Культ цифр часть 1
По какой причине остановился поезд - не известно. Но запланированной остановка тоже не была, пассажирский поезд стоял посреди леса. За окном все застыло и не двигалось, разве что снег продолжал сыпаться с неба. Привыкший к размытому пейзажу за окном, к мерцанию деревьев, я вглядывался в каждую деталь нового зимнего пейзажа. Ярослав лежал на втором ярусе, прямо надо мной и беззаботно разгадывал кроссворд. Александр тоже лежал, только напротив меня. Все ждали возобновления движения, и, когда этого не произошло, наше молчание нарушили слова Ярослава: "А ты ведь совсем не сказал своего имени!". Наверное, они были обращены ко мне. Ярик высунулся из глубины навесной кровати. "Я не люблю свое имя, я не называюсь им " - ответил я. С этих слов завязался наш разговор.
- А почему тебе не нравится твое имя? Что в нем такого?
- Я просто его не люблю, вот и все. Я планирую поменять его, но это совершенно бессмысленно.
- Хм, ну ты даешь. Вот у меня был друг, ему тоже не нравилось его имя. Но он веселый и смешной, с ним можно было поржать. Он теперь работает на лесопилке, очень доволен своей жизнью и имя свое наверное полюбил. Мы с ним давно не общаемся. Его зовут Клавдий.
"Ну надо же, Клавдий! Такого быть не может!".
- Очень интересно. - сказал я, и отвернулся от окна. У меня почему - то и энтузиазма и интереса говорить с Яриком не было.
- Ты тогда какую музыку слушаешь?
- Почти никакую. Так, очень редко.
Потом наконец-то наступила тишина. Поезд все еще стоял, и люди начали ходить по вагону. Я сильно устал от дороги - уже ехал ровно сутки. Изредка мы разговаривали с Яриком, изредка с Александром. Но вскоре тишина опять прервалась, эти двое стали о чем-то разговаривать между собой. Я снова уставился в окно. Снег перестал осыпать деревья и железную крышу вагонов. И зимнее солнце пустило свет по свежему снегу, по хвойным веткам, стало еще красивее и интереснее. Мне порой надоедает общение с людьми, но природа не надоест мне никогда. Как хорошо оказаться сейчас в центре тайги хоть на пятнадцать минут, хоть немного побыть наедине. Из поезда никуда не деться, от людей не убежать. У меня очень сложный характер, мои убеждения не очень поддаются логике, но все же. Я живу, как будто я недоволен жизнью, как будто я нахожусь за ее пределами, за границей человеческого понимания. Иногда меня спрашивают - и мне не интересно, просто не интересно. На меня смотрят - и мне не очень комфортно. Мне что-то приказывают, а я хочу приказать в ответ. Может поэтому я и одинок?
- Эй, у окна, будешь есть? - призвал меня Александр.
- Нет спасибо, я не голоден.
- Ну как знаешь.
Учитель встал с кровати и полез в свою большую дорожную сумку, там он достал всякой еды и разложил её на маленьком столике напротив меня. Это были бутерброды, вареные яйца и два пирожка. У Ярослава в свою очередь загорелись глаза. Он тут же слез сверху, тоже пошарился в своей дорожной сумке и достал себе еды. Мне пришлось отодвинуться, чтобы пустить голодного Ярослава к столу. У него были пирожки, копченая рыба, ломоть сыра и пачка чипсов. Два моих соседа ритмично начали есть, я сидел на краю кровати и смотрел на них, частично освещаемых солнцем. Александр ел спокойно и, видимо, задумавшись. Ярослав ел быстро и оглядываясь то на меня, то на окно. Вскоре я вышел из купе. Ко мне даже подошли и спросили: "Когда поедем?". Я только лишь непринужденно пожал плечами.
После того, как я вернулся, эти двое сидели друг напротив друга молча. Я сел на кровать и чувствовал, что сейчас начнется болтовня. Александр начал:
- Как тебе едется с нами?
- Ну, нормально... - ответил я, не понимая смысл вопроса.
- Александр Евгеньевич, вы верите в бога? - спросил Ярик.
- Ну это... очень сложный вопрос. Да, я верю. Но не в такого, каким его принято изображать.
- То есть, не в Иисуса? - спросил Ярик, сильно удивившись.
- Нет.
- А в кого тогда?
- Понимаешь, я не могу тебе сказать все сразу. Ты не сможешь понять, наверное, так скажем.
Ярослав скорчил обиженное лицо. Но потом снова приняло нормальный дружелюбный вид и он спросил меня:
- А ты веришь в бога?
- Ну так, частично. - ответил я.
- Да что ж такое сегодня. Мне всегда говорили, что бог это идеал, что он превыше всех людей и всего на земле. Он создал мир и он управляет им. Если вы не верите в бога, то кто же создал мир тогда? Кто управляет нами?
- Мы же не сказали тебе, что не верим, мы верим, только каждый по-своему.
- Ну как знаете. - Ярослав отвернулся к окну.
Пейзаж так и оставался застывшим. Если бы я сел поближе к окну, то солнечный луч ударил бы мне прямо в глаза. Наше купе отчасти было освещено солнечным светом, и мы, все втроем, смотрели в окно и думали о своем. Но Александр начал рассказывать нам одну историю, и мы оба начали его слушать:
- Когда я работал в одной школе, мне достался совершенно тупой класс. Я впервые стал классным руководителем, и пришел в ужас. Человека три из всех двадцати шести были способны работать на уроке, а с остальными дела были очень плохи. Я начал объяснять им математику очень усердно, старательно - каждый урок превращался в спектакль с их участием. Однако, я знал, что по другим предметам они тоже не очень хорошо успевают. Это был седьмой "В" - очень сложный и легкомысленный сброд. Тогда я начал следить за ними везде, подталкивать их к учебе, заниматься после уроков. Но занимался я только по математике, и обязал всех слабых приходить и тренироваться. И вот, после очередного факультатива все ушли, кроме одного мальчика. Его звали Коля. Он стоял нерешительно, опустил голову вниз. Я спросил его: "Ты что-то хотел, Коля?". Он долго думал и потом решил ответить: "Да, я хотел вам сказать кое-что." Я нутром всем своим чувствовал, что он мне сейчас скажет что-то не по предмету. И наконец он мне сказал: "Знаете, Александр Евгеньевич, а я Настю сильно люблю!" Вот тут то я и провалился. Никогда мне ничего подобного не говорили. Я сказал сразу же: "Ну молодец!". И потом понял, что не надо было говорить эти слова, что это глупо и пошло. Подумав, я сказал, что все нормально, что я попытаюсь что-нибудь сделать и отправил его домой. Я всю ночь думал. Классному руководителю открыться в своей "сильной" любви было очень смело. Мне было очень тяжело осознавать свою ответственность, и я решил кое-что попробовать. На контрольной работе я решил всех пересадить. Мне мешали своими разговорами, списываниями и так далее. Так вот, я посадил Колю с Настей за одну парту, да еще подсунул им одинаковые варианты. Коля смотрел на меня очень преданными глазами в тот день. Я сделал, все что мог.
После рассказа учителя у меня остался приятный осадок на душе. Александр казался мне немного суховатым, но сейчас, наоборот. Ярик же с важным лицом тихо похлопал в ладоши. Я спросил Александра, что было дальше, и он ответил, что потом уволился и о судьбе никого из учеников не знает.
- Учитель - профессия сложная, нужно иметь большую силу воли, чтобы работать в школе. Это действительно ответственно. - сказал я, как бы подведя итог. Но внутри захотел угодить математику, похвалить его. Вдруг Ярик радостно вскрикнул:
- Ребята, мы едем!
На самом деле, я даже не заметил, что мы снова едем. Все встало на свои места. Поезд снова продолжил свое движение, и пейзаж за окном вновь стал интересен. Но зачем же учитель рассказал эту историю? Неужели он хотел добиться уважения, признания? Мне показалось это очень странным.
Вечер. Ярослав что-то жевал, лежа на кровати сверху. Александр же писал что-то, сидя за столиком. Учитель сначала думал, потом снова писал, потом снова глубоко думал, а потом снова писал. Я ненароком заглянул в его записи и увидел там не буквы, а цифры. Много цифр, соединяющихся в примеры, алгоритмы, выражения, формулы. "Ну на то он и математик" - подумал я и лег на кровать. После мы вместе с Яриком разгадывали кроссворд - он говорил вопрос и мы вместе думали над ним. Потом я долго смотрел в окно. Мерцания силуэтов деревьев, маленькие звезды, рассеянные фонари - все это увлекло меня. Все это время Александр что писал и думал, не говоря ни слова. Мы въехали в туннель. Необычное ощущение - словно нас всех затягивает куда-то во тьму, в самую дальнюю.
- Александр Евгеньевич, а что вы пишите? - стеснительно спросил я.
- Я пытаюсь решить кое - что.
- Я тоже хорошо соображаю в математике, - сказал Ярик, - я могу даже помочь вам.
- Нет, спасибо, обойдусь как-нибудь без вашей помощи.
Через два часа все мы легли спать. Ярослав заснул сразу, после он начал храпеть, как и предполагалось мною. Александр спал на спине, при этом опустив свою правую руку на пол. Я лежал и все время думал. Ритмично качался медленный поезд. В поезде, как правило, делать нечего. Только ехать и ехать, общаться и снова ехать. Ах, если бы мы проезжали мимо заснеженных гор, мимо древних красивых скал! Если бы мы ехали под водой, на самом дне... Если бы мы парили по воздуху - то было бы совершенно изумительно. Тогда бы поездка могла стать незабываемой. И о чем же я думаю? Иногда мое воображение уж слишком расширяется, и мне приходиться ограничивать его мысленными рамками. Безнадежно полежав еще минут пятнадцать, я наконец понял, чем заняться. И не скажу, что бы это было хорошо.
Я аккуратно встал и начал искать мою небольшую дорожную сумку. Потом вспомнил, что она положена в кровать. Мне понадобилось минут десять, чтобы извлечь ее оттуда без шума, дабы никого не разбудить. Я начал искать свой миниатюрный фонарик, найденный мной еще два года назад. Я нашел его и запихнул сумку под стол. Посмотрел на часы на правой руке: было двадцать минут первого. Я постоял в нерешительности. Стоит ли мне рисковать своей репутацией в их глазах? Я все не решался, но потом отчаянно решился действовать. Я знал, где учитель хранит свои записи с цифрами. Мне хотелось изучить их поподробнее. Это подло, но интересно, ничего не скажешь. Я очень тихо порылся в его большом чемодане и нашел непрозрачную объемную папку зеленого цвета. Потом положил чемодан наверх, где он и был. Мне было очень неловко стоять прямо у математика и держать в руках его ценные записи. Мне стало стыдно. Совесть моментально сработала. Но все же я вскоре снова решился на этот поступок, и пошел искать место, где бы мне посмотреть. Место было лишь только одно - туалет.
Я зашел в туалет и закрыл за собой железную дверь. Между вагонами еще кто-то курил. Только сейчас я осознал, что фонарик мне не понадобится. В туалете прекрасно горел свет, как будто бы сама лампочка помогала мне своим светом: "Ну давай, смелее, посмотрим что там у него!". Мне стало неловко. Я все же открыл папку и увидел цифры. Много цифр. На белом листе красовались написанные вручную цифры и разные математические символы. Я плохо понимаю в математике, поэтому я убрал лист и начал осматривать второй. То же самое, только цифры мельче и всяческих скобок и знаков больше. На третьем листе к тому же появляются какие-то линии и полосы, в верхнем углу нарисован маленький квадрат, к нему же подрисована указательная стрелка. "Как все странно и интересно, только жалко использована вся эта математическая галиматья." Я уже собирался разглядывать четвертый лист, как вдруг в дверь туалета настойчиво постучались. И вот тут душа ушла в пятки. "Черт" - тут же скользнуло в мыслях несколько раз. Я очень быстро собрал все листы, с трудом запихал их обратно, закрыл папку и уж готов был открывать, но вдруг подумал: "А вдруг это он..." Вдруг сообразив, засунул папку к себе под футболку. Было заметно, но все же лучше, чем просто в руках. Постояв две секунды, я любезно открыл дверь. Слава богу, передо мной стоял нетерпеливый посторонний мужчина, небритый и с крупными глазами. Он смотрел на меня очень строго и осуждающе. "Извините" - едва слышно пробубнил я и освободил важное место. Я хотел было идти обратно в купе, но любопытство снова захватило меня, я потонул в нем целиком и полностью. И я решил подождать.
Мне пришлось ждать целых пятнадцать минут. Настал тот момент, когда я снова сидел на закрытом общественном унитазе. Аналогично я стал осматривать четвертый лист, потом пятый, потом шестой и у меня почти что пропал интерес. Все листы были исписаны цифрами и прочими похожими атрибутами. Листов таких было около двенадцати, может даже чуть больше. Но под листами лежал двойной тетрадный лист, было похоже, что на нем написаны слова. В верхней строчке разборчивым почерком написано: "Все есть число". Обведено в овал и на полях написано имя: "Пифагор". Вот это уже действительно интересно. Ниже черной пастой написано: "Дорогой друг, ты совершенно прав насчет своей теории, я ее полностью ее поддерживаю. (Следующее предложение зачеркнуто) Рад, что ты понял меня и тоже разделяешь мои убеждения. Пока что никому не стоит говорить об этом. Лучше держись подальше от того, кто ежедневно заходит к вам в дом. Надеюсь, скоро он не будет беспокоить и раздражать тебя. Что насчет твоих просьб, то я рассмотрю их в обязательном порядке. Прими эти слова, как должное, и не бойся меня."
После последнего прочтенного слова я почувствовал себя Шерлоком. Во что я ввязался? Кому он пишет это? Мне стало очень интересно. Но я понес эти бумаги обратно, чтобы "циферник"(теперь я буду называть его именно так) не догадался о моем поступке. И вот, когда я открыл дверь купе, Александр Евгеньевич страстно смотрел на меня.Он сильно разозлился и впал в ярость. Он швырял несчастную папку и матерился на меня, чуть не ревел. Я сначала извинялся, а потом пошел в ответную атаку. Меня раскрыли, и это было очень обидно. Проснулся Ярик, начал говорить что-то, таращить на нас глаза, но мне больше хотелось исчезнуть из этого старого вагона. Мы поссорились с циферником. Он сильно обиделся, якобы я наплевал ему в душу. А ведь это правда. Моя репутация рассыпалась на глазах, из человека я мигом превратился в грязную свинью. Но я нисколько не жалею, что узнал обо всем этом, потому что чужые дела и тайны подогревают мое любопытство больше всего.
Свидетельство о публикации №214010402340