Обледеневший Остров 8

Обледеневший Остров.
Деревня Критиков.
Часть 8


Борозда Юбыря

***

А тем временем на той части Острова, что исторически, вроде, была заселена Поэтописателями тоже шел процесс обледенения. Обледеневающий холод пронизывал слои творческой среды, и тела их мерзли от этой напасти. Совершенно логично, в результате обледенивания собственно тел, обледенению подвергался и мозг творцов.

И все чаще старейшины племени, кутающиеся в мохнатые шкуры поверженных в неравном бою критиков, задумывались о едином происхождении слов ‘’тварь’’ и ‘’творь’’, как пролога для возникновения глагола ‘’творить’’ и существительного ‘’творец’’.

По мерзлому берегу, усеянному галькой, засохшими розами и их окостеневшими почти шипами, бродили в поисках вдохновения несколько творцов. Надо заметить, что писатели и особенно поэты почти никогда не ходили стаями… и очень редко сбивались в мелкие группки и то только тогда когда нуждались в слушателях, то есть в тех, кто испытывал желание что-нибудь прочесть не из себя. Но таковых в самой творческой среде практически не было… творцы ходили по заснеженному пляжу и громко читали свои произведения вслух, с ненавистью краем глаза наблюдая за теми, кто кричал свои стихи громче или обладал выразительной жестикуляцией. Если один из таковых наглецов особо сильно выделялся и заглушал всех остальных, упомянутые все остальные сбивались в стадо и выстроившись клином – свиньей атаковали выскочку. Потом побежденного подвешивали за что-нибудь к чему-нибудь и плевали по очереди, соревнуясь в меткости выплюнутого.

Это был древний обычай… почти такой же древний как Слово… а это означало то что бить и плевать начали задолго до того как слова стали складываться во фразы. За Слово били еще пещерные люди своих пещерных собратьев… с тех пор это стало традицией.

Поскольку читать свои произведения кому-нибудь все же хотелось и даже очень хотелось, то творцы придумали временные взаимовыгодные альянсы… они соединялись в пары и тройки и читали свои стихи или рассказы по очереди друг другу… то есть часть творцов на время становилась слушателями и читателями. Это было архинеприятно – творцы морщились и изнемогали в душе, но терпели, потому что назавтра наставал их черед делиться вечным и сокровенным выросшим в их извилинах их серого вещества их голов, которые росли непосредственно из их тел.

Но это было необходимо… как и необходимым было во время прослушивания вставлять лестные комментарии, восхищенно вздыхать и рукоплескать. Этот ритуал был обязательным, поскольку в противном случае, прочтение собственных стихов или произведений также проходило в молчании, что убивало сам смысл творчества. Иногда все же кто-то из таких групп нарушал традиции, и к тому же, уходя в запой творчества, начинал нарушать очередь и петь, читать и декламировать вне дозволенных временных рамок, забивая остальных. Тогда творцы дрались и били зарвавшегося смертным боем.

Вот одна из таких группок как раз рядом с нами… прислушаемся.

- Как обычно в окно засветило солнце, предвещая неизбежное вечернее закачивание за горизонт… – нараспев торжественно прочел Ихтиондатр и поежившись запахнул хитон, наброшенный поверх хламиды.

Сракостут задумался.

- Закачивание? Ты уверен, что это… уместно?

Ихтиондатр устало усмехнулся и указал рукой на горизонт.

- Ты думаешь, что я ошибся? Брат мой, вглядись в это солнце и вслушайся в звуки моря… ты не задумывался над тем что Солнце вырастая в небе похоже на футбольный мяч, который накачивают насосом и оно растет… растет…. Растет, чтобы греть нас и наш Мир. Чтобы цвели цветы и пели птицы… чтобы дети были счастливы. А потом кто-то закачивает его обратно… то есть это такой литературный прием… не мог же я написать – ‘’откачивает’’

-Да… - согласился Сракостут. – Оригинально. Образно так и нестандартно. А дальше что?

- А дальше… - Ихтиондатр продолжил читать. – Когда небесное светило засветило в окна я похотел борщ.

Взглянув на озадаченное лицо Сракостута он пояснил, не дожидаясь вопроса.

- Это я так обыграл связку ‘’хотел’’ и ‘’похоть’’… то есть я до такой степени хотел борщ, что это было сравнимо с похотью. То есть ‘’похотел’’

- Гениально! – завистливо выдохнул Сракостут. – Ну, ты даешь! Я бы в жизни не догадался бы такое придумать.

Ихтиондатр с довольным смущением покраснел.

- Ты знаешь, брат… спасибо. Тут нельзя… невозможно догадываться или придумывать… это должно быть в душе… в сердце…

Сракостут внезапно стал чесать подбородок.

- Что такое? – забеспокоился Ихтиондатр. – У меня еще семь часов есть читать… потом твоя очередь.

- Да я не об этом! – отмахнулся Сракостут. – Неплохо было бы сходить пройти тест… глядишь, и признают… а там авторское право и сам понимаешь – прямая дорога в Старейшины.

Тут надо упомянуть о том, что в поселении Творцов существовали сословия и касты помимо разделения на писателей, поэтов, художников и певцов. Вершину иерархической лестницы занимали Старейшины, потом чуть ниже писатели в законе. Потом авторитеты – писатели, еще ниже одноразовые, плагиаторы – мимикродоны и наконец на самой нижней ступени начинающие… ученики так сказать, которым предстояло еще доказать право на обладание поясом какой-нибудь Музы. Старейшины не обременяли себя проверкой начинающих, придумав безошибочный тест. В конце поселения… у самого погоста находилась клетка с пойманным когда-то критиком… к нему и отводили учеников и если после прочтения произведения критик хотел съесть производящего, то, стало быть, на свет вылупился новый творец.

- Идем! – решительно заявил Ихтиондатр после секундного раздумья. – Я уверен в себе!

Они приблизились к клетке, собранной из китовых костей. Критик заметив их быстро встал на четвереньки, поскольку клетка не позволяла встать в полный рост и в томительном ожидании замер прильнув к костям морского млекопитающего.

Звали его Старый Юбырь и пойман он был давным – давно, в ту пору когда повадился в поселение творцов сосать кровь у молодых поэтесс. Старыми он тоже как оказалось потом не брезговал, но поймали его на молодухе… побили как водится, а потом некоторое время использовали в подсобном хозяйстве на литературной ниве, где он вскапывал почву для взращивания нектаро и амброзиеносителей. Борозды он не портил, но копал мелко ввиду отсутствия сил и умения и потому впоследствии ему нашли занятие в качестве тестовика – определителя. С этим делом он справлялся безошибочно… пить кровь он умел с детства. Старейшины предположили даже, что в метриках у него ошибка и при рождении ему было дано имя Убыр, или Упырь, а потом впоследствии кто-то исправил на Юбырь.

Ихтиондатр брезгливо сморщился, приблизившись к Старому Юбырю. Тот ждал, часто дыша и высунув длинный синий от холода язык.

- Я ПОХОТЕЛ БОРЩ! – громко и отчетливо произнес Ихтиондатр и, зажмурившись, просунул руку в клетку.

Старый Юбырь понюхал руку, скривился и потеряв интерес поплелся в угол… рухнул на пол и стал задней ногой вычесывать морских блох из бороды.

- Это же игра слов! – вскричал возмущенно Ихтиондатр. – Это шедевр! Кусай, сволочь! Пей из меня кровь!

Юбырь тоскливо – бездумно поглядел на него и громко – протяжно зевнул.

Ихтиондатр стиснул зубы и, покраснев лицом и глазами, начал остервенело перелистывать рукопись торопясь найти жемчужины словесности.

- Вот… - сказал он. – Вот… слушай, гадина, и дивись!

Любовь!
Как много в этом слове
Для сердца женского слилось!
Как много в нем отозвалось!
Я протяну к любимой руки…


- Чтоб у ней все слиплось и срослось! – закончил за него Юбырь и стал визгливо смеяться, кашляя и чихая.

- Сволочь! – закричал Ихтиондатр и бросился на клетку. – Быдло! Убью мерзавца! Скобарь! Неуч!!! Невежда!!!

Старый Юбырь зевнул и стал ковыряться в носу… в носе.