Тени прошлого 36

Петроград. Россия.
Кабинет Керенского.
21 марта 1917 года
(за несколько дней до встречи братьев Свердловых)

     Они сидели друг против друга, и Зиновий Пешков кипел от ярости…

     - Александр Федорович! Вы могли сделать значительно больше, перехватив инициативу! – высказывал он Керенскому. – Вы же пошли на поводу у министров, взяв на себя роль оправдывающегося. Вы понимаете, что едва не погубили дело?

     - Послушайте, Зиновий Максимович, я и так сделал все, что мог, – Керенский устало прикрыл тяжелые веки. – Вчера Николай II и Александра Федоровна были лишены свободы по постановлению Временного Правительства. Вы были на заседании и слышали всё! Да, я отверг требование немедленно казнить Николая Романова. Да! Но я, даже рискуя потерять авторитет в глазах масс, вынужден соблюдать хоть какие-то юридические нормы, сударь! Вспомните мое выступление 20-го марта в пленуме московского совета. Там раздались требования казни бывшего императора, прямо ко мне обращенные. Я говорил, что вину Николая перед Россией рассмотрит беспристрастный суд. И дело здесь не в самой личности Николая II, а в идее “царизма”, пробуждавшей злобу и чувство мести у рабочих окраин... Но если рабоче-крестьянские массы всегда были равнодушны к направлению внешней политики Романова и его правительства, то интеллигентско-буржуазные массы и, в частности, высшее офицерство определенно усматривали во всей внутренней и внешней политике царя и в особенности в действиях Александры Федоровны и ее кружка ярко выраженную тенденцию развала страны, имевшего, в конце концов, целью сепаратный мир и содружество с Германией. Поэтому, сударь, Временное Правительство было обязано обследовать действия Царя, Александры Федоровны и ее кружка в этом направлении.

     - Это лишь оттяжка во времени! – Пешков не успокаивался. – Хорошо, вы решили – суд! Но зачем вы не назначили следственную комиссию? Зачем дали повод сомневаться в ваших действиях иностранным наблюдателям?

     - Вас, вероятно, не поставили в известность, - Керенский искоса поглядел на собеседника, - Постановлением Временного Правительства от 17 марта 1917 года Верховная Чрезвычайная Следственная Комиссия, которая должна обследовать деятельность носителей высшей власти старого строя и всех вообще лиц, приковывавших к себе внимание общества своими действиями во вред интересам страны, была учреждена.

     - Что ж, это меняет дело, но нисколько не упрощает нашу задачу! Кто же возглавил эту комиссию?

     - Ваш покорный слуга! – Керенский склонил голову. – Я выработал инструкцию, которая устанавливает самый жесткий режим в Царском Селе, и передал ее для руководства коменданту дворца  Коровиченко.

     - И какие же ограничения вы установили для семьи бывшего императора?

     - Ну, первое и самое главное, царская семья и все, кто остался с ней, изолированы от внешнего мира и могут передвигаться только в пределах дворца. Всякие свидания с заключенными абсолютно запрещены и могут быть допущены только с моего личного согласия.

     - Это серьезные ущемления прав императорской семьи! – Пешков рассмеялся. – При том, что она проживает в царских покоях в своем родимом Александровском дворце, в Царском Селе!

     - Вы же не дали мне рассказать до конца! – возмутился Керенский. – Во-первых, я отобрал у Романова все документы, необходимые для работы Чрезвычайной Следственной Комиссии.  Во-вторых, я ограничил свободу бывшего императора и внутри дворца. Он отделен от государыни и видится с нею только под наблюдением дежурного офицера, в присутствии всей семьи и приближенных и только за столом. Им позволяется в это время вести беседы лишь на общие темы.

     - Александр Федорович, надеюсь, вы понимаете, что пока жив гражданин Романов и его семя, постоянно существует угроза реставрации самодержавия? Наверняка найдутся силы, которые предпримут меры для его освобождения и возвращения на престол! И чем дольше будет длиться ваше следствие, тем больше возможностей вы будете предоставлять таковым силам и группам для реализации их планов по возрождению монархии!

     - Но Николай Романов официально отрекся от престола! – воскликнул Керенский. – В таком случае, усилия по возрождению самодержавия скорей будут направлены на личность Великого Князя Михаила Александровича, а не Николая Романова!

     - Александр Федорович, Михаил не пробыл в шкуре царя и суток! Вы же знаете, что он отказался от «чести» быть императором, вплоть до одобрения его кандидатуры Учредительным собранием. Нет, он не будет рассматриваться в этой должности никакими силами. Вероятная кандидатура – это бывший император Николай Романов, и только он! А что касается Михаила Александровича, его, конечно, тоже нужно изолировать. Скажем, отправить куда-нибудь на задворки империи под надзор полиции!

     - И куда же прикажете мне отправить Великого Князя?

     - Да, хотя бы на Урал! Там мощные революционные движения, мощные боевые дружины рабочих. Там он будет хорошо «присмотрен»!

     - Я поставлю этот вопрос на рассмотрение Временного Правительства. Хочу еще вам кое-что рассказать: 4-го марта от бывшего царя поступила записка с просьбой обеспечить ему и семье безопасный проезд в город Мурманск…

     Пешков удивленно посмотрел на Керенского – он впервые слышал о таком городе…

     - А, вы не знаете… - Керенский улыбнулся. – Мурманск - еще недавно назывался город Романов. Так вот, в Мурманск для последующего отъезда в Англию. Милюков по этому поводу встретился с английским послом 10 марта. Посол сообщил о положительном решении своего правительства. Но мы приняли решение не выпускать семью Романовых до окончания работы комиссии.

     - Предоставление убежища русскому царю и его семье уже рассматривалось в левых кругах палаты общин, и вызвало протесты в прессе! – Пешков с сомнением покачал головой. - Король Георг V получил по этому поводу массу оскорбительных писем. Учитывая мнение общественности, король вряд ли утвердит решение правительства. Нет, Англия не примет царя! Я предлагаю вам все тот же вариант – Урал! Тобольск, Пермь, Екатеринбург… Любой из этих городов. И чем скорее вы отправите всех Романовых на Урал, тем быстрее сбросите с себя эту головную боль! Естественно, подготовка и перевозка Романовых на Урал должна вестись в обстановке тщательной секретности.
 
     - У вас имеются какие-то виды, связанные с пребыванием царской семьи на Урале? – Керенский внимательно посмотрел на Пешкова. – Почему именно Урал?

     - Я вам уже объяснил причину! – Пешков занервничал. – Там, и только там возможно обеспечить безопасность семьи до окончания расследования! И вынесения справедливого приговора! И хочу напомнить вам ваши же слова, произнесенные с трибуны Государственной Думы 27-го февраля 1917 года: «Министры — это не что иное, как мимолетные призраки. Для того чтобы предотвратить катастрофу, необходимо устранить самого Царя, не останавливаясь, если не будет другого выхода, перед террористическими насильственными действиями». Помните? Вы, сударь, первый, кто открыто, в циничной и вызывающей манере высказался за убийство Императора Николая II!

     Керенский сглотнул комок и испуганно взглянул на Пешкова, еще не понимая, к чему тот клонит.

     - Хочу напомнить и еще кое-что: вы, господин Керенский, и ваше  Временное Правительство, которым вы фактически управляете, выполняете, в большей своей части, требования «Великого Востока» Франции, а так как большинство государственных и политических деятелей Французской республики являются членами того же «Великого Востока», то и французского правительства. Я, как вам хорошо известно, представляю здесь, в России французское правительство! Так будьте добры следовать моим указаниям,  не задавая мне провокационных вопросов! Вам ясно?!

     Керенский снова кивнул, молча…

     Он был слаб и… труслив. И все понимал. Нельзя сказать, что он не обладал властью в России. Наоборот, в рамках масонского ставленника, в рамках исполнителя воли «Великого Востока» он обладал огромной властью. В первые постфевральские месяцы газеты, журналы, толпы и митинги - всё кричало о «великом народном вожде». Но это повсеместное славословие Керенского, изображение его как «друга народа», «народного вождя», «трибуна демократии» было призвано оправдать установление в его лице диктатуры масонства, прикрытой словесной завесой «продемократического» толка.

     Он был выдающийся демагог и ниспровергатель, но бездарный руководитель. Это хорошо понимали даже его коллеги из Временного Правительства.

     Но именно такой «истеричный ниспровергатель» в качестве «демократического» диктатора и был нужен западным союзникам. Он был управляем, предсказуем, а главное покорен.

     - Совершенно напрасно вы предо мною рисуете картину, как вы рисковали потерей авторитета и престижа в глазах масс, противодействуя требованиям жестокой расправы с царем, с павшей династией и ее слугами. Я ведь понимаю, почему вы были противником декларативной отмены смертной казни! Хотите, скажу?! Потому что считали необходимым смертный приговор в отношении Николая II! Разве я ошибаюсь, а, Александр Федорович?!

     Керенский молчал, взглядом уткнувшись в столешницу, - Пешков совершенно подавил его!..

     -  Теперь ответьте мне, господин Керенский, вы в состоянии без лишних вопросов решить вопрос об отправке царской семьи на Урал? Или нам следует поискать другого исполнителя?!

     Керенский, наконец, поднял голову и, глядя прямо в глаза Зиновия Пешкова, произнес:

     - Да! Царь и его семейство, подчеркиваю, - вся фамилия, будут отправлены в один из городов, которые вы указали!

Продолжение следует -