Шекспировские страсти

  Больше пол - ста лет тому назад случилось мне, тогда ещё студенту, подрабатывать на ремонте,не к ночи сказано,русских дорог в глубинке, в муромских лесах. Устроился шофёром автокрана на место лишённого прав водителя, который при мне исправно исполнял обязанности крановщика и роль  Босса. В роли наставника  умел он инкрустировать беседу изысканным матерком, редко брезгуя непечатным, но доходчивым словом. Вёл он себя по-разному, однако навсегда научил, что хотя начальник не всегда прав, но он всегда начальник.
  В деревне, куда нас определили на постой,в соседнем неухоженном, знавшим лучшие времена домишке, жил нелепый, болезненного вида мужик, - длинный, карикатурно тощий, словно нутро ему выгрызли, - элитное жильё для глистов. Практически он был без фаса - только профиль.  Представьте себе поставленную на попа оглоблю, наверху - маленькая  тыковка, голова с пропитой  физиономией и невероятно рыжими волосами, медно - оранжевого цвета. Аборигены издевались над ним от рождения, крича: "Не в мать, не в отца, а в проезжего молодца". Ведь  в его роду никого до седьмого колена не было рыжых. Возможно, в нужнике его папаша  должным образом не изучил оторванный клочок газеты, а потому не объяснил любознательным землякам, что  "некоторые из мутаций в гене MC1R обеспечивают эффект, отнюдь не похожий на рецессивный... " Или  не тот угол оторвал. Тогда бы он не интересовался: "Кому, б...ь, дала?",и может, не колотил бы жёнушку чем попадя.
                В свои  сорок с небольшим Рыжий выглядел на пятьдесят с гаком. На нездоровом, пропитом лице блёклые и, как говаривал Саша Чёрный, "безглазые глаза, как два пупка".  В довесок от узких плеч плетьми свисали длинные, чуть не до колен, руки. Огромная кисть руки давно приняла форму  гранёного стакана.
                Знаменит был тем,что  всегда пил. Сначала он пил с умом, потом один. По - чёрному, запоями,  без разбору, всё что горит и булькает.  Некоторые утверждают, что мужик не кактус, не пить не может. Он этот тезис убедительно подтверждал. Доподлинно известно, что с увеличением градусов даже углы тупеют. Тем более люди. Ко всему в деревне считался он первостатейным бездельником, так как опасался надорваться, поднимая свой жизненный уровень. О таких в народе говорили: "Ни с чем пирожок". Единственный приз он смог  бы получить на конкурсе в модной нынче номинации   "Оно не тонет".
                Зато у него было впечатляющее причинное место, учитывая которое исстрадавшаяся  вдовая бабёнка соблазнилась статусом жены  Рыжего. Она, по пьяному делу, бахвалилась перед бабами: "Мой муж, не твой, - в бане чайной ложкой не прикроется." Немало их считают, что для мужчины лучше большой недостаток, чем маленькое достоинство.
                В день, о событиях  которого рассказываю, он выходил из пике. Лечился , как водится, в погребе, в обнимку с кадкой солёных огурцов. На его беду, строгая огуречно - рассоловая диета учинила ему изрядную пакость с нежным именем Диарея .       Так и шнырял  бы он из сортира в погреб и обратно весь день, но какая-то расплывчатая мысль глухо свербила и свербила, не давая покоя. То ли он, пока бегал, крепко головой об косяк долбанулся, то ли, споткнувшись, упал и заполучил контузию, но вдруг откуда - то из давно забытого, почти истраченного, редко пользуемого уголка мозга вылезло странное слово ЛЮБОВЬ.  Сел  Васька, почесал репу, покурил, ясное дело, и решил действовать.
               Мы с Боссом после работы возвращались на постой и вдруг  из своего двора, прямо под колёса выскакивает Рыжий, молотя воздух руками. "Желаю проверить, любит  меня жена или как?", - сообщает нам. "Я залезу на крышу, как сигнал дам, жми на гудок, пока жена не выйдет ". Снял Отелло комбинезон,  набил его травой, которую утром накосила жена, примастрячил к нему сапоги, сверху, под кепку, соломы насовал, чтобы подчеркнуть свою рыжую масть.  Получилось похоже.
               Ворота его двора были самые простецкие " в трёх столбах" - два врыты, один сверху поперёк, перекладиной.  Надел он петлю на это чучело и перекинул через поперечину. С трудом залез на длинный скат кровли и, держась за коньковую слегу крыши, махнул рукой.
                Я нажал на клаксон, недолго погудел, как выскочила на крыльцо его подслеповатая жена, увидела висельника, вздрогнула, ойкнула и заорала: "Мам, выходи, слава Богу, чёрт рыжий повесился!"
              Это вам не в театре. Немая сцена была недолгой и гонялся он за своей благоверной с дубьём, пока не догнал. Когда я повёз её, изрядно поколоченную,  в район, в больницу, Рыжий озадаченно выдавил: "Разлюбила, что ли?"