Про вора в законе

Кличка вора  в законе была Сидор, мой папа.
Мой папа, вор в законе, по кличке Сидор, жил в тридцатые годы  двадцатого столетия. Для них это были годы сталинских пятилеток, для других - время обогащения.
Мой папа в годы первой мировой войны служил во французском легионе, в должности есаула. Он был донской казак и ходил в атаку, наперерез, с пикой на коне.Попал в плен, его освободили из французского легиона.
Началась гражданская война, папа примкнул к красным. Служил у комдива, Пархоменко, писарем за красивый почерк. Часто комдив кричал своему писарю:"Сидоренко, неси законы!"
В промежутке между боями с белоказаками было не понятно: кто за красных, кто за белых.
Одно время Батька Махно строил свою республику. Он не служил ни за белых, ни за красных.Грабил своих односельчан, так появилось Гуляй Поле.
У Батьки Махно было четыре брата. Все они гуляли по Гуляй Полю.
Однажды мой отец отбил у Батьки Махно обоз с награбленным.Вместе с обозом оказалась моя мама.Она стала женой моего отца. Таким образом моя мама стала трофеем от награбленного. Часть награбленного Батька Махно спрятал в Серябряном Бору. Там стоит курган, до сих пор об этом никто не знает.Мне известно то место.
Батька Махно ушел в небытие, а курганы, как стояли, так и стоят до сих пор с награбленными богатствами и с торчащими саблями при осадке курганов. Место знаю только я один. Могу показать черным копателям.
 Вот как крутится история!
Мой папа разбогател, стал конокрадом, ездил на тачанке, без пулемета. Цыгане его обработали, украли все его богатства и сделали полунищим.
Судьба - не злодейка, папа научился падать и вставать. Он был сильный духом.
Мой дедушка был по фамилии Махно. Оказалось, при последующем изучении корней родословной, что мой дед, родной брат Батьки Махно, Нестора. Нестор , а отчество его, Иванович.
При жизни я дедушку не знал, знал только по имени, Трофим, по  рассказам матери. Оказывается, что мой крестный отец, тоже Махно, Леонтий.
Моя мать , Христиния Трофимовна, родная сестра Батьки Махно. Трофей моей матери оказался ко двору и совсем к стати.
Во времена татаро - монгольского ига, более тысяча двести лет назад, у Чингиз Хана был тоже брат, звали его Тенгиз.Во время своих набегов лук держали за спиной, а на крупе коня висел маленький мешочек для хранения стрел, его называли сидором, отсюда пошла кличка Сидор. Стрельба из лука велась отменно и достаточно ловко..
Считаю уместным напомнить свою родословную. Мои предки были правителями внутренней Монголии, более 800 лет назад. Одного из них звали Чон - Бол -Хан.
Ранее, правителей называли ханами, сейчас их зовут президентами. Ханство и многоженство в крови наших предков. Их осуждать не следует. Это обычаи предков.
В современном мире обычаи устарели. Я долго думал:" Откуда в нашей семье шкатулки из слоновой кости, на крышках которых сюжеты из библейских сказаний?"
Мой папа не все прогулял с цыганами, оставил для себя кое -  что в заначке.
Становится понятным и кличка Сидор и его богатства.Возникает вопрос: "Почему вор в законе?" Объяснение тому простое, из предыдущего рассказа. Папа пользовался авторитетом, владел " черной кассой", которая называлась общак. За авторитетом и общаком следуют воровские разборки, сходки, судейства.Вор в законе для своего времени был царем Соломоном.
Наступило время Великой Отечественной войны. Кто-то ушел на фронт, кто-то оставался в тылу . Мой папа одним из  первых ушел на фронт, хотя был не призывной возраст. Был коноводом, таскал на лошадях артиллерийские пушки, был ранен. В 46-ом году лечился в Харьковском военном госпитале.
После войны был страшный голод, сеиья голодала. Папа помнил старые уральские грешки. В то время ГПУ не скучало. Оно называлось" Смерть шпионам". Папа  сбежал из госпиталя, приехал в Богодухов, посадил меня на крыльцо собственного дома, откуда-то взял краюху хлеба и луковицу, как сейчас помню.Его уже, конечно, разыскивали за старые грехи. Папа собрал вещички, казалось бы, для обмена на продукты, сказал вернуть и попращался, не дал напутственных слов.Я съел эту луковицу, папа ушел и был таков. Больше я его никогда не видел.
Однажды почудилось, что папа ко мне приходит, как у Хемингуэйя,по рассказу "Старик и море". Папа приходил, садился на пирсе, у причала, молчал и долго о чем-то думал.Вероятно, ему грезилась его молодость, разгульная жизнь, поступки и проступки.
Так я и не узнал, где его могила. Подавал несколько раз в розыск, но все напрасно.Ни друзей, ни свидетелей, ни знакомых, живу бобылем, один, таюсь от рассказанного