Сама

-Танюш, ну, ты чего не здороваешься-то с соседями? – старушка выглянула из-за входной двери и заинтересованно поглядела, как существо неопределенного возраста, закутанное в давно не стираные тряпки, боязливо пробиралось к лифту.
Татьяна надвинула на несуразную шапку капюшон и молча протиснулась сквозь узкий проем, будто что-то мешало ей открыть дверь до конца. Тихо прикрыв за собой, она боком подошла к окну и с тоской поглядела в жестяную банку с сигаретными бычками. Дверь любопытной старушки захлопнулась, и Татьяна с облегчением принялась копаться в импровизированной пепельнице, вынимая недокуренные бычки и складывая их в карман куртки.
Скрипнувшие двери лифта напугали Татьяну, и она рассыпала по полу этажа сигаретный пепел. Открывшийся лифт предлагал замечательную возможность: сбежать поскорее, и она, перешагнув через грязь, протиснулась в закрывающиеся двери. Снова наделав шума, она скорее нажала кнопку первого этажа и встала в угол, куда не падал свет. На улице уж точно никто не должен привязаться.
Сложнее всего незаметно прошмыгнуть мимо вахтерши, которой вот уже три года единственный жилец сто пятой квартиры не заплатил ни гроша. На этот раз у Татьяны получилось практически идеально – консьерж увлеченно сплетничала по телефону с коллегой из соседнего подъезда. А на улице почти хорошо. Если бы не те подозрительные девицы на лавке: их тут никогда же не было, а того чернявого мужичонку надо по кривой за две улицы обходить.
Татьяна внимательно смотрела себе под ноги и прижимала к впалой груди замерзшими руками, недавно найденную в контейнере для мусора замечательную мужскую сумку, ведь в ней главное сокровище – стопка найденных у выхода из метро газет за позапрошлую неделю – и посидеть можно, и новости узнать, и в туалете по назначению использовать. А еще в сумке есть целых десять рублей! Мелочью, конечно. Но чем не деньги? Еще пара рубликов, и можно будет позволить себе батон свежего хлеба. А то с плесенью и отсыревший не вкусный.
Рубль!
Татьяна оглянулась по сторонам, наклонилась и отковыряла от наледи свою находку и, сжимая монету в ладони, засеменила к ближайшему повороту.
А тридцать лет назад одна совершенно обыкновенная девушка приехала в чужой город, вздохнула устало, выпустив тяжелые сумки из жилистых рук, и принялась обустраиваться в пропахшем клопами общежитии. Девушка мечтала о простом счастье: никогда больше не работать на заводе, выйти замуж и никуда не спешить. Но ее торопливая походка, целеустремленный взгляд, криво повязанная хлопковая косынка, надвинутая почти на глаза, делали неуязвимой для потенциальных знакомств. Слова «семья» и «дом» звучали только в мечтах лимитчицы, и никогда с грудным голосом тоски по ушедшему детству, бесцельно проживаемой молодости.
Она не любила думать о себе, вспоминать прошлое, не доверяла людям, боялась подлостей, она вставала каждое утро в пять и ехала на завод работать. Даже мечта стать поваром оказалась ничем иным, как желанием быть всегда сытой, и с перспективой на желанное будущее, способной прокормить семью, но и здесь не сложилось – судьба, забросившая однажды на бесплатные курсы, сделала из нее вскоре студентку и выпускницу престижнейшего технического вуза. Ну, куда с таким образованием женщине? Опять на завод…
Завод помог, завод обеспечил двухкомнатной квартирой с бетонными глухими стенами в безобразный цветочек. Но жить одной в месте, могущем зазвучать голосами близких людей: мужа, детей…
Она завела волнистого попугайчика, вечерами учила его выкрикивать: «Таня, вставай!» - и жалась на одинокой софе в огромной комнате с окнами, глядящими прямо в небо. Но попугай летним утром вылетел в окно, у соседей родился второй ребенок, а желание старшей сестры приехать в гости на полгода было воспринято категорически отрицательно.
-Квартира – это все, что у меня есть, -  проговорила шепотом уставшая молодая женщина в свое оправдание, домывая единственную грязную тарелку после ужина: - Приедет. Пропишется еще. С нее станется. Как мать, такая же. Та папу на тот свет отправила, меня вместе с ним хотела. Нет уж. Пусть Галка дома сидит, в деревне, детей своих воспитывает. Нечего, нечего ей тут делать. А я сама все могу. И сама со всем справлюсь.