глава 9-10

Глава 9

"Сегодня мы не знаем, что будет с нами завтра,
но сегодня мы знаем, что было с нами вчера.
Но мы не всегда знаем, что было с нами позавчера."

Из изречения "небесных"

"Только Любовь. Только с Любовью. Только о любви и во имя Любви."

Из кодекса белых ведьм

Петр смотрел вслед процессии. Он понимал, что видит белую ведьмочку в последний раз, — в тюремных норах ее обезглавят, предварительно истерзав замечательное создание. Тряхнув головой, Фри-Кирн заспешил следом.
— Стоять всем! — крикнул он впереди идущим, приняв начальственную осанку.
Патрульные и стражники вздрогнули, остановились, но добычи не бросили.
— болваны! — скороговоркой выпалил он, вплотную подходя к страже.
Растерявшиеся патрульные отпустили хвост Кирси и встали в подобострастную позу, принимаемую по команде "смирно".
Фри-Кирн вытаращил глаза, обошел всех, заглядывая чуть ли не в рот. Внимательно осмотрел Кирси. Били ее не сильно. Так, для порядка.
— Откуда? — так же быстро спросил джинн, пощелкивая зубами. — Молчать!!! — тут же добавил он, видя, как низший по чину из команды собирается открыть рот. — Я у тебя спрашиваю... — он ткнул в перевязь первому патрульному.
— Ваша воинственность... Ваша оранжевость... это приказ Аль-Зарина, племянника восьмого настоятеля Храма...
Петр  уничтожил говорящего взглядом. Тот затрясся и присел: племянник был далеко, а Фри-Кирн — вот он, рядом.
— Ты у меня сейчас джигу исполнишь, в полный рост!! — рявкнул Петр.
Джига — своеобразный танец, служивший наказанием для стражи. Исполнялся он на цыпочках до тех пор, пока ноги не переставали что-либо чувствовать.
— Кто у тебя командир, безмозглый?! — командным тоном прорычал Петр.
— Фри-Кирн две тысячи пятьсот двадцать восьмой! — бойко ответил патрульный.
— А что сказано в приказе патрульной службы под первым, вторым и третьим пунктами?
Служивый натужно стал вспоминать. Огромным усилием воли он отыскал в памяти необходимое, и выдал дрожащим голосом:
— Патрульный королевской службы подчиняется в первую очередь Королю и особам, принадлежащим к его роду. Пункт второй. Министру порядка и особам, принадлежащим к его роду, а также начальнику королевской стражи. Пункт третий. Командиру отряда патрульных...
— Хватит! Где там указано про племянников настоятелей? — вкрадчивый тон командира окутал фиджи от ушей до хвоста. — Вот такой вам приказ. — Петр слегка помедлил, и, ухмыляясь, произнес: — Сейчас разыщите этого племянника и скажите, чтобы он засовывал свои приказы... Придумайте сами, куда... Ясно?!
— Но... Ваша оранжевость. Ее велели доставить к нему домой...
"Ага. Позабавиться захотел, красноокий", — подумал джинн.
— Я спрашиваю — ясно?!!
— Так точно! — гаркнули служивые.
— Исполняйте... А здесь я сам... разберусь, — уже спокойнее сказал Петр.
Стража поспешила скрыться с глаз грозного начальника.
"Хотя, скорее всего, племянник не станет ничего делать с ними. Наябедничает настоятелю, а он по своим связям начнет вычислять Фри-Кирна и, поймав, засадит в тюремные норы. На большее, не согласятся оранжевые. Оскорбление настоятеля (или его родичей) карается жестоко, но министр порядка не даст спокойно отрубить голову своему подчиненному. Они и без того зуб друг на друга точат... Значит, впереди светит тюрьма. Что ж, пока это входит в мои планы..." — думал Петр, осторожно поднимая Кирси и устраивая ее легкое тело у себя на плечах. Старый слуга, первым встретивший хозяина, затрясся от страха при виде необычного "воротника" на шее хозяина.
— Ваша оранжевость... — его облысевшие и морщинистые лапы с тупыми когтями нервно теребили передник. — Ваша оранжевость... Это, что же, в доме теперь ведьма будет?!
Фри-Кирн молча зыркнул на собравшихся к этому времени слуг и прошел в свои покои. Прислуга тихо перешептывалась.
— Эй! Как вас там?! — высунулась голова хозяина из спальни.
— Да, ваша оранжевость, — вытянулся старый слуга.
— Давай-ка, сообрази на стол чего-нибудь вкусненького и это... Как у нас с ванной?..
— А что с ванной? — всполошился слуга.
—Готова она или нет?
— Сейчас будет готова, — старик шикнул на кого-то, махнул хвостом: две служанки быстро удалились. — Обедать изволите у себя? — подобострастно полюбопытствовал он.
— Да. И на двоих, хотя не надо. Давай на одного. Я не голоден.
Челядь разбежалась исполнять волю хозяина, а Фри-Кирн, закрыл дверь на засов, и для верности придвинул к ней позолоченный сундук.
Он долго чародействовал над Кирси: восстанавливал поврежденные части затылочной кости, воздействовал на психику, уничтожая страх. Напоследок ввел Кирси в медитативный транс и, усевшись рядом, стал терпеливо ждать ее возвращения в реальность.
— Все готово, — поскреб в дверь слуга.
Петр воплотился в Фри-Кирна, отодвинул сундук и открыл дверь. Впустил слугу с подносом и еще троих, тащивших за ручки овальную деревянную ванну, наполненную горячей водой.
Указав жестами куда все поставить, Петр отпустил прислужников.
Кирси медленно приходила в сознание. До боли знакомый силуэт маячил перед глазами. "Я, наверное, умерла и стою на пути во врата Судилища. Сейчас сам Венете будет взвешивать мои плохие и хорошие поступки..."
—Как ты? — Петр задумчиво смотрел на ведьмочку.
— Где я? — прошептала Кирси, сжимая голову тоненькими ручками. — Я уже умерла?
—Нет, — Петр усмехнулся, — все в порядке. Ты жива и в безопасности.
— Ах, Петр! — она протянула к нему руки. — Я помню, со мной произошло что-то ужасное... Кажется, меня хотели убить... Да! Ты меня спас?..
—Ладно, ладно тебе, — он погладил ее по голове и, почувствовал какая приятная у Кирси шерстка.
— Как ты успел... Смог... — ведьмочка высвободилась из-под руки, встала, стесненно поправляя края одежды. — Ты знаешь, я не чувствую страха. Помню, что пришла в Город, вопреки своему обещанию не ходить сюда, помню, как искала тебя... не знаю, почему, но сердце, — она тронула грудь, — подсказывало мне... Потом я пряталась от какого-то отвратительного аристократа, от стражи... Но не из-за страха... — Кирси огляделась. — Где мы?!
— В доме начальника патрульных...
— Ты послан мне свыше, Петр... — ее взгляд упал на шкуру Фри-Кирна. — Ой, что это?
Петр потрогал свою "одежду".
— Мое временное прибежище в Золотом Городе, весьма необходимое.
Кирси заглянула в глаза джинну особенным, не привычным для фиджи, взглядом.
— Что я могу сделать для тебя?!
Петр невольно смутился.
— Ничего.
— Петр, миленький, — она скользнула к нему на колени. — Я обязана отблагодарить тебя. На что мне жизнь среди всего этого, если единственного... — ведьмочка пыталась подобрать слово, — единственному уважаемому я не могу подарить частицу нежности.
Кирси, в чем-то похожая на гейшу, вновь встала и, покусывая кончик хвоста, лихорадочно о чем-то думала.
— Ты можешь сейчас, прямо здесь стать этим... — она показала на тело Фри-Кирна.
— Конечно.
— Ну давай! — ее глаза сверкнули.
— Кирси, не дури, — Петр похолодел, — тебе необходимо принять ванну, подкрепиться и готовиться в дорогу. Я спрячу тебя в более надежном месте. Жилище Фри-Кирна не очень подходит для тебя. Сюда скоро придут...
— Петр, ну пожалуйста, — умоляющим тоном произнесла она.
Джинн махнул рукой.
— У тебя будет время увидеть это в спокойной обстановке...
Но Кирси не слышала его или не хотела слышать.
— Возьми меня, Петр, возьми... Я накопила столько любви и нежности, что ни один из ныне живущих смертных никогда не сможет познать подобного... Я обязана дать тебе любовь... Возьми меня...
Слова застряли в горле у джинна. Смутные воспоминания нахлынули на него, что-то теплое, ласковое затрепетало в груди.
— У нас ничего не получится, дорогая моя белая ведьмочка... — грустно произнес джинн. — Даже если я создам себе самое лучшее и совершенное тело фиджи... Я никогда не занимался... не в своем теле и не могу представить, как это будет происходить, что при этом буду чувствовать я... ты...
— Ну почему!!? — вскрикнула Кирси. — Почему ты не хочешь попробовать?
— Боюсь, что кроме стеснения и неудобства, мы ничего не сможем дать друг другу.
— Ты слишком разумный! — неожиданно заплакала она. — Ты не можешь на какое-то мгновение отрешиться от всего и просто взять мою любовь. Она не требует ничего, кроме того, чтобы ее взяли! Ох, какие мы разные!..
Петр подошел к ней, прижал к себе вздрагивающее хрупкое создание.
— Я знаю, Кирси, у тебя щедрое и доброе сердце. Я знаю, что ты можешь просто так дарить любовь, но... мы не созданы друг для друга. Мы связаны с тобой всего лишь разумом. Разве нельзя любить только разумом...
— Как ты можешь так говорить!!! — она отскочила от него, дрожащая, беззащитная. — Что ты понимаешь в этом?! Ты так погряз в своих задачах, что забыл даже, как надо разговаривать с матерями сущего!
Петр криво усмехнулся.
— Если б ты знала настоящую матерь сущего... Впрочем, это не имеет значения. Конечно же, ты права, прости меня, пожалуйста, — он сел, уставший, и подавленный непонятной силой Кирси.
Кирси, всхлипывая, свернулась клубком у него в ногах.
— Расскажи мне, как это было у вас, у людей, — тихо попросила она.
— У людей? — переспросил Петр, пристально вглядываясь в ее такие искренние, большие и чистые глаза. — Мне будет очень трудно все это переживать заново, прости...
Они замолчали, каждый по-своему воспринимая такой неожиданный поворот в отношениях представителей двух разумных цивилизаций, так похожих и... непохожих друг на друга.
— Скажи, Петр, — Кирси приподняла голову, — ты ведь всемогущий, почти, как Винг?
И он упустил из внимания то, что она упомянула Винга.
Джинн присел рядом.
— Я очень многое могу в этом мире.
— А скажи, можно оставить мой разум, мое сознание, а тело создать...  подобное вашим женщинам?
Слова, повисли в воздухе пушистыми снежинками. Завораживающие, притягательные в своей простоте.
— То есть... Как... Вообще... — Петр окончательно растерялся. — Это, конечно, возможно, но там... привычки, ощущения...
— Петр, — Кирси резко выпрямилась, закрывая ручкой его губы, — я знаю, на что иду. Я знаю... Я верю, что любовь разумных не может отличаться. Она имеет разные оттенки. И весь мой опыт, весь бесценный дар, вся моя интуиция, ведь все останется при мне, правда? Только другое тело, но какое это будет иметь значение для нас? Неужели, ты отвергаешь меня?! Сомневаешься?! Возьми меня, мое желание, весь трепет любви в моем сердце пусть будет нашей путеводной звездой...
— Да, Кирси, пусть будет по-твоему. — Петр не смог устоять перед напором маленькой белой ведьмочки.
Он поднял правую руку.
Петр чувствовал себя волшебником, магом, чародеем, творцом. Он по частицам лепил желание Кирси, сгущая энергию ее трепетного сознания. И он чувствовал, насколько мало его умение по сравнению с тем, ЧТО она имела в себе. Бесполезной ношей упала белая шкурка к его ногам, и полупрозрачный стройный силуэт качнулся в токах эктоплазматических волн. Ему было легко и просто формировать материю: практически все сделала Кирси силой своей любви...
Джинн не устал, нет, он разом потерял всю защиту, когда величественная и прекрасная женщина, совершенной красоты, медленно шагнула к нему, раскрыв бездонные голубые глаза.
— Теперь ты видишь, что может сделать Любовь? — тихо спросила женщина, опускаясь перед ним.
Петр не мог сказать ни слова. И только где-то в груди рвалось, билось и стонало сердце, наполненное прекрасным...
Они лежали на малиновом покрывале и блаженно молчали. Или молча блаженствовали. Время обычным ритмом двигалось сквозь них. Или они шли сквозь время.
Петр открыл глаза и хотел что-то спросить, но влажная, с приятным запахом ладонь запечатала рот.
— Обратно... Только осторожно, пожалуйста. У меня очень кружится голова...
И Петр, выплывая из сказочной эйфории, частица за частицей, переносил Кирси обратно. С тревожным, непонятным самому себе сожалением. Он боялся, что вдруг сейчас ожившая ведьмочка сверкнет глазами, взмахнет хвостом, и все окажется сном, галлюцинацией, сладкой иллюзией, несбыточными грезами разума. Но нет, Кирси загадочно улыбалась, завязывая на себе широкий пояс.
— Да... — барьеры один за другим восстанавливались в Петре, но что-то неизвестное, ускользнувшее в уроках Винга, собственном опыте, существовало теперь в нем. Близкое, родное. Такое притягательное и памятное, как... ЛЮБОВЬ
— Представляешь, женщина среди "небесных", в роли послушницы!
— О! Я буду прилежной ученицей, если ты иногда будешь посещать нас... — шутила Кирси.
Вдруг Петра невольно передернуло. Откуда она знает про "небесных", Винга? Почему она так спокойно относится ко всему???
Кирси смотрела на джинна.
— Я теперь все знаю, Петр. Ведь мы давно не виделись, и много  интересного произошло со времени нашей встречи...
— Но как? — Петр был потрясен.
— Знания.
— Но я добывал Знания опытом. Долгим опытом...
— А как их получили а-Джи? — Кирси лукаво прищурилась.
— А-Джи? Но ты же не а-Джи... Постой...
— Нет, — перебила Кирси, — мне их дал Винг.
Петр рассмеялся и, повернувшись к телу Фри-Кирна, приготовился к перевоплощению.
— Что??? — до него не сразу дошел смысл сказанного.
— Спокойно, мой хороший. — Кирси подошла к нему и погладила по голове. — Я сейчас все тебе расскажу. Это займет немного времени. Присядь... — В ночь перед вашей битвой Винг нашел меня. Не спрашивай, откуда он знал обо мне, — предупредила Кирси его вопрос, — возможно, он сделал это в тайне от тебя. Но ты помни, что Винг очень любил и уважал тебя. Не потому, что тогда, в ваш Апокалипсис был знак спасти тебя... Это что-то большее. Мне этого пока не понять... Винг  многое сумел предусмотреть. И он дал мне Знания. Я ведь белая. Мои предки умели не только летать. И у меня, как видишь, получилось. И теперь у тебя есть помощник среди нашей цивилизации, не просто помощник, а продолжатель твоего дела. Видишь, и здесь Винг успел все продумать...
— Но как же?.. — Петр хотел еще что-то спросить, но неожиданно все понял: недавние события обрели ясность. — Эх, Винг, поэтому они смогли тебя скрутить... Мог бы сказать мне...
— А зачем?
—  Я хоть как-нибудь смог бы подготовиться.
— Нет, — Кирси покачала головой, — подготовиться смогла я, а ты прошел еще один этап... Винг не мог допустить непредвиденных случайностей и, как я теперь понимаю, в вашей битве помог, из всех, именно тебе остаться здесь и продолжать свое дело. А я!.. У меня будет ребенок от тебя, теперь я знаю это точно...
Второй раз спросить "что?" у Петра не хватило духу. Он просто открыл рот.
— Кирси, милая! — Петр чуть не прослезился.
Он действительно поднялся еще на одну ступень вверх.
Через полчаса, пробираясь окольными путями, они вышли из Золотого Города, и направились к "небесным".
— Хочешь освободиться от материального, и немного полетать, — предложил Петр.
— Я... У меня плохо получается. Не хватает опыта, — посетовала Кирси, — ты знаешь, для того чтобы постигать необходимо время, много времени. Иначе, я не попалась бы так глупо...
Петр обошел Кирси с другой стороны.
— Это не сложно. Теперь времени у тебя будет в избытке. "Небесные" очень хорошие фиджи. Настоящие разумные, вот увидишь. Тебе понравится у них.
Кирси улыбнулась.
— У меня все равно нет выбора, но я верю тебе.
— Ох, плутовка!
— Плутовка? А что это означает?
Петр надолго задумался и серьезно пояснил:
— В моем времени любимых... представительниц противоположного пола было принято называть ласковыми именами.
— О! Мой дорогой плут, ты действительно смог взять любовь!
Джинн рассмеялся той серьезности с какой Кирси воспринимала его время.
— Да, я тоже хороший ученик...
Тоннель по-прежнему светился желто-зеленым цветом.
— Как здесь красиво, — шепнула Кирси.
Петр кивнул и сказал:
— Попробуй послать короткую мыслеформу о нашем приближении.
— Это необходимо?
— Конечно. Здесь не принято появляться без предупреждения.
Кирси сосредоточилась и... у нее получилось. У перекрестка она встрепенулась.
— Здесь что-то нехорошее, Петр, так неприятно...
— Ловушки, — отозвался джинн, — для непрошеных гостей.
К моменту их входа в Зал все уже были в сборе. Мудрейшие, согласно ритуалу, поклонились и поприветствовали джинна.
— Ты сегодня необычно предупредил нас, — сказал наставник.
— Это не я, — ответил Петр, в свою очередь приветствуя "небесных". — Я бы хотел поговорить конфиденциально. У меня есть для вас хорошие новости.
Наставник кивнул и они, направились вместе с еще несколькими мудрейшими и Кирси в келью за Залом. Теперь здесь стояли низкие скамейки с приборами для питья чая. Когда все расселись, наставник спросил:
— Дух имеет снисхождение сообщить нам хорошую новость?
— Да, — джинн отхлебнул чай, — как видите сегодня я пришел не один...
Мудрейшие склонили головы.
— Твой друг — наш друг.
— Это не мой друг, — Петр сделал паузу, — это намного больше. Кирси... — Мудрейшие вновь склонили головы, — очень многое имеет от Духов, Живущих под Куполом. У нее будет ребенок, — Петр погладил ее по руке, — который в будущем, возможно, сыграет важную роль в истории вашей цивилизации. На время своего отсутствия я доверяю вам заботу о ней.
— Это очень благородный и достойный Духа поступок, — поклонился Хранитель. — Мы оправдаем твое доверие и сделаем все возможное для твоего друга.
Петр посмотрел на улыбающуюся Кирси.
— Я думаю, она не доставит вам больших хлопот. Сам Винг давал ей Знания.
При слове Винг "небесные" радостно оживились.
— Это великая честь для нас, — заключил наставник. — Однако мы тоже имеем для тебя приятную новость. Разреши сообщить?
— Конечно.
— Помня наше соглашение, мы направили несколько толковых учеников к тому месту и, в скором времени следует ожидать результатов.
— Молодцы! — не удержался Петр.
— О, это самое малое, что мы можем выполнить для тебя.
— Что ж, благодарю за гостеприимство, но меня ждут в Золотом Городе. — Петр встал. — Кирси расскажет вам обо всем. Мира и Света! — джинн обвел всех взглядом.
— Позволь проводить тебя? — наставники встали.
— Не стоит, меня проводит Кирси, а с вами, я надеюсь, мы скоро увидимся...
— Ты будешь осторожным? — спросила она, когда они вышли в тоннель и остановились.
— Я всегда осторожен и благоразумен.
— Я... Мы... — она запнулась, смутилась. — Все будем ждать тебя.
— О, Венете, — полушутя - полусерьезно вздохнул Петр, — помоги мне в моих скромных начинаниях!
Кирси радостно улыбнулась.
— Я, наверное, буду по тебе скучать...
— У тебя не будет времени на это. "Небесные" хорошие и ненавязчивые учителя, поверь.
— Да...
— Береги себя... — Петр пошел по тоннелю.
— Береги себя... — словно эхо отозвалась Кирси.

— А вот и наш неуважаемый Фри-Кирн! — сказал суетливый племянник, находившийся в окружении пятнадцати стражников, увидев Петра. — Взять его!
Воины кинулись к Фри-Кирну.
— Стоять на месте! — рявкнул он.
Стража в недоумении остановилась, обнажив короткие мечи и опустив алебарды, поглядывая то на одного, то на другого.
— Как принадлежащий к древнему роду, я имею право на неприкосновенность, и ты прекрасно знаешь об этом.
— А мне плевать на твое право! — подпрыгнул нервный Аль-Зарин. — Ты, суконец, уже второй раз встаешь на моем пути. Пора бы понять, что такие штучки со мной не проходят!
— Я имею право, — отчеканил Фри-Кирн.
Племянник как-то скис.
— Куда ты ее дел?
— Проводил в Кремль. Но сначала вдоволь натешился, — не моргнув ответил Фри-Кирн и отстегнул перевязь с мечом.
— Ладно, отведите его в тюремные норы. Там разберемся.
— В какие, господин? — почтительно спросил старший команды.
— В ближайшие! — раздраженно бросил Аль-Зарин, — и предупредите там, что по приказу восьмого настоятеля.
Фри-Кирн бросил меч под ноги Аль-Зарину. Слуги, сгорбившиеся и несчастные, смотрели на хозяина, как бы сочувствуя, но на самом деле сожалея о потерянном заработке.
— Теперь у вас будет другой распорядитель, — сказал Фри-Кирн и принял горизонтальное положение.
В голове у Аль-Зарина на какое-то мгновение шевельнулась мысль, что Фри-Кирн не должен так себя вести: он обязан кусаться, истерически, неистово кричать, но... мысль проскользнула и исчезла. Конвой сомкнул кольцо, и кавалькада зашуршала вперед.


Глава 10

"Сильнейший, не выживает. Он дольше мучается."

Шутка надзирателя

Тускло фосфоресцирующие зрачки, вырванные из глазниц саламандр, едва освещали тюремный коридор. Тело Фри-Кирна, предварительно  обработанное ударами поднаторевших в своем деле специалистов, волочили за хвост по скользкому, "благоухающему" нечистотами полу, два стражника. А третий, лениво пережевывая траву, запах которой перебивал даже смрад коридора, изредка помогал сослуживцам, пиная по голове Фри-Кирна. Естественно, что любой нормальный фиджи должен был либо сразу окочуриться, либо несколько дней лежать без движений, зализывая раны. Но нормальный фиджи знал, что ожидает его в тюремной норе, и поэтому не растрачивал силы на бессмысленное сопротивление. Наоборот, надзиратели привыкли к покорности подопечных, и, как могли, вымещали на них лютую ненависть к окружающему миру. А возможность помять бока опальному начальнику королевской стражи — не мог пропустить ни один надзиратель: на теле Фри-Кирна не было и сантиметра живого места. Но все предварительные этапы тюремного заключения лишь детские шалости по сравнению с тем, что ожидает впереди. Учитывая слабое телосложение, и аристократическое происхождение, Фри-Кирн был обречен. Был бы обречен, если забыть, что в тщедушном теле фиджи находился джинн. А Петр, обеспокоенный только одним — ни в коем случае не выдать себя, безропотно разрешал попинать Фри-Кирна. Он даже анализировал состояние надзирателей до и после процесса избиения в спектре цветного излучения. Было забавно наблюдать, как ожидающие очереди малиново-бурые похотливые создания, наполнялись ярко-оранжевой агрессией по мере приближения к объекту. А сделав по четыре-пять ударов, желтели и, умиротворенные вытирали потные плешивые лбы. Выше желтого им не подняться. Слава Венете, что эти угрюмые твари никогда не опустятся ниже красного. Для такого действия нужен извращенный, но все-таки интеллект, а этим гориллам, точнее, крысам в самом прямом смысле, не дано и пародии на разум. Хм, "цивилизация"...
Тем временем "цивилизация" доволокла своего соплеменника до "Комнаты последнего приема пищи". Конечно, это большое расточительство — подкармливать почти мертвое тело, но традиции заведения неукоснительно выполнялись. В этом был определенный шик. Вот, мол, мы не какие-нибудь садисты, "мы заботимся даже о последних преступниках, совершивших злодеяние перед обществом". Эти слова, произносимые министром порядка с высоких трибун, вызывали слезы умиления у населения в период между просмотром похотливых представлений и гладиаторских боев. Забота же ограничивалась миской с полусырыми, очевидно, умершими от голода, речными пиявками, да небольшим кувшином "Мшистого" полуторагодичной выдержки, ровно на три глотка. "Комната последнего приема пищи" была еще знаменита тем, что будущие сокамерники могли впервые увидеться именно здесь. В тюремную нору всех запускали одновременно. Выходил оттуда только один — выживший. Он назывался "жирным" и становился кандидатом на гладиаторские бои. Для звания гладиатора "жирному" необходимо пройти еще одно испытание — победить противника, уже имеющего опыт борьбы. Такой вот путь предстояло пройти Петру, для выполнения своего замысла. Можно, конечно, сразу вселиться в какого-нибудь гладиатора, но тогда будет невозможно проследить шаг за шагом деградацию личности фиджи и увидеть самое дно их падения. Даже в такие минуты Петр оставался Духом, Живущим под Куполом.
Жри, оранжевый! — услышал новый заключенный ворчание надзирателя, и миска вплотную приблизилась к носу. — Жри, пока тебя самого не сожрали!
— Спасибо, — джинн затаился, а Фри-Кирн слабо улыбнулся.
— Что?! — надзиратель нахмурился и повернулся к напарнику. — Слышь, он улыбается.
Второй внимательно посмотрел на Фри-Кирна.
— Показалось тебе.
— Пауком буду, — ухмыльнулся первый.
— Вы знаете, очень вкусно. — Фри-Кирн посмотрел на обоих и снова улыбнулся.
— Видишь...
— Вижу, — второй задумался, а потом участливо спросил: — Может ему еще врезать?
— Не надо. Свихнулся немного, наверное, — неуверенно произнес первый. — Надо же было у служителя Храма девку уволочь, сволочь. Да еще белую ведьму.
— Говорят, он оранжевый от семьдесят пятого.
— Да хоть от третьего. Надо совсем из ума выжить, чтобы связываться с бесцветными.
— Тс-с-с... Они не любят, когда их так называют.
— А кто услышит? Эти что ли? — надзиратель обвел взглядом два десятка обнаженных фиджи. — Они уже никто. Падаль...
— Ладно, давай запускать. Эй, вы! — крикнул он младшим надзирателям. — Заталкивайте их в нору!
Одна из тринадцати дверей вокруг "Комнаты последнего приема пищи" открылась, и надзиратели, по одному, стали закидывать туда визжащих и кусающихся приговоренных. Нескольких безумных, имевших несчастье повстречать на своем пути суггеста, как и положено, закинули вместе с остальными — для затравки. Некоторые фиджи не сопротивлялись: они готовились к предстоящей борьбе. Когда надзиратель замахнулся, чтобы ударить Фри-Кирна по голове, тот внезапно увернулся и все с той же обезоруживающей улыбкой произнес:
— Не утруждайтесь, пожалуйста. Я как-нибудь сам, — и полностью распрямив сухощавое тело, спокойно вошел в дверь.
Вслед за ним закинули  остальных.
— Знаешь, — первый надзиратель подошел ко второму, — если этот дохляк, после такой обработки, может прямо держать спину, я не удивлюсь, когда именно он выйдет отсюда, — полушепотом сказал он.
— С ним в норе Хромой Огарок. Он положил не одну сотню, а в рукопашном, просто непобедим. Приходилось его связывать при обработке.
— А хорошо обработали?
— Не очень... На этих гладиаторских боях начальник тюрьмы хочет поставить на него. Маленький сюрприз.
— Все равно. Ставлю два к одному на оранжевого.
— Пять к одному на Огарка. И если позднее, чем через восемь часов — десять к одному.
— Принято.
И надзиратели, возбужденные от сделанных ставок, поспешно удалились. За ними последовали стражники, заключавшие пари между собой. Остались только двое, сторожить нору, впрочем, тоже поспорившие на щелбаны.
Если в конце коридора висел полусумрак, то в тесной тюремной норе невозможно было увидеть даже кончики собственных усов. Мокрые от пота тела, прижавшись к круглым стенам норы, затихли, выжидая кто первый НАЧНЕТ. Четверо безумных, почувствовав общее напряжение, взъерошили шерсть и, стоя посередине, заскулили, постепенно повышая тон. Петр (для которого темнота — не помеха) внимательно осмотрел сокамерников. Над всеми цветами доминировал оранжевый, оттенявшийся скорее страхом, нежели злобой. В нескольких местах пробивался оранжево-желтый — там готовились к настоящей борьбе за выживание. И лишь от одного исходило слегка замутненное, но все же желтое свечение. Огромный, с десятком шрамов по всему телу фиджи быстро приспособился к темноте и приближался к почти такому же рослому сокамернику. Очевидно, он знал, как надо себя вести в тюремной норе и, когда это НАЧНЕТСЯ, хотел в первую очередь покончить с главным конкурентом. Как он думал — главным.
Внезапно нижняя часть стены покрылась зеленоватой рябью. Петр вспомнил, что безумные не убегают из Города, а со всех окрестностей пробираются сюда, потому что зеленый — природный цвет — доводит их до бешенства. Именно это использовали начальники тюрем, когда для затравки подсаживали в каждую из нор лишившихся разума. Как всегда, это сработало.
Четверка бывших фиджи, с пеной у рта, стекающей по вытянутым, как струны, усам, бросилась на стены, сшибая с ног стоящих на пути заключенных. Истерически взвизгивая, последние метнулись в стороны, натыкаясь на тела, пуская в ход зубы и, у кого имелись, когти. Не прошло и нескольких секунд после появления зеленого свечения, а вся нора превратилась в клокочущую, визжащую, рычащую массу. Тело Фри-Кирна, за мгновение до атаки безумных, резко взметнулось к своду, и джинн сделал вид, будто цепляется когтями за стены, на случай если кто-то решит посмотреть через решетку. Это хоть и было нереально — допрыгнуть до потолка, — но не так вызывающе, как висеть в воздухе. Он сразу заметил, как испускающий желтое свечение огромный фиджи, одним прыжком оказался рядом со своим главным соперником и острым когтями вонзился ему в глаза. Когда противник с воплем ярости и боли завертелся на месте, нападающий, улучив момент, остановил его мощным ударом в морду и впился зубами в шею. После чего накрылся трупом и, стал ждать окончания битвы. "Браво! —усмехнулся джинн, — зачем себя утруждать, если все сделают сами жертвы?"
"Может прекратить это самоистребление, — подумал Петр, наблюдая за происходящим. — Накрыть умиротворяющим куполом... Только что это даст? В соседних норах так же будут уничтожать друг друга. А если накрыть всю тюрьму, то в остальных, продолжится то же самое... Прозевали мы эту цивилизацию. Впрочем, как и свою. О, Венете, как мало надо разумным существам, чтобы превратиться в простых тварей. Ведь и оправдание этому есть — борьба за существование. Существование... Слово-то какое... скользкое. Как кровь... А виноваты вот такие "жирные", безумные, больные и здоровые, убийцы и жертвы только в одном — они слишком послушны тому механизму, который называется обществом. Власть имущие пересмотрят моральные ценности, а остальные, ликуя, их поддержат. И сами загрызут тех, кто будет против. А потом расплачиваются. Кто жизнью, кто разумом. Вот и вишу здесь, под потолком, и вывожу простое решение задачи, наблюдая за настоящим безумием. Как же — сверхсущество, отторгнутое Мыслящим Облаком. Хоть и не по своей воле, но если бы Винг тогда меня не спрятал, пополнил бы я это Облако?! Нет! И давно бы сгнил прах мой, а сознание... Кто знает, где было бы мое сознание. Может быть, вот в этих... Да и в нынешнем виде лучше мы их?  Я здесь для того, чтобы убить СВОИХ врагов. Для многих из них, суггесты — боги. И когда была битва, отличалась она от этой бойни? Битва злых духов с добрыми, и битва фиджи. И там и там ставка — жизнь... Хотя для нас все-таки была битва за Свет и Добро. За НАШУ планету, да и за этих фиджи тоже. А что получает победитель здесь? Возможность продолжить убийства на арене, под возбужденные вопли неуправляемой толпы. Существование... Продление своего шутовского "я". Вот и выживают в таких норах закоренелые убийцы, а те, кто хоть немного задумается, — обречены на смерть. Противно все это. По животному как-то. Просто по животному."
Визг, рычание и вопли внизу постепенно затихали. В живых осталось только трое совершенно истерзанных фиджи. И здесь, сбросив с себя мертвое тело, на середину норы вышел верзила. Он спокойно прошел к ближайшему врагу, остановился и проткнул ему горло острым когтем. Проделав то же с остальными беднягами, фиджи глубоко вздохнул и склонился над последним поверженным. Раздалось мерзкое чавканье.
Петр незаметно спустился вниз и подошел к нему сзади.
— Что ты делаешь? — шепотом спросил он.
— Ем, — пробормотал фиджи и, вдруг осознав, что в норе остался еще кто-то, резко отскочил в сторону и развернулся.
— Ты откуда взялся?! — выкрикнул он, выкатив глаза.
— С потолка. — Петр показал взглядом, откуда. — Ты зачем ешь себе подобного?
— А ты что не знаешь, сморчок, что гладиатора кормят убитыми им. Всех гладиаторов, — поняв, что перед ним противник, значительно уступающий в телосложении и силе, фиджи успокоился. — На свободе я уже много раз пил кровь своих жертв. Ничего страшного. Хочешь попробовать... Перед смертью?
— Чьей? — невинно удивился Петр.
— Твоей, конечно, дохлятик. Неужели ты думаешь, что сможешь победить Хромого Огарка?! — фиджи рассмеялся.
— Это не самое сложное в жизни. А вот скажи, зачем тебе выживать? Ведь все равно когда-нибудь убьют на арене...
—Посмотрим. — Огарка насторожило дохлячье спокойствие. — Жить в любом случае лучше, чем быть мертвым. К тому же живой может сбежать на волю, а мертвый уже никуда не убежит... Как ты спасся в этой заварухе?
— Запрыгнул на стену и отсиделся. Я тоже умирать не тороплюсь. Умный.
— Акробат значит, — Огарок чуть приблизился к Фри-Кирну. — Но ведь одному из нас все равно придется умереть. Как ты думаешь, кто это будет? — он приблизился еще немного.
— Конечно, ты! — Петр на секунду пожалел, что они все не перегрызли друг друга.
—Сейчас проверим, — глаза Огарка налились зловещим огнем, красным от наглости заморыша.
— Подожди. А ты не хотел бы перед смертью узнать, КОГО хочешь победить?
— И кого же? — Огарок приготовился к прыжку.
— Смотри. — Тело Фри-Кирна стало набухать, увеличиваться в размерах и вскоре заполнило половину норы. —Как думаешь, кто останется жить?
— К-кто т-ты? — залепетал, прерывающимся от страха голосом, Огарок.
— Твоя смерть... к сожалению.
— Н-нет! Нет!!! — заорал Огарок и в последнем приступе страха, изо всех сил бросился на противника, обнажив страшные желтые резцы.
Он хотел впиться в горло вставшему перед ним чудищу, но пролетел сквозь него, врезался в стену, и уже мертвым сполз по ней, оставляя кровавый след.
— Эх, Огарок, Огарок. Не видел никогда фантомов. Не знаешь, что такое зрительная иллюзия. Прости, что так получилось. Я не питал к тебе злобы... Какой же грязный мир, в котором мы с тобой... существуем. — Петр отошел в угол меньше всего забрызганный кровью и, раздумывая над ситуацией, стал ожидать, когда откроется дверь. Только для одного из двух десятков, вошедших...
По инструкции, строго соблюдаемой надзирателями, новоиспеченного "жирного" держали в норе с трупами не менее двенадцати часов (а обычно около двух суток), дабы он проникся ненавистью к окружающим, духом будущих битв на арене и приобрел привычку к поеданию побежденных. Но поскольку у вышестоящих начальников сомнений в том, что "жирным" станет Огарок, не существовало, то едва часы пропищали положенное время, как дверь открылась, и Фри-Кирн услышал команду: "На выход, "жирный"". Он, не торопясь, поднялся с холодного пола и вышел в "Комнату последнего приема пищи", делая вид, будто ее освещение необычайно яркое для его глаз. Наверно, так и вели себя все. Пряча голову под левую руку, он услышал удивленный ропот надзирателей.
— Я же тебе говорил... Молодец, хилятик!
— Не может быть! Победить Огарка?
— Давай, гони монету. Этот, видно, живучий. Если сломает гладиатора, то поставлю на него десять к одному.
— Тихо ты... Разорался... Придем в караулку, — отдам. А будешь кричать, — желающих много станет... Эй вы, чего стоите?! Сажайте на цепи и пошли. И если кто кому расскажет, — шкуру спущу, а потом в нору брошу и скажу, что так и было, ясно?!!
— Ясно! — дружно ответило несколько голосов.
Фри-Кирн почувствовал, как металлическая петля сжимает горло, а на каждую конечность вешают тяжелую цепь, даже к хвосту что-то привязали. Медленно, со всеми предосторожностями, видимо, "жирных" уважали больше, его провели по знакомым коридорам, затем по освещенным и широким проходам и вытолкнули на круглую площадку, усыпанную мелким песком. По краям, за алюминиевой сеткой, располагались десятка три удобных кресел, в которых сидели важные фиджи. Рядом с, растолстевшим до неприличия, стоял выигравший пари надзиратель и что-то нашептывал. Вид ожиревшего, был весьма недовольным.
— Ладно,  посмотрим... Снимите с него цепи и вызывайте гладиатора. Если проиграет новенький,— переведу в стражники. Если выиграет, — станешь... посмотрим сначала, что-то не нравится мне это...
Фри-Кирн, как и положено "жирному", пока с него снимали цепи, бросал хищные и одновременно затравленные взгляды по сторонам и даже попытался укусить за хвост одного из стражников, за что получил удар дубиной. Резко подпрыгнув, он развернулся в воздухе и перекусил ее у основания. Лицо толстого несколько просветлело, и он позволил себе улыбнуться, наблюдая с какой быстротой улепетывают стражники с арены. А тем временем Петр обдумывал, как поступить с гладиатором. "Мыслеформы уплотнять нельзя — слишком много зрителей... Наверняка, кто-то из сидящих принадлежит к "красным" — уж им-то раскрываться и вовсе не надо. Придется его своими руками..."
Все гладиаторы, выступающие на тюремных аренах, не имели личных хозяев и были непригодны для поединков в Колизее. Каждый, получивший серьезную травму, но при этом победивший и выживший, отбраковывался и поступал в полное распоряжение начальников тюрем. Если "жирный" выживал не случайно, то у него имелись шансы пройти и этот отборочный этап. Если случайно, то гладиатор не позволял уйти с арены живым. Противник Фри-Кирна — высокий и жилистый гладиатор с одним глазом и огромным рваным рубцом от плеча до ноги, уверенно двигался на всех четырех конечностях. Он оценивающе, взглянул на соперника, и искорка радостного удивления промелькнула в его глазе. Встретить такого тощего противника на тюремной арене — значит прожить еще несколько дней. До следующего поединка.
Решив не слишком затягивать бой, гладиатор, сразу бросился на Фри-Кирна. В два прыжка преодолев арену, он применил свой коронный прием — удар хвостом между глаз. Хвост с оглушительным щелчком врезался в песок как раз там, где только что стоял Фри-Кирн. Отточенная во многих схватках реакция спасла одноглазого от ответного удара ногами пролетающего над ним тела. Гладиатор, перевернувшись, поднял облачко песка, крутанув хвостом по арене, направляя его в лицо противника, а сам подался в сторону, выставил обе лапы с острыми когтями и рванулся вперед, целясь в сонную артерию противника. Фри-Кирн, повернувшись вполоборота, одним движением протер глаза о шерсть, и припав к арене, замер , и в момент, когда гладиатор оказался над ним, нанес резкий удар ему в живот. «Жилистый», подлетел вверх и, грохнулся спиной на песок. Он попытался подняться, когда когти Фри-Кирна вонзились в горло, и гладиатор, затих навеки. Раздались громкие удары хвостами по креслам, — публика выражала полное удовлетворение. Толстый фиджи улыбался. Надзиратель (теперь уже старший) сиял. Разгоряченный Фри-Кирн (Петр и правда здорово рассердился на зрителей) бросился на сетку и перекусил несколько прутьев. Это убедило начальника тюрьмы, что новый гладиатор просто обязан выйти на стадион. Под охраной телохранителей он подошел к самой сетке и, фамильярно похлопывая надзирателя по носу, изрек:
— Ну что ж, славненько. Вряд ли кто поставит на Фри-Кирна. А мы погреемся на этом немного. Как ты думаешь, Фри-Кирн, стоит на тебя ставить?
— Заходи ко мне, посмотрим.
— Перестань... Мы же с тобой не раз вместе выпивали. Не я тебя сюда упек. Чего ты сердишься? Да, бывший начальник Королевской стражи — гладиатор. Это звучит. А ну-ка, отойдите все, — сказал он телохранителям и надзирателям, а шепотом обратился к Фри-Кирну: — Слушай, я создам тебе вполне приличные условия. Не буду выставлять на торги, сам стану хозяином. Хотя это запрещено, ты знаешь. Дам хорошую пищу, "Мшистого", девочек. Мне позарез нужно чтобы ты завтра выиграл. Сам великий Красный со своей семьей будет на стадионе. У настоятелей Храма сильные бойцы, но ведь ты и без этого точишь на них зуб. И если победишь завтра, а я укажу на тебя министру порядка, который, будь уверен, доложит  Королю. Понимаешь? А я сделаю свои маленькие денежки. Все поставят на гладиаторов Храма, выигравших несколько раз, а я — на тебя. Хм... — начальник тюрьмы усмехнулся. — Я думал, что будет Огарок, но если ты его победил, Фри-Кирн... Никто бы не подумал, что в тебе столько силы... Выиграешь? Мне надо знать точно, по старой дружбе, а? — он едва заметно подмигнул.
— Я не собираюсь умирать!
— Вот видишь. И тебе хорошо и мне...
Толстый одобрительно посмотрел на рваную сетку и, обернувшись к публике, громко сказал:
— Уважаемые! Торгов сегодня не будет. Этот гладиатор поступает в распоряжение министра порядка!..
С отдаленного места привстал невзрачный фиджи и, одев повязку служителя Храма на голову, монотонно произнес:
— Великий настоятель будет недоволен вашим решением. Новый гладиатор обладает непонятной силой и ловкостью, несвойственной его телосложению... Он может понадобиться Храму для выяснения природы этих явлений.
— Простите, уважаемый А-Гры-Харм две тысячи тридцать шестой, я понимаю ваш интерес к новому гладиатору. Но в последнее время Храм забирает практически всех выдающихся бойцов под свою опеку, всегда находя для этого веские основания. В данный момент новый гладиатор находится в состоянии... гм... небольшого возбуждения, что сказывается на раскрытии резерва сил. Что же касается непонятной силы, то не стоит забывать, что в гладиаторских боях еще ни разу не выступал потомок оранжевых ниже сотого. А Фри-Кирн — бывший начальник Королевской стражи, гвардеец, потомок семьдесят пятого, что подтверждает состоятельность теорий, выдвинутых Храмом, об избранности Красных и оранжевых. И министерство порядка считает справедливым решение оставить бывшего начальника, по недоразумению ставшего гладиатором, под свою опеку и поручить ее непосредственно мне...
— Вы несколько забываетесь, уважаемый Сик-Торн тысяча сто двадцать второй, говоря о недоразумении. Фри-Кирн вмешался в дела Храма, а это преступление против всего народа фиджи.
— Конечно, конечно... И мы возьмем на себя труд позаботиться о том, чтобы он как следует исправил свою ошибку.
— Я доложу о нашем разговоре одному из верховных настоятелей...
— Как вам будет угодно. Я же, в свою очередь, доложу министру порядка, перед тем, как он пойдет на доклад к великой Красности... Я надеюсь, вы не хотите столкновения фанатиков и армии из-за такой мелочи?
— Мы оба погорячились, уважаемый Сик-Торн, — невзрачный снял повязку и сел на место.
Зрители, не шевелясь, наблюдали за словесной дуэлью двух давно враждующих организаций. Когда диалог закончился, сидящие толстосумы встали и, раскланиваясь направо и налево, направились к выходу. Подождав, когда все уйдут, поднялся храмовник и, бросив короткий оценивающий взгляд на Фри-Кирна, вышел. А начальник тюрьмы, напряженно улыбаясь, сделал знак увести гладиатора и быстро направился на доклад к министру, хорошо зная, что храмовники не прощают обид. Подстраховаться никогда не мешает.
По дороге он молил бога с Красными Очами да и древнего Венете тоже о том, чтобы на завтрашних боях победил его старый собутыльник и новый подопечный — Фри-Кирн две тысячи пятьсот двадцать восьмой, ведущий свой род от Кирна семьдесят пятого, прошедшего через Оранжевое отверстие исчезнувшей Флейты Венете.