часть вторая Пожиратели мыслей глава 1-2

ЧАСТЬ II. ПОЖИРАТЕЛИ МЫСЛЕЙ

"Итоги, с которыми сталкиваешься в психотерапевтической практике, можно свести к четырем основным разновидностям плохого сценария: одиночество, бродяжничество, сумасшествие, смерть."

Эрик Берн. "Люди, которые играют в игры"

"...И пришла Мать в наш мир, неся на руках плачущего ребенка. Чистое поле послужило им приютом, где Она стала кормить его грудью.
А когда ребенок успокоился,  Мать увидела фиджи, выползающих из своих укрытий. И Она обратилась к ним:
"Дети, постройте Моему Сыну колыбель, и Я подарю вам  мир".
Фиджи нашли красивый камень и сообща построили большую колыбель. Ребенок лег в нее и уснул.
Мать взглянула на спящего Сына, улыбнулась и сказала: "Слушайте, фиджи. Я оставляю этого ребенка. Это больше, чем мир". И Она ушла.
А когда Ее Сын Венете подрос, то  посмотрел на маленький народец и одарил его Мыслью, в знак признательности за уютную постель, ставшую Золотым Городом."

"Кобита-Сутра"\


Глава 1

— Они пожирают наши мысли. — Кирси смотрела в глаза джинну, нервно покусывая кончик напудренного хвоста.
— Что же это такое! — произнес Петр  тоном, каким бабушки в  его время поругивали любимых внучат. — Кирси, ты всегда отличалась от..., — он чуть было не сказал "крыс", но вовремя спохватился, — представителей своего народа культурой, а тут... «пожирают». Хамство, какое-то. Надо говорить — кушают. Или едят.
— Ты еще можешь шутить?! — Кирси подпрыгнула от возмущения. — Я говорю о постигшей нас беде, а ты... — белая ведьмочка, не найдя слов, гневно пискнула.
— Вот, опять! — Петр развел руками. — Как волка не корми,  он все равно на луну воет... Какими бы «поедателями» глупых мыслишек они ни были, беда в вас самих. Не могу представить, кто посчитает за деликатес разум дичающих, озлобленных... — он снова чуть не ляпнул "крыс", — существ, хоть и стоявших раньше на высокой ступени интеллекта. В этом мире...
— Почему ты говоришь непонятные вещи и в мыслях произносишь  глупое слово — «крысы»? Я давно хотела спросить.
"Опять расслабился, — Петр чуть не ругнулся, и перешел на третий уровень защиты. — С ней нельзя мыслить не низшем уровне, хотя телепатов среди них — пальцев на  руках хватит, чтобы пересчитать.  "Небесные" да "тайные" не в счет, с ними джинны всегда себя контролируют... А какая цивилизация была раньше! Да недавно совсем... Тысячелетия три, четыре назад. Какие надежды подавали. Жалко..."
— Ты не ответил, джинн. — Кирси знала, что Петр питает  необъяснимую слабость к ней,  и иногда этим пользовалась.
— Когда я был просто человеком... Это было давно. У меня был дом... с огородом,  печкой,  женой — Анастасией... — Петр мечтательно закрыл глаза, окунаясь в сладкое прошлое. - Ты знаешь, как хорошо быть кем-то "просто"?!
— И что же?
— У  дома,  была крыша сверху и подвал снизу... — джинн опять замолчал.
— При чем здесь "крысы"?
— Крысы и жили у меня в подвале. Они прогрызали в досках дыры и ночью выбегали на кухню, урвать что-нибудь вкусненькое. С пола или со стола, если достанут. — Петр говорил медленно, полностью окунувшись в то время.
— А я здесь причем?
— Ты?.. Так ведь ты  крыса...
— Что?! — Кирси выпучила глаза и взвизгнула. — Я думала, ты мне друг, пришла за помощью, а ты... ты... высокомерный дурак, вот кто! Обойдемся  без джиннов, если мы для вас эти... — Кирси, как всякая женщина в подобном случае, заплакала, поливая напомаженные усики крупными солеными слезами.
— Подожди. Прости, пожалуйста. — Петр вернулся в настоящее и понял ошибку. — Конечно же, это не ты. Те существа были... немного похожи на ваш народ. В конце концов, от кого вы произошли? Почему не от них?
— Народ фиджи был создан Матерью из Небесного всполоха, упавшего на маленькое чистое озеро в ущелье Трех гор, чтобы построить колыбель для Венете.
— Это красивая сказка, — вздохнул Петр, — разве ты веришь в нее?
— То, что я сказала — не сказка. Так гласит священная Кобита-Сутра, а значит, истина.
— Ладно. — Петру надоел пустой разговор. — Только почему  — фиджи?
— Оно пошло от начальных звуков имен двух белых фиджи, первыми увидевшими Венете. От них мы  ведем свой род. Все царские династии начинаются либо с "фи", либо с "джи"...
— Давай оставим в покое ваших царьков, и ты без лишних эмоций расскажешь, что  взволновало прекрасную ведьмочку.
— О каком спокойствии ты говоришь? Не понимаю, как джинн может быть таким недалеким! Я тебе объясняю: появились странные существа, способные мгновенно — понимаешь, мгновенно! — превращать фиджи в лишенных разума животных. Я попыталась отыскать хоть какой-нибудь намек на рассудок у встретившихся с этими "пожирателями"...  не могу найти более точного слова, и не смогла. Ничего! Звериная агрессивность голодного хищника. Воины, говорят, что безумные не чувствуют боли и необычайно сильны. Прости, но мне страшно.
— А как выглядят эти «гурманы»?
— Кто видел их вблизи, уже не могут описать. В последнее время многие встречали ужасных монстров. У них пустые глаза и движения, как у механизмов. Однажды отряд охранников попытался схватить такое чудовище. Оно, не заметив, полтора десятка вооруженных фиджи спокойно прошло сквозь них и исчезло за холмами. И еще: все описания монстра размыты. Каждый видит его на свой манер. Странно все это. И страшно...
— Хорошо. Я посоветуюсь со своими, и мы, вам поможем. Чудище оно там, или нет, а обижать наших маленьких "интеллектуалов" мы не позволим. Так что не расстраивайся.
— Правда? — Кирси, с робкой надеждой посмотрела на джинна.
— Правда, правда. Можешь спокойно колдовать у себя в норе над любовными зельями, а этим мы займемся.
— Сейчас я мало колдую. Любви никому не хочется, я имею в виду чувственной любви. Знаешь, как фиджи относятся к тем, у кого белая шкурка? Хорошо,  еще не пытаются загрызть или отдать в гарем воинов. Никому мое умение  не нужно. Да и я тоже...
— Вот это действительно проблема, но  с ней должны разобраться сами. Не дело джиннов — наставлять на путь истинный грызущую  себя цивилизацию...
— Венете все видит с высоты  "Сияющей горы". Он когда-нибудь спустится и накажет виновных.
— Точно. Когда-нибудь спустится... Прости, мне пора. До встречи. Если буду очень нужен, постарайся дать знак. И береги себя.
— Хорошо, Петр. — Кирси слабо улыбнулась.
— И ладненько, —  джинн медленно растаял в воздухе, махнув на прощание рукой, силуэт которой некоторое время призрачно колыхался из стороны в сторону.
Как всегда перед Ходячим Лесом, Петр  задержался, позволяя  ментальности самостоятельно расширить проход в хитроумном сплетении материального и энергетического поля, созданного джиннами. Это защищало Дом от непрошеных посетителей. Не зная прохода и не настроившись на фиолетовые свечения, пройти к Дому было совершенно невозможно. Поскольку гигантские (для этого мира) деревья, касались друг  друга. Вращаясь на удлиненных корнях,  они могли стереть в порошок любое тело, если  по своей глупости окажется между двумя стволами. А легкий ветерок, постоянно блуждающий меж веток, играл на клавишах-листьях такую загробную музыку, что даже дикие пауки, известные крепостью нервов и извращенным упрямством, забывали, как плести паутину, и до конца жизни не могли высушить глаза от слез.
Многие столетия к Лесу не подходил ни один путник, а селения фиджи, некогда расположенные неподалеку, давным-давно опустели. Можно было, конечно, перенестись через Лес верхним путем, но это нарушало защитный купол, созданный тысячелетия назад, когда фиджи еще строили летающие фаэтоны и одомашнивали стрекоз. Определенное беспокойство  доставляли крылатые мыши. Но ветерок и здесь выручил жителей Дома. Нарушив гармонию ультразвука, от чего летучие бестии, потеряв ориентацию, падали замертво прямо под древесные жернова. Это было жестоко, на первый взгляд, но через несколько поколений мыши не мельтешили около Дома. Так что Лес, Дом и вся прилегающая местность безраздельно принадлежали только джиннам.
Проход расширился, и Петр вошел в огромную трещину многовекового дерева, которое, соединяясь с иными, служило безопасной тропой. Как только он переходил из одной трещины в другую, дерево  зарастало и, вращаясь, становилось на свое место.
Каждый джинн проходил Лес по-своему. Молодые просачивались узким лучиком меж деревьев, извиваясь, чтобы не повредить стволы. Птеродактили  находили проход у оснований толстых веток и прокладывали постоянные тропы, отгораживаясь фиолетовым свечением. Люди и Йоки постарше предпочитали трещины.
Когда Петр вышел из последнего, двадцать первого ствола, то оказался на ровной большой поляне, со всех сторон окруженной Лесом. Это был его Дом. Его и остальных разумных существ, переживших последний Апокалипсис.
Как всегда, все лишние звуки на поляне закручивались тонкими веревочками и исчезали в каменном преобразователе, откуда, черпалась энергия на  мелкие дела. Тишина была привычной и желанной. В дальнем углу поляны несколько птеродактилей поедали коричневое жилистое животное — помесь саранчи и ящерицы. Зрелище, конечно, омерзительное,  и сами едоки,  не испытывали большого удовольствия. Джинны накапливали чистую энергию всполохов, но перед долгой материализацией в теле фиджи или любом другом, приходилось принимать биологическую пищу.
— Приятного аппетита! — без тени улыбки (только в глубине зрачков игриво плясали искорки) пожелал Петр.
— Спасибо, брат, — так же серьезно ответил один из птеродактилей. — Присоединяйся.
— Что вы, что вы. Я смотрю, здесь и так немного для троих...
— Да ты не стесняйся, будь, как дома. Мы угощаем.
— Я  как-нибудь кусочком всполоха перебьюсь... А вы,  куда-то собираетесь или так, меню разнообразите?
— Ну их, этих озерников, — с напускным возмущением ответил один из крылатых джиннов и с неподдельным отвращением выплюнул из зубастой пасти почти перекушенную кость. —Разнюхают что-нибудь, а потом бегут к нам. — Он жалобно заскулил, передразнивая. — «Помогите,  разведайте, очень интересно, что-то новенькое». Сами не хотят эту дрянь жевать, вот нам и приходится.
Петр, конечно, знал, что возмущение крылатых братьев условно, и на самом деле они рады узнать это самое "новенькое". Загадки — то, ради чего джинны охотно покидают Дом, чтобы на Большом Совете,  было  над чем поразмыслить всем вместе.
— Анг позавчера вернулся, — сказал самый старший, — говорит, за Холодной равниной, в Сумеречных скалах, вождем летучих тварей стал какой-то мутант. Уши чуть меньше крыльев и сворачиваются в трубочку. Передние резцы — до ноздрей. Глаза красные. Днем видит, как ночью. И главное: их сонары разрушают мозг жертвы. Интеллект по сравнению с фиджи — всего на четверть ниже. Очень интересно. Попробуем разобраться.
— Что ж, удачи и веселой разведки. — Петр развернулся и отправился к своему домику, но вдруг его осенило. — Постой, ты говоришь мутант?
— Да. И мутация  неизвестная. Вампиры не отличаются такой сильной эхолокацией, а плотоядные и насекомоядные не настолько агрессивны. Как утверждает Анг, он там почти диктатуру установил. Окружился "зомби", и провинившихся карает смертью. Экземпляр...
— Братья, я тогда с вами. Сегодня одна ведьмочка загадку задала, не к этому ли царьку ниточка ведет... Как думаете, он может воздействовать на мозг фиджи?
— Вряд ли... Хотя неизвестно. Разобраться надобно.
— Меня берете?
— Мы тебе сразу сказали, присаживайся, кушай, а ты "кусочек всполоха, вам самим мало"... Фроон, оставь ему косточку!..
И птеродактили, давясь от пищи и хохота, подвинулась, давая Петру присоединиться к трапезе.


Глава 2

"... Венете спускался с Сияющей Горы и входил в мир. Он радовался, что его любимые фиджи живут дружно, и очищал их мысли легким прикосновением невидимых пальцев. Он просил фиджи не обижать других живущих: ни ползающих днем, ни летающих ночью. Все кругом ваше, дети Мои, — говорил он, — берегите то, что Я дал вам..."
"Кобита-Сутра"

"Еще несколько дней в этой зловонной пещере и я, никогда не смогу выйти из Дома, если, меня туда пустят. Птеродактилям что,  они никогда не отличались чистоплотностью, а какого мне? Гуано и трупам — столетия. Нет, пора,  сматываться..."
Петр висел вниз головой, на гладком потолке пещеры, среди тьмы-тьмущей смердящих тел. Здесь, под сводами Сумрачных скал, в нескольких километрах от главного входа, находились почти все представители древнейшего рода: кожаны, ушаны, расщепы, полунощники, но преобладали десмоды. С ярко-оранжевыми туловищами, черными крыльями и оранжевыми полосками вдоль пальцев, они сгрудились вокруг новоявленного вождя клана. За время пребывания в пещере, Петр, привык к запаху, но постоянно издаваемые ультразвуки невыносимо действовали на нервную систему. Можно, конечно, загородиться тройным барьером защиты (да и одного хватит), но тогда сам не сможешь издавать ультразвук, что, вызовет подозрение. Они, хоть и недостаточно разумные по сравнению с фиджи, но звериного чутья хватит, чтобы распознать чужака. Ни к чему это...
Петр переместился по своду пещеры, устроился поудобнее. "Как только разберусь с наблюдением, слетаю в Гималаи, поброжу по девственному снегу... Хоть одно место снежное осталось..." — подумал он и почувствовал легкое покалывание в голове —вожак заводил свою шарманку. Сначала прощупывал мозг каждого, по спирали, направляя мощные пучки ультразвука. Параллизовывал волю, но если находились те, кто сопротивлялся, тут же учинялась расправа. Зрелище ужасное и кровавое. Петр три раза становился свидетелем массовой казни, и каждый раз поражался: насколько все-таки сильно звериные эмоции могут владеть разумом. Пусть, даже, недостаточно развитым. После экзекуции, пройдясь еще раз по мозговым извилинам, вожак начинал выщелкивать нудные призвания о чистоте расы, о завоеваниях обширных колоний для новоявленных избранников и прочее. Песня старая, как мир. Причем вожак даже не утруждал себя мало - мальскими изменениями в частотных колебаниях: постоянно одно и то же. Болото, одним словом. Никакого прогресса не будет.
Вожак должен контролировать  другие виды, обитающие вне пещеры. И если поддающиеся десмоды-гиганты  одурманятся, то растительноядные и часть насекомоядных могут составить значительный противовес. Значит, борьба за существование и господство не выйдет за пределы вида и естественного развития цивилизации нарушить не сможет. Не вечно же он будет жить. Учитывая то, что время жизни рукокрылых удлинилось почти в три раза, делая поправку на неожиданные опасности, которые вожак волей-неволей берет на себя... да нет, данная мутация не представляет беды для фиджи...
Вожак дощелкивал последние призывы, после которых, все отправлялись на охоту. Вот и сейчас сигналы стали учащаться: одно за другим мощные разноцветные тела срывались вниз, замысловатыми зигзагами направляясь к выходу.
За столь короткое время, проведенное в общине, Петр заметил маленькую деталь в поведении мышей: несмотря на всеобщую развитость по сравнению с далекими предками, кое-что в их поведении не изменились. Возвращаясь домой, рукокрылые почти не пользовались сонарами, используя только слух и зрение. То есть так называемую "память возвращения". Но это еще можно понять. Странным было то, что вожак, мутант, супер-десмод с мордой обезьяны и ушами слона, тоже пользуется этой "памятью". И не подозревает, что в эти моменты уязвим. Или он настолько умен и хитер, что сознательно провоцирует нападение с целью обезвредить оппозиционеров, если таковые найдутьсяв клане.
Петр решил повременить с выводами, и вместе со всеми отправился на охоту, где главным желанием порхающих вампиров всегда было одно и то же: напиться как можно больше крови.
Пристроившись в хвост вожаку, Петр молниеносным импульсом вонзил в его спину пучок энергии, тут же сгущая вокруг себя кольцо защиты, и в свободном падении опустился почти до самого слоя гуано. Петр,  как  все, зигзагами направился к выходу, но проследил за реакцией мутанта. Обычную мышку такой пучок, толкнул бы далеко вперед, к тупому каменному выступу, но вожак, отбросил назад веерообразный заряд, после которого десяток тел просто расплющило, и продолжил движение вперед.
"Хитер диктатор, ой хитер," — подумал Петр облегченно, ибо все, что необходимо было узнать — узнал. Дальше за вожаком будут следить птеродактили, и если действия начнут выходить за привычные рамки, сообщат в экстренном порядке. Диктатор еще слишком долго будет наводить порядок в клане, а затем и в виде, и уже только потом (что имело малый шанс) примется за фиджи. Основания говорить о беде у Кирси не было. Перестраховалась ведьмочка...
Охотники носились над плоскогорьем, высматривая жертву. Сумерки сгущались в воздухе. Переход от дня к ночи Петр так никогда и не улавливал: подернутые дымкой всполохи слегка меркли и все. Солнце даже в достаточно "ясный" день едва угадывалось, а уж Луну он и забыл, когда видел в последний раз. Иногда, в тех же самых Гималаях, сохранивших, правда, одно название, он позволял отправляться в занебесные выси и любоваться прекрасными светилами...
Разведчики заметили жертву — леопардовой расцветки дикую кошку — безобидное растительноядное существо. Основным  кормом ей служили мшистые капканы, питающиеся, биологической пищей. Кошка, очевидно, хорошо пообедавшая, свернувшись клубком, лежала в полудреме на блеклой траве и сверху казалась высоким ворсистым ковриком — смимикрировала, сердешная. Несколько десмодов плавно опустились возле кошки и, мелко семеня, подобрались к ее позвоночнику. Один отрыгнул на шерсть вязкую жидкость, и она под воздействием ферментов осыпалась, обнажая круглую площадку синеватой кожи. Кошка даже не шелохнулась,— все действия летучих мышей происходили бесшумно и абсолютно безболезненно. Затем один из десмодов сделал небольшой надрез в подготовленном месте, одновременно слизывая первую появившуюся капельку крови. Его язык, свернутый трубочкой, проник в ранку, внося туда коагулирующие вещества: кровь после этого не сможет свернуться, и животное практически обречено. Может быть, оно и придет в сознание, но, вряд ли.
Петр содрогнулся, наблюдая, как первый откинулся от пищи, освобождая место вожаку, свернувшему уши в предчувствии наслаждения. Дождавшись пока тот приткнется, джинн неторопливо покинул летучих мышей. Отлетев на порядочное расстояние, он сформировал мыслеформу, настроив ее на разум птеродактилей: "Наблюдение закончил. Отбываю Домой. Всем счастливой работы". Проследив за направлением движения мыслеформы, мечтая о крепком чае, Петр взял курс на Ходячий Лес.
И вдруг, когда уже знакомые контуры обозначились у горизонта, Петр увидел НЕЧТО. То, с чем никогда не сталкивался ни в одной из своих жизней. Полупрозрачная студенистая масса ярко-красного искрящегося цвета, ужасной, не поддающейся описанию формы, двигалась волнообразными скачками. Несуразное туловище украшала еще более ужасная голова, оснащенная щупальцами, какими-то отростками разной длины, несимметричными клешнями и недоразвитым хоботом.
Сделав несколько виражей над загадочным детищем Матери-Природы, зачатым, очевидно, в минуты тяжелого расстройства, Петр ощупал существо со всех сторон ультразвуком и насторожился. Луч не отражался по прямой, а на микросекунду увязал в теле и, слегка изменив траекторию, возвращался значительно приглушенным. Создавалось впечатление, что пространственно-временные законы, привычные и практически никогда не нарушаемые, внутри самого чудовища были искажены.
"Опять загадка... — подумал Петр, — и, пожалуй, посерьезнее мутанта. Очень похоже на то, что так эмоционально описывала моя маленькая ведьмочка..."
— Чудо-Юдо, ты откуда? — серьезно спросил Петр, не отрывая взгляда от мутных глаз чудовища.
"Чудо-Юдо" продолжало упрямо двигаться вперед.
— Послушай, так в порядочном мире не поступают. Ты бы хоть здоровья мне пожелал что ли, если отвечать не хочешь. — Петр приподнялся над землей и парил около странника. — И, вообще, это не прилично. Я здесь заливаюсь соловьем перед тобой, бабочкой порхаю, а ты и ухом не ведешь... Некультурно.
Без ответа.
— Ну, пошутили, и хватит. Стоять! — Петр направил мысленный приказ путнику, а для театрального эффекта поднял одну руку вверх. — Стоять, я сказал!
К безграничному удивлению джинна, существо не замерло, а продолжало двигаться. Невероятно! Приказам джиннов повиновались все в этом мире, от камней, старательно скрывающих свою душу, до всполохов, окутывающих небо. Все, кто обладал хоть крупицей духовности, не говоря об умеющих мыслить, не могли противостоять воле джиннов. Впервые после Апокалипсиса, кто-то — не джинн! — ослушался приказа. Петр даже онемел на мгновение. Но только на мгновение.
"Может быть, это кто-то из наших, решил поразвлечься? Василий, например, в образ входит. Подслушал мой разговор с Кирси или птеродактилями и дурачится... Нет, его бы я сразу распознал. Винга бы не смог, но Винг еще медитирует. Блистает. На озерников тоже не похоже. Надо как следует прощупать защиту..."
Петр прорвал красное свечение и ударил по предполагаемому разуму монстра энергетической волной. Она, словно нож сквозь масло, прошла через существо и, ударившись в ближайшее дерево, разнесла его на щепки.
Петр замер. Такого он еще не встречал. И не слышал. Вполне реальный монстр не содержал в себе ничего материального и духовного. Он был создан из какой-то неизвестной материи. Ни отзвука мысли, ни осколочка души — не за что зацепиться. Только в самой глубине мозга чернела небольшая точка, соединенная таким же черным лучиком с кем-то извне. Чудовище двигалось точно по этому лучу. Это даже не зомби. Это... Это...
Неожиданно Петр разозлился. В самой ситуации было что-то ирреальное: ходит по запретному месту какое-то пугало, ничего не слушает, ничего не воспринимает, ни на что не реагирует. Делов-то, всего ничего — пройтись, и попавшихся навстречу джиннов попугать  да озадачить. Не пора ли его на место поставить?
— Ты меня не слышишь, не понимаешь, не останавливаешься, когда просят, только харю свою постоянно меняешь. Хотел я  по-хорошему, но, видно, ты так не любишь. Так что, пеняй на себя.
Петр пролетел над головой необщительного чудовища и резко ударился о землю, шагах в пяти, встав по направлению черного луча. Там, где он приземлился, образовалась овальная воронка метра три в диаметре. Когда омерзительное создание очутилось над ней, неуклюже скребя когтистыми лапами, по воздуху, Петр опутал его энергетической сетью и потянул, одновременно наполняя чудовище тяжестью. Буквально на мгновение луч, направляющий существо, сместился в сторону от точки, и монстр с ужасным воплем рухнул вниз. Петр обрушил на воронку тотчас же затвердевшую липкую жидкость, чем сковал тело упрямого странника. Над поверхностью земли лохматым, изуродованным кочаном торчала голова, а все так же ничего не выражавший в себе взгляд был направлен перпендикулярно лучу.
— Я же тебе говорил: старших нужно слушаться. А ты, как дитя малое. Или умственно больной. Хотя последним ты быть не можешь — нечему тебе болеть. А вот кем ты можешь быть — загадка. Говорить с тобой, естественно, бесполезно, но ведь не зря же ты путешествуешь. Давай подумаем вместе... Если ты не знаешь, куда направляешься, если я не знаю, куда ты идешь, значит должен быть третий, который знает. И куда, и откуда. Судя по твоему поведению, он не очень-то разоткровенничается. Попробуем подумать сами. Если ты двигаешься по лучу, значит, ты идешь туда, откуда он направлен. Логично? Логично. Однако, дальше места неровные, гористые, следовательно, луч тоже искажается и по прямой искать бессмысленно... А вот позади тебя — равнина, за ней лесок с речкой, чуть дальше поля и с пяток рвов с мостиками... А за рвами... За рвами Золотой Город наших умниц фиджи. И вышел ты, скорее всего, оттуда... Что ж ты там делал-то, симпатичный ты мой, а? Тоже загадка. Да только мы ее разгадаем, со временем, конечно. Что  теперь с тобой делать — ума не приложу.  Чувствую, лучше будет, если ты исчезнешь. Отделю-ка я твою мордашечку, от всего остального, поскольку бренное тело твое я уже земле предал. Оно у тебя не главное, даже голова — не главное. Мозгов нет, души нет, зачем тебе все остальное? А черная точечка, как я понимаю, значение имеет... Защита чересчур плотная. Что-нибудь придумаем...
С этими словами Петр поднял руки вверх и начертал в воздухе магический знак — пентаграмму, — предохраняющий от ответного удара могущественных и таинственных сил. Впервые за все те тысячелетия, которые он был джинном. Сама мысль, что приходится защищаться таким методом, была неприятной, но Петр хорошо помнил уроки Винга.  "Мы очень сильны, — говорил он, — но помните, что мир на нас не кончается. Может, мы и вершина эволюции на этой планете, но не вершина Вселенной. Всегда будьте готовы к неожиданностям". Начертив знак, Петр резко провел ребром ладони над головой монстра. Она дернулась, наклонилась вбок, и, разорвав связки шеи, медленно откатилась в сторону. Земля вокруг воронки задрожала, по застывшей жидкости пошли трещины, и внезапно из клыкастой пасти вырвался леденящий хохот. Глаза стали осмысленными, и красный свет хлынул из вспыхнувших зрачков. Демонический смех разорвал голову чудовища на мелкие кусочки, и черная точка медленно поднялась над ними. Бурлящие и клокочущие звуки  окружили ее и, сложились в три слова, которые темным эхом прокатились по равнине. Даже когда точка исчезла и тишина опустилась на землю, слова еще долго звенели у Петра в ушах, пока накрепко не отложились где-то в подсознании.
"Ты мертвец, джинн!.."