Металл, светлый металл

  «Помнишь неба светло-синюю кастрюлю,
  И чаинки черных ласточек на дне?
  Я годами ту картину караулю,
  Не везет мне».

  А. Дольский


  Шестой класс. Весна вступает в свои права, деревья свежи настоящей листвой, коты наливаются кровью и звереют, взвывая о милости со стороны кошек, сильные духом люди уже купаются в прохладном море. Утром идешь в школу, когда еще холодно, а днем солнце жарит вовсю, ты снимаешь школьный пиджак и расстегиваешь рубашку.


  Наши учебные недели были в шесть дней, а не в пять, как сегодня. От школьных процедур был всего один выходной – воскресенье. И каждый стремился попасть домой поскорей в субботу, после уроков, чтобы чуть поболе почувствовать себя на воле.


  А тут – надо же – субботник. Коммунистический субботник. Ну что сделаешь, так было принято – взрослые работали бесплатно в этот день, а дети бегали по дворам после уроков и собирали остатки ржавого железного мусора. Потом приносили их на школьный двор и сдавали хмурым старшеклассникам, те взвешивали и записывали. Потом все это хозяйство суммировалось и объявлялся класс-победитель. Ура, товарищи.

 
  Для тех, кто не застал подобных веселых мероприятий, скажу, что вот оно-то как раз и называлось «сбором металлолома».
 

  Мы с Геной Топольским, в миру Тополем, пошли искать свое пионерское счастье на улицу Перекопской Победы. Зашли во двор, граничащий с «вышкой» - ОВИМУ – Одесским Высшим Инженерно-Морским Училищем. Залезли на забор и увидели неподалеку забытую кем-то бетономешалку. Небольшая, метра полтора высотой. С двигателем, наверняка рабочая. Она
стояла на крыше какого-то маленького одноэтажного здания, одной стеной которого как раз и был забор. Вот это удача, подумали мы, и решили ее умыкнуть.


  Металлическая жертва вела себя совершенно нескромно, привлекая нас изо всех трехкиловаттных сил своими грязными цементными боками. Ее поведение находилось в полном соответствии с теорией о виктимности, объясняющей любому желающему, что жертва сама виновата в нападении на нее.
 

  Идея спереть казенное имущество в таком виде сегодня может показаться кощунственной, и плавно перетекающей в уголовное наказание. А тогда это было в порядке вещей. Ведь пионеров посылали по дворам собрать тот металлический лом, который там где-то, якобы, лежит.


  А вот у нас нашлась бетономешалка. Почему бы и нет?


  Короче, перетащили мы ее через невысокий выступ забора, да и скинули с крыши в одесский дворик, не относившийся к училищу. Потом поставили ее на ноги и покатили в школу. Колеса у нее, слава Богу, были в порядке.


  Катить надо было наверх, под гору. Мы прокатили ее пару сотен метров и подумали, а не слишком быстро мы тащим ее? Ведь нас могут заставить идти еще и еще по дворам – ведь совсем не вышло время, отпущенное нам для сбора железа. Тогда мы с Геной присели на качельки на детской площадке. Там сбоку, на стене, был нарисован Чебурашка, предводитель добрых крокодилов того времени.


  И мы покатались на качельках. И у меня закружилась голова, поплохело по-настоящему.


  Ну, что делать? Умылся в ближайшем дворе водой из-под дворового крана, и мы пошли дальше, поволокли нашу добычу в школу.


  Прохожие оборачивались.


  Подкатили добычу во двор, к взвешивающим старшеклассникам. Они посмотрели на это чудовище и на свои весы, рассчитанные до 60 кг (если я не ошибаюсь). Осмотрели, подергали нашу железяку, и предложили нам записать 150 кг сданного металла. Мы были не против.


  С чистой совестью мы залетели в класс, чтобы взять портфели и убежать домой. Но не тут-то было. Там сидела Ася Лазаревна, наша классная дама, и стерегла наши портфели, не отдавая их. Идите, собирайте металлолом, сказала она нам, сердито глянув из-под очков.


  – Вы что, уже собрали?


  – Ну да, нам записали 150 кг на двоих.


  – Так много? Ну, молодцы. Тогда ждите, должна быть линейка после окончания сбора.


   Линейка? Вашу металлолома маму, подумали мы и уныло поплелись вниз, во двор.
 

  Во дворе на диком солнцепеке постепенно собрались несколько классов, и как-то постепенно образовалась пионерская линейка. На ней объявили, что именно наш 6-В класс собрал металла больше других классов. И что примерно 75% от этого количества, так необходимого стране, принесли мы с Гешей.


  Но зачем нам-то стоять на жаре? На этой линейке? Кому это сплющилось? Мы же свое дело сделали? Сделали. Нам сказали собрать? Мы собрали и сдали больше всех. Так чего еще? Короче, я предложил Гене пойти куда-нибудь в тень, а то я действительно чувствовал себя не очень хорошо. Тем более, что наша классная не будет стоять с нами рядом, а посидит в прохладном кабинете на четвертом этаже, окна которого выходят на другую сторону школьного здания, и наше отсутствие не заметит. Гена согласился, и мы ушли.


  Когда все дети побежали с долбанной линейки по классам, чтобы забрать портфели и наконец пойти домой, то мы присоединились к галдящему потоку, и побежали в свой класс.


  Взбежав на 4-й этаж, мы увидели, что судьба улыбается своей странной улыбкой еще раз. После пионерской линейки мы должны были провести еще собрание в классе. Ну не омуели, подумали мы, не по-детски взросло размышляя? Какого, то есть, зачем? И за что?


  Доктор, я буду жить? А смысл?


  Мы расселись за парты. Классная дама, в присущей ей манере проведения допросов в ВЧК тридцатых годов, начала издалека. Глядя поверх детских голов, она поблагодарила класс за то, что мы заняли первое место и получили за это какую-то расписную бумагу. И что мы наконец собрали… и вышли на первое место, которое… и еще немного бу-бу-бу.


  Вот тут оказалось, что наша классная все же смотрела на линейку сверху, и считала нас по нестриженным макушкам. И недосчиталась меня и Гены. И вот сейчас она нам это сказала. Голос ее из сладкого стал наливаться сталью.


  – Но надо видеть и наши недостатки. Несмотря на то, бу-бу-бу, некоторые ученики позволяют себе прогуливать установленные школой мероприятия! – грозным тоном стала вещать она. Дальше пошло развитие ее мысли. В моем мозгу Ася ассоциировалась с тяжелым бомбардировщиком, который заходил на цель. И то, и другое было неотвратимо. Хотя…


  – Максим и Гена, встаньте. Почему ты, Геннадий, не был на линейке?
 

  – Потому что товарищу стало плохо, и я проводил его в туалет. Там он умылся, и попросил, чтобы я побыл возле него.


  – Кому стало плохо? Максиму? А почему, что с ним случилось?


  – Закружилась голова.


  – Пусть он сам расскажет, что стряслось. И почему ты не обратился в медпункт?


  – Он был закрыт, – ответил я чистую правду. – Поэтому, когда у меня закружилась голова на жаре, я попросил Гену мне помочь, и мы пошли в туалет. Там я умылся, и мне стало легче, но выходить опять на солнце я не хотел.


  – А почему это вдруг у тебя закружилась голова?


  Тут я подумал, что победителей не судят, и что мы вдвоем принесли металла больше, чем все остальные, так чего стесняться? Я посмотрел в ее глаза и честно ответил:


  – Было жарко, а я покатался на качелях на детской площадке. Вот мне и стало плохо, закружилась голова.


  Класс начал хихикать. Ася поняла, что ситуация бредовая. И что она не сможет сбросить полновесные бомбы на мое отсутствие на линейке.


  Тогда она медленно произнесла загробным голосом (рев бомбардировщика на низком пикировании):


  – Хорошо…


  Я не сдержался:


  – Что же тут хорошего? У меня тепловой удар был, между прочим.


  Советская учительница, пример для нашей молодежи, налилась багряным цветом и заорала:


  – Вон! Пошел вон отсюда!


  Я взял портфель и с радостью вышел на улицу, где были свежие листья, где было солнце, где ветер смеялся вместе со мной. И куда всех остальных она отпустила только минут через 15.


  Хорошее время было. Теперь такую весну уже не встретишь.