Музы поэта Рубцова как голос женщины прощальный

Этот портрет Рубцова Н.М. был написан в 1987 году вологодским художником Осиевым Геннадием Николаевичем, который повторил судьбу поэта. Его в 1991 году  зарезала ножом  жена Марина на почве ревности, находясь в состоянии аффекта.




 

                Музы поэта Рубцова как "голос женщины прощальный".

"...Давно душа блуждать устала
В былой любви, в былом хмелю,
Давно понять пора настала,
Что слишком призраки люблю..."

"В минуты музыки печальной"
 Рубцов.Н.




   В своей  жизни Рубцов   испытал много всякой  несправедливости: в раннем детстве   он принял первый удар судьбы - потерял мать, семью;  в юношестве познал горечь отвергнутой первой любви, да и в зрелые годы не раз столкнулся с прохладным отношением на проявленные им чувства. Как  поэт, узнал ядовито-солёный вкус зависти  собратьев по литературе.
 

  И, тем не менее,  время  наше и его  было  всё же хорошее. Была и «черемуха вся в  цвету».
 Рубцов рвал цветы  в глухих  лугах  и дарил «Букет» той девушке, которую любил. И только он, да та, которой однажды подарил эти цветы полевые, знают тайный смысл той песни.
     Однако, спустя годы многие из тех, с кем Рубцов был мимоходом знаком или кратковременно общался, сегодня вдруг  чуть ли не в один голос утверждают, что именно им Рубцов, проезжая  на велосипеде, подарил букет полевой.
   "Окститесь" девушки - "...Ромашки спрятались, завяли лютики
Вода холодная в реке рябит..."

    Я полагаю, что свет любви поэзии Рубцова мог быть стократно ярче и светлее, но вот беда, музы-то в поэтической судьбе поэта оставляли после себя глубокие болезненные шрамы в его человеческой жизни.
   
   Коля с пеленок любил и, как цветок к свету, тянулся к женщинам.

  Аленький цветок, который в тайне от всех он вырастил в укромном  уголке  на день рождения матери своей,  пришлось ему  его возложить на  её гроб:

«…Этот цветочек маленький
Как я любил и прятал!
Нежил его,- вот маменька
Будет подарку рада!...
…Нес я за гробом матери
Аленький свой цветок.»
(«Аленький цветок»)
 
В дружбе с девчатами Рубцов всегда был искренним и не стремился изобразить игру в любовь.
 
   Станислав Куняев,  литературный единомышленник и приятель Рубцова, писал:

«… А женщины?
Да ни одна из них
Не поняла его души, пожалуй,
И не дышал его угрюмый стих
Надеждою на них
Хоть самой малой.
Наверное, потому,
Что женский взгляд
В делах уюта
И в делах устройства
Внезапно упирался в этот взгляд
Ни разу не терявший беспокойства…»
(«Памяти поэта»)


     Куняев С.Ю, конечно же,  знал внутренний мир Рубцова и поэтому, глубоко осознает о чём говорит

 В отличие от Есенина у Рубцова  взаимоотношения с женщинами  складывались нелегко и почти всегда  прерывались  его подругами. Вероятнее всего эти разрывы отношений  происходили не только из-за того, что они не видели перспектив семейных отношений с Рубцовым, но и во многом из-за его сложного, а порой и неуживчивого, характера.   

 Со своей первой  юношеской любовью- Татьяной Агафоновой- Решетовой Коля встретился, когда учился в  Тотемском  лесотехникуме.

 Они познакомились на танцах, признавались в любви, переписывались, ругались, а потом расстались, но любовь  к Татьяне, судя по песням и стихотворениям поэта,  в душе Рубцова оставалась всегда.

  В 1954 году Татьяна Агафонова уезжала по распределению на работу в Азербайджан.
Николай, питая какую-то  надежду,  тоже поехал с  ней  этим же поездом до Москвы,  но, осознав  охлаждение отношений Агафоновой к нему, он,  с тяжелым чувством отверженного, расстался с ней  и  уехал бродить по свету в другую сторону…  может быть в Ташкент?

 В Ташкенте летом 1954 года он побывал, но там Николай не нашёл своё место под солнцем. Не долго пожил он  в "городе хлебном", где ночь застанет,  у случайных знакомых, в парке на скамейках или на вокзале.  С тем и  возвратился Рубцов из теплых краев назад не солоно хлебавши.
В своем стихотворении, написанном в Ташкенте, он выплеснул своё душевное состояние  и боль расставания с первой любовью юности:

    Чтобы понять поэтическую душу Рубцова надо вчитаться в стихи поэта.
 Тогда вы сразу почувствуете, что сами в своих помыслах становитесь  светлее и добрее.

«Да! Умру я!
И что ж такого?
Хоть сейчас из нагана в лоб!...

…Зарывайте меня хоть как!
Жалкий след мой
будет затоптан
башмаками других бродяг.
И останется всё,
 как было-
На Земле,
Не для всех родной…»

(  Рубцов Н. «Да, умру я!». Ташкент, 1954 г.)

 Первая любовь  ни у кого не проходит бесследно и на пожизненно поселяется в душе, постоянно вороша былое в памяти. Поэтому Агафонова Татьяна, конечно же, для Рубцова  стала музой его «грустной и печальной  любви».  Такая любовь к  Татьяне естественно  заставила его запеть
    Во всех своих песнях, в которых Николай на яву бродит по глухому лугу,или  катит на велосипеде, а потом в зимнюю ночь,глядя на звезды, в памяти возвращается  в заметеленный луг, туда,где летом он нарвал букет полевых цветов,  угадывается любовь к Татьяне Агафоновой, а может быть и не к Татьяне, а к его жене Гете? Об этом знает только сам "велосипедист".

«В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!...
…Скромная девушка мне улыбается,
Сам я улыбчив и рад!
Трудное, трудное — все забывается,
Светлые звезды горят!
Кто мне сказал, что во мгле заметеленной
Глохнет покинутый луг?
Кто мне сказал, что надежды потеряны?
Кто это выдумал, друг?
В этой деревне огни не погашены.»

  Николай Михайлович посвятил Татьяне Агафоновой – Решетовой много стихотворений, но все они с налетом горечи и тоски, и даже обиды.


"Я буду долго гнать велосипед
В глухих лугах его остановлю
Нарву цветов и подарю букет
Той девушке, которую люблю...

…Я ей скажу:
- С другим наедине
О наших встречах позабыла ты…»
(«Букет»)

Стихотворение это в сборнике 2004 года "Той девушке, которую люблю" датируется 1962 годом.
  Вот  и ищите ответ на потаенный вопрос Николая Михайловича, кому он мог подарил свой песенный "Букет".


«…Что я тебе отвечу на обман?
Что наши встречи давние у стога?
Когда сбежала ты в Азербайджан…
…Да, я любил. Ну что же. Ну и пусть.
Пора в покое прошлое оставить…»
«Ответ на письмо»


«… Мы прощались, и пусть…
…Сколько вьюг пролетело и гроз!
Как ты, милая, там, за березами?...»
 (»У церковных берез»)




    Спустя 60 лет, после того как Татьяна Решетова-Агафонова рассталась с Рубцовым, она выпустила красочно оформленную книгу воспоминаний о Рубцове «Сколько лет пронеслось…»
Печально и горько, что о поэтах у нас  вспоминают не при их жизни, а иногда, на  закате своей.
Такие воспоминания рождают сложные чувства в душе. Они  чем-то похожи на запоздалую исповедь или…?


    При этом прошу обратить внимание, какой глубиной переживания поэта наполнены  эти две фразы, между которыми пролегло не мало трудных лет   жизни поэта:
«Да! Умру я!
И что ж такого?...» …
 
и

«…Да, я любил. Ну что же. Ну и пусть….»

 
   
В своих воспоминаниях Татьяна Решетова пишет: «… кажется, до полуночи мы пели под гармошку (Рубцова- авт.А.Г.) наши любимые песни.
Я с ним не разговаривала, побаивалась, что он поедет со мной в Баку…
Коля  нервничал, злился.
А я ещё не понимала, что обманываю себя, играя в любовь.
 Видимо это было очередное увлечение..."
 А вот Коля Рубцов думал об этом совершенно иначе: 

"...Мы с тобой не играли в любовь,
Мы не знали такого искусства,
Просто мы у поленницы дров
Целовались от странного чувства...."

    "...Николай почувствовал это и утром в Москве сказал мне, что… едет он в Ташкент.  …Так мимо меня, не задев моего сердца, и прошла любовь человека… Видимо судьба…
 Так мы расстались в Москве с нашей юностью…» ( Из сборника « Воспоминания о Николае Рубцове» Вологда. 1994 год. Стр. 71.)
  Я чувствую, что за этими словами Решетовой кроется какая-то недосказанность об истиной причине её разрыва с Рубцовым. "...Ну, что же. Ну и пусть..." Это её право хранить свою тайну.
Женщины всегда неразгаданные загадки.

« В минуты музыки печальной
Я представляю желтый плес
И голос женщины прощальный
И шум порывистых берез…»
(В минуты музыки печальной»)

 
    В аннотации вологодского музея «Литература, Искусство. Век ХХ»  утверждается, что Тая Смирнова, по праву считается музой поэта. По какому такому праву это установлено не знаю. Однако же, не только Тая, но  другие женщины в жизни Рубцова, хотя и кратковременно, но были его музами. Во всяком случае, многим он посвятил свои стихотворные строки.

Полагаю, что такой же, "игравшей в любовь" с Рубцовым, могла быть и Тая Смирнова.

Где-то  в конце 1954 или в 1955 году Рубцов разыскал своего брата Альберта  в селе Приютино под Ленинградом и переехал жить к нему.

Там он и  подружился с Таей Смирновой.
 Осенью 1955 года Николая призвали  на службу на Северный флот, где служил он до осени 1959 года.
За время службы он переписывался с Таей, рассчитывая на её ответные чувства к нему.

 Оказалось, зря рассчитывал.
 
Она его не дождалась, и Рубцов приобрел ещё один глубокий рубец на сердце от  разочарования в искренности женских слов и обещаний.

 Да,  конечно же, он и Тае тоже посвятил  несколько  стихотворений, наполненных иронией, разочарованием и обидой:

«…Любимая чуть не убилась,
Ой, мама родная  земля!
Рыдая, о грудь мою билась,
Как море о борт корабля…
И где-то в конце разлуки
Забыла она про всё…»
(«Повесть о первой любви»)

 «…Холодна была
У неё ладонь,
Но сжигал дотла
Душу мне огонь».
 
( «Восьмистишия»)

«…По ласкам твоим и взглядам
Мне клятвенных слов не надо!..
Взгляни же скорее?
Всё ясно.
Три года тебе, подлюге
Письма писал напрасно!..»
(«После разлуки» Т.С. 1957 г.)

«…Наверное, гордишься, что поэт?
Наивная. Ей было не представить,
Что мне для счастья
Надо лишь иметь
То, что меня заставило запеть…»
(« Оттепель».



   Женщина для мужчины это его крылья в жизни.
Любой из нас, мужчин, окрыленный даже поцелуем от неясного чувства  или сгорая в пламени страсти, во имя женщины   способен совершать  подвиги  и  вершить  великие творения.
  Любой из нас, будь-то  кузнец или  поэт, пахарь или генерал,  со сломанными крыльями от нелюбви и измены,  в слепой ревности и дикой ярости,  легко может   свалиться в бездну  пьяного безумства или вообще в агонию жизни.

Во  все времена женщины всегда лучше мужчин знают, что им важнее  всего  и кто им для жизни нужен: супруг, любовник, сожитель или содержатель.

Только бросив на мужчину первый мимолетный взгляд, она тут же его «отсканирует» лучше любого компьютера, при этом учтет все:  ум, способности, личные качества, физические возможности и определит степень его пригодности в своей жизни.
 Кроме всего прочего, женщина тут же оценит  свои  силы, и  способности по управлению  и манипулированию мужчиной, оказавшимся в её сетях.

Это нам, мужчинам, только кажется, что мы выбираем себе женщину, в жизни всё происходит  иначе. Это они нас «тепленькими берут под микитки», накидывают поводок и ведут как телков, а потом, по минованию надобности, если бычок начинает взбрыкивать,  отправляют на заклание  в качестве жертвоприношения на алтарь иной любви.
Также оценивали Рубцова и его подруги, с которыми его сводила судьба.

    Все  видели его одаренность и талант, но  тут же определяли его бытовую неприспособленность к семейной жизни, а главное, видели, что у поэта, по какому его карману не стукнешь – «не слыхать и  не звенит», а когда он будет знаменит, и самому Богу было неизвестно.

 На том и расставались с ним без особых печалей и забот. Значит  у них…"не судьба" была, а просто так, … «игра в любовь»
Он  же в  горе и отчаянии  только и мог сказать:

«…Давно меня не гладил
Никто по голове…
…Все гладят против шерсти-
А я так не могу!
Пусть с горя я напился-
Я тоже человек!»
(«Жалоба алкоголика»)




   В 1962 году Н.М Рубцов в селе Никола встретился со своей старой знакомой по детскому дому Генриеттой Михайловной Меньшиковой. Вот так и бывает в жизни часто, что "...Ничего
Не чаяла!
Увлеклась нечаянно!..."

   Отплясали деревенскую свадьбу.
"...Когда ты
Под ласками,
Словно порох вспыхнула!..

Временно,
Не временно,
Не сдержать слезиночек!
Над тобой,
 Беременной,
Облетел осинничек…"

    В апреле 1963 года Гета родила Рубцову дочь Елену.
Однако семейной жизни у них не получилось,хотя Рубцов и Гета искренне и с теплом в душе жалели друг друга, именно так, как на Руси называли это чувство,- ЖАЛЕЛИ.
  Генриетта для Николая Михайловича -это его больная семейная муза в его короткой жизни. Он ей и дочке Лене  посвятил несколько очень теплых и сердечных стихотворений, расставаясь с Гетой, он  спел её свою прощальную песню:

«… Не грусти…
Парохода весною не жди!
Лучше выпьем, давай на прощанье
За недолгую нежность в груди.
Мы с тобою как разные птицы
Что ж нам ждать на одном берегу…»
(«Прощальная песня»)