Еще одна страница из летописи великого сторожа

Осторожно прикрыв дверь, тишина наполнила комнату небывалым пространством. Магия заколоченных окон на том конце земли не давала покоя шестиграннику и по эту сторону зеркала, уже достаточно обветшалого и закопченного. Оно устало молчало, не надеясь найти собеседника, разговаривавшего на том же странном языке, что и мудрость термодинамических книг.

Однако все это было достаточно скучно, особенно последнее, и нестерпимо хотелось в кольцо зубастого чудовища. Да, это было действительно очень скучно. И не столько проявление гнетущего объема, сколько сама форма его выражения. Слов не было.

"М-М, М-М, М-М-М-М!?", - подумала тишина голосом Наддия Саныча, уже успевшего изрядно подготовиться к появлению. Впрочем, сеанс спиритического танца только вступал в действо, еще не подозревая, чем оно закончится. А действо уже знало. И эта неопределенная тишина была лишь одним из содержаний меняющейся формы.

Шар на невидимой нити тяжелел с каждым мгновеньем, и каждое мгновенье готово было обрушить его на дощатый пол, чтобы наконец-то разбить, разбить хоть что-то, наслаждаясь непревзойденной игрой ослепительных осколков. Но и тяжесть меняла формы, исхитряясь все время оставаться нетронутой и повзрослевшей еще на одну единицу непонятного измерения. Но все равно переходящая в тяжесть. Вот! Вот еще чуть-чуть, самую малость, и все! И все. Ан нет, можно еще. Но сколько же еще? И так уже нет сил терпеть, дожидаясь конца.

А чтобы развлечь ожидание, можно, например, придумать какой-нибудь образ. Допустим Образ Игрек. Икс уже был. Но и то и другое есть лишь одно, но в разных плоскостях бытия.

Итак, остановимся на Игрек.

Наддий Саныч собрался в одной из точек материального пространства и стал собирать из крошечных обрывков своей истории еще один образ. Но он, или она, уже обретая черты самостоятельности, не желал выходить за границы своего существования, отчего тишина лишь переливалась в дальнем углу удивительными сочетаниями красок и звуков, так и оставаясь неоформленным призраком.

"То ли я чего-то не понимаю, то ли она..." - думал Наддий, покорно наблюдая как из угла то разлетались причудливые создания воображения, принимая вид или последних птиц, или первого снега, то снова все успокаивалось, и было слышно лишь как одинокие гости Сократа поют вечернюю молитву. Но понимать было и нечего. И потому, что ничего и не было, и потому, что это невозможно было понять.

Все это уже было. Хотелось чего-то принципиально иного. Например, жестокой навсегдашней ругани по поводу психологической несовместимости, причем раз и навсегда, или например, тихой и спокойной нежности, какая обычно бывает на третий день после смерти. Но только обязательно со сменой переменных. И было совершенно непонятно, то ли все это просто козни нарастающего шара, то ли непросчитываемые признаки надвигающейся болезни.

Смена же переменных была необходима, чтобы приблизить конец, неважно какой и с каким смыслом. Надо было выговориться через смутную тень образа, опять же лишь затем, чтобы незачем. Просто так хотелось, и даже не хотелось, а получалось. И Наддий Саныч изо всех сил пытался придать бесформенной тишине самой в себе четкие очертания. Он знал, что завтра повториться то же самое, но самодовольно запутывал эту трагедию, тем более, что сценарий был самый подходящий. Совсем как в том фильме, которым так гордился на прошлой неделе сумасшедший Эйзенштейн.

Итак, решено: меняем Икс на Игрек, только вот что скажет по этому поводу Икс, хотя и утверждавший, что ему все надоело, но по-своему любивший Наддия, и согласиться ли Игрек. У Игрека тоже свои проблемы и свои привязанности к своим предметам развлечений. Но это даже интересно.

Наддий встал и неслышно открыл дверь на едва различимый стук. Оставалось только подумать: "Еще одна нехитрая загадка для пытливых душ типа Будды."