Послание весьма своеобразного содержания. Я могу его зачитать?
- Читайте.
- Читаю.
«Уважаемые посланцы неведомой цивилизации, создатели и хозяева Тола Ирга, к вам обращается обычная эритянская женщина. Я знаю, Тол – не человек, он всего лишь человекообразный робот, посланный вами к нам для изучения наших нравов и обычаев. Но здесь у нас Тол настолько вжился в образ обычного человека, он настолько стал похожим на обычных людей, что теперь нельзя говорить о Толе, как о роботе. Тол стал человеком. С ним приятно быть рядом с ним интересно разговаривать, ему можно доверить всё самое сокровенное. Он добр, благороден, доброжелателен, легко заводит друзей и никогда не обманывает их ожиданий. У него есть все качества, которыми должен обладать нормальный человек, и поэтому мы, женщины, не могли не обратить на него своего внимания.




Тол нравится очень многим, что же касается меня, то я его по-настоящему полюбила и теперь не мыслю без него своей жизни. Даже теперь, когда я узнала, что Тол на самом деле робот, мое чувство не стало слабее. Он робот только по своей физической сущности, духовно же он – человек и очень хороший человек. И он гораздо меньше робот, чем очень многие из встречающихся мне людей, причем среди них немало важных и ответственных особ, не готовых высказать ни одного собственного суждения, не способных совершить ни одного самостоятельного поступка. Они никогда не имеют собственного мнения и всегда заученно повторяют то, что указало им их начальство. Тол же абсолютно самостоятельный человек, и поэтому нет ничего странного, что я полюбила именно его. И он ответил мне своей любовью, ответил чувством настоящего честного и порядочного мужчины. Он во всем открылся мне, не утаив от меня ни одной детали.
Я понимаю, что Тол не может отдаться своему чувству так же свободно, как и я. Он не до конца волен в своих поступках и даже в своих чувствах. И это сковывает его поведение. Но я знаю, стоит ему обрести полную свободу, и он сразу решит связать свою судьбу с моей, стать моим спутником до конца моей жизни.
Вы требуете его возвращения. Я боюсь, что он вернется к вам навсегда. И я уже никогда его не увижу. И поэтому я прошу, я умоляю: оставьте Тола на Эрите, оставьте его мне, а, может быть, и всем нам. Это возможно, потому что Тол – человек. Постарайтесь понять меня. Сделайте для меня что-нибудь, и тогда я всю жизнь буду благодарна вам за свое счастье».
- Всё. Послание не имеет подписи, но мы знаем: его автором является Алина, подруга Тола.
- Да… Тол зашел несколько дальше, чем следовало бы. Впрочем, это естественно. Мы ведь объявили его полностью свободным. Что ж, придется ответить этой женщине. Хотя мы и не должны вступать в контакт с эритянами, но в данном случае нам придется сделать исключение. Подготовьте ответ. Срок два дня.
- Вы его просмотрите?
- Просмотрю. Возврат Тола подготовлен?
- Он сможет вернуться в любой момент.
- Желательно, чтобы через десять эритянских суток Ирг Тол оказался у нас на борту. Впрочем, если возникнут какие-либо обстоятельства, срок возврата можно будет пересмотреть.

*   *   *   *
После отправки письма прошло два дня. Эти дни Тол посвятил приведению в порядок своих дел. Для него это было несложно. Вещей у него было мало, все их все равно Тол бы их с собой не захватил. Прощаться с друзьями тоже не следовало. Тол должен был исчезнуть внезапно. Если, конечно, не последует команда остаться на Эрите еще некоторое время. Впрочем, Тол был уверен, что такая команда не последует.



Оставаться было нельзя еще и потому, что в последнее время возрос риск его раскрытия. В пустующие номера пансионата стали заселять в большом количестве приезжих рабочих. Жили они скученно, к ним часто наведывалась местная полиция. На Тола администрация здания стала поглядывать косо, ведь он один занимал достаточно просторный номер. Все это повышало опасность его раскрытия, в это, в свою очередь, означало, что ему следует исчезнуть до того, как к нему начнут проявлять повышенный  интерес.
Наконец, он получил ответ на письмо Алины, который он записал на обычный накопительный модуль, с которого она, Алина смогла бы этот текст прослушать. модуль этот он передал Алине во время их последнего свидания. Это была тяжелая встреча. Тол должен был ей сказать, что приказ о его возвращении подтвержден, что теперь они видятся действительно в последний раз. Но ему, как и обычному человеку, трудно было разговаривать, поэтому он просто сказал:
- Послушай, это запись, здесь все сказано.
- Это все, что ты хотел мне сказать?
- Нет, это их ответ.
- Хорошо, я прослушаю.
На этот раз он ее не провожал.


13. Ответ
Все время по пути домой Алину не покидало чувство тревоги и безысходности. Хотя она и отправила ИМ письмо, все это время она мало надеялась на благоприятный исход. Теперь ей уже стало ясно, что та экспедиция неведомых ей существ, которая заслала Тола на Эриту, слишком большое и серьезное предприятие, в котором роль самой Алины весьма и весьма незначительна. Едва ли ОНИ станут считаться с ее интересами, с ее чувствами. Что ж, не она первая, не она последняя, которой пришлось расстаться со своим возлюбленным, проводив его в далекий и неведомый путь без каких-либо надежд на последующую с ним встречу. Пусть будет, что будет. И, придя домой, она достала из сумочки переданный ей звуковой модуль, вставила его в устройство и решительно нажала кнопку.
- Глубокочтимая нами Алина!
Мы получили ваше послание и самым тщательным образом исследовали его содержание. Не скроем, что ваше письмо мы восприняли как документ самой высокой ценности, показывающим, сколь эмоционально сильным может быть воздействие зафиксированного слова. Для нас ваше письмо ценно вдвойне: мы еще глубже смогли проникнуть в психологию эритян – ведь вы типичная представительница своей благородной расы.
Не скроем, что нам не так легко понять то чувство, которое вы испытываете к Толу Игу и которое у вас, эритян, называется любовью. Мы привыкли строить свои отношения совсем на другой основе. И хотя нам неведома любовь, мы постарались представить себе все ваши ощущения и оказались глубоко тронутыми силой ваших чувств, той бескорыстной симпатией, которую вы питаете к Толу Иргу.




Посылая Ирга на Эриту, мы никак не могли ожидать, что он будет так хорошо принят вашими соплеменниками. Мы действительно хотели, чтобы он смог ужиться с представителями вашей цивилизации, но не предполагали, что он сможет до такой степени  вжиться в образ эритянина, что вы даже воспротивитесь его возвращению в наш круг. Что ж, ваше письмо – это подтверждение, что Ирг оказался весьма совершенным нашим творением и что наш эксперимент оказался вполне удачным. Но одновременно мы весьма и весьма сожалеем, что вы – столь прекрасная и совершенная эритянка – настолько привязались к Иргу, что для вас окажется драмой предстоящее с ним разделение. И все-таки, мы вынуждены сказать вам, что в данном случае мы просто ничего не сможем для вас сделать. Для завершения нашего эксперимента Ирг должен обязательно вернуться к нам, чтобы мы смогли самым тщательным образом воспроизвести и проанализировать всю собранную им информацию. В противном случае наш эксперимент окажется незавершенным и не оправдает затраченных на него усилий.
Но, кроме этого, мы должны вам отметить, что даже если бы необходимость в возвращении Ирга не была бы для нас столь острой, мы все равно не смогли бы оставить его на Эрите. Ирг не человек, он – робот. Он не испытывает боли (как вы ее испытываете), он не знает страданий, он не может иметь детей – а ведь вы женщина и это не может для вас быть безразличным. Ирг не стареет, у него не меняется с годами характер. Таким вот мы его создали. У него узок диапазон изменений лица – вы это приняли за его невозмутимость.
А ведь вы, люди, меняетесь. Вы меняетесь от года к году, вы растете, взрослеете, становитесь зрелыми, стареете, наконец, раньше или позже вы умираете. Ваш организм, ваша плоть, ваш дух – все это постепенно меняется, и только таким образом вы остаетесь нормальными людьми. За долгие годы своей жизни ваш характер может многократно измениться, в чем-то он становится лучше, в чем-то – хуже, но он постоянно трансформируется, как и вы сами.
Ирг всего этого лишен. Он не может стать лучше, чем он есть, он не может стать хуже. Если он в чем-то и меняется (как это произошло с Толом), то это просто потому, что, набираясь знаний о людях, он начинает подлаживаться к своему человеческому окружению. Его физическая структура остается неизменной, его духовная основа, сколь бы она ни была бы с вашей точки зрения совершенной, сформирована нами, его создателями. А ведь, в принципе, и, разумеется, только в теории мы могли бы создать его изувером, человеконенавистником, и тогда бы разгуливал бы среди вас эдакий человекоподобный выродок, неся людям горе и страдания, пока вы ни уничтожили бы его тем или иным способом. Впрочем, по имеющимся у нас сведениям таких выродков и среди вас имеется немало, поэтому еще один оказался бы вам совершенно ни к чему.






Теперь представьте себе, что из чувства признательности к вам или из чувства сострадания мы позволим себе оставить Тола вместе с вами. Кем бы он стал для вас? Мужем? Но он не в состоянии воспроизвести детей, ни вам подобных, ни себе подобных. Вашим другом-любовником? Но проходили бы годы, вы бы становились все старше, а Тол оставался бы все в том же возрасте, в каком мы его создали. Конечно, Ирг тоже не вечен. Он также подвержен износу. Если хотите, назовите это старением. Но такое старение не имеет ничего общего со старением людей. И вы бы это смогли быстро почувствовать. А ведь мы не можем заставить его стареть так, как стареют люди, мы пока еще даже не знаем, как вы устроены и как вы стареете. Ведь и ваши ученые все еще никак не могут понять, что это такое – старость. Просто так распорядилась ваша природа: все люди стареют – вот и всё.
Словом, сколько бы Ирг ни был похож на обычного человека, его сущность с годами войдет в противоречие с сущностью любого из вас, и в первую очередь это почувствуете вы – близкий ему человек. Вместе с ним вы будете мучиться над вопросом: для чего вы живете? Вы, люди, нечасто задаете себе этот вопрос, а задавая, даете обычно на него тривиальные, ничего не значащие ответы. Сам Ирг не должен задавать ни себе, ни вам подобных вопросов. А задав, не сможет удовлетвориться ничего не значащими ответами. И мы сами тоже не сможем сообщить ему правильный ответ, потому что тоже знаем для чего живете вы, люди.
Пока Ирг выполняет наши задания, для него всё или почти всё ясно, для него всё или почти всё просто. Но как только он разорвет с нами все связи, как только он попытается стать обычным человеком, так все вопросы и все проблемы, с которыми сталкиваются люди, встанут перед ним во всей своей сложности. Он не сможет, как вы, все время уходить от ответов, и тогда… Тогда даже нам не ясно, что он может сделать. Или даже натворить. Вы ведь знаете, что Ирг обладает гораздо более совершенными способностями, чем любой из вас, и в условиях бесконтрольности при сочетании тех или иных неблагоприятных обстоятельств его реакция может оказаться непредсказуемой. Но и это не всё. Вы знаете, что Ирг бесконечно отзывчив и человечен. Но когда нас не будет поблизости, может случиться, что кто-нибудь посредством шантажа или обмана постарается превратить его в свое послушное орудие. И что будет тогда?
Надеюсь, вы поняли, что Ирга никак нельзя оставить среди людей. Иначе мы пошли бы против всех законов, и наших, и человеческих.
Вы пишете, что полюбили Тола. Мы можем этому даже радоваться. Для нас это подтверждение высокого мастерства наших конструкторов и разработчиков. Ирг настолько совершенный аппарат, что даже вы, умная и образованная женщина не смогли найти в нем никакого изъяна. В то же время для нас – это ещё и указание на то, что при планировании эксперимента мы допустили просчет, поскольку Ирг должен был покинуть Эриту так же незаметно, как он появился на ней. Мы не должны были допустить, чтобы кто-либо привязался к нему, чтобы, покидая Эриту, он причинил кому-либо страдания.





 Да, мы допустили просчет, и поэтому просим у вас прощения за то горе, которое вам придется из-за нас испытать. И все же Ирг не может более оставаться на Эрите. Он должен вернуться, и когда вы будете прослушивать это говорящее письмо, он будет уже в пути. Убедительно просим вас постараться взять себя в руки. Вы умная, духовно сильная женщина. Прислушайтесь к голосу разума и постарайтесь заглушить голос чувств. Так надо. Иначе просто не может быть. Мы постараемся своими средствами воздействовать на вас с тем, чтобы воспоминания об Ирге постепенно стирались из вашей памяти. Со временем все, что произошло с вами за всё это время, станет восприниматься вами как приятный, но смутный и далекий сон. Что же касается вашей дальнейшей жизни, то ничего, кроме оптимизма, она не может внушить. Вы еще встретите своего избранника, и не исключено, он будет похож на Тола Ирга, но в то же время он будет обыкновенным эритянским человеком. И вы проживете с ним счастливую и полную радостей человеческую жизнь. Всего вам наилучшего, Алина.
Внимание: Это письмо может прозвучать только один раз. Не пытайтесь прослушать его повторно. После первого же прослушивания содержимое модуля стирается.


14. Уход Ирга
А Тол в это же время направлялся в сторону моря, к той части берега, которая находилась уже за городом, и где купающихся и загорающих было намного меньше. Он вышел на пляж и подошел к лодочной станции.
- Что оставите? – поинтересовался лодочник. – Документ, деньги?
- И то, и другое. Пусть будут у вас. Как бы не намокло.
- Нет, только что-то одно.
- Тогда деньги.
Лодочник взял деньги, пересчитал.
- Все, что ли оставляете?
- Все. Там они мне будут не нужны.
- Ну, ладно. Далеко не заплывайте. Что-то мне небо не нравится. Похоже, начнет штормить. Так что не забывайте о возвращении.
- О возвращении я не забуду. Я только о нем и думаю.
И действительно, Тол теперь думал только о возвращении. Он знал, что примерно через тридцать-сорок минут на побережье будет передано штормовое предупреждение. Спустя еще пятнадцать минут в море выйдут спасатели – загонять всех купающихся и катающихся на лодках обратно на берег. За это время он должен уплыть достаточно далеко, чтобы его не сразу смогли обнаружить. Когда же его лодку все же заметят, она уже будет пуста.








Он греб сильно, но ровно и спокойно. За всё время общения с людьми Тол так и не научился нервничать. И если его что-то и беспокоило, только один вопрос: хватит ли ему энергии, чтобы без пищи совершить далекое и очень непростое путешествие по морю. Иногда он поглядывал на сумку, которую прихватил, садясь в лодку. В сумке лежал гидрокостюм, небольшая антенна и небольшой аккумулятор. Еще два остро отточенных ножа и спирт – самая концентрированная пища, которой в своей эритянской жизни Тол старался избегать. Теперь этот спирт мог оказаться единственной его пищей в течение всего его путешествия. А если удастся поймать каких-нибудь рыб, то это будет просто пиршество.
Тол продолжал грести, как опытный гребец. Прошел почти час. Поднялись волны. Там, по-видимому, его уже хватились. Может, даже видят его лодку в бинокли. Впрочем, увидеть лодку уже было непросто. Волны не дали бы ее заметить. А Тол волнам только радовался. Большие волны – это то, что ему было нужно. Еще каких-то десять минут – и он покинет лодку, оставив в ней свою одежду – его последнее эритянское имущество. А далее, где своим ходом, где прилепившись к днищам попутных кораблей, он достигнет маленького острова, расположенного в огромном безбрежном океане вдали от других берегов. Этот остров станет последним его пристанищем на этой непонятной, но, в сущности, не такой уж плохой планете с таким странным именем, Эрита.

*   *   *   *
А что же происходило там, на побережье? Нашли пустую лодку? Да, нашли. Спустя примерно полтора часа спасательный катер обнаружил среди крутых волн заполненную до краев водой лодку. С большим трудом ее зацепили и отбуксировали к берегу. Выяснилось, что лодку для прогулки взял некий Иргин, который, заплыв слишком далеко, попал в шторм и, по-видимому, утонул. О произошедшем был составлен акт, сообщено в соответствующие органы и, в частности, в институт, где этот Иргин работал.
На следующий день весь институт гудел, как растревоженный улей. Тола знали, многие, даже по-своему любили его, и казалось невероятным, что такой крепкий и здоровый мужчина смог так нелепо и трагически погибнуть. Может, жив, говорили одни, может, спасся, он же отличный пловец. Нет, говорили другие, штормило сильно, никакой пловец бы не выдержал. Надеялись, что может быть, будет выловлен труп. Но это когда еще будет, море велико. Тол исчез, и ничего от него не осталось, кроме доброй памяти и слез Алины, которая одна знала, что ее Анатолий сейчас на пути в свою постоянную обитель, откуда он, скорее всего, никогда не вернется на Эриту.








Эпилог
На этом, дорогой читатель, нам необходимо расстаться с Толом Иргом, с этим замечательным роботом, который мог бы стать полноценным человеком, если бы… Но тут мы прервем цепь наших умозаключений, так и не начав их, потому что иначе мы забредем в такие дебри рассуждений, выбраться из которых нам едва ли легко удастся. Мы расстаемся с Толом, расстаемся надолго, но все же не навсегда. Именно для этого нам оказался нужен этот эпилог.
Скажем сразу, что Тол не без труда, но всё же нашел в океане свой таинственный остров, с которого его друзья-командиры сумели благополучно переправить его на орбитальный корабль. Тол и в самом деле не знал, что с ним может теперь случиться. Едва ли его решатся разрушить – слишком дорогим был в реальности этот робот. Но ведь могли полностью стереть его память и запрограммировать его на совсем другую работу. Тол готов был и к этому, но память о пребывании на Эрите стала для него настолько дорогой, что он намеревался, насколько, возможно препятствовать такому обороту дел. Получится ли? И тогда он решил: пусть стирают его память, но все, что касалось Алины, это он намеревался в своей памяти сохранить. Свою память он знал лучше своих создателей, знал, что в ней имеются такие области, такие закоулки, которые недоступны стиранию, без на то его личного желания. Вот туда-то он и поместил все свои самые дорогие воспоминания. Самые дорогие – это какие? Правильно, это воспоминания, связанные так или иначе с Алиной, с их дружбой-любовью, с их встречами, с их разговорами – со всем, что наполнило его жизнь на Эрите каким-то особым смыслом. Эта память, решил он, никогда не будет стерта.
Но оказалось так, что память его не стали стирать. А зачем? Она могла пригодиться при дальнейшем использовании Тола для решения новых задач. Тола просто с его согласия усыпили, чтобы он смог отдохнуть до появления для него новой работы.

*   *   *   *
Тол спал вроде бы недолго. Получалось как бы так: сегодня заснул – и на другой день проснулся. Но это по космическим меркам. А по эритянским? Тол проспал примерно тридцать эритянских лет, может, даже больше – тридцать три, или тридцать пять лет.
И вот, Тол проснулся. Ощущение: он как будто даже и не спал. Всё, что случилось с ним на Эрите, сразу же ожило в его памяти. И этот город, и море, и Институт… А встречи с Алиной? Обо всем об этом воспоминания остались такими же яркими, словно все это происходило вчера. А когда же? Для Тола все это было совсем недавно, пусть и не вчера, но не далее, как несколько дней назад.









Но у его начальников был свой резон не стирать его память. В течение короткой беседы ему объяснили, что было решено проверить, насколько собранные им ранее сведения сохранили свою актуальность и теперь, спустя длительный эритянский срок. Необходимо было проверить, изменилось ли за это время хотя бы что-то на планете Рита-3 к лучшему. Возможно, прекратились междоусобные войны. Или хотя бы ослабели. Прекратилось ли тотальное загрязнение среды обитания? Прекратился ли неконтролируемый рост населения? Словом, Рита-3 продолжала находиться под наблюдением галактического Совета. И из этого уже естественным образом следовало, что Толу придется снова спуститься на Эриту, в тот же самый приморский город, пусть даже ненадолго, чтобы соответствующую проверку как раз и произвести. Ненадолго, это насколько? Четыре-пять, максимум шесть эритянских дней, сказали ему.
Собственно, от Тола никакого согласия и не требовалось, но Тол еще не отвык от эритянского уровня взаимоотношений и поэтому сказал: «Я согласен». Тол согласился, но он не сразу осознал, что спустя такой долгий срок он окажется теперь уже в другой стране, в другом городе, среди других людей. И даже Алина, перспектива встречи с которой не могла не вдохновлять Тола, могла оказаться совсем не такой, какой ее в свое время знал Тол.
На этот раз Толу не надо было искать для нормальной адаптации какой-либо работы, он мог обойтись самым простеньким жильем, для питания тоже нашлось бы что-нибудь. На всякий случай, его все же смогли снабдить небольшими деньгами, которые, как он полагал, были не фальшивыми. Жилье он нашел, обзавелся, как и прежде компьютером, который мог использовать прямо на улице, покупал и читал газеты.
Многое в городе оставалось таким же, как и тридцать три года назад. Многое, но всё же далеко не всё. Город за это время сильно изменился, он разросся в длину, вдоль моря, в ширину, захватив ближайшие возвышенности. Появилось огромное количество больших и красивых зданий, улицы стали почти неузнаваемыми. Тот Институт, в котором он трудился не очень долгий срок, стоял на прежнем месте. Но зайти в него Тол так и не решился. Едва ли там нашлись бы люди, с которыми он некогда вместе работал. Его там никто бы и не узнал. Впрочем, на улице он мог бы оказаться узнанным. Ведь сам Тол внешне совсем не изменился. Быть узнанным – этого Тол нисколько не хотел.
Однако одного человека Тол всё же хотел увидеть и узнать. Это была Алина. Продолжала ли она жить здесь в этом городе, или уже давно перебралась совсем в другое место? Как она сейчас может выглядеть? Для него это были совсем не пустые вопросы. Что ж, может, удастся встретиться, думал Тол. Он хотел этой встречи. Но и не хотел одновременно. Зачем? На этот вопрос у Тола не было ответа. И он не знал, надо ли ему искать Алину или, все-таки, не надо. Но он всегда обладал особенным сверхвосприятием и был уверен: если Алина окажется где-то не очень далеко, он почувствует ее присутствие. Пока этого не произошло.







Примерно на третий день Тол всё же почувствовал: Алина где-то здесь, в городе. Где, в какой его части, – этого Тол пока не ощутил. Но раз она здесь, он постарается ее найти. Прошло еще два дня. Он уже собрал всю необходимую информацию и передал ее на станцию. В этот пятый день он, как говорили эритяне, мог позволить себе расслабиться. Он вышел на прогулку в приморский парк. Когда-то он здесь бывал, гулял с Алиной. За прошедшие годы парк преобразился, стал красивее, чище, аккуратней. Но, как и прежде, парк спускался к морю уступами, по которым были проложены заасфальтированные дорожки. Между собой дорожки были связаны лестницами, по которым при желании можно было спуститься до самого берега. В пространстве между дорожками росли кусты, деревья, были разбиты газоны с цветами. В некоторых местах были оставлены большие зелёные лужайки, на которых могла резвиться ребятня.
Тол продолжал прогуливаться по парку и вдруг почувствовал: где-то здесь находится Алина. Где? Пройдя еще немного по дорожке, он остановился. Ему стало ясно: Алина здесь, совсем неподалеку. Он осмотрелся, увидел лужайку, которая располагалась немного ниже, не совсем рядом, но, в общем, не очень далеко. Присмотревшись, он увидел довольно полную женщину, еще не старую, но и не слишком молодую. Своими зоркими глазами он всмотрелся тщательнее и почему-то обратил внимание на ее, как будто, усталые глаза, на ее несколько отяжелевшие веки. Конечно, ее было трудно узнать, ведь прошло столько времени. Но у Тола не возникло ни тени сомнения: это была Алина.
Да, она изменилась, сильно изменилась, но восприятие Тола говорило ему: там, на лужайке – это она, Алина. Рядом с ней резвились два мальчугана. Один – примерно шести лет, другому было не больше трех. Тол понял: ее внуки.
Мальчишки были шустрые, особенно младший.
- Бабушка, посмотри, у всех собачек есть хвостики, а у этой нет. Почему у неё нет хвостика? – это спрашивал младший. Но вместо бабушки ответил старший:
- Потому что ей отрубили хвост – вот и нет его.
- Но, бабушка, зачем ей отрубили хвостик, ей ведь было больно?
И опять ему ответил старший:
- Это порода такая: им всегда отрубают хвосты.
- А зачем?
- Много вопросов задаёшь, надоел уже.
А младший не унимался:
- Бабушка, посмотри: вот синие цветы, а вот – красные. А какие красивее?
На этот раз ответила женщина:
- И те красивые, и эти красивые. Здесь цветы все красивые.
И тут Тол вдруг заметил: Алина почему-то забеспокоилась, словно что-то почувствовала. Взявши за руки детей, она строго сказала:
- Всё. Нагулялись, уходим.
- Но, бабушка, еще немного погуляем. Ну, немножечко.
- Нет! Я сказала, уходим. Всё.






Выбравшись с детьми на дорожку – это была не та дорожка, на которой стоял Тол, а другая – она повела, а точнее потащила детей куда-то в сторону, в другой конец парка. Видимо, она действительно что-то почувствовала, и это было странно, потому что видеть Тола она не могла. Он стоял далеко, при этом был прикрыт кустами. Да, она его почувствовала, и поэтому решила исчезнуть вместе с детьми из его поля зрения.
Наконец, Алина и дети скрылись, но Тол еще некоторое время ощущал их присутствие. Наконец, он перестал чувствовать Алину. Всё. Конечно, ему хотелось хоть что-то узнать о её жизни за этот очень долгий для неё период жизни. И такой короткий период для него. И если бы такая возможность ему бы представилась, то он узнал бы, что после его исчезновения Алина долго оставалась одна, у нее изменился характер, причем, как говорили подруги, не в лучшую сторону. Но она оставалась красивой, и, наконец, вышла замуж. Тол мог бы узнать, что ее замужество было не совсем удачным, ее единственная дочь почему-то часто болела, но и она со временем вышла замуж. Дочь своим чередом родила двух мальчишек, которые стали Алине, к тому времени уже не молодой женщине, большим утешением и наполнили ее жизнь новым смыслом. Тола она иногда вспоминала, но сам он ей был не нужен.
То, что он ей не нужен, Тол понял сразу. На следующий день он исчез из города.


Заключение
На этот раз нам, дорогой читатель, придется расстаться с Толом Иргом, с этим  замечательным роботом, который мог бы стать полноценным человеком, если бы… Но тут мы прервем цепь наших умозаключений, так и не начав их, поскольку в противном случае мы заберемся в такие дебри рассуждений, выбраться из которых нам едва ли легко удастся. Итак, мы прощаемся с Толом. По-видимому, навсегда. Но прежде, чем поставить в нашем повествовании жирную точку, давайте вспомним, что был еще и второй Ирг, который был спущен Эриту вместе с Толом. Его, помнится, звали Джионом. Так что же произошло с ним? Да, у него тоже сложилась полная превратностей человеческая, если можно так сказать, жизнь.
И тут я как автор хочу сказать, что если судьба и господь бог продлят мои годы, и если со временем меня укусит какая-нибудь муха, и я решусь снова взяться за перо, то я расскажу, как Джион, стремясь вжиться в роль обыкновенного эритяниа, решил стать бизнесменом, разбогател, но потом растратил всё своё богатство, которое не имело для него никакой ценности. Затем он решил, что наукой заниматься много интереснее. И здесь он тоже преуспел, но и это дело он со временем оставил и занялся политикой. А потом, запутавшись в неразберихе политических интриг, и разочаровавшись в эритянской жизни, он решил преждевременно покинуть эту странную и непонятную планету и попросил своих создателей вернуть его на родной корабль. Вот так-то. И как знать, может быть, в той, уже совсем иной истории нам доведется встретить ставшего нам столь близким Тола Ирга. Но это будет уже совсем другое повествование.

         К о н е ц