Суеверия

1 Ноября 1995 года. Один из странных городов, тянущихся вереницей по Земле, опутавших её с ног до головы, погружённый в заботы кретинизма вселенского масштаба, наверняка бы мило смотревшийся в антураже пост апокалипсиса, затерянный среди полей великих битв и сражений прошлого. Город, стоящий на земле, вдоволь упившейся человеческой кровью, и, быть может, пребывающий в расцвете своего могущества.

Луна, яркая и полная освещала его, соперничая с самой тьмой. Холодная и одинокая – она безрадостно взирала из бездны космоса на обезлюдевшие в далеко за полночь улицы, пленяя в свою очередь взгляды неуёмных романтиков с их извечной бессонницей в их извечно одиноких убежищах, и, казалось, предвещала не доброе. Столь красивая среди звёзд, она заставляла город отбрасывать зловещие тени.
В три часа ночи в центр приёма и обработки информации службы «911» поступил звонок из таксофона расположенного в спальном районе города. Молодой человек, представившийся жильцом одного из близлежащих к районному парку культуры и отдыха домов, сообщил о том, что им был обнаружен, по всей видимости, труп молодой девушки. По адресу была направлена следственная группа криминальной полиции города совместно с бригадой экспертов.

Два лучших следователя сейчас волей судьбы оказались в одном месте. Им и раньше приходилось сталкиваться. Тёртый калач, капитан Фелпс, отдавший службе в ФБР свои лучшие годы, давно зарекомендовавший себя как профессионал экстра-класса, и молодая восходящая звезда районного отдела криминальной полиции, лейтенант Файфил. На счету, которого уже имелась пара громких дел об изнасиловании несовершеннолетних. Сейчас они, столь разные, что это даже бросалось в глаза стояли друг против друга в красных и синих бликах неизменно сопутствующих любому месту преступления.

– Что ты имеешь в виду? Тот самый случай? – произнёс Фелпс, выдыхая сигаретный дым, клубы которого уносил в сторону осенний ветер.

– Да, в общем-то, именно его! – подтвердил лейтенант Файфил, – эта авария на шоссе... в сущности, довольно банальный случай…

– Банальный случай!? – изумился капитан, – прости, ты называешь банальным случаем кровавую баню, произошедшую вчера ночью? – переспросил он, при этом укоризненно глядя на молодого лейтенанта, – нет, конечно, я слышал, что ваше поколение довольно-таки беспрецедентно цинично, но чтоб на столько!

– Да Господи, Боже ты мой! – картинно возведя голову вверх, выпалил Файфил, – о чем ты вообще?! Я просто пытаюсь сказать, что… Ты ведь понимаешь, эти ребята… Они там, по-видимому, даже не успели обделаться, как следует. Порочная практика управления автомобилем в пьяном виде и пребывание за рулём тогда, когда это совершенно невозможно – популярна в наше время у молодёжи, падкой, на всякого рода острые ощущения. К сожалению, у всего есть цена, и как я понимаю, они готовы были заплатить свою в полной мере.
 
– Нет, ну слушай, это же просто-напросто дико звучит. Я имею в виду, что ты вполне мог бы проявить хотя бы каплю уважения к памяти погибших.
 
– Разумеется, погибшие достойны уважения в представлении некоторых либеральных кругов общества, но честное слово, пойми меня правильно, я уже достаточно дерьма нагляделся за свою жизнь. И уж поверь, научился кое в чём разбираться. Так вот, эти ребята, эти бедные безумцы, упившиеся до беспамятства дешёвым пойлом из придорожного ларька, они конечно могли бы быть достойны более привлекательной смерти, нежели чем оказаться раздавленными и разорванными на куски в наполовину ржавой стальной коробке 82-го года выпуска, оказавшейся у них под рукой по какому-то ужасному стечению обстоятельств, но судьбу не проведёшь. Что же касается памяти о них, то, в голове всплывает лишь, то бесшабашное распутство, которому они предавались на каждом углу ничтоже сумняшеся. Иными словами, по таким напрочь отмороженным дегенератам до мозга костей коими они являлись все без исключения, разве, что мать родная будет плакать и то не каждая, – эмоционально заключил лейтенант, спустя секунду продолжив – и, тем не менее, несмотря на то, что там их мозги были разбрызганы по всей трассе так, что можно прям танцы на льду устраивать... Да чёрт возьми, я сам чуть не поскользнулся! Подумать только! Мои новые ботинки и все уделаны в кровище! Выкраивал на них по пол цента в течение долбанного полугода и что в итоге? Всё к чертям на свалку. Это довольно-таки заурядный случай мать его! Вот так и всю свою жизнь в унитаз спущу, не замечу.

– Окей, может для тебя это банально, а, что касается меня, я всё ещё далёк от того, что бы быть привычным к подобному. И я, правда, вовсе не думаю, что продолжать эту нашу увлекательную беседу было бы разумным. Мне как то не по себе от всего этого, – Фелпс поёжился и бросил окурок в сторону, это была первая, по-настоящему холодная ночь за всю осень.

– Да забудь! – безразлично махнул рукой Файфил, – кстати, я пойду за кофе схожу. Там, говорят, привезли, – он кивнул головой в сторону скопления полицейских машин, продолжавших прибывать на место происшествия, – тебе захватить, покрепче?

– Окажи услугу, будь так любезен, чёрт возьми, наконец!

Сейчас дождь не идёт, но он шёл тремя часами ранее, грозовым ливнем, и от того пахнет сыростью как это бывает осенью, а воздух свеж и прохладен. Настолько, что он щекочет ноздри при глубоком вдохе и бодрит как ни что другое – воспоминания из детства. Сегодня, запах сигарет, разлагающейся плоти и чёрного кофе это всё с чем доводится иметь дело детективу Фелпсу последние двадцать лет его не слишком-то увлекательной жизни.
 
Тело юной, ещё слишком юной, для того, что бы уже быть мёртвой красавицы лежало на мокром куске асфальта, изборождённом трещинами в которых извивались омерзительные дождевые черви, сползавшиеся отовсюду на запах корма. Она лежала там, словно оставленная кем-то  кукла, в которой никогда не было души, но это не так. Душа была в ней, жизнь, заставляла её сердце биться, любить и мечтать, до сего дня, когда ей суждено было встретиться с неизбежным. До дня, когда кто-то или что-то вынуло из неё душу в надежде пресытиться ею. Лежало, одинокое, уже никому не нужное, бесполезное, мёртвое, рядом с большим мусорным контейнером для строительных отходов. В него служащие парка, отвечавшие за чистоту и порядок на территории складывали большие чёрные полиэтиленовые мешки набитые осенней листвой и ветки, сорванные уже пронзающим в Ноябре до костей сердитым ветром. Несчастные эмигранты, бесправные работяги, горе пилигримы, ищущие из век лучшей доли в городах-гигантах, вопящих от скорби, больных и умирающих, и не находящих её там. На них то и пытаются первым делом свалить подобное. Часто не без основательно, но далеко не всегда.
 
Её лицо было белоснежным как нетронутый чернилами писчий лист. Один из безликой стопки в офисе делопроизводства, какого ни будь полицейского участка, на которой суждено писаться страшной истории жителей мрачного города. Кровавой летописи, всё ещё способной удивлять своими кошмарами наяву.
 
Файфил вернулся, неся в руках два больших, пластиковых стакана наполненных ароматным чёрным кофе. И это выглядело чертовски обнадеживающе в эту безнадёжно промозглую ночь. Нет, оба они не были сентиментальны или не привыкшими к развороченным садистами психопатами телам школьниц, алкоголиков и бездомных бродяг с их неизменными спутниками, плешивыми псами. Всех этих невинных и падших грешников, сынов и дочерей города вызывавшего зависть своим могуществом у глупцов никогда не видевших истинной силы. И сегодня, для них это была просто очередная работа. Рутина, которую они проделывали шаг за шагом уже тысячи раз. Собирая паззлы, ставя вопросы и находя ответы на них.
 
Лейтенант протянул Фелпсу пластиковый стакан, от которого поднимался ароматный пар, – держи друг, это поможет согреться. Боже! Бесплатный кофе! – с наслаждением произнёс он, сжимая свой стакан в руках, его тепло приятно грело ладони, – будь я проклят! Это одно из немногого, что всё ещё держит меня на этой адской работе.
Капитан улыбался, принимая напиток, – да брось! – сказал он, – а как же доступ в комнату хранения вещь доков? Я думал это ты приложил свою руку к исчезновению тех видеокассет с детской порнографией и топору того психа, зарубившего им свою мать.

– Ну ты и динозавр! – отвечал Файфил, отпивая из стаканчика, он совсем не смутился, – твоё чувство юмора безнадёжно устарело, ты знаешь об этом?
 
– Собственно я ни когда об этом не задумывался…

– И правильно! – раздался за спиной детективов знакомый голос, они обернулись – сейчас не время для шуток господа, – обращался к ним человек в чёрном пальто, – и уж тем более для грёбанных праздных бесед! У нас тут труп пятнадцатилетней девочки на руках, и завтра с утра, у каждого засранного журналиста из дюжины газетёнок этого падкого на сплетни и порождённые ими, так называемые сенсации, города, будут к нам вопросы не о вашем долбанном чувстве юмора, а вот об этом! – грозно завершил коренастый господин в пальто, из под которого проглядывал первоклассный серый костюм, указуя перстом на бедняжку, вокруг которой, уже вовсю суетились многочисленные эксперты криминалисты, делая свою неблагодарную работу. Ибо этот город вечного шоу и нечистого на руку бизнеса не умел благодарить, а лишь обвинять и предавать забвению своих истинных героев. Работу, на результатах которой строилось всё. Имея в виду следствие, – и мне нужны ответы! – закончил он тоном, не терпящим возражения.

Ещё бы! Окружной прокурор некогда бы не потерпел никаких возражений от своих подчинённых, даже если бы они имели под собой веские основания. Ибо он представлял собой тот сорт людей, занимающих высокое положение по праву рождения, разумеется, негласно, которые с самого детства были заботливо ограждены своими чрезмерно любящими их родителями от всего, что могло бы возразить им.
Безукоризненная, блистательная и стремительная карьера этого откровенно молодого, для занимаемой им должности, баловня судьбы, не вызывала кривотолков и сплетен. Ибо испокон веку известно, что у стен есть уши, а связываться с тем, за спиной кого стоят столь могучие и непоколебимые силы, очевидно, было бы себе дороже. К тому же, всегда находились те, кто рассчитывал на протекцию с его стороны, так или иначе, связывая свою судьбу с его благосклонностью к себе.

Тридцатипятилетний Энтони Маккери – старший окружной прокурор, гроза преступности, рвал и метал, прибыв на место преступления на своём сияющем, роскошном, отнюдь не служебном автомобиле представительского класса, водитель к которому кажется, прилагался уже при покупке, в сопровождении своей раболепной свиты, не в связи с беспрецедентностью преступления, а лишь за тем, что бы выставить себя в благопристойном свете перед общественностью, которой, в скором времени, и он был в этом глубоко убеждён, предстояло вновь утвердить его в должности главного окружного прокурора на следующие пять лет.
Стоя здесь, в свете одинокого и от того бут-то бы более ярко горящего уличного фонаря, словно в лучах славы, в своём дорогом пальто и элегантном костюме прето-парте, начищенных до блеска туфлях и франтоватой бабочке, повязанной поверх свеженакрохмаленного воротника белоснежной рубахи, он резал бы глаз любому чужаку, любому пришельцу, не привыкшему к безумному фарсу и лживому лицемерию, поработившим этот пропащий город, но только не присутствующим тут ветеранам, самоотверженным борцам с преступностью, давно осознавшим и привыкшим ко всей её бесполезности. И потому, наши два доблестных детектива ответили, так, как делали это всегда – невозмутимо.

– Хорошо шеф, мы займёмся этим прямо сейчас. Не беспокойтесь, – заверил его капитан Фелпс, – можете положиться на нас. К утру у вас будут все необходимые ответы, и вы сможете выступить перед прессой, так, как это подобает лицу вашего ранга.

– Надеюсь на это, чёрт возьми, всем своим сердцем! Господи Иисусе! Только этого мне не хватало. Подумать только, убийство на день всех святых! – произнёс Маккери так громко и вдохновенно, как это только возможно в данной ситуации, театрально швырнув затем наполовину недокуренную сигарету в лужу.
 
На этом он мог бы с честью считать свою работу здесь оконченной, большего от него никто и не ждал, а потому, тридцатипятилетний, старший окружной прокурор, Энтони Маккери со всей своей свитой, деловито стоявшей всё это время подле него, сел в теплый замшевый салон люксового седана, на котором прибыл десять минут назад и небрежно кинул водителю, – в офис!

Детектив Фелпс в силу своего старшинства и отчасти характера любезно взял на себя заботу о распределении обязанностей. Подойдя к этому со всей ответственностью и знанием дела.

– Итак, Файфил, – деловито произнёс капитан, провожая взглядом отъезжавшую машину прокурора, – иди к мистеру Фризу, вон он там возиться над ней, расспроси его, что да как, ну, в общем, знаешь, не первый день замужем, а я пока пойду этого засранца обнаружившего здесь  бедняжку допрошу, увидимся в участке.

Молодой лейтенант недовольно поморщился, – хорошо Фелпс, – сказал он, – я не стану спрашивать, отчего это мне досталась самая «приятная» часть работы, просто буду надеяться, что ты не забудешь об этом.

– Не беспокойся, не забуду, – сквозь зубы отвечал капитан, – с памятью у меня пока ещё всё в порядке. Я обязательно возложу венок на твою могилу, когда тебя пристрелит, какой ни будь обожравшийся кветиапина отморозок при твоей отчаянной попытке задержать его. И о жёнушке твоей симпатичной позабочусь, разумеется, – добавил он глядя прямо в глаза лейтенанту.

– О! Да ты сама галантность! Сам на себя сегодня прямо не похож. И что й то на тебя нашло? Постойте, или напротив, похож на себя как никогда, всё такой же придурок! О жёнушке позаботишься моей, говоришь? Ну, спасибо, вот не ожидал! Интересно, а, что на это скажет твоя, когда узнает?

– Она не узнает, – категорично заявил Фелпс, – и вот ещё, что салага, – добавил он, – полегче на поворотах! От грязной работы нос не вороти и не ерепенься, я на это дерьмо уже сполна нагляделся, а вот тебе полезно будет лишний раз лицезреть, с чем дело имеешь.  Не забывай, это мне скоро на пенсию, сынок.
 
– Иисусе! – возмутился Файфил, его лицо искривилось в недовольной гримасе, – да брось ты нотации читать! Тоже мне папаня. Думаешь, уйдёшь на пенсию, и без тебя тут всё встанет? Уж, как-нибудь, обойдёмся без Шерлока доморощенного, будь покоен, – раздражённо произнёс он, и, переведя дух, продолжил, – чёрт! Ладно, шут с тобой! Хватит лясы точить, я продрог уже. Работа не ждёт!

Пластиковый стакан ещё недавно полный согревающего, излюбленного напитка всех полицейских в мире, опустошённый, полетел на землю из руки лейтенанта, который развернувшись и подняв воротник своего кожаного плаща, направился к мистеру Фризу – умудрённому сединой и опытом специалисту судебно-медицинской экспертизы.
И отчего эти слуги закона так нуждаются в стимуляторах? Отчего все они сплошь и рядом повёрнуты на насилии? Отчего нервы их и сами они будто оголённые провода под высоким напряжением? Должно быть, это как то характеризует их проклятую работу.

Налетевший порыв ветра вывел Фелпса из ступора, подхваченный им, опустевший белый стакан из-под кофе, словно приведение, покатился по траве вглубь парка. Он проводил его взглядом в холодную, сырую тьму.

Столетние деревья, эти парковые исполины, эти молчаливые свидетели нескончаемых бесчинств погружённого в насилие города, на глазах которого они словно дерзко ограбленные свирепым ветром, пришедшим с запада, стояли теперь совсем нагие, без своей листвы, доселе, хоть как-то скрывавшей дикое архитектурное уродство мегаполиса-хаоса в дополнении к его смраду, вскинув как бы в мольбах к чёрному небу свои колючие ветви, яростно пытаясь, толи ухватиться за него, толи исцарапать, клонились из стороны в сторону, в своём бессилии, обречённые разделить страшную участь проклятой земли, на которой росли.

– Злая выдалась ночка мистер Фриз!

– А, это вы мистер Файфил! – дружелюбно произнёс судмедэксперт, обернувшись, – нам ли привыкать к подобному? За более чем тридцать лет работы судебным медиком, чего только не довелось мне увидеть. На какие только страсти не приходилось глядеть, – говорил доктор, глядя на молодого Файфила и поправляя свои круглые очки, которые он носил, кажется всю жизнь. Долгую жизнь, пролетевшую словно комета, но не бывшую столь же яркой. Вот уже шестой десяток пошёл ему, а он всё так же трудится на благо общества в меру своих способностей и по воле Господней, выезжая на места преступлений и днём и ночью, и в дождь и в холод. Всё так же худощав и подтянут, высокий, с прямыми, открытыми чертами лица, истинный аристократ. Лишь только посидевшие усы и борода выдают в нем усталость, напоминая, что и он не вечен. Кто придёт на смену этому непризнанному герою, стоящему на страже правопорядка? Кто из новоявленного поколения крайностей, инфантильных дегенератов или безжалостно жестоких и безнадёжно тупых циников способен представить достойную замену этим войнам, отлитым из бронзы прошлого? Ведь у самого мистера Фриза никогда не было детей. Жена его, будучи бесплодной, мучилась, изводя заодно и своего горячо любимого мужа. Она умерла десять лет назад от страшной болезни, проведя в окружной больнице в обстановке безликой, бездушной казёнщины, остаток своих дней, так и не познав в полной мере счастья. Иногда и в правду некоторые люди рождаются лишь для того, что бы страдать, искупая, чьи-то грехи, не имея даже возможности совершать свои. И что мы знаем о справедливости, если это и есть воля Божья?  Можно только представить себе, как тяжело было несчастному мистеру Фризу в её последние дни разрываться между работой, заливавшей его белый халат кровью, и больничной палатой, где его умирающая жена заливала его старенький полинявший шерстяной пиджак, своими горькими, едкими слезами, сводя с ума внезапными приступами истерики сменяющейся паникой и страхом перед концом. Ни кто и ни что на свете уже не могло помочь, но смотря в её обезумевшие, больные глаза, этот честный и порядочный человек лгал, себе и ей. 

– Что на этот раз? – дежурно спросил Файфил.

– Бедняжка была задушена детектив, и всего пару часов назад. Полагаю, парень, сообщивший в полицию, обнаружил её буквально сразу же после того как она испустила дух. Возможно, он даже спугнул преступника. В любом случае прошедший ливень смыл большую часть вероятных улик.

– Да, – задумчиво произнёс лейтенант, – а возможно так, что он и есть чёртов преступник! Известно, что эти ублюдки любят возвращаться на место преступления и наблюдать за нашей работой. Для них это всё грёбанная игра. Психи долбанные, мать их! – нервно выругался он, – простите док, просто настроение паршивое, – Файфил устало вздохнул, – э-э-эх…, не редко они даже выступают как свидетели. Им просто нравится водить нас за нос. Святые угодники, как же холодно! Вам не холодно доктор?

– Детектив, думаю, что она единственная кому здесь сейчас не холодно, – произнёс мистер Фриз, кивнув в сторону убитой.

– Что вы имеете в виду док? Что её душа сейчас в аду?

Городской окружной участок полиции – мрачное место с грязными окнами, через которые не просачивался дневной свет. Зато внутри ни когда не гас электрический – жёлтый. Старые лампы были на столько старыми, что некоторые из них издавали звук похожий на гудёшь, способный вызвать головную боль и у здорового человека, но только не у местных ветеранов. Боль – это дело привычки, как и всё остальное. Грязные окна, которые ни когда не открывались, воздух, который потому, проникал сюда только по шахтам вентиляции, не отличался свежестью, как и бесплатный кофе в старых автоматах. Любезно, а кто-то предпочёл бы сказать – заботливо предоставленных городской мэрией на радость, а кто-то предпочёл бы сказать – на погибель, стражам порядка. Широченные деревянные столы с изогнутыми на них в вечном поклоне лампами, тумбы и несгораемые стальные шкафы, плотно приставленные друг к другу образовывали своеобразный лабиринт, который в разгар рабочего дня кишел орущими в трубку телефона или попросту в ни куда людьми, и в котором сам чёрт бы сломал голову, но по которому так умело, передвигались блюстители закона, чей девиз – «Служить и защищать», – звучал подобающе гордо лишь в старых голливудских фильмах с Клинтом Иствудом в главной роли. А груды, кипы бумаг, всевозможных бланков и картотек, в помещении, где каждый второй заядлый курильщик с наследственным стажем были просто откровенными факторами риска. Ведь достаточно было всего одной искры, что бы этот нелепый вертеп с продажными копами и безликими героями пожрало все очищающее пламя, они же, эти самые герои и предатели, и дополняли картину типичного полицейского участка. Одного из хаотично разбросанных по загнивающему городу. Иными словами – суровое обиталище суровых парней, и порядки здесь царили под-стать.
 
– Эй ты! Толстячок! Приятель, как там тебя?! Я блин уже изнемогаю тут!  Послушай, мой мочевой пузырь, он уже вздулся как ракета с атомным зарядом на изготовке, так, что дальше некуда. Понимаешь о чём я? Будь так любезен друг, отстегни-ка меня. Мне надо в чёртов туалет. И срочно! Иначе я обделаюсь прямо здесь, Богом клянусь! – молвил задержанный из-за решётки. Толи пьянчужка, толи бродяжка, а уж, скорее всего и то и другое. При этом он был скрючен в три погибели и переминался с ноги, на ногу явно силясь перебороть естественную нужду.
 
– Друг? Ха-ха-ха! – зло рассмеялся человек в форме, – никакой я тебе ни друг панк ты долбанный! Кого ты тут толстяком назвал ублюдок? На меня смотри, грязный наркоша! Знаешь в чём моя проблема? Ты моя проблема! Я всегда недолюбливал таких дохляков как ты, вечно норовящих встать у меня поперёк пути! Но знаешь, я привык решать свои проблемы сам. И не откладывать это в долгий ящик! Видимо твой отец не научил тебя вежливому обращению в детстве. Если он вообще у тебя был. Ничего, я преподам тебе урок и исправлю это досадное упущение. Понимаешь теперь, как тебе повезло дружок? – на лице сержанта полиции отвечающего за содержание задержанных под арестом до «выяснения» как это называлось у местных, при этих словах появилась не добрая ухмылка. Недобрая ухмылка, на недобром лице, похоже этот мир и правда, излишне привержен к гармонии.

– Да какой ещё там путь приятель? О чём ты? – непонимающе уставился заключённый на сержанта, – не знаю я ни о каких путях. Папаши у меня отродясь не было, это верно. Да только, что с того? Я отлить просто хочу до усрачки! – выкрикнул от отчаяния бедолага, совершивший не бог весть какой проступок, чья правая рука, однако была прикована наручниками к решётке камеры бут-то бы он наиопаснейший преступник. И правда, с «такими» здесь привыкли не церемониться.
 
– О-о-о, ну это я тебе сейчас устрою! Позволь-ка! – с этими словами решётка камеры отворилась. Сержант отстегнул наручник от руки задержанного и, схватив его за волосы, выволок из клетки в пустой коридор. Он достал свою резиновую дубинку, эту неоспоримо удачную модификацию древнейшего орудия перевоспитания. В его правой руке она взмыла в воздух и тяжело опустилась вниз, угодив бедолаге между лопаток. Боль, от которой он взвыл, пронзила его инстинктивно свернувшееся в калачик тело. Удары сыпались один за другим. И нигде, во всём полицейском участке не нашлось бы уголка, где были бы не слышны его истошные мольбы. Но ни кто, не пришёл, на помощь.
 
До рассвета оставалось всего какие-то три часа, однако пока город по-прежнему пребывал  во власти тьмы, ни кто не мог поручиться за то, что ему посчастливиться увидеть его.

– Чёрт возьми! Что у вас там происходит детектив? – спросил молодой человек, оглянувшись в сторону, откуда доносились крики.

– А-а-а, это, – понимающе протянул капитан Фелпс, – ничего страшного дружок. Очередной засранец должно быть, только-то и всего, – успокаивал он его, – видишь ли, время от времени кто-то из задержанных обязательно возомнит себя исключением, становясь при этом, скажем так, излишне требовательным. Понимаешь, – объяснял капитан, – нашим ребятам это не по душе. Дело не в садизме или в чём-то таком, просто, знаешь, как говориться: «с волками жить по-волчьи выть».

– Да, но это глупо! Я хочу сказать, разве человек и человечество в целом не являются в действительности чем-то исключительным? И разве они не для того были созданы Господом, что бы творить исключительность? – наивно вопрошал мальчишка.

– Исключительность? Н-е-е-т, не думаю, – покачав головой, произнёс капитан.   
Юноша, тот самый, сообщивший о своей страшной находке в полицию по телефону автомату из парка, теперь сидел в участке, за большим письменный столом, напротив детектива Фелпса. Этот белокурый, щуплый мальчишка с голубыми глазами и нездорово бледной кожей оглядываясь по сторонам, блуждал взглядом, по предметам, разбросанным на соседних столах, по фотографиям и наградным грамотам в рамках, висящих на стенах – с любопытством. Он впервые очутился в полицейском участке. Жаль, что при таких обстоятельствах. Впрочем, редко людей приводило сюда нечто иное. 

Всё казалось ему каким-то не реальным. Почти пустое в это ночное время трёхэтажное, двухкорпусное здание, за исключением разве что, дежурного офицера и пары сержантов, находившихся в нём. Одинокие коридоры, лестничные проёмы, безлюдные рабочие места, тишина, внушавшая поистине мистический трепет.
Детектив Фелпс положил перед собой чистый лист бумаги и, вздохнув начал крутить в руках шариковую ручку, переводя свой пристальный взгляд с неё на мальчика. 
– Итак, сынок! Как тебя зовут, для начала? – спросил он.

– Джейкоб Кирби сэр, – робко ответил юноша.

– Ты взволнован Джейкоб? – продолжал детектив.

– Да сэр.

– Отчего так приятель? Ты был знаком с убитой девочкой, не так ли?

– Да господин детектив. Мы знакомы, т.е. были знакомы, – с грустью поправил  себя юноша глядя в окно. На улице снова пошёл дождь, – будь он проклят! – подумалось ему. Капли дождя барабанили по стеклу, создавая звук почти гипнотизирующий. В участке были высокие окна, и сверху свисали серые от пыли и, местами пожелтевшие от старости  жалюзи, но они не доставали до самого низа, – мы учились в одном классе, мы были друзьями, – тихо прибавил он, переводя взгляд с переполненной окурками пепельницы на детектива.

– Ты видел, кто её убил сынок? Расскажи, что случилось, не бойся, я здесь для того, что бы помочь. Тут ты в безопасности, – заверял его Фелпс.

Джейкоб поглядел на него, как на человека, который ровным счётом ничего не понимает в том, что же на самом деле происходит, и которому, видит Бог, ему есть, что поведать. Спустя непродолжительную паузу, длившуюся всего несколько секунд, он произнёс лаконично и как-то неожиданно твёрдо, – я расскажу вам сэр.
 
Юный мальчишка, проходивший сейчас свидетелем по делу об убийстве пятнадцатилетней девочки в ночь Хэллоуина, смотрел прямо в глаза капитану полиции с более чем двадцатилетним стажем работы, детективу Фелпсу, который в эту минуту подумал, – чёрт побери, меня, если я ошибаюсь, в этом есть, что-то не доброе!



ГЛАВА 2


31 октября, 1995 года. Трижды противно пропищав, будильник, автоматически включил встроенное в него радио. На выставленной заранее волне, как и всегда по утрам, шла передача «Хиты современности». Из небольшого динамика залилась ритмичная музыка, которая и поспособствовала пробуждению шестнадцатилетнего Ирвина Дрейка, а помимо того задала и темп наступившего для него прямо сейчас дня.
Вытянув вверх руки и громко зевнув, Ирвин, слегка приподнявшись на локтях, оглядел свою комнату привычным взглядом. Небольшая, зато с выходом на балкон – типичное «логово» подростка, непременными атрибутами которого являются: телевизор, видео магнитофон, игровая приставка, постеры кумиров на стенах, и прочая ерунда. Тот самый странный мир, в котором живут взрослеющие на глазах дети. В небольшую щель между задёрнутыми на ночь шторами было видно окно. А за ним, ярко светило солнце, по синему небу низко проплывали белые тучки, со двора доносился крик резвящейся в песочнице детворы. Толстый, «марсианский» кот по кличке Цезарь был тут как тут. Примостившись у самых ног Ирвина, вытянувшись и извернувшись кверху животом, он мурлыкал, без сомнения настаивая на том, что бы его как-следует почесали со всех сторон. С давних пор полноправный член семьи, он мог рассчитывать на эту и подобные ей привилегии. Вообще говоря, многое сходило ему с рук. Цезарь, предмет всеобщего обожания, поросший шерстью, был проказником, какого ещё поискать.
– Доброе утро друг! – произнёс Ирвин, гладя кота по голове, – уж не напрудонил ли ты где в неположенном месте сегодня ночью? Что-то больно подозрительно ластишься.
Цезарь, предпочёл не отвечать. Он лишь, хитро взглянув на хозяина, продолжал с наслаждением мурлыкая подставлять свою голову прямиком под руку снова зазевавшего Ирвина.
– Ну ладно, хорошего понемножку. Я тебя шельмец знаю, этак ты и до вечера чесаться готов. А у меня, между прочим, и без тебя дел хватает. Так что давай, иди-ка, погуляй, – произнёс он, спуская кота с кровати на пол, после чего, накинув майку с надписью любимой рок группы, и обувшись в тапочки, вышел на балкон, куда с недовольной мордой его проводил кот-обормот.
Несмотря на почти полное отсутствие ветра и вопреки приветливо улыбавшемуся из глубин бесконечности оранжевому диску, было довольно прохладно. Впрочем, стоило ли ожидать иного, ведь на дворе стоял конец октября.
Оглядев с высоты птичьего полёта прямоугольный дворик с трёх сторон окружённый панельными многоэтажками, а с четвёртой, выстроившимися в ряд и плотно прижатыми друг к другу старыми гаражами и бойлерной, наш добрый малый, достал искусно спрятанную в оконной раме сигарету, а затем и спичечный коробок. Проведя пальцами вдоль белой папиросы с оранжевым фильтром, словно бы распрямляя её, снова поглядел вниз, во двор, взгляд скользил по обрамлявшему его невысокому бетонному белому заборчику и кустам шиповника буйно поросшим вдоль оного. Затем Ирвин задумчиво сунул сигарету в рот, чиркнул спичкой о коробок и поднёс пламя. Глубоко затянувшись, он выдохнул струю сизого дыма с явным удовольствием.
Вдвойне приятнее делать это без опаски, – подумалось ему. Родители уехали загород, и эти пару дней он был предоставлен самому себе. Большая редкость и большая удача. Конечно, их доверие льстило ему и естественно он обещал, что будет заниматься, готовится к контрольной по математике и ничего больше. Он заверил их, убедил родителей, что им не о чем беспокоиться. Собственно, это не составило для него большого труда. Ведь он был на хорошем счету в школе, соседи и все кто знал Ирвина, говорили о нём не иначе как в превосходных степенях. Он был вежлив, обходителен и заботлив. Его маленькие тайны тщательно оберегались им. Ни кто и представить не мог, что этот улыбчивый мальчик курит, или, что у него под кроватью спрятаны видеокассеты и журналы с порнографией. И уж конечно ни кто не мог представить  того, что творится у него в голове. Признаться, Ирвин и сам не понимал, откуда у него такая тяга к насилию, желание причинять боль беззащитным созданиям. Нет, нет, речь идёт отнюдь не о животных. Их он любил, в этом не было никаких сомнений. Взять хотя бы Цезаря, домашнего любимца семьи. Толстого и пушистого кота, которого когда то давно он сам принёс в дом. Принёс с улицы, маленького и несчастного. Никогда Ирвин не жалел ласки для него и первым подмечал, что миска Цезаря пуста, тут же щедро насыпая в неё корм. Но глядя на Эллисон, свою одноклассницу, девочку, которая сидела на уроках впереди него, и запах которой он жадно, в тайне ото всех ловил ноздрями, её светлые волосы, колышимые редким ветерком на которые он глядел украдкой и не мог наглядеться, голубые глаза и белоснежная улыбка которые вставали пред ним каждый раз, когда он ложился спать… тогда его руки обхватывали её нежные плечи и сами, скользя вверх, вдруг останавливались на тонкой шейке подростка. И вдруг он начинал сдавливать ими её. Всё сильнее и сильнее. В глазах девочки недоумение сменял страх, который словно вспыхивал. Рот её тогда искривлялся в ужасе, силясь издать крик о помощи, но тщетно. Более не следа улыбки на нём. Бледное личико ангела багровело на глазах. Ладонями он ощущал жизнь, пульсирующую в девочке и свою власть над ней. Словно бы он отнимал это тело, которое ему так нравилось у души, и которое он хотел присвоить себе. Будто он выдавливал эту самую душу из него! Каждый раз лишь только от мыслей этих, мыслей о которых он не смел, признаться даже самым близким друзьям, его охватывало какое-то лихорадочное возбуждение. Удовольствие, которое невозможно описать словами и жажда которого с каждым днём становилась всё навязчивее, превращаясь почти в маниакально-параноидный синдром.
Однако подошло время для умывания. Докурив сигарету, мальчик фантазёр, как ни в чём не бывало, закинул окурок подальше прямо с балкона и, проводив его взглядом, убедился, что он упал где-то на палисаднике. У каждого из нас, так или иначе, есть свой распорядок, по крайней мере, на утро. И вряд ли уж, положа руку на сердце, кто то может похвастаться особой изобретательностью в этом действе, приобретающем со временем черты своеобразного обряда. Всё же, у Ирвина помимо рядового набора инструментов для гигиены имелось и кое-что диковинное, как то электрическая зубная щётка. Жужжа и методически вращаясь, она счищала зубной налёт у нашего героя, образовывающийся большей частью в результате употребления им кофе в количествах совсем не обычных для человека его возраста. В ход шли также различные скрабы и лосьоны, призванные дать бой несносным прыщам возомнившим кажется себя уже хозяевами лица стеснительного и ранимого мальчика. Покончив с умыванием, надлежало как вы, наверное, и сами прекрасно догадываетесь приступить к завтраку.
Нажав красную кнопку на дистанционном пульте управления, Ирвин включил маленький телевизор, который находился на кухне. На представшем его взору канале шли новости экономики, что совершенно не устраивало юного романтика. Что ж, это вполне простительно. Согласитесь же, что такие вещи как экономика и даже политика, редко интересуют школьников, пускай и старшеклассников. А потому, лёгким движением руки, а если быть точным, то всего лишь одним пальцем, Ирвин тут же переключил канал, нажав на кнопку пульта за номером семь. Само собой это было отнюдь не случайностью, потому как он прекрасно знал, что именно на седьмом канале, большей частью музыкальном, в утренние часы транслируют его, да и не только его, любимый и безумно модный сериал, о жизни богатеньких и прочих, подростков из далёкой Калифорнии, «Беверли-Хилз 90210». Сосредоточив весь свой слух, на происходящем в очередной серии культовой эпопеи он принялся готовить завтрак, то и дело, поглядывая на экран. Первым делом оказался на плите чайник. Затем, из большого белого холодильника были извлечены питьевой фруктовый йогурт, творог и упаковка плавленого сыра. Выложив творог на блюдце, и щедро сдобрив его сахаром, наш горе повар, с весьма непритязательным вкусом начал намазывать на пшеничные хлебцы сыр. Не успел он, завершить сей увлекательный процесс, как подоспел чайник, издав пронзительный свист, после чего запах ароматного кофе, довершил кулинарную идиллию под названием «завтрак чемпиона». Не возьму на себя смелость утверждать, что так питалась вся молодёжь без исключения, тем не менее, мягко говоря, это было весьма не оригинально и вполне в её духе. Приятный в двойне процесс приёма пищи с одновременным созерцанием жизненных перипетий героев любимого сериала, был досадно прерван внезапным телефонным звонком. Произнеся протяжное – «бли-и-и-н»! – Ирвин поднёс трубку телефона к уху, вымолвив в туже секунду традиционное – «алло»!
– Привет пижон! – знакомо раздалось в ответ. Низкий голос с хрипотцой не оставлял никаких сомнений, это был старый друг и одноклассник Ирвина, Джейкоб.
– Карамба, приятель! Как твои дела?
– Всё чики-мак-накин, друг! Позволь мне сразу перейти к делу, вчера я созванивался с Келли, и она подтвердила, что Эллис придёт на вечеринку. Думаю, эта новость должна тебя обрадовать?
– О мой Бог! Ты уверен? Постой! В смысле… Я бы не стал называть это вечеринкой. Нас будет только четверо, ведь так? Скорее это просто небольшая тусовка, только для «своих». Ну, ты понимаешь…
– Да не парься ты так. Ясен пень для «своих»! Какая разница, четверо или пятеро? Главное не количество, а-ха-ха-ха!
– Так точно, кэп! Итак, слушай меня, – тон Ирвина сменился, став более серьёзным, – в восемнадцать часов ты заходишь за девчонками, правильно?
– Да, – уверенно подтвердил Джейкоб.
– Окей! Значит, ты ведёшь их ко мне, по пути вы заходите в магазин за выпивкой, получается, у меня вы будете, где-то около половины седьмого вечера… Родители, скорее всего, позвонят часов в восемь…
– Эй, эй, приятель! – перебил его Джейкоб, – ты чего, план военной операции разрабатываешь? К чему все эти временные рамки? Мы же не по часам собираемся веселиться!
– Ты прав, просто я хочу, что бы всё прошло хорошо, вот и всё. Ты же знаешь мою маму, если она узнает…
– Она не узнает Ирв. Тебе совершенно не о чем беспокоиться. Мы все заинтересованы в том, что бы всё прошло гладко, и я уверяю тебя, именно так всё и будет.
– Надеюсь. В любом случае мне надо будет взять парочку фильмов на прокат, мы ведь собираемся смотреть кино?
– Да, только не бери всякую фигню про монстров. Я хочу видеть подростков, желательно с сиськами, и как их убивают. Одного за другим, какой-нибудь псих в маске или типа того. В общем, ты знаешь.
– Я знаю друг, не беспокойся об этом. Это не проблема. И не думайте о еде, в магазине берите только выпивку. У меня тут есть чипсы, пару замороженных пицц… можем разогреть их в микроволновке, в крайнем случае, ещё что ни будь, придумаем.
– Ладно, тогда до вечера.
– Хорошо. Увидимся, пока!
Трубка телефона вернулась на своё законное место, а на экране телевизора Ирвин увидел финальную заставку с титрами, как не трудно догадаться, повествующую о конце очередной серии правдивых и поучительных историй из жизни Калифорнийских тинэйджеров.
Творог с йогуртом съедены, посуда помыта, Цезарь уплетает свежее молочко из синей миски, и всё идёт по плану. Но прежде чем отправляться в видеопрокат, необходимо ещё кое с чем разделаться. Дело в том, что перед отъездом родителей на дачу, Ирвин клятвенно обещал им погладить выстиранные машинкой вещи. Это было совсем не тяжело для него. Более того, признаться, он находил в том, даже некоторое для себя удовольствие. Для него глажка, была, сравни медитации, тем паче, что революция утюгов давно превратила их из чугунных, нагреваемых на огне, в лёгкие электрические. Дело оставалось за малым, знай себе води этаким утюгом по вещи и можешь при этом думать совершенно о чём угодно. Вроде бы ты здесь, а в тоже время и не здесь, это ли не чудо? Поместив гладильную доску прямо на кухне, и свалив на стол кипу белья и вещей, от которых пахло свежестью Альп, Ирвин принялся за работу с энтузиазмом, достойным всяческих похвал. И, как уже говорилось раньше, мысли его были далеки, но не высоки. Водя утюгом по шёлку, хлопку, льну, он размышлял о предстоящем действе, под названием Хэллоуин. Точнее даже не о нём, ну разумеется не о нём, в самом деле, ему ведь уже не десять лет. Нет, не о нём, вовсе не о нём думал наш мальчик. Мысли его, целиком и полностью, были поглощены той самой Эллис, девочкой, которая без сомнения ему нравилась, и к которой он испытывал столь странные и смешенные, загадочные, не объяснимые чувства. Целая буря чувств, в юном сердечке, способная свести с ума, смести любого, поправ своею могучей пятой. Он думал о ней и о себе. О том, что она будет сегодня здесь, в его доме, рядом с ним, и он сможет смотреть на неё в сумерках комнаты, где будет гореть лишь один телевизор украдкой столько, сколько душе его заблагорассудится. И быть может даже, напуганная страшной сценой фильма ужасов она, милая Эллис, прильнёт к нему, инстинктивно ища защиты, и он, наконец, почувствует её, ангела, в своих объятиях, как доселе в мечтах.
– Да, надо бы непременно взять фильм пострашнее, – отметил для себя Ирвин, – но что если мои руки откажутся мне подчиняться, что если они предательски сомкнуться на тонкой шейке Эллис, и я причиню ей боль? – с тревогой подумал он вдруг, – нет, это ерунда какая-то! Я же не псих. Всё это просто глупое воображение, – успокаивал себя мальчуган, водя утюгом по белоснежному вафельному полотенцу. Он гладил белое полотно, словно раскалённой ладонью, при этом шевелилась только его рука, тело же оставалось недвижимым, будто изваянное из камня, а остекленевший взгляд и вовсе придавал ему черты человека находящегося под неведомыми чарами –  загипнотизированный полотенцем.
Из оцепенения Ирвина вывило протяжное мяуканье Цезаря. То самое мяуканье, за которое он по обыкновению своему принимался каждый раз, разделавшись с молоком в миске. Чуть больше получаса ушло на то, что бы все вещи были, как следует, отглажены и аккуратно сложены, заняв подобающие им места в шкафу и комоде.
Солнце ярко светило, повиснув высоко над головами людей, играя с их тенями. И хотя уже была поздняя осень, оно всё ещё приятно согревало, заставляя горожан стягивать с себя ветровки и пальто, так поспешно ими извлечённые из своих гардеробов. Городские парки, аллеи и скверы, преображённые, стояли в пурпурном, золотом и изумрудном блеске. Стайки голубей слетались на хлебные крошки, рассыпанные застывшими от изумления детишками, которые в сей чудный день, вышли на прогулку в сопровождении родителей.
В паре кварталов от дома, где Ирвин продолжал заниматься мелкими поручениями по хозяйству, в большой четырёхкомнатной квартире на восьмом этаже между двумя девочками, чьи имена читателю уже знакомы, происходил занимательный телефонный разговор.
Лёжа на спине поперёк громадной кровати и свесив голову вниз, Келли, держа в правой руке увесистую белую трубку беспроводного телефона с антенной, увлечённо вещала в неё:
– Нечего тебе переживать. Это ведь не свидание, а всего лишь Хэллоуин. Мы просто будем смотреть ужастики, и рассказывать страшные истории. Всё лучше, чем одной дома сидеть.
¬¬– Тебе легко говорить, ты же встречаешься с Джейкобом, и он тебе нравится. А Ирвин…это не мой тип. Я знаю, что он влюблён в меня. Мне не хочется обманывать его и вообще… Он будет весь вечер смотреть на меня и глупо шутить. Не знаю смогу ли я вынести всё это, – отвечала Эллисон, находясь на другом конце многоквартирного дома. Она сидела в большом кресле в гостиной одна, поджав под себя ноги. В домашних розовых шортиках и белой майке с рисунком, без макияжа с распущенными светлыми волосами до плеч она так походила на ребёнка, которым в действительности и являлась.
– Ну, брось артачиться, Эллис! – расстроенно протянула Келли. – Вы ведь будете не одни. Я не брошу тебя в беде. Подумаешь, будет смотреть на тебя. Да и что такого? Пускай смотрит сколько угодно. Просто не уделяй ему много внимания и всё.
– Ещё бы! Ни о каком внимании и речи быть не может. Всё же ты знаешь этих мальчишек. Они такие приставучие. Навоображают себе, потом не отвяжешься.
– Прошу-у-у Эллис, ради меня! – не унималась Келли.
– Ну хорошо, хорошо! Только не ной. Ты и мёртвого уговоришь, – согласилась она на конец.
– Ура! Я знала, ты лучшая подруга! – радостно воскликнула в ответ милашка Келл.
– Но только при условии, – поспешно добавила вдруг Эллис, – ты не отойдёшь от меня ни на шаг и будешь оберегать от всяких домогательств дружка, своего ненаглядного принца.
– Само собой, подруга. В беде не оставлю, – поспешно согласилась та.
¬– И во сколько мы должны встретиться? – поинтересовалась Эллис.
– Подожди, там кто-то в дверь звонит, я сейчас, – перебила её Келл.
Тут же положив трубку на подушку, она, привычно кувыркнувшись через голову, оказалась на обеих ногах подле кровати, затем быстрым шагом направилась к входной двери. Выйдя из своей комнаты и пройдя по небольшому коридору, очутилась у глазка, заглянув в который, через секунду уже поспешно открывала дверь.
– Зачем ты притащил сюда этого пса? – с негодованием спросила прелестная красавица Джейкоба, который кажется, ожидал совершенно иного приёма.
– Да брось детка, – несколько обиженно начал он, – Крейг уже сделал все свои дела.
– Не в подъезде я надеюсь?
– Во всяком случае, не на твоём этаже, – улыбаясь, шутил Джейкоб. – Иди ко мне милая, – ласково произнёс он, заключив Келли в свои объятия.
– А если я не одна в квартире, – переполняемая изнутри от восторга, игриво вопрошала она.
– Тогда бы ты не впустила меня на порог, не так ли? – отвечал он, целуя её тёмные как смоль и приятно пахнущие фруктовым шампунем  волосы.
– Ну всё, хватит! – борясь с искушением, нежно произнесла Келли, слегка отстранив Джейкоба, – ты что-то больно разошёлся. – У меня там, кстати, Эллис на трубке висит, – перевела она разговор. – Говори, во сколько встречаемся, и отчаливай, у меня ещё много дел.
– Ну да, конечно! Ты же у нас отличница! И про уроки не забываешь, – подтрунивал над ней Джейкоб. – Что ж, будь, по-твоему, моя принцесса. Полагаю, наилучшим вариантом будет, если вы с Эллис подготовитесь к шести вечера. Ждите, мня здесь, я зайду за вами и вместе мы направимся к Ирвину. У него уже всё приготовлено, для незабываемой ночи ужаса, – зловеще завершил он.
¬– Ага, конечно! – скептически произнесла Келли, выпроваживая его за порог и добавив, прежде чем захлопнулась дверь, соблазнительно при этом, улыбнувшись, – увидимся в шесть.
– Это был Джейкоб? – спросила Эллис, как только Келл снова подошла к трубке телефона.
– Да, он, – не замедлила в свою очередь подтвердить та.
– Чего он хотел?
– Того же чего и всегда, страстных поцелуев, если ты конечно понимаешь, – деловито молвила Келли.
– О Боже! Избавь меня от подробностей.
– Как скажешь недотрога, – шутливо продолжала она, – хотя это была не единственная его цель. Он так же имел любезность сообщить, что зайдёт ко мне за нами в шесть.
– Значит, собираемся у тебя? – уточнила Эллисон.
– Определённо!
– Во сколько?
– Без разницы, – безразлично заявила Келл, хотя знаешь, – вдруг осенило её, – заходи ко мне прямо сейчас. Мы можем вместе сделать уроки и попытаться подготовиться к контрольной работе по математике.
– О да! Попытаться, – иронично воскликнула Эллис, – скорее мы весь день будем смотреть телевизор, – пророчески предрекла она.
– А почему бы нам не добавить к этому ещё и мороженого с клубникой? – предлагала искусительница на другом конце трубки.
Несколько опешив, Элис, всё же сочла своим долгом переспросить Келл, – с клубникой?
– Ага! – не без удовольствия подтвердила та.
– Это же запрещённый приём!
– Гулять – так гулять! – было резонно заявлено ей в ответ.
И явно пользуясь моментом, Эллисон, решилась выдвинуть очередное требование, – в таком случае, тебе, моя ненаглядная, придётся пойти ещё на одну жертву ради меня, – произнесла она интригующе. 
– Говори, чего ты хочешь, коварная женщина.
– О, это сущий пустяк. Ты поделишься со мной косметикой.
Облегчённо вздохнув Келли ответила, – не проблема дорогуша, – радостно добавив, – моя мама с удовольствием поделиться с нами обеими.
– Я буду через пятнадцать минут, – выпалила Эллисон, вешая трубку.
– Жду, – исчерпывающе летело ей вдогонку по проводам.
Между тем день набирал обороты. Воздух прогрелся на столько, что в пору было объявлять о вторичном приходе бабьего лета. Рядком сидя на чёрных, толстых кабелях, повисших в голубом небе, голуби чистили пёрышки, вполне довольно кажется, взирая на суету под собой. Осень, представшая во всём своём неповторимом обаянии, играя буйством сочных красок, и терпких запахов опавшей листвы, завораживала и ободряла, исподволь настраивая на романтический лад. Воздух был свеж и лёгок, редкий ветерок дарил приятную прохладу, и чудилось, сулил перемены. Столь не частые и последние перед долгой зимой тёплые дни, когда запросто можно снять куртку, закинув её за плечо, пускай и мимолётные, обыкновенно наполнены неподдельным восторгом и щемящим сердце желанием, схватиться за них, в бесплодной попытке удержать. Отчего-то в погожую, ясную пору, встречаешь больше улыбок на лицах людей, нежели чем в пасмурную? – размышлял Ирвин, бодрой походкой направляясь в салон видеопроката.
Салон этот имел давнюю, если не сказать, покрытую пылью историю. С незапамятных времён располагаясь в двухэтажном универсальном магазине на площади в 50 квадратных метров. Имея по соседству скобяную лавку, ювелирный салон и фотостудию, он ничуть не был обременён конкуренцией. Поговаривали, что хозяином проката является некий деловой человек из Ирана, который в бытность свою студентом международного университета подпал под чары прелестной и весьма не бедной дамы, на которой вскоре и женился, так и, оставшись пребывать на чужбине. Впрочем, по понятным причинам, это никогда и нисколько его не тяготило. Иранец этот, как известно, любил кино и видео, в ту пору только набиравшие обороты. Поначалу он держал частный видео салон, этакий мини кинотеатр, где крутил на магнитофоне кассеты с пиратскими фильмами, невероятно редкими тогда и ценившимися на вес золота. Однако, с развитием технологий, когда видео индустрия пришла в каждый дом, предприятие его зачахло и недолго думая пронырливый делец перепрофилировался под прокат тех же самых, но уже вполне лицензионных кассет, среди которых по прежнему преобладали мировые бестселлеры. Так же поговаривали, что сам он был не прост, и даже якобы имел некоторое отношение к магии и колдовству, будто бы находясь в некой связи с тёмными силами. Впрочем, скорее всего такими слухами он был обязан единственно только своей внешности. Тощий, почти костлявый и весьма долговязый, с лицом, черты которого были прямо сказать, неприятны и даже отталкивающе. Смуглое, с большим орлиным носом, глубоко посаженными чёрными как у ворона глазами, вытянутой челюсть, губами, извечно искривлёнными в некоем подобии зловещей улыбки, большими ушами с вытянутыми мочками, на которые свисали сухие смоляные локоны, длинной и посеревшей бородой, в купе с усами, оно вполне походило на лицо каноничного чародея душегубца. Висело ли проклятье на нём, или он сам проклинал неугодных ему, по прежнему оставалось загадкой. Но вот, что было известно точно, так это то, что частенько, наш  деловой иранец, сам с удовольствием стоял за кассой своего салона видео проката. В знании кинопродукции ему не откажешь. С удивительной точностью он мог определить, какой фильм вы ищите, и на какой полке он лежит.
Как только Ирвин открыл дверь видео проката, колокольчик, висящий над ней, издал приятный звон, предупредив хозяина о появлении очередного клиента. Как не трудно догадаться читателю, в это чудный, дивный день, сам загадочный иранец стоял за кассой. Лишь краем своего чёрного глаза он взглянул на вошедшего посетителя. Вообще-то Ирвин частенько бывал здесь, у него даже имелась клубная карта, позволявшая рассчитывать на скидки, но ни разу доселе, по счастливому стечению обстоятельств, он не встречал за прилавком самого владельца салона. Разумеется, нашему герою было хорошо известно обо всех слухах, которые ходили вокруг персоны этого господина, и хотя он не придавал им большого значения, попросту считая их ерундой, где-то в глубине себя он был искренне рад, что ему удавалось до сих пор не иметь чести быть знакомым с ним, так сказать, лично. Но всему, как известно, приходит конец. И то, что должно было рано или поздно случиться, странным образом произошло в тот самый день, в который по поверию всякая нечисть, как то: ведьмы, колдуны и упыри, восстает, бесчинствуя на улицах городов и прочих селений. Было ли это всего лишь совпадением или напротив, зловещим предзнаменованием, своего рода предостережением, в сущности, не так уж и важно. Ведь Ирвин – тинэйджер, как и большинство современных людей, относился к Хэллоуину с иронией. Для него это, не более чем маскарад и повод для веселья.
Салон как салон. Чисто внешне он не представлял собой нечто необычное. Пол, покрытый крупной кафельной плиткой двух цветов, голубой и жёлтой, с чередованием, содержался в идеальной чистоте, так что всё вокруг отражалось в нём как в зеркале. Подвесной потолок «Армстронг» с вмонтированными в него люминесцентными лампами, гармонично смотрелся в типичном офисном антураже. Слева от входа был небольшой деревянный прилавок, где разместился кассовый аппарат и рекламные брошюрки, сообщающие о скидках и прочей чепухе. На кирпичной стене за стойкой висели небольшие металлические полочки, на них были аккуратно разложены лицензионные кассеты с музыкой, кино и играми, наушники, батарейки и другие элементы питания, мелкие товары для продажи. Оставшаяся же часть стены, полностью обклеенная плакатами культовых блокбастеров, являла собой некий мемориал киноискусства. Наконец, основную площадь небольшого зала прямоугольной формы занимали стоящие рядком стеллажи разделённые и озаглавленные по киножанрам. Сотни видеокассет на любой цвет и вкус, аккуратно расположившись одна к другой, представляли собой внушительную коллекцию способную удовлетворить запросам самых взыскательных киноманов.
Замешкавшись у стеллажей с фильмами ужасов, Ирвин вдруг услышал глубокий и властный голос, несомненно, принадлежавший загадочному иранцу.
– Могу ли я вам чем-то помочь молодой человек? – пронзительно взирая из-под лобья прямо на растерявшегося Ирвина, спрашивал тот.
– Э-э-э-м…– начал, было, наш герой невнятно. – Нет, нет! Не беспокойтесь, всё в порядке.
Не обратив на эти слова никакого внимания, опёршись обеими руками на прилавок, и чуть подавшись вперёд, иранец, ещё пристальнее вперив в него свои леденящие душу глаза, настойчиво произнёс, – не стесняйся мой юный друг. Я вижу, ты пытаешься выбрать подходящий для сегодняшнего вечера фильм, которым к тому же, полагаю, хочешь произвести впечатление на свою компанию.
– Откуда вы знаете? – обомлев от изумления, еле слышно пролепетал Ирвин.
И только тут он заметил, что из посетителей  в салоне находится один.
– Ну, в этом нет никакой магии, – зловеще искривив сомкнутые губы в некоем подобии улыбки, насмешливо поведал хозяин видео проката. – В этот день, молодёжь, как известно, любит собираться вместе, что бы подурачится за просмотром ужасов.
– Но ведь не все так поступают, – не унимаясь, допытывался Ирвин, стоя напротив делового человека, будто жертва перед хищником застывшим и группировавшимся для своего смертельного прыжка. Всем своим телом он ощущал напряжение. Чувство тревоги, взявшееся вдруг неоткуда, коварно сковывало, овладевая им всё больше.
– Надо убираться поскорее из этого проклятого салона! И чёрт меня дёрнул прийти сюда именно сегодня, когда этот  сумасшедший иранец сам решил постоять за кассой. После такого никакие страшилки уже не нужны, – размышлял про себя наш незадачливый юнец.
Между тем, деловой человек, вдруг выпрямившись во весь свой гигантский рост, будто глыбой нависая над Ирвином, отбросил длинную тень, которая словно заскользила, медленно приближаясь к ногам несчастного мальчика, так, что тот даже отступил от испуга, сделав неуверенный шаг назад. Этот вселяющий страх верзила, выйдя из-за прилавка, вдруг направился к мальцу, для которого кажется, время замедлилось. Каждый шаг жуткого исполина звонко отдавался в голове оцепеневшего Ирвина. И вот, наконец, приблизившись, иранец с колючими, как иглы глазами холодно произнёс, – не все так поступают мой мальчик, это правда, но ты ведь не из их числа. Считай, что я .., – тут он замялся, и пауза эта была нестерпима, – угадал, – завершил наконец он, положив свою огромную руку с длинными тонкими пальцами и такими же ногтями на них на плечо готовому упасть в обморок Ирвину.
Послушайте, – уворачиваясь и медленно пятясь в сторону выхода, лепетал тот, – пожалуй, вы правы, т.е., вы ошиблись. Думаю, я обойдусь сегодня без фильмов.
– Нет, нет, мальчик! Ха-ха-ха! – Вдруг расхохотался он. – Кажется, я и вправду напугал тебя. Прости меня за этот розыгрыш, я просто не смог удержаться. Ведь сегодня такой день, не сердись на меня, – примирительно упрашивал владелец салона.
Лицо его и весь вид вдруг чудесным образом преобразились. Теперь он совершенно не походил на то чудовище, которым представал ещё минуту назад в глазах впечатлительного Ирвина. Если приглядеться, можно было увидеть всего лишь чудаковатого, но вполне добродушного джентльмена. А всякая не типичность в нём, легко приписывалась его иностранному происхождению. Всё-таки, как ни как он был восточным человеком. Так ведь это ещё не повод орать от ужаса и звать на помощь. От стыда и смущения разом нахлынувших на нашего бедолагу героя, тот не знал куда деться. Лишь через какое то время, отыскав, наконец, в себе мужество, он произнёс, – это вы простите меня господин, я вёл себя так глупо.
– Хе-хе-хе! Ну нет! Право, ты держался не плохо, – сквозь смех утешал его хитрый иранец, – и за это, друг, я разрешаю тебе взять сегодня любой фильм из представленных здесь, бесплатно.
– О, не стоит сер. Вы так любезны, но .., – начал было Ирвин.
– Я настаиваю, – твёрдо обрезал его деловой человек.
Что ж, пора поскорее с этим завязывать. Кажется, я и так получил впечатлений больше, чем предполагалось, – размышлял про себя горе смельчак.
– Хорошо сер! Воля ваша, – произнёс он вслух, – бесплатно, так бесплатно. В конце концов, я тут, можно сказать, постоянный клиент. Пожалуй, я возьму.., – взгляд его заблуждал по стеллажу с кассетами, но в планы Ирвина не входило выбирать. Всё, что он хотел, это взять первую попавшуюся и убраться отсюда прочь, – возьму вот эту, – схватил он одну из кассет, даже не удосужившись прочитать её название.
– О нет, парень! – неожиданно выпалил приставучий иранец, – ты должно быть совершенно не разбираешься в фильмах ужасов, раз решил почивать своих друзей этим, – авторитетно заявил он, и покровительственно продолжил, – позволь мне помочь тебе, я знаю один фильм, который ручаюсь, ни ты, ни кто-либо из твоих друзей ещё не видел. А между тем, если вы действительно жаждете погрузиться сегодня в ужас, то ничего лучше для этого вам не сыскать.
Погрузиться в ужас? И всё-таки он странный, – мысленно заключил Ирвин. Как бы там ни было, надо соглашаться, – решил он.
Кладя впопыхах вытащенную им кассету обратно на стеллаж, малец, тоном полным благодарности говорил, – я с радостью приму вашу помощь сер, тем паче, что вы человек, столь умудрённый в вопросах кино…
– Вот она! – не дожидаясь конца хвалебной тирады, воскликнул иранец, держа в руке VHS плёнку.
Ирвин готов был поклясться, что она появилась из неоткуда.
– Держи, – протянул он ему абсолютно чёрную коробку, без единой надписи.
– Но здесь даже нет названия! – удивился мальчуган, недоуменно вертя коробку в руках.
– В этом вся и прелесть, – загадочно улыбаясь, отвечал иранец, – ужас начинается с тайны.
Оказавшись, за пределами салона видеопроката, который казалось, чуть не стал для него смертельной ловушкой, Ирвин смог, наконец, перевести дух и вздохнуть с облегчением.
– Неужели всё это и вправду произошло со мной? – спрашивал он себя, возвращаясь, домой тем же самым путём каким и пришёл сюда, – я будто в кошмарном сне. Похоже, этот день уже вполне оправдал себя. Если так и дальше пойдёт, предстоящее утро будет самым долгожданным в моей жизни.
Предаваясь размышлениям подобного рода, мальчик совсем не заметил, как очутился на проезжей части. Пронзительный и резкий гудок клаксона вкупе с визгом тормозов вернули его с небес на бренную землю. Из-за припаркованного на обочине грузовика водитель легковушки не мог видеть выходящего на дорогу пешехода, ровно, как и пешеход водителя. Иными словами эта ситуация стала совершенной неожиданностью для обоих. Машинально отскочив назад, Ирвин встал как вкопанный, бледный от страха, он таращил округлившиеся, полные ужаса глаза на серебристый седан, силясь понять, в безопасности ли он или всё ещё нет. Неожиданно, взгляд его остановился на номерном знаке автомобиля, который оказался более чем символичен – в 666 ад.
– Эй! – гневно раздалось из машины, – тебе что, жить надоело парень?!
Всё ещё растерянный и находящийся почти в шоковом состоянии Ирвин, пролепетав что-то невнятное, поспешно перешёл злосчастную улицу и продолжил путь к дому. Мысли его были заняты всей этой мистикой навалившейся вдруг и хрупкостью самой жизни, которая могла быть прервана столь нелепо. Поскорее очутиться в квартире, знакомом и безопасном месте, вот то единственное желание, полностью подчинившее его теперь себе. С чёрной кассетой в руках, один, в большом и опасном городе, он словно проплывал, гонимый лёгким осенним ветерком мимо универмагов и киосков с мороженным возле которых толпились люди. В этот дивный, погожий, денёк охлаждённое лакомство с миллионами разнообразных начинок, как ни странно, пользовалось вполне  закономерной популярностью. Шурша опавшей листвой под ногами, склонив чуть голову вниз, с безвольно опущенными, висящими, будто верёвки руками и поникшим лицом, предавшись унынию, Ирвин, до боли вдруг ощутивший себя, как ни когда одиноким, брёл по знакомым улицам, залитым ласковым солнечным светом, автоматически, ни на кого и ни на что, не обращая внимания. Издали уже можно было разглядеть его дом, который высился над старыми пятиэтажными строениями, словно жуткая сторожевая башня. Выстроенный из серых бетонных панелей, он взмывал ввысь на шестнадцать этажей, торчащей из земли уродливой антенной. Одноподъездный, с мусоропроводом, по которому пластиковые пакеты набитые отходами грохоча, сваливались вниз, в бездну, готовую поглотить всё что угодно. Общими, переходными лоджиями, с которых открывался вид на прибывающий в вечном смоге и покрытый ржавчиной мегаполис. Подсобной лестницей, заваленной хламом и двумя лифтами, один из которых являлся грузовым, дом этот некогда обладал дурной славой, ибо притягивал во чрево своё неблагополучных подростков кишевших в разлагавшемся городе подобно трупным червям на мёртвом теле.
Таковые подростки, как правило, начинали собираться на последних этажах дома с наступлением холодов. Не имея увлечений, окромя вредных привычек, ничем не занятые они слонялись стаями по улицам целыми днями. Так как приличные заведения были им не по карману, бездельники эти, примерно с середины осени и по весну, мигрировали из уютных двориков в подъезды жилых домов. Там они и продолжали заниматься привычным – пьянством. Находясь в состоянии алкогольной эйфории, предоставленные сами себе, юные мальчишки и девчонки, предавались нехитрым увеселениям, следы которых отпечатывались повсюду. Своеобразная наскальная живопись, украшала стены подъезда. По этим надписям, переполненным ненормативной лексикой, можно было с лёгкостью прочитать их незавидные судьбы. Но это был и крик отчаяния, в котором часто проскальзывали желания или мечты. Возможно, они выплёскивали на молчаливые стены то, что просто не могли сказать друг другу. Однако срамные художества, являлись далеко не единственными и не самыми ужасными их развлечениями. Многие из них, девочки младше пятнадцати лет, получали свой первый сексуальный опыт на той самой подсобной лестнице, где всегда царил полумрак и которую они же использовали как туалет, естественно так же в состоянии опьянения. Несмотря на всё безумие происходящего, оно не было для них чем-то омерзительным. В едком смоге сигарет, в свете болезненно мерцающей, доживающей свой короткий век люминесцентной лампы, все они походили на невнятное, призрачное видение.
По понятным причинам, подобные шумные компании вызывали гневное недовольство местных жильцов, на почве которого происходили вечные скандалы, нередко перераставшие в потасовки и откровенный мордобой. Обычно это заканчивалось вызовом полицейских, которые в сотый раз выезжали по  знакомому адресу. Очевидно, это не доставляло им ни какой радости, но что они могли поделать? Большинство из задержанных ими оказывались подростками, слишком юными, для того что бы применять к ним серьёзные меры. А их родители – алкоголики, им просто не было дела до своих детей. Будучи безработными, или в лучшем случае, неквалифицированными рабочими, сидя на социальных пособиях, они даже не имели возможности уплатить элементарный штраф. У властей оставался лишь один способ, лишение родительских прав. Однако он не был универсальным и вряд ли его можно назвать лучшим решением. Всё же, совместными усилиями жильцов многоквартирного дома, когда их терпению подошёл конец, выход был найден. На удивление простой и действенный. Опираясь на опыт других домов, имевших дело с подобной проблемой, ведь она была далеко не уникальна, все они, единогласно, согласились сложиться деньгами и поставить у входа домофон, а так же установить камеры в парадной и обоих лифтах. В конце концов, решив не останавливаться на достигнутом, жильцы наняли консьержа, для которого даже была оборудована небольшая коморка на первом этаже. И вот теперь, после всех этих отчаянных мер и по прошествии целого года, Ирвин возвращался домой, поднимаясь в лифте, оттёртом от телефонных номеров распутных школьниц, без всякой опаски встретиться на последнем этаже, где находится его квартира, с компанией хулиганов.
Входная стальная дверь, обтянутая чёрной искусственной кожей, с грохотом захлопнулось за ним. Теперь он дома, теперь он в безопасности. И для того, что бы забыть обо всём этом нелепом недоразумении, произошедшем недавно, ему требуется лишь немного расслабиться, самую малость.
Новые покрышки велосипеда мягко шуршали по мокрому асфальту. Сегодня не было дождя, просто по утрам улицы поливают водой специальные машины, дабы смыть с них скопившуюся грязь и пыль, коих в летние дни из век в избытке. Аккуратно объезжая блестевшие на солнце лужицы, в которых отражались маленькие белоснежные облачка, парящие в светло голубом небе, молодой парнишка, подставив своё красивое лицо ласковому ветерку, на всех порах мчал в сторону парка. Клетчатая голубая рубашка с коротким рукавом игриво колыхалась в потоке воздуха, его светлые волосы радостно развивались назад. Он улыбался, получая наслаждение от скорости и свободы, которыми мог управлять. Велосипед для него был не просто транспортом, очередным способом передвижения, велосипед был всей его жизнью. Каждый, кто, когда либо, управлял этой двухколёсной конструкцией, не мог не восхититься её простотой и изяществом. Боб был одним из тех, кто сев однажды на стального коня уже не представлял себе жизни без него. Нет смысла описывать все достоинства этого транспорта, они явны и неоспоримы. Сейчас важно не это, а то, что наш мальчик, Боб, в выходной день, по обыкновению решил покататься по лесу. Но откуда взяться лесу в черте большого города? Благо, в действительности, дела обстояли не так печально. Городская политика озеленения, предусматривала серьёзные финансовые вливания в развитие рекреационных зон.  И деньги эти не пропадали, оседая в карманах нерадивых чиновников, как того можно было бы ожидать. Напротив, они давали результаты, достойные восхищения. Трудно сказать, было ли это связано с особым, трепетным отношением государственных деятелей к природе в целом или же они просто сознавали жизненную необходимость переполненного автомобилями города в экологических «лёгких». Как бы там ни было, лесопарк, располагавшийся не более чем в паре километров от дома, где проживал Боб, был действительно отличным местом для отдыха. Об этом свидетельствовал хотя бы тот факт, что в выходные дни улочки парка заполнялись стремящимися к единению с природой горожанами. Однако это был не просто зелёный уголок, а самый настоящий культурно развлекательный комплекс. Сюда приходили целыми семьями, для того что бы покататься на лошадях, поплавать на лодке в пруду, покормить белок и прочую живность у специальных кормушек, позаниматься спортом на общественных площадках с диковинными тренажёрами, и просто для того, что б подышать свежим воздухом, наполненным чарующим ароматом цветов. Цветов, которых здесь было целое море и все они сливались в уникальных композициях благодаря искусной работе специально приглашённых флористов, ведь клумбам и цветникам, делающим всё вокруг нарядным, администрацией парка придавалось первостепенное значение. Ну а для любителей сочетать полезное с приятным, о которых предусмотрительно так же не было забыто, парковые власти, подготовили специальные пикниковые зоны. Таковые зоны, коих было не мало, представляли собой деревянные скамейки, со столами, органично вписанными в ландшафт и дополненные общественными мангалами для жарки мяса на углях. Люди, предававшиеся там чревоугодию, были искренне и безмерно благодарны предоставленной им возможности. Таким образом, можно смело констатировать, что никто не был забыт или ущемлён и каждые выходные, лесопарк, неизменно притягивал к себе людей совершенно разных взглядов и увлечений. Что же до Боба, то он приезжал сюда не для прогулок на лодках по пруду или поедания шашлыка, хотя мясо он и любил. Нет, мальчик приезжал сюда исключительно для того, что бы основательно, до боли в ногах накататься по узким лесным тропкам пронизывающим зелёный массив парка вдоль и поперёк, своеобразным лабиринтом. Странное дело, но от езды не по асфальту, а по земле, уворачиваясь от веток и перепрыгивая через торчащие корни деревьев, Боб получал ни с чем несравнимое удовольствие. Да и на тропках этих, было куда как меньше людей, даже в выходные дни.
Спустя десять минут, Боб уже подъезжал к небольшому пешеходному мосту, повисшему над железнодорожными путями, отделявшими его от заветного лесопарка. Это не было серьёзным препятствием, и когда он уже собирался поднимать свой велосипед по ступенькам моста, его окликнул приятный девичий голос.
– Извини, мне так неловко просить тебя, но ты не мог бы помочь мне с велосипедом, потом, когда поднимешь свой? Одна я точно не справлюсь, – улыбнувшись, откровенно призналась оказавшаяся вдруг перед ним девочка.
Несколько растерявшись, смущенно, от того, что слегка засмотрелся на обворожительную незнакомку, Боб ответил не сразу, – да, конечно! Не проблема. Я сейчас помогу, подожди, – с этими словами он, делая большие шаги, перемахивая сразу через несколько ступенек, поспешил со своим велосипедом, который в его руках казалось, был сущей пушинкой, на вершину моста, да так проворно, что и сам верно подивился бы, если б был способен сейчас думать о чём-то.
Вернувшись буквально через пару секунд к просившей о помощи девочке, он тут же взял и её велосипед, произнеся при этом лишь короткое, – давай! – после чего с той же ловкостью и энтузиазмом помчался наверх.
Изумлённая, она едва поспевала за ним, семеня по бетонным ступеням моста. Оказавшись на вершине первым, Боб дожидался девочку, любуясь теперь ею без опаски.
– Как мне повезло, что я тебя встретила, – радостно вымолвила она, как только ступеньки остались позади, – не знаю, что бы я делала, если б не ты.
Польщённый её благодарностью, хотя и вполне естественной, ликуя в глубине души от восторга, он, тоном между тем вполне сдержанным, дабы не выдать себя, заявил, – ну что ты, пустяки. К тому же, тебе наверняка помог бы кто ни будь другой, здесь довольно людно.
И как бы в подтверждение его слов, между ними, весело гогоча, прошла целая компания, тинэйджеров, минуту назад высадившихся из пригородной электрички. Пропустив их, не сговариваясь, они вместе двинулись в сторону парка, украдкой любуясь друг другом.
– Меня зовут Бекки, – первой представилась девочка.
– А меня Боб.
От счастья, оба они заулыбались, не желая более скрывать своих чувств. Так и ведя рядом с собой свои велосипеды, продолжали неспешно пересекать мост.
– Ты часто бываешь тут? – спрашивала девочка.
– Да пожалуй, – ответил Боб, – не то что бы каждые выходные, но я хожу в этот парк с самого детства. Я изъездил его вдоль и поперёк. Я гулял  в нём и летом и зимой, даже ночью, но больше всего мне нравиться делать это осенью, – откровенно признался он.
Бекки восхищённо воскликнула, – ух ты! Да у вас давние отношения! Должно быть он тебе дорог, ведь вы так много знаете друг о друге.
– По правде говоря, да, – согласился Боб, – я уже настолько привык к нему, что не представляю, как бы без него обходился. Ну а ты, – спрашивал он, – часто бываешь здесь? Я раньше тебя не видел, потому что, если б увидел, то наверняка обратил бы внимание.
Эти незатейливые слова Боба, были очень приятны ей. И её лицо, излучавшее радость, недвусмысленно говорило об этом.
– Как не странно, но ты прав, – отвечала она, – я впервые решила посетить этот парк, и уже не жалею об этом. Моя подруга посоветовала мне его. На прошлых выходных она была здесь со своим молодым человеком.
Возможно от того, что при упоминании Бекки о молодом человеке свой подруги, Боб вдруг подумал, – что если и у неё есть бойфренд? – он и решился  на некоторую хитрость, спросив, – почему же ты приехала без друзей?
– О, это очень просто. Ни у кого из моих друзей нет велосипеда. После того, как я купила себе это двухколёсное чудо, – повествовала она, указывая на розовый байк, – я уже не могу гулять пешком. Знаю, это звучит глупо. Что-то вроде помешательства или на вроде того.
– Даже если это и помешательство, то ты не одна такая, – утешал её Боб, – со мной происходит абсолютно то же самое.
– Что ж, это успокаивает, – улыбнулась Бекки, – в любом случае по этой самой причине я и одна.
Тем временем наш мальчуган, решив продолжать свою осторожную разведку, обрушил на прелестную девицу очередной вопрос, – насколько я понимаю, ты живёшь не близко?
– Да, я живу на другом конце города, на севере. А ты?
– А вот я как раз местный, – охотно признался Боб, – мой дом в десяти минутах отсюда. Если бы не плотная застройка его можно было бы увидеть с моста.
– Везёт! Ты можешь приезжать сюда хоть каждый день прямо на велосипеде, а мне пришлось через весь город тащиться на машине и стоять в ужасных пробках.
– Ты приехала сюда на машине? – удивлённо спросил Боб, – вот не ожидал! Сколько же тебе лет? Ты выглядишь такой юной.
– Мне только недавно исполнилось восемнадцать, – не без смущения поведала Бекки, – и так уж вышло, что я сразу же получила водительское удостоверение. Вообще-то мой отец научил меня водить, когда мне ещё было только шестнадцать. Экзамены в автошколе оказались совсем не трудными. Он и подарил мне машину на день рождения, – с гордостью добавила она.
От услышанного Боб несколько опешил. Признаться, вся эта история, рассказанная Бекки, огорчила его, и на то были свои причины, но он не подал вида. И дело тут вовсе не в банальной завести. Боб не был ангелом, но завидовать, да и ещё и девочке, к которой он испытывал искреннею симпатию было не в его правилах. Всё дело в том, что на днях Бобу исполнилось двадцать, а о машине он не мог и мечтать. У него даже не было отца, потому что тот  умер, когда ему было восемь. И что тут прикажите делать? Невольно, слыша из уст прелестного создания, о чудной идиллии, где любящий отец, дарит дочке автомобиль на день рождения, он поддался унынию. Такое часто случалось с ним, даже против воли. Однако поразмыслив немного, Боб всё же поймал себя на мысли, что он рад за эту девочку по имени Бекки.
– А что за автомобиль подарил тебе отец?
– Это очень безопасная машина, – с радостью принялась рассказывать Бекки, – большой, белый внедорожник, пикап. Однако им совершенно не трудно управлять, – поспешила добавить она, – Он современный и  в нём много электроники. Даже коробка передач автоматическая. Как говорит мой папа: « С ним справится и ребёнок».
– Ну что ж, я, правда, рад за тебя Бекки. У тебя любящий отец, и должно быть очень красивая мать, это дорогого стоит.
– Спасибо! – радостно благодарила она его, – Если хочешь, можем покататься вместе, – предложила затем Бекки, – только, наверное, тебе придётся ехать несколько медленнее, нежели чем обычно, иначе я не смогу поспевать за тобой, – робко добавила она.
Не веря своим собственным ушам, от удивления и радости, Боб переспросил, – ты, правда, хочешь покататься со мной?
– Да.
– Тогда тебе не о чем беспокоиться, я совсем не собирался сегодня гонять, – с улыбкой признался он.
У их ног снова очутились ступени, только на этот раз они вели вниз, а не вверх. Мост остался позади.
– Наверное, тебе придётся ещё раз помочь мне, – пополам со смехом выпалила Бекки.
Спустившись, юные голубки, преисполненные надежд, помчались на своих двухколёсных друзьях в приветливую тень леса, ища уединения и спасаясь от полуденной жары. Бекки ехала позади Боба, любуясь его широкой спиной. Как и обещал, он ехал не быстро. Они с лёгкостью лавировали на узких извилистых тропках, преодолевая один поворот за другим. Вскоре ребята отъехали от основных пешеходных аллей на столько, что перестали различать гомон заполонивших парк взрослых и смех их резвящихся детей.
Притормаживая на очередном повороте, Бекки крикнула Бобу, – постой!
– В чём дело Бекки? – остановившись, поинтересовался он.
– Кажется, мне надо перевести дух, – поясняла она, отпивая воду из белой фляги.
Мальчику не оставалось ничего, как согласиться с ней, впрочем, это ничуть его не огорчало, – кстати, – вдруг спохватился он, – тут ведь недалеко есть небольшая площадка для пикника. Мы могли бы расположиться там, если хочешь,  – любезно предложил Боб.
Но то, что произошло в следующую секунду, лишило его дара речи, поразив на столько, что могло бы сравниться лишь с тигром, немыслимым образом, оказавшимся возле него. Однако это был вовсе не тигр. Это была Бекки. Бекки, которая за те несколько секунд пока Боб осматривался по сторонам, припоминая путь до пикниковой площадки, и будучи не в состоянии видеть её, успела стянуть с себя по колено джинсовые шортики и белые трусики, тем самым оголив себя ниже пояса.
– Эй! Какого чёрта?! Ты чего делаешь?! – только и успевал выкрикивать он, машинально отвернувшись, что бы ни видеть девичью наготу.
– Не переживай ты так. Ты что, никогда не видел голую девочку?
– Причём ещё здесь это? – возмутился мальчишка, – ты извращенка! У тебя с головой не в порядке!
– Постой, дай мне руку.
В эту минуту Боб, всё ещё стоявший к Бекки спиной, вдруг почувствовал, как она взяла его за руку. И снова машинально он повернулся, оказавшись лицом к лицу с ней. Однако вымолвить что-либо внятное, ему по-прежнему не удалось, т.к. неожиданно он осознал, что его рука теперь находится между её ног.
– Вот видишь, – шептала она, – в этом нет ничего страшного.
– Чего тебе надо? – с трудом произнёс до смерти смущённый Боб.
– Погладь её.
– Как?
– Поводи по ней пальцами, будто ласкаешь, – наставляла его Бекки.
Он сделал так, как она хотела. От происходящего в его голове наступил настоящий ступор. Какое-то время казалось, он не мог мыслить и словно под гипнозом лишь выполнял всё, что от него требовали. К счастью так продолжалось не долго. Придя в себя, Боб со стыдом отдёрнул руку, а Бекки даже не шелохнулась. Она стояла в полу шаге от него, прерывисто дыша. Их сердца бешено колотились, готовые выпрыгнуть из груди, так что каждый удар отдавался в висках. Наконец Боб, решился нарушить тишину:
– Не знаю, что у тебя на уме, но я не позволю втянуть себя во… что бы это там ни было, – невнятно пробормотал он.
– Да что с тобой такое?! – возмущённо вскрикнула Бекки, – ты что, никогда не трогал девочку? Разве тебе не должно быть приятно?
– Не говори ерунду. Сейчас не место и не время для подобного, и ты прекрасно понимаешь это.
– Я знаю, что ты девственник. Вообще-то это сразу заметно. Не переживай, я тоже девственница, но для нас теперь это не важно.
– Немедленно оденься! – не выдержав, выкрикнул Боб.
– Боже, только не надо истерики. Если тебе так хочется, сам одень меня.
Поняв, что лучше не упускать выдавшегося случая, Боб, преодолев внутреннее смущение, неожиданно ловко натянул трусики Бекки туда, где им и надлежало быть, а вслед за ними и шортики.
– В чём дело, смельчак, испугался девчонки? – язвила она.
– Но ты ведь не девчонка?
– О чём ты?
– Я имею в виду ты ведь девушка.
– Ах, это… – кивнув головой, протянула Бекки, – по правде говоря, я солгала тебе.
– Что?! Солгала?!
– У тебя проблемы со слухом что ли?
– И сколько тебе на самом деле? – тревожно спросил он.
– Шестнадцать.
– А как же машина?
– Я взяла её у отца, без спроса. Я часто так делаю, – самодовольно добавила она.
Боб не мог найти слов, к его горлу казалось, подступил гигантский ком. Он был вот-вот готов рухнуть на землю без чувств. Благо, прежде чем это произошло, Бекки успела произнести, – да шучу я, шучу! Видел бы ты сейчас своё лицо!
– Ладно, к чёрту это всё! Давай просто забудем, – снова не выдержал Боб. – Поклянись, что больше не заставишь участвовать меня в чём-то подобном. Неужели ты не понимаешь, с людьми нельзя так поступать?
– Как так? – с издёвкой глядя на обомлевшего парня, прощебетала коварная бестия.
– А вот так! – тревожно выкрикнул он, – ты хоть понимаешь, что было бы, если нас кто ни будь, увидел?
– Но ведь не увидел же.
– Прекрати ломать комедию! Я уже сыт по горло твоими выходками, с меня хватит!
– Прости, – кротко начала Бекки, – но даже если бы я и пообещала, то слова такого, как ты выразился, «больного человека», вряд ли что-то значили бы в действительности. Разве не так?
Этот диалог казался Бобу бессмысленным. Каждый из них твердил своё, и ни кто не хотел слушать другого. О чём вообще тут можно было разговаривать, не укладывалась у него в голове. Всё это было просто неправильно. Однако у Боба не осталось сил и желания, доказывать глупой девчонке столь очевидные истины и потому он предпочёл как можно скорее избавиться от неё. Несмотря на всю кажущуюся лёгкость поставленной задачи, сделать это оказалось совсем не просто. Безумная Бекки была настроена столь воинственно, что ему приходилось применять недюжию смекалку и осторожность, так как ни кто на всём свете не мог поручиться, что выкинет она в следующую секунду. Между тем, Бекки озорно глядя на всё ещё смущённого Боба, спрашивала, – неужели тебе совсем не понравилось?
– Понравилось?! – доведённый до крайней степени возмущения её откровенным бесстыдством воскликнул он, – да, понравилось! Чёрта с два мне понравилось! Я в бешенстве, и прихожу ещё в большее бешенство, видя, как тебе это доставляет удовольствие.
В ответ на это, Бекки лишь спокойно процедила, – не стоит тебе так серьёзно ко всему относиться.
– Не стоит?! Да ты совсем из ума выжила! А как мне прикажешь относиться к подобному? Или может, по-твоему, следовало потакать твоим прихотям? Я чувствую себя жертвой озабоченной сексуальной маньячки! – в гневе признался он.
– Брось! Я привлекательная и юная, многие отдали бы всё, за то, что бы только оказаться на твоём месте.
– Я даже не хочу ничего слышать об этом, тебе ясно?! Я абсолютно в обратном убеждён, большинство нормальных людей не стали бы церемониться с тобой, и после всех твоих выходок сразу же сдали бы тебя в полицию, а те в свою очередь, не будь дураками, тут же определили бы в психушку. Честно говоря, тебе там самое место, – заключил, наконец, Боб свою разгромную тираду.
И, кажется, на этот раз она возымела действие. Впервые лицо Бекки, хотя и еле заметно помрачнело. Уязвлённая, не скрывая обиды в голосе, в порыве мести, она произнесла, – ну ты и геморрой! Ноешь прямо как голубой какой-то, даже противно. А желания заняться любовью у тебя не возникало, а? – снова, прямо в лоб спрашивала она, – или ты дал клятву никогда не заниматься любовью в лесу?
Невольно поддавшись не хитрой провокации коварной чертовки, Боб слишком опрометчиво позволил втянуть себя в бессмысленный конфликт.
– Во-первых, тебя это не касается, а во-вторых, ты блин последняя с кем бы я хотел заняться этим, где бы то ни было!
– Неужели?! А по-моему ты просто лжец! – гневно бросила она, – как я могу быть последней, если я первая и единственная, за всю твою жалкую жизнь, кто вообще предложил тебе подобное? Или скажешь это не так?! – всё больше распалялась Бекки, – со своими так называемыми моральными принципами, ты похож на труса, который хочет скрыть от всех, и даже от самого себя, тот простой факт, что он не более чем неуверенный в себе, закомплексованный мальчишка!
В своей неподдельной, такой детской злости, она была столь умилительна. Её ангельское личико побагровело, в ясных голубых глазках пылало пламя негодования, светлые волосы то и дело сбивались ей на лицо, так, что ей приходилось поправлять их маленькими, аккуратными ручками, снова и снова. Вдвоём, посреди леса, так далеко от людской суеты, стоя друг против друга, такие красивые и непримиримые в своей враждебности, они являли поистине странную картину.
– Послушай, ты зря стараешься, – спокойно, как только мог, отвечал Боб, – меня этим не пронять. Если ты действительно думаешь, что поддаться на ласки глупой девчонки и заняться с ней сексом в общественном месте, пускай даже в лесу, это поступок взрослого человека, то тогда у тебя в корне неверное представление о том, что же такое на самом деле ответственность и порядочность.
– О-о-о! Ответственность и порядочность! Повторяй это как мантру, – снова издевательски бросила ему Бекки.
– На этом разговор окончен! – предвосхищая, отрезал Боб, – я больше не желаю ничего слышать.
Несмотря на то, что в своих намерениях он был вполне очевиден и серьёзен, капризная девочка и не думала униматься.
– Ты просто испугался того, что я пошутила на счёт своего возраста! – зло выпалила она, – до этого всё шло хорошо, но как только ты услышал, что мне нет восемнадцати, тут же оттолкнул меня и начал нести всякую чушь про мораль.
– Да, ты права, – охотно согласился Боб, – я и в правду не собираюсь совершать преступление в отношении малолетней, и тут тебе не в чем упрекнуть меня, – резонно заявил он. – Я уже начинаю жалеть о том, что мы сегодня вообще повстречались друг другу. Я ухожу, счастливо оставаться.
– Катись! – кинула Бекки ему в спину. – Стой! – тут же вдруг выкрикнула она, не то, умоляя, не то, приказывая. – Если ты уйдёшь, я убью себя.
– И как ты это сделаешь? – не веря очередной уловке, с насмешкой спросил Боб. – Соберёшь ядовитых ягод в лесу и проглотишь их все разом? Или быть может ядовитых грибов?
– Нет, – твёрдо заявила она, – дома у мамы целая куча таблеток снотворного. Я проглочу их! И я оставлю записку! – грозно вылетало из её уст. – Я упомяну твоё имя. Они придут за тобой, и ты горько пожалеешь!
Снова теряя с таким трудом, чуть было восстановленное самообладание, Боб яростно процедил сквозь зубы, – это шантаж, стерва!
– Ну и пусть!
– Ты думаешь, я такой глупый? Думаешь, я позволю этой петле затянуться на моей шее?! Думаешь, я позволю тебе затащить меня в постель, что бы затем ты могла шантажировать меня до конца своих дней?
– Я не собираюсь спать с тобой, хочешь, что бы я повторила это по буквам? И кстати, – властно добавила Бекки, – выбора у тебя нет.
Обессиленный, Боб был готов впасть в самое настоящее отчаяние. И хотя лучи жаркого солнца, не проникали сквозь густую листву могучих деревьев, этих невольных, молчаливых свидетелей всего происходящего, на лбу его выступила испарина. Находясь почти в лихорадочном состоянии, не зная как поступить, он прибывал в невыносимой растерянности. Не имея, сколь ни будь серьёзного опыта в отношениях с противоположным полом, ему оставалось лишь уповать на случай или чудо.
– Так значит, ты решила? – недоуменно произнёс он, – в чём я, чёрт возьми, таком, перед тобой провинился?!
– Не впадай в панику, – почувствовав, что Боб, на грани того, что бы сдаться, успокаивала его Бекки, – говорю же, не собираюсь я тебя подставлять. Ты просто сделаешь мне приятно, и мы останемся хорошими друзьями.
– Приятно? Что значит приятно? Ты же говорила, что не собираешься спать со мной.
– Приятно, не значит секс, болван!
– О чём тогда речь, просвети?
– А ты догадайся.
– Бесполезно, мне никогда не понять ход мыслей такой извращенки как ты, – откровенно признался Боб.
– Хорошо, я скажу, – согласилась Бекки, невинно глядя ему в глаза, – ты полижешь мне между ног, вот что значит приятно, уяснил?
– Я ухожу, – сухо лишь вымолвил он в ответ.
– Иди, но ты знаешь, что произойдёт.
– У тебя кишка тонка, парировал Боб, делая дававшиеся с таким трудом шаги.
– Увидишь, – спокойно бросила Бекки, в свою очередь, так же развернувшись и удаляясь, прочь.
Трудно описать, что в эту минуту происходило в голове Боба. Смятение, страх… да, он действительно был напуган. Что если она совершит обещанное? Произойдёт непоправимое. Полицейские придут к нему с вопросами, его близкие обо всём узнают, жизнь превратится в кошмар. Но разве она не станет ещё более кошмарной, если он пойдёт на поводу у этой ненормальной, – спрашивал себя Боб.
– Постой! – на этот раз выкрикнул он, – хорошо, я пойду с тобой. – Бекки, которая уже успела отойти на дюжину метров, обернулась, ликуя в сердцах. Обращаясь к ней как можно мягче, Боб продолжал, – я просто… послушай, мне жаль, что мы оба так далеко зашли. Я, правда, не хочу, что бы ты уходила обиженной, но ведь и ты должна понять меня. Всё это так неожиданно, а я всего лишь простой парень. Даже хуже, я девственник! И ты вдруг, свалила на меня все эти извращения, – смущённо лепетал он.
– Это не извращения, – поправила Бекки.
– Ну хорошо, – смиренно соглашался Боб, – я имел в виду искушения. Давай просто сбавим обороты, – предложил он, глядя в глаза красавицы – как ты думаешь?
Бекки ответила не сразу, стоя перед ним хозяйкой положения, – и что ты предлагаешь?
– Ты говорила, что любишь видеоигры, – с радостью ухватился он за спасительную соломинку, – и что у тебя дома есть приставка. Это здорово, потому что я тоже люблю игры! Мы могли бы пойти к тебе, если ты не возражаешь, и просто поиграть немного. Узнать друг друга получше, – добавил Боб, – что скажешь?
– Окей! – радостно согласилась Бекки, лицо её вдруг засветилось от счастья, явив поистине удивительную метаморфозу, – но, чур, играть будем в «Смертельную битву»!
Согласие это было столь неожиданным для почти отчаявшегося парня, что словно обо всём позабыв, он весело затараторил, – да, «Смертельная битва», это просто превосходно! В своё время, я был мастером по боям в этой игре, – нескромно заявил мальчуган, продолжив в том же духе, – могу откровенно сказать уже сейчас, у тебя просто нет никаких шанцев.
– Ну это мы ещё поглядим, кто кого! – поддавшись его задору, с азартом воскликнула Бекки.
Словно давние хорошие друзья, они сели на свои велосипеды, которые, кажется, уже застоялись в этом безмолвном лесу и весело помчались обратно, туда, где была припаркована машина Бекки. В пути они слушали музыку, болтая о пустяках так непринуждённо, как будто между ними ничего не произошло. Хотя дорога до дома Бекки по её же словам была не близкой, не заметно для себя они преодолели весь путь, оказавшись на пустыре какой-то заброшенной промышленной зоны. Машина остановилась у ярко разрисованного городскими хулиганами бетонного забора, такого старого, что было видно, как местами на нём пустил корни неприхотливый кустарник. По верху этой и без того грозной ограды для пущей важности тянулась серая колючая проволока. Через внушительные щели между покосившимися кое-где бетонными плитами стены было видно огромное вытянувшееся в длину здание, выложенное из бурого кирпича. Его почерневшая, провалившаяся во многих местах крыша в купе с высокими большей частью побитыми витражами навивала щемящую сердце тоску. Всё здесь было заброшено, казалось таким безнадёжно одиноким, потерянным, холодным и безразличным, что Боб невольно содрогнулся. Царившая повсюду пронзительная тишина сковывала, и, ели бы не светлое, летнее небо, в котором повисло ослепительное солнце, чьи лучи, играя на земле с предметами, словно бы преображали их, окрашивая в тёплые тона, обстановка была бы совершенно гнетущей. Он продолжал с любопытством и волнением оглядываться по сторонам. Фонарные столбы, давно поржавевшие, с выбитыми лампами как-то нелепо торчали из потрескавшегося асфальта. Под одним из таких столбов была навалена куча мусора, и он тоже, как ни странно выглядел старым. Битое стекло захрустело под ногами, когда они проходили мимо обгоревшего каркаса неизвестного легкового автомобиля. Его крышу пробило совсем ещё молоденькое деревце, являя собой пример неистовой борьбы и вечного торжества жизни. Наконец, Бекки, за которой настороженно следовал Боб, свернула в укромное тенистое местечко, буйно поросшее кустами дикого шиповника и укрытого от дороги заброшенными, вытянувшимися в ряд гаражами.
– Постой, только не говори мне, что это и есть твой дом, – изумлённо произнёс Боб, глядя на большой металлический прицеп.
– Не хочу тебя расстраивать, но это именно так, – улыбаясь, призналась Бекки.
– И ты тут живёшь?
– Не совсем так. Я живу в квартире с родителями, всё-таки я ещё слишком мала, – поясняла она, – для того, что бы жить отдельно, и к тому же, я примерная девочка. А это, – указала она на прицеп, – моё тайное убежище. Тебе кажется это странным?
– Издеваешься?! Да это самое странное, что я, когда либо, видел в своей жизни! Восемнадцатилетняя девочка живёт в прицепе на колёсах, такого даже в аниме не показывают, – иронично заявил Боб.
– Это не просто жилой прицеп, – оскорблённая его невежеством, важно поясняла Бекки, – это «Airstream» – легенда среди домов на колёсах!
Она извлекла из кармана маленький ключ и, вставив его в замок, открыла дверь. Поднявшись по двум чёрным ступеням, они оказались внутри.
– Вау! – изумлённо воскликнул парень, – а тут и вправду уютно! С наружи он выглядит как большая стальная бочка, но внутри всё по-домашнему. Современная и удобная мебель, куча ниш и полочек для вещей, да тут даже телевизор есть!
– Ага, – довольно кивнув головой, произнесла Бекки, – ты ещё кухню с ванной комнатой не видел.
– Как всё это могло так компактно разместиться на столь ограниченном пространстве? – находясь под впечатлением, интересовался юноша.
И действительно не смотря на то, что прицеп этот был длиной около шести метров, а шириной чуть более двух, он поражал своим техническим оснащением и простором. Казалось, даже если бы тут находилось не двое, а четверо, они бы не испытывали недостатка места для манёвров.
Видя неподдельный интерес Боба к своему тайному убежищу, Бекки не без удовольствия продолжала просвещать его, заваливая научной терминологией, – это называется современной инженерной мыслью и эргономикой. Ты не представляешь себе, насколько здесь всё продумано и функционально. Я сейчас покажу.
Пока Боб с увлечением рассматривал одну часть жилого прицепа, Бекки находясь на другой, и будучи в не поля его зрения, совершила то, что ему следовало бы ожидать.
– Эй! Что, что ты делаешь?! – завёл он до боли знакомую песню, – Ну не-е-е-т! Ты опять за старое, – находясь на грани нервного срыва, чуть не плача пролепетал Боб.
– Без паники! – поспешила успокоить его Бекки, – это всего лишь привычка, я хожу дома нагишом. Так многие поступают, ты разве не знал? – как ни в чём не бывало, с невинным выражением лица, спрашивала она, – в конце концов, мой дом – мои правила, – выставив указательный палец вверх, важно заключила плутовка.
Всё это было бы смешно, если б не было так грустно, – пронеслось в голове у нашего страдальца.
– Надеюсь, эти правила не распространяются на твоих гостей?
– Вообще-то нет, но если у тебя есть желание…
– О-о-о, нет, нет, нет! – поспешил с ответом Боб, – я всего лишь поинтересовался из…из… из вежливости, – наконец с трудом подобрал он верное слово.
Боб не был робким или застенчивым мальчиком. Так, что оставшись наедине с девушкой, мог абсолютно свободно и непринуждённо вести беседу, но беда в том, что Бекки была далеко не обычной девочкой, не одной из тех с которыми он привык иметь дело. И сейчас, когда она, столь прелестная и соблазнительная, стояла подле него полностью обнажённая, каждое слово давалось ему с трудом. Горло пересохло, не хватало воздуха, он почувствовал слабость в ногах и от того присел на кровать. Ту самую кровать, в которой спала Бекки и от которой так приятно пахло.
– Кстати, пока не поздно, в смысле раз уж зашла тема, не будешь ли ты столь любезна, сообщить мне и о других правилах, еже ли таковые имеются, – сохраняя как мог, непринуждённый вид, попытался он пошутить.
Его алчный взгляд, застывший у неё на груди, породил во всём её теле сладкую истому. Бекки было приятно, что этот юноша любуется ей, однако ж, боясь в том признаться. Обуявшее её ни с чем несравнимое наслаждение и жажда продлить его, сдерживали от того, чтобы прильнуть к нему и сплестись затем в пылких объятиях.
– Вообще-то в остальном тут действуют те же правила, что и в прочих домах, – безразлично произнесла она.
– Понятно, – проглотив слюну, сухо вымолвил Боб, – честно говоря, – продолжал он, – несмотря на то, что мы едва знакомы, я допускаю, что у тебя и вправду имеется привычка расхаживать голой по дому, но то, что ты делаешь это на глазах у своих гостей, просто не укладывается у меня в голове.
– Во-первых, ты первый гость, которого я здесь принимаю, а во-вторых, если тебе что-то не нравится, ты волен уйти.
– Просто мне казалось, мы решили сбавить обороты, – оправдывался мальчик.
– Ну я же не заставляю тебя прикасаться ко мне, – спокойно заявила она, прибавив, – что скажешь на счёт холодного пива?
Обескураженный, глядя на чарующий стан повернувшейся к нему спиной юной красотки, достававшей в это время пиво из холодильника, Боб невнятно замямлил, – э-э-э… алкоголь? Не думаю, что это хорошая идея.
– Ох, тоже мне, алкоголь! – возмутилась Бекки, – насколько я помню, в гостях не принято отказываться от угощений, так что, держи, – протянула она запотевшую бутылку.
Телефон неприятно зазвенел, призывая к ответу. Ирвин нехотя потянулся, ухватившись за трубку.
– Алло!
– Привет дружище! Как ты?
– А, это ты Джейкоб…
– Конечно я! Кто же ещё?
– Ты знаешь вообще-то не важно.
– В чём дело, что произошло? – поинтересовался заботливый друг.
– Это долгая история приятель, я тебе, как-нибудь в другой раз расскажу.
– Как знаешь, дело твоё, – деликатно согласился Джейкоб, – но я надеюсь у нас всё в силе?
– Разумеется! О чём речь?
– Я рад! – весело признался он,  – Было бы ужасным преступлением отказать себе в удовольствии провести сегодняшний вечер с такими прекрасными девчонками как Келли и Эллис.
– Как всегда прав приятель, – с напускным энтузиазмом отвечал Ирвин.
– А чем ты сейчас занимаешься? Наверно натираешь всё вокруг до блеска?
– Да нет, Джей, ты ведь знаешь, у меня дома и так всегда порядок.
– Что, правда, то, правда, друг, я у вас не раз бывал.
– Я просто сижу и телек смотрю, что же ещё? – признался Ирвин.
– Чёрт! – выкрикнул в трубку телефона Джейкоб, – надеюсь, ты не смотришь те фильмы, что приготовил для нас на сегодняшний вечер?
– Успокойся, – раздражённый излишней эмоциональностью Джея, призвал Ирвин, – я вовсе не их смотрю.
– А что тогда? Новости? – настойчиво доискивался тот.
– Порно, я смотрю порно! Теперь ясно?
– Порно? – изумлённо переспросил Джейкоб, – ты смотришь порно?! Это просто отлично! – иронизировал он, – у нас сегодня запланирована вечеринка с девчонками, а ты смотришь порно! Превосходно! Вообще-то тебе следует научиться контролировать себя дружок.
– Никто не может контролировать то, что родом из бессознательного, – спокойно произнёс Ирвин.
– То есть о такой штуке как воздержание, ты никогда не слышал, я правильно тебя понимаю?
– О воздержании я слышал только то, что это худшее из извращений, Джей.
– Ах вот как! Неужели? Что это, название темы для твоего школьного доклада?
– Боюсь, что подобная тема, выльется в нечто большее, чем простой доклад.
– Неважно! – отмахнулся Джейкоб, – кстати, ты слышал, что в среду у нас будет сочинение по литературе?
– И?
– И?! – удивлённо воскликнул Джей, – как ты собираешься его написать? Я даже не представляю с чего начинать. У меня всегда были проблемы с этим, – сознался он, обречённо вздохнув.
– Не парься, есть один хороший способ. Действенный и незатейливый.
– Звучит многообещающе. Выкладывай, я весь внимание.
– Вот как я это делаю, – покровительственно начал Ирвин, – включаю диско музыку погромче, сосредотачиваюсь на сюжете и пишу первое, что приходит в голову. Далее, – продолжал он, – дело остаётся за малым – редактирование. Задача очень проста, перечитывать, перечитывать, и внимательно вслушиваться. Что бы это ни было, оно должно звучать как музыка, – торжественно заключил Ирв.
– Да, но откуда мне взять музыку на уроке?
– Господи, просто представь её! – теряя самообладание, воскликнул Ирвин.
– По-моему это самая настоящая ерунда, – обиженно процедил Джейкоб, – если я ещё буду тратить время на представление музыки в голове, то у меня точно ничего не выйдет.
– А ты попробуй, я плохих советов не даю.
– Нет уж друг, я лучше, как-нибудь по старинке.
– Дело твоё.
– Ну что ж, до шести осталось каких-то пару часов, я весь в предвкушении. Постарайся быть достаточно весёлым, что бы развлечь Эллисон.
– Замётано приятель, я буду в полной боевой готовности.
– Рад это слышать, до встречи в шесть!
Ирвин кинул трубку на телефон, так что та, издала пронзительный звон. Ну и ну, – подумал он про себя, – этот парень кого угодно до белого колена доведёт. Иногда он бывает таким надоедливым.
На экране телевизора в стоп-кадре, застыла картинка с обнажённой девицей. Однако желание досматривать фильм пропало и Ирвин, взяв в руки пульт, выключил видеомагнитофон. В безлюдной, не считая его комнате, стало как-то совсем тихо. В открытую форточку проникали лишь звуки проезжей части пролегавшей у самого дома. Его взгляд остановился на кассете в чёрной коробке без названия.
– А что если и вправду прежде самому глянуть что на ней? – пронеслась у него голове соблазнительная мысль, – может там ерунда какая-то? Этот  сумасшедший иранец запросто мог подсунуть мне, в качестве очередной шутки, бог знает что, – размышлял он, – и как тогда я буду выглядеть? Не говоря уже о том, что вечер будет испорчен.
Кассета словно притягивала его взгляд, но он не решался. Ирвин почувствовал себя неуютно. Ему захотелось чем-то занять себя. Он пошёл на кухню и приготовил чёрный кофе. Это был растворимый кофе. Он насыпал две чайные ложки в белую кружку средних размеров, добавил три ложечки сахара и залил кипятком. В квартире было прохладно, и от чашки поднимался белый дымок, он вился струйкой вверх. Ирвин поднёс чашку к носу и сделал глубокий вздох, втянув дымок ноздрями. Аромат кофе наполнил его лёгкие, ему стало легче. Из холодильника он достал часть покупного черничного пирога, остававшегося ещё со вчерашнего дня, и взял себе большой кусок. Приятный вкус ягод во рту и сладкого теста навеяли на него воспоминания. В голове Ирвина вспыхивали яркие отрывки прошлого. Он вспомнил, как год назад был в деревне у бабушки, и как с друзьями ходил в лес собирать землянику и клюкву. Как потом бабушка варила морс, и они пили его охлаждённым в те жаркие дни. Тогда ему было хорошо, они весело проводили время, катались на велосипедах и купались в озере.
Покончив с пирогом, он взял книгу, которую начал недавно читать, её написал Эрнест Хемингуэй, она была о войне. Ему нравилась эта книга, и читать он любил, правда, у него это получалось не так быстро как у других. Война казалась ему страшной и непонятной. Он не хотел бы оказаться на войне, и он верил, что не окажется. Как-то в школе учительница сказала написать всему классу сочинение о том, что они думают о смерти, тогда Ирвин написал: « …С того момента, как я осознал, что такое смерть, её неотвратимость, моя жизнь изменилась. Незримо она стала тяжелей, будто на плечи мне свалился гигантский камень. Так, что весь скромный остаток дней своих я отныне вынужден проводить под тенью его и тяжестью. Трудно переоценить значение такого открытия как смерть, оказываемое на юное создание, ещё вчера по праву считавшееся ребёнком. Мне вдруг предстала во всей своей неприглядности и неизбежности, картина будущего. Того самого будущего, в котором мне предстоит познать смерть близких, горечь одиночества, а вслед за ними и сгинуть самому. Наша сила, наша ловкость, наша красота, ускользают от нас. Разве все мы не обречены на смертную казнь, приводимую к исполнению неведомыми силами тысячью разнообразных способов? Но нас так много, что мы вынуждены, смиренно ожидать своего часа, скрашивая ожидание тем, что на фоне грядущего злодеяния выглядит безумной глупостью. Всё же, если это так, если все мы действительно обречены в лучшем случае быть закопанными в яму (в самом деле, не всем же так везёт, впрочем, так ли уж это важно?), в которой нашему телу предстоит гнить и разлагаться, превратившись на какое-то время в пищу нашим новым лучшим друзьям – могильным червям, тогда за что всё это? Чем заслужили мы подобное? Насколько надо быть великим творцом, что бы в смерти видеть нечто дополняющее жизнь, видеть совершенство? Я на такое просто не способен. Я не могу понять, я не могу принять, мне остаётся только смириться, но и этого я не могу, поэтому мне страшно». Учительница поставила ему «двойку» и отправила к директору. Он позвонил его родителям и те были сильно взволнованы. Мама даже хотела отвести Ирвина к врачу, но отец посчитал это лишним. После этого все ребята из класса хотели знать, что он написал в своём сочинении, и спрашивали его об этом, а Ирвин врал и говорил им, что там было то же, что и у них, но никто не верил ему. Одни, некоторое время, дразнили мальчика, другие напротив, чурались его, но потом всё улеглось и стало как всегда.

ГЛАВА 3

Родителей Ирвина пригласили на выходные, на дачу их старые друзья. Они не хотели ехать, но посчитали, что отказываться будет плохим тоном. Там было тихо, и был свежий воздух, но это не спасало от скуки. Линда – мать Ирвина, взяла с собой вязание, которым увлеклась совсем недавно. У неё был журнал со схемами для вязания, который она выписала по почте. Линда решила, что для начала это будет шарф. Она хотела подарить его сыну, когда закончит, но у неё получалось плохо и приходилось начинать сначала. В первый день они скучали, и весь вечер играли в бридж, а сегодня у них была запланирована баня. Том начал топить её днём. Это было их недавнее с Сарой приобретение, и они были им страшно довольны. Муж Линды, Джек, помогал Тому колоть дрова. Ему тоже нравилась баня, и весь день они разговаривали о том, как полезно париться и хлестать себя берёзовым веником. В три часа по полудню, все вместе не дурно пообедали, Сара подала к столу свежие овощи с грядки, был рыбный суп и салат. Линда похвалила её огурцы, а Том редиску. После обеда они пили холодное пиво на террасе и разговаривали о пустяках.
– Всё-таки  я подумываю о том, что бы устроить внизу небольшой винный погребок, – отпивая маленькими глотками из запотевшего бокала янтарное пиво, говорил Том, – скромная коллекция для особых случаев. Ничего серьёзного конечно… у меня не так много денег, но иметь пару хороших бутылок красного вина, пожалуй, мы сможем себе это позволить, правда, Сарра? – он посмотрел на жену, она согласилась, и они радостно улыбнулись друг другу. Джек и Линда тоже заулыбались.
– В наше время не так легко найти хорошее вино, и дело тут даже не в деньгах, – в свою очередь высказался Джек, – заплатив приличную цену, ты легко можешь получить паршивый продукт. От этого ни кто не застрахован, покупать вино в магазинах, это как участвовать в лотерее.
– Джек прав! – вмешалась Сара, – для того, что бы коллекционировать вино, надо серьёзно к этому относиться. Требуется изучить всю информацию о сортах и букетах, ездить по хозяйствам, на винные аукционы и много чего ещё.
– Да и погреб придётся обустраивать по науке, – добавила Линда, – я в этом конечно не разбираюсь, но, по-моему, там не всё так просто.
– Разумеется, есть свои тонкости, – соглашалась с ней Сара.
– Ребята, да вы не как сговорились! – будто обидевшись, шутил Том. Он закурил и из его улыбающегося рта валил сизый смог. Сара закашляла. – Дорогая, с тобой всё в порядке? – спросил он.
– Ты же знаешь, я не переношу этот отвратительный дым! – рассерженно ответила она, помахав перед лицом ладонью.
– Ну извини, извини милая! Я отодвинусь, – он отодвинулся, – так лучше?
– Пока не знаю, всё зависит от ветра.
– Сегодня безветренно, – заметила Линда.
И действительно, кусты возле забора стояли, не шелохнувшись весь день, и деревья, вытянув ветви, покрытые пурпурной и золотой листвой, томились под лучами яркого солнца в ожидании хотя бы слабого дуновения ветерка.
– В таком случае, я просто буду выдыхать в сторону от тебя, дорогая.
– Хорошо, я уже давно смерилась с тем, что тебя от курения не отучить.
Том жалостливо склонил голову набок, состроив невинное лицо и мило улыбался, призывая тем самым простить ему его недостатки. Сара трогательно посмотрела на него, он продолжил разговор о вине.
– Вы правы, друзья! Погреб это довольно хлопотное дело, но ведь можно обойтись и без него. Я слышал, что для начала подойдёт и небольшой винный шкаф на пятьдесят или сто бутылок. В подобной винотеке можно держать вина для приёмов или праздников.
– Я люблю сладкие вина, лёгкие, с цветочным ароматом. Санджовезе или Кьянти, – сказала Линда.
– Послушай Том, откуда ты всего этого понабрался? – спрашивал Джек, – я раньше не замечал за тобой интерес к благородным напиткам.
– Никакой тайны, приятель! Мой коллега по работе, состоит в клубе при винном бутике, как-то раз, он сводил меня туда. Ты себе не представляешь! Это просто какая-то невероятная вселенная. Я был очарован моментально.
– Так значит, тебя соблазнили, – сквозь смех говорил Джек.
– Естественно! – так это всегда и происходит. У каждого должно быть своё увлечение, хочется, что бы это было что-то изысканное и приятное.
 – Согласен, в детстве я собирал марки, но их нельзя было попробовать на вкус, только разглядывать через лупу, я бросил это дело, когда начал заглядываться на девчонок. А сегодня молодые люди увлекаются этими страшными видеоиграми, полными насилия.
– Кстати, а который сейчас час? – спохватилась Линда.
– Около пяти, – ответила ей Сара, – а что?
– Джек, нам ведь надо позвонить Ирвину, проверить всё ли у него в порядке.
– Уверен, что в порядке. К тому же ты ведь справишься без меня, дорогая.
– Да, сиди, я схожу, позвоню. Как хорошо, что у вас есть телефон, – сказала Линда, обращаясь к Тому и Саре.
Она вышла из-за круглого столика, за которым все они сидели, уютно расположившись на террасе. Телефон находился на тумбочке между кухней и гостиной. Линда подошла к нему и начала крутить диск с цифрами, набирая номер. Окна в гостиной были нараспашку, за белыми занавесками проглядывался сад, откуда доносилось пение птиц. В трубке телефона были слышны редкие протяжные гудки, затем гудки затихли, и послышался знакомый голос.
– Алло.
– Привет сынок! Как у тебя дела?
– А это ты мам! У меня всё в порядке. А как вы там с отцом?
– У нас всё хорошо. Готовимся париться в бане, а потом будем, жарит шашлык.
– Везёт! Я обожаю шашлык.
– Знаю милый, но ты ведь сам отказался ехать, мы звали тебя.
– Да, я не мог поехать. Мне надо подготовиться к контрольной работе по математике.
– И как идёт подготовка?
– Голова кругом, но думаю, это скажется положительно на результате.
– Правильно, к занятиям надо относиться серьёзно.
– Я знаю.
– Ты, чего ни будь, ел сегодня, или как всегда голодный ходишь?
– Ел, и завтракал и обедал. Не переживай.
– А что будешь вечером делать?
– Не знаю, может фильм ужасов посмотрю, сегодня ведь Хэллоуин.
– Только я прошу, не выходи на улицу когда стемнеет. Ты же знаешь, сколько психов живёт в нашем городе.
– Хорошо мам, я и не собирался.
– Умничка!
– Ну ладно, удачно вам там повеселиться. Передавай папе привет.
– Передам. Всё, целую.
– Я люблю тебя.
– И я.
Линда повесила трубку. Она снова посмотрела в сад и увидела, как что-то большое и чёрное влетело в окно, запуталось в занавеске и упало на пол. От неожиданности и испуга она вскрикнула, но не могла пошевелиться и оторвать глаз. Черное и большое вдруг затрепыхалось и взлетело, это была ворона. В страхе, она начала кружить по комнате, но нигде не могла найти выхода. Тогда она села на невысокий сервант, где стояли книги и фотографии родителей Сары и Тома. Их родители умерли в почтенном возрасте два года назад. Ворона замерла, двигая лишь своей головой с чёрным клювом, как-то рывками, из стороны в сторону, пока, наконец, не остановилась. Её маленькие чёрные глаза, как бусинки застыли прямо на Линде. В комнате повисла гнетущая тишина, на мгновение показалось, время остановилось. Как вдруг, ворона громко закаркала. Это было так отвратительно, противно, невыносимо, что Линда от ужаса, закрыла уши руками и отвернулась, а потом закричала:
– Джек, помоги! Здесь птица, птица! Она в доме!
Все прибежали на крик Линды и увидели ворону.
– Это всего лишь ворона, без паники, – успокаивал Том.
– Надо отодвинуть занавески и она сама улетит, – предложил Джек.
– Хорошая идея, – согласился Том.
– Боже, я их так боюсь, – призналась Сара.
– Тут нечего бояться, она ведь не хищник, – говорил Том, отдёргивая занавески.
– У неё такой большой клюв, – с тревогой на лице произнесла Линда, – я повесила трубку телефона, когда она вдруг влетела в окно и начала метаться по комнате. Я боялась, что она врежется прямо в меня.
– Ничего, мы сейчас прогоним её, – сказал Джек, вам лучше уйти на кухню и заприте дверь.
Сара и Линда аккуратно зашли на кухню, затворив за собой дверь. Дверь была с большим стеклом посередине, и они стали наблюдать за Джеком и Томом.
– Возьми швабру, там, в углу, – сказал Том, – а я буду с полотенцем.
Джек взял в руки швабру, держа её словно дубинку.
– Гони её с серванта в сторону окон, только осторожно.
– Хорошо.
Он махнул шваброй, и ворона резко взлетела, шумно замахав чёрными крыльями. Сервант слегка покачнулся, фотографии упали на пол и маленькое зеркальце в медной оправе изображавшей льва тоже, оно разбилось. Птица описала круг по комнате, прежде чем смогла найти выход.
– Всё, она улетела, можете выходить, – сказал Том.
Линда и Сара открыли дверь, они были всё ещё напуганы.
– Закройте окна, – сказала Линда.
– Не думаю, что она вернётся.
– Я не хочу, что бы это повторилось снова, лучше закрыть, – настаивала она.
– Линда права! Надо закрыть, – согласилась Сара.
Том и Джек закрыли окна и задёрнули занавески обратно.
– Ну вот и всё, теперь ей сюда не попасть, – сказал Джек, обняв жену за плечи.
– Я так испугалась!
– Ничего, это нормально.
– Осторожнее, на полу осколки, я сейчас замету их, – сказала Сара, беря в пуки швабру и совок.
– Зеркало разбилось, это плохая примета, – прошептала Линда в объятиях Джека.
–Ты веришь в приметы? – спросил он её.
– Немного.
– Так не бывает. Ты либо веришь, либо нет.
– Я не знаю. У меня плохое предчувствие.
– Перестань, всё в порядке. Это просто зеркало.
После телефонного звонка матери Ирвин вернулся к книге. В комнате стояло большое кресло возле окна. Кресло было очень удобное, и он сел в него. Все в доме читали именно в этом кресле. Книга была старой, лучи заходящего солнца падали прямо на страницы и от этого они казались ещё более жёлтыми. Он читал, увлекаемый событиями и сам не заметил, как уснул. Небо затянуло багровым покрывалом, солнечный диск клонился к земле, еле проглядывая за горизонтом. Ему снился череп человека, на котором извивались белые черви. Всё казалось таким реальным, совсем не походило на сон. Ирвину стало противно, он хотел отвернуться, но не смог. Затем череп исчез, а вместо него появилось белое полотенце. Во сне это казалось естественным. Ирвин взял полотенце и прислонил его к своему лицу. Оно было тёплым и мягким. Когда он убрал полотенце от лица, то увидел перед собой Эллис, она прижалась к нему, и он почувствовал её дыхание. Это было очень приятно, но продлилось недолго. Какой-то шум за окном разбудил его. Ирвин обернулся, что бы посмотреть, но ничего не увидел.
– Должно быть это птица, – подумал он, – и действительно, часто птицы садились на подоконник у окна. Они сидели там парами или в одиночку какое-то время, а потом улетали. Трудно сказать, зачем им это было надо. Скорее всего, так они просто отдыхали.
Его мысли прервал звонок в дверь. В тишине и после сна он показался каким-то особо пронзительным. Ирвин закрыл книгу, которая лежала у него на коленях обложкой вверх, и оставил её на кресле. Его взгляд устремился на круглые часы, висевшие на стене. Было ровно шесть вечера. На улице зажгли фонари, а в комнате стоял сумрак. Он встал и включил свет в комнате, а затем в коридоре.
– Кто там? – спросил Ирв, подойдя к двери.
– Это мы приятель, открывай! – раздался голос Джейкоба.
Ирвин открыл.
– Привет! – сказала Келли.
Она выглядела очень мило. Косметика на её лице придавала ему очарование. Эллисон тоже была неотразима. Было заметно, что обе они основательно прихорошились для вечера.
– Привет! – произнесла Эллис вслед за Келл.
– Привет ребята, заходите!
Ирвин пропустил их в коридор и закрыл дверь.
– Ну и тишина тут у тебя! Как в морге, – пошутил Джей, – чем ты тут занимался, медитацией что ли?
– Нет, я уснул.
– Уснул? Ну ты даёшь, приятель!
Ирвин заметил в руках Джейкоба пакеты плотно набитые чем-то.
– Что там у тебя? – спросил он.
– А ты как думаешь? Это выпивка и закуска, как договаривались.
– А-а-а! – понимающе протянул Ирв, – давай их сюда, я отнесу на кухню.
– Вот так бы сразу.
– Куда можно поставить обувь? – спросила Эллис.
– Оставьте прямо тут, Цезарь приучен к туалету.
– Здорово! – воскликнула Келли, – у моих знакомых тоже есть кот, так вот, он такой негодяй, что от него всё приходиться прятать. Они тоже пробовали приучить его, но ничего не вышло.
– Да, Келл, это очень увлекательная история, – сказал Джей, – но давай сейчас не будем о котах.
– Ха-ха-ха! – засмеялась Эллис, – ты, верно, предпочитаешь разговоры о кошечках? – съязвила она.
– Не сегодня, – улыбаясь, многозначительно заявил Джейкоб.
Ирвин отнёс пакеты на кухню и принялся извлекать их содержимое на стол. Ещё он прислушивался к тому, о чём говорили ребята. В пакетах оказалось две бутылки красного вина и бутылка шампанского, коробка шоколадных конфет, нарезка ветчины и копчёного сыра.
– Превосходно! А где же пиво? – спросил он.
– В последний момент мы передумали. Пиво показалось девчонкам каким-то тривиальным, – признался Джейкоб.
– Так значит, это девчонки передумали?
– Да, но я согласился с ними.
– Хорошо, так даже лучше.
Все расположились прямо на  ковре, перед телевизором, подложив под себя маленькие подушечки, образовав полукруг. Келли и Эллис сидели вместе, а по бокам от них разместились Джейкоб и Ирвин. Посередине стоял серебристый поднос, на нём Ирвин разложил напитки и еду. Джейкоб вставил в аудиомагнитофон кассету, которую принёс с собой. Музыка оказалась очень приятной и всем пришлась по душе.
– И что бы вы без меня делали! – радостно сказал он, – наверное, сидели бы в тишине и вели беседы о котах. Ха-ха-ха!
– Да забудь ты уже об этих котах, – рассерженно сказала ему Келли.
– Ирвин, у тебя есть штопор? – спросила Эллис, – без него вино не открыть.
– Есть.
– Вообще-то, – вмешался Джей, можно обойтись и без штопора…
– О, да! У тебя богатый опыт! – подтрунивала над ним Келл.
– Дело не в этом, и вообще, логичней будет начать с шампанского, вам так не кажется?
Все согласились с ним. Он взял бутылку и, слегка наклонив её, начал отворачивать проволоку. Раздался хлопок, пробка вылетела и упала на диван. Девочки радостно вскрикнули, и Келли прижалась к Джейкобу. Все засмеялись. Он разлил шампанское в бокалы, в которых оно заискрилось. Поднялась пена и из одного бокала немного пролилось на ковёр, но Ирвина это совсем не расстроило. Музыка была прекрасным фоном для непринуждённой беседы. Они подняли свои бокалы, и выпили за дружбу, за Хэллоуин и веселье. С каждым новым тостом, ребята начинали говорить всё более увлечённо и наконец, совершенно раскрепостились. Алкоголь действовал расслабляюще, тепло, растекаясь в груди. Музыка продолжала играть, но танцевать никто не хотел. Келли и Джейкоб обнимались, флиртуя друг с другом, а Ирвин и Эллис разговаривали обо всём, что приходило им в голову. Это получалось у них так просто и искренне, что казалось, они родственные души. Незаметно для всех, за общим весельем пролетел час и когда они уже допивали первую бутылку вина, Джей вдруг вспомнил про кино.
– Эй, приятель! А как же фильм ужасов? Где кассета, которую ты взял в прокате?
– Кассета? – растерянно пробормотал Ирвин, – она должна быть где-то здесь.
Он огляделся по сторонам и заметил её на тумбочке возле телевизора, – вот она!
– Это она? – изумился Джей, – но на обложке даже ничего не написано! Ты уверен?
– Абсолютно.
– Какая странная, – прошептала Эллисон.
– Обложка совершенно пустая, – не унимался Джейкоб, вертя кассету в руках.
– Она не пустая, а загадочная, – сказала Келли.
– Скорее зловещая, – добавила Эллис, – где ты её откопал?
– В видео прокате.
– Разве бывают фильмы без названия?
– Может они потеряли оригинальную обложку и решили использовать эту?
– Но как ты выбрал этот фильм? Ты хотя бы знаешь, о чём он? – спрашивал Джейкоб.
– Вообще-то нет, – признался Ирвин.
– То есть как, нет? – изумилась Эллис, – но это хотя бы фильм ужасов?
– Да, я думаю.
– Откуда ты знаешь? Ты взял его из раздела «ужасов»? А что если кто-то просто сунул туда это, а там видео, чьей ни будь свадьбы? – предположила Келл.
– Я не брал её из раздела «ужасов», – неожиданно для всех сказал Ирвин.
– Откуда же тогда эта чёртова кассета?! – раздираемый от любопытства и вместе с тем переполненный негодованием воскликнул Джейкоб.
Ни кто из них не понимал, что происходит, но все хотели выяснить это у Ирвина.
– Послушайте, когда я пришёл в салон проката, произошла странная история…
– Что значит странная?
– Не перебивай Джей, и я расскажу. Так вот, когда я пришёл туда, там оказался этот странный иранец…
– Иранец? – переспросила Эллис.
– Да, да! – подтвердила Келли, – это хозяин проката.
– Именно! – продолжал Ирв, и он вёл себя странно, а потом оказалось, что он просто разыграл меня.
– Как разыграл? – поинтересовался Джейкоб.
– Обыкновенно. Ну, это сложно объяснить.
– А ты постарайся, – настаивал Джей.
– В общем, на секунду мне показалось, что он хочет меня убить.
– Что-о-о?!
– Да, он странно вёл себя, нагнетая страх, и я поверил, а потом он рассмеялся и признался, что специально разыграл меня. Мол, сегодня Хэллоуин и всё такое.
Джейкоб усомнился, – бред какой-то! Он ведь взрослый человек.
– Взрослые люди тоже иногда шутят, – заявила Эллис.
– Ладно, и что дальше? – любопытствовала Келл.
– А дальше, он извинился и позволил мне выбрать любой фильм бесплатно.
– И ты выбрал это?
– Нет, Джей, я выбрал другой фильм, но он сказал, что у него есть нечто особенное для меня. И сам предложил мне эту кассету.
– Невероятно! – заключила поражённая Эллисон, – это действительно странно. Если он подсунул тебе ерунду, что бы подшутить снова, то ты будешь полным дураком.
– А по-моему это забавно! – призналась Келли, – мы непременно должны посмотреть, что там на этой кассете.
– Согласен, – сказал Джейкоб.
– Я тоже «за»! – присоединилась к ним Эллис.
– Ну что ж, – таинственно произнёс Ирвин, беря кассету у Джейкоба, – мне тоже интересно, чем закончится эта история.
Он вставил кассету в видеомагнитофон, и тот проглотил её с характерным механическим звуком. Чёрный экран телевизора чуть подернулся, и на нём появились крупные надписи красного и белого цвета. Это было название кинокомпании, которая произвела фильм. Голос за кадром гнусаво вещал о том, кто снимается в главных ролях и наконец, объявил название картины – «Смертельный звонок 2».
– О Боже, есть ещё и первая часть! – с иронией воскликнула Келли.
– Тихо! – кинул в её сторону Джейкоб.
Ребята сидели в комнате с выключенным светом, заворожённо глядя на экран телевизора от которого исходило мерцающее сияние, наполнявшее пространство причудливыми тенями. Чем-то они походили на змей загипнотизированных играющим на дудочке старцем. Их шеи вытянулись, головы наклонились в сторону телевизора, глаза, блуждали по экрану, не упуская ничего из происходящего на нём. Фильм оказался довольно старым, хотя и цветным, и уж точно малоизвестным. Ни один актёр не был знаком никому из ребят. Однако он был снят не дурно и захватывал целиком, этому способствовала в немалой степени прекрасно подобранная, подходящая к месту музыка, от которой иной раз даже вздрагивали чрезмерно впечатлительные девочки. Прекрасно выдержанная, в мистическом духе, атмосфера кино дарила всем им именно те ощущения, которые они так страстно желали получить в этот  день торжества нечисти.
– Послушайте, кажется, фильм не так уж и плох, – заявил спустя полчаса Джей.
– Он великолепен! – не скупился на похвалу Ирвин, – держит в напряжении похлеще хвалёных японских ужастиков. У меня идея! – торжественно произнёс он.
– Какая? – спросили все хором.
Его лицо вдруг стало серьёзным, а глаза колючими, они блестели, словно у одержимого. Ирвин взял пульт от видеомагнитофона и остановил плёнку.
– Давайте тоже позвоним, как в фильме! – выпалил он.
Дрожащим от ужаса голосом, Эллис спросила, – Куда? Дьяволу?
– Именно! Наберём три шестёрки на телефоне и посмотрим, кто ответит.
– Брось! Ты что, веришь в эту чепуху? – с напускной бравадой спросил его Джейкоб.
– Нет, не верю, пока. Но всё может быть. Почему бы нам не попробовать?
Девчонки переглянулись, обе они выглядели напуганными.
– Мне совсем не нравится эта затея, – призналась Эллис.
– Мне тоже, – поддержала её Келл.
– Да что с вами такое?! Это просто развлечение.
– Ирв, не надо заставлять их, если они не хотят.
– Я и не настаиваю, что бы звонили непременно они. Как насчёт тебя?
– Меня?! Я не уверен, что в этом будет толк.
– Что ты имеешь в виду?
– Такого номера просто не существует. Никто не ответит нам.
– А по-моему ты просто струхнул!
– И вовсе не струхнул! Но почему вдруг я? Это ведь твой телефон.
– Вот именно! Телефон мой, так что я тоже рискую. Что скажешь? Или слабо?
– Отлично! Очень умно Ирв! Ты так хочешь, что бы я это сделал?
– Если тебе не страшно конечно.
– Нет, мне не страшно приятель, – рассерженно произнёс Джейкоб.
Он встал, Келли и Эллис смотрели на него со страхом и любопытством.
– Тебе не надо этого делать, – пролепетала Эллисон, – ты не обязан идти на поводу у Ирвина. Он просто подтрунивает над тобой! – обе они укоризненно посмотрели в его сторону.
– Не мешай Эллис! Он сам разберётся, – одёрнул её Ирв.
– Всё в порядке девочки, это просто глупая шутка, вот увидите, такого номера не существует.
Он подошёл к телефону. В полумраке цифры на диске были еле различимы, так что ему пришлось склониться над ним. Ещё раз он оглянулся на ребят. Они следили за ним затаив дыхание, в зловещей тишине. Глаза Ирвина блестели ещё сильнее, буравя Джейкоба. От волнения его пальцы с трудом попадали в кружки на диске. Медленно он набрал номер «666».
– Какие гудки? – нетерпеливо спросил Ирвин.
– Длинные, – с ужасом на лице ответил обомлевший Джейкоб.
– Мамочки! Что это значит? – нервно спросила Эллис.
– Это значит, что номер существует, – растерянно пояснила ей Келли.
Не успела она закончить последнюю фразу, как телевизор, являвшийся единственным источником света в комнате, погас. Всё погрузилось во тьму. От ужаса Эллисон взвизгнула и прижалась к Келли. Обе они сидели обнявшись и тряслись от страха, не находя в себе сил вымолвить ни слова. Всё произошло так стремительно и неожиданно, что все напугались и впали в какое-то оцепенение. В кромешной тьме воцарилась гнетущая тишина. Неизвестно как долго бы это продолжалось, если бы телевизор опять не включился. Комната снова погрузилась в полумрак.
– Кажется, кто-то взял трубку, – еле слышно промямлил Джейкоб.
– Что?!
В следующую секунду на экране телевизора появился человек с лицом, на котором читалась жестокость и непреклонность. Он был виден только по пояс. На нём был красный пиджак и чёрная рубашка. Что-то таинственное исходило от него, очень холодные глаза налитые злостью, острый нос, тонкий губы, бледная кожа, всем своим видом он внушал страх. Хотелось отвернуться, лишь бы не видеть его ужасных глаз, однако неведомая сила удерживала от этого, против воли. Взгляды ребят были прикованы к происходящему на экране.
– Глупые дети! – зло произнёс страшный человек, – зачем вы тревожите меня? Думаете, это сойдёт вам с рук? Жалкие создания, вы понятия не имеете о том, что вас ждёт. Ещё до восхода солнца, я возьму себе одного из вас. Сегодня придёт смерть! – завершил он свой зловещий монолог.
Телевизор снова погас. Стало темно, но на этот раз ник-то не шелохнулся и даже не вскрикнул. Человек на экране был настолько реальным и так убедительно выглядел, словно он действительно обращался именно к ним. Никто не мог отделаться от подобного ощущения. Холодный озноб охватил Эллис. Она была так напугана и напряжена, что беззвучно заплакала. Слёзы тихо лились из её глаз. Ирвин встал и медленно, осторожно, что бы ни на что не наткнуться в темноте, пошёл в сторону коридора. Раздался щелчок, ярко зажглись лампы. Все зажмурились и начали щуриться. После темноты свет резал глаза.
– Что это было?! – с тревогой в голосе спросил Джейкоб.
– Откуда мне знать? – ответил Ирвин. На его лице отображалось недоумение вперемешку со страхом, – должно быть, перебои с электричеством, – предположил он.
– Перебои?! Какие к чёрту перебои?! Ты издеваешься?! У тебя тут телевизор самостоятельно включается и выключается, а ещё этот странный тип, что это все, чёрт возьми, значит? – В руках у Джейкоба всё ещё была телефонная трубка. Он поднёс её к уху и услышал один сплошной гудок. Джейкоб положил трубку на телефон, – с меня хватит этой чертовщины! Выкладывай, это ведь всё твои шуточки Ирв, не так ли?
– Эй, приятель, послушай, я тут не при чём! Я так же напуган, как и вы. Ты, правда, думаешь, я мог бы такое подстроить? – Ирвин смотрел в глаза Джейкобу, и казалось, был искренен.
– Если не ты то кто? Только ты и мог подстроить эту чехарду с плёнкой. Ты заранее посмотрел фильм, всё просчитал. Придумал эту дурацкую историю с иранцем в видеопрокате, а потом предложил позвонить. Скажи мне, что я не прав.
– Ты не прав, чёрт возьми!
– Хватит, я прошу вас! – не выдержав, выкрикнула Эллисон, – зачем вы всё время произносите «чёрт», «чёрт», «чёрт»?! Я не хочу видеть, как вы ссоритесь.
– Она права, ребята, – сказала Келли, успокаивающе гладя Эллис по плечу.
– Нет, нет, постойте-ка! Я хочу разобраться. Если Ирвин признается, что за этим стоит он, хорошо. Забудем об этом. Но если нет, то кто? Или хотите сделать вид, что это простая случайность?
В комнате вновь воцарилась тишина. Никто не знал, что сказать. Все боялись признаться, что увиденное и услышанное, действительно могло быть угрозой для них. Эллисон посмотрела на Келл влажными и раскрасневшимися от слёз глазами, её подруга выглядела растерянной и подавленной. Ирвин, с пустым стеклянным взглядом, отрешённо смотрел на узоры ковра, на котором они  сидели, силясь понять произошедшее.
– Ты хочешь сказать, что веришь в то, что говорил тот ужасный человек на экране? – наконец спросила Келли у Джейкоба.
– Господи, конечно нет! Как вообще во что то подобное можно поверить? Я просто хочу разобраться.
– Хорошо, – сказал Ирвин, – всё, что нам надо, это просто отмотать плёнку назад и снова просмотреть этот момент, и то, что следует за ним. Тогда мы поймём, что это просто кино и всего лишь совпадение.
– Нет! Только не это! Я не хочу снова слышать и видеть его, – умоляюще произнесла Эллис.
– Успокойся! Возьми себя в руки! Мы рядом, и ничего не случиться, – заверял её Джей.
– Откуда ты знаешь? Вы все ничего не знаете! Что если кто-то действительно умрёт?!
– У тебя истерика. Если не хочешь видеть плёнку, идите с Келл на кухню и ждите там.
– Нет, я тоже хочу видеть, – заявила Келли, – не бойся, – обратилась она к Эллис, – я всё время буду рядом с тобой, я буду держать тебя за руку, вот так, – она взяла напуганную подругу за руку.
– Ладно, я останусь.
– Ну вот и умница! – Джейкоб взял пульт и включил телевизор, а затем нажал на кнопку воспроизведения видеозаписи. Видеомагнитофон заурчал, было слышно, как плёнка на кассете начала крутиться, но на экране не появлялось ничего кроме серой мерцающей ряби. В колоссальном напряжении они прождали так минуту, которая тянулась вечность. Затем Джейкоб не выдержал и стал перематывать плёнку. Он мотал её во все стороны, но ничего не менялось. Изображения по-прежнему не было.
– Только не говорите мне, что всё это по-настоящему. Кассета пустая!
– Но как это возможно?! Мы ведь только что видели, запись была!
– Я знаю Келл, я знаю! Она была, а теперь её нет. Этому нет объяснения, если только Ирвин не подменил её в темноте.
– Что?! Ты опять за старое?! Ты меня обвиняешь?
– Прости приятель, но я не верю во всяких там духов и прочую чепуху. Без обид, ладно? Тем не менее, я верю своим глазам и ушам. Я не могу отрицать того, что здесь произошло и списывать всё это на массовое помешательство или алкогольное отравление, тоже не собираюсь. Так, что остаётся только одно объяснение. Ты заранее ко всему подготовился, и это получилось у тебя мастерски. Склоняю голову, приятель. Однако шутка подзатянулась, ты не находишь?
– Джей, я в сотый раз повторяю тебе, я к этому не причастен! Ты можешь не верить мне, но это правда. Я не такой сумасшедший, как ты себе воображаешь...
– С меня достаточно! – прервала их Келли, – я сыта вашим дурдомом по горло! Я не знаю, что тут произошло и кто за этим стоит, но мне надоела ваша грызня мальчики, я ухожу!
– Эй, эй, милая! Только не надо меня обвинять! Что я-то такого сделал? – возмутился Джей.
– Ничего, – Келли встала и пошла в коридор, – Эллис, ты идёшь?
– Да! – поспешно согласилась подруга и, вскочив, направилась вслед за ней.
– Девчонки, постойте! Я провожу вас, – предложил Джейкоб.
– Как хочешь, – равнодушно ответила Келл.
Все начали одеваться. Ирвин чувствовал себя неловко. Ему не нравилось, что Джей подозревал его. Это было неприятно, но он не желал оправдываться. К тому же он и сам был в недоумении и пытался понять, как такое могло случиться.
– Ребята, вы уходите, бросаете меня здесь одного?
– Ничего, – отозвалась Келли, – ты уже взрослый мальчик.
– Дело не в этом. Послушай Джей, мне жаль, что так вышло, я знаю, ты считаешь, что за всем этим стою я. Сейчас это не важно. Давай вместе проводим девчонок, а потом вернёмся ко мне. Я, правда, не хочу оставаться в квартире один.
–  Ну конечно! Если ты хочешь проводить Эллис, так и скажи, нечего тут выдумывать, – ответил Джейкоб.
– Перестань! – смущённо выкрикнул Ирвин.
– Я не против... если ты хочешь, можешь проводить меня Ирв, – неожиданно предложила Эллис.
– О-о-о! Ничего себе! Вот это поворот!
– Заткнись Джейкоб! – сказала Келли, слегка ударив его локтём.
– Молчу, молчу, молчу!
Ребята улыбались, глядя друг на друга. От того, что Джейкоб подтрунивал над Ирвином и Эллисон, атмосфера начала разряжаться. Всем им стало легче. Они как-то незаметно переключились со странной истории с кассетой, на свои взаимоотношения.
– Секунду, – спохватившись, сказал Ирвин, – я только схожу в туалет.
– Что, неужели ты так сильно напугался? – подшучивал Джей.
– Ага, видел бы ты себя минуту назад, – отвечал Ирв, затворяя за собой дверь туалета.
Он подошёл к умывальнику и включил воду. Тёплая, она лилась из крана, шумной струёй. Он набрал её в ладони и умыл лицо. Потом взял белое вафельное полотенце, то самое, которое гладил сутра и прислонил его к лицу, полотенце было мягким и пахло альпийской свежестью. Он замер и простоял так с полотенцем у лица несколько секунд, а когда убрал его, увидел своё отражение в зеркале. Ирвин смотрел на себя так, как будто видел впервые. Он казался чужим самому себе. Спустя минуту, он вышел из туалета.
Когда все были готовы, они, наконец, покинули квартиру. Вызвали лифт, и ждали, было слышно как он, громыхая, поднимался откуда-то из глубины. Со скрипом раздвинулись серые дверцы, ребята сели в него и начали спускаться вниз. Они ехали не на грузовом лифте, а на маленьком. Вчетвером там было тесновато. Ирвин мог почти прижаться к Эллисон. Он стоял чуть позади, его лицо было возле её волос, и он смотрел на них и вдыхал их цветочный аромат. Когда лифт остановился на первом этаже и его двери открылись, они увидели, как мимо них стремительно прошёл человек в красном пиджаке, на секунду он повернул голову в их сторону. Не оставалось ни каких сомнений, это был человек из телевизора или, во всяком случае, кто-то очень похожий на него. Однако ни кто не мог поверить в подобные совпадения. Тем временем человек, зашёл в соседний лифт, его двери закрылись, и было слышно, как он с грохотом начал подниматься наверх. От ужаса ребята замерли, вдавшись вглубь кабинки лифта, и прижались друг к другу.
– Что это было? – первым прошептал Ирвин, – я чуть с ума не сошёл от страха. Скажите мне, что вы тоже его видели?
– Да, – ответил Джейкоб.
– И что нам теперь делать? – напугано пролепетала Келли.
Медленно, держась друг за друга, они вышли из лифта, оглянулись. Час уже был поздний, в парадной – тишина, только одна лампа издавала неприятное гудение и помигивала. Зелёные стены были залиты жёлтым электрическим светом, в углах сгустились темнота, дверь на чёрную лестницу была приоткрыта, там царил мрак.
– Тихо! – прошептал Ирвин, – было слышно, как лифт остановился где-то наверху, – кажется это последний этаж, мой этаж!
– Мамочки! Нам лучше поскорее убраться отсюда! – сказала Эллис, потянув Келли за рукав в сторону выхода. Все согласились с этим и молча направились к железной двери. Магнитный замок громко пропищал в ночной тишине, ребята оказались на улице. Их обдало прохладой и свежестью. Повсюду чувствовалась сырость.
– Смотрите, был дождь!
– Скорее ливень.
– Неважно, пойдёмте.
Они шли пробираясь через гигантские лужи, в которых отражался город. Всё казалось таким пустынным, безмолвным, покинутым. За каждым углом мерещилась опасность. Повсюду горели тусклые фонари и улицы, залитые дождём, блестели от их света. На сырой, чёрной земле лежали мокрые жёлтые и красные листья, было приятно вдыхать в себя их аромат, холодный воздух бодрил, и всё ощущалось острее. Они чувствовали себя жертвами, на которых ведётся охота, чьей-то возможной добычей. Каждый из них постоянно озирался, словно ощущая на себе недобрый взгляд. Их сердца бешено колотились в груди, а в глазах отражалась тревога. Все старались держаться друг друга, их состояние было очень близко к панике. Они шли быстрым шагом, но готовы были в любую секунду побежать, толчком к этому мог послужить любой шорох. Если бы один из них сломался и побежал, от страха за ним бросились бы и все остальные без разбора и оглядки, настолько все были напуганы. Больше всех была напугана Эллис, но теперь это был совсем другой страх. Она всё время молчала, как будто замкнулась в себе, как жертва, которая больше не кричит и не зовёт на помощь, потому что отчаялась. Ей хотелось только одного, как и всем остальным, поскорее добраться до дома, к своим родным, где она могла бы чувствовать себя в безопасности. Однако в ней уже не было сил для этого. Если бы не Келли, которая буквально вела Эллис за собой, та осталась бы стоять как вкопанная посреди города, погружённого во тьму, или бессмысленно брела бы по пустым улицам, заставленным машинами. В остальных ребятах энтузиазма было не больше. Теперь ни кто из них не хотел разбираться, в том, шутка ли всё это и если да, то кто за ней стоит. Это совсем не было похоже на шутку, и от одной этой мысли становилось жутко. Встревоженные и озябшие друзья шли, ссутулившись и съёжившись, притихшие и угнетённые. На их пути встал небольшой городской парк. Самый короткий путь к дому лежал именно через него, но этот путь не казался самым безопасным. Издалека, парк, походил на совершенно вымерший. Пустые площадки с горками и качелями, где днём весело играли детишки, теперь выглядели нелюдимыми и устрашающими. Многочисленные кусты и высокие деревья отбрасывали тени, где могла поджидать опасность. Парк был окружён высоким железным забором и имел несколько входов и выходов. Они остановились возле ворот с изображениями львов.
– Придётся пройти через парк, – сухо произнёс Ирвин.
– Не нравится мне эта идея, – честно признался Джейкоб.
– Другого выхода у нас нет! Не хочешь же ты дать крюк через дворы?
– Там хотя бы стоят дома, в которых живут люди. В случае чего можно позвать на помощь и нас услышат.
– Ага, услышат! Думаешь, кому-то будет дело до тебя? Ни кто и пальцем не пошевелит.
– Ребята, – сказала вдруг Келли, – пойдёмте лучше через парк, так быстрее. Мне кажется, Эллис становится хуже.
– Она права, не будем терять времени, – согласился Джей, глядя на сильно побледневшую Эллисон.
– Стойте! – неожиданно воскликнул Ирвин. На его лице отобразился ужас, глаза округлились, готовые вылезти из орбит, а рот приоткрылся. Все тут же устремили свои взоры в ту сторону, куда он смотрел. С огромной скоростью, неестественно широко размахивая руками и ногами, к ним бежал человек в красном. Он словно летел, совсем немного не касаясь асфальта. Человек или нечто в обличии человека приближалось с каждой секундой, это было невыносимым зрелищем, но ник-то из ребят не мог пошевельнуться. Всех их посетило странное ощущение, что они сейчас умрут и с этим ничего уже нельзя поделать. Было ли это видением, массовой галлюцинацией или чем-то ещё, неизвестно, как и то, что произошло бы в конечном итоге, если бы Эллисон не закричала. Её крик среди безмолвия ночи, будто вернул всех к жизни, апатия вновь сменилась животным страхом, и внутри всё заметалось. А потом – она побежала, побежала рефлекторно, не глядя, не думая, и всё побежали за ней. Вбегая в ворота парка, краем глаза Ирвин увидел, как что-то чёрное перебежало им дорогу, от неожиданности и испуга он шарахнулся чуть в сторону, это был кот. Его жёлтые глаза хищно блеснули в темноте, и он скрылся из виду. У Ирвина не было ни времени, ни сил думать об этом, он слепо бежал, стараясь не отставать. В чехарде и смятении погони, оббегая деревья, случилось так, что они разделились и потеряли друг друга. Теперь Ирвин видел перед собой только Эллис, где был Джейкоб и Келли он не знал. Они неслись сломя голову на ходу перепрыгивая маленькие лужи и громко шлёпая по большим. Ни кто не осмеливался оглянуться назад, дабы удостовериться, преследует ли их всё ещё человек в красном. Хотя в действительности парк был и небольшим, на этот раз, странным образом он казался бесконечным. Постепенно Эллис начала терять силы, темп её бега снижался, в след за ней выдыхался и Ирвин, наконец, она остановилась в окраинной части парка, возле большого мусорного контейнера.
– Я больше не могу, не могу! – задыхаясь, еле вымолвила она.
– Я тоже! – сквозь сильную отдышку неразборчиво произнёс Ирвин. Остановившись, он начал нервно оглядываться по сторонам, всё время сплёвывая. Его рот был полон слюны, она была вязкой и тягучей и свисала из его рта длинной струёй на мокрый асфальт. Эллисон обессиленно согнулась, упёршись руками в колени, её голова кружилась. Вокруг них никого не было.
– С тобой всё в порядке? – кое-как, отдышавшись, спросил её Ирв.
– Нет! Я сейчас, кажется упаду.
– Держись, – произнёс он, схватив её за плечи.
– Мне плохо, меня выворачивает! – она резко отвернулась в сторону и её вырвало. Ирвин видел, как содержимое желудка Эллис растеклось по асфальту, но ему не было противно. Он хотел поцеловать её. Он прижал её к себе, она совсем не сопротивлялась. Такая обессиленная и хрупкая, если бы она не повисла на нём, то наверняка бы упала.
– Где Келли и Джейкоб? – спросила она, – с ними всё в порядке?
– Я не знаю, я потерял их с самого начала.
– Я хочу домой, мы должны сообщить обо всём родителям.
– Дом уже рядом. Я сейчас отведу тебя, ты можешь подождать немного здесь?
– Куда ты? – с тревогой спросила Эллис.
– Я хочу в туалет. У меня нет сил, терпеть.
– Нет, не оставляй меня! – вцепившись в него, умоляла она.
– Я буду рядом, – успокаивал он, – я просто встану за этот контейнер.
– Хорошо, но я должна видеть тебя.
– Ты будешь видеть меня, – Ирвин отошёл за контейнер, который был в нескольких шагах от них, и повернулся спиной к Эллис. Она тоже отвернулась, смотря в сторону, откуда они прибежали, там никого не было. Парк казался тихим и безмятежным. Неожиданно перед лицом Эллис промелькнуло что-то белое, и туго обвив её шею начало сдавливать. Она хотела обернуться, но не смогла. Вместо криков из её рта вырывался жалкий и тихий хрип. Слёзы полились из её глаз. Они была слишком слаба, что бы сопротивляться. Её тело обмякло, ноги подкосились, и она повалилась на мокрый асфальт. Лицо Эллис напряглось, обычно бледное, теперь оно горело огнём, а глаза налились кровью. Она почувствовала, как от соприкосновения с сырым асфальтом её джинсы намокли, холодный озноб прошёл по её телу, она начала терять сознание.

ГЛАВА 4

Джейкоб, опустив голову, смотрел то на свои руки, лежащие на столе, то переводил уставший взгляд свой на окно, по которому катились маленькие капельки дождя. Занимался рассвет. Трудно было поверить в то, о чём он говорил. Эта мистическая история, могла бы сойти за дерзкую шутку, но разве кто-то осмелился бы шутить, когда его подруга лежит задушенная в морге? Детективу Фелпсу, только предстояло разобраться в показаниях  напуганного мальчишки, найти в них  рациональное зерно. В том, что оно есть, но не сомневался. За долгую свою службу ему часто приходилось сталкиваться с загадочным и тем, что казалось не объяснимым, но на поверку выходило столь прозаичным, что он давно уже перестал верить во всякую чертовщину. Он знал, что людей всегда убивают люди и делают это по глупости и невежеству и, что убийства эти, делают всех только ещё несчастнее.
На другом конце зала появился лейтенант Файфил. Жестом он позвал капитана в кабинет, где хранились вещественные доказательства, проходящие по разным делам.
– Приятель, – добродушно обратился Фелпс к пареньку, – мне надо отойти на минуту, служебные формальности, знаешь ли, посиди пока тут, хорошо?
– Джейкоб покорно покачал головой, – да, детектив, – он отпил немного воды из гранёного стакана.
Фелпс осторожно затворил за собой дверь в кабинет, где его уже ждал Файфил. Лицо лейтенанта было эмоциональным, он явно раздобыл любопытную информацию. Они стояли друг против друга в слабо освещённой комнатке заставленной высокими стеллажами, на которых были расставлены бесконечные пронумерованные коробки.
– Что у тебя лейтенант, выкладывай?! – нетерпеливо выпалил Фелпс.
– Кое-что удалось выяснить…
– Ближе к делу!
– Хорошо. Когда ты уехал опрашивать это того… как там его.
– Джейкоба.
– Да, да, Джейкоба! Спустя некоторое время появились родители некой девочки, как оказалось подруги убитой.
– И?
– И, они поведали, что их дочь, Келли, прибежала около часа назад домой вся заплаканная и напуганная. Она рассказала, что якобы за ними кто-то гнался.
– За ними?
– Ну да! Она и Эллис, убитая, были вместе весь тот день и вечер. Они были приглашены в гости на празднование Хэллоуина к некоему Ирвину, их однокласснику, там же был и этот… Джейкоб.
– Любопытно.
– Ручаюсь, один из них и придушил бедняжку, – самоуверенно заключил лейтенант.
– Я бы не спешил с выводами, – осадил его капитан, – Джейкоб утверждает, что там был ещё один человек, в красном пиджаке, который гнался за ними.
– В красном? Ну да, был!
– Так ты знаешь о нём?
– Разумеется, – самодовольно признался Файфил, – эта Келли показала, что за ними действительно гнался некто в красном пиджаке. Как бы там ни было, я решил первым делом наведаться на квартиру Ирвина. Нельзя было упустить его. Я взял пару человек, и мы направились по адресу, который нам любезно сообщила вся та же Келли. Благо дом оказался совсем близко. Мы поднялись на последний этаж, и уже было собрались позвонить в дверь, как увидели прикреплённую к косяку бумажку. Это была записка.
– И что в ней? – на лице капитана была заинтересованность и крайняя степень нетерпения.
– В ней сообщалось, о том, что ключи находятся у соседей.
– Какие ещё ключи?
– Ключи от входной двери, конечно же! – пояснил лейтенант.
– Ничего не понимаю. Где же был этот второй, Ирвин?
– Погоди, сейчас ты всё узнаешь. Итак, мы позвонили в дверь к соседям. Нам открыла дама и мужчина в красном пиджаке. Они были очень удивлены, увидев полицейских на пороге. Спросили, что случилось, но я сразу взял быка за рога и пояснил, что тут не им следует задавать вопросы. Это обескуражило их. А затем выяснилось, что этот джентльмен в красном пиджаке был приглашён дамой в гости на Хэллоуин. Уже ночью, в подъезде он увидел краем глаза наших ребятишек, они как раз спустились на лифте, а он вызвал соседний, и поднялся наверх. Проходя мимо двери Ирвина, он увидел торчащий из замочной скважины ключ. Сообщил об этом своей пассии, на что та сказала, что тут живёт её сосед, мальчишка, и, что сегодня у него кажется, собирались гости. Господин в красном, тут же сообразил, что это именно они были там внизу и решил догнать ребят. Схватив ключ, он кинулся вдогонку. Оказавшись на улице, он огляделся по сторонам и увидел компанию уже вдалеке, у ворот парка. Однако он решил, что надо покончить с этим делом, раз и навсегда, и побежал в их сторону. Когда сердобольный господин, был уже рядом, детишки вдруг закричали и бросились наутёк кто куда. Тут уж, он махнул на них рукой, решив, что они дурачатся, и вернулся обратно. Вместе со своей пассией он написал записку, ту самую, которую мы и обнаружили впоследствии. А ключ они решили пока оставить у себя.
– Осмотрительно, – подумал вслух детектив Фелпс, – а что же красный пиджак?
– А что красный пиджак? – удивился лейтенант.
– Ну почему красный-то? Как-то это экстравагантно.
– Ах, да! Не поверишь, мне тоже это стало любопытно. Так он и пояснил, что, мол, сегодня же Хэллоуин, а это, стало быть, костюм.
– Костюм?
– Да, – утвердительно махнул головой Файфил, – по его словам, такой костюм носил герой одного старого, и любимого им с детства фильма ужасов. Да, кроме того, он ещё и хвастался, что якобы имеет весьма недурное внешнее сходство с тем актёришкой. Представляешь?
– Чертовщина какая-то, – только и ответил капитан.