Шум пустоты

1.
Шел первый час ночи. Я от скуки выкурил почти всю пачку «Парламента» и, стараясь хоть чем-то занять себя, переходил с одного форума на другой. Везде какие-то люди задавали вопросы, получали ответы, обменивались мнениями, смеялись, ругались. Я не читал, изредка задерживая ленивый взгляд на забавных картинках. Потом цеплялся за первую ссылку, посулившую интересную новость, переходил. И снова листал, не вчитываясь.
Сообщения мне тоже не приходили. Из пятидесяти потенциальных собеседников, коротавших конец вечера онлайн, ни один не написал мне. Мой очередной топикастер был в сети и не отвечал. Я устал вытягивать из него новую запись и просто созерцал зеленую ромашку рядом с ником. Ну, и бес с ним! Не он первый, не он последний. Да и не задалась с самого начала наша игра: он часто пропадал на неделю, две, отписывался коротенькими абзацами и почти не развивал сюжет. Стиль письма у него недурной, но вот чем занять мне себя по ночам, если партнер по игре игнорирует меня и обязанности?
Я начинал с полевых ролевых игр, потом перешел на форумные. Но ни там, ни там мне не хватало чего-то завораживающе личного, проникающего в душу. Мне не хватало отношений двух персонажей, без фальши, игры на видящую это или читающую публику. Мне не хватало интимности сюжетной любви. Вполне возможно, что мне не хватало просто любви. Но кого же это волнует, когда в игре тет-а-тет могут сверкать такие страсти?
Я решительно позакрывал все вкладки браузера, кроме одной, вышел в любимую группу поиска ролевиков и написал туда: «Хочу сыграть снова, раскрутить кем-нибудь придуманную историю. Ау! Здесь есть те, кто готов скрасить мои ночи? Рейтинг: 18+ Связь: ICQ. Номер в профиле».
Отправил, но потом подумал: не хочу, чтобы сообщение увидели мои знакомые из реальности. Меня начнут сравнивать с персонажем и, как всегда, не в мою пользу. Хотя сама мысль о сравнении просто смешна! Где я? - а где он?
Пользователи сайта безмолвствовали. Вернее, они ходили где-то, общались друг с другом, не обращая на меня внимания. Айсикью тоже не издавала привычного волнительного кукования. Дома было холодно и тихо. Час ночи, а я опять сидел за столом, подъедая запасы сладкого с чаем, и не хотел завтра утром вставать, идти на работу, совершать однообразный путь, говорить глупые одинаковые фразы, кому-то зачем-то улыбаться, и все это за весьма сомнительную плату. Жизнь скучна.
Айсикью запросила авторизацию. Кто это?
-«Меня зовут Этьен», - высокий черноволосый красавец протянул руку и широко улыбнулся: «Рад знакомству».
Я нажал «Авторизовать» и следом отослал сообщение из мгновенно составленных слов: «Блондин ухмыльнулся в ответ и: «Ну, что ж, Этьен, присаживайтесь. Может быть, хотите чаю? Или предпочитаете выпить за знакомство?»
Мой собеседник живо отозвался, и между нами завязалась увлекательная и волнующая переписка. Бежали минуты, за ними часы. За окном снежинки танцевали вальс, а мои пальцы отбивали ритм слов, дыхания и замирающего сердца. Я улыбался то азартно, то безумно, а все чаще загадочно. И вздыхал, прикрывая на секунду глаза, чтобы окунуться в рисуемый общими нашими усилиями яркий мир, и нас двоих. Фразы летели, тасовались, складывались витиевато. Мой собеседник мог быть кем угодно в жизни, но для меня – то статный аристократ, красивый, как его благородное имя.
Я прочитал новый топик Этьена с обещанием завтра снова увидеться и съел еще одну конфету. Значит, правда, отдыхать пошел.
Заглянув на сайт еще раз, я убедился, что там царила всё та же полная безразличия тишина, и сто человек, читающих сообщество ролевиков, еще не спят. Я зевнул, захлопнул ноутбук и поднялся с табурета. Потянулся до хруста в суставах и подошел к окну. Стекло было уже по-зимнему холодным. На образовавшейся от дыхания испарине, появившейся на окне, пальцем написал: «Этьен» и обвел в круг.
Соседка по комнате уже давно видела сны, раскинувшись поперек общего нашего дивана. Спать с ней – настоящее мучение. Нечуткая, брыкучая, вечно недовольная. Она раздражала меня почти до ненависти. Я лег с краю, стянул с нее второе одеяло и укрылся. Эта ночь получилась на удивление короткой, но я уснул в хорошем настроении.

2.
На работу я опять проспал. Попытки изменить привычки были оставлены еще в прошлом году после ряда замечаний от начальства. Я – неизлечимая сова. Утро для меня – это кофе наспех, помятое лицо, ненавистная белая рубашка и черные брюки
-Доброе утро, - я изобразил подобие улыбки девушкам-коллегам. Они, не отвлекаясь от местечковых сплетен, махнули в мою сторону руками.
-Светка опаздывает. Возьмешь ее клиента? – возле меня неожиданно появилась Машка-администратор.
-Она опаздывает, ее проблемы, - буркнул я в ответ.
-Ну, хорошо, твое право, - разрешила Машка, и я, удивленный такой сговорчивостью, направился в комнату релаксации.
За столом уже сидели две знакомые сотрудницы, попивая утренний чай:
-Сонь, привет! – взмахнула рукой Лена.
-Здорова, - ответил я и уселся вразвалочку на свободный стул. Захрустел печеньем.
-О, боже! Мне кажется, ты за время моего отпуска еще поправилась! Неужели, тебе нравится такой быть?
Я скосил взгляд в зеркало. Может, и поправился. Откуда я знаю? Она думает, что у всех вокруг есть дома весы, и они составляют график набора и потери веса?
-Я не обращал внимания, - процедил я и залпом осушил полчашки.
-И разговариваешь так, будто ты – парень! Ты же девочка, Соня! – Лена не унималась.
-Какое только тебе дело?
-На тебя хоть один парень вообще когда-нибудь посмотрел?
Я вскочил с места и вылетел вон, демонстративно хлопнув дверью. На улице было холодно, шел снег, но я все равно прикурил сигарету и сел на периллу. Я имел все основания ненавидеть людей, с которыми работал. А они имели все основания попрекать меня моим внешним видом. По сравнению с ними – я маленький страшненький тролль, а они – феи. От этого чуть горчило на языке и пощипывало глаза.
Просто я хотел быть не Соней, а Саней. Эдаким Бернардом российских широт. Но, во-первых, да, я – девушка. И я воспринимаю себя как девушку. Спасибо на этом. Не хватало только проблем с гендерной самоидентификацией. Но если бы на этом наши различия с Бернардом заканчивались!
Я посмотрел в зеркальное стекло бизнес-центра на свое весьма пухлощекое отражение. И пухлозадое. И с большими сиськами. Привычка ничего не испытывать при виде собственного отражения иногда давала сбои. Вот как теперь, когда мне почти прямо сказали, что хватит столько жрать. Хватит так жить. Хватит так думать. Так одеваться. Так вести себя. Так… быть. Хватит. А все потому, что никому не нужна моя душа, пока есть общая гребенка, под которую модно зачешут всех желающих и даже инакомыслящих, стоит тем на секунду отвлечься. Что обещают нам взамен?
Что мы будем не одиноки: у нас будет выбор из миллионов, а не из единиц.
Надо было возвращаться на свое место, и я с трудом поднялся с нагретого места. Знобило. И все же очень хорошо, что у меня есть ночи в полной темноте, при свете монитора и кукования аськи. Интересно, Этьен напишет снова?

3.
-«Бернард, я рад снова видеть Вас!» - Этьен написал мне сразу, как только я авторизировался.
-«Приветствую», - ответил я от лица Бернарда. События в игре развивались стремительно. Вот уже между моим персонажем и Этьеном началась борьба за моральное доминирование, а фоном – поездка в Ведьмину Пустошь. Я старательно выписывал удивительный, полный злого колдовства лес, величественный английский замок, запущенную полупустую деревню и взгляды, полуулыбки, адресованные прекрасному и обворожительному Этьену.
Я прикурил и ополовинил чашку кофе. Соседка по комнате, хотя мы и находились с ней в общей кухне, изобразила на лице недовольство и взмахнула рукой, как бы отгоняя дым от лица. Я демонстративно отвернулся к монитору. Но Этьен пока не спешил с ответом.
-Соня, тут топор можно вешать от твоего дыма. Форточку открывать надо, - стараясь быть ядовитой, сделала замечание соседка Лизка.
Я нехотя дотянулся до ручки и приоткрыл окно. Дохнуло уже зимним холодом, но пока еще вперемешку с осенней сыростью. Лизка, все еще недовольная, открыла окно до конца.
-Я замерзну, - намекнул я.
-Кури на лестнице, - безразлично отозвалась Лизка и принялась нарезать себе традиционный вечерний салат из овощей. Этьен молчал.
Я обнаружил, что вафли и вчерашнее печенье закончилось. Значит, надо опять в магазин.
-Лиза, как ты так умудряешься не полнеть? – спросил я осторожно.
Она обернулась и смерила меня критичным взглядом.
-Не ем всякую мерзость. И вообще здоровая пища в разумных дозах делает свое дело лучше диет.
Я посмотрел на заполняющуюся салатницу огурцами, помидорами, базиликом, еще какой-то травой и подумал: «Какая гадость – эта ваша здоровая пища». Окинул взглядом пакеты из-под печенья, конфет и вафель рядом с собой и вздохнул. Айсикью закуковала, оповещая о пришедшем от Этьена ответе. Я ушел всеми мыслями в игру, а, когда вновь обратил внимание на реальный мир, соседка уже доела салат, выпила традиционный стакан кефира и хлопнула дверью в ванную.
Девушка из соседней комнаты (квартиру мы снимали втроем) только вернулась домой. Глаза ее блестели пьяненьким блеском. Она скинула сапоги на высоких каблуках и тут же убежала к себе – звоня лучшей подруге, чтобы поделиться последними новостями о новом молодом человеке. Я вздохнул. Этьен набирал ответ. Похоже, мы с ним оказались на одной волне. Казалось, что другого соигрока мне не надо.
Скайп, молчавший уже неделю, внезапно зазвонил. Угрожающе висел ник звонящего – Алиса. Я, поняв, что деваться некуда, и со мной во что бы то ни стало желают поговорить, нажала на ответ:
-Привет, мам, - буркнул я.
-Доброй ночи, София. Ну, как ты? – мама моя – женщина активная, берущая от жизни самое лучшее. Она и сейчас излучала радость и довольство. Я автоматически отметил новую пижаму – она явно уже собиралась спать, и прическу.
-О, у тебя новая прическа. Нашла себе мужчину, да?
Мама добродушно засмеялась:
-Софи, Софи! Как всегда проницательно. Но ты-то как там? Что на новый год планируешь делать? Приедешь?
Я подпер щеку кулаком, окинул тоскливым взглядом подчищенные запасники со сладостями и вздохнул, признавая поражение: - Приеду. Только на подарки не рассчитывай – мне зарплату в этом месяце маленькую дадут. Болела. Помнишь?
-Да-да, конечно, - мама опять улыбнулась: - Ты там себе мальчика не нашла все еще? Как твои Лиза и Аня поживают?
Я поморщился. Две излюбленные мамой темы были затронуты разом. Куда б от них деться?
-У Ани новый парень. А Лизка с работы уходит. Говорит, что, если не найдет себе ничего в ближайшую неделю, то к себе в Саратов уедет. Короче, зреют у меня проблемы с квартирой. Если ты, конечно, не подкинешь денег. Потому что новую соседку в новогодние праздники мы точно не найдем, А хозяйке платить надо.
Аська закуковала. Ответ Этьена меня интересовал куда больше болтовни с мамой, защебетавшей что-то на предмет новой машины. Я со злостью подумала, что денег от нее даже в долг теперь не дождешься, если она себе и мужика, и машину новых заиметь захотела. Будет тратиться на кредит да на салон красоты.
-Мам, вот ты всегда так… Спихнула дочь в Москву и радуешься. Ты думаешь, что тут легко? М?
-Это был твой выбор, - в мамином голосе прозвучали угрожающие интонации. Сейчас еще вспомнит, как отговаривала меня, пугала самостоятельной жизнью.
-Мам, у меня тут сообщение. Надо уже ответить.
-От кого? От мальчика? -  мама вновь стала прежней.
-Нет, блин, от девочки, - буркнул я: - вышли мне денег на квартиру.
-Как? Уже? Софи, ты пять минут назад сказала, что они тебе понадобятся после нового года. Вот приедешь к нам на праздники, тогда я тебе лично и дам.
-Пока, мам, - я расстроился окончательно. И уже отвернулся от монитора.
-Соня, мальчика себе найди. И перебирайся к нему. Что ты как маленькая? В старых девах в своей Москве хочешь остаться?
-Я – лесбиянка, - выпалил со злости я и захлопнул крышку ноутбука. Надо было сходить перекурить. И, правда, лучше, наверное, на лестницу.

4.
В голову лезли злые мысли вперемешку со страхом. Я не знал, как мама отреагирует на новость о моей ориентации, и знать не особенно хотелось. На крик сорвется вряд ли, демонстративно отказываться от меня тоже, но вот изрядно капать на мозг она может вполне. В худших моих предположениях мелькали мамины попытки устроить мою личную жизнь «правильно».
Сидя на лестнице в подъезде и докуривая третью сигарету, я создал в блоге новую запись:
«Сегодня я совершил coming out – сказал маме об ориентации. Теперь мне будет страшно отвечать на ее звонки и открывать письма. Не знаю пока, какой пыткой будет моя поездка на новый год домой, но очень надеюсь, что обойдется без нравоучений».
Окунуться в переписку с Этьеном было сродни наркозу. Я улетел, отрешился от тревожных мыслей. Между нашими персонажами робко зарождались чувства. И я уже был не я, а Бернард.
В четыре часа ночи я вздрогнул, услышав гулкие шаги где-то вдали, и осознал, что до сих пор сижу на полутемной лестнице в подъезде, рядом со мной стоит переполненная окурками жестяная банка, и за окном все те же корявые ветки замерзшего дерева. До подъема на работу оставалось чуть меньше трех часов. Имело смысл лечь спать.
И почему словами нельзя заменить жизнь? Мне дан талант графомана, но не желание быть им. Я просто хочу жить, чувствовать присутствие любимого человека рядом, иметь возможность не обрисовывать словами и визуализировать, а посмотреть и дотронуться, почувствовать кончиками пальцев кожу ее руки; поцеловать, укрыть замерзающие ноги покрывалом. Я готов бросить здесь все и прилететь на край света. Только бы меня там кто-нибудь ждал. Кто-нибудь совершенно родной.
Мне все равно, как будет выглядеть моя любимая, чем будет увлекаться и от чего приходить в бешенство. Я приму ее тихой, педантичной или взрывной, невыносимо шумной, хаотичной или угрюмой, безразличной почти ко всему, даже яростной фанаткой или инвалидом. Я просто буду любить ее. Только бы она любила меня в ответ.
В нашей квартире было тихо. Лизка посапывала, отвернувшись к стене. Ночник горел, а возле него недочитанный глянцевый журнал и огрызок от зеленого яблока. Я украдкой вытянул «Космополитен» и посмотрел на слегка потрепанную розово-белую обложку и какую-то актрису на ней. Вяло размышляя, что глянцевая красота – все же три часа фотошопа, профессиональный свет и работа стилиста, я открыл содержание.
Передо мной лежали ценности современной успешной девушки: отношения с молодым человеком, путешествия, карьера, спорт, мода и красота. И несколько выдуманных историй, легких интервью, полжурнала рекламы косметики. Я принюхался к пробнику с туалетной водой – страница пахла свежестью и цитрусом. Я мимоходом решил, что с настроением наступающей зимы запах сочетается плохо. Но что я в этом понимал?
В рассказе, страниц на семь, повествовалось о самодостаточной успешной девушке, успевающей получать от жизни самое лучшее, и ее первой встрече с идеальным вылощенным молодым бизнесменом. Разумеется, между ними возник яркий роман с первой же реплики.
Вздохнул. Читать такое на полном серьезе я не мог. Взглянул на Лизу, живущую по всем правилам успеха, но не в глянце, а тут – в реальном мире. Мне стало жаль ее. Она, приехала в столицу, думая, что уж тут-то точно сразу заживет совсем другой жизнью – будет ходить в кино и кафе, знакомиться с мужчинами, дружить с коллегами, строить карьеру. Поступит в университет.
А вышел из нее оператор на телефоне, без временной регистрации и друзей в большом городе. Несмотря на внешность, ей тоже до сих пор не удалось встретить своего человека, не говоря уж о том, чтобы выйти за него замуж и переехать из съемной квартиры к нему. Вот и держится она за свои кефиры, свежие овощи и диеты из журналов, как будто в этом заключается смысл жизни. По вечерам сидит «В контакте», переписывается со всеми случайными, кто добавляет ее в друзья и иногда плачет в ванной. И фотографирует саму себя на телефон с Анькиными букетами цветов.
Я положил журнал на прежнее место, разделся и лег спать. По потолку ползали тени, а мне хотелось снова встретиться в аське с Этьеном и забыться.

5.
Рабочие дни – черно-белые как моя униформа. На улице то выпадал, то таял пушистый мокрый снег. Мое пальто промокало насквозь за время ожидания автобуса от дома до метро. Я мерз телом и стыл душой. Не спасал ни фен в комнате отдыха, ни горячий кофе из кафетерия на первом этаже, ни витаминный комплекс в таблетках. Слабость и простуда разбили меня за неделю до новогодних праздников. По офису расхаживали абсолютно довольные жизнью клиентки-дамочки, а местные обсуждали ежегодные праздничные блюда, обновки и корпоратив. По углам шушукались о премиях.
Я механически улыбался клиентам, вбивал заказы, отвечал на звонки, цедил чай… мысли мои были далеко. Они вязкой жижей утекали в сторону еженощных разговоров с Этьеном, игнорируя финансовые трудности, хронический недосып и простуду. Я клял себя за взятый на декабрь невыносимый график, а в перерывах падал кулем в глубокое кожаное кресло и проваливался в пятнадцатиминутное беспамятство.
Накануне ночью почти в бреду я намекнул Этьену на реал. Мне показалось, что мой неосторожный жест остался незамечен. Сейчас наши с ним отношения развивались осторожнее. Я более вдумчиво, без прежней лихорадочности, выписывал каждую сцену и фразу в диалоге, чувствуя, что мой партнер занимается тем же самым. Осторожными мягкими шагами мы старались загнать друг друга в угол, установить превосходство собственного «я» и в то же время каждый из нас допускал мысль о собственном проигрыше. И победа, и поражение, только грезившиеся нам, были желанными.
Я замечал каждое будто неосторожно оброненное слово Этьена, подмечал его мимику, многозначительные взгляды. Я хотел его заполучить – влюбить в себя, влюбиться самому, отдаться страсти, почти сойти с ума от невозможности быть вместе. Я хотел, чтобы эта самодовольная сволочь ползала передо мной на коленях и целовала пол, где я только что прошелся. Этьен хотел того же, и, засыпая, после еще одной бессонной ночи, я представлял, как сдаюсь, и как упоительно будет более не притворяться, изображая гордого и самодовольного юнца.
Перед сном я представлял, как Этьен и Бернард поддаются порыву страсти, и только потом засыпал, сквозь сон слыша мягкий баритон, говорящий: «Саня, я люблю тебя».
Конечно, я знал, что большинство мужских персонажей в асечных ролевых играх с уклоном в гей тематику, отыгрывают девушки. Это был далеко даже не пятый мой опыт. Игр за моими плечами было уже слегка за сорок, доведенных до конца сюжета около пятнадцати. По мотивам любой из них можно было бы, чуть подправив, составить недурной рассказ и выложить в сеть, а присутствие сразу двух авторов весьма освежит даже тривиальный сюжет.
Но вот к Этьену я стал относиться иначе, чем к бывшим соигрокам. Ни к кому ранее, я так не стремился, ни чьего еще появления в онлайн я так не желал. Каждый вечер я боролся с собой, желая и боясь заглянуть в личный профиль Этьена. Что там написано? Москва или Владивосток? Может, Амурская область или Рига? Брест или деревня где-то у южной границы? Сколько ей лет? Шестнадцать, двадцать пять или тридцать три? Быть может, она замужем или в стабильных отношениях с другой девушкой. И есть ли в анкете ссылки на ее страницы в социальных сетях и номер телефона?
Я мучился неведением и страхом перед знанием, каждую ночь одергивал себя и снова едва не уступал внутренним уговорам. Глупо очень, но я надеялся, и под влиянием душевного смятения написал в блог:
«Если бы я родился парнем, то стал бы геем. Да. Наконец, я нашел в себе силы написать об этом.
Мне было тринадцать, когда впервые осознал, что не понимаю других девушек. Они носились со своей внешностью, фанатели от смазливых певцов из телевизора, бегали гулять и курить с пацанами-старшеклассниками. А меня никто не звал. Меня не приглашали сходить за мороженным, выпить пива вечером на школьном дворе, сходить на каток.
Я не носил юбки и не примерял высокие каблуки, я играл в мальчика и читал высокорейтинговые рассказы и фанфикшн в интернете тайком от матери. Я скупал мангу в местном книжном, по ночам смотрел аниме, отдавая предпочтения историям с мотивами однополой любви. У меня в животе, как говорится, бабочки порхали, когда двое самых симпатичных персонажей начинали сближаться. Иногда приходилось додумывать то, чего не было в оригинале, и я пристрастился писать по мотивам посмотренных аниме дрянные фанфики. Но сверстники из других городов находили мою писанину интересной, а негативные отзывы я удалял.
Пропасть между мной и знакомыми сверстниками увеличилась. Я покрасил волосы сначала в рыжий, потом в розовый цвет, вымолил у мамы штаны как у самого любимого моего персонажа и спрятал растущую грудь под просторной клетчатой рубашкой. На сумку я прицепил вряд значки, на голову надел ободок с неко-ушками – жалкой китайской подделкой под оригинал. Сначала робко, но все уверенней я стал говорить о себе в мужском роде. Лет в шестнадцать впервые скачал гей-порно и посмотрел. Наутро гордо прошествовал до палатки и купил себе пачку сигарет и зажигалку с нарисованным листочком конопли.
В моем родном городе народу не очень мало; и тех, кто живет в другом районе, ты иногда узнаешь в лицо, но уже не знаешь по имени. А тех, кто обитает через шесть кварталов уже, возможно, никогда и не видел. Поэтому без страха я стал прогуливать школу и сбегать на другой конец города. К своему удивлению уже через пару месяцев я нашел единомышленников. Компания ребят, восемь человек, двое из которых были настоящими парнями, собрались в косплей-команду и готовились поехать на фест в другую область, а затем в Москву.
Там я осмелел окончательно – не было нужды скрывать ни интересы, ни окончания мужского рода, ни знакомство с фанфикшном и разными жанрами аниме. Там я впервые влюбился. Ее звали Учиха. Она была тоненькая, с узкими плечами, черными волосами и почти все время молчала. Улыбалась уголками губ и держалась в закрытой позе. Она, как и я, говорила о себе в мужском роде, и впервые я начал игру в отношения двух парней. Я был для нее в ту пору Саней, а она, вернее, он для меня – Учихой.
Мы ходили вместе на крыши, гуляли вдоль реки, никогда друг другу ничего не дарили и старательно хранили наши образы. А одежда была частью нашей роли, ведь под ней мы по-прежнему оставались двумя девчонками. Да, тогда ни один бастион не рухнул. Мы с косплей-бэндом объездили множество городов, занимали иногда почетные места, заводили знакомых, друзей, устраивали квартирники, выезды на природу. Тогда я увлекся полевыми ролевыми играми. Среди нас были те, кто писал сценарии и распределял роли. Мы с Учихой всегда играли пару, да нас и не стремились разлучать. Его глаза сияли загадочным блеском, когда он смотрел на меня, но ни разу он не позволил прикоснуться к себе так, чтобы женская сущность стала ощутима под моими ладонями.
Наши пути разошлись незаметно. Меня увлекли кабинетные ролевые игры, а Учиху стали реже отпускать из дома по вечерам. Он не говорил о проблемах с семьей и об учебе – это был негласный запрет между нами. Списывались мы реже и реже, и, в конце концов, потерялись. Но что-то осталось во мне от года наших полуотношений. Это не было любовью, нет. Даже не привычка или привязанность. Скорее, ощущение, что так и должно быть.
Кабинетные игры надоели мне быстро – рядом не было Учихи, способного скрасить мое обнаружившееся одиночество, и я нашел единственный возможный для себя выход. Я стал мужчиной и геем, как хотел все это время…, но только текстом в мессенджере. И кукование аськи заменило мне чувство реальности. Те, кто знают меня только по игре, никогда не узнают во мне реальном тех юношей, которых я за последние три года научился отыгрывать без труда. Саня реальный – это жестокая насмешка над сегодняшним моим героем британцем Бернардом, хотя я и не крашу более волосы в яркие цвета и поснимал значки с сумки. Между нами есть нечто общее – моя душа, но более ничего. Я не парень и не буду им никогда ни для коллег, ни для знакомых, ни тем более для мамы, потому что жива еще во мне Соня, та самая девочка, которую не брали с собой гулять мальчишки, и которой не шли юбки и каблуки. Да, эта Соня такая же пародия на девушку, какой Саня – пародия на парня».
Привычно на мою запись в блоге никто не отозвался. То ли они не читают, что я пишу, то ли действительно нечего сказать. А ведь как мне хотелось увидеть хоть какую-то ответную реакцию на откровенность. Но ответом мне было преисполненное безразличия молчание. А главное – кто-то среди вечных читающих меня молчунов и есть мой Этьен. Моя загадка и персональный мучитель.

6.
Уехать из Москвы на новогодние праздники оказалось все равно, что вырваться из паучьей пряжи. Оказавшись в родном городе, просто идя по улицам от автовокзала до родительского дома, я наслаждался каждой трещинкой в асфальте, особенным воздухом, пустынными улочками. На плече у меня висел новый рюкзак, в котором сиротливо лежали ноутбук и кошелек. Больше я ничего не взял из Москвы.
У подъезда на меня с лаем бросилась незнакомая коротколапая собачонка, а из окна на первом этаже показалось лицо моей мамы и сразу исчезло. Я вошла в подъезд и сразу была заключена в крепкие объятия.
-Софи, наконец-то! Я уже переживала! Автобус приехал почти сорок минут назад!
-Привет, мам, - я отодвинул ее от себя и прошел в прихожую, стаскивая кроссовки.
-Как? Почему не в сапогах?! – мама всплеснула руками и засуетилась, отыскивая мои старые тапки.
-Ма-а-а-ам, - протянул я.
-Соня! Зима на улице! Где теплые носки? Ты что под джинсы колготки не надела?
-Я не ношу колготки, - проворчал я в шарф и снял пальто.
-У тебя что – денег нету?
Я не нашелся, что ответить.
-Тебе девочка звонила. Кристина какая-то. Оставила номер телефона и попросила позвонить, когда ты приедешь.
-Кристина? – удивился я. Никаких Кристин я не знал: - С чего ты взяла, что она не ошиблась?
-Я тоже сначала так подумала. Ведь у тебя никогда подружек не было. Все странные какие-то с псевдонимами. Но она тебя вполне верно описала, так что я не сомневаюсь – вы должны быть знакомы.
У меня что-то ёкнуло в груди. Со своими прежним косплей-бэндом я перестал общаться как только уехал в Москву. Да и мало общего меня связывало теперь с ними – я бросил увлекаться аниме, они поступили в местные университеты и колледжи, кто-то устроился на работу. Почему-то у меня было странное ощущение, что Кристина – это реаловое имя кого-то из моих бывших соратников.
Я взял городской телефон и ушел с ним в свою комнату. Там мама учинила ремонт. От прежних плакатов японских рок-исполнителей не осталось ничего. Стены оклеены розовыми обоями, милые бежевые шторы с белым тюлем на окне, диван усеян мягкими игрушками, а на полке с книгами приютилась коллекция маленьких фарфоровых куколок. Я, как не родной, сел на край мягкого нового кресла с золотисто-розовой обивкой и набрал номер звонившей мне девушки.
На том конце трубку взял мужчина. Я поздоровался и осторожно попросил позвать Кристину. После минуты ожидания:
-Алло, - сказал знакомый бесполый и безэмоциональный голос. Он просто констатировал факт, что, да, к телефону подошли.
-Учиха, это ты? – выдохнул я от удивления.
-Привет, Сонька, - в голосе послышалась легкая улыбка.
-Привет. Я думал, ты совсем про меня забыл.
Учиха захихикал и снова серьезно отозвался:
-Приходи первого в ДК со служебного входа. Там наши будут – новый год отметим.
Я чуть не вскочил от радости и, не скрывая эмоций, согласился.
Тридцать первое декабря я провел в хорошем настроении. Мы с мамой в четыре руки готовили праздничный ужин. Я выслушал про Дениса – маминого нового мужчину, про тяжелый выбор нового автомобиля, подводные камни в работе бухгалтерии турфирмы и планах улететь в Испанию через месяц. Мне оставалось только хранить молчание и ждать минуты, когда грянет гром. Я уже чувствовал нарочитую мамину веселость и пристальные взгляды мне в спину.
-Кто же эта Кристина? – в конце концов не выдержала мама.
-Учиха.
Мама помешала бульон в будущем холодце и подняла на меня взгляд снова:
-Та странная девочка, с которой ты дружила три года?
-Да.
-И ты все это время не знала имени подруги? – в мамином голосе появились осуждающие нотки.
-Я никогда не спрашивала ее об этом.
-Однако она тебя по имени знает.
-Как видишь, - я развел руками и тут же замер. Я никогда не говорил, что меня зовут София, для Учихи я всегда оставался Саней или Сашей.
-А-а-а…, - мама хотела что-то спросить, но колебалась. Перемыв посуду в тишине, она предприняла еще одну попытку. Пододвинув ко мне чашку с горячим шоколадом, только что приготовленным, она осторожно проговорила:
-Что тебя связывало с Кристиной?
«Вот оно!» - констатировал я мысленно. Так же не торопясь я ответил:
-Мы встречались, мам.
-Дочка, ну, ты же не такая, - воспротивилась мама, чем только разозлила меня.
-Почему «не такая»? Может, как раз с тринадцати лет «такая»! Почему ты просто не можешь это принять и оставить в покое? Ты специально полмесяца ходила вокруг да около, чтобы, когда я приеду, устроить мне вместо праздника черте что?!
-Софи, успокойся, - мама улыбнулась привычно приветливо, но с отчетливо ощутимым лицемерием. Сама она явно в душе была не так уж и спокойна, но готова отступить.
К вечеру приехал нахваленный Денис Никитич. Как я и ожидал от мамы, мужик он оказался сдержанный, серьезный, в костюме и с огромным благоухающим букетом для мамы и коробочкой туалетной воды для меня. Он не подал виду, что Алисина единственная дочка Софи оказалась немного не такой, какой он ожидал ее увидеть. Угрюмый и страшный как горный тролль я рядом с сияющей изящной Алисой явно как-то сдавал. Но Денис Никитич сделал вид, что все в полном порядке, надел специально заведенные для него тапки и прошел в гостиную.
Мама сделалась более степенной, улыбчивой и чрезвычайно доброжелательной. Она излучала счастье, что-то шептала на ухо Денису и звеняще смеялась. Было видно, что она счастлива. Я, посмотрев на них, тихо ушел к себе, налил чаю в самую большую кружку и включил компьютер, собираясь оставить их один на один в новогоднюю ночь. Но в одиннадцать мама потребовала моего появления. Достала из шкафа невиданное мной ни разу синее платье и черные замшевые туфли:
-Чулки найдешь на полочке, дорогая. Жду через пятнадцать минут, - и, понизив голос, добавила: - Порадуй Дениса – надушись его подарком.
Она подмигнула и скрылась за дверью. Я осторожно подошел к платью и туфлям. На них не было бирок, но вид вещей говорил о том, что они куплены совсем недавно и специально для меня. Я посмотрелся в зеркало. Все те же мешки под глазами от недосыпа, растрепанные пакли-волосы, едва прикрывающие уши и десяток серег в каждом из них. Вздохнул и вышел, как был, в джинсах и майке.
Мама налетела на меня:
-Так! Софи! Иди переоденься немедленно!
-Мам, - я робко глянул на нее снизу вверх: - Я хотел попросить у тебя косметику. У меня мешки под глазами.
Мама просияла и убежала в спальню. Через минуту мне была вверена косметичка, наговорены инструкции, а венчала страшенную кучу банок-склянок плойка с насадкой для завивки.
Я ушел к себе и закрылся изнутри. Вспоминая косплейную юность, я смог прилично накраситься, чертыхнувшись от силы пару раз. Ведь раньше я красил других, а другие красили меня. Теперь пришлось самому. С плойкой возился дольше. Мамин голос вызывал меня выйти уже раза три, потом зазвонили в дверь, и в прихожей раздались два голоса – женский и мужской. Они обменивались приветствиями и последними новостями.
Наконец, я втиснулся в платье. Оно было мне внатяг и явно прибавляло десяток лет к возрасту. Все-таки девушке немаленькой комплекции облегающее не идет. Юбка до колен, под ней бежевые чулки с красивыми ажурными резинками. И туфли на небольшом устойчивом каблуке.
Я склонил голову на бок, всматриваясь в отражение. Надо было выйти. Для пробы я попытался красиво пройтись по комнате, но чувствовал себя пятидесятилетней теткой-неваляшкой, ковыляющей по льду на шпильках. Кое-как убедив себя, что хуже уже не будет, я открыл подаренную туалетную воду и пшикнул немного на волосы. По комнате разнесся цитрусовый запах из Лизкиного пробника в «Космополитен». Я принюхался и посмотрелся в зеркало. Все-таки, да, запах зимний. Я попытался улыбнуться себе. Не вышло.

7.
В гостиной был накрыт праздничный стол и царил полумрак. В углу мигала пышная живая елка, украшенная гирляндой и белыми стеклянными шарами. На диване сидел Денис Никитич и незнакомая женщина-палка. Она сидела, словно вытянувшись в струнку, на длинной шее поблескивало колье, а платье-карандаш облегало идеальную фигуру. Она улыбнулась мне, приподняв брови, будто в удивлении. В кресле напротив сидел молодой человек чуть старше меня и что-то писал в телефоне. Мама моя, подойдя сзади, приобняла меня за талию обеими руками и представила:
-Это моя дочь Софи. А это Надя – моя коллега по отделу, и ее сын Сережа. Сонь, садись в кресло рядом с ним.
Я открыла рот, желая разоблачить мамины намерения и гордо уйти, внезапно поймала взгляд Сережи и поняла, что не я одна в таком положении. Из чувства солидарности я промолчала и села на указанное место.
Мама суетилась, подавая гостям еду и напитки. Денис сидел и молчал, любуясь любимой женщиной, Надежда отказывалась почти от всех блюд, с придыханием говоря, что ей диета не позволяет попробовать все произведения искусства, что наготовили хозяйки. Сережа протянул мне телефон экраном вперед. Там была смешная картинка с надписью, и я тихо засмеялась.
Парень взял салфетку со стола и припрятанную в кармане пиджака ручку, и написал мне:
«-У тебя очень милая мама.
-Спасибо. Знал бы ты, что иногда она бывает невыносима!
-Моя тоже. Особенно когда на диете месяц подряд посидит».
Я кинула взгляд на свои полные ноги и на тетю Надю:
«-Не удивительно. Нет ничего хорошего в диетах.
-Мне тоже так кажется. Все-таки чувство голода очень сильно влияет на настроение».
Я отвлеклась на разговор взрослых, а Сережа в это время написал на салфетке вопрос. Прочитала: «Чем увлекаешься?»
Что было ответить? Сказать неправду – значило бы ввести человека в заблуждение. Но правду сказать – еще хуже. Я посмотрела Сереже в глаза второй раз. В его чертах, поведении читалось, что он хороший правильный мальчик, каких много. Да и вряд ли наше общение продолжится дальше.
Я взяла ручку и написала:
«Раньше увлекалась аниме, японской популярной культурой, косплеем. Сейчас мне уже это не интересно. Смотрю сериалы в свободное время, а в несвободное работаю в полиграфической компании – принимаю заказы». Я не соврала, но и не сказала правду. В ответ он сказал, что занимается компьютерной графикой и учится в Москве на мультипликатора. Разговор пошел сам собой. Сначала на салфетке, потом, когда руки устали писать, а мысли понеслись быстрее, мы заговорили в голос. Где-то через час я заметила абсолютную тишину, царящую в комнате с пятью взрослыми людьми. Мой голос замер, и я оглянулась на маму и гостей. Они сидели и слушали наш с Сережей разговор. Мамы довольно улыбались.
Я разозлилась.
-Извините. Я устала и пойду к себе, - сказала злым голосом и, будто вбивая каблуками в пол гвозди, ушла к себе в комнату и закрылась изнутри. Монитор компьютера показывал мою неизменную бегущую строку: «Быть откровенной с собой – это чертов труд». Скинув туфли, я села на стул и зашла в свой блог и аську. Этьена в сети не было, за окном пускали фейрверк, и небо то и дело озарялось разными цветами, а стекла дрожали от грохота. Хор подвыпивших голосов нестройно кричал «ура» после каждого залпа. Я кликнула по ссылке: «Создать новую запись» и начала словами все той же бегущей строки:
«Быть собой – это чертов труд. Если присмотреться к себе внимательней, то становится очевидно – я играюсь не в те игры, подменяя желаемое суррогатом, выбираю фаст-фуд для ума, а не глубокомыслие. Заменяю жизнь безвкусным интернетом.
Чего хочу я? Быть парнем или девушкой? Тихого семейного счастья или любовной страсти? Не существующего Этьена или девушку, играющую его? А, может, мне нравятся настоящие парни?
Боже, как страшно копаться в своей голове! Я ничего не понимаю!»
И до утра я просидела, куря одну за другой и до слезящихся глаз глядя на красную ромашку напротив ника Этьен. Он так и не вышел в сеть, не написал мне даже пары слов. Под утро я разрыдался от отчаяния, содрал с себя платье, чулки и нырнул под одеяло, очень надеясь, что никому не придет в голову меня беспокоить.

8.
Было тихое утро первого января и телефонный звонок. Я потянулся к трубке и сонно поздоровался со звонящим. Тихий голос Учихи констатировал:
-Спишь еще. А мы через два часа собираемся. Я буду тебя ждать.
-Приду.
Тетя Надя и Сережа ушли, а из маминой спальни доносился густой мужской храп. Я с остервенением смыл с себя косметику и намочил волосы, чтобы выпрямить, а в указанное время, одетый в привычную одежду, щурясь заспанными глазами, пришел в ДК. Там сидели мои прежние соратники. Их было уже не восемь, а пятнадцать. Двоих из прежнего состава не было, зато новенькие шестнадцати- семнадцатилетние девчонки радостно обнимались и разливали по пластиковым стаканчикам шампанское. Чуть в стороне, с тонкой сигаретой в худых бледных руках сидел Учиха. Внезапно он оказался в красном платье в крупный белый горох, опоясанный черным широким ремнем и в изящных сапожках на женственных маленьких ножках. Волосы были собраны в смоляной хвост и перетянуты заколкой с пластмассовой клубничкой, в ушах красовались лаконичные золотые сережки.
Передо мной была… девушка.
-Привет, Учиха, - я не протянул для руку для рукопожатия. Растерялся.
-Привет, - она улыбнулась привычно спокойно и хлопнула ладошкой рядом с собой:
-Будешь вино? Я белое принесла.
Я кивнул, и мы выпили.
Учиха снова ничего не рассказывала о себе, но теперь по ней были видны произошедшие изменения. Впрочем, она достаточно быстро заметила мое плохое настроение и неконтролируемое желание напиться и забыться. Она прямо спросила, в чем дело.
-Понимаешь, Учиха, я сейчас играю в аське ролевую тет-а-тет с неким Этьеном. Ну, там персонаж типичный такой подонок-аристократ. Говнюк редкостный. Мой Бернард и он, в общем, у них любовь. Совершенно потрясающе раскручивается сюжет, все движется уже к «жили они мало, но счастливо, и закончили жизнь самоубийством». А я не могу больше. Этот стиль, манера письма… что-то притягательное есть в авторе. Я, кажется, влюбился.
-А автор кто?
-Не знаю! Совершенно не имею представления. Я даже в профиль к Этьену не заходил. Каждый раз собираюсь и не могу заставить себя разрушить таинство игры. И при этом мне так хочется…
-Намекни.
-Я намекал.
-И?
-Ничего. Может, я плохо намекаю. Я ведь вплетаю в игру намеки.
-Попробуй прозрачней.
-Считаешь можно?
-Почему нет? – Учиха пожала плечами: - Вдруг Этьен тоже сидит и думает о тебе не только как о персонаже?
-Думаешь? – робко подала голос надежда на взаимность.
-Все возможно. Вряд ли люди, у которых все в жизни замечательно, станут просиживать ночами в интернете, отыгрывая сопливую порнуху в айсикью.
К прямолинейности Учихи я привык, и не стал придираться к неприятным формулировкам. Главное – суть.
-Тогда я намекну еще раз.

9.
В ночь на второе января Этьен вышел в сеть.
-Любимый мой, как твоя поездка? – спросил я, следуя нашему сюжету.
-Дорога – ужас, - капризным тоном отозвался Этьен и страстно поцеловал Бернарда.
-Быть может, мы вместе выйдем на прогулку завтра ближе к ночи?
Мое сердце стучало как бешенное. Намек еще один был сделан, отступать стало некуда. Я резким движением мыши, пока не пришел ответ, вышел, наконец, на профиль собеседника. Мой жаждущий взгляд прочитал только то, что я знал и без этого: в графе «город, страна» стояло: «Великобритания, Ведьмина Пустошь», возраст скрыт, а другие данные не заполнены.
Закуковавший ответ, содержал уклончивую фразу:
-Но, дорогой мой, нас могут увидеть вместе крестьяне. Мне не хотелось бы, чтоб тайна наша была хоть немного подвергнута общественному вниманию.
Пульс стучал в висках. Быстро, ошибаясь и попадая не по тем клавишам, я набрал:
-Этьен, расскажи о себе. Как тебя зовут? Откуда ты? И можем ли мы встретиться в реале?
Ответа не было.
Полчаса.
Нет, наверное, час.
Быть может, целую вечность.
Я молился и проклинал себя, а потом…
-Не понимаю, зачем тебе нужно было портить такую хорошую игру. Она приносила мне удовольствие, увлекала вечерами. А теперь извини. Это был глупый поступок с твоей стороны.
Я бросился писать слова сожаления и мольбу продолжить, но, аська бесстрастно сообщила, что пользователь Этьен добавил меня в игнор-лист, и мое сообщение не будет доставлено.
Никогда.

За окном светало, из колонок лилась музыка без слов, я продолжал смотреть в одну точку. Мне было плохо, и боль нуждалась в заглушке. Бессильными пальцами я набрал в сообществе поиска ролевиков, где был постоянным участником, новый запрос:
«Привет. Меня зовут Санек. С виду я совершенно обычный парень: учусь в универе, люблю потусоваться, и не ищу никаких постоянных связей. Накануне вечером соседу по общаге я проспорил желание. Он обязал меня провести ночь в гей-клубе. Вообще-то я – натурал, но по натуре человек любознательный. Если я тебе понравился, не бойся подойти. Возможно, между нами что-нибудь сложится!»