Сказочка о судьбе Алёнушки

Любящим женщинам, покинувшим родину, посвящается.
                ***








Создали как-то ненароком надёжный мужчина и красивая женщина ячейку общества. Сроки поджимали.

Пришло время, родилось у них дитё, и нарекли они девочку Алёнушкой. Росла Алёнушка в благополучной семье. Папа не ругался матом, приносил деньги в дом. А в доме чистота, ни пылинки, вещи на своих местах, да щи всегда наварены.

- Пап, мам, - спросила как-то девчушка, пойдя в первый класс, - а у меня братик или сестрёнка будет?

Пожали папа с мамой плечами, после этого прошло десять лет.

Алёнушка всё чаще выходила во двор, обнять берёзку, что посадили в день, когда она родилась. Раньше, обхватив ручонками ствол, закрывала глаза, чтобы солнце не слепило, да просто улыбалась, упиваясь детским неосознанным счастием.

Что-то изменилось. Нет-нет, а слетит в изумрудную травушку слезинка.

- Сходи, доченька, в клуб, - уговаривали родители, - повеселись, с ребятами попляши. Глядишь, подружишься с кем.

- Мам, пап, - отвечала дочка, - они в школе-то с первого класса начали в пол плевать, с пятого - пиво пить, а ругались грязно уже тогда, когда мы в первый раз первого сентября с цветами пришли.
Вздыхали мама с папой тяжко, только руками разводили, наблюдая, как дочь входит в апогей своего женского совершенства.

Приходили женихи свататься, но она всех отшивала. И снова к берёзке, снова травушку орошать.

В момент, когда отчаявшиеся родители собрались было психотерапевта позвать, появился на пороге вдруг Арабушка в белой тройке, с галстуком, подходящим к глазам цвета смоли и к курчавым волосам той же части спектра. За спиной чистый внедорожник, даром что десять вёрст по пыли да грязи непролазной пробивался.
Улыбка с лица не сходит, слова, нежные и красивые, не стыдится при родителях нашёптывать. Забросал цветами, брюликами и сбыточными обещаниями.

Растаяла наша Алёнушка.

Расписали их в Африке шаманы - работники ЗАГСа местного, и стала она жить в гареме четвёртой женой.

Жизнь тама не худа. Если привыкнешь, однако. Алёнушка привыкла быть первой и единственной. Где ни живи, везде загвоздка!

Прошёл год. Арабушка оказался хорошим мужем. Раза три.

- Арабушка, хороший мой, - шептала она, ублажая его в крайнюю ночь, - ты меня любишь?
- Лублу! – уверенно говорил муж, похрапывая временами.
- Дорогой, у меня к тебе малюсенькая просьбочка…
- Гавари!
- Я целый год провела на женской половине. Жизнь с женщинами – не сахар…
- Я поняль. Ты назначаешься третьей женой.
- И даже не мёд…
- Слюшай! – в голосе появились жёсткие нотки. – Паживи ещё год! Сразу всё хочиш?
- Не сердись, милый. Просьбочку-то выслушай.
Арабушка умолк в ожидании запросов русской красавицы.
- Целый год провела я взаперти. Отвези меня в саванну. На часик, на пять минуток. Дай подышать раскалённым свежим воздухом.

Удивился Арабушка, но просьбу исполнил. Пока ехали по пескам к оазису, подумал: «Удивительный женщина! Не зря я ночью сделать ийо третия жена».

- Стой! Умоляю…
Машина остановилась в тени баобаба. Белые тонкие руки никак не могли обнять ствол, и Алёнушка сползла вниз, опустив голову, касаясь русыми прядями этой необычной, принявшей её, земли.
Отец говорил: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт».
И вспомнила лицо матери, и её слова, непонятные тогда: «Лучше в мужском коллективе, чем в женском…»
Так всё перепуталось под деревом, дающим жизнь птицам и тварям.
Слёзы, как из брандспойта, умыли корни великана.

«Я вернусь, друг мой!»
Она коснулась корявого ствола.

На обратном пути Алёнушка приосанилась.
«Спасибо, подружка…» - вспомнила она берёзку.

Когда она вошла на женскую половину, первой от неё шарахнулась первая жена.
«У мамы всегда в доме был порядок, пора заняться и мне», - оглядев покои, решила Алёнушка.

Почти все следующие ночи она проводила с любимым. Стоило сказать: «Мне надо к моему дереву», как желание исполнялось.

Знаю эту историю не из чужих уст. Угощал Арабушка, обнимая Алёнушку.

Невольно сковырнулась слеза, взяла разбег на морщине… А и любви им, да детушек побольше!