Шоколадный Авангард. Роман-фэнтэзи. Ч. 3. Гл. 4

4. Две трубы.

По дороге Арсен объяснил нам, что внутри Воронки существует две столовые. Одна, большая, предназначена для рядового персонала. Там чисто, уютно, обслуживают быстро и кормят вкусно, но желающих поесть много, и они выстраиваются в очередь, толкая подносы вдоль длинных никелированных поручней и в итоге расплачиваясь на одной-единственной кассе.
- Часто возникают давки и конфликты, потому что многие стремятся пройти без очереди, - горестно вздохнул Фельдшер. – К счастью, я там был всего несколько раз, пока мне не выдали вип-пропуск. Видите, на нем поверх цветового штрих-кода есть маленькая коричневая полоска? С такой полоской можно пройти практически в любое помещение этого здания. Кроме тех, конечно, куда заходят люди со светло-коричневыми полосками, то есть высшее руководство.
Вторая столовая, а фактически – ресторан самого высшего разряда, находилась в самой середине Воронки, в небольшой перемычке между верхней частью и нижними этажами, на которых размещались немногочисленные кабинеты Совета директоров и приближенных к ним менеджеров.
Сквозь огромные окна с разноцветными витражами в просторное помещение ресторана проникал мягкий дневной свет, и одежда посетителей от этого становилась похожей на костюмы арлекинов. Мне сразу вспомнилась последняя комната Дома Мистерий. Своими настороженными изучающими взглядами здешняя публика походила на незабвенного Педролино, а классическая музыка, льющаяся из невидимых динамиков в потолке, навевала еще больше ассоциаций с итальянской комедией масок.
В нос ударил смешанный запах дорогих духов, а в глазах зарябило от множества золотых часов, невиданных по красоте очков, тяжелых серебряных запонок, тростей с бриллиантами в набалдашниках и прочих аксессуаров. Великовозрастная администраторша у входа в ресторан смерила нас внимательным взглядом, но пропустила, не сказав ни слова.
- Бейджи оборудованы специальными чипами, - прошептал Фельдшер. – Мы были еще в двух десятках шагов от столовой, а администратор уже знал поименно, кто приближается, и каковы наши полномочия находиться в этом месте. Да, тут все серьезно. Сюда не пускают работников должностью ниже заместителя директора департамента. И только члены Совета Директоров имеют право давать визитерам пропуска в вип-столовую, хотя и для них есть определенные ограничения. Но доктор Пу действительно всемогущий. Просто так, небрежно выдать сразу два вип-пропуска – на такое способен только он! 
Из нескольких десятков круглых столиков занято было только пять. За каждым сидела небольшая компания из трех-четырех типичных офисных начальников среднего возраста. При нашем появлении все посетители заметно притихли и, хотя они не смотрели в сторону входа, было ясно, что новые лица подвергаются самому тщательному сканированию на предмет происхождения, финансового состояния и близости к руководству.
Когда мы, облюбовав достаточно скромный стол у стены, отодвинули стулья, я заметил на лицах присутствующих некоторое замешательство. Судя по презрительным улыбкам, в нас распознали неудачников из-за ограды Внешнего Кольца, но визитерские пропуски со светло-коричневыми полосками придавали нашему потрепанному облику неожиданный налет солидности, и это заставляло сливки местного общества обмениваться недоуменными взглядами и даже слегка подергиваться в бесплодных попытках найти объяснение.
Фельдшер сразу почувствовал необычное внимание ресторанной публики и перед тем, как сесть, обошел все столы, здороваясь за руку со знакомыми руководителями и кивком головы приветствуя тех, кого видит впервые. С двумя начальниками отделов наш проводник успел перекинуться парой-тройкой фраз, придавших нашему появлению еще больше таинственности.
Затем Арсен сел за наш стол и радостным шепотом объявил, что теперь в ресторане до закрытия будут говорить только о нас.
- А о чем тут говорят обычно? – спросил Инспектор.
- Ты вряд ли поймешь, - криво усмехнулся Фельдшер. – Человек, никогда не видевший Бентли и не носивший Ролекс, может даже не пытаться вступать в разговоры на этом этаже.
- На тебе я Ролекса тоже не вижу, - обиженно пробормотал Инспектор.
- У меня все еще впереди, - мечтательно вздохнул Фельдшер. – И это будущее наступит быстрее, чем ты думаешь.
Подошла высокая официантка и смерила нас испытующим взглядом. Во всем ее облике и особенно в нижней части лица сквозило нечто лошадиное. Не знаю, как другим, а мне захотелось дать ей сена и потрепать по гриве. 
- Добрый день, - приветствовал ее Фельдшер. – Мне – как обычно. А моим спутникам предложите что-нибудь попроще. Боюсь, что названия фуа-гра и гаспачо их отпугнут.
 Инспектор посмотрел на Фельдшера с неприязнью, но после беглого изучения меню был вынужден согласиться с ним. В меню не было не только русского, но даже английского варианта – все оказалось написано на французском языке с небольшими вставками на итальянском. Была также приложена отдельная карта на японском языке.
- Есть борщ, - сухо информировала нас официантка, не снимая с лица нарисованную улыбку.
- Ну, давайте борщ, - кисло согласился Инспектор.
Свекольник оказался самым обычным, какой раньше наливали в любом привокзальном кафе. Спиртное, к моему сожалению, внутри Купола было запрещено. Пришлось доставать украдкой припасенную заранее склянку и наливать себе в чашку, пряча ее под столом.
Пообедав, мы приложили наши пропуски к экранчику со светящейся кнопкой на выходе. Сумма, причитающаяся ресторану за обед, снялась с карточек автоматически, о чем на экране появилась соответствующая запись.
Провожаемые все теми же напыщенно-заинтересованными взглядами, мы вышли из ресторана и отправились в отдел Фельдшера. До начала презентации оставалось еще много времени, а у Фельдшера возникли неотложные дела. Он усадил нас на диванчик возле лифта, а сам исчез за дверью своего департамента, пообещав вернуться в течение сорока минут.
Скучать нам не пришлось. Дверь ближайшего офиса была открыта, и оттуда за нами некоторое время наблюдал смуглый темноволосый парень лет двадцати пяти. Когда мы расположились на диванчике, парень снял с головы гигантские наушники с множеством антенн, вкупе с огромным носом делающие его похожим на трудолюбивого муравья, и вышел в коридор.
Не теряя времени на вступление, парень протянул Инспектору руку и представился с легким английским акцентом:
- Меня зовут Реза. Да, с ударением на последнем слоге. Я случайно увидел, что вы сюда пришли в компании с Арсеном. Похоже, вы не местные, в смысле, не из Купола?
- Это уж точно, - протянул Инспектор. – Я участковый из четвертого микрорайона, а это мой друг – Кумарыч. Просто Кумарыч. А вы кем работаете, Реза?
- Я – системный администратор, - ответил наш новый знакомый. – Ну, вы знаете, компьютеры, программы, сети…
- А, что-то такое еще помню, - кивнул Инспектор.
- Раньше я работал в Нигерии, - сказал Реза, присаживаясь к нам на диван. – Там, конечно, опасно, пираты, бандиты, но, по крайней мере, разрешалось курить. Тут во всем Куполе курение запрещено, поэтому перерывы в работе стали бессмысленны. Когда я вижу нормальных ребят, как вы, то обязательно выхожу, чтобы поговорить. Хоть какой-то повод. За весь рабочий день никто из кабинетов не выходит, кроме начальства. Скучно.
- А где вы так хорошо научились говорить по-русски? – спросил Инспектор. – Вы же, если не ошибаюсь, с Ближнего Востока?
- Мои предки родом из Тегерана, - сообщил Реза. – Но сам я уже в третьем поколении лондонец. Родители живут в Ист-Сайде, болею за Вэстхэм Юнайтед. То есть все, как положено настоящему лондонцу из восточных предместий. Но учился я в Москве, оттуда и русский язык. Отец занимает в Фактории видный пост, вот и решил меня сразу с детства готовить к жизни на Востоке.
- И как вам тут нравится?
- Тут неплохо, - Реза оглядел чистый ковролановый пол и громадные умытые окна, сквозь которые проглядывала великолепная панорама Купола и прилегающих территорий. – Только скучно, как я и говорил. Правила регулируют все, что только можно. Даже лишний раз зайти в соседний кабинет означает подвергнуть себя опасности – любой может настрочить заявление начальству, что такой-то в рабочее время не сидит на месте, а разгуливает по коридору. Только ваш Арсен в этом плане – мировой парень. Всегда найдет время поговорить, не жалуется.
- Это какие же у вас тяжелые нравы, раз Фельдшер тут считается мировым парнем? – усмехнулся Инспектор.
- А что, по-вашему, здесь рай на земле? – голос Резы зазвучал приглушенно. – Кстати, во всем здании только этот отрезок коридора свободен от камер, потому что я сам делал и отправлял подрядчику схему установки точек видео-наблюдения. Поэтому можете говорить свободно, нас сейчас никто не видит. Вы бы видели местных работников – я имею в виду, не экспатов, а ваших соотечественников, какие работают в отделе Арсена. Они только и делают, что ожидают назначения нового директора отрасли, затем полгода его обсуждают, а потом, как его звезда закатывается, принимаются гадать, кого же поставят следующим. Я знаю, что делает в компьютере каждый сотрудник, и, поверьте, не могу взять в толк, каким образом в течение всего рабочего времени можно сидеть на сайтах электронных покупок и в социальных сетях. Когда же этих тружеников случайно встречаешь в коридоре, то кажется, будто тебя окунули в большой таз с отходами – настолько они напыщенные и недоступные. Их и наружу, за Купол никогда не выпускают, потому что они начинают опасно раздуваться и лопаться, когда общаются с местным населением. После нескольких таких несчастных случаев каждому из них на бейдж прикрепили специальный чип, направляющий в тело небольшой, но ощутимый разряд электрического тока…
- Да, можете не рассказывать, очень знакомая картина, - кивнул Инспектор. – У нас в департаменте внутренних дел таких хватало. Вы лучше скажите, почему у вас так часто меняют начальников. Я думал, тут все счастливы в кадровых вопросах. У нас за Внешним Кольцом говорят, что начальство из Купола попадает в итоге напрямую на Авалон?
Реза едва заметно вздрогнул, но тут же взял себя в руки и загадочно улыбнулся.
- Да, такое бывает, - сказал он. – Но для этого необходимо иметь очень много заслуг и кое-что еще…
Лицо Резы изменилось, когда речь зашла об Авалоне. Несмотря на отсутствие камер, он принялся ерзать, оглядываться по сторонам и в итоге скомкал конец разговора, поднявшись и торопливо попрощавшись:
- Ладно, ребята, надеюсь, когда-нибудь увидимся. 
Через полчаса из кабинета показался Арсен, и мы направились в Браун-холл.
Просторный зал был заполнен в основном беззаботными журналистами, среди которых хмурыми островками выделялись группы представителей компании. Также можно было не сомневаться, что доктор Пу внимательно наблюдает за происходящим из своей вип-кабинки. Мы немного опоздали к началу презентации, и на огромном экране уже демонстрировались слайды, дающие наглядное представление о перспективах Великого канала и большой европейской трубы.
Из невидимых динамиков звучал твердый, прекрасно поставленный голос диктора:
- Наконец-то сбылась вековая мечта цивилизованных народов… Европа и Америка теперь могут поставлять на Восток продукт, не просто равноценный, но и намного превосходящий по своим качествам блэкмад, газ и прочие углеводороды, которые, будем честны, достались человечеству просто так, даром, тогда как производство гуано требует самых тяжелых, неимоверных усилий со стороны рядовых жителей развитых стран…
Яркие слайды схематически и в фотографиях показывали две трубы. Одна, черная и грязная, шла из Авангарда на Запад, а другая, прямая, как стрела, блестящая, коричневая, направлялась из Европы в Авангард. По Великому каналу плыли танкеры и сухогрузы, в небесах парили дирижабли. Презентация поражала своей масштабностью.
Худой, тщедушный, но одухотворенный лектор, лицом и манерами очень похожий на Геббельса, неслышно появился из затемнения, взгромоздился на выскочившую из сцены трибуну и закричал:
- Сначала мы настаивали, что гелиодор – это не отход, не побочный мусор блэкмада, а самостоятельный продукт. Дело в том, что некоторые государственные органы в действовавшей ранее схеме управления Промышленной Зоной настаивали на противоположном определении гелиодора и накладывали на Факторию крупные штрафы за якобы незаконное размещение отходов. Но мы смогли научным и юридическим путем отстоять свою точку зрения, а потом пошли еще дальше. Мы поняли, что само понимание концепции мусора изначально было неверным. Ведь очевидно, что мусор – это то, что дается человечеству просто так, бесплатно, например блэкмад. Он веками лежал в земле, и люди просто вынимают его оттуда, что при современных технологиях не составляет практически никакого труда. А вот гуано, шоколад и подобное им – это ценный продукт, который достается людям в тяжелых трудах и даже, не побоюсь этого слова, муках. Взять, например, проект глубокой переработки гуано. Аналогичных производств на территории нашей страны, да и всего остального мира просто не существует. Потоки гуано со всего мира сегодня направлены в Авангард, и это – заслуга Фактории. Можно еще добавить, что реализация данного проекта имеет импортозаменяющий эффект, также большая часть продукции будет ориентирована на экспорт. Конечно же, проект поддерживается Синклитом и включен в региональную карту индустриализации…
Вторая часть лекции была посвящена подробному описанию цвета, структуры, консистенции и прочих характеристик европейского гуано. Особое восхищение аудитории вызвали слайды с фотографиями простых американцев и европейцев – творцов новой энергии. Когда на экране впервые возник такой производитель – в рубашке, галстуке и брюках, чья окружность раза в два превышала его рост, - весь зал поднялся в немом преклонении, а затем по инициативе одного из журналистов зрители разразились бурными аплодисментами.
Диктор прекрасно чувствовал настрой зала.
- Вот он, наш современный творец! – патетически объявил диктор под восторженные крики аудитории. – Работающий день и ночь в поте лица, в буквальном смысле не щадящий живота своего, - скромный, безвестный труженик из среднего класса, созидающий энергию завтрашнего дня!
В последующих видеороликах несколько десятков таких современных тружеников каждый на свой лад рассказал о кропотливой работе по производству высококачественного шоколада. Так, один из них, полностью перекрывающий своим телом широкий двустворчатый вход в ресторан быстрого питания, заявил, одновременно поедая гигантский бутерброд:
- Это нелегко, но я очень стараюсь есть больше, до шести раз в день. Только так мы можем производить больше шоколада для будущих поколений.
Презентация шла полным ходом, на трибуну один за другим поднимались ораторы. В их речах огромное количество раз повторялись слова «прорывной проект», «кластер», «миллениум» и «хаб». Скоро все эти хабы и кластеры завертелись перед моими глазами бесконечной чередой, и мне стало дурно. Привести меня в чувство мог только глоток нектара, но достать плоскую бутылочку при таком скоплении народа я не мог, и потому пришлось сидеть в этом словесном тумане и медленно сходить с ума вместе с остальной публикой.
Дошла очередь и до нашего проекта. В красочной презентации, умело поданной публике молодым звонкоголосым чиновником, было сказано, что жители города сами обратились к Фактории с просьбой расширить площади хранения гуано. Это принесет Авангарду новые рабочие места, поднимет сельское хозяйство, повысит благосостояние горожан. Жители по своей инициативе начали сбор подписей в пользу расширения площадей хранения шоколада. В день открытия трубы все жители города соберутся на Холме Радости и исполнят коллективный народный танец, который, как уже предварительно стало известно, будет занесен в книгу рекордов.
Мне показалось странным, что результаты нашего разговора с доктором Пу так быстро, даже молниеносно были  облечены в форму презентации. Как будто Фактория заготовила все заранее, а нас просто поставили перед фактом. На лице Инспектора я тоже заметил промелькнувшую тень сомнения, но мы оба промолчали.
Свою презентацию чиновник закончил торжественно. Он объявил о том, что новая шоколадная труба с намного большей пропускной способностью, чем ранее, готова к запуску, к рейду подходят десятки новых танкеров, наполненных драгоценным продуктом, и это ставит корпорацию перед необходимостью поиска новых мусорных карт  и полей хранения гуано.
 Затем на трибуну вышел небольшого роста, бородатый и краснолицый старичок в светлом костюме и коротко повязанном затрапезном галстуке. Это был всемирно известный ученый Лепешкин, который сформулировал и обосновал теорию превращения гуано в нефть и получил за это Нобелевскую премию. Хитро прищурившись и не смотря на мелькавшие позади него слайды, он заговорил, тыча пальцем в аудиторию:
- Что ж, друзья, поговорим об искусственном синтезе блэкмада в природных условиях. Может быть, в моей лекции будет несколько трудных фраз, но многие из собравшихся тут имеют непосредственное отношение к добыче блэкмада, так что, думаю, вы меня поймете. Итак, всем известно, что, согласно теории появления органических нефтяных материалов остатки растений и морских организмов под воздействием высоких температур и давления преобразуются в первую очередь в кероген, затем в битум и, наконец, в блэкмад и газ. Считается, что образование блэкмада занимает обычно 350 миллионов лет. Как было принято ранее, сначала остатки живых организмов выпадают на дно водных бассейнов, затем происходят процессы уплотнения, обезвоживания, и биохимические процессы в условиях ограниченного доступа кислорода, после чего следует опускание пласта органических остатков на глубину до 1,5 - 2 км, при медленном подъёме температуры и давления. Когда же пласт органических остатков опускается на глубину до 3-4 км, а температура, соответственно, поднимается до 150 градусов, то вещества подвергаются термокаталитической деструкции, в результате чего образуются битуминозные вещества, составляющие основную массу микро-блэкмада. Далее, естественно происходит отгонка блэкмада за счёт перепада давления и эмиграционный вынос микронефти в песчаные пласты-коллекторы, а по ним в ловушки, то есть в залежи. Примерно также образуется природный газ.
Помимо этого, науке известны также различные варианты неорганической теории происхождения блэкмада. Такие обоснования, как карбидная либо космическая теория, исходили от корифеев химической науки и породили как именитых сторонников, так и маститых противников. Знаменитый российский химик Дмитрий Иванович Менделеев считал, что вода через крупные разломы проникает вглубь Земли, вступает в реакцию с карбидами металлов, и в результате этой реакции возникает блэкмад, который, поднимаясь вверх, образует залежи. Формула известна: 2FeC+3H2O=Fe2o3+C2H6. Как считал Менделеев, данный процесс никогда не заканчивался и продолжается и в наше время. Потом эту теорию разгромил академик Губкин, показавший, что препятствием для воды и жидких карбидов является пластичный базальтовый пояс и обратный восходящий поток блэкмада. Были и другие аргументы против карбидной теории, и против космической теории геолога Соколова. В середине двадцатого века такие ученые, как Кудрявцев, Порфирьев и другие, выступили с обоснованной теорией неорганического происхождения блэкмада. Их расчеты в общем сводились к тому, что радикалы либо флюиды образуются из углерода и водорода и поднимаются из магмы в холодные трещины земной коры, где и хранятся потом в виде блэкмада.
В общем, правильно. Но сегодня наука и технологии развились до такой степени, что нам уже нет необходимости ждать миллионы лет и искать блэкмад старинными способами, которые, в общем-то, сводятся в итоге к методу научного тыка. В лабораториях Фактории ученые изобрели революционную методику получения блэкмада из мусора и шоколада. Сегодня нет необходимости ждать пятьдесят миллионов лет, если у нас имеются суперсовременные технологии, превосходные специалисты и, что самое главное, беспрецедентное в истории количество первичного сырья, идеально пригодного для искусственного образования блэкмада. У Фактории есть новые методы ускорения этого процесса, уже успешно испытанные в лабораторных условиях. На практике это выглядит следующим образом. Обратите внимание на слайд.
Как известно, блэкмад и газ скапливаются в природных резервуарах, в которым со временем устанавливается равновесное состояние воды, блэкмада и газа. В этих залежах на состояние блэкмада и газа влияет целый ряд факторов: давление, температура, форма залежи. Все эти факторы приводят к химическим реакциям, изменяющим состав углеводородов и окружающих их пород.
Искусственный синтез блэкмада в природных условиях – наиболее эффективное мероприятие по увеличению количества блэкмада из залежи и получению повышенных коэффициентов отдачи блэкмада вплоть до бесконечной эксплуатации одного и того же месторождения.
Для поддержания пластовой энергии гуано предлагается осуществлять применение законтурного введения шоколада, т.е. закачку гуано в законтурные водоносные зоны залежи. Гауно закачивают в пласт через нагнетательные скважины, размещаемые за внешним контуром блэкмадоносности по периметру залежи. Эксплуатационные  скважины находятся внутри контура блэкмадоносности рядами, параллельными контуру.
Для повышения качества конечного продукта и создания повышенного давления в пласт также особым методом закачивается смесь из мусора и газа. В результате закачки всех этих компонентов и применения революционных методов воздействия на давление в пласте вкупе с введением определённых химических добавок, создаётся искусственный контур питания залежи заново рождённым блэкмадом, просачивающимся в зону разработки пласта.
Число нагнетательных скважин зависит от разницы давления в пласте и других факторов, немаловажную роль играет географическое расположение залежи. Расположение главной нагнетательной воронки Фактории идеально для закачки гуановой смеси во внешний контур основного Авангардского месторождения. Таковы, в общем-то, основные идеи нашей теории искусственного синтеза блэкмада.
После ответов на многочисленные вопросы любопытных журналистов Лепешкин с трудом спустился в зал, а затем несколько десятков девушек с пакетами раздали всем присутствующим миниатюрные, прекрасно выполненные из стекла бочонки с застывшей в них каплей шоколада и надписью «Первый миллиард гуано». Помимо этого, мне досталась бейсболка с логотипом Фактории, а Инспектору – шариковая ручка.