Последний приют

Ни согреться здесь толком, ни укрыться. Ветер так и прорывается сквозь щели и больно кусает. Ох, как кусает. Опять какой-то бездельник не закрыл дверь за собой. Им хорошо, сейчас в каморке запрутся, да обогреватель включат, а ты мерзни здесь, лохматый бродяга, с тебя и этого хватит. Скажи спасибо, что сразу не пришибли. А если поскулить или погавкать, так и вовсе выйдут и так отделают, что костей потом не соберешь. Ни один я такой, нашего брата здесь много. Куда ни поверни голову, отовсюду доносятся возня и поскуливание. Оно едва слышное, больше в утешение самому себе, нежели для чужих ушей. Все здесь пристроились, кто, как смог, всех поймали, на бродячих псов нынче охота, серьезно за нас взялись, вот и я попался. Зато крыша над головой, а зима нынче лютая, только так оплеухи раздает, успевай только морду подставлять. Зима своего не упустит, так треснет, аж уши заворачиваются, а потом догонит и еще всыплет. Сколько перемерзло нас во дворах, да в переулках, кому не посчастливилось укрыться, так и остались в снегу, заметенные и  замерзшие. Кого снег не прихватит, так голод свое возьмет, одно спасение – городские помойки, брюхо не набьешь, конечно, но все лучше, нежели здесь, в клетке. Только и остается зализывать раны, да тешить себя воспоминаниями о хозяйском столе, откуда нет-нет, да перепадет косточка. У всех когда-то были хозяева, были сытые деньки, прогулки по утрам и конура, теплее которой нет ничего на свете. А сейчас, где они все? Хозяева! У нас, бродячих, нынче один хозяин – случай. Повезет – протянешь день, другой, а нет – поминай, как звали, одним бродягой меньше. И будто не было этих теплых дней и сытости, да ошейника с поводком. На поводке, конечно, далеко не убежишь, куда там, а душа простора хочет, сорваться бы с цепи да рвануть навстречу свободе, посмотреть какого оно там, за хозяйским забором. Как наигрались со мной вдоволь, так и ошейник сорвали – вот и вся свобода. А теперь куда меня такого старого, да полуслепого, только на улицу и можно, пинком под зад. Попытался было домой вернуться, да не вышло. Заблудился, заплутал, да и вовсе пропал, замела меня вьюга трескучая, долго смеялась надо мной, вспоминать тошно. Из друзей одни вши да блохи.  Тоска зеленая! И почему зеленая? Неужели цвет другой не могли придумать? Она не зеленая, а скорее серая, как шкура моя, да что там шкура, как жизнь моя.

Дверь с шумом закрылась, пес настороженно поднял голову, вдали, под тусклым светом лампочки, шел человек, ведя на поводке собаку.

– Эй! Чего двери нараспашку? И так холод собачий, – крикнул незнакомец в каморку, откуда доносилась брань и треск игральных карт, которые то и дело бились об стол. Незнакомец с псом прошел по коридору и, отстегнув поводок, завел в клетку. Задвинул тяжелый ржавый засос и направился в сторону каморки, откуда, по–прежнему, доносились ругань и шелест игральных карт.

И чего посадили его напротив меня? Неужели клеток свободных больше нет? Посмотрите на него, породистый должно быть, да еще и упитанный, морда, правда, какая-то бестолковая, но это скорее из-за незнакомого места, не освоился еще. И чего такому красавцу делать здесь? Этот  явно не из наших, не из дворовых. Убежал должно быть, сам, вот дуреха! Свободы захотелось, рванул, куда глаза глядят, а тут и приняли недалеко. Пройдет время и поймет он, какова цена такой свободы, потускнеет окрас, шерсть клочьями пойдет, да обзаведется парой – тройкой блох, кусачих до боли. Звонкое гавканье сменится  жалким поскуливанием, а позже молчанием. Вот и прибавление к нашей дворовой породе.

Дверь каморки открылась и две фигуры, освещенные тусклым светом лампочки, направились по коридору в дальний угол.

– Значит, так, Вася, нам начальство приказало – мы исполняем. К утру одна клетка должна быть свободна, сам видишь, все забито. Ты, главное, в глаза не смотри, а то не сможешь.

Фигуры остановились у клетки, где сидел новоприбывший породистый пес.
– Этого сегодня поймал, какой красавец, а! С ним завтра придумаем, чего делать. А ты бери этого, который напротив, пес паршивый, не жалко будет. Инструмент знаешь где. Приступай!

Одна фигура быстрым шагом стала удаляться, вторая – медленно открывать засов.