Записки курсанта

                Может быть, Динька, когда-нибудь я покажу эту писанину тебе, если только, это-"когда-нибудь" случится, вот.
               
Итак, решил я записывать моменты, когда впадаю в лирическое или грустное настроение, а может быть даже в хандру.
Если сей конспект попадёт в чьи-то руки, то пусть я не буду посрамлён, хотя не боюсь подобного, невежественного проявления человеческих страстей.

   15 сентября 66 г.(четверг).
   Челябинское военное, третий курс обучения. На Боевом знамени, которому я преклонял колено, принимая Военную присягу два года назад, было вышито золотом " Курсы воентехников № 40". На другой стороне красного полотнища-золотая звезда и слова " За нашу Советскую Родину".
   Теперь его нет "благодаря" реформаторам двадцать первого века.
Прошло четыре дня , а мне кажется, что тебя не видел вечность, и не знаю скоро ли увижу снова. На посту думал спросить тебя, когда встретимся, как всё - таки зовут твоих предков. А то не знаю, как обращаться, когда зайдём к тебе домой. Ты ведь, затащишь меня к себе, как тогда. Ты-первая, к которой я зашёл. Если бы ты ничего не сказала или сказала бы другим тоном, я ни в какую бы не пошёл за тобой. Да, твоя сестрёнка в какой-то мере виновна в положительном исходе дела.
   Между прочим, ты нисколько не стеснялась меня, потому что была у себя дома, и ещё, как-будто мы старые друзья, познакомившиеся не помню когда.
   Ты спросила меня в воскресенье: "Соскучишься?". Не думая, сразу ответил, что да. Сказал так, чтобы не обиделась. А теперь это всё наяву. Страшно соскучился,
Веришь, нет?

    23 сентября.
   На дворе морозно, на душе тепло, тепло не оттого, что - в уютном тёплом классе, тепло от сознания того, что скоро окончу сие заведение. Страшно хочется понежиться и выпить.
   Уже десять часов вечера. Настроение приподнятое, даже чуть - чуть счастлив, что не попал в караул. Вот видишь, какой я - эгоист? А мои парни на посту. На улице темень и туман. Я-за полированным столиком, в казарме слышна песня, исполняемая Иованной.
Впервые за три курса так долго спал после обеда. Проснулся от бешеной джазовой музыки: Вовка Мищенко, мой сосед и товарищ, у нас одна тумбочка на двоих в спальном помещении, притащил новые плёнки со свежими записями. И снова вытащил старую развалину, "Маг-59" из каптёрки.
   Открыл глаза, закрыл. Перед взором поплыл Юг, и я вспомнил отпуск, который провёл вдали от тебя. И снова тебя нет. Почему вспомнил Юг? Да потому, что отлежал бока, что было со мной  только в Феодосии. Мне не верится, что ты вновь в это воскресенье можешь не приехать. И будет обидно, что всю прошедшую неделю терпел и сдерживался; рассуждаю, как малолетний ребёнок, как-будто делаю всё это не для себя, а для дяди.
   Мы с Вовкой опять вместе, в наряде, только он-в роте, а я в столовой. Там работы немножко поменьше, чем всегда: полроты в наряде. Возвращаюсь к тому, что было до ужина. Проснулся не только от музыки, от того, что пол ходил ходуном. Это парни твист ломали. Ох, наслаждался я ...Ритм захватил и меня, прямо на кровати водил плечами и дрыгал ногами. Смешно, да? Не только смешно, несколько даже глупо.

   27 сентября.
   Очень ждал ответ к выходному дню, получил лишь только в понедельник. Написал в этот раз, как никогда, мог и ещё, да оставил на потом.
Пышущий здоровьем, и в то же время "больной", я страстно бы отдался технике, но увы, техника без человека-ничто! Итак, я стражду человека. Такого человека, хоть куда, с которым можно податься, и тем более при моей специальности. И есть люди,
Страждущие меня. Я не желаю их обманывать, и не хочу, чтобы они надули меня. Просто буду отвечать взаимностью и платить той же монетой, которую они выдают сами.
   Почему я завёл этот разговор, да потому, что не тебе одной пишу письма. И ни одна девчонка грезит встречи со мной или с тем, может быть лучшим, чем я; не могу скрывать, так даже лучше, если всё будет чисто. А тебе писать сейчас не имею права, да и было бы всё это настоящей глупостью, в сравнении с тем, что сейчас между нами. Ведь, не станешь меня ты упрекать, тем что со мною было?
   Если захочешь узнать подробности, подойди ко мне и спроси. Надеюсь со временем
память не изменит мне. Всё, что связывает нас, когда-то, потом утрачивает необходимость. В новых людях, в новых встречах ищем то, что недостаёт. И уже не жалеем о том, что минуло, и что было когда-то хорошо, и манило к себе.
   Я хочу, вернее, давно хотел спросить тебя о том, что ты будешь делать, когда меня загонят в "дыру", на периферию? Спрошу, когда получу от тебя ответ, а он будет, видимо в октябре, ведь сегодня уже 29 сентября. Почему задаю такой вопрос?
Это не просто вопрос, это-целая проблема моей жизни. Половина моей дальнейшей 
судьбы зависит от той, которая соединит свою жизнь с моей. Как хорошо идти в ногу, не имею в виду строй; всё зависит от настроения, с той, которая нравится тебе и даже больше, и никакая дорога не кажется утомительной и бесконечной. Как хорошо идти вдвоём. Помнишь, говорила, что не успеем вернуться вовремя, а что получилось?
С тобой легко, когда никто не видит нас, по крайней мере, в первый день мне так казалось.
   1 октября.
   Динка, все мысли мои о тебе. Пришёл с поста. Сейчас - без минуты двенадцать ночи. А через минутку - второе число. На посту, впервые за такой промежуток времени, мечтал. Всё больше задумываюсь о будущей супружеской жизни.
И это тогда, когда хочется, чтобы ты была рядом. Но это невозможно. Я представил
себе прошедший отпуск на минуту, может быть больше, задумался; стало теплее, но это только показалось: мгновение, и у меня по спине мурашки побежали.
   4 октября.
   Я уже на политзанятии, в конвойном полку МООП СССР, что на проспекте Ленина. Выездное занятие по партийно-политической работе, есть такой предмет по курсу обучения. В одном отношении здесь хорошо, что ограничена площадь, а в другом, порядок армейский, который мне надоел, хотя без этого никак нельзя. Всё в мире в единстве и борьбе противоположностей.
   За окном слышен шум троллей и дизелей. Нижняя часть окон закрашена, видеть, что делается за этими стенами невозможно, только по звукам можно определить и вообразить. Здание, как и у нас, в училище, времён самодержавия, только второй этаж
представляет надстройку современного типа, и то довольно отсталую.
   Итак, мне надо загнать, исправить, тройку по истории военного искусства: товаришиха моя обещала приехать восьмого числа.
   Лектор мой, то есть руководитель занятия страдает недостатком речи, в общем, нерусский он. Ну, да я прощаю ему, аудитория собралась сравнительно начитанная.
Увидим, чем я буду страдать на стажировке. Со стороны легче всего, как сказал Шота Руставели:" Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны."
   Вечер, шесть вечера, пришла Лазарева, англичанка, навеяла тоску. Ни о чём не хочется думать, а завтра-экзамен по английскому. Все копошатся. Сейчас мне почему -то безразлично, как сдам.
   Лазарева-жена полковника, начальника профильного цикла, куколка эдакая и весьма соблазнительна.
   7 октября, пятница.
   Неожиданно приехала она. Запросто ничего не получилось. Сходили в театр. Стесняюсь своей формы. Сдал английский на "отлично". Она всё-таки не выдержала раз пришла в четверг. Почему я пишу не хроникально? Забыл, что мысли хотел передать в настоящем. Я хотел спросить тебя о том, что написал в письме, которое ты прочитаешь на другой неделе. Но не стал; просто, не время да и в такой ситуации об этом говорить. Ты сказала, что постараешься быть, и пришла. Может
жет быть, потому что я не настаивал, а просто сказал, что можем увидеться лишний раз. Тебя не пугает моя холодность?
   Сегодня прохладно. Ты, конечно, хочешь, чтобы я пришёл к тебе или хотя бы позвонил, но я не сделаю ни того, и ни другого, до субботнего вечера. Это было бы беспринципно в противном случае. Ты можешь сказать, какие могут быть принципы, когда дело касается нас двоих.
   16 октября.
   Холодно, падает снег. Сегодня, как никогда, я скучаю. Скучаю от безделья. Можно пойти вычистить автомат, почитать немного Ремарка или заглянуть к Славке, в шестую роту. Но ни то, и ни другое меня не тянет. Хочется спать. Почему?
Потому, что во сне забуду весь этот мир, и ты снова придёшь ко мне ненадолго, лишь до пробуждения, но придёшь, и мне будет хорошо!
   Я задаю вопрос сам себе; почему я не могу без тебя? И не только я. Все стремятся к своим любимым, а почему? Нет, не все, я знаю. Знаю, потому что не  однажды  был обманут сам в своих мыслях о лучшем, чем на самом деле предстают перед нами женщины. И верно сказал Дагуров: " У подъезда тебя он обнимет, поцелует в глаза, в уста, и тебя у меня отнимет справедливо, легко, навсегда".
Как в воду глядел! Поэт."Дома снимешь ты бусы и клипсы, и напишешь письмо, а в письме, что все дни изучаешь английский, и, конечно, грустишь обо мне".
   А я не хочу, чтобы так получилось со мной ещё не раз. Всё, видимо оттого, что в большинстве случаев, я молчу и не уделяю внимания пустым разговорам, простой болтовне. Не могу себе представить, что ты делаешь в данный момент, настолько я отвык от того бытия, которое-за окном моей казармы.
   Может быть я ошибаюсь, может быть. Не всё везде гладко, как кажется на первый взгляд, но всё равно стремишься к этому; к тому, чего не достаёт порой.
Я не думаю, что ты можешь наскучить; тогда зачем всё это, что называется среди людей жизнью? В противном случае, иногда, приходишь к выводу, что всё на Земле однообразно и не интересно: кругом условности, каким нет ни конца, ни начала. По-моему, это-то, что мы называем тайнами; стремимся их раскрыть, и приходим в итоге к разочарованию. И откуда только во мне этот дух пессимизма, ты спросишь? Что тебе ответить? Ты не будешь довольна общей фразой, а полностью раскрыть всё то, что со мной творится не хочу.
   Люди понимают друг друга, когда оказываются в одном положении, Когда всё ясно без слов. Язык мой-враг мой, так по-моему говорили в старину, но ведь с его помощью мы общаемся, соглашаемся или расходимся во взглядах.
   Вовка М. ушёл в город ещё вчера, после обеда. И до сих по гуляет и не думает
о ЧВАУ. Мне же приходится невольно о нём помнить: я составляю частицу его. Впоследствии он покинет службу, был избалован: его бабка имела вес в Челябинске, и многое ему сходило с рук.
   Скоро обед, осталось полчаса, и тогда я буду менее зол. Человек всегда думает о другом, до и после; после обеда и после сна; думает вечером не так, как утром, зимой не так, как летом. И вся жизнь такая: в молодости другая, чем в старости. Иначе она и до спанья, с тенденцией, чем после. И чего меня потянуло ближе к гробу и пошлостям? И всё это, видимо, аскетизм проклятый повинен в этом, хотя... победа над жалом плоти есть нечто, проявление воли, которую редко встретишь среди нашего брата. Итак, кругом-опиум: табак и водка, деньги и женщины. Из плена его трудно выбраться. Я счастлив, что частичная преграда к этому-моя присяга на верность Родине и ... забор, и в то же время, увы, несчастный я.

   18 октября.
   Меня положили спать на место Витьки Костылева, находящегося на лечении в туберкулёзном санатории, рядом с Вовкой. Сегодня Вовка-в наряде, сменять его буду. Давно не ходил, за исключением того, что со взводом. Вчера впервые загнал себе в губу занозу, величиной с добрую щепку. Всё ещё болит. На дворе потеплело. На занятиях по устройству машин. Вчера изучал автотракторную службу, всё хорошо. Да и сегодня благополучно, ни по одному предмету не спросили. Часто стал видеть сны. Из дома ничего, ни малейшего признака на родственные связи. Живу тем, что желаю как можно скорей истечь моему сроку пребывания в училище. Ну да ладно, всем известно, что всё характеризует время. Что-то слишком часто употребляется этот термин...
   И когда я посажу свою миленькую девочку к себе на колени? Мир духовный неотделим от тела. Люди выдумали мораль, чтобы обладать телом не так грубо, как в первобытном стаде, но это-лишь поверхностная сторона. А что кроется за благородством и этикой, так это известно тем двоим участникам, и их соучастнике-тёмном времени суток. И их дело ничуть не светлее и при дневном свете. Я считаю чистым то, что направлено для продолжения и воспитания рода человеческого, а не скотского влечения извратить то, что дано природой нам. Нельзя вину подобных насилий и глумлений отнести за счёт только невоспитанности и непросвещённости, много гадов живёт в овечьей шкуре. И не являются исключением некоторые знаменитости. Не буду далее углубляться. Что могут подумать те, кто рангом ниже? Разврату конца и края не видно. Не верится, что коммунизм изменит коренным образом что-то в этом направлении, хотя сам говорю, и-на стороне лучшего.
   Противопоставляю себя классикам, а это очень трудно, потому что такого мыслителя, как я, никто не знает и никогда не узнает, а если узнает, то мысленно плюнет мне в душу, воспитанной на дрожжах всё тех же классиков.
   Выхожу на орбиту футуризма. Не буду писать того, чего не думаю. Напрашивается вопрос: как так писать ничего не думая? Очень просто, как фантазировать, врать механически. Хотя нелегко, опять же со стороны моральной. Но ложь и правда всегда неразлучны. Как же их различают? Если тебе хочется слышать правду, то веришь и лжи порой. А если нет, то и правду, настоящую правду принимаешь за ложь. Кругом противоречия. Ну, скажешь, расфилософствовался. Хорошо. По крайней мере, не даёшь обрюзгнуть мозгу, если так можно выразиться.

   10 ноября.
   Опять прилив меланхолии и апатии. Шатался, шатался, не знал куда себя деть, и вспомнил об этой моей давнишней идее. У меня-куча дел, связанных с другими людьми, которые ждут моего отклика; может быть нет, нет они всё-таки ждут. Но я не могу ничего поделать с собой. Это не проявление какого-то бессилия; я жду, а чего? Вдохновения. кто его вдохнёт в меня? Может быть завтра я буду смотреть по-другому на этот свет?
   Ты можешь обидеться, можешь и не в первый раз. Но мне нужен сейчас покой, дурацкий покой. А когда я отвечу? Не  знаю пока. Дина, всё прошедшее-просто сон. А сейчас я очнулся, проснулся и опять кругом серый свет, серые лица, серые шинели, и все. И я сам, видимо такой. Никто не хочет замечать это, и правильно делает. Не стоит идеализировать всё подряд.

   4 декабря.
   Ты не представляешь, как неприятно чувствовать на леденящем ветре, и когда холодная темень бросает в лицо колючий мелкий снег. И всё равно такая погода не мешает мне думать о тебе. Мне становится чуть-чуть теплее от мысли, что ты не ощущаешь, не пребываешь на этом собачьем холоде. И мне не хочется, чтобы ты видела, как я, несчастный мёрзну; всё сжимается от одной мысли, что стоять целых восемь часов, не считая тревожных суток, которые уже начались. Зачем придуман нос и подбородок? Чтобы мёрзнуть на посту? Одному автомату не холодно. Даже летом его сталь холодит.
   Когда происходит смена, слегка материмся. Не, мы не от природы сквернословы, но так на душе легче стаёт. Пришёл с поста, разделся, снял шапку, шинель, валенки. Надел сапоги. Ни с того, ни с сего икать начал. Кто-то вспоминает, значит. И сразу подумал, что ты. Посмотрел на часы, нет, ты уже спишь; может быть, до этого и вспоминала? Половина второго, вот и пятое декабря.

   6.12.66. 6.30. Подъём, тревога. Обычно, подъём в семь часов. Режущий звук звонка, соскочил с постели. Всё ясно. Никаких лишних движений, всё делается с расчётом, без суеты. И снова на мороз.
Я рад тому, что хоть час провёл с тобой вчера. Проблема моей будущей жизни не так уж неразрешима, тем более, что после того, как ты успокоила меня тем, что не всегда, ведь, быть беспросветному будущему.
   19 декабря.
   О, планида моя! Я не ощущал такого счастья никогда. Весь промёрзший, продрогший, даже грязный, я еле вытерпел, чтобы дождаться того момента, когда распечатаю твоё письмо. Я хотел прочесть его сразу, не раздеваясь и не умываясь, забыв об обыденных вещах гигиены, хотел замёрзшими руками держать те листы твоего ответа, которые наполнены тёплыми, нежными строками, всегда столь желанными, которые я вижу редко, а ещё реже ту, которая создала их.
   Но это не произошло. Мне приходится ждать и ждать, пока тот из моих курсантов, который взял его, и не отдаёт мне. Им же является некий спортсмен, который придёт с тренировки, да ещё не скоро. Сходил на ужин. Долго искал, где, у кого письмо. Один показывает на другого, другой на третьего. Разозлился, перерыл несколько сумок, нашёл у Чучалова Бориса. Но это было не совсем то, что надо. Я ждал от тебя, моя Диана! А это было от той, сердце которой покорил в первых числах моих южных дней, когда гостил в доме на Шмидта, у родственников моей матери. Она, Людмила, из Дрогобыча, племянница Василия Ивановича, мужа бабули, Надежды Фёдоровны, сестры моего дела Андрея-само напоминание о Феодосии.
   И как ты думаешь, каким стало настроение моё? Ну что ж, корить тебя я не желаю, хотя подобные осадки не из приятных. Раскаяние к тебе придёт, но это будет поздно. Раскаяние всегда приходит поздно. Мне стало обидно от того, что моя прелестная невинность знает о том, что жду я, жду, и не спешит, опаздывает с ответом.
   Девочка моя, моя девственница, я живу тобой одной. Ты скрашиваешь мою серую трудную службу. Называю тебя так потому, что не был никто у тебя до меня. Так ведь? Я не стану доказывать всё то, что подобно аксиоме. Льстить тебе не желаю. Что на самом деле есть, то уже не есть лесть.
   Ты снова пишешь, что опять соскучилась, что снова хочешь вновь увидеть ты меня. И если можно, поскорей вернуться в свои родные из глуши столь дальние и близкие края.
   Ты хочешь вновь побыть в объятьях, объятьях нежных, долгих, словно сон.
И задержать прикосновенье, дыханье, двух сердец стучащих в унисон.
   Но мало мне. А почему ты спросишь? Да потому, что это часть, что можно взять с собой, и ты, моя Диана, понимаешь, что я не просто лишь хочу владеть тобой.
   Что воздух стоит, если он без кислорода? Несчастие одно для всех живых. Ты- вдохновенье мне, водой живою кропишь, и побуждаешь жить. По-человечески, в условиях иных, тебе доколе неизвестных...

   Возвратившись к Запискам сегодня, 7 ноября 2015 года, обнаружил попытку в стихосложении тогда, в двадцать лет, и с небольшой корректировкой цитирую свои первые, ещё неосознанные стихи, но выражающие искренние чувства влюблённости юноши по отношению к любимой.
   Кроме того, мной владеет некоторое смущение при прочтении прошлого, поскольку не могу воспроизвести всех деталей описываемого мною в те далёкие годы. Может быть что-то новое всплывёт в Красных казармах. Имена редкие, упомянутые мной, настоящие. Кроме Вити Костылева, позднее ни разу в жизни не встретил никого из своего взвода. Но помню старшину-сверхсрочника Будяка. Молдаванина. Будяк-татарник колючий. Медоносный, цветёт сиреневой шапкой. Помню с детства, как пчёлы и шмели садились на этот цвет.

   21 января 2020 года
   Вношу коррективу. Встретил однокашника по Челябинскому военному, капитана Савальского из 1-го взвода на Белорусском вокзале, в кассах.
По окончании Военно-инженерной академии Куйбышева в 1978 году получил назначение в Калининград в звании майора, а Савальский покупал билет, следуя по замене в Северную группу войск в Польше. Я пригласил его к себе на Подколокольный. Угостил обедом под коньяк. После окончания училища ему пришлось одиннадцать лет прослужить в степях Казахстана. Я же за это время сменил три военных округа и выбился из ЗабВО в Москву. 

   Эврика! Наткнулся на записи с весны 1966 года. Карманная книжка, помещалась в нагрудном кармане гимнастёрки. Ей практически-пятьдесят четыре года, и она кочевала со мной по всему Советскому Союзу, где бы я не служил, от Белого и Балтийского морей до пустыни Гоби и Амура. Синие чернила выцвели, читаю под лупой, а фиолетовые нет. Настоящий архив и многолетняя память!
   Итак, на полгода назад, до Диньки.
 
   15.3.66
   Трудно разобрать первые строки: книжка поветшала. Обложка скукожилась, из искусственной кожи. Вынужден извлечь бумажную часть переплёта. Страницы пожелтевшие за полвека. Чудом сохранилась: записи то ли отпотели, то ли промокли.
   Взял "Жаркое лето в Берлине". Ночное вождение на заснеженных полях западнее Челябинска по колонным путям с соблюдением светомаскировки, с применением приборов ночного видения. Принесло удовлетворение. Инструктор доволен. Нужно хорошенько выучить ПУД, правила уличного движения. Затекли ноги: колени упирались в руль. Пришли в 3 класс. Захотелось спать. Сам не знаю, как уснул. Разбудили, слюна течё изо рта: сладко спал. Пришёл в роту. Сменили постельное бельё: сегодня среда, была баня. Приятно чистому во всём чистом.

   24.3.66
   Встал в 8ч. Сразу на завтрак. По иностр.-4. Завтра-на стрельбище: инспекторская проверка. На устройстве ничего не слушаю. Не нравится объяснение, да и сам КЭП: прибывший из войск новый преподаватель, капитан Кузнецов. От Галины нет ничего. Ровно месяц-до того дня, когда напишу ей. Она думает, что за месяц смогу забыть её. Глубоко ошибается. Короче говоря, своеобразный контрольный срок. Как-то не интересуюсь, чем она занимается. Говорит, что сидит дома. Что-то не верится и верится. Не знаю, где провести день рождения, как-ника скоро, в Челябинске или дома. Если домой поехать, скучно. Если здесь остаться, мать обидится. Напишу домой письмо или в увольнение сгоняю, и всё будет ясно.
   Я не могу терять её: она мне больше, чем нравится. На перемене поймал Костылева, с Владькой, и закинули в снег. Сейчас можно: он не протаял и не проваливается

   26.3.66
   Сегодня суббота. На природе тепло и приветливо светит солнце. Вчера в электричке увидел первый раз грачей в этом году. Итак, были вчера проверочные стрельбы. Наша смена полностью- на неуд. Взводу-4. Потом обед. Видел танки, пушки и БМП. После обеда метание гранат. Мои результаты: стоя-37м., с колена-27м., лёжа-30м. Всё это-из окопа.Промёрз порядочно. Приехали в семь вечера. Полковник Ольшанский проверял сам пробоины после каждого отстрела. В поезде спал до самого Челябинска. Приехал уставший. Еле-еле почистил оружие, даже книжку не взял в руки. Спал, как убитый. Идёт занятие по ППР, не слушаю ничего.
   29.3.66