Неправильные взрослые

Неправильные взрослые

Цикл «Записки психолуха»

В самом начале своей профессиональной карьеры я получил наиважнейший урок – не верить своим клиентам. При всем необходимом для психолуха уровне эмпатии, стоит постоянно помнить о том, что этот несчастный и требующий твоей помощи клиент на самом деле – лжец и нуждается в помощи совсем другого рода. Зачастую проблема находится не в точке фокуса клиента, а где-то на периферии его сознания.

 Клиент в девяноста девяти и девяти десятых процентах случаев имеет самое общее представление о теории Фрейда (в лучшем случае считая его самым главным психологом-мозгопроникателем), и, не подозревая о существовании исследований Карла Рэнсома Роджерса, Фредерика Саломона Пёрлза и даже Карла Густава Юнга, личины, стоящей рядом и даже выше Зигмунда Фрейда, своего учителя. Клиент не знает о достижениях учёных, потративших свои жизни  для изучения проблем  таких, как он. Клиент знает только одно: ему что-то хочется поменять, но он в этом не виноват, это «что-то» случилось против его воли…

 
Я отвлёкся и, пожалуй, вернусь к предмету своего повествования.

 Любимые мои клиенты – дети. С ними всё просто и понятно. Они доверяют почти всегда, готовы признаться в самых своих неприятных пороках и попробовать начать всё заново. Они не стесняются говорить о том, что их раздражает, вводит в уныние и приносит радость. Но если бы всё так было просто – поговорил с юным клиентом, поставил на ноги, а дальше он сам, уверенно держась за «посох», вручённый мной, пойдёт по жизни не спотыкаясь. Нет же – рядом обязательно будет находиться взрослый, который станет систематически отбирать этот вспомогательный «посох», а то и подножки подставлять – и всё в полной уверенности, что его «психотерапия» действеннее советов странного недопсихолога.

 Работать в реабилитационном центре с детьми алкоголиков, наркоманов, убийц, воров и проституток намного проще, чем с благополучными (как их принято считать) семьями, в которых мамка и папка не пьют, одевают-обувают чадо, работают на нескольких работах ради хлеба насущного с маслицем – только вот это «зажравшееся» чадо вдруг становится тем, что называют «в семье не  без урода». Доказывать сбежавшему из дома малолетнему токсикоману, что его запившиеся родители подают дурной пример, не надо. Ребёнок и так поймёт. Научить прощению и направить на путь, отличный от родительского, не сложно. Я не раз слышал из уст тринадцатилетних взрослых, рано увидевших грязь, обещания самому себе и миру иначе жить и создать семью по другому, гуманному, принципу. Иногда их родители «приходили в себя» и пытались измениться, - не всегда получалось, но озвученное в присутствии сына и дочери понимание «Сынок/дочка, не повторяй моих ошибок, видишь, я не могу…» - стоит, на мой взгляд, больше, чем важное «Я делаю для тебя всё, что могу, а ты – неблагодарная свинья!» от благополучных и состоявшихся.

 Флегматичный первоклассник Артурка безэмоционально сидел рядом со мной, напротив – озабоченная мать, которая привела сына на консультацию. Повод для жалобы – через полтора месяца занятий в школе сын стал раздражительным, агрессивным, часто плачет, грубит матери.

До начала консультации разговариваю с матерью тет-а-тет. Картина благополучной семьи: живут впятером - Артур, родители, младший трехлетний брат и бабушка, мамина мама.  Родители детям внимание уделяют, играют и бла-бла-бла. Мать крутится, во что бы ей это ни встало, на работе, отец, правда, имеет работу временную. И всё было замечательно, как внезапно  - «бах!». Матери нужен совет, мать беспокоится за сына. Вздыхаю: объяснял же, мол, адаптационный период  для первоклассника – сложное дело, надо с пониманием относиться, поддерживать…

 Артурка сидит, хмуро выслушивая повторные жалобы матери и нехотя отвечая на мои вопросы:

- Артур, тебя что-то беспокоит?

- Нет.

- Ты устал уже учиться?

 Пожимает плечами:

- Нет, только рано вставать не хочется, - Артур учится в первую смену, а живёт далеко от школы.

- А во сколько ты ложишься спать?

- В десять, - отвечает мать: первоклассники плохо разбираются в часах.

- Артурчик, мама за тебя беспокоится, говорит, что ты нервничать часто стал. Это правда?

Опять пожимает плечами, молчит.

- А ты злишься на что-нибудь или кого-нибудь? В школе у тебя есть друзья?

- Да, Кубат и Саша, мы играем вместе на переменах.

- Здорово! А учителя тебя обижают?

- Нет.

- А дома как у тебя дела? Младший брат тебе уроки мешает делать?

Артур несколько оживляется:

- Да, он у меня тетради забирает.

Мама пытается что-то сказать, но я ей предупредительно показываю указательный палец.

- Ему, кажется, три года всего? Он еще маленький, подожди, вот подрастет чуть-чуть, и вы вместе будете играть, тебе станет интересней с ним намного. Артур, это всегда так с младшими братьями бывает…

- Угу.

- Так ты из-за него злишься?

Артур качает головой.

- Хорошо, расскажи последний случай, когда ты злился. Сегодня злился на кого-нибудь?\

- Нет.

- А вчера?

 Мать не выдерживает:

- Ой, как он вчера мне нагрубил!

 Я опять показываю ей предупреждающий знак помолчать и обращаюсь к Артуру, который тут же насупился:

- Артур, расскажи сам, о чем мама говорит.

- … Я спал, а она меня посадила на кровати и стала мне колготки одевать.

- Может быть,  ты проспал?

- Нет, я уже проснулся, просто не хотел вставать.

 
Далее выясняется, что мама не стала церемониться с сыном, который после второго «вставай!» не захотел подняться, рывком посадила и начала одевать сопротивляющегося Артура. Дальше – ещё интереснее. Артур спит на одной кровати с мамой и младшим братом. А отец – на диване. И насторожиться бы мне тогда, но мало ли… Ничего как будто бы особенного. Я даю обычную рекомендацию матери – проявить терпение и все-таки дать сыну больше свободы, хотя бы выделить диван как взрослому мальчику. Мужьям, вообще-то, положено спать с жёнами в одной кровати. И, конечно, меньше ругать за школьные замечания: неподготовленному ребёнку в первом классе ой как трудно.

А с Артуром договариваемся потерпеть полторы недели – впереди каникулы, и можно будет отоспаться.

И как будто в подтверждение моих слов финальная сцена прощания. Мать надевает сыну шапку на голову, тот рывком снимает. Мать насильно пытается снова водрузить шапку, и снова сын с невнятным негодующим бурчанием сопротивляется.

- Вот видите! – торжествует мать. – И это постоянно!

- Так у меня в кабинете тепло. Дайте ему шапку, пусть сам на улице оденет. Он большой уже, да? – подмигиваю Артуру, тот слабо улыбается и выходит из кабинета.

 Заносить мальчишку в группу «Риск» не вижу смысла: мало ли как и кто нервничает в первый год учёбы. Артур,  в результате работы узнаю, - мальчик со внутренним стержнем, знает, чего хочет. Не то, что Кундуз из параллельного класса, которая без своих родителей на уроках сидеть не может, рыдает…

 
Я вижу Артура постоянно на переменах, бегающим, играющим и разговаривающим с одноклассниками. Кажется, жизнь налаживается. Мама мне улыбается, вопросов больше не задает…

 
И вдруг, через два месяца меня просят присмотреться к мальчику из первого «Б», который, по словам матери, грозится покончить с собой. Не верю своим ушам, когда узнаю, что это тот самый спокойный  и уверенный в себе Артур. Тут же забираю его в свой кабинет. Начинаю издалека: как дела, что изменилось с поры, когда мы разговаривали в присутствии мамы. Ничего особенного не проявляется. Все как раньше. Вот только папа в тюрьму сел. А до этого не сидел.

 Вот тебе номер! К отсутствию отца Артур относится философски: скоро выйдет, подождём. Я не настаиваю и возвращаю ребёнка в класс. Позже классный руководитель дополняет картину: отец – «джентльмен удачи», в тюрьму попадает не первый раз, за грабежи. Что тут попишешь? Но желание уйти из жизни… Надо разобраться…

 Разобрался я через два дня, став невольным свидетелем ещё одной правды. Задержался по дороге на работу, закурил, присев на скамейку, проверить почту через мобильный. От пролистывания Интернет-страниц отвлекли крики поодаль.

 - А я тебе сказала – иди со мной рядом! Ноги поднимай! Чего опять бубнишь? Не можешь матери ответить? – не стесняясь прохожих, отчаянно кричал женский голос.

- Отпусти меня! – я в эту секунду узнал Артура, которого сзади подталкивала вперед себя мать.

- Не хами мне! Где опять свою форму забыл? Скотина, я тебе миллионер покупать ботасы каждый месяц? Иди быстрее, говорю!

 - Отпусти меня! – но мать крепко вцепилась в лямки ранца. Первоклассник, извернувшись, выскользнул из ранца и побежал вперед, остановился. – Я тебя ненавижу! Я убью себя!

 Мать догнала сына и ударила по лицу:

- Скажи мне еще это раз! Только скажи, говнюк!..

 

Я чувствовал себя лишним в этом спектакле, растерялся. Мать с сыном прошли мимо меня, по соседней аллее, за моей спиной, не узнав: не до того им было.

 
Всех несчастных детей не усыновишь, всем не поможешь…  Как и доказать родителям, что, прежде чем решать проблемы своих детей, надо разобраться со своими. Прежде чем требовать мира и спокойствия от неразумного чада, успокоиться самому. Иначе ребёнку ни один психотерапевт не поможет.

 
Я усвоил этот урок. Перестал верить «благополучным» семьям, снова и снова натыкаясь на стену «у нас все хорошо, вы только с ребенком сделайте что-нибудь!» Наживал врагов в лице взрослых, которым пытался указать на нелогичность их требований и личного примера. Редко кто из «неправильных» взрослых потом хотел измениться: они были правы и точка, а со своим ребёнком они сами как-нибудь разберутся, раз… им попался такой безграмотный специалист. Хамовитый и совершенно не разбирающийся в детской психологии.


Январь 2014.