Подонок её времени

Депеш Юрий
http://www.fotostomp.ru

                «Мечта перестала мечтать, и стала серой обыденностью».
                (Старый индейский афоризм)


                «…и взлетев на острый пик Джомолунгмы,
                я исполнился жалости к тем, кто в ней не нуждался
                к тем, которые знают, куда и за чем следуют
                к тем, которые жизни в пути поучают…»
                (Неизвестный индейский поэт)


Несколько последних часов Ленка сидела в Интернет-кафе. Проводила свой ежедневный Интернет-обход, близких ей по духу, сайтов. Расписание обхода неизменно начиналось с чашки кофе, который здесь был великолепен. Все администраторы знали её, как ежедневного посетителя и всегда держали для неё компьютер с видом на вход. Ленка любила видеть всех входящих, но не любила оборачиваться. Прихоть, но администраторы ей потакали. Ленка сумела понравиться всем, хоть ничего и не делала для этого специально. Она это знала и не стеснялась пользоваться своими привилегиями. Глупо было бы стесняться этого. А дурой она не была.
Первым делом она зашла на подпольный сайт Конвергенции, которого как бы и не существовало в сети, оставила там несколько шифровок в форуме. Шифровок пронизанных ожиданием и Солнцем. В ответ получила несколько встречных от Комитета.
Далее просмотрела свежие релизы на Ню-Мю, покопалась в конференции и получила заряд бодрости от знакомых - не знакомых во фри-спиче, там за острым словцом в карман не лезли. Свежий фото отчёт, с последней вечеринки, на 44100, рассмешил и порадовал найденной фотографией, её, в окружении каких-то придурков, которых она вспомнить, хоть убей, не могла. Главное, что она была узнаваема на этом фото. Увидав в обзорах интервью со знакомым ди-джеем, зачиталась, но была отвлечена очередной чашкой кофе, услужливо принесенной администратором. Похоже, что он на что-то рассчитывал, но ему здесь ни фига не светило, кроме вежливой улыбки. Беззастенчиво обаятельной улыбки.
Чашка кофе напомнила о том, что почта не проверялась со вчерашнего дня. Зайдя на свой почтовый сервер Ленка с негодованием выматерилась. Тихо, но от души. Спамеры завалили её ящик своим дежурным дерьмом, хорошо хоть на сайте была такая услуга, как анти-спам. Но спамеры были закалёнными бойцами в битвах за право портить всем настроение, и так просто не сдавались. Ленке было наплевать на их планы, и она просто нахрен всё уничтожила, через анти-спам. Улыбнулась, зная, что завтра спама в ящике меньше не будет, но если с ними вообще не бороться, то можно за неделю похоронить свой ящик. А Ленке этого не хотелось.
Война за место в ящике продолжалась. Комическая война.   


                «…невидимая сеть опутает Вавилон, через которую люди устремятся к мечете…»
                (Древнее индейское пророчество)


Покончив с обходом, Ленка зашла поболтать на Грув. Чат сторонников Конвергенции. Подпольный чат. О нём знали многие, но боялись скомпрометировать себя, в глазах правительства Вавилона, нахождением там. Лишь смелые духом общались в нём. Правительство держало их на контроле, но пока не трогало, полагая, что угрозы с этой стороны его целостности быть не может. Приваты же в этом чате были непробиваемы даже для полицейского департамента Вавилона.
В Груве всегда были люди, которым можно было без стеснения и оглядки доверить самые наисокровеннейшие тайны. Всё невостребованное, скрытое внутри себя, находило свою реализацию, отражение здесь.
Несколько лет назад обстоятельства в жизни Ленки сложились таким образом, что не найдя иного выхода из крайне тяжёлой ситуации, она решила покончить жизнь самоубийством. Всё бы хорошо, только вот у неё оставался оплаченный абонемент в Интернет-кафе, на одиннадцать с половиной часов доступа в Интернет. Отдавать его она никому не собиралась и решила, «напоследок», заскочить в своё любимое кафе, попить кофе, поболтать в Груве. Когда всё её время в сети истекло, о суицидальных окончательных мыслях она и вспомнить не могла. Проблем вроде как больше и не существовало, хотя никуда они не делись, просто пришли простые и ясные решения, как с ними бороться.
Ни один из современных психоаналитиков, не смог бы сделать за месяц для пациента столько, сколько сам «пациент» в состоянии был сделать для себя за час, сидя в Интернете. Многие «униженные и оскорблённые» находили здесь своё виртуальное пристанище, свой виртуальный мир, виртуальный микрокосм, в котором никто и никогда не обидит их, напротив, скажет тёплое слово, подбодрит и поддержит в тяжёлую минуту. Ну, а тех, кто мог бы обидеть, а таких в сети всё-таки было немало, можно было просто выкинуть в Игнор, и опять пребывать в благодушном настроении душевного покоя и взаимопонимания.
Грув был этим убежищем.
Разные люди сидели в чате: для кого-то это был просто способ деликатного убийства времени; для кого-то политическое убежище их кровоточащих душ; кто-то приходил для того, чтобы обложить всех ***ми; кто-то для того, чтобы подцепить себе девочку на ночь; или просто для того, чтобы реализовать свои извращённые сексуальные наклонности, хотя бы в виртуальном мире; кто-то же сидел целыми сутками и молчал, наблюдая за чатом, как за аквариумом с забавными рыбками.
Но был один малочисленный вид людей, заходивших туда, они приходили в сеть не для того, чтобы лечиться, они приходили для того, чтобы быть докторами.
Опасными докторами. Теми докторами, в которых всегда влюбляются пациенты.
Так, несколько лет назад, в момент суицидального порыва, в чате, где Ленка чувствовала себя, как дома, появился Пэт.
Через семь часов общения с ним, она пришла в норму, Жизнь опять улыбнулась. Но тогда она ещё ничего не знала о нём, а он не спешил рассказывать, лишь внимательно слушая да изредка задавая, направляющие беседу в нужном для него русле, вопросы. Те скупые вопросы, что и спасли Ленку от глупости.
Теперь Ленка сидела, и полными слёз глазами смотрела, в постоянно обновляющийся, каждые пятнадцать секунд, мирок, мелькающий на мониторе. Сидела и пыталась вспомнить, каким же был Пэт в реале. Пэт ушедший однажды по заданию Комитета и пропавший на полтора года. Её Пэт. Её милый и добрый подонок. Симпатичный подонок. Герой её времени.
Её любимое животное…

Flashback:

                «Не везёт только дуракам и ленивым!»
                (Старая индейская мудрость)

… их взаимоотношения всегда имели две последовательные особенности:
1. Из них двоих, ей, кроме него, больше никто не изменял.
2. Они оба любили одного и того же человека: она его, а он себя.
Он был самодовольным баловнем судьбы, всё ему давалось легко – походя… он ненавидел сопротивление, но оно возбуждало его. Человек не сопротивлявшийся становился безынтересным ему. Мёртвый червь не привлекает рыбу. Неподвижная приманка не вызывает интереса хищника, а именно хищником, в понимании Ленки, Пэт и являлся.
Цинично нежный, сентиментальный хищник, страстно-холодный предатель надуманных идеалов и ценностей, не существующего, вне его фантазий, мира.
Иногда он хотел, было устыдиться происходящего, но его улыбка, заявляла Ленке, что покраснеть у него не выйдет, слишком уж он был доволен собой.
Но, будучи безудержно ветреным певцом бездомных крыш, Пэт имел одну, неожиданно настоящую черту: если он был с кем-то, то он был с этим человеком на 10000000000000%!
Он был с ним и для него. Только для него!
В этом смысле он никогда не предавал Ленку, хотя и был предателем. Дающий надежду, исчезая, обкрадывает окружающих, любящих его людей, обкрадывает их доверие, превращая романтиков в циников.
До тех пор, пока опять не возвращается к ним. А возвращался Пэт всегда. Карлсон, шептала в такие минуты Ленка. К ней он возвращался всегда и отовсюду. Она привыкла к его выходкам, хотела думать что привыкла. Каждый раз это было как пощёчина, но в место удара сразу влетало несколько десятков жарких поцелуев. Ребёнок, не повзрослевший ребёнок-одиночка. Так он всегда оправдывался перед ней за свои поступки. Считал, что даже болеть не может потому, что он одиночка. Ленка же отвечала ему: «Дружище! Сильные не болеют, и не потому, что они одиночки, а потому, что они сильные!». В такие минуты они бывали необычайно близки.
Соратники и единомышленники.


                «он замёрз изнутри, но страшился согреться, воин, лишённый корней…»
                (Старая индейская песня)

Он не умел слушать других, был как ёж, колючий снаружи и мягкий внутри, на любое воздействие молниеносно отвечал противодействием. Он хотел, было любить, но не знал как. Ему всегда нравилось получать конкретные, честные ответы, пусть даже «не знаю!», на конкретные вопросы, и когда он этих ответов не слышал, то взрывался, и начиналось то, за что о нём все говорили, что он не умеет слушать других. Он любил задавать вопросы, крайне неожиданные и неприятные, и как ни странно, получать такие же ответы.
Пэту не важно было побеждать везде и всегда, ему куда важнее было знать, что он может это сделать. Наверное, именно по этому он редко доводил свои победы до конца, уходя с поля боя в тот момент, когда над степью заблуждений раздавался ликующий гул успеха. Уходил с более чем довольной улыбкой на лице. Ведь впереди были новые салюты торжества.
Тщеславие высшего порядка?
Он был для Ленки как мысль: без него было пусто, а с ним больно. Больно оттого, что своим теплом он утверждал веру в добро, и только-только согретому в его лучах человеку, едва вырванному из холода, становилось ещё холодней и безысходней.
Вспышка света, в кромешной тьме, ослепляя, лишает зрения, превращая всё в дезориентированное, размазанное по всей Вселенной пятно.
Яркое Нечто…
Ничто не казалось ему столь непостоянным, столь неуверенным, как пребывание в какой-то одной точке планеты. Дела Комитета, постоянно носили его повсюду. Со временем он даже стал испытывать своего рода социальную клаустрофобию, когда видел себя утром в одной и той же постели, с одной и той же девушкой, в одном и том же городе. Неудовлетворённость духовная, гнала его постоянно вперёд, не давая возможности, прирасти корнями к двуспальной кровати.
Те, кто знал его получше, или думали что знали, не удивлялись его постоянным перемещениям. Они настолько привыкли к тому, что Пэт бродяга Вселенной, что, узнав от него, что он до сих пор никуда не уехал, удивлялись этому куда больше, чем его перемещениям в пространстве.
В шутку знакомые называли его «Просветлённым Бомжем».
Ленка часто присутствовала при том, как после разговора по мобильному телефону, Пэт начинал собирать вещи. На это ему хватало пятнадцать минут. Что бы исчезнуть на год.
Вещи он подбирал таким образом, чтобы в любой момент рвануть в путь, имея при себе всё необходимое, не имея при этом ничего лишнего. В Натовский вещмешок, доставшийся ему при случае, в таких мешках в Вавилон присылали из-за океана гуманитарную помощь, он клал: пару шорт – на лето, одни штаны, пяток футболок, свитер, несессер с мыльно-рыльными принадлежностями, витамины, ноутбук в котором хранилась самая важная информация, рулон туалетной бумаги, полотенце, два десятка пар носков и Натовскую же кружку термос из нержавейки. Блок сигарет он покупал, уже выйдя из дома. Мобильный телефон со встроенной цифровой камерой и антиударные, пыле – водонепроницаемые часы входили в комплект не рюкзачной, но наиболее необходимой амуниции. Всё, что не вмещалось в его вещмешок, он оставлял в том месте, из которого в тот момент выдвигался.
Часто случалось так, что к очередному «отрыву от лености», у него накапливалось вещей в несколько раз больше, нежели он изначально туда принёс, и тогда он понимал, что слишком долго просидел на одном месте. Несуразность накопленных вещей вызывала у него улыбку, и он начинал грандиозную раздачу накопленного барахла.
Кто он, откуда он, никто, кроме Ленки не знал. У других он никогда ни о чём не расспрашивал, о том, что касается их личной жизни, привычка, выработанная годами, о себе же рассказывал, что в том городе, в котором он родился он не жил ни дня, а в том городе, в котором провёл детство, он не рождался. Пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы пересчитать те города, в которых он жил. Везде, где он проводил более трёх дней, но не как турист, он считал, что жил в этом городе.
Однажды у него спросили, был ли он в городе Н., на что он ответил: «Да, я там был один раз, когда моя мама была беременна мной!».
Так продолжалось до тех пор, пока он не встретил Ленку.


                «- Это тот самый пафосный?
                - Ага, пАдонАк АднАзнАчна!!!»
                (Шёпот за спиной)

Ленка помнила, как Пэт объяснял ей свою неусидчивость, своё стремление бежать куда-то:
- Такая позиция очень удобна, особенно, если ты идёшь к чему-то манящему,  - говорил он, - неизведанному. Тебе не нужен дополнительный стимул, ты не можешь остановиться. Если ты летишь, то хочешь взлететь выше самой высоты. Если ныряешь, то желаешь нырнуть глубже самой глубины. Этот тот размах крыльев, о котором мечтает каждый воробей.
Никогда не нужно стимулировать то, что само в состоянии генерировать себя, а именно жажду. Жажду, которая превращает тебя в абсорбент, поглощающий всё, всё, всё! Заратустра гонимый этой жаждой, взбирался на горы, подальше от людей. Он пошёл так далеко, что наконец-то понял, ему надо вернуться в долину, чтобы говорить людям, а не онанировать в пещерах перед медведями.
Такие люди, они как конденсаторы, которые постоянно накапливают в себя энергию окружающего мира, но лишь за тем, чтобы всё, до последней капли, выплеснуть обратно, в пресловутый окружающий мир.
В моменты «отрыва от лености», всё тело начинает протестовать против всего, что тебя окружает. Ты разваливаешь привычный уже тебе мир, сам разваливаешь, добиваясь того, чтобы всё привычное разлетелось вдребезги, ты с удовольствием сжигаешь все мосты, рвёшь старые дневники, выбрасываешь тысячи архивных фотографий. Без сожаления раздаёшь, некогда дорогие тебе вещи. Ты напиваешься и не можешь напиться. Ищешь и не можешь найти. Находишь и выбрасываешь, так как нашёл не то, что искал.
Люди приходят к тебе, в надежде согреться твоим теплом, но уходят ещё более замёрзшими, так как в тебе забыто чувство тепла. Ты излучаешь энергию, но толку от неё ни на грамм, от твоей холостой энергии. Мысли бьются в голове, как посуда на кухне. Из их осколков ты пытаешься склеить китайскую фарфоровую вазу эпохи династии Мао, но всё что у тебя получается, в лучшем случае, общепитовская тарелка.

                «И носило меня, как осенний листок, я менял города, я менял имена…»
                (Песня за кадром)
 
Размышления прервало дребезжание вибро вызова мобильного телефона. Пришёл отчёт о доставке сообщения абоненту. Абонентом был Пэт. Значит, он появился в Вавилоне.
Карлсон вернулся. Карлсончик!


                «… где спрятались те, кто мной не обижен,
                я отброшу иллюзии, как свой хвост ящерица.
                останусь калекой?
                за то выживу!»
                (неизвестный индейский поэт)


Рецензии