Гл. 8 В Германии ч. 6

Под конец декабря 1942 года в канун Рождества Сохрутину пришлось уйти от хозяина. Произошёл случай, который вынудил Сохрутина сменить хозяина.
      Однажды утром Вася не выполнил указания хозяина, не поняв его. Немец набросился на мальчишку с палкой. Бил он молодого работника жестоко. Сохрутин не выдержал, подскочил к немцу и отобрал палку. При этом хозяин оказался прижатым к стене и схвачен за горло. У немца подкосились ноги. Сохрутин вовремя его отпустил. Хозяин икал от нехватки воздуха. Стах был свидетелем при этом. Сохрутин понял, что сильно погорячился. Его теперь ждала, если не смерть, то лагерь и побои.
      Времени на раздумье было мало. Надо было бежать, но Сохрутин осознавал, что кто бежит, тот виноват. Ему пришла идея явиться самому в полицию раньше, чем его хозяин. Риск конечно был. Так можно было обезопаситься, рассказав, что спасал мальчишку от побоев хозяина. Сохрутин надел самую дряхлую одежду и ботинки с дырками. Штаны нашёл такие, которые были все на латах. Он сел на велосипед и поехал в город.
      Заехав в Лары, Сохрутин оставил там велосипед и попросил товарищей отдать велосипед Стаху, если не вернётся. По улицам была грязь, поэтому вид у Сохрутина перед комендатурой был печальным и комичным.
      Сохрутин в комендатуре рассказал, что случилось, только упустил момент удушения хозяина. Начальник качал головой.
      - А лучшей одежды у тебя нет? – спросил через переводчика начальник.
      - Карточки у меня на это нет, а купить так нельзя, - ответил Сохрутин – Хожу в старой своей, да что попадётся.
      Хозяин не ожидал, что Сохрутин пойдёт в полицию. Он узнал всё после звонка, когда его вызвали в комендатуру. Сохрутину приказали сидеть в прихожей.
      Часа через полтора приехал хозяин и прошёл в кабинет начальника. Позвали и Сохрутина.
      Старый немец сказал, что на него набросился работник. Комендант перебил его на полуслове.
      - Посмотри, на кого похож твой работник. Сейчас зима, а он полуголый и босой. Неужели ни нашлось карточки на рабочую одежду? Этот работник приехал с охотой помочь рейху. Вы так плохо относитесь к наёмным работникам. Их бить не положено, на то есть мы. Запиши себе на лбу. За такое отношение, этого работника забираем, а нового дать или не дать, ещё решим.
      Сохрутин понял, о чём идёт речь и с облегчением выдохнул. Он ожидал худшего.
      - Хай Гитлер! – сказал хозяин после извинений и вышел от коменданта.
      Было приказано задержать польского работника пока не пройдут праздники. В камере на обед дали картофельный суп и два кусочка хлеба. Сохрутин не успел покушать, как в камеру втащили парня лет тридцати. Он был избит до неузнаваемости. Парень был русским. Всё лицо было в подтёках, глаза закрыты. Новичок в камере не подавал признаков жизни. Полицаи удалились, бормоча что-то по-своему. Сохрутин подошёл к  лежащему телу. Прошло минут двадцать, пока парень пришёл в себя и застонал.
      - Откуда ты? За что тебя? – расспрашивал Сохрутин.
      Парню было трудно говорить, он успел сказать, что из Гомеля. После этого у него пошла пена с кровью изо рта. Больше он в сознание не приходил и к вечеру скончался. Сохрутин позвал охрану.
      - Этот умер,- сказал Сохрутин полицаю.
      Полицай осмотрел тело и ушёл. Как стемнело, пришли четыре человека с носилками и унесли тело. Всю ночь не мог заснуть Сохрутин. Его донимали мысли о будущем.
      Три дня провёл Сохрутин в камере. На четвёртый день в десять утра его выпустили. Работника уже ожидал другой хозяин.
      - У тебя есть с собой ещё вещи?
      - Нет, - ответил Сохрутин, мотая головой – В Мелингаузе осталось кое-что, надо оттуда забрать.
      - Потом заберёшь. Сейчас к поезду идём.
      Через час Сохрутин был в деревне Нутляр, которая располагалась на железной дороге.
      Новый хозяин был калекой то ли с войны, то ли с детства, одна нога была короче другой. В хозяйстве было две лошади и четыре коровы. Из работников был ещё молодой русский парень лет 15-16, который всё и управлял. Земли было мало, но и её не успевали обработать.
      Парня звали Андреем. Он ловко управлялся со свиньями, которых было две взрослые и четыре разного возраста. Свиней кормили кормовой и полусахарной свеклой, измельчённой на машине и просыпанной отрубями. Так кормили в этих местах. Брюква и кормовые бураки были основным кормом для скота.
      С самого первого дня Сохрутин понял, что хозяин был большим скрягой. С едой было по хуже, чем у прежнего хозяина. В обед первого дня дали перловый суп с картофелем и зажаренным салом, а на второе был отварной картофель с мучной нежирной подливкой с запахом лаврового листа и душистого перца. Дали по одному яйцу.
      Сохрутин вовремя еды успел поговорить с Андреем. Хозяева ели позже работников. Они сидели у другого стола.
      - Они всегда едят отдельно и в другое время? – спросил Сохрутин.
      - Всегда! Они себе варят отдельно мясо, курятину, а мне больше суп.
      - Ладно, поживём, увидим.
      Позже хозяин спросил Сохрутина, откуда он знает русский язык.
      - Ты поляк, а он русский. Как ты разговариваешь с ним?
      - Да! Я скоро и по-вашему буду шпрехать.
      За год пребывания Сохрутина в Германии, он стал хорошо понимать язык и говорил с ошибками. В основном это касалось бытовых тем и хозяйства. Некоторые слова понимал по смыслу в разных ситуациях. Переводчика уже Сохрутину не надо было.
      После обеда хозяин сказал возить с поля бураки. Поле было в двух километрах, а бураки были в копцах, прикрытых соломой и землёй от внезапного мороза. Хотя морозы в этой местности были редки. Зимой больше идут дожди и пасмурно. Снег бывает редко. У местных жителей редко бывают шубы и валенки. В холода носят вязанные тёплые джемпера.
      Взгляд хозяина упал на обувь Сохрутина, и он сказал ему надеть резиновые сапоги, которые принесла хозяйка из запасников.
      Сохрутин с Андреем сели на воз, а хозяин правил. Ближе к вечеру была сделана работа. Бурак был перевезён и загружен в отсек у коровника.
      - На две недели хватит, - сказал хозяин.
      Андрей пошёл с хозяйкой доить коров, Сохрутин занялся лошадьми. Надо было вывезти конский навоз в общую кучу от скота. Коров подоили за полтора часа до ужина. Молоко поставили в проточную воду с родника.
      - Тебе тоже надо будет доить корову, - сказал хозяин.
      - Но я не доил никогда. У прежнего хозяина меня рвало от этого. Можете позвонить и спросить в том хозяйстве, - ответил Сохрутин – Я работал при лошадях и другой скотине.
      - Ладно, посмотрим – сказал хозяин.
      Больше вопрос о дойке не поднимался.
      От хозяйства на четыре дня надо было ездить в лес. По правительственному заданию два соседствующих хозяйств должны были нарубить букового леса на 25 кубов. В день выходило по 3-4 куба с каждого хозяйства. Работники в шесть часов утра отправлялись в горы, чтобы вернуться к двум часам дня, если всё было благополучно. На погоду никто не смотрел.
      Бригада лесорубов рубила. Готовые брёвна от семи до пяти метров трелевали лошадьми до дороги. Там стояли возы на резиновом ходу, на которые по накатам грузились брёвна. От дороги было большое расстояние под наклоном, поэтому времени уходило много. Трелёвка в горах была опасной. Были случаи, когда крупные бревна скатывались по склону и застревали, тогда и четырьмя лошадьми было тяжело их вытаскивать к дороге. Там где рос лес, склоны были очень круты, поэтому за брёвнами лошади поднимались по косым подъёмам. Необходимо ещё было чистить место рубок, забирать дрова и хворост, обрубки. Эта работа тоже требовала времени. Для отходов и дров были предусмотрены короткие возы.
      С первых дней Сохрутин стал заводить знакомства с соседскими работниками. Это были польские разконвоированные военнопленные и русские наёмные.
      В субботу Сохрутин поехал за своими вещами. Основной работы было мало, поэтому хозяин отпустил его.
      - Есть ли у тебя деньги на проезд?
      - Есть! - ответил Сохрутин.
      За год работы в Германии Сохрутин при всех расходах смог скопить 250 марок. У него было два приличных шерстяных костюма и ботинки. Всё это входило на 200 марок. На один костюм Сохрутин пришил знак «Ост», для прохода в русский лагерь.
      Дневным поездом Сохрутин выехал в Мешедэ. По приезду, он отправился в Лары, чтобы встретиться с товарищами и рассказать, что с ним произошло. При встрече Сохрутин объяснил, почему не был на Рождество. Так же он рассказал про истерзанного парня, который умер в камере, но никто ничего про это не знал. Николай тоже был при разговоре, но ничего в русском лагере не слышал. Товарищи ждали этим вечером сводку новостей от девушки. Стах тоже не был в Ларах на Рождество, поэтому велосипед остался на сеновале. Сохрутин сел на велосипед и отправился в Мелингаузен.
      Путь в девять километров не большой, но по асфальту ехать надо было в гору. Сохрутин ехал не спеша. Он знал, что рабочие освободятся только в шесть вечера, а к хозяину можно было и не заходить. Тут Сохрутин вспомнил, что ему положена ещё плата за месяц. Надо было поговорить с хозяином и получить плату в 36 марок. «Бить меня не станет, а деньги отдать обязан. А не то, обращусь к начальству» - думал Сохрутин.
      Свернув в бывшее хозяйство, Сохрутин увидел паренька, который разбрасывал навоз. Хозяин и полька доили коров, а Стах выметал лошадиный помёт.
      - Живёшь? – смеясь, спросил Стах.
      - Как видишь.
      - Ты хитро сделал тогда. Сумел старого объегорить. Он приехал с Мешеды грозный, как туча, злой, как Вольф. Тебе тоже попало?
      - Даже пальцем не тронули.
      - Под счастливой звездой ты родился.
      Сохрутин рассказал, как всё обернулось в его пользу, что хозяину и слова не дали сказать в комендатуре. Про трёхдневную отсидку в камере.
      - Теперь я попал в Нутляр. Хочу забрать свои вещи, а это рубище сбросить долой. Оно меня выручило.
      Пока подоили коров, Сохрутин успел сложить все вещи в новенький чемодан. Чемоданы продавались дёшево и без ограничений.
      Хозяева уже были в доме, когда Сохрутин зашёл в кухню. Там сидела кривая и старый хозяин.
      - Гуте абен! – поприветствовал Сохрутин.
      Никто не ответил.
      - Я пришёл, чтобы уплатили мне деньги за работу, - продолжал Сохрутин.
      - Завтра! А теперь уходи вон, польская свинья, а то собаку на тебя спущу.
      Сохрутин не стал возражать. Он попросил Стаха отнести вещи к соседу Франку, где намеревался переночевать. Соседи уже знали историю про комендатуру. Они были удивлены поведением начальства, но и ловкости Сохрутина.
      - Да, - сказал Франек, когда через час Сохрутин пришёл в гости – Иногда начальство делает чудные вещи, чтобы показаться добрыми и справедливыми в глазах людей. Кто его разберёт? Ни мудрый, ни дурак. А теперь расскажи, что на свете нового, что на фронтах?
      - Оторвался я. Но завтра буду знать, если всё идёт по-старому. Немного устаревшие сведения. В Ляр никто не ездил за свежими новостями. Придётся на это дело Стаха поставить. Он должен ездить в Мешеду и привозить листовку для вас, а вы тайком другим передавайте. Я тоже буду в Мешеду приезжать. Оттуда мне удобнее ездить, да там надо создать группу активных ребят. Кое с кем уже познакомился, есть хорошие ребята. У всех ненависть к фашистам. У нас маленький листок, но он поддерживает дух всех закабалённых, даёт надежду на освобождение. Ещё нужно пытаться чем-нибудь вредить фашистам.
      - А что можно тут в хозяйствах сделать? Мы думали уже об этом. Ломать инвентарь случайно как бы, опаивать лошадей, подсаливать в буртах бураки, чтобы гнили. Каким немцам мы вред нанесём? Старикам, которые тут остались, детям? Партизанщины здесь организовать невозможно – нет поддержки местного населения, а без этого провал. Здесь нет, где даже укрыться, кругом немцы и все они верят в своего бога – Гитлера. Возможно, есть и коммунисты немцы, но в хозяйствах их нет. Вот в городах, где есть рабочий класс, там есть, но они в глубоком подполье. Тяжело с ними связаться. Гитлер многих коммунистов уничтожил, а остальные сидят в лагерях.
      - Надо делать все, что возможно. Не будем падать духом, будем верить в победу.
      Ещё долго товарищи рассуждали и вспоминали, потушив свет о прошлом. Когда в довоенной Польше каждый четвёртый был безработный и без перспектив в жизни.
      Пропел первый петух. Застонала корова, видно вставая по нужде, заскрипела цепь. Опять всё погрузилось в тишину.
      Утром, выпив три сырых яйца и скушав бутерброд с салом, Сохрутин пошёл за расчётом. Ждал целый час, пока подоили коров. Сохрутин ожидал у конюшни. Вышел молодой хозяин.
      - Где велосипед?
      - В коридоре стоит.
      - Пошли за мной! Надо его почистить, как был.
      Сохрутин взял лошадиную щётку и вывел велосипед для чистки. Почистив велосипед, пошёл на кухню. Хозяин дал ведомость, в которой надо было расписаться в получении. В платёжной ведомости были разные графы. Первая – сколько причитается, потом все расходы. Питание, квартирные, постель, налог – всё вычиталось. В первой графе стояло 95 марок, в последней к выдаче стояло 36 марок. Сохрутин получил марки, расписался в ведомости, получил арбайт-бух, где хозяин отметил дату увольнения.
      - Спасибо! – сказал Сохрутин по-немецки и удалился.
      За Сохрутиным пошли и работники. Стах выводил кобылицу запрягать в фаэтон, чтобы хозяин ехал на молитву. Паренёк шёл управлять коров, а девушка полька направилась в свинарник. Свиньи уже беспокоились, поднимали визг и писк.
      Пока хозяева не отъехали, Сохрутин стоял на дороге за двором, подкручивая усы, которые завёл ещё в лагере. По примеру Франца, ещё отпустил и бакенбарды, но не для солидности, а от болезни. У Сохрутина высыпала сухая экзема под носом, на голове, на коленях и локтях. Во время бритья приходилось до крови срезать шелуху с кожи. Врачи признали причину болезни, как нервное расстройство, а болезнь трудно излечимой. Сохрутину посоветовали достать в аптеке мазь «Интепиоль Золебе», которая помогала частично. Мазь со временем кончилась, но болезнь осталась ещё на локтях и коленях.

Продолжение следует...