Дорога

Дорога

Киноповесть

Основано на реальных событиях


  Макс был дико раздражён. Из-за гигантской автомобильной пробки срывалась репетиция в консерватории, и он ругал себя последними словами, что не поехал на электричке. А всё эта проклятая лень, ведь только и нужно-то было, что встать на полчаса пораньше. Стой тут теперь…

  Но вот наконец машины тронулись с места, и Макс стал уже набирать скорость, как вдруг его грубо подрезал джип из соседнего ряда; он едва успел затормозить. Нет, ну ты посмотри – опять джип и опять баба. «Чёрт ….!» – Макс крепко выругался и протяжно посигналил, но в это время зажёгся красный свет, и машины вновь встали. Нахалка, если бы не она, успел бы проскочить!

  В это время в подрезавшем его джипе нетерпеливо ёрзала девушка Алиса, которой, несмотря на каскадёрские трюки, проскочить на светофор всё-таки не удалось. Ожидая, когда зажжётся зелёный свет, она бесилась от злости. Наглец! Не умеешь ездить, так хоть под ногами не вертись. Прилежным вождением Алиса никогда не отличалась, шныряла из одного ряда в другой, обзывая всех по очереди дураками, при этом сама то и дело нарушала правила. Вечно опаздывая и никуда не успевая, она во всём винила загруженные транспортом разбитые дороги. Ну разве можно на них развить приличную скорость? Вот и сейчас, пожалуйста, – опять стоят! Алиса откинулась на спинку кресла, в бессильной ярости стукнув руками по рулю.

  С джипом поравнялась старая, потёртая «Волга», из окна высунулся весёлый юнец и что-то игриво сказал Алисе. Но она в ответ так рыкнула, что он на полуслове осёкся. Наблюдавший за ними Макс усмехнулся: наивный щенок!
Машины еле ползли, и он уже почти смирился с тем, что на репетицию не попадёт. Но странно, откуда сегодня столько машин? Обычно эти заторы начинаются позже. Не иначе авария… И ведь будут теперь ещё и полицию ждать, чтобы оформить страховку. Да, вот уж точно: если человеку не повезёт, то это надолго!

 Стараясь отвлечься, Макс принялся разглядывать соседние машины, и взгляд его остановился на «Ниве». Владельцы, судя по экипировке и количеству вещей, запихнутых в машину, направлялись на дачу. Вещей было столько, что оставалось лишь удивляться, как они сами сумели туда втиснуться. Пассажирка, раскрасневшаяся полная дама лет шестидесяти в яркой панамке от солнца, тяжело дыша и поминутно вытирая лицо носовым платком, грозно озиралась на соседние машины и указывала мужу, куда и как нужно ехать. Тот, уступающий ей размерами, выглядел, однако, крепким и энергичным и, несмотря на грубую дискриминацию, сдаваться не собирался. Время от времени он азартно огрызался и спорил со своей половиной.

 Посмотрев на эту парочку, Макс недовольно хмыкнул. Ну а они-то куда спешат? Что за неотложные дела могут быть на даче? Ведь приедут, усядутся за стол и целый день будут гонять чаи или с соседями сплетничать.

  Тут его внимание привлёк шум с противоположной стороны. Он доносился из старого, допотопного «Москвича», в котором ехала большая еврейская семья. За рулём сидел отец семейства – полный, лысоватый мужчина, который, несмотря на царящий в машине бедлам, пытался сохранять хладнокровие и спокойствие. Рядом, на переднем сиденье, полулежала грузная пожилая женщина – сонная, апатичная особа – и клевала носом; и похоже, вопли внуков, доносившиеся с заднего сиденья, совершенно ей не мешали. Мальчики, приблизительно одного возраста – десяти и двенадцати лет, резвились и возбуждённо кричали. И ни окрики матери, ни уговоры старшей сестры не в силах были их урезонить. Мать семейства – энергичная, худая женщина – беспрестанно спорила с мужем, азартно размахивала руками, успевая попутно осаживать развоевавшихся сыновей.
«Москвич» чуть продвинулся вперёд, и на его место встал грязный, подержанный джип, в котором ехала компания молодых ребят.

 Макс намётанным глазом сразу определил – студенты, но по их заторможенному, апатичному виду нетрудно было догадаться, что накануне они провели очень бурный вечер, а может, и ночь. Парней было четверо, один из них, чернокожий африканец, крепко спал на заднем сиденье. Они изо всех сил бодрились, но зрелище это было довольно жалким – их выдавали тоскливые глаза и нервозное поведение. Единственный, кто был более-менее энергичным, так это юноша за рулём. Макс усмехнулся. Да уж, не позавидуешь им сейчас!

 Чуть правее двигался симпатичный новенький «Опель». В нём ехала супружеская пара среднего возраста, и они были единственными людьми, на ком отдыхал глаз. Увлечённо беседуя, мужчина и женщина шутили, смеялись, не обращая внимания на происходящее вокруг, а на заднем сиденье машины, уютно свернувшись клубком, спала немецкая овчарка. Время от времени она просыпалась, вставала, высовывая морду из окна, а затем, суетливо покрутившись волчком, вновь укладывалась и тотчас погружалась в сон.


***

 Солнце едва только показалось из-за горизонта, пропели петухи, возвестив о начале нового дня, а два закадычных друга, Петька и Васёк, с ведёрцами и сачками уже во весь дух, вприпрыжку мчались на речку. Несмотря на ранний час, настроение у них было преотличное, энергия перехлёстывала через край. Словно птички-неразлучники, они всегда и повсюду были вместе, с большим сожалением расставаясь лишь вечером, когда нужно было расходиться по домам. Их выдумкам и фантазиям не было конца. Одно время принялись учиться игре на гитаре, но, натерев на пальцах мозоли, потеряли к музыке интерес. Затем вспыхнуло новое увлечение – туристические походы, и ему они отдались с тем же рвением, с каким прежде пытались научиться играть на гитаре. Даже сколотили туристическую группу из своих же, деревенских. Это вполне серьёзное и мужское дело было им особенно по душе, но со временем и оно надоело. Когда же с походами было окончательно покончено, на смену пришло увлечение домашними концертами, и этой своей новой страстью они увлекли всю деревню. Концерты устраивались на заднем дворе у Петьки, куда приглашали зрителей, а для декораций использовалось всё, что попадалось под руку.
Васёк притаскивал из дома старенькое, прожжённое утюгом байковое одеяло – оно служило занавесом, а каждый из участников концерта обязательно должен был принести с собой как минимум один стул для зрителей. Чтобы концерт был интересным и разнообразным, приходилось приглашать и девочек, хотя они всегда доставляли много мороки. Девочки надевали марлевые пачки, оставшиеся от Нового года, – почти такие же, как у настоящих балерин, – и, за неимением музыкального сопровождения, танцевали, тихонько напевая себе по нос. Однажды случилась неприятность – во время представления с самой маленькой балерины свалилась пачка, и зрители дружно принялись смеяться. Тут же дали занавес, и инцидент в кратчайшее время был исчерпан – для всех, но не для маленькой балерины. Убежав со сцены, она долго рыдала за сараем, переживая свой провал, дав слово никогда больше не выходить на сцену. Петьке и Васе битых полчаса потом пришлось её утешать, а Петька даже постоял немного на голове – ровно столько, пока у балерины не высохли слёзы и на лице не засияла улыбка. Не поймёшь их, этих девчонок, сплошные нервы от них, но без них ведь тоже скучно.

 Вот такая весёлая, суматошная жизнь была у этих закадычных друзей, умеющих увлечь своими фантазиями и выдумками всех вокруг. Видно было, что дети они хорошие, с чистыми помыслами, а друзья – не разлей вода. И если им вдруг случалось появляться где-нибудь порознь, все удивлённо спрашивали: «А где же Вася?» или же «А куда Петька подевался?»

 Этот поход на речку не должен был отнять много времени – нужно поскорее наловить раков и тотчас вернуться домой. С сегодняшнего дня приятели нашли для себя новое дело – после обеда планировали заняться изучением португальского языка. К этому всё уже было готово: учебники, видеокассеты и журналы. Идея заняться изучением языка возникла после того, как Петька из передачи по телевизору узнал, что самый простой язык – португальский. Во всяком случае, изучение иностранных языков лучше всего начинать с него, а поскольку Петька и Васёк собирались изучать множество иностранных языков, то, чтобы не откладывать дело в долгий ящик, решили незамедлительно заняться изучением португальского.

 И вот, подгоняемые единственным желанием поскорее добраться до речки, они неслись со всех ног, радуясь, что в такую рань удалось улизнуть из дома незаметно. Они уже воображали, как завалятся, нагруженные раками, и как все обрадуются – да просто сойдут с ума от радости.
Петя, перепрыгнув через кочку и едва не пропахав носом землю, на лету прокричал:
– Васёк, а ты точно никому не сказал, что мы идём раков ловить?
Раскрасневшийся от быстрого бега Вася, едва переводя дыхание, заверил:
– Конечно точно… Я и сам не люблю, когда много народу, ещё всех раков распугают… Даже маме не сказал, а то бы она не отпустила… Мы же быстро, правда, Петьк?
Петя рядом с физически более слабым другом выглядел коренастым крепышом. Бег не так его утомил, и, великодушно притормозив, он успокоил:
– Да не волнуйся ты, Васёк, за час вернёмся. Твоя мама ещё и проснуться не успеет.

 Они выбежали на открытое место. Внизу, огибая холм, бежала речушка – конечная цель их путешествия. Мальчишки весело помчались вниз, улюлюкая и смеясь. Единственное, что в этот миг нарушало полную гармонию единения детей с природой, – мост через реку, видневшийся вдали, по которому непрерывным потоком шли машины.


***

 В это время на автотрассе машины вновь встали, люди скучали, и потому возбуждённые голоса и крики, доносящиеся из «Москвича», волей-неволей притягивали к себе внимание. Мать семейства, Сима, никак не могла справиться со своими детьми, которые только что на голове не стояли.
Не в силах их утихомирить, она возмущённо накинулась на мужа:

 – Самсон, почему ты ничего не скажешь своим детям?! Ты сидишь к нам спиной и не принимаешь никакого участия в воспитании собственных детей.
От такого нахальства Самсон просто обомлел и, заведясь с пол-оборота, немедленно отбил атаку:

 – Сима, ты соображаешь, что ты говоришь? Я же везу вас в машине. Почему ты удивляешься, что я сижу к вам спиной? Может быть, ты хочешь, чтобы я сидел к вам лицом? Ты ненормальная, Сима. Тебя нужно показать доктору.

 Эта контратака по достоинству была оценена молодняком, и сыновья радостно засмеялись. Даже угрюмая и вялая Соня слегка улыбнулась. Сима, раздав детям очередную порцию подзатыльников, не успела парировать сей дерзкий выпад мужа, потому как в их спор неожиданно вступила проснувшаяся на переднем сиденье мать Самсона.
 
 Услышав слово «доктор», она заволновалась и начала допытываться:
– Что ты сказал, Самсон? Кого показать доктору – меня?
– Нет, нет, мама, боже упаси показать вас доктору, – сказал Самсон и, отвернув от неё голову, еле слышно прибавил: – Её доктора меня по миру пустят.
Но мамаше нужно было знать наверняка, и она не отставала:

 – Что, что ты говоришь, Самсон? Говори громче, я не слышу!
Испугавшись, что его ересь могли услышать, Самсон поспешил её заверить:

 – Что вы, мама, зачем вас показывать доктору? Вы абсолютно здоровы. Чтоб я сам так был здоров, как вы. Не волнуйтесь, всё в полном порядке.

 Мать Самсона, не разделяя его оптимизма насчёт полного порядка, всё же угомонилась,убедившись, что визиты к докторам не предвидятся. По выражению её лица было видно, что она хотела ещё о чём-то спросить, но, по-видимому, забыла и теперь, усиленно морща лоб, пыталась вспомнить.

 Воспользовавшись паузой, в диалог немедленно вступила Сима, заждавшаяся своей очереди, и провокационным тоном произнесла:

 – Это тебя, Самсон, надо показать доктору. Ты – сумасшедший идиот.

 Дети вновь счастливо засмеялись, а дочь укоризненно посмотрела на торжествующую мать, сравнявшую счёт в семейной схватке. Самсон, всплеснув руками, побагровел от бешенства, но тут же поспешно опустил их на руль. Ему оставалось только зверски вращать глазами и шевелить губами, давая жене понять, что, не будь тут детей, он бы ей сказал.

 В «Ниве» психологический климат был не лучше. Зина, вымещая на Фёдоре злость за черепашью скорость, цеплялась к нему, упрекая в неумелом вождении:

 – Федя, ну ты же неправильно поехал! Надо было ехать вон за той машиной. – Она завертелась и начала жестикулировать толстыми короткими руками, указывая, куда нужно было ехать.– Теперь мы будем плестись в хвосте чёрт знает сколько времени.

  Фёдор, пытаясь сохранять хладнокровие, постарался её урезонить:

 – Зиночка, не мешай мне. Кто из нас ведёт машину – ты или я?

 Но энергия Зинаиды била ключом, она непременно должна была настоять на своём.

 – Федя, да говорю же тебе: бери левее, смотри, место образовалось. Господи, ну что ты медлишь?!

 Самсон и Сима, мгновенно перестав браниться, с интересом прислушались к перепалке, доносящейся из соседней машины.

 Сима, приглушив голос, прокомментировала:

 – Какая женщина – Наполеон!

Муж, не выпуская руль из рук, мотнул головой и возразил:

 – Наполеон был мужчина, Сима.

 Мальчики тут же загоготали над этим замечанием, как над шуткой, и Сима привычным жестом дала каждому по затрещине.

 – Ха-ха-ха, как остроумно.

 Соня, до сих пор пребывавшая в полудремотном состоянии, лениво, по-кошачьи, потянулась и включилась в интеллектуальный спор:

 – Наполеон был великий полководец, настоящий патриот своей родины.

 Все с удивлением на неё уставились, а она украдкой бросила взгляд на джип, в котором расположилась компания студентов. Отец внимательно проследил в зеркале взгляд дочери.

 – Своими лекциями по истории, Соня, можешь морочить голову кому угодно, но только не этим парням. У них совсем другое на уме.

 Соня, пренебрежительно передёрнув плечами, отвернулась и уставилась в окно невидящим взглядом.


  В «Ниве» страсти немного улеглись; Зина, устав руководить Фёдором, перешла на бытовые темы:

 – Федя, а я говорила тебе, что Ленка решила сдавать свою квартиру?

 Фёдор как можно категоричнее отрицательно мотнул головой.
Зине этого было достаточно, чтобы она затрещала, как сорока на колу:

 – У них квартира в Коломенском, трёхкомнатная, на Мишку оформленная, Ленка решила её сдавать, всё равно Мишка не работает пока, деньги-то нужны.
 – А кто такой Мишка?
 – Да муж её, Федя, ты что же, не помнишь? Высокий такой, пьёт.

  Фёдор, чтобы  поскорее отделаться от подробностей, притворился, будто вспомнил:

– А-а, ну да.

 Зина принялась деловито выкладывать:

– Квартира-то у них совсем пустая, никто не живёт, вот она и решила заработать немного...

 Фёдор ничего не ответил, и Зина, поняв, что из него больше ничего не выдавишь, вновь заскучала. Мучась от безделья, она громко зевала, вяло глядела в окно, наконец взяла сумку – размерами с рюкзак туриста – и начала в ней рыться. Сопя от нетерпения, она копалась в груде каких-то вещей, пока наконец не вытащила новенький, в глянцевой обложке, журнальчик. Сумка тут же полетела под сиденье, а она, устроившись поудобнее, принялась за чтение – хотя чтением этот процесс назвать было нельзя: в основном Зину интересовали яркие картинки и фотографии кинозвёзд. Не успела она перелистнуть пару страниц, как её умильное выражение лица сменилось возмущённой гримасой, а Фёдору, как всегда, пришлось держать ответ.

 – Нет, Федя, ты только посмотри, что на себя Кидман нацепила! Это с её-то бёдрами!

  Сима всё это время старательно вытягивала шею и наклоняла голову в сторону «Нивы», пытаясь подслушать Зинину болтовню. Как только последний возглас достиг её ушей, она прыснула от смеха и сделала Соне знак большим пальцем, но та, метнув взгляд на Зину, равнодушно отвернулась.

 Фёдор рассеянно глянул в журнал, потом многозначительно посмотрел на Зину. Да, по-своему она следила за модой, стараясь идти в ногу со временем, но этот её трикотажный топик… оранжевого цвета, из-под которого кокетливо выглядывали бретельки чёрного бюстгальтера и который едва не лопался на огромной толстой туше. Господи, неужели это та тоненькая девушка, которая когда-то пленила его своей хрупкостью и беззащитностью? Эти её пышные формы, по которым уже трудно ориентироваться и с определённостью сказать, где кончается грудь и начинается живот – всё объединялось в одну общую массу. Кроме недоразумения, которое Зина называла «топик», на ней были бермуды цвета хаки, с множеством карманов, и шлёпанцы-сабо серебряного цвета. В довершение всего на голове красовалась несуразная панамка розового цвета. «Наверное, чтобы оттенять красный цвет её лица», – с ехидством подумал Фёдор. При взгляде на неё складывалось впечатление, что все вещи, которые сумела на себя натянуть Зина, по крайней мере на два размера меньше тех, которые она должна носить. Очевидно, таким образом Зина боролась с полнотой. Критически оценив наряды жены, Фёдор уже было набрался смелости не согласиться с её мнением по поводу Кидман, но, встретив ледяной, суровый взгляд, выдавил из себя лишь жалкое подобие протеста:

 – Да ладно, Зиночка. Бог с ними, пусть носят, что хотят.

 – Да, но зачем такое печатать в журнале? Это же форменная безвкусица! У меня слов нет.

 Да уж! Уж чего-чего, а этого у неё всегда предостаточно, и кому же об этом знать, как не Фёдору? Но он только покрепче сжал губы, решив больше не перечить, потому как себе дороже, и принял каменное выражение лица. Зина поняла, что разговор окончен, и вновь принялась разглядывать соседние машины.


 В джипе студентов звучала убойная музыка, которую, впрочем, никто не замечал. Мучаясь от головной боли, они не находили себе места и пытались хоть как-нибудь отвлечься. Один всё время старательно причёсывался, глядя в зеркало заднего обзора; второй, забившись в угол, без умолку болтал по мобильному телефону, но говорил настолько тихо, что было непонятно, как его могут слышать на другом конце. Третий – спал без задних ног. Самым оживлённым из всей этой компании был парень по имени Стас, который сидел за рулём и именно потому не позволил вчера себе напиться. Он принялся выпытывать у Аркадия, с кем это так увлечённо болтает Костик.

 – А откуда мне знать? С бабой какой-нибудь. Главное, чтобы он сам имел представление, кто она такая и чем они вчера с ней занимались.

 Стас понимающе засмеялся и продолжил тему:

 – Главное, чтобы после вчерашнего он помнил собственную фамилию.

 – Надеюсь, помнит. Да, везёт же некоторым – девицы так на шею и вешаются.

 – А ты что, думаешь, у него нет проблем?

 – Шучу…

 Помолчав, Стас обеспокоенно перевёл взгляд на чернокожего юношу.

 – А как там у нас Сэм? Не слишком ли перестарался со своим ромом, как думаешь? Нужно было отобрать у него эту вонючую гадость.

 Аркадий, продолжая укладывать расчёской волосы,возразил:

 – Бесполезно! Разве ты не видел, что к нему сразу же прибились эти дурочки спортсменки с третьего курса. Все орали: «Ура, ром! Как мы обожаем ром!» Последнее, что я слышал, они кричали: «Да здравствует свободная Африка!» – а затем, довольно скоро, скрылись в неизвестном направлении.

 – Думаешь, в Африку ломанулись?

 – А леший их знает, но догадываюсь, что маршрут их закончился в женском туалете, потому как напиток этот совершенно не для баб. Думаю, им сегодня похуже, чем Сэму.

 Стас с ним согласился и на некоторое время замолчал, потому что движение на дороге вновь оживилось. Он великодушно пропустил «Опель»; машина стояла столь близко от него, что Стас даже сумел дотянуться до Роджера и потрепать его по огромной, как у медведя, голове. Хозяева, зная общительность и добродушие своего пса, этому не воспрепятствовали. Обменявшись любезностями, они разъехались.

  Частые остановки обрекали автомобилистов и пассажиров на бездействие и скуку, и потому любое событие воспринималось с удвоенным вниманием. Алиса поправляла перед зеркалом макияж и, погрузившись в собственные мысли, не заметила, как рядом возник водитель «Волги» Толик. Поравнявшись с ней на своей полуразвалившейся колымаге, он предпринял очередную попытку познакомиться:

 – Девушка, скажите, пожалуйста, как вас зовут? Вы случайно не снимались в сериале…

 Алиса от такой наглости прямо-таки лишилась дара речи, затем, взяв себя в руки, парировала:

 – Совершенно случайно не снималась, поэтому автографа дать не могу. Есть ещё вопросы?

  Толик тоненько, заливисто засмеялся, но отставать не собирался:

 – А что вы такая неприветливая? Проще надо быть.

 На эту тупость Алиса вообще не стала отвечать, лишь, передёрнув плечами, откинулась на сиденье и отвернула от него голову. В это время ближе всех к её машине оказался Макс; высунувшись из окна, он громко сказал:

 – Слышь, старик, а ну-ка, давай двигай.
 Покосившись на  крепко сложенную фигуру Макса, Толик пробормотал что-то невнятное и ретировался. Сделать ему это удалось не сразу, но наконец он отъехал от джипа примерно на полметра и перестал мозолить глаза Алисе. Оценив поступок Макса, она сдержанно ему кивнула, давая понять, что таким образом он себя реабилитировал, но Макс ничего не ответил на подобный жест благодарности и вновь уставился на впереди стоящие машины.

 Зина, зорко следившая за происходящим, не оставила эту сцену без внимания и, получив всю нужную информацию, немедленно сделала выводы:

 – Вертихвостка. Так и выслеживает добычу.

 Её флегматичный муж вдруг неожиданно проявил интерес к разговору:
– Правда? А мне, наоборот, показалось, что эта девушка совсем не обращает внимания на мужчин.

 Зина злобно, по-бабьи, сверкнула глазами:

 – И когда же это тебе успело показаться? Лучше бы за дорогой следил. Ни одной юбки не пропустит. Бабник.

 Укоризненно покачав головой, Фёдор устало поглядел на Зину и в очередной раз пожалел, что не смолчал. После этого он дал себе слово больше не участвовать ни в каких дискуссиях.

 В «Москвиче», наоборот, произошедшее восприняли как очередную победу слабого пола. Сима, со своей молниеносной реакцией на любое, даже незначительное, событие, бурно поддержала Алису:

 – Молодец! Эта девушка своего жениха будет держать на коротком поводке. Учись, Соня, а то ты со своими книжками с ума сойдёшь.
От подобного высказывания Самсон прямо вскинулся:

 – Ну что ты такое говоришь, Сима! Соня ещё девочка, какие женихи?
 – Знаю, но пусть уже об этом думает.
Дочь Соня не осталась в стороне от обсуждения своей персоны и не замедлила внести в данный вопрос ясность:

 – А я и думаю.

Скорчив на лице зверскую гримасу, Самсон гаркнул на жену:

 – Ну вот, пожалуйста! Сима, ты должна быть довольна – твоё воспитание. – Затем он бросил взгляд на Соню и уже спокойнее добавил: – Да тебе ещё об учёбе нужно думать, а не о женихах.

Ответ Симы не заставил себя долго ждать:

– Господи, ну как вы, мужчины, всё усложняете. При чём здесь женихи? Конечно, девочка в её возрасте уже думает о мужчинах, и это, Самсон, нормально.

 Самсон укоризненно покачал головой:

 – Соня, твоя мать погубит тебе репутацию. Лучше читай книги и не слушай её.
 – Ой, Самсон, мне противно тебя слушать.


 Этот эмоциональный диалог невольно был подслушан в «Опеле». Но здесь, в отличие от остальных, атмосфера была дружелюбная. Хорошее чувство юмора и сходство характеров супругов делало их времяпровождение лёгким и весёлым, и оттого остановка не тяготила, а, напротив, давала возможность пообщаться.
Вот и теперь Елена Николаевна спросила лукаво своего мужа, легонько хлопнув его по плечу:

 – Жень, а что тебя больше всего привлекает в твоих студентках – хорошие знания или их лёгкий, весёлый характер?

Её муж, Евгений Борисович, живо откликнулся:

– Мне, Леночка, нравятся умные девушки, с живым характером.

– Ясно, я почему-то так и думала.

– Но главное, мне нравятся девушки хорошо воспитанные, а в наше время это большая редкость.

– Наверное, так же как и воспитанные юноши.

– Вот именно. Нынешний век очень упростил ваше женское воспитание. В восемнадцатом – девятнадцатом веках женщина должна была знать как минимум два иностранных языка, уметь играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, петь, танцевать, рисовать, вышивать, а также изящно писать письма. Всё вместе это называлось одним словом – хорошее воспитание. И ведь это было нормой. Вот это, я понимаю, был генофонд, сейчас о таком нельзя даже мечтать.

– Ну, ты ещё вспомни эпоху Возрождения. Тогда по улицам Флоренции разгуливали горожане и наперебой цитировали «Божественную комедию» Данте.
Ещё бы, ведь тогда, кроме Данте, других писателей не было

– Да, тогда с писателями была напряжёнка.

– Слава богу, сегодня этот кризис преодолён. Теперь пишут все.

– Лучше бы эти все побольше читали.

– Это точно.

 Елена Николаевна задорно, по-девичьи, отбросила непослушную прядь со лба, поглядела в машинное зеркало и увидела в нём Роджера, который за нею внимательно следил. Она показала ему язык, и тот, вскинув голову, немедленно подал голос. Елена Николаевна засмеялась и погрозила Роджеру пальцем.


***

 Безлюдная, тихая сельская местность в ранний утренний час оглашалась голосами двух мальчишек. Они ходили по мелководью в закатанных по колено брюках, переворачивали камни и отыскивали притаившихся под ними раков.
Найдя очередного рака, Петя радостно воскликнул:

– Васька, гляди какой!

Тот помчался к нему со всех ног.

– Ух ты, вот это да! Ну мы сегодня и наловим! Сколько уже?

 Петя запихнув рака в ведёрко,баском, словно взрослый рассудительный мужичок, стал прикидывать:

– Не знаю сколько, но уже целое ведро набралось. Можно пойти на рынок и продать.

– Ну нет. Сами съедим и ещё ребят позовём, знаешь, как они будут рады.

– Да ладно, Вась, я это так просто сказал. И потом, сколько там нам за них дадут? Если надо будет, потом ещё наловим.

 В это время над рекой прокатился негромкий рокот, река словно всхлипнула, и раздался треск оседающих камней. Постепенно затухая, шум унёсся куда-то вдаль, на реке установилась какая-то зловещая, пугающая тишина, и в этой тишине вдруг раздался Васин голос:

– Петь, я не могу руку вытащить!

 Петя вздрогнул всем телом и, резко обернувшись, испуганно уставился на Васину руку:

 – Как не можешь?

 Вася, всё более пугаясь, теряя самообладание, прокричал в ответ:

– Не знаю! Что-то произошло с камнями – они зажали мне руку! Намертво! Не могу вытащить!

 Петя застыл как вкопанный – до него дошёл весь ужас произошедшего. Наконец, немного придя в себя,он как можно более спокойным, ласковым голосом попытался успокоить друга:

– Не бойся, Васёк! Сейчас что-нибудь придумаем, не бойся, Вась.

 Он сорвался с места, подскочил и попытался растащить огромные валуны, стараясь сдвинуть их с места, но это оказалось невозможно. Лицо Пети покраснело от натуги, руки напряглись и дрожали, но у него ничего не получалось. Сверху огромные камни крепко держали мелкие камни снизу, и потому вся конструкция стояла неподвижно, словно монолит. Рука Васи оказалась зажата, как в каменных тисках. Правда, зажато было только запястье, сама кисть шевелилась, и это оставляло слабую надежду, что руку всё же удастся вынуть. Но рука находилась по локоть в воде, и это тоже было плохо: Вася мог сильно замёрзнуть. Мальчика охватил ужас, он начал тихонько плакать, с надеждой взглядывая на друга, ожидая от него помощи. Петя был напуган не меньше, но вёл себя по-мужски, по-взрослому, всё время успокаивая и подбадривая друга. Мысль интенсивно работала, он отлично понимал, что выход из создавшейся ситуации нужно искать как можно скорее. Но как? Людей на реке в этот ранний час ещё не было, помощи ждать неоткуда, поэтому рассчитывать придётся только на свои силы. Единственное, что давало неясную надежду, – огромный мост, видневшийся вдалеке, через который непрерывным потоком шли машины. Но автотрасса была расположена довольно далеко от того места, где находились Петя и Вася. И хотя оставить Васю в таком беспомощном состоянии было страшно, Петя всё же понимал – за помощью идти необходимо, и как можно скорее.

 Бросив взгляд в сторону моста, Петя попытался Васю подготовить:

– Значит, так. Не волнуйся, всё будет хорошо. Ты мне веришь?

 Тот всхлипывая, покорно согласился:

– Да, Петь, верю.

– Сделаем так. Я сейчас очень быстро сбегаю к мосту и приведу сюда взрослых. Около моста есть пост ДПС, полицейские мне не откажут. Один я не справлюсь, понимаешь, Васёк?

Вася кивнул головой и еле слышно произнёс:

– Да, Петь, я понимаю.

 От этого тихого, жалобного голоса сердце Пети сжалось, к горлу подкатил ком, но, собрав в кулак всю свою силу воли,он его успокоил:

– Жди меня и ничего не бойся. Не думай о плохом, только о хорошем, стихи какие-нибудь почитай, спой что-нибудь! В общем, не падай духом, Васёк! Прорвёмся!

 Последние слова Петя произнёс уже на бегу и что есть духу помчался к мосту.


***

Машины двигались всё медленнее и медленнее, но вот окончательно встали. Раздался громкий звук сирены полицейской машины. Отъехав от поста ДПС, она круто развернулась и перегородила движение. Это случилось как раз на подъезде к мосту. Последние машины быстро удалялись, и наконец мост полностью опустел.

Среди тех, кто не успел въехать на мост, была уже знакомая нам компания. Теперь они стали «первыми», что в данном случае было для них слабым утешением.

Поскольку над трассой кружил вертолёт МЧС, всем постепенно стало ясно, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Пытаясь выяснить причину столь категорической остановки, люди стали выходить из своих машин, направляясь к полицейскому посту; другие просто звонили по мобильным телефонам. Какой-то пожилой мужчина, выйдя из «Жигулей», громко негодовал и возмущался. Алиса, взглянув на него, нахмурилась и с тревогой перевела взгляд на вертолёт, который летал над ними. Это, по-видимому, настолько заняло её мысли, что в первый момент она даже не обратила внимания на своего неутомимого кавалера, который, совершенно обнаглев и не обращая ни на кого внимания, решился на крайне дерзкий поступок: пользуясь сложившейся обстановкой, подошёл к её машине и фамильярно повис на окне.

Выдержав драматическую паузу, он многозначительно посмотрел на девушку и с простецким задором деревенского ухаря высокопарно произнёс:

– Как видите, прекрасная незнакомка, это судьба. Не станете же вы этого отрицать?

Алиса открыла дверцу машины, сбросив его руку, и быстро зашагала к обочине дороги. Достав из сумки телефон, она набрала номер. Теперь, когда Алиса предстала перед всеми в полный рост, можно было по достоинству оценить её кавалера. Ко всем своим умственным изъянам, он был ещё и намного ниже ростом. Но вот Алиса дозвонилась, и с первых же слов стало ясно, что она имеет непосредственное отношение к спасательной службе. Высокомерие и лоск светской львицы моментально улетучились, и теперь это была расторопная, умная, энергичная девушка. Разговор по телефону явно сильно её взволновал, и лицо её стало очень серьёзным.

– Иван, ты случайно не в курсе, что произошло в районе… моста. Я тут стою в пробке. Шоссе перекрыто. Наши, я вижу, уже прибыли на вертолёте… Ах вот оно что… Так… Понятно… Что-нибудь предпринимать? Ладно. Всё поняла. Буду звонить. Как только узнаешь ещё что-нибудь – перезвони… Жду.

Толик с изумлением смотрел на Алису, точно видел её впервые. Его нахальство сменилось робостью и почтительностью. «Наши», «на вертолёте» – это уже серьёзно, и он благоразумно поспешил удалиться. Вертолёт полетел в сторону реки; проследив за ним взглядом, все увидели, что там уже довольно большое скопление народа.

У Алисы снова зазвонил телефон, и многие, поняв, что она имеет отношение к спасательной службе, невольно стали подтягиваться, стараясь подробнее узнать, что же произошло.

– Да, Иван… Так… так… Поняла… А какая бригада? Хорошо, я сейчас пойду к ним. Думаю, сумеем помочь, во всяком случае, это не помешает.

Полное отсутствие информации отрицательно сказалось на настроении людей. Страх, что где-то рядом происходит какая-то беда, а они ничего не знают, раскалил ситуацию, и среди собравшихся уже начала назревать паника. Люди строили самые невероятные догадки, со всех сторон слышались нервические выкрики, раздражённые голоса. Шум и гвалт нарастал, народ шумел и требовал объяснений.

Ситуация была непростая, но Алиса как можно более корректно попыталась её обрисовать:

– Сразу же хочу сказать, что знаю немного – только то, что два мальчика ловили в реке раков и у одного рука застряла между камней. Сдвинуть камни невозможно, и помочь ребёнку не удаётся, так что, увы, на сей момент ситуация крайне пессимистичная.

Она замолчала, и сразу несколько голосов, перебивая друг друга, стали строить предположения, а нервозный господин из «Жигулей» возмущённо, в довольно грубой форме, накинулся на неё:

– Что за ерунда! Чепуху какую-то порют! Ну как может застрять рука, чтобы её невозможно было вытащить?! Болваны!

Его взвинченность и хамство вызвали у людей возмущение, женщины попытались его приструнить, но он продолжал требовать от Алисы конкретных объяснений.
Она, не повышая голоса и не обращая внимания на усиливающуюся панику и крики, вновь заговорила:

– На месте происшествия сейчас работают специалисты. Изучают обстоятельства случившегося. Среди них геологи, и они так ситуацию объясняют. В реках периодически происходит усадка, это обычное природное явление, увы, такое случается; вся беда в том, что никто не знает, в какую минуту это может произойти. К тому же сегодня кругом происходит столько всего, что искусственно может спровоцировать оседание пород: и ливневые дожди, и движение машин и поездов. И вот случилось это трагическое совпадение – река дала усадку именно в то мгновение, когда мальчик просунул руку между камней. Рука оказалась в каменном замке’. Можете представить себе, что раздвинуть огромные каменные валуны практически невозможно, тут нужно какое-то неведомое техническое решение. Сейчас работает бригада самых разных специалистов, включая медиков.

Выслушав Алису и уяснив, что им лично ничего не грозит, а касается какого-то незнакомого мальчика, все понемногу утихли и даже почувствовали некое угрызение совести. Утешало лишь то, что в данный момент ситуация более или менее находится под контролем спасательных служб.

Евгений Борисович из «Опеля» неуверенно возразил:

– Ну не может быть, чтобы из этой ситуации не было никакого выхода! Нас тут вон сколько, а неужели все вместе мы не сдвинем эти камни?

Алиса в ответ отрицательно мотнула головой:

– Да дело не только в том, чтобы сдвинуть камни. Мы же не знаем, как они себя поведут, когда начнут смещаться. Во-первых, могут покатиться огромные валуны, которые сверху, и тогда, если не успеть, можно вообще оказаться под ними. А во-вторых, мы не видим, что произойдёт внизу. Начнём двигать валуны, а под ними окажутся другие, которые покатятся и раздробят ребёнку кисть, или случится ещё что-нибудь более страшное. Всё держится на волоске, всё очень зыбко, в любую минуту камни могут начать смещение, покатятся, поэтому решать проблему нужно срочно, но со всей осторожностью. А наша с вами главная задача – поддерживать тишину, потому что даже резкий, громкий звук может инициировать новую усадку камней, и тогда, не дай бог…

После этого предостережения все стали говорить на пониженных тонах, перемалывая полученную информацию, а Сима из «Москвича», пожалуй, первая сумела наиболее трезво оценить произошедшее:

– Господи, бедный ребёнок, слава богу, что во время этой дурацкой усадки ему руку не раздробило.

Тут до всех дошло, что результат усадки грунта мог привести к более серьёзным неприятностям. И в этом они увидели хоть какой-то положительный момент, что вселило в них немного оптимизма. Кто-то еле слышно сказал:

– Ведь ребёнок мог погибнуть от болевого шока, не дождавшись помощи.

К Алисе подошли парни-студенты, и она недоверчиво на них покосилась. Но, увидев Сэма, улыбающегося во весь рот своей белоснежной улыбкой, немного смягчилась.
Ребята по-простому, по-дружески предложили свою помощь:

– Если что-то нужно, скажите. Нас тут вон сколько, чем-нибудь да поможем.

Алиса утвердительно кивнула и принялась рыться в спортивной сумке, разыскивая кроссовки, чтобы поскорее избавиться от своих шпилек. Затем обратилась уже ко всем:

– Думаю, сейчас там всем найдётся дело. Я прошу всех, кто хочет помочь мальчику, пойти со мной. Если есть возможность переобуться – пожалуйста, но только поскорее. У меня ко всем просьба. Не подходите близко к мальчику без надобности, не рассматривайте, не любопытствуйте, не лезьте со словами утешения. Ему сейчас нелегко, он находится в глубочайшей депрессии, поэтому нельзя его лишний раз волновать.

К Алисе подошла Елена Николаевна и также предложила свою помощь:

– Можно мне с ним пообщаться? Я – психолог.

В данной ситуации это было как нельзя более кстати, и Алиса радостно воскликнула:

– Да не можно, а нужно! Сам Бог вас послал, наш психолог в пути, на подлёте, так что немедленно спускайтесь.

И Елена Николаевна, прихватив с собой Роджера, со всех ног помчалась с ним к реке.


Сидя в машине в наушниках, Макс краем глаза наблюдал необычное оживление около машин, но выходить ему не хотелось; однако, немного подождав, он всё же решил узнать, что там такое стряслось. Отложив плеер, он вышел из машины и направился к толпе митингующих.
По дороге ему встретилась Зина, которая сбивчиво поведала о происшествии с мальчиком, но он постарался поскорее от неё отделаться и пошёл дальше. Толку в её рассказе было мало, и он решил узнать обо всём от Алисы, вокруг которой толпился народ. Макс поспешил за теми, кто уже начал спускаться к реке. Лишь несколько человек остались около машин, находясь в раздумье – спускаться им или нет?
А мысли Зины уже понеслись в другом направлении, и она обратилась к мужу:

– Слышь, Федя, горе-то какое? Мальчик ведь по возрасту такой же, как наш Славик! Господи, ну как же таких маленьких деток отпускают одних на речку?

По лицу Фёдора было видно, что он тоже расстроен, но он старался держаться молодцом, сохраняя выдержку и самообладание, и потому принялся строго выговаривать:

– Ну что ты такое говоришь, Зина, какой он маленький? Да в деревнях дети намного самостоятельнее наших, городских. И потом, такое случиться могло с любым, не только с ребёнком. Нам надо не киснуть, а делать всё, что в наших силах, чтобы ему помочь.

Зина утвердительно кивнула, всем своим видом выражая готовность выполнять всё, о чём её только ни попросят.


Подойдя к Алисе, Макс коротко отрекомендовался:

– Будем знакомы, меня зовут Макс. Извините, я немного опоздал и ещё не до конца понял, что случилось. Вы не можете мне толком объяснить...

Алиса, мельком глянув на красивого интеллигентного парня, в ответ тоже представилась, а затем вкратце обрисовала ситуацию. Макс взволнованно слушал, и Алисе с каждой минутой он нравился всё больше.

Выслушав её, Макс предложил:

– Пока не подоспели ваши основные силы, нужно организовать группу поддержки из добровольцев. Во всяком случае, на меня можете рассчитывать.

Алиса поблагодарила и для начала попросила последить, чтобы люди не создавали панику и не пугали мальчика. Ну и, конечно же, как можно скорее собрать добровольцев.
– А самое главное – будьте поблизости, на виду, вдруг понадобится что-нибудь срочно. Мужская сила в нашем деле – вещь полезная.

 Алиса, которой всегда было чуждо кокетство, на сей раз вложила в свою просьбу бездну обаяния, и Макс словно оттаял. Он уже смотрел на неё не так сурово, как раньше, и даже обратил внимание на её редкий цвет глаз – зеленовато-голубоватый. Этого ещё не хватало, девушка за рулём – не его профиль! Дослушав, он поспешно кивнул и отправился собирать людей, а Алиса глядела ему вслед и удивлялась своему легкомысленному поведению. В собственных глазах её оправдывало только то, что старалась она для общей пользы дела. Тряхнув копной своих светло-русых волос, словно сбрасывая наваждение, она вновь включилась в работу.

В небе появился ещё один вертолёт. По опознавательным знакам на борту можно было определить, что прибыли врачи. Все, даже те, кто не решался спуститься вниз, теперь поспешили к реке. В машине Самсона и Симы остались лишь мальчики и крепко спящая на переднем сиденье мать Самсона.
Вертолёт приземлился, из него вышли врачи и торопливо направились к реке.
К этому времени Макс собрал уже довольно большую группу добровольцев, и они теперь по очереди держали Васю на руках над водой, чтобы тот окончательно не продрог. Укутанного в одеяло, его держали на весу, словно в гамаке, но рука, зажатая между камней, оставалась в воде. Мальчика била сильная дрожь: он промёрз и сказывалось нервное перенапряжение. К ним подтянулись студенты, совершенно позабыв о своих вчерашних злоключениях и головной боли, и немедленно включились в живую цепочку людей, которые по очереди передавали Васю друг другу, подменяя тех, кто устал.
 Макс пошёл дальше собирать людей и, нечаянно оглянувшись, замер. Да уж, картина, достойная кисти художника, – у Макса даже запершило в горле. Стоя по колено в воде, Сэм, чернокожий студент, бережно держал Васю, с нежностью глядя на него, а Вася незаметно разглядывал своего спасателя, осознавая исключительность такого явления. Тот весело что-то ему сказал, и Вася в ответ робко улыбнулся.

Народ всё прибывал и прибывал, и теперь уже почти все мужчины, находившиеся около реки, по очереди держали Васю на руках. Столь неожиданный союз людей, объединённых желанием помочь незнакомому мальчику, был поразителен и торжественен. Без всяких приказов, подчиняясь лишь собственному здравому смыслу, люди сумели организовать срочную помощь, которая сейчас так была ему необходима. Среди них были и невысокий, полный Самсон, и тщедушный Толик, и накачанные спортивные парни-студенты, но у всех у них была одна и та же цель – помочь мальчику и облегчить его страдания.

В этой трагической картине чувствовалась возвышающая простота, обыкновенная истина, которая воочию являла, что на свете нет ничего важнее жизни даже одного ребёнка. Люди были предельно серьёзны, помнили о просьбе Алисы не проявлять эмоций и не волновать мальчика. Вася в этой сложной ситуации держался просто молодцом и даже пытался шутить, говорил, вон какая он важная шишка, раз из-за него поднялась такая суета. Его товарищ Петя, бледный и испуганный, не отходил от друга ни на шаг, свято веря, что теперь, когда он уже не один, а рядом с ним столько взрослых, его другу обязательно помогут. Сам он очень замёрз и устал, но никому до него не было дела, да он бы сейчас и не послушал никого.

Роджер и его хозяйка подошли к Васе, и Елена Николаевна сразу же, мгновенно нашла с ним общий язык, а пёс Роджер принялся играть, дурачиться, прыгать и лаять, пытаясь лизнуть Васю в лицо. Для овчарок маленький ребёнок – особое табу: оберегать, защищать, играть с ним – это заложено у них на уровне подсознания. Вот и сейчас, почуяв флюиды растерянности и страха, Роджер изо всех своих собачьих сил пытался обратить драматическую ситуацию в игру, и в конце концов ему это удалось. Глядя на весёлую, озорную собаку, Вася перестал грустить, лицо его просветлело, и это его настроение передалось окружающим. Все стали шутить и посмеиваться, глядя, какие выкрутасы выделывал Роджер, а Елена Николаевна, видя, что он очень заинтересовал Васю, рассказала его историю:

– Когда Роджер был совсем маленький, с ним произошёл несчастный случай: он упал со стула, на который его легкомысленно посадили, и сломал себе заднюю лапку. Врачи очень опасались за него, потому что это был период активного роста – одна лапка могла вырасти, а другая отстать от неё, потому что была в гипсе, и тогда Роджер на всю жизнь остался бы хромым. Но, к счастью, лапка быстро зажила, и Роджер вырос весёлой, красивой собакой.
Вася внимательно её слушал, положив руку на большую голову Роджера, а тот, присмирев, сидел, шумно дыша и внимательно слушая свою хозяйку, скашивая глаза то на неё, то на Васю. Пристально поглядев на Роджера, Вася вдруг очень серьёзно спросил:

– Как вы думаете, а Роджер понимает, о чём мы с вами сейчас говорим? Ну, то, что вы только что рассказывали о нём?

– Конечно, он абсолютно всё понимает. Когда у меня не было собаки, я не верила рассказам о большом уме овчарок, но теперь, когда у меня есть Роджер, я иногда даже думаю, что мы и вполовину не представляем себе, на что они способны и насколько умны. Например, я подсчитала, что Роджер знает около пятидесяти слов, и уверена, даже больше. Потому что он не просто знает эти слова, он ещё их связывает между собой, а это намного сложнее; и выходит, он действительно понимает, о чём мы говорим. Всё, что я сейчас тебе рассказала о его младенческом возрасте, Роджер отлично осмыслил, потому и слушал с такой благодарностью, вон, даже играть перестал, пришёл послушать.

Вася, как зачарованный, с огромным вниманием слушал такие чудесные, невероятные подробности о собаках, а потом, вздохнув, признался:

– Как бы я хотел иметь такую собаку! Но мама никогда мне не позволит, я знаю.
При воспоминании о маме у Васи на глаза навернулись слёзы, он чуть не заплакал, но Елена Николаевна тут же пришла на помощь:

– Знаешь, когда мы разберёмся с твоей рукой, я сама поговорю с твоей мамой, чтобы она разрешила тебе взять щенка.

Сквозь слёзы Вася попытался ей улыбнуться, но у него это плохо получилось.

– Спасибо вам, а вы не забудете?

– Точно говорю тебе. Между прочим, Роджер скоро станет отцом, и тогда самого лучшего щенка из помёта мы подарим тебе.

От такой невероятной перспективы у Васи даже перехватило дыхание.

– Ура! И у меня будет собственная собака! Овчарка.

Стоявший рядом Стас подключился к разговору:

– Не волнуйся, поможем мы тебе дрессировать щенка. Овчарка без дрессировки – домашний кот, а не собака. У меня, например, у самого ротвейлер, уже не в первом поколении, третий, и я самостоятельно его дрессировал, – слава богу, опыт уже есть. Так что не беспокойся – выучим мы твоего щенка, вырастет отличная, умная собака, друг и защитник.

Елена Николаевна слушала Стаса, поддакивая и кивая, радуясь, что им хоть немного удалось поднять Васе дух. В разговор о собаках включились и остальные. С удовольствием рассказывали о том, какие они умные, преданные и что парню в Васином возрасте просто необходимо иметь собаку. Подобные слова ложились бальзамом ему на душу, ведь он так давно уже мечтал об этом. Елена Николаевна глядела на незнакомых ей прежде людей и думала, какая мощная позитивная энергия заключена в теплоте человеческих рук, в силе слов. Жаль только, что пока не удаётся сдвинуть эти проклятые камни.

В это время к Васе подошли врачи, прилетевшие на вертолёте, чтобы его осмотреть, измерить давление и пульс. Елена Николаевна и Роджер отошли в сторону, уступив им место, однако недалеко, ровно настолько, чтобы оставаться в его поле зрения.

После недолгих уговоров Васе сделали какой-то укол, а милая молоденькая медсестра принялась массировать и чем-то смазывать его затёкшую руку. Доктор, пожилой седовласый мужчина, проверяя самочувствие Васи, шутил, стараясь его успокоить, однако глаза его оставались серьёзными. Но вот он отошёл от Васи, оставив его на медсестру, и направился к медикам, которые ждали его, чтобы обсудить состояние мальчика. Елена и Роджер вновь подошли к Васе и, пока девушка массировала его руку, продолжили прерванный разговор о собаках.

Отойдя на достаточное расстояние, врач, протирая носовым платком свои очки, тихо делился впечатлениями с помощниками:

– Мальчик очень ослаб. Надо срочно принимать решение.

Коллеги понимающе слушали, и на их лицах отражалось тревожное ожидание только одного – каково же будет само это решение? Но вслух об этом спросить никто не решался. Врач тем временем, что-то вспомнив, стал кого-то выискивать глазами. Увидев Алису, стоящую неподалёку, он кивнул ей и сделал едва уловимое движение рукой, чтобы она подошла. По-видимому, они отлично знали друг друга, потому что Алиса тут же, не мешкая и не теряя ни минуты, поспешила к нему. Врач отвёл её в сторону и стал что-то объяснять. Было видно, что разговор этот крайне тяжёлый для них обоих, в какой-то момент на лице Алисы отразилась целая гамма чувств – от смятения до испуга. Но длилось это лишь несколько секунд, она быстро взяла себя в руки, и её лицо вновь стало непроницаемым. Девушка понимала, что находится в центре внимания и любая неловкая реакция может испугать не только самого мальчика, но и остальных. Алиса внимательно выслушивала какие-то просьбы и рекомендации врача, согласно кивала и наконец поспешила к ожидавшим её людям, чтобы сообщить полученную информацию. А врач направился в другую сторону, чтобы переговорить теперь уже и со спасателями.

Алиса, полностью справившись со своими эмоциями, принялась подробно излагать собравшимся вокруг неё людям задачи, которые перед ней поставили медики.

– Товарищи, врачи говорят, что мальчик несколько часов находится в воде и у него сильное переохлаждение. Нужно как можно скорее освободить ему руку, и для этого придётся разбирать камни на дне речки. Но чтобы их разобрать, нужно сначала осушить дно реки. Поэтому наша с вами задача – как можно быстрее начать сооружать запруду. Я прошу вас – всех, кто свободен и кто хочет к нам присоединиться, – пойдёмте вверх по течению реки; сейчас сюда прибудет подмога, а мы тем временем начнём. Сейчас для нас дорога каждая минута.

Муж Елены Николаевны – Евгений Борисович, стоящий около Васи, теперь, услышав Алису, подошёл к ней:

– Меня зовут Евгений. – Алиса кивнула. – Я предлагаю рационально распределить силы по обоим участкам. Мужчин, которые покрепче, отправлять за материалом для запруды, а тех, кто послабее, – её укреплять.

– Отлично, вот вы этим и займитесь. Тут есть молодой человек по имени Макс, хорошо бы вам с ним координироваться. Одна голова хорошо, а две – ещё лучше, и ваша помощь будет очень кстати. Но только делать это всё надо крайне быстро. Счёт идёт на минуты.

Евгений Борисович пошёл искать Макса, а Алиса – с ней было еще несколько женщин – направилась вверх по реке, собирая на ходу палки и небольшие камни.
Уже через несколько минут работа закипела, и запруда с невероятной скоростью начала подниматься, перекрывая водный поток. Люди работали активно, дружно, согласовывая свои действия. Во многом здесь была заслуга Алисы, совсем ещё юной девушки, но обладающей большим тактом и умеющей общаться с людьми. Она виртуозно координировала их действия, переходя от одной группы к другой, и вот уже выстроилась целая вереница людей, которые передавали один другому камни, ветки, даже старый мусор. Всё это складывалось в груду, уплотнялось, формируя временную плотину. Работа спорилась, и было видно, какая она молодец, эта Алиса, и как, работая наравне со всеми, успевает всех направлять, никого не принуждая, а лишь воодушевляя. В ней чувствовалась коммуникабельность и талант умного руководителя, а главное – мощная позитивная энергия, которой она заряжала людей, объединяя и направляя их действия. Макс издали незаметно поглядывал на эту красивую девушку и ловил себя на мысли, что делает это слишком часто. Когда он увидел стройную, сильную фигуру Алисы, которая забралась на вершину из сложенных брёвен, ему вдруг пришла на ум неожиданная ассоциация – Делакруа, героическая картина «Свобода на баррикадах»! Вот это да, Макс даже усмехнулся. Что-то он не припомнит, чтобы хоть одну женщину вознёс столь высоко, тем более автомобилистку. Алиса поймала его восхищённый взгляд, и лицо её вспыхнуло яркой краской. Было видно, что внимание Макса ей безумно приятно. Она быстро спустилась с запруды и поспешила на помощь тем, кто только что притащил новые брёвна. Её движения приобрели какую-то особую грацию и уверенность, а одухотворённое лицо дышало нежностью и страстью.


Зина работала с Толиком и мужем Фёдором. И хотя в её подчинении на данный момент оказались всего лишь два мужчины, она и ими ухитрялась командовать:

– Анатолий, давайте-ка это дерево сюда, слева кладите, вот так… Фёдор, ты неправильно положил ветки. Надо поперёк, одна к одной, тогда образуется горка. Видел, как бобры строят свои хатки? У них такие запруды получаются – ого-го!

Немногословный обычно Фёдор, не на шутку рассердившись, не выдержал и дал супруге резкий отпор:

– Зина, вообще-то, я вырос в городе и, к моему глубочайшему сожалению, учиться у бобров строить хатки мне не довелось.

Толик хохотнул и утешил Фёдора:

– Имея такую умную жену, можно научиться чему угодно.

Продолжая суетиться, Зина их подгоняла:

– Ребята, да не отвлекайтесь же вы! Время не ждёт, нужно поднажать. Слышали, что ребёнок замёрз? Он ведь может простудиться в такой холодной воде.

Устав от её трескотни, Фёдор дал Зинаиде конструктивную установку:

– Так, Зина, чем сеять панику, ну-ка быстренько притащи во-он то полено. Оно очень хорошо сюда ляжет.

Зина, согласно кивнув, с готовностью понеслась в указанном направлении, а Толик, подивившись такому необычному послушанию, проводил её смеющимися глазами.


Студенты, уже окончательно позабыв о своих злоключениях, теперь, сняв куртки и рубашки, в одних футболках добросовестно и обстоятельно работали над сооружением плотины. Перетаскивая из ближайшей посадки брёвна, сломанные деревья и сучья, они быстро и ловко сооружали запруду, стремясь сделать её как можно более надёжной и прочной. Поначалу они работали все вместе, затем разделились и подключились к тем, кто послабее и постарше их, чтобы одновременно и помогать, и ускорять работу.

Стас работал в паре с Максом, и они изредка перебрасывались репликами. В ходе общения Стас узнал, что Макс, оказывается, профессиональный музыкант, учится в консерватории по классу фортепьяно. Сам Стас был поклонником тяжёлого рока, но это не мешало им говорить о музыке на равных. Единственное, что его удивило, это внешняя непохожесть красавца Макса, довольно изысканно одетого, на музыкантов из консерватории, какими их представлял себе Стас.

Он недоверчиво окинул Макса взглядом:

– Что-то не похож ты на музыканта: они обычно какие-то потёртые, не от мира сего, а ты вон какой франт. – Потом немного помолчал и спросил: – А Моцарта и Баха играешь? Очень я их уважаю.

– Конечно, играю…

Их беседу прервал один из студентов, который, услышав про Моцарта и Баха, напустился:

– Слышь вы, Моцарты, давайте смените ребят, а то они уже совсем завяли.
Стас и Макс отложили ветки и сучья и поспешили к Васе.


Невдалеке от Стаса и Макса Аркадий трудился в паре с Самсоном. В настоящий момент они нашли старое сухое дерево, которое им удалось повалить, и, довольные своей добычей, волокли его к запруде. Дерево было огромное, тащить его было трудно, но благодаря слаженным, рациональным действиям дело продвигалось. Со стороны это выглядело немного забавно, потому что Самсон был в два раза ниже Аркадия, однако изо всех сил он старался не ударить лицом в грязь и не отставал от него. Аркадий выглядел бесстрастным флегматиком с рыбьим лицом и, погружённый в свои мысли, не замечал стараний Самсона. Их маршрут проходил мимо Сони и Симы, которые собирали в посадке поломанные ветки и оттаскивали их на запруду. Соня, слегка зардевшись, покосилась на Аркадия. Самсон, перехватив её взгляд, укоризненно покачал головой.

Молниеносно оценив ситуацию, Сима, скорее в пику мужу, чем ради того, чтобы поддержать дочь, решила заговорить с парнем:

– Молодой человек, вы не поможете нам подтащить вон то сломанное дерево? А то мы с Соней, – она выразительно глянула на Соню, – не можем с ним справиться. Требуется настоящая мужская сила.

Самсон рассердился и немедленно встрял:

– Молодой человек не может вам помочь, потому что он помогает мне.

Аркадий успокоил Симу:

– Сейчас поможем, нет проблем.

Соня, зардевшись, с новым усердием принялась за работу, а Сима бросила победный взгляд на Самсона. Тот чуть не лопнул от злости и, освободив руку, незаметно покрутил у виска пальцем, чем очень насмешил обеих.


Тем временем к месту происшествия с другой стороны реки тоже подоспела помощь. С холма спустился большой отряд военных, полностью экипированных, как для боевого похода. Они вышли к реке, и к ним немедленно устремились спасатели из МЧС, чтобы обрисовать ситуацию и дать необходимые инструкции. Отряд, действуя оперативно и дисциплинированно, тут же рассыпался вдоль берега и подключился к работе. Теперь в ход пошли сапёрные лопатки, и с их помощью деревья и камни стали засыпаться землёй. Теперь плотину капитально утрамбовывали, что делало её более прочной и надёжной. А над трассой повис ещё один вертолёт со спасателями. Недостатка в рабочей силе и спасателях на данный момент уже не было, но ситуация по-прежнему оставалась тяжёлой.
После непродолжительной беседы с доктором спасатели связались по рации с ещё одной бригадой врачей, которые с минуты на минуту должны были сюда прибыть на вертолёте.

Сидя в вертолёте, хирург отвечал по рации спасателю из МЧС, попутно выясняя обстановку.
Голос в рации звучал достаточно громко:

– У вас с собой всё необходимое?

– Разумеется, а что, случай очень серьёзный?

– Боюсь, что так, хотя надежда есть.

– Надежда на что?

– Не знаю на что… на чудо! Мы работаем, делаем всё возможное, вдруг получится. Так что продолжаем надеяться.

– Хорошо, мы поняли. Держите нас в курсе. До связи.

Врач отключил рацию и стал внимательно смотреть в иллюминатор.


К месту происшествия на машине привезли мать Васи, и теперь она, стоя неподалёку от сына, заплаканная и несчастная, слушала пожилого доктора. Слушала его немного рассеянно, поминутно переводя взгляд на своего мальчика, который, увидев мать, не сводил с неё глаз. В эту минуту, казалось, он страдал больше, чем она, потому что видел, как расстроил мать, её слёзы просто разрывали ему сердце. Елена Николаевна, наблюдавшая со стороны эту немую сцену, с удвоенной энергией постаралась отвлечь Васю от его тяжёлых мыслей. На какое-то время ей это удалось – Вася перевёл взгляд на Роджера, отвлёкся, и, казалось, его тягостные мысли отступили.

Тем временем врач что-то тихо сказал Васиной маме и, взяв её под локоть, отвёл в сторону. Видимо, разговор у них предстоял серьёзный. Молодая женщина внимательно и тревожно, чуть подавшись вперёд, слушала его, стараясь не пропустить ни единого слова, но по мере того, как до неё доходил смысл сказанного, глаза её наполнялись ужасом. Внезапно она отшатнулась от врача, зажав себе рукой рот, чтобы не закричать, и вдруг, лишившись чувств, стала медленно оседать на землю. Врач, а также другие медики, которые прекрасно знали, о чём сейчас идёт разговор, тут же подбежали к ней, подхватили и загородили её от любопытных глаз. Усадив её на поваленное бревно, они дали ей нашатырный спирт, и она, содрогнувшись всем телом, открыла наконец глаза, но взгляд её всё ещё оставался бессмысленным. Постепенно придя в себя, она начала беззвучно плакать. Слёзы катились по её лицу, но она их не замечала, находясь в полузабытьи, и лишь покачивалась из стороны в сторону.
Одновременно с этим в стороне от доктора и матери Васи происходил диалог между двумя врачами.

– Иван Петрович только что сказал ей, что необходима ампутация. У мальчика сильное переохлаждение. Он может погибнуть.

– Неужели нет выхода? Вы же осушаете дно, может быть, всё-таки удастся раздвинуть камни?

– Дно осушать нужно в любом случае. Операцию делать в воде нельзя.

Всего этого Вася не видел и не слышал, потому что всё происходило у него за спиной. Он был по-прежнему бледен, измождён, но внимание к нему стольких людей заставляло его держаться, он даже пытался рассказывать какие-то детские анекдоты. Взрослые в ответ улыбались и шутили, вселяя в него уверенность, что всё будет отлично и благополучный конец не за горами. Больше всех старался Петя, который всё время неотлучно находился рядом с другом. Он раньше всех и громче других смеялся над Васиными шутками, подсказывал, когда тот рассказывал смешные истории, и был всё время рядом.
Внезапно, словно что-то почувствовав, Петя глянул туда, где находилась Васина мама. Увидев, как её со всех сторон обступили врачи, он встревожился и стал пристально вглядываться в их сторону, пытаясь разглядеть, что там происходит. Увидев, что она плачет, он занервничал и незаметно, по-кошачьи, стал потихоньку подкрадываться ближе. Наконец ему стал слышен разговор, который происходил между врачами и матерью Васи.

Главный врач убеждал её:

– Понимаете, если вы не дадите согласия на ампутацию, мальчик погибнет от переохлаждения. К сожалению, здоровье у него не слишком крепкое. К тому же он ещё совсем ребёнок, ему долго не выдержать такой нагрузки…

Не дослушав, Петя кинулся прочь. Услышанное его потрясло, он совершенно перестал контролировать себя и, как обезумевший, пронзительно закричал:

– Васька! Они хотят отрезать тебе руку! Не давайся, Васька! Не давайся!

К Пете наперерез кинулись врачи, пытаясь схватить его за руки и уговаривая замолчать, но он вырвался от них, отбежал на безопасное расстояние, продолжая кричать Васе, чтобы он не уступал врачам. Громко всхлипывая, он размазывал грязными руками слёзы по лицу и буквально бился в истерике. Наконец врачи подоспели к нему, немного успокоили и разубедили в преждевременных страхах, и Петя, опустившись на траву, постепенно затих. Он сидел, закрыв лицо руками, лишь плечи его вздрагивали от судорожных рыданий.

Старший врач строго его отчитал:

– Что вы делаете, молодой человек? Зачем? Конечно, нельзя исключать того, о чём вы сказали, но это ещё не окончательно, нам всем нужно стараться и не терять надежды.

Петя, не веря его словам, продолжал плакать, и врач направился к Васе. Он обратился к нему со всей добротой и участием, которые только смог проявить в эту трудную минуту:

– Милый, дорогой мой, поверь, мы все боремся за тебя и будем бороться, пока у нас остаётся хоть капля надежды. Но ты же взрослый мальчик, всё понимаешь…

Вася побледнел и словно окаменел. Казалось, последние силы его окончательно покинули, их уже не осталось даже для того, чтобы плакать. Лицо его исказила гримаса страдания и скорби, и все, кто находился рядом с ним, прекратили работать, застыв, подобно изваяниям. В воздухе наступила почти мёртвая тишина.

Макс вопросительно глядел на врачей, ожидая от них хоть каких-нибудь утешительных слов, но они молчали. Парни-студенты стояли, переминаясь с ноги на ногу и недоверчиво переглядываясь; глуповатое лицо Толика выражало крайнее недоумение. Самсон устало вытер пот со лба и обернулся к Симе. Её жалобное, сморщенное от беззвучного плача лицо стало похоже на лицо обиженного ребёнка. Соня, стоявшая рядом, была просто убита, глаза у неё тоже были на мокром месте, но она старалась не плакать, чтобы ещё больше не расстроить мать, и лишь ласково поглаживала её по руке. Самсон подошёл к ним, обнял обеих, погладил Симу по голове и что-то тихонько прошептал ей на ухо. Затем, не обращая ни на кого внимания, вновь отправился к реке, чтобы продолжить строить запруду.
Макс пристально поглядел на Алису, словно ища ответа у неё, но она, кипя от негодования, сердито схватила лопату и побежала вслед за Самсоном к реке. Остальные, чуть помедлив, двинулись вслед за ними, и работа постепенно возобновилась.

Вдруг тишину разрезал истошный выкрик Зины, совершенно потерявшей самообладание:

– Да что же это такое! Неужели ничего нельзя сделать? Нас столько людей здесь, и мы не можем помочь одному-единственному мальчишке?!

Фёдор привлёк её к себе, прижал голову к груди, пытаясь таким образом зажать ей рот, но Зина продолжала плакать и биться в истерике.

Ребята-студенты, которые находились к ним ближе всех, попытались на неё воздействовать:

– Спокойно, мамаша, вы бы лучше подумали о состоянии мальчишки и не пугали его своими воплями. Ещё не вечер, авось, что-нибудь да придумают.
Собравшиеся накинулись на Зину, призывая её к порядку и дисциплине, хотя некоторые всё же отнеслись с пониманием. Молоденькая медсестра торопливо подошла и предложила ей выпить какой-то раствор из маленького одноразового стаканчика. Фёдор взял у девушки лекарство и буквально насильно влил его Зине, у которой дрожали руки и зуб на зуб не попадал. Этот дополнительный всплеск эмоций очень расстроил всех, и, конечно же, больше других – Васю и его маму. Врачи, ни на шаг не отходившие от них, с удвоенной энергией продолжили их поддерживать и успокаивать.


Наконец благодаря воздвигнутой запруде участок, где находился Вася, практически полностью был осушен. Ребята, которые держали его на руках, теперь уже стояли на дне реки. На противоположной стороне реки военный отряд, не отвлекаясь на эмоции и не обращая внимания на истерики, продолжал укреплять запруду, в чём им активно помогали спасатели.
Спасательная служба, дожидаясь вертолёта, вновь связалась с врачами по рации:

– Можно уточнить, где вы сейчас находитесь?

Из рации донёсся голос:

– Судя по всему, мы уже подлетаем. У вас нет никаких новостей?
– К сожалению, нет. Готовимся к самому радикальному варианту. Вы готовы?
– Да, мы готовы. Кажется, мы вас видим. Да… Ну всё, ждите.
– Ждём.

В небе появился вертолёт с красным крестом на борту. Теперь уже всем окончательно было понятно, для чего сюда направляется бригада медиков.
Люди полностью прекратили работу и, застыв, смотрели, как приближается вертолёт. В иллюминаторах можно было рассмотреть людей в белых халатах, и все, закинув головы, обречённо ждали дальнейших событий. Лишь на лице Васи не отразилось ничего, кроме удивления. Похоже, мальчик всё ещё не мог поверить в то, что вертолёт летит сюда с совершенно конкретной целью.
Вертолёт приземлился, и медики, получив последнюю информацию от доктора, который опекал Васю, поспешили к нему.

  По мере того как врачи готовились к операции, люди обступили место происшествия и расходиться не хотели, словно бойкотируя их действия. Многие понимали, что поступают неразумно, но и уйти не было сил. Доктор очень настойчиво ещё раз попросил всех отойти, и как можно дальше; люди отступали очень медленно, оттягивая, насколько возможно, трагический финал.
 Вася был белый как полотно. До его сознания стало медленно доходить, что операция неизбежна. Рядом стояли врачи, о чём-то переговариваясь между собой и успокаивая мальчика. Санитары принесли передвижной стол, на котором планировалось произвести операцию, а главный хирург попросил всех соблюдать полнейшую тишину. Тем временем врачи готовили инструменты к операции.

Вдруг со стороны автотрассы послышался громкий шум приближающейся машины. Судя по всему, машина была крупногабаритная, скорее всего, грузовая фура. Все замерли и в ужасе смотрели в ту сторону, откуда приближался этот страшный звук. Пока мост был полностью перекрыт, все были относительно спокойны насчёт безопасности ребёнка. И вот… Видимо, машину по каким-то непонятным причинам проглядели, ей удалось вырваться из многокилометровой пробки, и теперь она на полной скорости неслась к мосту по пустой встречной полосе. К несчастью, полицейский пикет заметил её слишком поздно, и сделать уже ничего было нельзя.

 Полицейские принялись махать жезлами, сигналить, но остановить это чудовище было невозможно. Один из полицейских, молодой парень, бросился под колёса фуры, пытаясь заставить её свернуть и съехать на обочину. Машина, вильнув, неловко его обогнула, однако всё же задела, и раненый патрульный кубарем полетел под откос. Но в этой ситуации уже никто не успевал ничего сделать или что-то предпринять – слишком стремительно развивались события. И от этой страшной безысходности, от надвигающейся катастрофы у всех создалось ощущение, что это и не машина вовсе, а какая-то страшная, потусторонняя сила внезапно вмешалась в намеченный ход событий.

На огромной скорости машина вылетела на мост и понеслась с шумом и грохотом, словно бы по нему двигался караван машин. Под тяжестью гружёной фуры мостовые конструкции сотрясались и гудели, и стоящие у реки люди в страхе замерли, ожидая самого худшего. Полупьяное лицо водителя-ухаря было дерзко и озлобленно, как у некого исчадия ада. Все, кто до сих пор боролся за судьбу Васи, замерли, ожидая страшной развязки. Ведь сотрясение моста немедленно повлечёт за собой очередной сдвиг камней и раздробит зажатую в камнях кисть руки ребёнка, если вообще не завалит и его, и стоящих вместе с ним людей огромными валунами. В толпе послышались истошные вопли и крики, но злой рок был неумолим.

В конце моста с молниеносной быстротой наперерез грузовику сорвались с места две полицейские машины и, скрежеща шинами, в последнюю минуту успели перегородить дорогу, подставив себя под удар. Водитель фуры увидел образовавшийся кордон, на его лице отразился ужас, он изо всех сил стал давить на тормоза, пытаясь выжать их до отказа. Тормоза бешено завыли, и к концу моста ему всё же удалось остановить машину. Она с грохотом врезалась в полицейскую машину, и это был минимальный урон, который он смог нанести окружающим. Полицейские выволокли водителя из машины, заломили ему руки за спину и бросили его лицом на капот. Лёжа на машине, тот пытался оправдываться, пребывая в полной уверенности, что всего лишь нарушил правила движения, даже не догадываясь, какое преступление совершил на самом деле. Хотя одного взгляда на этого выродка было достаточно, чтобы понять, что человеческие эмоции ему чужды.

 Пока он заплетающимся языком пытался что-то объяснить, на мост уже выбежала разъярённая толпа мужчин. Доведённые до состояния аффекта многочасовым нервным напряжением, они оттеснили полицию и попытались учинить самосуд, и, если бы не защитники правопорядка, от негодяя вряд ли что-нибудь бы осталось. Завязалась жестокая драка, водителя фуры избивали сразу несколько человек, но в конце концов полицейские отбили его у толпы и, изрядно потрёпанного и побитого, повели на пост ДПС.

Люди, стоящие внизу, у реки, словно окаменев, молча смотрели на то, что происходит на мосту. Врачи в нерешительности застыли на месте, не решаясь продолжать готовиться к операции, боясь, что после сотрясения моста камни в реке стронутся с места и покатятся и тогда последствия будут трагическими уже не только для Васи.

Постепенно порядок удалось восстановить, возбуждённые голоса и крики наконец стихли. Все с тревогой ожидали дальнейших действий врачей, понимая, что впереди всех их ждёт тяжёлое испытание.
Над речкой вновь установилась тишина, нарушаемая лишь негромкими переговорами врачей да едва слышными жалостливыми голосами женщин. Эти разные по тембру звуки, то расходясь, то соединяясь, образовывали некий устойчивый, монотонный, ритмичный звук, и в какой-то момент стало казаться, что он очень напоминает молитву.

 Неожиданно звук усилился, стал чуть громче, и вдруг всем собравшимся около реки стало понятно, что это действительно звучит молитва. В то же мгновение на противоположной стороне реки вдруг появились какие-то фигуры. Люди были одинаково одетые, по виду напоминающие монахинь. Их молитва звучала тихо, но явственно.
 
Услышав молитву, люди немедленно стали её повторять вслед за монахинями, беззвучно шевеля губами и пристально, до боли в глазах, вглядываясь в их лица. Но, присмотревшись, поняли, что это женщины из Васиной деревни, которые пришли сюда и теперь истово за него молятся. Молитва стала постепенно затихать, и вдруг в установившейся тишине чётко и внятно раздался какой-то странный звук. Одушевлённый, живой, он напоминал то ли всхлип, то ли всхрап.

И одновременно с этим звуком Вася неожиданно легко, безо всякого напряжения, словно никакого препятствия и не существовало, плавно вытащил руку, зажатую между камней. Его скорбное и горькое выражение лица внезапно озарилось улыбкой. Мальчик, черты лица которого заострились от пережитых страданий, сделался похожим на старичка или на лик святого. Но метаморфоза эта длилась мгновение.

Выскользнув из державших его рук, Вася помчался к матери, громко крича:

– Мама! Рука! Смотри, мама!

В первый момент люди застыли, не веря своим глазам. И хотя длилось это лишь какое-то мгновение, постепенно до всех наконец дошло, что случившееся – самая что ни на есть правда, и тогда все принялись кричать, орать, прыгать и плясать от радости.

 Гул людских голосов постепенно нарастал, в какой-то момент он стал просто нестерпимым; все разом говорили, галдели, перебивали друг друга, восторгались и радовались. Среди всеобщего ликования появилась и мать Васи, которая, расталкивая эту сумасшедшую, бурлящую толпу, бежала со всех ног к своему мальчику, обезумев от счастья и радости. Все как бешеные носились туда-сюда, и трудно было поверить, что всего лишь несколько минут назад это была дисциплинированная группа людей, боявшихся лишний раз произнести хоть слово или нечаянно кашлянуть. Теперь каждый старался подойти к Васе поближе, дотянуться до него, пожать ему руку или просто нежно похлопать по его хрупкому мальчишескому плечу, дабы убедиться, что всё это не сон, а самая настоящая реальность.

За несколько минут до этого многие уже ушли с места предполагаемой операции, основная часть даже поднялась в гору, кое-кто вышел на шоссе. Но, узнав, что произошло, все ринулись вниз, чтобы увидеть случившееся собственными глазами.

Те, кто был помоложе и полегче, мчались впереди, за ними трусили мелкими перебежками более грузные и тяжеловесные. Но движение к Васе навстречу было такое слитное, такое победное и такое единое, что не было здесь ни опоздавших, ни отстающих. Впереди бежали Соня, Алиса, Макс, Костик, Аркадий, Сэм, за ними Самсон, Зина, Фёдор. Сима, хохоча и взвизгивая, неслась, размахивая руками и плача, но теперь уже – от радости. Роджер беспрерывно лаял и охотился на тех, кто от него убегал, добавляя всеобщей радости и веселья.

Вася, сначала рванувшись, теперь остановился: ноги его не слушались. Он медленно, устало побрёл к матери, но счастливая улыбка, сияющая на его бледном лице, лучше всяких слов говорила о его нынешнем состоянии. Наконец они соединились, и Вася, уткнувшись матери в грудь, впервые за всё время заплакал.

 Около Васи немедленно появился Петька, который за компанию громко ревел, не стыдясь слёз, и обнимал своего дружка, требуя снова и снова показывать ему эту злополучную руку, которая столько времени была в плену. Все радовались, и у многих на глазах блестели слёзы от радости и счастья. Ведь эта всеобщая радость честно ими была добыта, каждый вложил в неё частицу своей воли, своего сердца.

Рядом с Васей стояли спасатели и поражались тому, что с мальчиком произошло. Один из них, пожилой, крепкого телосложения мужчина, попытался резюмировать произошедшее, однако на языке науки объяснить это оказалось довольно трудно.

– Чудо, по-другому не назовёшь! Две усадки подряд, которые случаются раз в десятилетие, – и оба раза рука не повреждена. Нет, парень явно родился в рубашке!

Все с ним согласились и, поговорив ещё немного на тему феноменального природного явления, стали медленно расходиться. Васю и его маму поздравляли с благополучным концом и убеждали впредь не ловить раков в незнакомых местах. И вообще без взрослых на речку не ходить.

И хотя можно было ехать, все не торопились: им было немного жаль расставаться друг с другом. Пережитое испытание сблизило людей, исчезли натянутые отношения, – казалось, они знали друг друга всю жизнь. Парни-студенты по очереди долго и обстоятельно жали руку Максу. Их вчерашние приключения теперь напрочь были вытеснены новыми впечатлениями, им уже не хотелось никуда ехать, и они продолжали стоять на берегу реки, решив, очевидно, уйти отсюда последними.

 Толик подошёл наконец к Алисе и почтительно перед ней извинился. Она слушала его доброжелательно, но вполуха, поминутно оглядываясь и ища кого-то глазами. Елена Николаевна сидела на корточках перед Васей и записывала ему на клочке бумаги свой телефон, а они с Петькой напоследок дурачились с Роджером.
Постепенно все расселись по машинам. Сима, высунувшись по пояс из «Москвича», разговаривала с Зиной. Та что-то ей диктовала, Сима передавала услышанное Соне, а она записывала информацию на какой-то крошечной бумажке. Самсон уселся за руль, находясь в самом превосходном настроении. Высунувшись из окна, он обменивался впечатлениями с каким-то пожилым господином, сидящим в стоящей рядом машине. На переднем сиденье по-прежнему спала бабушка, время от времени открывая глаза и интересуясь жизнью ровно настолько, чтобы через минуту вновь погрузиться в сон. Мальчики, воссоединившись наконец с родителями, вновь принялись беситься и шуметь, приведя всё в первоначальный хаос.

Макс наконец увидел Алису, решительно и бесцеремонно оттеснил Толяна и, торопясь, чтобы им никто не помешал, сразу перешёл к делу:

– Представьте себе, никогда раньше в жизни не видел девушек-спасателей.

За словом в карман Алиса не лезла и тут же задорно отозвалась:

– А вообще-то просто спасателей в жизни вы много раз видели?

Макс засмеялся и был вынужден признаться, что никогда.

– Но всё же, как вы стали… спасателем?

Алиса пожала плечами и честно призналась:

– Вообще-то, я ещё не настоящий спасатель, я только учусь. В академии.

Последнее слово очень удивило Макса.

– Что вы говорите, у спасателей такая мощная теоретическая подготовка?

– А вы как думали? Необходимо обладать очень широким кругозором. Мы изучаем сложнейшие технические дисциплины, ведь нам приходится работать с уникальной техникой. Спасатель должен уметь абсолютно всё.

Услышав такое подробное объяснение, Макс не удержался, чтобы не брякнуть банальность:

– Ну, вы прямо как Джеймс Бонд.

Однако Алиса уже попала под обаяние своего нового знакомого и, как случается в таких случаях, пропустила эту чушь мимо ушей, весело подыграв:

– Да-да, правильно!

Не желая расставаться с Алисой вот так, не узнав телефона, не договорившись о встрече, Макс силился что-нибудь придумать, но не мог. Идеи, которые приходили ему в голову, были далеко не оригинальны, а ему так хотелось её чем-нибудь поразить. И всё же он решился:

– Боюсь, не смогу удивить такую девушку, как вы, но всё же рискну.

Старательно подбирая слова, Макс робел, не подозревая, что всё, о чём бы он сейчас ни сказал, Алиса воспримет с огромной радостью. Женская интуиция подсказывала ей, что Максу просто не хватает смелости, и она решила его подбодрить:

– Считайте, что вы меня уже заинтриговали. И что же это за предложение?

– Послушать фортепьянный концерт Моцарта в зале консерватории...

На лице Алисы расцвела блаженная, благодарная улыбка, и он понял, что ничего лучшего придумать не смог бы.

– Но это же здорово! Я обожаю музыку и даже когда-то училась в музыкальной школе, а в консерватории не была тысячу лет. Вы же понимаете, для этого нужно соответствующее настроение. А когда ты всё время в разъездах, времени ни на что не хватает. Но теперь соглашаюсь, не раздумывая, и, хотя сейчас сдаю экзамены, для Моцарта время найду. Запишите мой телефон…

Все рассаживались по машинам, прощались и желали друг другу доброго пути.
Наконец сотрудник ДПС дал отмашку, разрешая движение, но, не удержавшись, не по уставу отдал честь, а затем попросту помахал рукой. В ответ раздались дружные гудки, и, победно трубя, машины тронулись с места и стали отъезжать.
От этих громких сигналов проснулась бабушка в машине Самсона. Окинув родственников взглядом, она поинтересовалась, что происходит:

– Самсон, мы что, уже приехали?

Самсон оглянулся на сидящих сзади и, весело подмигнув, ответил:

– Нет, мама, мы ещё не выезжали.

Что-то в его интонации вызвало у матери недоверие, и она решила уточнить:

– Мне вдруг показалось, что я ненадолго вздремнула.

Сын, продолжая держать её в неведении, согласился:

– Совсем ненадолго.

Мальчики, услышав такое признание, не выдержали и принялись смеяться. К ним присоединились Соня, Сима и самым последним – Самсон. Машина содрогалась от их заразительного хохота, и мать Самсона сначала из солидарности, а затем уже вполне искренне составила им компанию. Соня, не переставая смеяться, обняла бабушку рукой за шею и звонко чмокнула её в щёку.

Отъезжающие прощались с Васей, Петей, которые без устали всем махали.
После долгой вынужденной остановки машины поехали дальше, потихоньку набирая скорость. У каждого были свои дела – срочные и просто будничные хлопоты, но никто не испытывал чувства досады или разочарования от того, что куда-то не успел или опоздал. Напротив, было ощущение, что именно сегодня с ними произошло что-то очень важное, стоящее, что открыло настоящую ценность и смысл жизни.

Машины вновь устремились в путь, полный невероятных событий и приключений. Дорога вилась длинной змейкой, убегая за горизонт, и этому вечному, непрекращающемуся на ней движению не видно было конца.