Случай на дороге. Часть 1

Часть I.


Одна из моих подруг, Валя, которая работала бухгалтером в бане, попросила меня съездить в Завидово к ее матери, отвезти давно ею обещанный тонометр. Я недавно купила себе новенький автомобиль, мне очень хотелось его "обкатать", посмотреть, как машинка будет вести себя на трассе и потому мне было все равно куда ехать, я была даже рада представившемуся мне случаю.
 

Что еще было плюсом к поводу поехать к Валиной маме, Раисе Григорьевне, так это то, что она пекла великолепный пирог с капустой и грибами. Даже только одно это стоило того, чтобы прокатиться в Завидово этим прекрасным зимним утром.
На трассе было очень мало машин, но, как известно, дурак и в пустыне свой столб найдет, поэтому я ехала осторожно, соблюдая все правила. Стаж у меня был более двадцати лет безаварийной езды, возможно потому, что мне просто везло, а может знания и опыт вождения что-то давали.

Я ехала, мельком любуясь красотами сосен растущих вдоль всей дороги. Небо было розовато-голубым, но макушки отливали синим цветом, посыпанным сахарно-снежной сверкающей пудрой. Эту иллюзию создавало просвечивающее сквозь деревья солнце. Я раньше думала, что снег может быть только белым. Как его можно было описать или нарисовать? Что толку говорить об оттенках белого? Бесполезно, все равно, что бег вокруг столба, но со временем, выучившись на художника, я узнала, как богата палитра художника под великим именем Природа. И что белый снег имеет целую гамму красок, теней, оттенков. Впрочем, как и наша жизнь, такая прекрасная на первый взгляд, единственная и неповторимая, но, которая в любой момент может стать куда более изобретательным, циничным и безжалостным сценаристом, чем художник.

Из динамиков машины слышалась приятная музыка, в том числе и мой любимый Фрэнк Синатра с исполнением "Мой путь". Тепло, хорошо, но дорога не усыпляла, а доставляла наслаждение, только очень хотелось пить. У меня был чай горячий с лимоном в термосе, но не хотелось останавливаться, прерываться с заданного и хорошо складывающегося ритма. Я вообще любила дорогу. Но мне ни разу не приходилось путешествовать на автомобиле, все как-то больше поездки были связаны с делами, с работой.


Прекрасное настроение не покидало меня всё утро, я даже подпевала в такт музыки, дорога хорошо просматривалась, встречных машин не было, а попутных было очень мало. И вот тут я увидела их. Вернее, я сначала заметила человека, согбенно склонившегося над чем-то, стоя на коленях. Что было перед ним, я не видела. Я чуть притормозила, не собираясь останавливаться совсем, просто, чтобы можно было лучше разглядеть, что там происходит. Я увидела мужчину, среднего возраста, коротко подстриженный шатен, без шапки, в расстегнутой куртке, склонился над ребенком и часто дышал, пар шел со рта. Все! Я уже знала, что не проеду мимо, но только, паркуясь, я успела подумать: "Ир, вот оно тебе надо? Что тебя вечно несет туда, где красными флажками отмечено – нельзя!" Видимо внутренние стопы совсем не работают или инстинкт самосохранения нарушен. Но не могла я проехать мимо, не-мог-ла. Я накинула меховую куртку, что лежала на заднем сидении, вышла из машины и очень быстрыми шагами направилась к ним. Не дойдя несколько шагов до человека, меня передернуло от страшного рыка: "Аптечку! Быстро! Давай аптечку!!" Я молниеносно, несмотря на высокие каблуки, метнулась к машине, достала из багажника пластмассовый легкий ящичек и опрометью вернулась к мужчине.

Что я увидела. На снегу лежала девчушка лет десяти, лицо было залито кровью, кожа на лбу глубоко рассечена, волосики у виска были в крови. Господи, о каких пустяках человек может думать, в самые страшные моменты, просто невероятно - мелькнула мысль: "надо же, в косички вплетены бантики, кто их сейчас носит, не встретишь нигде; все сплошь резиночки, да заколочки, а тут розовые банты, я думала их уже и не продают даже", - ну что за глупость лезет в голову. Я старалась не смотреть на лицо девочки. Мужчина срывал бумагу с бинтов, резким, сильным движением. Я, стоя на коленях, поддерживала ей голову, слегка ее приподняв, дав, таким образом, ему возможность ее бинтовать.

- Скорую вызвали? – спросила я.
- Нет, блин, без тебя бы не догадался! - только он грубее сказал, чем "блин".
- А на меня Вы за что кричите?!!
- А из-за того, что из-за таких дур-р, как ты, - продолжал орать он, брызгая на меня слюной, - страдают нормальные люди!!

Мне казалось, что от злости у него пар даже из ушей идет. Руки у него так тряслись, что вообще было не понятно, как ему удавалось наматывать бинт, который кровь моментально пропитывала, а он все наматывал и наматывал новый кокон. Он схватил два новых бинта, опять нервно распаковывая их. Я и не думала обижаться на него, на то, что он наорал на меня, на незнакомого, по сути, человека, которого видел в первый раз, заметив, в каком он состоянии, понимала, что выкрикивает он все это сгоряча, находясь в стрессе. Я и не заметила, как у меня с глаз закапали слезы прям на лицо девочки. А он, продолжая бинтовать ее, кричал на меня:

- Понакупаете права, юбку покороче, помаду поярче. Знаю я таких, видел, как такие красавицы сдают экзамены и на какие шишы машины покупают!

Что ему сейчас сказать? Послушайте, что Вы себе позволяете? И что он мне ответит, чего я дождусь, какого ответа? Вразумлять его и оправдываться было бесполезно, вступать в перепалку тем более, смолчать - я сочла за нужное. К тому же, честно, мне было так страшно, что сводило скулы. Почти не разжимая губ, шепотом, я спросила: "Она жива?"
Вот теперь я поняла значение слов "Убить взглядом". Будто кинжалом по лицу полоснули, до кости… Но из-за какого-то внутреннего тупого упрямства, совершенно без моего желания, мой голос еще спросил:

- А что тут произошло?
Он не успел меня "убить", девочка открыла глаза, посмотрела на меня, потом на мужчину, произнесла:
- Папа, прости меня, - и заплакала.
- Оленька, Оленька, девочка моя, что ты, - он подхватил ее на руки и бегом понес в мою машину.

Да, странно, подумала я, а как они тут очутились, машины вблизи не видно, я покрутила головой, оглядывая местность. Тут, правда, до соседней деревни рукой подать, но все же не так и близко и до этого места на чем то же они добрались…Я быстро подобрала с дороги девочкины рукавички, аптечку, собрав в нее раскиданные йод, вату, жгут и прочее содержимое и тоже бегом направилась к машине. Услышала сигнальную сирену, звуки подъезжающих машин, это оказались скорая и полицейский патруль.
 Девочку погрузили на носилки и в машину, ее папа о чем то говорил с одним из полицейских. Ко мне тоже подошел один в форме, рыжий и тощий, почти с бесцветными глазами, стал задавать вопросы: как, что, почему, куда ехала, зачем…; составил протокол, записав все мои данные и оставил номер своего мобильного, как он сказал: на всякий случай. После того, как мне было велено, вернувшись в город, больше его не покидать до особого распоряжения, он сел в свою машину. Оленькин папа напоследок полоснул меня ненавистным, как мне показалось, взглядом, запрыгнул в машину скорой помощи и они все уехали.

Я осталась на дороге одна. Замерзла. Села в машину, завела ее, налила себе чая из термоса, включила магнитолу, и, сидя, за рулем, согревая ладошки о кружку с горячим ароматным чаем, сидела, слегка раскачиваясь вперед-назад, уставившись на дорогу, прокручивая в голове происходящее и приходя потихоньку в себя.

Подумалось, какая же я дура, надо было хоть номер телефона у мужчины взять, чтобы потом позвонить и узнать как Оленька. Увидела рядом на седушке ее вязанные красные рукавички, прослезилась от жалости к девочке и только тут меня отпустило напряжение, сжимающее все это время. Жутко разболелась голова, я выпила таблетку и поехала дальше, до Завидово оставалось километров тринадцать не больше, не возвращаться же назад.

В деревне было тихо, ни души. Ну а что, воскресное зимнее утро плавно переходящее в день, народ отсыпается или смотрит программу здоровье, а может сериал очередной, люди отдыхают. Кто как может и хочет. Я подъехала к дому, в котором жила Раиса Григорьевна. У нее он был очень большой, с красивыми резными ставнями и с деревянным петухом-флюгером на крыше. Все это делал ее покойный муж, он был мастером на все руки: и слесарь, и токарь, и плотник. В деревне его все знали и любили.
 За добрый нрав, за безотказность. Я помню, что у него были глаза необыкновенно синие и лучистые, а глубокие морщинки, совсем не портили его лицо, потому что, не смотря на прожитые годы, он оставался по-детски веселым и задорным. Еще у него был очень курносый нос. Умер он два года назад, инсульт. Вся деревня провожала и плакала. А уж как Раиса Григорьевна по нём убивалась, так это вообще было не передать. Он любил ее.

Она вмиг постарела и поникла, как будто часть ее ушла вместе с ним туда, откуда пока еще никто не возвращался. Она верила, что он приходит к ней, иногда, и видит, как она живет без него, как печалится, как ждет встречи с ним, которая, по ее словам, не за горами.

- Ирочка, деточка, ну как же давно тебя не было, моя хорошая. Ну, проходи, проходи, дорогая. Боже, как ты похудела, ты не заболела, часом? Щас я тебя накормлю. Ножки замерзли небось, в таких тонких сапожках, да на каблуках еще. Все форсите там в городе. На вот носочки надень, согреешься, да садись за стол, обедать будем, - хлопотала вокруг меня Раиса Григорьевна.

Как приятно, когда о тебе волнуются и заботятся. Я вымыла руки и уселась напротив тети Раи. Такой уютной, такой приятной и добродушной женщины. Теплота растеклась по всему моему телу, в доме пахло как то по-особенному. Знаете, есть какой то специфический запах в старых домах, такого в панельках не встретишь, запах времени я бы сказала. Ни один дорогой парфюм не сравнится с ним. Вот создатель моих любимых духов "Ангел", например составил один из компонентов своих духов запах бороды отца, запах карамели, шоколада - детства…Вот как такое возможно? Вот так и старые дома, они пахли моим временем, моим детством и моими воспоминаниями.

В этот раз пирога с капустой не было, но были потрясающе приготовленные щи. От сытости, от звука потрескивающих дров в печи и от щебетания Раисы Григорьевны меня разморило и веки стали словно пудовые гири..Я не знаю, как тете Рае удалось довести меня до дивана и уложить, положив под голову подушку и накрыв пледом. Я как будто провалилась во что-то мягкое пахучее, нежно меня поддерживающее. Быстрый, но крепкий сон сморил моментально. Последнее, что я слышала - это звук ходиков, настенных часов.

Проснулась я от разговора. Голос Раисы Григорьевны я сразу узнала, но кто тот, второй, я не могла никак вспомнить, хотя понимала, что где то уже его слышала. Почти всех жителей этой деревни я знала. Новые сюда не приезжали, а старые потихоньку "уходили"…Но если этот человек был вхож в дом Раисы Григорьевны, то я просто не могла его не знать, она к себе кого попало не впускала, были только свои.
- Петрович, я же сказала, нет у меня больше. Вот, бери пол-литра и иди, не ставила я еще к праздникам, вот остались старые запасы, хочешь - бери, не хочешь - иди себе по добру по-здорову, замучил ты уже меня, черт плешивый.
Я встала, в теплых шерстяных носочках, любовно связанных тетей Раей, прошла по тканым коврикам, которых сейчас уже и не встретишь, в другую комнату, на раздававшиеся голоса.

- Здрасьте, дядь Лень, не узнала Вас сразу по голосу, - заулыбалась я.
- О, Ирочка, дочка, разбудил тебя, прости старика. Это вот Раиса виновата, не я., - он обнял меня. А тетя Рая беззлобно сказала ему:
- Да иди уже отседа, черт хромой, достал ты уже меня.
- А что такое, что у вас происходит, - спросила я, пытаясь вникнуть в их спор.
- Постояльцам моим, да каким там постояльцам, - махнул дед рукой, - так, приехали только сегодня утром, до ночи, сказали, останутся, а потом дальше поедут, выпить хочется - уже начали, мало показалось, а где у нас тут в выходной купить? Нету, тока у Раисы, а она жмется, зараза, не дает, продать не хочет, хоть они и цену хорошую дают.
- Ах, ты ж поганец, сказано же тебе, нет у меня боле, все, что было, тебе отдала. Ну-ка геть отсюда, а не то я тебя сейчас кочергой по спине отхожу как следует, дорогу ко мне забудешь!

Смешно было смотреть на их беззлобную перепалку, которая происходила не в первый раз, вечно они из-за чего-нибудь "воевали", а когда было все хорошо, они называли друг друга Раечка и Ленечка, что не могло не умилять. Это ж сколько лет им было…да, не важно. Дядя Леня ушел, я тоже засобиралась домой.

Тонометр мы испробовали, тетя Рая осталась довольна Валиным подарком, поблагодарила меня и Валю. Уже когда я была на пороге, Раиса Григорьевна принесла небольшую бутылочку какой-то жидкости, завернутую в полотенце, я поняла, что это самогон, тетя Рая сказала:

-На, завези Леньке, вот случайно нашла еще одну, точно последнюю, пусть деньги мне потом занесет.
- Хорошо, теть Рай, завезу, мне ведь все равно по пути. Он в том же доме живет, что и раньше, на окраине, зеленый, кажется?
- Да какой он там уже зеленый, облупленный весь, краска слезла, не разберешь какого цвета, но да, там же на окраине, у пруда.
- Ладно, теть Рай, найду. Все передам, не переживайте. Спасибо Вам за все, поеду я.
- Тебе спасибо, Ирочка. Старуху не забываешь. Вале, дочке моей, привет передавай. Хотя она мне и так часто звонит, все ругается, если телефон мой не отвечает, а я же его забываю заряжать-то все время. Кто мне тут звонит? Никто. Лежит он себе и лежит, вон на салфеточке. Только пыль с него протираю. Пусть не волнуется, у меня все хорошо и за тонометр спасибо ей огромное. Будем теперь мерить всей деревней, - теть Рая прям заколыхалась вся от смеха.

Да, есть повод теперь местным собраться, поболтать, хоть какое-то новое развлечение в этой забытой деревушке.

Я подъехала к дому дяди Лени, но только не к крыльцу, там, где вход, а сбоку, со стороны пруда, так мне было удобнее потом выезжать. Обойдя дом и подходя наконец к крылечку, я вдруг, из открытой форточки, услышала разговор двух людей. Но не один из голосов не принадлежал дяде Лене, я еще подумала: что это он зимой улицу обогревает, окно открыто, жарко ему что ли… Один голос был писклявым, обычно такой бывает у тучных мужчин, второй побасистей, но не менее противный. Видимо, они курили, потому что шел запах сигарет и дыма.
- Ты идиот, говорил же тебе, смотри на дорогу! Сначала заяц, потом эта девка!
- Кто знал, что она через дорогу побежит как ненормальная, шла себе спокойно, а потом резко мне под колеса как ломанулась, что за херня!
- У тебя глаза где были и мозги, тормознуть надо было, придурок, - говорил по голосу толстый.
- Сам ты придурок, там тормозить уже поздно было, меня в сторону повело, я бы еще и на мужика наехал бы…
- Да пошел ты… Что теперь делать будем? Живая она или нет. Засек тот мужик номера, нет? Видел ли кто еще, одни вопросы, гадство…
- Думаю, никто не видел, иначе бы мы сейчас тут не сидели и водяру не хлестали.
- Думает он. Хотелось бы узнать - чем?! Ладно. Все равно ночью надо выдвигаться, свалим по-тихому, пока нас тут не засекли.
Меня бросило в жар.

Все сразу стало ясно. Эти двое сбили девочку на дороге, когда она каким то образом оказалась там со своим отцом и сейчас они отсиживаются в этой глухой деревне. Ладошки стали влажными, я почувствовала, что у меня в руках не только ключи от собственной машины, но и бутылка самогона, предназначенная для этих двоих, которую меня просила передать тетя Рая хозяину этого дома. Я, поднимаясь по деревянным ступенькам в дом, заметила у калитки припаркованную зеленую мазду. На таком расстоянии вмятин никаких я не заметила, но ближе подойти побоялась. Вошла в дом, отдала самогон.

- Дядь Лень, а кто у тебя, ты их хорошо знаешь?
- Та какой там "знаешь", утром приехали, ночью съедут, я ж тебе говорил. Только сильно я сомневаюсь, что они ночью смогут ехать. Они уже третью бутылку Раисиного самогона приканчивают. А у нее знаешь какой самогон?!
- Не, дядь Лень, не знаю.
- Что ты! Чистый как слеза и крепкий, как стены Брестской крепости. Его ж пьешь-пьешь, вроде ничего, а потом сразу раз и на повал! Коварная штука Раисин самогон. Думаю, уснут они скоро и проспят до утра, - дядь Леня похихикал в бороду, пригладив усы, - щас, погодь, им отдам, он пошел в комнату, где находились гости, оставив неприкрытой дверь. Подкравшись, в щелку я увидела двух мужчин: один, действительно был полноват, даже я бы сказала жиробас такой кругленький, а второй был худосочный, весь заросший с маслянистыми волосами на голове. Я быстро отпрянула от двери, дядь Леня выходил.
- К утру говоришь, только проспятся…Ну вот и ладненько.

Хорошо, подумала я. Попрощавшись с дядей Леней, записав в телефоне номер машины его не прошенных гостей, я села за руль. Жалко, что у них тут нет ни милиции, ни, хотя бы, участкового, что касается последнего, то в своем городе я его тоже ни разу не видела и не знаю. Но зато у меня есть телефон того рыжего полицейского, что меня опрашивал и составлял протокол, оставивший мне свой номер, "на всякий случай", как он сказал. Внешность у него хоть и неприятная, не люблю я рыжих, но человеком оказался предусмотрительным, очевидно это профессиональное.