Старые тетради и еще кое-что 11

  В нашей семье, как ни странно, всегда праздновали Рождество и еще Пасху. Странно потому, что назвать нас и всю нашу родню воцерковленными людьми мог только человек совсем уж без царя в голове.
  Но, тем не менее, Рождество праздновалось. Покупалась карамель - "Подушечки" и "Раковые шейки", пеклись пироги. А вечером мы непременно отправлялись по соседям и родичам "величать".
  Помню, как бабка старательно учила меня:
- Ты громче пой, Верка. И ногами вот так делай: раз, два. Вперед, назад. Тебе за это конфет дадут или пирожок с капустой.
  Пели мы всегда одну и ту же "величальную" - нигде больше не встречала подобной и помню до сих пор:
- Вьюнчик, вьюнчик,
Заскочил на стульчик,
В дудочку сыграл,
Христа свеличал.
Старая старушка,
Открывай погребушку,
Доставай постряпушку
Либо шанежку.
Старый старичок,
Открывай сундучок,
Доставай пятачок
Либо гривенничок!
  Нас, детей, оделяли конфетами, потом взрослые садились за стол, а мы чаще всего убегали на улицу и меряли за дверями - чья конфета больше.
  Помню, как однажды моя бабка, ее подруга пьяница Валюшка и бабНина - бабкина младшая сестра гадали на суженого. Самое забавное, что у бабки в то время был очередной кавалер - Митюня, гармонист и пьяница, который и сидел тут же и хлопал рюмку за рюмкой, а Валюшка и бабНина были давно и весьма счастливо женаты.
  Вначале они стали топить воск и лить его в таз с водой, и кто-то из них накапал горячим воском на босую ногу Митюне. Митюня так заорал, что кошка Машка кинулась из комнаты, как бешеная. Воск пришлось убрать, потому что он заявил, что сейчас выкинет в окно последовательно свечку, таз и старых кочерыжек, от одного вида которых его "к ведру тянет". Бабка шворкнула его по загривку, он ее по уху. Валюшка и бабНина в ответ в два голоса обозвали несчастного Митюню шаромыжником, боталом и страмником. Митюня обиделся и стал собираться, но его остановили, налили стопочку, он выпил, потом еще, подобрел и растянул свою гармошку, заорав известную песню, как "Молодого коногона везут с разбитой головой".
  Когда Митюня закончил свои вокальные упражнения, троица принялась комкать и жечь бумагу и смотреть на тень, которая от этой бумаги появлялась на стене. БабНине вышла машина - ей напророчили путешествие. Она никуда не собиралась, но тут же начала вспоминать, куда девала фанерный чемодан.
  Я сидела в углу и благоразумно помалкивала - ее фанерный чемодан был мной давно и счастливо разобран на составные части, из которых мы с мальчишками смастерили подобие самолета.
  К счастью, потом бумагу скомкала и зажгла Валюшка, и тема фанерного чемодана отошла на второй план. Валюшке выпала кошка, и ей тут же напророчили злую соперницу. Она насупилась и тут же засобиралась домой - наверно, проверить, один ли дома ее благоверный. Осталась она только потому, что моя бабка клятвенно пообещала, что они сейчас сгадают ей, а потом сразу пойдут, и проводят Валюшку до дома, и все вместе, если что, примут меры против коварного изменщика.
  Бабке выпала корова. Ясно было видно башку с рогами, почему-то три ноги и длинный хвост.
  Все шумно обрадовались. Корова, говорили бабы, это к достатку в семье, к молоку, творогу и маслу.
  Только Митюня как-то странно ухмыльнулся, икнул и пробурчал:
 - Дуры-бабы...какая ж это корова? Это бык. Самого-то главного, что в женском поле полагается, и нету...
  Подруги мрачно воззрились на тень на стене. Первой сообразила моя бабка:
 - Расквакались, старые кочки! Молоко, масло! Како молоко, како масло? Вымени-то нету. Бык это, не корова!
  И бабы, все трое, почему-то напустились на несчастного Митюню. Сидит тут, старый хрен, лучше бы дров сходил поколол! Все гаданье испортил, пенек в подштанниках, вылупил бестужи-то шары, страмец! Ваш брат только и знает, что добрых баб забижать, а пользы-то от вас, как от этого вот быка!
  Возможно, из Митюни бы и сделали холодец, но бабка неожиданно села на стул и начала хохотать. Она хохотала, захлебывалась, махала руками и так покраснела, что нос стал похож на помидор. Причины смеха так и не смогли добиться, поэтому стали собираться домой - провожать Валюшку.
  В сенцах бабка продолжала постанывать и фыркать. Уже на улице она наклонилась к уху бабНины и прошептала:
  - Бык, говоришь, не корова? Бык-то - мужик, а в дому у меня один мужик...ну, быть Митюне в этом году с рогами...
  Ничего не подозревающий Митюня шел впереди честной компании, играл на гармошке и немелодично орал, как на Муромской дорожке стояло три сосны, а за его спиной три подруги хохотали, заглушая звуки визгливой гармошки. Хохот, песня и музыка летели вверх - до самых высоких, белых рождественских звезд.


  А теперь - время старых тетрадей. Открою примерно посередине.

  Ого. Не знала, что у нас в родне были иностранцы:)

Вот колокольчик бьется и рыдает, лихая тройка мчится в ресторан,
А в ней сидит молоденькая Мэри, седой старик прильнул к ее устам.
Ах, Мэри-Мэри, Мэри дорогая, хоть ты из ресторана лучше всех -
Забыла ты красавца в сером кепи, со стариком теперь имеешь грех.
 -Ах, Мэри-Мэри, будешь ли со мною, я сделаю тебя второй женой -
Он говорил, целуя губы Мэри, и деньги ей совал в карман рукой.
 - Иди-иди, старик, своей дорогой, иди к своей жене, к своим деньгам,
А я пойду к красавцу в сером кепи, и никому его я не отдам.
Иди-иди, старик, своей дорогой, не для тебя, старик, моя краса -
Ведь я дитя, дочь улицы, позора, а ты старик, седые волоса.
Раздумала я быть твоей женою, сама я нарушаю договор -
Ведь я люблю красавца в сером кепи, пускай бандит он, нищий или вор.

В тот синий вечер поздно в ресторане сидела Мэри, голову склоня,
А перед ней красавец в сером кепи, он ей шептал: навек теперь моя.

Теперь не видно Мэри в ресторане, веселых песен больше не поет -
Она ушла с красавцем в сером кепи и с ним блатную жизнь ведет!

  Каюсь - похихикала. И старикашку жалко, и конец совершенно в английском духе:)
  К слову сказать, гадания иногда исполняются - в тот год, насколько я помню, бабка это успешно доказала.