“Richard, it’s Business as Usual”,
Barry Adamson
АААААААААААААААААААААААААААААААА! Ненавижу, вы слышите, поганые твари! Мрази грёбаные! Ненавижу вас всех, сдохните! – я истошно орал уже порядком охрипшим голосом. Громил всё в своей комнате, рушил, не зная пощады. Когда кто-либо заглядывал, я кидал в него первую попавшуюся вещь. Не жалел ничего...
- Достали! – накинул куртку, даже не проверил, есть ли в ней ключи, схватил свой портфель и ушёл.
На улице было прохладно. Пальцы не оледеневали, как обычно бывает зимой. Скорее было, как в прохладную летнюю ночь. Или это просто я разгорячён... Я пошёл хорошо знакомой мне дорогой, петлявшей между жилых домов. В воздухе сновал мелкий снег. Ночью это выглядит особенно красиво... Проходя мимо детской площадки, на полпути к цели, я почему-то вспомнил тот раз в парке.
Мы с Морисоном тогда уже конкретно обкурились, и тут он начал рассказывать какую-то ерунду про то, как вырастить растение из семечка, закопав оное в землю завёрнутым в куски мяса или дерева. И ещё кучу каких-то бредовых способов. Тогда к нам и подошёл этот парень, не помню, как его зовут... Выглядел он прилично, но глаза явно скрывали не одну тайну - тайны так и лезли из них! Он предложил нам сигарету и 4 таблетки, похожие на семена подсолнуха. Он сказал, что это очень мощная вещь, и мы должны это попробовать. Мы с Морисоном взяли товар недолго думая. Он всунул мне в карман ещё что-то... что-то тяжёлое, но я даже не обратил внимания. Большая часть "сигареты" досталась мне, так как Морисона снесло после первых двух затяжек. Я сунул "семена" себе в карман, и мы потащились на гору в местном парке. По правде говоря, это был лишь жалкий насыпанный холмик. Помнится, по дороге мы встретили Джакоба. В те времена это был мой лучший друг, пожалуй, даже единственный. На которого я имел свойство «натыкаться». Я очень любил подшучивать над ним, особенно под кайфом – он весь такой правильный, надо это исправить. Правда, никогда не хотел обижать его своими выходками. Но в этот раз, кажется, он сильно на меня обиделся... Господи, сколько лет я его уже не видел... Мы продолжили свой путь к "горе". На месте мы всё же решили проверить методы садоводства Морисона, посмотрим, что получится. К тому же, никто из нас не знал толком, что надо делать с этими таблетками. Мы решили использовать оранжевые (мне так тогда казалось) штаны Морисона в качестве обёртки. Кое-как завернув в них таблетки, которые упорно не хотели быть завёрнутыми и постоянно выпрыгивали, я принялся рыть ямку, по-собачьи. Такое положение дел само собой вызвало дикий смех у Морисона (хотя мы и так постоянно ржали). Я тоже рассмеялся, грохнулся лицом в грязь... Вроде бы далее, в таком виде, со штанами Морисона в кармане я заявился домой к Мэри... Мэри... Я ведь любил её... Её родители никогда не любили меня, запрещали ей со мной видеться, но мы всегда находили способы встретиться. Мэри... У Джакоба была другая проблема. Его пожилая матушка всегда хотела, чтобы он женился на богатой, достойной - как она это называла - девушке. А он соответственно этого не хотел. Он тайком от неё встречался с одной из подруг Мэри. И, кстати, это я их познакомил. Это была отличная пара. Интересно, что стало с ними теперь... Столько воспоминаний...
- Робот правды... – машинально вырвалось. И сам же себе я ответил - Что?! Какой ещё робот? Блин... Может выпить - при выходе из дворов стояли палатки - очень хочется... надо купить... но вот лица у этих тёток недобрые...
Я так и шёл вперёд, мимо палаток, не отрывая от них глаз и думая о том, что хорошо бы сейчас вновь почувствовать, как алкоголь течёт в моей глотке...
- Деус, я должен успеть к закрытию центра... Где я был столько времени?!
Я у торгового центра, сам того не заметил, как оказался тут. Все отделы уже под замками. Джакоб, должно быть, только уходит. Надо спешить к служебному выходу.
- Точно! - я вспомнил нашу последнюю встречу с Мэри?!
Мы стояли на аллее. Уже было порядком темно. Она улыбалась так, как могла улыбаться только она! Её чёрные локоны обвивали плечи. Её озорные глаза... Мы говорили о чём-то... о своём... о сокровенном...
Я докурил сигарету, повернулся и пошёл вдоль дороги. Навстречу мне выехала машина. Что я видел – только слепящий свет фар. Она ехала прямо на меня. Я дёрнулся в сторону. Но упал... да, упал... Помню свет, плач, крики... Мэри кричала. Она звала меня, просила подняться... мои руки завели за спину... Мэри... я отключился...
Добежав до конца этажа, я убедился, что кабинет Джакоба пуст. Дошёл до ближайшего эскалатора и встал на него. На стенах висели зеркала. Я смотрел в них, пока ехал...
- Господи, я совсем не изменился... или мне это кажется... будто всё было вчера... Убийство, - сам не понял - какое убийство?! - тут я увидел Джакоба.
Он шёл на парковку, я подбежал и прыгнул сзади ему на плечи, как в старые добрые времена. Он испугался, но когда обернулся и увидел меня, буквально расплылся от счастья... Дальше мы уже шли вместе. Всё же что-то с ним не так. Что-то изменилось, закрыло его лицо, его взгляд. Хотя, он всегда был как минимум скромным... Может, это просто я выдумываю...
- А как там Санни? Ты таки женился на ней? – тут место для моей гордости. Но Джакоб не разделил моих порывов. Напротив, он лишь побледнел, опустил глаза...
- Вот твой, мой тут рядом - сказал он, указывая на машину справа. Это был мой эклипс, мой любимый автомобиль, бледно-персиковый, пастельный, сейчас укрытый снегом... О, как я люблю эту машину... Но - Ты убил её! Убил! Санни! - я повернулся в сторону Джакоба. Он, молча, искал ключи от своего форда.
- Нет, не мог он этого сказать... - шептал я себе - Кто убил? Кого? Санни? Разве она мертва? Джакоб, скажи мне, что с Санни – обращаясь уже к нему.
Перед глазами выцвели жуткие картины... дождь, чьи-то вопли... Кровь... всё сидение моего эклипса залито кровью...
Я достал ключи от него из своего кармана (всё-таки они были тут). Мелькнула мысль "а не угнать ли что-нибудь отсюда...", но я мигом её отмёл. Нет, всё, я завязал с этим. Захотелось курить... дождь... что, чёрт возьми, происходит?!
Похоже, последнюю фразу я выкрикнул вслух, так как Джакоб смущённо и даже немного гневно посмотрел на меня.
Он выпрямился во весь рост. Его лицо окончательно стало мертвецки белым. Я почему-то начал очень скучать по нему, странно. Ведь он же был рядом... Нет, не только по нему... по всем... по своей жизни... я ничего не понимаю...
Тут Джакоб сказал:
- Я робот правды. Я прихожу к Вам каждые две недели и загружаю эту программу, - всё вокруг пропало, это какая-то светящаяся комната, ко мне тянутся провода... деус, как страшно... – Вы не имеете права кому-либо рассказывать об увиденном. Сейчас я сотру Вашу память. Удачного Вам дня! – Нет... пожалуйста... нет, НЕТ, НЕЕЕЕЕЕЕ...
....Я хочу сбежать... здесь очень страшно. Я уже перешёл ту грань... вот он, путь в её бесконечность... Звуки, звуки, звуки, звуки... Стонут, трубы стонут, кричат... больно...
Я встал, закурил. Вздох, и мелкая дрожь пробежала по телу. Отвратительно сладкий дым заполнил ссохшиеся лёгкие.
- Степень скверности... надо записать. Я очень люблю запах краски. Всё и все шевелятся вокруг. Бессмысленно. Они вернули мне мою жизнь, точнее, её исковерканные осколки. Пустое. Всё пустое.
"- Вся моя жизнь - одно сплошное ожидание. Стоит сделать что-нибудь, двинуться, шагнуть в сторону, вперёд, как тебя снова сразу же поставят обратно в очередь..." - записал это на клочке бумаги, найденном в кармане, и снова закурил. Хм... а ведь неправда... не будь у меня цели ^ надежды, я бы этого не писал, а так бы и оставил метаться кучей электронов по моему мозгу. Выпустил пару колец дыма прямо на оконное стекло. Надо что-нибудь принять...
Фффффсссссс... Прижимаясь к двери, откинул голову. Эта дрянь жутко щиплет в носу первое время, а потом, то ли привыкаешь, то ли она исчезает. В любом случае, это того стоит.
Встал с пола и залез в ванну. На тумбочке рядом стояла коробка с десятком безе. Я принялся уничтожать их, при этом внимательно рассматривая. Все они такие одинаковые, только те, что с дефектом, ещё хуже.
Мозг задрожал, мелкая рябь пошла по телу, и тысячи тысяч иголочек поочерёдно щекотали затылок, втыкаясь в него. Кровь снова начала гореть. Эти ублюдки отпустили меня, дико извиняясь. Когда я потребовал возмещения, они предложили мне эту гадость в неограниченных количествах. Уродцы, они понимали, что такие, как я, долго жить не будут, что если не сдохнут сами, то Си добьёт их рано или поздно. Проклятые твари, они хранили его специально для нас – ложно обвинённых, жертв их политической и нравственной системы. Си - это их кролик из шляпы, неожиданно появляющийся именно тогда, когда нужно. Я закрыл глаза... В голове замелькали какие-то картинки...
- Кажется, я там был! Кажется... хм... теперь все мои воспоминания не более, чем ощущения моего там присутствия. Причём, не во мне, а со стороны! Кажется, они что-то забыли в моей голове...
Наверно... я уснул...
“Pure Morning”,
Placebo
....Девять часов утра. Голова уже не болит. Только сердце колотится. И будто я снова в другом мире. Солнце светит в окно. Так долгожданно, так чудесно. Чистое утро… Что за телячьи нежности...
Я взял полупустую пачку сигарет. Как я их ненавижу, но не могу остановиться. Закурил. Пошёл на кухню. Там, в луже алкоголя и ещё какой-то мерзости лежал Брайан - ещё один мой дружок. Он так и не научился пить. Это ему не сильно мешало. Его необузданный шарм затмевал все его недостатки. Правда, не в этот раз... хотя... А, не важно.
Я перешагнул через его распластанное тело, чтобы добраться до кувшина с водой, который как всегда был пуст. Пришлось пробираться к холодильнику сквозь людские завалы. Вот он - холодный апельсиновый сок. Будто ножом прошёлся он по моему горлу, пьянящим ливнем заливая сухую плоть. Поэт прям.
Что-то мягкое, тёплое коснулось моей ноги... Плохая у меня реакция - медленно посмотрел вниз... Дильфа... лаус део... Пожалуй, единственное существо в этом мире, которое любил Брайан. И любовь эта была взаимной. Я погладил рыжую кошку... Мэри... вот и пакет выпал из моей руки. Ведь она... она стояла в проходе... в дверях... Так нежно улыбалась... её сонные глаза... эти чёрные волосы... это прекрасное лицо... нет, не прекрасное... оно идеальное... всё в ней идеально. До мельчайшей линии, крохотнейшей чёрточки. Мэри... Всю кухню заливало светом, казалось, от неё... от её ангельских крыльев... ослепительно ярких...
Я закрыл глаза. Но это тепло… я всё ещё чувствовал этот сладкий свет... Так тепло. Мне никогда не было так хорошо. Глаза...
Солнце, и снова пришлось зажмуриться... я... я просто в своей квартире, в своей кровати... Вчера вечером сигарета прожгла мне живот... да точно, здесь...
Всё как-то странно плывёт перед глазами... Это проклятый Си. Я уже глотаю его, не глядя на дозировки. Так и сдохнуть недолго. Хотя, чего мне терять. По-видимому, я всё же дома. Да. И всех их уже нет в живых... это прошлое. Это сон...
От такого становится даже стыдно - вот я - пустое существо - и похоже, я плачу. Нет, такую роскошь я не могу себе позволить. Ни в наше время, ни в какое-либо другое. Стоит хоть капле сверкнуть на твоей щеке, и они тут же, как акулы на кровь, как пчёлы на нектар, слетятся ровной стайкой, проклиная тебя, пожирая тебя взглядами, ехидно корчась, извиваясь от того, что ты ещё что-то чувствуешь, а они играют. Деус, да они сожрут тебя заживо. И ты будешь врагом системы. Негласно. Никто не скажет, что ты враг. Нет. Просто скажут, что тебе нужна помощь, а потом выжгут тебе мозги. Чем именно? Неважно.
- Послушай, ну разве это нельзя никак победить?
- Фред, не будь таким наивным. Оглянись - вот они! Рядом, каждый миллиметр, каждый миллиграмм. Всё здесь принадлежит и принадлежало им. Разве ты ещё не понял - этого не изменить!
- Ну зачем? Почему?
- Ты думаешь, сам бы выжил без этого? - я поставил чашку кофе на стол. Она была ещё на половину полна, но официантка всё равно забрала её. Как машина. Адская, бездушная машина. Я посмотрел в окно. Было пасмурно, но всё равно как-то тепло... - Мы не можем ничего изменить... глобально. То, что знаю я, знаешь ты - это только для нас. Это нельзя использовать против них. Но это можно обратить, чтобы выжить. Ты часть этого механизма, что бы ты ни делал. И это твой приговор....
....Больница... точно... это она... Эти треклятые белые стены и ласковые медсёстры... Деус, что было до этого? Как я сюда попал... Так, надо найти карту, она должна быть где-то здесь. Вот... "Аритмия, сердечная недостаточность, поражение всего организма...каким газом… что?!... истощение... переломы"... Они готовы отыметь мой мозг, лишь бы я им платил. Сволочи, зачем они рылись в моих нервах?! Ааа... нет! Всё, пошло оно всё! Надо найти одежду и сматываться отсюда. Небось сам лёг на добровольное обследование... вот идиот... нет! Кто они?! Отойдите! Не трогайте меня! Не подходите!
Твари, опять эти твари... без лиц, без пальцев... трясущиеся кровавые тела... нет!!! Почему они приходят ко мне... оставьте меня в покое....
Медсестра... зачем она колет меня... санитары... не связывайте, я не хочу, пожалуйста... я не дамся вам так прос....
“Welcome to the Machine”,
Pink Floyd
....Боль стреляет в левый висок. Я стреляю в правый.
Чик... трещит барабан... курок... снова щелчок... снова и снова... одно и то же.
И снова я не зарядил в него пулю.
Аааааааааааааааааааааааааааааааааа... голова-это нечто убийственное... иметь маленькую дырочку в голове и такую же маленькую трубочку... вставлять её туда временами и откачивать лишнюю кровь… какая гадость...
- Ты знаешь, я помню те времена, когда партия только устанавливала свою власть. Эти вечные патрули, борьба с преступностью. Всё делали, лишь бы заполучить голоса на выборах.
- Я вообще не понимаю, какой идиот за них голосовал, - психиатр нервозно затушил сигарету в пепельницу.
- Ты же знаешь, Тим, таких идиотов толпы, - я снова стал рассматривать его. Он единственный, кто остался в живых, насколько я знаю. Странно. Ничуть не постарел. Только взгляд стал суровым. Взъерошенные, выжженные белой краской волосы, голубые глаза, крепкие руки. Всё такой же провокатор, яро пользующийся своим положением главврача в городской больнице - высшей инстанции этого балагана.
Порой удивляешься, как они могли допустить такого человека до подобной должности. А потом начинаешь осознавать, что это только тебе кажется, что ты прячешься, скрываешься. Кто-то давно знает, что ты есть, следит за тобой. И манипулирует. И такие как он, и такие как я - нелепо осуждённые свидетельства "милосердия" и "справедливости" системы - все мы игрушки в их руках. И кажется, что сбежать невозможно. Каждое твоё действие - во имя их целей. Не слушаешься - шприц в руку, и вот ты уже сидишь на одном из самых сильных наркотиков, завися от их поставок и подачек, не имея даже намёка на то, чтобы освободиться. Они и меня держат на Си. Моё преимущество лишь в том, что он стал для меня роднее, чем кровь, за всё время моего пребывания в жизни. Правда, это не сильно спасает.
- Нет! - я вскочил весь в поту... Снова незнакомое место. Снова я один. Снова это похоже на больницу. Чёрт побери, да что они сделали со мной.
- Тссс, - Тим незаметно вошёл в палату, неся с собой какую-то папку, - это дополнительный корпус за городом. Здесь почти никого нет. Намного безопаснее, чем там, в самом эпицентре. Итак, - он сел передо мной, открыл папку и стал внимательно её рассматривать, - твоё состояние крайне неутешительное... святая богородица, да что они в тебя там кололи?!
- Не знаю, там были лишь куча проводов и боль...
Тим никак не отреагировал на мои слова. Он продолжал упорно рыться в карте, выискивая что-то.
- У тебя часто бывают провалы в памяти?
- Что?
- Видимо, да.
Я стал осматривать комнату. На вид она была значительно приятнее моего "сарая". Кровать, застелённая шёлковым бельём, какой-то старый, резной шкаф. У Мэри всегда был странный вкус. Я присел у окна, в ожидании того, когда же она придёт и принесёт мне что-нибудь поесть. Последнее время я почти не ел - просто не было времени. Ей это не нравилось... Мне кажется, она даже слишком заботится обо мне...
Я откинулся и посмотрел в потолок... щелчок... щёлкает пальцами перед моим лицом... Мэри...
- Эй, вернись! - Тим уже перестал жестикулировать и принялся трепать меня за лицо. Я, наконец, посмотрел на него. Ему явно не по душе моё состояние. Да и мне тоже. – Так. Так больше не может продолжаться. Тебя надо лечить, но это едва ли возможно здесь. Мне не достать нужные лекарства в этой пропасти. Они просто не позволят. Так что, тебе придётся уехать на южное побережье или в горы на некоторое время. Зависит от того, где что есть. Потом я скажу, куда, когда, как и кто там будет тебя ждать.
Да что же все так озабочены мной... как всё ярко...
- Ааа! - могучая ладонь Тима проехалась по мой щеке, оставив яркий красный след. Я снова видел его перед собой... Он что-то доставал, приготовлял, сидя на моей кровати.
- На, жри, лунатик - всунул мне какую-то раскромсанную таблетку. - Это время тебе лучше побыть без сознания, - тут я выплюнул эту гадость, усердно кашляя.
- Ты что?! Это снотв... - я никак не мог прокашляться, говорить стало трудно...
- Ешь, идиот! - он подхватил лекарство и силой запихнул его в меня, затем дал стакан воды запить...
Воды... Это немалое отличие всех "привилегированных"... Вода-то, что выделяет их, спасет их мозг от полного сгорания. Именно в воду партийные подчинённые добавляют эту дрянь. Именно ею снабжается вся страна, плюс несколько «колониальных» государств. Именно ею они и контролируют всё это тупое население. Но не их. Не тех, кто служит им. Мозги нужны свежими, кровоточащими и изрыгающими новые идеи. Вода для сих целей доставляется специально. Она абсолютно чиста, даже вкус её во много раз лучше, чем у той "отравленной".
Я очень давно не пил такой воды. С того момента, как меня "освободили". В тюрьме нельзя было пить ядовитую воду, т.к. эти химикаты взаимодействовали с тем, чем нас там пичкали, чтобы добывать информацию, и вместе они просто убивали человека в прямом смысле слова. И вот теперь снова эта вода. Деус, я ненавижу её, проклинаю, но не могу остановиться. Слаще её нет ничего. Нужнее, она спасает меня от полного изнеможения... Темно...
- Слушай, а давай я просто пущу себе пулю в голову?...
“Risingson”,
Massive Attack
Look at the world in the eyes of Jack....
....Пустое здание. Совсем. Здесь даже крыс нет. Такая тишина, какой я не слышал никогда. Только обвалившаяся краска смачно хрустит под ногами. Окна открыты, хотя было бы там что открывать, свет хлещет внутрь, и всё равно почему-то темно. Да и темнота эта какая-то нереалистичная. Будто я вижу не здание, а его душу, его абсолютную пустоту... Деус, что за бред я несу...
Пробираясь через завалы по коридорам, я пытался разобраться в карте. Но, видимо, это получалось не очень. Всюду валялись капельницы, листы, иглы... местами какие-то пятна проедали стены.
Неееет, только не это... я ничего не слышу... не слышу! Деус, да перестань ты орать... ребёнок... детский плач... нет, проще закрыть уши...
На стене в одной из комнат нарисована бабочка... красивая... Блин, нет! Она не нарисована... это мозаика... а рядом лежит шкаф...
И здесь когда-то была школа... Возле стены валялся костюм. С засохшей кровью у горловины.
Делали три вида костюмов:
Первый - бледно-жёлтый. Для тех, кто проходит "профилактическое" лечение. Не особо психи. Скорее, добровольцы.
Второй - светлый, нежно-жёлтый. Для тех, кого просто так не отпустят. Таких и кормят таблетками типа тех, что были на стене.
Третий - ярко, сочно-жёлтый. Многие вешались, когда на утро приносили им эту форму. "Тяжело больные". Хронически. Без шанса на спасение. На таком костюме не было видно пены из их ртов, после электрошока и промывания мозгов инсулином с прочими зажигательными смесями. Поэтому их можно было реже менять.
Костюм на полу был как раз такой. Видимо, ему делали трепанацию, когда он умер.
Деус, сделать из школы психбольницу... эти партийные уродцы.
Слева по коридору была комната, тёмная, видимо, кладовка... справа вход в зал... Космос, да прекрати же ты орать... Нееет... он действительно кричит... проклятые пенки…
У стены сидело существо... похоже, женщина. В ярко-жёлтом... всё лицо, всё тело разодрано... глаз, походу, вообще нет. Она билась головой о каменную плиту... а на руках орал ребёнок... бледный, невинный... Чёрт! Да здесь по всему полу раскиданы тельца мёртвых младенцев... некоторые изуродованы... несколько даже ещё дышат… Она, видимо, ворует их из близлежащих жилых домов...
Я взял отломанную трубу, валявшуюся у моей ноги. Стал медленно подходить к залу... надо быстро ударить её по голове, чтобы она не смогла напасть... осторожне...Е!
Кто-то затащил меня в кладовку, закрыв рукой рот... Я бы ударил, но он предусмотрительно выбил трубу из моих рук.
- Тссс... Я Фред! Не мычи - он указал пальцем на женщину.
И тут она зашипела, оскалилась, повернув голову куда-то в сторону. Прижалась к стене, поползла, сжимая ребёнка... пропала из виду... Хрипы, визг, а потом тишина... и топот десятка ног...
Некий Фред утащил меня ещё глубже в темноту. Я понял, наконец, почему. К тому месту, где недавно сидела эта сумасшедшая, подбежало несколько человек... специальные войска... что они тут делают? Похоже, они застрелили её. Один из них поднял задушенного ребёнка за ногу, брезгливо оглядел и кинул в чёрный мешок для мусора... С каких это пор "стервятники" занимаются пропажами простых жителей? С точки зрения их поиска, а не наоборот…
Солдаты снова огляделись, а затем, сделав ещё один выстрел, видимо, для контроля, ушли из этого корпуса.
- Фу, чуть ни попались, - прохрипел Фред. - Я тебя давно тут жду. Пойдём в северную часть, там остальные...
Я сидел, прижимался к стене. В голове жутко звенело. И этот мерзкий запах, напоминающий какой-то гадкий порошок. И будто во рту снова его вкус... меня тошнит...
- На, полегчает - Фред протянул мне бутылку с какой-то мутной жидкостью, которую мне не особо хотелось пить. - Не бойся, это молоко. Настоящее.
Я рискнул попробовать, а затем вернул бутылку Фреду. Ещё три человека стояли в стороне и что-то обсуждали, изредка поглядывая на меня с недоверием. Тут я понял, что мне действительно стало легче. Вкус молока оказался очень приятным, да и тошнота начала сходить на нет.
- Ты давно ел? - поинтересовался Фред, подойдя к своим, глядя на меня через плечо.
- Не помню...
- Прекрасно... - он отвернулся. Что-то сказал им и вернулся ко мне. - Пойдём. Здесь недалеко. На месте разберёмся.
....Я вертел в руках ручку, облокотившись на спинку стула. Нервы, нервы... Скорее бы пришёл Морисон.
- Блин!!! - ручка полетела в стену. - Я больше не могу! Аааааа... всё тело словно горит изнутри...
Хочется всё разрушить, но нет сил... скорее... скорее!
Морисон вбежал, запыхавшись, смёл рукой всё со стола, кинул маленький мешочек... ах, этот мерзавец, он заставил меня встать на колени...
Пара ловких движений, вдох... о... как ледоколом в голову... но теперь всё хорошо... наконец-то....
На пути обратно я зашёл в магазин. В отличие от моих новых знакомых, я был "легальным" и мог достаточно свободно передвигаться по стране.
Взяв всё желаемое, я подошёл к кассе и отдал девушке свою карточку. Она мило улыбнулась (их специально учат вежливости) и провела карточку по датчику.
Ничто не идеально. В особенности идеальные машины. Основанные на точности природы, компьютеры часто дают сбой. Особенно, когда дело доходит до моей карты, они предпочитают, выдавая кассирам полную информацию обо мне, останавливаться на части "...год: арестован; заключён в колонию особо строгого режима пожизненно".
Вот так секунда, за которую малейший импульс преодолевает громадные расстояния лабиринтов нервной системы.
Её лицо окаменело. Десять, девять... Она теперь фальшиво улыбнулась... шесть, пять... начала растеряно оглядываться в поисках хоть кого-нибудь... три, два, один...
Она счастливо поглядела на меня. На её лице не было ни капли страха. Вся она сияла уверенностью и добродушием...
Эта дрянь действует безотказно, если не будет привыкания. Но это вряд ли.
Ещё через 30 секунд компьютер таки выдал ей все уже не волновавшие её данные, в конце которых была указана сумма, а так же процент, который отдавался мне за покупку товара "высшей ценности". Проще говоря, бутылку с водой, напичканной транквилизаторами. Если людьми не управляет обман, то властвуют деньги.
- Зачем здесь стоит этот стакан с водой?
- Для разнообразия. Хватит дурачиться, жри давай! - Тим легонько ударил меня по щеке.
И это более-менее вернуло меня к реальности. Если это можно назвать реальностью. Передо мной стоял горячий шницель, а рядом даже лежал лимон. Нет ничего вкуснее бернского шницеля. Но я всё же хотел насладиться его видом. Совсем не факт, что я смогу вкусить его снова. В наше время добыть мясо - крайне тяжело. Эти законы, якобы в защиту животных. Те счастливчики, кому удаётся добывать мясо и сохранять свои опухшие, выжженные мозги, вынуждены скрываться от властей, а делать это очень сложно. И сейчас, держа на коленях тарелку с этим блаженным продуктом, я подвергал себя не малой опасности.
- Это человечина?
- Обойдёшься! Или ты теперь один из них? Простая свинина. Майер ради тебя последнюю свинью заколол! А ты, гад...
- Значит, всё же человечина...
Тим смущённо посмотрел на меня. Как будто понял. А я тупо взял вилку и начал ковырять безжизненный кусок. Есть совсем не хотелось. Но. Порой приходится заставлять себя делать то, чего не хочешь.
Первый кусок... сладкая, жирная жидкость потекла у меня под языком, между зубами... между каждым из них... упоительный сок... и слой за слоем рвётся от трения мясо... восхитительного вкуса... щебечущая панировка похрустывала, пожирала вкусом...
Сок уже потёк по глотке, я закрыл глаза и... лучше бы не открывал... мякоть ножом врезалась в мою плоть... и эти дети... младенцы в школьной психушке... они ведь были украдены не у родителей, а из роддома... из этой "живой" камеры, где их выращивают на съедение высшим чинам из высших в этой грёбаной партии. Они единственные, кто имел свободный доступ к мясу, но животные были для них слишком грубы. Конечно, желали самого лучшего, белейшего, нежнейшего, без лишних жил, без жёстких мускул - тела младенцев, хорошо прожаренные их личными поварами. А они кричат не долго... лишь пару секунд после рождения... а потом... сразу под аппарат... легко выводящиеся препараты, дабы, не дай небо, не отравить вершин. Этот кровавый инкубатор, где мозг даже не начинает работать...
- Эээй...
Я открыл глаза. Было уже темно. Тим сидел рядом и что-то мне колол... Видимо, я снова отключился... Порой, мне кажется, что он мой ангел – хранитель. Хотя наши отношения чаще напоминают какое-то разыгранное извращение. Но он мне не более, чем брат. Надеюсь.
- Эй! - тут он уже ударил меня по лицу. - Не спи. Мне нужно с тобой поговорить, - он наконец достал иглу из моей вены... крови почти не было... может, я просто псих.
Но почему-то сейчас мне захотелось, чтобы Тим погладил меня по голове. Мне так захотелось снова стать маленьким, слабым. Мне захотелось увидеть детство. Иметь родителей. Иметь семью, друзей. А сейчас со мной был только Тим, отношение к которому я до сих пор не могу понять. Можно сказать, что он для меня просто никто. Я даже не уверен, существует ли он. Но он мне не поможет. Он просто не в силах этого сделать. Мне просто уже нельзя помочь...
- Расскажи.
- Они пришли до двух. Я не смог защититься, но всё обошлось. Жалко, что дверь выбили...
- А потом?
- Потом... прибежали "стервятники". Их они уже не застали. Проверили камеру и....
Камеры были в каждой квартире. Правительство следило за нами постоянно, день и ночь. И от них невозможно было спастись. Только в некоторых старых квартирах, как моя, были "слепые" зоны – места, которые не охватывал объектив камеры. Там можно было держать тайники. Именно в этот угол и загнали меня мои психбольничные знакомые, под видом избиения забирая чертежи. Они успели смыться ещё до прибытия властей. Лаус део, я снял предохранитель с камеры. Иначе бы всё... Предохранитель... забавная вещица. Когда его только изобрели, спецназ во время обходов принимал его за небольшую утилиту для большей чёткости изображения. Лишь спустя год они начали замечать, что эти "утилиты" находились только в домах "особо опасных преступников". Когда была снята одна такая штуковина и исследована в их научных центрах, и, наконец, выяснилось подлинное её действие – а именно замена истинного изображения на заложенные в программу вариации существующих объектов, – тогда-то и началось настоящее безумие. И всех врагов государства стали просто опознавать по наличию этой крохотной линзы на объективе камеры. Те несчастные, кто попал в первую волну... никто просто не знал об этом... а теперь приходится быть предельно аккуратным... правда, мне-то они что сделают….
“Sunspots”,
Nine Inch Nails
Он пережил апокалипсис.
- Итак, сегодня у нас в гостях семья Хэдрискон! Добро пожаловать! Как настроение?
- Ну, мы...
- Мы прекрасно проводим время! Всё просто замечательно!
- (шёпотом) Проверьте девочку. Если что, отведите ко мне в гримёрку. (Снова кричит) Значит, всё замечательно! Да это просто отлично! Тогда, мы начинаем наше телешоу! Сегодня семья Хэдрискон поборется за право обладания групповой путёвкой на экзотические острова, а также, ремонта их квартиры за время их отсутствия! Вы готовы играть?
- (почти хором) Да!
- Отлично! Тогда начнём! За каждый неправильный ответ одного из участников будет бить слабым электрошоком! В вашем распоряжении всего 70 секунд. Ни в коем случае не перебивать друг друга, ответы засчитываются только в строгой очерёдности. Любые подсказки запрещены! Итак, слава Отцу...
- Слава!!!
- ...поехали!....
....Он взял сигарету, затянулся и сел в своё шикарное кресло, глядя на девочку. Девчушка жалобно плакала в углу, сжавшись в невразумительный, измученный комок.
- Ну чего ты хнычешь? Прекрати, достало уже.
- Отпустите меня... пожалуйста... я хочу домой...
- К папе? Нет. С твоими уже поговорили, они не против. Ты больна, малышка, ты знаешь?
- Чем я больна? Что со мной не так...
- У тебя достаточно распространённое теперь заболевание. Поговаривают о целой эпидемии.
- Что со мной?
- Не бойся, тебя обследуют. Думаю, скоро тебя вылечат.
- Они говорили, что повезут меня в Белый дом... но это же больница для… я ведь не сумасшедшая!
- Видишь ли, твоё заболевание и психического характера тоже. Не волнуйся. Пара безболезненных процедур, рецепт на лекарства, и тебя отпустят. А вот и твои родные!
В гримёрку вошла счастливая семья Хэдрискон. Отец, мать, младший брат и старшая сестра, которой уже далеко за 20. Все они сияли своими белоснежными резцами.
- Мама... мама, не бросай меня! Прошу тебя! - девочка поползла к родным, схватила мать за штанину, жадно теребя её и скуля, как забитый до полусмерти щенок. - Не оставляй меня здесь, мама!
Мать слегка прикоснулась к голове девушки, продолжая улыбаться.
- Всё в порядке, милая. Они тебе ничего не сделают. Пара операций, и ты приедешь к нам на острова!
- Нет! НЕЕЕТ! Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ МЕНЯ РЕЗАЛИ! Я НЕ ХОЧУ! ЗАБЕРИТЕ МЕНЯЯЯЯ!
- Пойдём, дорогая. Ей нужен покой.
- Да, Вы абсолютно правы! Прошу Вас! Приятного отдыха!
- НЕЕЕТ! НЕЕЕЕЕЕЕТ! НЕ ДЕЛАЙТЕ ЭТОго...
- О да! Спасибо Вам большое! Вы уж простите, что так получилось!
- Я уверен, с сестрой всё будет в порядке! Скорее бы она к нам присоединилась.
- Да, да! Удачи Вам! – ведущий захлопнул дверь и обернулся в сторону девушки, бьющейся на полу в истерике. – Ну, вот мы и одни! Зачем же так орать? – его красивое лицо исказила ухмылка.
В этот миг девушка замолчала. Её слёзы продолжали стекать, но сама она не смела издать и звука. Несколько секунд тишины. Она поползла назад, вертя головой, отнекиваясь, рассекая воздух. Всё ближе и ближе к стене.
Он сделал шаг. Улыбка завилась по его лицу. Ещё один шаг, и руки медленно опустились на уровень ремня. Вот уже пряжка расстёгнута. А девочка всё больше жмётся к стене, будто пытаясь слиться с ней. Вот уже с лёгкостью пуговица, и молния поддалась почти сразу. Незаметным движением, накручивая ремень на руку, подходя шаг за шагом. Главное, связать ей руки, чтобы не царапалась. А там, снять с неё бельё и далее не представляется проблемным....
...."Все мы здесь сидим на Си" (Откровение Джека. Иллюзия вторая)...
Я сидел у окна. День был хороший, тёплый. Совсем ничего не хотелось делать. На улице бегали дети, что-то кричали. Единственное, что тогда напрягало. А потом звонок в дверь. Меня тогда немного передёрнуло. Я не успел даже встать, чтобы открыть её... В комнату вошли они. Их было трое. Одного я знал - это был врач, мой знакомый. Его зовут Тим. Странный человек немного. Или много. Я не знаю. Не знаю!... (пара секунд передышки... и снова)
В общем. С ним было ещё двое - мужчина и девушка. Девушка была очень симпатичная. Я бы даже сказал, красивая. Смугловатая кожа, карие глаза, невысокого роста. Незаметная, но сладкая... Так вот. А мужчина был какой-то непонятный... странный...
Он был чуть выше девушки, её звали, кажется, Роуз. Вот. Крашеные волосы, только не понятно, где натуральный цвет, а где краска. Какие-то очень непонятные. Тёмные, местами чёрные, местами вообще русые. Как-то не по-нашему. Вот... достаточно длинные... почти до плеч! Немного вьющиеся, вроде бы. Не могу сказать точно. (Глоток воды и дальше...)
Лицо у него немного угловатое, я бы сказал. Слегка загорелое, но есть какая-то неестественная бледность. Глаза закрывали громадные очки, по форме напоминающие панцирь черепахи. Совсем тёмные, глаз за ними вообще не видно. Он снимал их только несколько раз за вечер, по крайней мере, пока был с нами. Вот. Одет он был в бежевую рубашку... Даже не просто бежевую, а с зеленоватым оттенком. Вот... и какие-то слегка потёртые тёмные джинсы. Таких я давно не видел. Видимо, они не здесь куплены. Я не знаю, где!
Вот. Он и Тим сразу сели на диван, расчистили столик и разложили какие-то чертежи или карты. Я не видел, что на них! Перед этим Тим сунул мне какую-то таблетку и потребовал выпить её. Что мне оставалось делать! Я выпил, конечно... А потом всё как будто в тумане было. Я растянулся в кресле и пролежал так весь вечер! Девушка... Роуз сразу пошла на кухню. Видимо, рылась в моём холодильнике. Потом она принесла оттуда еду, а затем из коридора притащила выпивку. Какое-то странное и редкое спиртное, видимо, тоже из заграницы!
Весь вечер они что-то обсуждали, что-то обводили, стирали на картах. Роуз сидела рядом и просто пила, временами поглядывая на меня. Да, я знаю, знаю! В общем, я так и не понял, что они обсуждали. Похоже было на какой-то план проникновения куда-то. Совсем непонятно. Я ничего не соображал. Потом Роуз подошла ко мне и дала мне выпить. От этого я стал чувствовать себя ещё непонятнее. Она села рядом со мной, как-то прижалась, начала гладить мои волосы, что-то шептать. А я сидел, как тряпичная кукла... В общем, к тому времени Тим и этот мужчина... кажется, его звали Джордж... или нет... нет... Джек! Да, Джек! Так его звали. В общем, к тому моменту они уже сильно выпили и разгорячились, и начали буквально спорить, чуть ли не драться. Они сидели напротив нас с Роуз и орали друг на друга, маша руками, жестикулируя, даже толкаясь. Потом Тим как-то злобно взглянул на меня и замолчал, а Джек взял полную бутылку спиртного и выхлебал её, откинувшись на спинку дивана. Мне даже показалось, что после этого он уснул. Но нет. Тут бутылка полетела в стену, вот, и разбилась вдребезги. Тим что-то пробормотал, а Джек встал и пошёл в мою спальню. Дойдя до её дверей, он обернулся и подозвал Роуз, а она вскочила и подбежала к нему. Вот... Видимо, они переспали, я не знаю, я так и лежал, не мог даже шевельнуться. Мне будто хотелось спать, но уснуть я не мог. Очень необычно. А потом... (долгожданная тишина...)
- Что потом?! Говори! Где эти карты, чертежи, чёрт знает, что?! Где это всё?!
- Я не знаю! Клянусь! Я, похоже, отключился, а они ушли! Как лежал, так и проснулся! Я ничего не видел! Они накачали меня чем-то, они споили меня!
- Глупые отговорки. Ну что будем с ним делать?
- Пока пусть идёт домой. (Отведя коллегу в сторону) Установите наблюдение за его домом и поищите файлы на этого Джека. Да, и проверьте Соуфа. Не нравится мне его поведение последнее время. Слишком уж он вальяжно себя чувствует. Как бы ни было заговора против партии….
- Да. Да. Хорошо. Сейчас буду.
- Что-нибудь ещё, сэр? - черноволосый мальчик впился своими глазами мне в душу. Я не знал, что ему сказать. Некоторое время я просто стоял, молча, глядя на него. И вот оно. Как рычажок, запускающий заново жизнь - он подмигнул и сунул в мешок какую-то бутылку. Тёмную, толстую. Неужели это вино?
- Спасибо, всё – я взял пакет, не сводя глаз с парня. А он так и пилил мой мозг. И хитро улыбался.
Я вышел, подошёл к своей колымаге. Давно надо было её помыть, на такую светлую краску грязь липла, как мухи на мёд.
- Эй!
Здесь мне стало холодно. Я оглянулся... Парниша подбежал ко мне и сунул в багажник ещё одну бутылку.
- Возьмите! Всё равно мне их девать некуда. А Вам хоть полегче будет.
- Что?
- Меня зовут Сет. Я здесь давно подрабатываю. Никогда не думал, что встречу Вас!
- Ты меня знаешь?
- Конечно! Вас все знают! Мы следим за Вашим шоу каждую неделю. С нетерпением ждём продолжения! Мой папа всех друзей собирает, чтобы смотреть его. Вы великолепны! Продолжайте в том же духе. Но всё же, я думаю, Вам бы не помешало немного скрытности! Да и переехать то же было бы неплохо. Интереснее! - вот оно, он ещё раз подмигнул. Я закрыл рот, и взгляд мой пал на камеру под крышей, направленную прямо на нас....
- Классные очки! Носите их, они Вам идут! - мальчишка выхватил очки из моего кармана и надел их на меня. - Всего Вам наилучшего! Берегите себя!
Забавно. Если бы эта отрава на меня действовала бы, то спустя 10 секунд я на фиг бы забыл весь этот бред. Ан-нет. Не получится фокус. Теперь эти мысли будут мусолить мои нервы.
Разгон на эклипсе столь нежен и незаметен, что можно вполне схлопотать срок за превышение скорости, блин. Лаус део, мне хватило ума вовремя сбросить газ. Иначе. В любом случае, всё произошедшее никак не выходило у меня из головы. Что за цирк?! Или... (скрип шин)... я чуть не вмазался в лобовое стекло прямо перед светофором, но это не важно... весь шифр вдруг чёткой картиной встал перед моими глазами. Конечно... папа, наблюдение, все знают... я в сетях... быть этого не может... нет, нет, нет и ещё раз нет! (педаль в пол и...) Не может этого быть. А он тогда кто? И зачем ему там работать? Если только он не... Нет, не может этого быть... грёбаный телефон!
- Да? Да, я слушаю! Роуз? Нет, он говорил... Да... ещё раз, как? Хорошо, сейчас приеду.
Что ещё за Роуз, к чёртовой матери. Ладно. Надо ехать, забирать её. Блин, где здесь разворот?
....- Хорошо, и что мне делать?
- Я-то откуда знаю. Да что он, заснул там что ли?!
- А он надёжный?
- Полная дыра. Подожди, где-то были у меня ключи... вот...
Дверь с радостью поддалась уговорам Тима, и мы вскоре проникли в небольшое стандартное жилище какого-то холостяка-неудачника. Он, видимо, не особенно нас ждал. Но и это не имело значения. Расположившись на диване, я принялся рассматривать карту местности, а Тим тыкал пальцем туда, где, по его мнению, безопаснее всего было лечиться. Надо сказать, что до всех этих мест не так уж и просто добраться.
- Что ты ему дал?
- Чепуха. Старый добрый экстази, – с этими словами Тим плюхнулся на диван. А я, рассмотрев нашего "хозяина", снова принялся изучать карты.
- Вот здесь, по-моему, отличное место.
- Оно далеко от границы, да и как, ты представляешь, мы будем добираться туда?
- Во-первых, не мы, а ты. Во-вторых... спасибо, милая... итак, во-вторых, ты вполне можешь долететь туда на маленьком частном самолёте.
- Да где я его тебе возьму?!
- Не знаю. Постараемся найти.
- Подожди, подожди, ты что, совсем ничего не понял?!
- А именно?
- Блин, я же тебе только что рассказал, они следят за мной! Не знаю, зачем, вообще не представляю, в чём они меня подозревают! Может они просто хотят выйти на тех остальных, чёрт побери...
- На фиг ты им не нужен. Не психуй.
- Да какой, к чёрту "не психуй"! Я ещё не совсем из ума выжил?! Или ты тоже хочешь посадить меня на электрический стул столетней давности?! Они начали охоту! Эти падальщики, эти стервятники...
- Да не кричи на меня! Я тебе и так пытаюсь помочь, спасти твою дурацкую жизнь, а ты ещё возмущаешься!
- Я не возмущаюсь, я протестую! Ты ведёшь меня прямо к ним в лапы...
- Не говори ерунду!
- Нет, ты послушай! Это всё добром не кончится! Я уже готов взять пистолет и вышибить себе последние извилины! Меня достала такая жизнь! Меня достал этот политический строй! Меня достала эта тирания! Меня достали эти люди! Меня достал этот мир! Меня достал сам я в конце концов! Меня всё бесит, я не нахожу себе места! Я ничего не понимаю, я, к чертям, запутался! Блин, да когда же это всё кончится?! В конце концов, уж лучше я умру от разрыва сердца, чем от пыток в их лагерях!
Я замолчал. И Тим не сказал ни слова. Я просто схватил бутылку, подаренную мальчиком. Это и правда было вино. И плевать, был там яд или нет. Всё равно нечего терять. А оно пилось, как воздух. Но только очень сладкий. Как чистый кислород с ароматом винограда и лёгким привкусом спирта...
- Я лишь хочу, чтобы ты вернулся.
- Роуз! Идём... - спальня у этого извращенца была отстойная. Но мне было уже всё равно. Девчонка пришлась как раз к месту. На этой дурацкой жёсткой кровати удобнее всего было именно вместе с ней. Ну а сомнений в том, что она умеет, не было вообще...
“To Have and to Hold (Spanish Taster)”,
Depeche Mode
Глоток чая. Он даже не горький. Просто закрыть глаза... Так просто...
- Когда я тебя снова увижу?
- Не знаю... - она так сладко улыбнулась, слегка поглаживая свой живот. Её бледная кожа, её тёмные волосы. Беременность безумно украшала её... Я не мог отвести взгляд. Так хотелось прикоснуться к ней ещё раз... хотя бы на секунду... - Чего ты боишься?
- Не знаю. Я всегда чего-то боюсь. Хотя... наплевать. Он мой?
- Да.
- Это хорошо. Я очень хочу увидеть его... подержать на руках... так... - она отвернулась и уставилась в стену...
- Что тебя гложет? – не знаю.
- Не знаю... Мэри... она...
Аааа... когда она движется вот так... когда так приоткрывает свой рот... слегка облизывая губы... она сводит меня с ума... я не выдержал... подполз к ней, поцеловал в шею... как я люблю, когда он пускает свои пальчики в мои волосы... нет ничего нежнее её прикосновений...
Она была моим лекарством... Всегда. Что бы ни происходило. Я всегда мог прийти к ней. Она всегда встречала меня, помогала переодеться... готовила мне что-то необычное. С ней всегда было так спокойно. Я до сих пор помню первый раз... когда я её увидел... этот звенящий смех, этот странный голос. Её хотелось слушать и слушать. Она сводила меня с ума с месяц. А потом... та дождливая ночь... С тех пор я обожаю дождь...
Когда я узнал, что у нас будет сын... Это смятение, смешанное со счастьем... Ещё одна затяжка... Нет. Только не сейчас. Только не тогда, когда я думаю о ней. Она не любила этого.
Чёрт побери, да что же я здесь сижу как идиот?! Я должен найти её. Разыскать любыми способами! Я хочу увидеть её. Я хочу увидеть сына. Только бы ещё разок услышать её голос....
- Эй.
- Да? Прости, я задумался.
Он заставил меня вернуться в реальность. Чёртов брюнет. Стефан, мать его. Последняя сволочь. Когда-нибудь я обязательно выбью ему пару зубов. И глаз. Да. Точно. Глаз.
- Как ты себя чувствуешь? – какого хрена он столько пьёт?! Опять нажрётся, будет ныть.
- Нормально.
- Слушай, что с тобой?!
- Ты меня бесишь.
- Как обычно.
- Да.
- И всё-таки?
- Ничего. Послушай. Как им это удаётся?
Зачем вся эта игра. Зачем вся эта фальшь? Сидеть, разрывая свой мозг. Глупость. Пустая, бессмысленная глупость. Даже противно. Не только от них. От самого себя. Что за низкое зрелище... Толпа фанатиков орёт на улицах хвалебные лозунги. Массовая терапия, блин. Когда они прекратят мне надоедать. Я уже решил. Я не хочу здесь больше быть. Взять пистолет, патроны, пакетик Си. И уехать отсюда ко всем чертям. Только её надо найти... Я знаю твой секрет, Стефан... мелкая сволочь....
- Нет, это не правильно! Они делают всё для нашего блага, заботятся о нас. Идя против власти, ты идёшь против народа. Твои поступки противны, они отвратительны, они глупы! Как ты можешь вообще так вести себя? Да кто ты такой? Простите, ваше высочество, я совсем забыл! Все мы равны и будем делать то, что они скажут! – деус, какой идиот. - Что ты делаешь?!
- Тссс... - вот так с поразительной лёгкостью набираешь всего три цифры.
- Да что это такое?! Куда ты звонишь? Ничтожество! Сидишь тут в своей дыре и ноешь! Мразь!
- Угу, – кольцо сигаретного дыма ввысь и... – Алло. Да, простите, пожалуйста! У моего друга проблемы со здоровьем, – да не верещи ты. Как ты мне надоел, идиот. – Не знаю. Он как-то странно себя ведёт. Да. Да, адрес верный. Хорошо. Жду.
Сам не знаю, зачем я всегда смотрю на телефонную трубку, когда кладу её обратно на аппарат. Будто надеюсь там что-то увидеть. Хотя. Тут тонны пыли. Дас, надо бы прибраться.
Опять он. Да что же он никак не заткнётся. Возомнил себя божком, снизошёл до нас - простых смертных. Великая задница! Уродец. Сидит, плетёт свои интриги, играется с бездушными душами, поднимая свою самооценку. Застрелить бы его. Нет. Лучше выпить. Аааа, пока нельзя. Чёрт!... Зачем же так врываться....
- Это он! Вот он! Вот он! Помогите ему! – ненавижу, когда они прижимают к стене. Извращенцы. Будто это им чем-то поможет. – Да, да! Это я звонил! Он очень странно себя ведёт! Несёт какую-то ересь! Да, и ещё у него бывают припадки!
- Нет у меня никаких припадков! Эта сволочь строит заговор против власти! Я знаю! Они здесь все в сговоре!
- Так, забирайте его. Этого обыщите.
- Нет! Его берите! Он вам нужен... Нееееет!!!!!!
Как приятно смотреть за тем, как его уводят. Даже под натиском этого качка. Прости, милый, ты не в моём вкусе…
- Здесь всё чисто, - фу, долгожданная свобода. – Стоп! – вот в такие моменты кровь перестаёт бежать по венам... спокойно... спокойно... – Что это такое? Не мука, это порошок... Это Си? – Джек, притворись дебилом, а?
- Не знаю! Тюремный врач выписал мне это от бессонницы.
- Ты сидел в тюрьме?
- Да, но...
- За что?
....Стефан, подонок, хватит жрать! Ты пьёшь слишком много. Так и хочется выбить бутылку из его длинных пальцев и разбить о его голову. Господи, что за странное существо? Сейчас наглотается и будет нести всякую ахинею...
- Слушай, а давай позовём девочек?
- Каких? – и снова алкоголь, как нож в горле. Или это от его предложения несёт маразмом... – Куда тебе девочки, тут не детсад.
- Перестань. Ты прекрасно понял, о чём я говорю. Знаешь....
Она снова подошла ко мне. Села на колени, провела рукой по волосам, спадавшим на лоб. Они любила делать так. Она тихо смотрела в мои глаза, видимо, желая там что-то увидеть. Но, похоже, там ничего не было, и она как обычно со вздохом, слегка улыбаясь, вставала и шла к окну. Она долго вглядывалась в окружающий её мир, будто проходя его насквозь в одну секунду. Не знаю, а может это видел только я... Этот мир... Я наслаждался каждой секундой пребывания в нём. Это небо, эти деревья, эта странная жизнь... Стоит забыть о том, что существуют люди, как ты погружаешься в другую реальность. Реальность беспамятства и наслаждения. Где нет грехов, где нет проступков - просто никому не нужно обвинять тебя в этом, испепелять тебя взглядом, срывая с тебя шкуру... Там всё не так... Пусть даже свет какой-то нереальный... Может, это грядущие перемены испортили небо…. Я переспал с ней
- Что?! – чёрт побери, Стефан!
- Я переспал с Мэри. И не только я.
- Какого дьявола ты несёшь?! – ну вот зачем я встал... и боль пронзила спину и голову... а, мой раскалённый мозг...
- Она спала со всеми, кто считался крутым, имел хорошую машину и репутацию. Разве ты не знал? Я думал, ты хотя бы догадываешься, почему она встречается с тобой...
Нет, нет, нет... только без паники. Спокойно снова сесть в кресло. И всё. Спокойно. Так. Так. А теперь надо собраться с мыслями. Поймать их за хвосты и запихнуть снова в эту мясорубку, пока всё не встанет на свои места. Так. Всё. Потереть вески. Стефан, сволочь, налей мне виски и снова всё спокойно расскажи. Налей мне виски, подонок! Чёрт. Я же ему это не говорю... Так, так…
- На... налей мне выпить. Виски. Налей мне виски. Полный стакан. Полный!
- Прости, – вот теперь и его руки дрожат...
- Замолчи. Заткнись и помолчи хоть минуту, – аккуратно, глотай, глотай... лишь бы не... бли... – Кхе-кхе...
- Осторожно!
- Не трохай меня... я просто подавился... Говори... говори, скотина, всё, что знаешь... – надо прокашляться... блин...
- Она всегда была такой, ещё до встречи с тобой! Она говорила, что ты особенный, ты имеешь связи, которые ей нужны... И она тебя не бросит. Ты с ней спишь, и её это устраивает. Я не знаю, чего она действительно хотела от тебя, я не знаю, что она чувствовала... Когда вы с ней разругались... тогда, почти перед тем, что случилось... В общем, она нашла парня... мужчину... ты знаешь его, он был твоим приятелем... Она говорила, что любит его. Всё время была с ним. Пока ты не вылезал из запоя или из квартиры Джэф. Она ещё искала тебя, что-то говорила, что-то кричала... Я не знаю, я не слушал, я и не хотел слушать. До тебя она была со мной. Да, мы с ней спали. И после того, как вы с ней встретились. Но это, это...
Почему-то я поднял глаза. И холодной волной окатило меня. Вот он сидел передо мной, в панике что-то бормотал... Этот подонок... На самом деле, один из лучших людей, что я когда-либо знал. И это-то меня в нём и бесило. Я завидовал. Ведь он был лучше меня... А теперь... он имел Мэри... а я...
- Зачем ты убил её?
Стоп. Так больше не может продолжаться. Два раза за вечер, это уже слишком. Без паники. Провести рукой по глазам, глубоко вздохнуть. Спокойно. Больше никакого извращения и самобичевания Стефана. А теперь внимательно вслушивайся в каждое его слово…
- Кого я убил.
- Мэри...
- Ты серьёзно?
- Да!
- Так, стой. Выпей ещё, – гадёныш выхлебал всю бутылку. – А теперь внятно всё мне расскажи.
- Разве ты ничего не помнишь?
- Нет, если я вообще что-то делал.
- Делал. Я знаю точно. Я там был. И не только я. И Тим. Он вызвал полицию, он тебя вырубил, когда ты повесил Мэри.
В тот вечер меня выпустили из тюрьмы, после месяцев следствия и двухнедельного судебного процесса. Моя невиновность в убийстве Санни была доказана. Тогда мы собрались все у кого-то дома или в мотеле. Было много спиртного, наркотики, девушки... Мы, наконец, встретились с Мэри... Я хотел сделать ей предложение... Деус, я понял, как сильно я её люблю. Я собирался подарить ей кольцо на глазах у всех. Самое дорогое и потрясающее в мире... Ради него я заложил свой эклипс... Именно тогда она, выпив немного, залезла на стол, стала что-то кричать... Я не возражал, так даже было бы удобнее. Она подмигнула мне, а потом к ней поднялся какой-то парень, не знакомый мне. Она целовала его... она его целовала...
- Ребята, этот мальчик купил меня за 7000! Может кто-то побьёт его ставку?
Торг... аукцион... они, как голодные собаки, начали наперебой предлагать свою цену, чтобы попасть в кровать к Мэри... Тим дал 10 000... Паркер 12 000... Она даже согласилась переспать с четырьмя и заснять всё это на камеру, лишь бы унизить меня... Что за бред, она даже не была пьяна... пил я, но она за этот вечер не сделала ни глотка спиртного… Зачем я тогда пошёл туда... зачем она целовала меня до этого... меня тошнило... не знаю, сколько прошло... я поднялся на верх... я хотел лечь... я открыл ту дверь… я ничего этого не помню…
- Ты сорвался, когда она сказала, что беременна.
- Что?
- Именно. Ты вырвал телефонный шнур, остальные в панике начали разбегаться. Ты так орал. А она забилась в угол, укрываясь простынёй. А я не готов был увидеть такое… я просто стоял в дверях, пока все эти вопли, толчки, эти крики... Когда ты обвил провод вокруг её шеи и вздёрнул её, волочил, поднимал над собой! Я помню её хрип… помню этот хруст... я помню твой крик... твои слёзы... я помню тот удар - Тим оттолкнул меня, бросился к тебе, оттащил от Мэри и ударил тебя головой в стену... ты отключился... а он пнул тебя ещё несколько раз... а потом он кинулся к Мэри, проверил, жива ли она... а я сползал по стене... ты лежал где-то рядом...
- А дальше?
- Дальше? Я не помню... кровь залила глаза. Наверно, я отключился...
- Подожди, ты сказал, что она была беременна?
- Да. От тебя, судя по всему.
- Откуда ты это знаешь? Почему от меня?
- Все сроки совпадали. Да. Она ещё делала анализ ДНК. Какой-то её ухажёр тоже претендовал на отцовство. Но я не знаю, что показал тест.
- Нет… что я наделал...
- Твой ребёнок жив.
- Что?!
- Его эмбрион поместили в клинику. Потом его вживили суррогатной матери – это была её сестра, и она родила твоего ребёнка. Я не знаю, как его зовут. Он где-то на юге, в детдоме в маленьком городке. Ему сейчас лет пять.
- А что случилось с её сестрой?
- Их с мужем убили "стервятники".
- Значит....
- Чувствуете чрезмерную усталость? Плохо спите? Ощущаете бессилие и вялость? Головные боли? Ваши мысли начинают Вас пугать? В таком случае, Вам просто необходимо обратиться к нам за помощью! В наших клиниках мы проведём полное обследование и выясним причины Вашего недомогания. Полноценный курс лечения в уютных, тихих больничных городках. В итоге Вы вернётесь домой абсолютно здоровым и отдохнувшим! Буквально новым человеком! Звоните нам скорее!
8:00 Фред просыпается.
8:07 Фред встаёт с кровати, идёт в ванную.
8:30 Фред садится завтракать, а его жена идёт в ванную.
9:00 Фред берёт газету и садится в своё кресло-качалку читать.
9:45 Фред... зачем я столько говорю про Фреда? А что мне ещё делать. Каждый его день был абсолютно одинаков. Каждое утро вставать, мыться, завтракать, читать газеты, потом одеваться, идти на работу. Возвращаться вечером домой, ужинать. И спать. Каждый день. Каждый день. Каждый день. Лично мне уже хочется застрелиться.
- Ещё кофе?
- Нет, спасибо.
- А Вам, сэр?
- Чёрного.
- Хорошо, - сверкают белые зубы.
- Джек, мне как-то странно...
- То есть?
- Помнишь, что ты говорил мне раньше? В общем. Кажется, я начал это понимать, – вот тут я подавился. Но даже кашлять надо аккуратно – официанты сразу принимаются разглядывать тебя.
- То есть?!
- Мне кажется, что я начал различать людей... И мир уже какой-то другой.
- Ты можешь объяснить?
- Я попытаюсь. В общем, я всё больше замечаю различия в своём нынешнем мировоззрении и прошлой его вариации. Окружающее меня общество уже не является частью меня
- Ты не являешься его частью.
- Что?
- Я говорю, что ты не являешься его частью, а не наоборот. Привыкай.
- Ладно. В конце концов, я уже не понимаю, что меня привлекло в моей работе, в моих друзьях, в моей жене... Чёрт побери, да что же со мной?!!
Роковой момент. Лаус део, никого из персонала не было в зале. Фред ударил по столу рукой с такой силой, что моя чашка подлетела и упала рядом с блюдцем. Сам он был диковат и удручён. А я лишь натянул очки на глаза.
- Не кричи ты так! И не сходи с ума. Если они тебя заметят, то тут же заберут в больницу.
- Но ведь это...
- Плохо! Это самое ужасное, что может произойти! - мой шёпот уже переходил в дикий рык. – Они уничтожат тебя! И меня, и всех остальных за один раз.
- Что со мной, Джек? Ты ведь знаешь!
- IMC перестал на тебя действовать.
- Что? Что это такое?
- Водичка из-под крана. Всё, что мы пьём и едим, содержит этот наркотический порошок, подавляющий многие функции мозга.
- Ты сказал, перестал...
- Да. Последнее время я чаще замечаю людей, над которыми он явно утрачивает контроль. Это привыкание. Увеличение дозировки в своё время привело к всплеску самоубийств. Ты помнишь события того времени. Потом правительство приняло решение исключить IMC из производства на какое-то время, снизить дозировки и использовать альтернативные виды наркотиков. Как раз тогда меня и амнистировали. И выдали разрешение на получение Си. Спустя год порошок снова начали добавлять в воду и продукты в малых дозировках. Такой манёвр дал результаты, но, как видишь, ненадолго. Я думаю, они будут поддерживать IMC до тех пор, пока не разработают новый вид "лекарства". Если разработают.
- Ты думаешь, у них ничего не получится?
- Посмотрим.
- Почему ты замолчал?
- Мне скучно.
- Тебе плохо?
- Нет. Всё нормально. Просто небольшое головокружение.
“Beside You in Time”,
Nine Inch Nails
Столб за столбом... столб за столбом... И только сероватый асфальт рекой течёт перед тобой. И снова огненная птица, и снова ты немой...
Я с восхищением смотрел на эти голубые здания. Тонкое стекло на недостроенных стенах. Сверкало, светилось... Будто вся небесная благодать собралась в нём... Переплетенья дорог. Как горные серпантины, извиваясь, изгибаясь, наскакивая друг на друга и снова прячась. Скоростная магистраль через весь город. Огороженная зелёно-синими стенами. А за ней виднелись изящные башни строящихся домов. Новый город рос вверх, к небесам. Столь экономический интерес всё же был неимоверно прекрасным на деле... Когда с лёгкостью птицы, то вверх, то вниз, обтекая машины несёшься по этой автостраде. И вершины. Подобны горам. Эти техногенные монстры просто завораживают своей лёгкостью и сладостью....
- Ах, дьявол, ну зачем же так сигналить?! - я здесь... да, я всё же здесь... я опять вырубился. Прям на светофоре. Уродцы. Как надоели....
И всё же, я дитя этого киношного прогрессирующего будущего. Как я когда-то представлял себе эти высокие, прекрасные здания, машины с экологически чистым топливом, маглевом несущиеся по дорогам, поднятым высоко над землёй, людей, прогуливающихся возле водоёмов и клумб внизу. Громадные парки в центре города. И вся суета, всё движение только в нём. Стоит выехать... и там уже другой мир... Власть природы. Маленькие коттеджики на берегу озёр с новейшими водорослевыми батареями, оборудованные по последнему слову технологии, но, тем не менее, гармонирующие с природой… Да, в детстве я смотрел слишком много фильмов. Но тогда это было реально... Эти здания строились, эти технологии разрабатывались. Правда, не верилось, что человечество так быстро найдёт эту тайную гармонию...
Я мечтал застать хоть кусочек этого мира… но мечтам не суждено сбываться… столб за столбом... столб за столбом... воздух в центре очень грязный, поэтому приходится постоянно держать освещение. Не на машине сюда и соваться не следует - тебя просто собьют, а утром твой труп подберёт мусоровоз и выкинет гнить на свалку. Будешь похоронен в той же куче дерьма, которую и создал сам. Здесь иногда встречается трава. Правда, живая растёт только на окраинах. А тут только искусственная. Зелёная щетинка "мира". Деревья в городе низкорослые. Их уже не используют для очистки воздуха. Правительству нужны деньги. Поэтому по четырём концам города стоят четыре громадные "воздухоочистительные" аппаратуры. На самом деле, они просто закачивают в город воздух из окрестных лесов, дополнительно обогащённый кислородом в крайне больших количествах. Правда, в центре эти аппараты (здесь их три) включают только ночью, разгоняя смог. Зачем? Всё очень просто. Пока есть то, что работает на нефти, угле и т.д., есть те, кто будут эти ресурсы продавать. Но зачем мучиться, заключая международные отношения? Можно просто добывать это на своих или «колониальных» территориях за счёт бесплатной рабочей силы своих граждан, а затем им же это и продавать. Государство торгует тем, чем вынуждает пользоваться население, плюс ко всему сдирает налоги. Идеальная машина самопоглощения. Все технологии, все идеи, все пути развития... всё было уничтожено. Серия диверсий, массовые репрессии. Я был в тюрьме, но когда вышел, слышал многое. Многое понял сам. Жрём своё дерьмо, как кролики в клетке....
Я тебя ненавижу. Просто-напросто. Пара миллиграмм. Какая пара, зачем я вру себе. 45мг чистого порошка. И больше никаких проблем. (Джек подхватил молодого солдата со спины и одним движением свернул ему шею. Развязал верёвки и сжёг их, чтобы «скрыть» улики. Он снова осмотрел тело убитого "стервятника". Забрал все боеприпасы и деньги.)
Вот попробуй – найди смысл в моих действиях...
- Смысла нет. Есть ярость - Тим снова закурил, бросив пустую пачку на труп.
- Зачем ты заставляешь меня делать это?
- А ты уверен, что я.
И снова пистолет. И снова его дуло щекочет мне висок. С одной стороны моя рука. С другой стороны рука Тима. Свою пушку он держит ровно напротив моей.
- Стрелять?
- Как хочешь.
Тим вынул сигарету изо рта. Ааааа...
- Пока с тебя хватит и этого.
Крови не было. Дымящийся окурок прижёг им же и сотворённую рану. Ещё один шрам... Тим сел у стены, сигарет у него больше не было, так что он рылся в своих карманах в поисках ещё чего-нибудь.
- Будешь?
- Что это?
- Амфетамин.
- Иди ты, грёбаный наркоман. На хрен мне тебя вытаскивать, если ты сам же и губишь себе жизнь?!
- А кто тебя просил меня вытаскивать?
Вот шаг за шагом. В голове всё плывёт. Нервозно дёргается и повизгивает. Света фонарей далеко не достаточно. Тьма явно жрёт меня, заклеивая мне глаза клейкой лентой. Как муха на меду. Что за сладкая смерть. Я не хочу оглядываться. Видеть его больше не хочу. Пошёл он к чертям.
Какая мутная вода… Истошные вопли планеты. Все они собрались в этой отравленной, протухшей воде. Здесь даже комары не водятся. Они сразу дохнут от всей той дряни, что изливают люди в эту воду. Ну почему так мало света. Будто всё горит наоборот. Я так больше не могу.
- Кто здесь? - нееет! Нет! Опять эти твари! Опять их кровавые кости так и стремятся зацепить меня... их искорёженная кожа, натянутая на лицо, дикий крик… проклятые создания, когда же они оставят меня в покое... уйдите….
“Ruiner (Version)”,
Nine Inch Nails
....Знаешь. Когда пустота в голове. Не та пустота... другая... В этой целая вселенная... и капля за каплей... (капля за каплей)... капля за каплей... где-то в бесконечности... будто звук старинного синтезатора...
Я расставляю фигурки на шахматной доске. Я волен управлять ими, как захочу. В любом случае. Когда-то в детстве я устраивал целые бои на этом поле. Непроходимые леса, великие крепости, воины, звери, предатели и изменники. В своей голове я мог создать тысячи тысяч миров. Закономерных, действительных... Как это сделал некто в одной древней книге... как же его звали... Нет, вспомнить бы хоть, что это за книга... Сейчас таких уже нет. Их нигде не найти. Разве что у... библос! Точно! Да...
А теперь. Или ещё тогда. Я раб в своей клетке...
- It's all in your head, Jack.
- Я убийца...
- Джек, ты ведь говоришь сам с собой, Джек.
- Я знаю. Дьявол.
.... - Джек, успокойся, тебя побери! – странно, как смешно выглядит Тим – весь в слезах, на коленях, связанный.
Я осмотрел его пистолет в моей руке. Как он был чист. Как он был идеален. Не то, что Тим в эту минуту. Я подошёл к нему. Схватил за волосы, приставил пушку к его горлу.
- Не, это ты успокойся. Я спокоен, как никогда.
- Джек, приди в себя! Это иллюзия! Это сон! Очнись, пока ты не совершил ошибку! Джек!
Никогда не было так приятно стоять к нему спиной, как сейчас. Так пронзителен его хриплый голос в крике. Щелчок. И вот уже нет никакого предохранения. Да и вообще, в вопросах оружия предохраняться бесполезно. Никакая тряпочка тебя не спасёт от пули, вгрызающейся в череп. Ни одного лишнего движения. Как машина, зверское чудовище массового поражения, которое я столь ненавидел. Поднять пистолет. Принюхаться. Перехватить его, взять поудобнее. Прицелиться. И выстрелить в пустоту.
- Аааааа....
- Тим. Ну что ты как тряпка? – не оглядываться. Я плохо стреляю из пистолета - руки трясутся. И всё же. С близкого расстояния. Ну что он там хнычет? (оборачивается)
- Эээй? – уже валяется. Надоело мне таскать его за гриву. Стукнул пару раз головой о пол. Ну наконец-то он замолк. Тяжело подняться, возраст уже не тот...
- Эх, Тим, Тим, Тим... Тим Соуф, главврач городской психбольницы, – можно и дулом поковыряться в его ушах... А это что? Серёжка Мэри... – Ах ты гад!
- Что? Ааа!... – правильно. Дыши, дыши глубже. Конечно неприятно, когда тебе из уха что-то вырывают...
Всё. Надо встать. Эх... где моя молодость...
- Итак. Твоё последнее слово?
- Джееек, ты – выстрел….
Ааааааааа! Деус... что со мной... Чёрт, где я опять?!
- Это лишь сон! Всего лишь сон! Попейте воды.
- Сет? Где я? Что произошло?
- Я нашёл Вас у моста, у реки. Вы лежали без сознания. Я решил, что Вам нужна помощь, привёз Вас в загородный дом. Здесь никого не бывает. Тут Вы в безопасности.
- А где Тим? Что с ним?
- Тим... Я не знаю, с Вами никого не было. Попейте, не бойтесь, она не отравлена!
“World in My Eyes”,
Depeche Mode
Я – Джек. И это не может не радовать.
Сидишь тут и смотришь, как всё тихо сходит с ума. На коленях - записная книжка. В руке – гелиевая ручка. На плечах – лаковое пальто. Его я любезно стащил у Сета. Кстати, надо будет ему сказать спасибо за него. Если мы снова встретимся.
Когда же он придёт... Нельзя больше зависеть от Тима. Просто нельзя. Жутко пошло, грязно и извращённо... мало ли... Нет, гнать такие мысли. Ну когда же он придёт!?
Дома, прижатые друг к другу. Старинная красная облицовка, мощёные улицы, убогий древний асфальт... Всё как в моём детстве. Эти люди, скорее, кажутся глупыми куклами, нежели тупыми машинами. Живут в своём собственном мирке, злобно ругаясь и недолюбливая тебя в лицо.
Прогресс на них подействовал двояко. С одной стороны, везде новейшие технологии. С другой… да никто ими к чёрту не пользуется! Только лишь, пожалуй, в подземке. Здесь, в отличие от крупных городов, нет мини-центров под землёй. Здесь только лишь поезда, снующие туда-сюда. И нелегалам не скрыться даже здесь. В этом мире нет бумажных и металлических денег, как раньше. Здесь всё решает карточка и отпечаток пальца. И в подземке так же. Но. У нелегалов нет карточек. Сканируется с неё не только номер и код, но и жировые следы на её поверхности. Чужой след, чужой код - никакой паники. Ты пройдёшь, сядешь в вагон. И даже не заметишь, как рядом с тобой агент правительства через тончайшую иглу введёт тебе мощнейшее снотворное. Отключился. Вынесли. Конец.
С отпечатками такая же история. Приложил палец, и, если ты мешаешь миру совокупляться, твоя песенка спета.
....Закрой мне уши – меня сейчас стошнит!
Вивьен аккуратно зажал мои звукоулавливающие устройства, а я изогнулся для страстного поцелуя с унитазом. В принципе, всё не так уж и плохо. Правда, эти новые таблетки, которые мне неделю назад вручил Тим, слишком жестоко подействовали на мой желудок. А жаль. На вкус приятно. Только в голове от них жуткий звон. Будто твой мозг прожигают паяльником...
Ну всё. Теперь можно умыться и отдышаться. Зеркало. Космос, во что я превратился? Непонятное запутавшееся месиво. Пародия на свою пародию... Блуждающее глупое животное... слишком тупое, чтобы видеть правду. Слишком слепое, чтобы разглядеть себя самого в этой кромешной тьме... Красные глаза, бледная кожа, будто я вообще не получаю кислорода... Зачем всё это?! Зачем? Зачем я здесь? Зачем я живу?! Зачем я вообще что-то делаю... Ведь всё пусто и бессмысленно... Ведь ничего из этого не выйдет... Всё кончено... Всё никогда не начиналось... Лаус део, да неужели я ещё на что-то рассчитываю?! (Молчи, молчи, Джек!)
Поворот на 180. Слегка опереться на раковину. Где он... вот. Всё, сфокусироваться. Собраться. Только не здесь и не сейчас. Хотя, какая разница. Итак. Вивьен Вивид – это попахивает нонсенсом. Почему он – Вивьен?
- А мне так нравится.
Именно. Абсолютно чётко и понятно. Попробуй, поспорь. Он победит тебя своим безучастным молчанием. Впрочем, зачем мне с ним спорить. Бессмысленное занятие. Я упёрт, как баран. Что дальше? Ах, да...
Он вальяжно устроился в кресле, потягивая через трубочку коктейль и рассматривая мою взъерошенную оболочку. Надо сказать, что сам он был как-то расхлябан, несмотря на его ухоженность и аккуратность. Люблю, когда в идеальном есть недостатки. Это и делает что-либо идеальным.
- Ну так что? Выпьем за знакомство?
Я зачем-то посмотрел на часы. Предложение было хорошим, но, боюсь, в этот раз мой желудок отказывал в любых аудиенциях. Прискорбно, ну да ладно. Не об этом речь.
Вивьен называл себя бизнесменом, хотя не был даже драг-дилером. Он работал на правительство, снабжая его информацией. Ложной, но тем не менее. Он умел сделать всё, как надо. За это и имел свой процент с обеих сторон. Плюс, сеть ресторанчиков, в которых, на самом деле, хранились редчайшие произведения искусства – чем бы ни было это искусство по его мнению. И всё это сходило ему с рук. (Интересно, как долго?)
Не знаю, то ли он нашёл меня, то ли я нашёл его. Да и какая разница. Сейчас главной была цель выяснить, насколько вообще этому человеку можно доверять. А как это сделать? Ещё один вопрос, на который у меня почему-то нет ответа. Паскудно.
Я уже люблю эту стену. Давно уже вот так не сидел на окне и не таращился в кирпич. А ведь это чертовски приятно. Пару капель солнца, и мой зрачок снова затечёт в подсознание, где будет вырывать осколки старых надежд из моих воспалённых аксонов... Нет. Молчи, Джек. Не можешь победить, беги. А я не могу победить. Мне страшно... заткнись. Джек, ты либо убьёшь себя, либо я это сделаю.
- Вивьен, не мешай.
- Ладно, но я тебя предупредил. Кончай с этим делом. Способов много.
- Я просто влюбился, как дурак....
Один, два. Капля за каплей. Секунда за секундой. Отпечаток ладони на стекле. И тень от дыхания... Пробиваясь сквозь черноту этого мира. Маленькие белые феи. Танцуют, подхватываемые светом фонаря... Это снег... настоящий... чистый... на столько, насколько здесь что-либо может быть чистым.
Я влип в стекло, как ребёнок. Жадно глотал каждую секунду этого чуда. Возможно, мне больше никогда вообще не увидеть снега. Даже обычного.
Ффффууууууу... и сигаретный дым вновь лижет кремний. Надо бросать эту тупую привычку. Хотя бы ради интереса. Три, два, один... 13-ое июля. Вот оно наступило. Через несколько часов в небо. Всегда боялся самолётов. Но сейчас даже напиваться не хочется. Ничего не хочется. Да что я вообще делаю. Зачём всё это. Бессмысленно. Последний вдох. Всё. Пошёл дождь. Царапает окно. Люблю дождь. Он успокаивает. И всё человечество исчезает, когда идёт дождь. Так говорила она...
- Ты ещё не спишь? Хорошо.
Вивьен, как из белого дома... Проскользнул в дверь и закрыл её на ключ.
- Вот, тебе это пригодится там, – он бросил на кровать маленький чемоданчик. Занятно. Надо будет посмотреть, во что он меня ввязывает. – Тебе что-нибудь ещё нужно?
- Нет, спасибо.
- Хорошо. Лучше ложись. Дорога будет долгой. Зайду за тобой в 6.
- Отлично.
Зачем он остановился. Вцепился в ручку. Чего он ждёт...
- Что с тобой?
- Ничего.
- От чего ты бежишь?
- От себя... – просто лечь и закрыть глаза. Так просто....
Джек.
- Ааааа...
- Пора.
Вивьен, как ты меня напугал. Слушай, то есть...
- Слушай! Я никогда не летал.
- Что, совсем?
- Не знаю, может только когда маленьким был. В общем, у тебя есть что-нибудь выпить? – не знаю, почему, но сейчас я себя почувствовал как-то слишком по-детски непонятно... Будто совершал поступок, за который мне было очень стыдно. Вивьену мой вопрос, похоже, тоже показался странным. Но он всё-таки ушёл куда-то и вернулся с целой бутылкой виски и каким-то пакетиком в руке. Неплохой улов, надо заметить...
Люди – очень запутанные животные. Простые, но непонятные. Понятные, но непростые. Мир сильно изменился за те 20 лет, что я провёл в тюрьме. Но и до того, как меня туда посадили, жизнь была не лучше. Тогда всё только начиналось, зрело в сознаниях нынешних властителей. Семя упало на благодатную почву.
Я выглянул в окно, или как там оно называется у самолётов... Мне было страшно, какие-то непонятные новые ощущения... от полёта. Очень непонятно... как-то необъяснимо. Под крылом я увидел город. Тот самый, в котором жил столько лет. В котором вырос. В котором влюбился... в Мэри... Всё это время я видел его изнутри. А теперь, я был прямо над ним. И он пугал меня... Грязные тучи плелись над крышами тёмно-коричневых кирпичных домов. Отовсюду торчали трубы, изрыгающие гнойные клубы дыма. В центре каждого квартала находилась громадная фабрика. На каждой из них делали что-то своё. И рядом с каждой находился маленький цех, трубы которого уходили под землю. Он был тщательно огорожен, пробраться туда было почти невозможно. Это были те самые подстанции, через которые IMC и попадал во все краны, водные источники и хранилища города. Взорвёшь одну такую дрянь, и ничего не изменится. Их тысячи по всей стране. Поломка одной, да что там, поломка нескольких десятков не улучшит ситуацию даже в одном маленьком, отдельно взятом городе. Там, где небо было чернее всего, где злобные тучи разрывали верхушки небоскрёбов, где то и дело мелькали фонари машин с автострад, заплетённых в какую-то извращённую паутину, там и был тот самый центр. Я слышал, что именно там, глубоко под землёй и находится наше великое правительство. Сбросить бы туда сейчас бомбу. Маленький подарочек от их фанатика.
Джек!
- Чтоо?! Ха-ха-хааа...
- Чувак, таблетки пошли?
- Чегоооо?! - я неожиданно встретился с полом, но всё же собрался с силами, чтобы привстать. Так дико я ещё никогда не хохотал. Я смог оглянуться, Вивьен сидел за "рулём" и довольно ухмылялся. Я же снова столкнулся лицом к лицу с полом и тут уже ничего не сумел предпринять. Безумный смех доводил меня до безумного удовольствия. Весь этот дикий вопль эйфории, юродствующий в моём мозгу. О деус…
- Джек, ты куда собрался?
- Мние надо подышааать! - теперь я познакомился со стеной. Неожиданная встреча на пути к двери. Вот чёрт, а так хотелось выбраться на... крыло?!
- Джек, поди сюда! Там опасно!
- Не гони. Я хочу сдохнуть. Мне надоело жить! Я хочу умереть, прям здесь и сейчас под жёстким кайфом!
- Блин, чувак, это ненормально! Что ты с собой делаешь? Ну-ка сядь обратно, пока я не встал и не надрал тебе задницу!
Я как-то послушно последовал его указанию, только до кресла мне дойти не удалось. Смиряясь с поражением, я улёгся на пол.... Мэри села на меня сверху. Упёрлась руками в мой живот. Её волосы обвивались вокруг её шеи и почти доставали до меня. А она смотрела на меня. Какая-то озорная. Я протянул руку, чтобы коснуться её лица. Но она отвернулась. А затем встала, отошла к окну. У неё тогда были серьёзные проблемы. Она прибежала ко мне вся в слезах. Сказала, что ей нужна помощь, что она не знает, что делать. Потом она обняла меня. Она умоляла сделать что-то. Я так и не понял, зачем ей это. Не знаю, но почему-то я не любил, когда она меня вот так использовала... Она взглянула в мои глаза.... Джек! Джееек! Что за?!
А, ну вот я весь мокрый сижу, чёрт знает, где?! Что это за фургон, блин!? Вивьен!
- Вивьен, где ты, мать твою!?
- Не ори, я здесь.
А вот и он. Высунулся ко мне с переднего сидения. За рулём был какой-то совсем неизвестный мне мужик. Я успел только поднять руку, пытаясь согнуть все пальцы, кроме указательного.
- Это Смит. Мой хороший друг, - чёрт побери, какие у меня пальцы?! - Хватит таращиться в свою ладонь! Ты теперь с нами?
- Где я?
- Там, где надо. Мы прилетели час назад. Сейчас едем к городу. Ты часто так вот вырубаешься?
- Эпизодически.
- Ты какой-то лунатик. Странно всё это.
- Твоему дружку надо не сюда, а в больницу! Ему нужна помощь и лечение! - что за?! Я дёрнулся, но Вивьен мне подмигнул. Хорошо, я подожду. Да что здесь происходит? Вивьен ответил Смиту с присущим ему пофигизмом.
- Он как раз на лечение сюда и едет. Правительство послало его к специальному доктору.
- Правительство? Значит, я сейчас помогаю партии? – по кончикам его ушей было ясно, что он улыбается во все свои, возможно, 32 зуба.
- Да, мой дорогой друг, да! Именно так!
- Ну, так это ж здорово!
- Угу. Так что мы с тобой всё должны организовать в лучшем виде. И доставить этого невротика на место вовремя и без последствий.
- Будет сделано!
Вивьен довольно глянул на меня, на что я ему показал свои оскаленные зубы. От этого он почему-то ещё больше обрадовался и беззаботно расслабился в своём кресле. Я тоже решил не тратить зря времени и улёгся на холодном железном полу этой долбаной машины.
Я не мог сосредоточиться, не мог и расслабиться. Всё так и мельтешило у меня перед глазами... Мысли, слова, люди, снова мысли. Я не могу понять одного. Как такое вообще возможно, ведь я знаю всё – все секреты, все правила, все особенности и хитрости этого мира... Почему же я не могу использовать их, чтобы не только выжить в нём, но и процветать? Жить полной жизнью. Я знаю, несмотря на запреты и законы это возможно. Я даже знаю людей, которые так делают... Да просто потому, что на меня они не действуют! Всё, что действительно для общественного большинства, принимает для меня некую отрицательную исключительность... И все эти известные мне правила для масс становятся лишь посторонним объектом в жизнистроении. Подобным мне, наверняка, придуманы другие правила... Экзоправила... По ним строится наша жизнь, наше мировоззрение, наша судьба... Всё, что вне... Но как же тогда жить?! Как тогда поступать? К чему стремиться, в конце концов?!
Я открыл глаза. Было уже темно. Вивьен, похоже, смотрел на звёзды, столь яркие здесь. Смит насвистывал какую-то мелодию, занудную и простую... А я вдруг понял, что ничего не значу. Для самого себя. И мне стало страшно, что эта мысль, что это чувство больше никогда не покинет меня... Я жил так, как я мог... Я жил так, как хотел бы жить. По крайней мере, в данном мировом строе. Я успокаивал себя тем, что занял вполне неплохую позицию. Моё освобождение, моё болезненное состояние - всё это давало мне немалые привилегии. И в погоне за их реализацией я совсем забыл о том, что ведь всё это ложно. Всё это неправда, что каждый мой шаг действительно контролируется. Что каждое моё слово известно кому-то там "наверху". Что всё мои "антисоциальные" действия уже давно замечены и раскрыты... Что я просто делаю всё это потому, что мне позволяют делать это... Но зачем!? Зачем им нужна такая марионетка в руках?! Какой им от меня толк? Да ведь я для них даже не опасен! Или нет... неужели, они считают, что какой-то затасканный наркоман способен принести им вред... Нет, это полное безумие. Это конченый бред.
И всё же. Допустим, что в этом есть доля правды. Но какая доля? Ведь Сет говорил, что они заметили за мной что-то не то... Именно... Они заметили. Я не был им нужен, но потом как-то выдал себя... Либо, каким-то образом связался с кем-то из них... Я сам обратил на себя внимание... но как? И кто этот...
- Ты спишь?
- Что? Нет...
- Хорошо. Мы почти приехали. Осталось ещё минут десять.
Я посмотрел в лобовое окно. Сквозь темноту, прогрызаемую светом фар, то тут, то там виднелись ветки сосен и ещё каких-то странных деревьев причудливых форм... Пару раз мимо пролетали птицы и летучие мыши... Честно говоря, давно я не видел столько живности.
- Выметайся давай!
Совсем не хотелось вставать, выходить из тёплой машины.
Прохладный воздух ударил в лицо... но холодно не было... наоборот, он согревал ещё больше. Я сделал несколько шагов. Мне захотелось остановиться. Странно, мне захотелось вот сейчас, именно в этот миг умереть. Нет, во всей галактике не найдётся столько слов, чтобы описать то, что я чувствовал в тот момент... Наверное, это и есть то самое вселенское умиротворение... Идеальное, чистое, непорочное, нетронутое человеком и его амбициями... Я не мог надышаться этим воздухом. Это было слишком восхитительно, чтобы останавливаться, чтобы забывать... Писк какого-то насекомого, трепет бражников, лёгкий ветерок, ласкающий ветки... Какой-то таинственный шёпот, пение природы... невыносимо прекрасное зрелище
- Стой! Только не падай, Джек!
....Сегодня я бросил курить. Неожиданно для самого себя. Думаю, это недолго продлится.
Итак. Посмотрим правде в глаза. Стена. Серовато-бежевая, осмысленная стена. Притом, не одна. Вот, что отделяет меня от остального "разумного" мира. А что за этой стеной? Хороший вопрос. Но всё же, нет. Не достаточно хороший.
Где находится эта стена? Вот. Так гораздо лучше. И не надо уходить от вопроса путём долгих философских демагогий на тему стен в нашем сознании и т.д. и т.п.
Здесь речь идёт о вполне конкретной стене. Именно этой дурацкой стене, ровно окрашенной, местами побитой, местами потрескавшейся, по которой я сейчас вполне успешно сползаю в сторону пола.
Пол, в свою очередь, вполне приветливо принимает меня на свою отполированную деревянную поверхность. Надо сказать, это не так неприятно, как кажется сперва, пока ты ещё где-то на середине стены, а твои колени только жалобно и неуверенно совершают поступательные движения в сторону центра земли.
Но мы не об этом.
У меня есть ещё несколько минут...
Уже нет. Хм, а в таком ракурсе даже интереснее. Немного больно виску... но что ещё можно ожидать от удара о такой твёрдый и уверенный в себе паркет. Только боль и возмущение. Какой же он холодный. Даже слишком. Но даже он не хочет отвечать на самый главный вопрос сего дня. Где я, мать вашу, нахожусь?! И сколько всё это уже длится?
- Джек! Джек, где ты?
Бу!
- Джек... Какого хрена ты валяешься в углу?! Чего тебе там надо?
- Стой! – вот так эта непонятная личность застыла в моём воображении. На самом деле, он медленно подходил ко мне... Я в этом уверен!
- Джек, у тебя с головой всё в порядке?
- С чем?! Не подходи! Ты кто? – вау, как забавно разлетаются мои пальцы, если расправить их, вот так вытянув руку...
- Вивьен мать твою! Хватит тут протираться! Вставай и быстро на кровать!
- Ты... ты... ты что?! Хочешь меня изнасиловать? Ааааааааааа! Я не дамся! Я буду кусаться! А ещё я буду визжать! Не подходи! Не трогай меня, грязный незнакомый извращенец!
Поначалу, страшно открывать глаза... Но потом. Какие-то капли влаги всё равно попадают сквозь веки. К воде начинаешь привыкать. Рискуешь... И это стоит того. В этом озере вода очень чистая. Удивительно чистая. Здесь даже можно увидеть, что творится в метре от тебя. Правда, там ничего особенного не творится. Но если бы там что-то было, я бы это обязательно мог разглядеть. Не буду утверждать, что мне бы этого сильно хотелось. Но...
- Как давно у тебя это началось?
- Что именно?
- Ну... невосприимчивость к IMC?
- Не знаю. Наверное, она была всегда. А может просто в тюрьме мне кололи что-то такое, что создало у меня иммунитет. А у тебя когда?
- Лет семь назад. Тогда была ещё старая вариация пыли, – надо заметить, пылью знающие люди называли IMC за то, что ходил слух, якобы в него добавляют натуральный белок из тел больных людей. Это вещество способствовало лучшему усвоению наркотика. Яд как бы гармонично встраивался в систему нового организма и активировался, когда это требовалось. А именно, когда уровень определённых гормонов превышал нормальный, соответствующий спокойствию, насколько я понял. Когда данный манёвр только начали применять, в стране резко снизился уровень рождаемости, так как наркотик просто-напросто подавлял всякие попытки человека размножаться. Впоследствии, эту проблему Им удалось уладить. Нет добра без потерь. Для нас, конечно, не для них. Эта гадость стала более токсичной, её применение вполне может гарантировать миллионы смертей людей в возрасте от 50 лет. Но ведь для власти это просто чудесно. Они смогут создать новое, сильное поколение своих приверженцев. Многомиллионная армия безмозглых убийц, готовых на всё ради лёгкого кайфа, который они получат, выполняя желания их повелителей. Да это просто война за мировое господство. Но самое "прекрасное" во всей этой истории, что эту армию действительно возможно контролировать. Мятеж – отлично! Просто запустить антидот в кровь бунтарей. И все остальные убедятся в том, что святость партии есть, что тело неверных "отвергает" их глупый дух. О да, как же легко управлять овощами.
- Как ты думаешь?
- Что? О чём ты?
- Уже неважно. У тебя сейчас было такое лицо, будто ты сел на ежа...
- Бедное животное.
- Да, мне тоже тебя жалко.
У Вивьена очень звонкий хохот. Он забавно отражается в бликах на воде. Щёлканье костра придаёт всему этому безобразию какой-то милый, приятный оттенок. А на небе тонны звёзд. Бесконечные величины ярчайших из самых ярких светил. От солнца до Земли свет идёт 8 минут... Забавно, а сколько же лет он спешит к нам от остальных небесных тел? Порой, углубляясь в эту вечность, совершенно забываешь об окружающем тебя мире. Затерянный среди комет и астероидов. В городе меня бы давно живьём препарировали за такие мысли... А здесь вот нет. Здесь не всё так. Хотя...
Так только кажется на первый взгляд.
….Phaserscope….
Как-то удивительно смотреть на солнце вот так просто. Слегка покачиваясь, расслабленно. Сквозь густые ветви яблонь. Естественная арка. И ты внутри. Надо сказать приятно. С одной стороны. С другой стороны. Глядя на солнце, понимаешь многие вещи. А может и не в солнце дело. Просто, настолько яркое я давно не видел. И всё же…
Сквозь все ужасы осознания своей никчёмности, а точнее, бесцельности всего своего существования, хотя я пытаюсь это исправить, ставя перед собой любые цели, лишь бы занять время их достижением. Сквозь… как лучи бьют сквозь листья… Чёрт, да я ведь свободный человек…
Свобода. То, о чём мечтают миллионы многие века. Такая же иллюзорная и недостижимая цель, как и многие другие двигатели человечества, типа лучшей и мирной жизни, достижения рая или вселенского счастья на подобии массового многочасового (если не годового) оргазма. Одно но. Хотя нет. Тут всё правильно. Ведь многие просто не понимают того, что достигнув этого, им станет скучно. Это перестанет доставлять им удовольствие через некоторое время. А оргазм обернётся в тяжёлые роды. Это естественно. Те же, кто это знают. Да, счастливчики. Нет. Если они умеют этим пользоваться, то просто, умные люди. Готовые ограничивать себя. Знающие свои пределы, знающие цену. Знающие цель. Понимающие то, что им её никогда не достичь. Но цель нужна. Просто, чтобы было ради чего жить.
Но не про это я… В тот день я взглянул правде в глаза… Относительно других, большинства, я ведь действительно свободный человек…
Я волен делать то, что пожелаю, либо, принимать меры по достижению этого. Нет стен, которые меня сейчас сдерживают. Ведь у меня ничего нет, а значит, нечего терять. В любой момент. Я могу убежать, скрыться, появиться. Сменить место жительства, имя, фамилию, цвет кожи, волос, пол, ориентацию. И даже если за мной при этом следят. Они ничего меня не лишают, ибо (забавное слово) я ни за что из этого не держусь столь сильно. Я принимаю это, как данность, полученную теми или иными способами. Я использую её в меру возможностей и потребностей. И ничего не теряю с потерей этой данности…
Да даже не в этом дело… Всё проще. Ведь я никому не нужен. И мне никто не нужен. Я надеюсь. Такое пустое место… не больной, не бунтарь, даже не враг народа и партии… Просто никто….
Вот здесь я и наткнулся на вопрос о положительности или отрицательности неопределённости моего существования. Была бы у меня совесть… было ли бы тогда хорошо то, что с моей смертью ничего в этом мире не изменилось бы… равно, как и с моим рождением… Словно лишнее колесо у машины. Лишний человек.
Плохие мысли. И всё же.
Да кому я нужен?!
- …блондин.
- Что?
- Тебя разыскивал какой-то крашеный блондин. Странноватый тип. Официантка сказала, что он был очень встревожен, жутко нервный. И не снимал свои чёрные очки. Хотя, была уже ночь, а в кафе освещение так себе. Как-то это всё подозрительно. Ты так не
- Что ты ему рассказал?!
- Я?! Ничего. Меня там вообще не было в тот момент. Она позвонила мне час назад, жутко волновалась, что-то лепетала. Пришлось приехать к ней, чтобы понять хоть часть из её бреда.
- Хорошо, что она ему сказала?
- Ничего. Она тебя вообще не знает. Я уж не говорю про то, что ты действительно живёшь на этой планете. Этот объект попытался что-то у неё поспрашивать. Она говорит, голос у него какой-то странный. Будто он задыхается. И хриплый очень. Знаешь, по-моему, это всё же кто-то из твоих дружков. И не смотри на меня, как удав на кролика…
- Потерпишь.
- Кхе… – Вивьен, как и положено бабе, принялся готовить себе бабский чай с какими-то травками. Надо будет как-нибудь его. За всё хорошее….
- Ты же знаешь, я не очень-то одобряю всю эту гадость.
- Да ладно тебе. Сам-то жрёшь килограммами в своём колледже.
- Джек, Джек, Джек… Пил бы ты меньше, учился бы сейчас со мной, пошёл бы по моим стопам.
- Угу. И сверлил бы сейчас мозги электродрелью какой-нибудь симпатичной неуравновешенной.
- Я собираюсь стать нейрологом, а не мясником в психушке.
- То, что ты собираешься, не значит, что станешь.
- Заткнись и кури свою траву, уродец. Взялся бы за ум. Не ради себя, хотя бы ради неё. А то так и будешь до конца своей криминальной молодости жить на деньги с угонов и краж, а потом либо в тюрьму, либо пособие по безработице.
- Нужное подчеркнуть.
- Заткнись.
- Тим, да прекрати ты быть таким занудой! Я тебя не узнаю. Не виделись пару месяцев, а ты уже?! Недавно строил самые гениальные планы и создавал лучшие проекты, а сейчас… будто лёг на дно и боишься чего-то. Знаешь, как какие-то рыбы. Они кого-то боятся, и когда надо, ложатся и сливаются с чем-то там каким-то образом благодаря чему-то, в общем, прячутся куда-то, не помню я.
- Ты хоть сам понимаешь тот бред, что несёшь?
- Сегодня – нет. Завтра – постараюсь.
- Удачи тебе….
Тим-Тим… чего ты боишься? Как глубоководная рыба. С острыми зубами и волосами, цвета фонарика. Боюсь подумать, что за мысли роются в твоей голове. Что же ты задумал…
- Вивьен.
- Да, чувак.
- Сделай нормальную рожу и иди сюда.
- Слушаюсь, мой господин!
- Заткнись и скажи, ты хорошо знаешь жителей города?... Да что ты смотришь на меня, как на идиота?! Отвечай! – надо сказать, Вивьен резко изменился в лице. За эти недели он начал было напоминать счастливого, обдолбанного хиппи, времён прошлого столетия. Человек без границ и рамок, закрытый лишь собственными убеждениями, мыслями и страхами. Но вот. Часы молчания, либо беспорядочного веселья. Всё это было не зря. Не впустую. Всё это время он переваривал действия, слова, события. А потом. В такие минуты, как сейчас. Он говорил то, что действительно надо было сказать. Он был предельно серьёзен, честен, а главное, прав. Жаль, что такие моменты бывают не столь часто.
- Джек. Ты прекрасно понимаешь, что как бы ни был мал этот город, всех его жителей поголовно и досконально я знать не могу. Но я точно знаю, что по причинам своей отдалённости и кое-какой стратегической ценности, да и особенностей ландшафта, трудностей с наблюдением, пыли они получают больше, чем жители крупных городов, типа твоего. А это значит, что самостоятельно или даже с чьей-либо подачи они не поймут причин и рисков, связанных с твоим пребыванием здесь. За них можешь быть спокоен. Они просто не догадаются рассказать что-либо. Они даже не вспомнят тебя, если вдруг видели.
- Ты сказал, что она волновалась.
- Что ты имеешь в виду?
- Она волновалась, чёрт побери! Под IMC не волнуются, не нервничают, не паникуют! А она волновалась! Ты хоть понимаешь, что если Тим заметил, что она встревожена, а он это точно сделал, как опытный психолог, он понял, что если я даже и не здесь, то, как минимум, она, либо кто-то из её знакомых ко мне, так или иначе, причастны. Он наверняка следил за ней, а потом и за тобой!
- Хэй, хэй! Она не из тех. Я с ней в близких отношениях и не дам промывать ей мозги. Она точно не дура. За много лет научилась управлять своими эмоциями при людях так, что ни один психотерапевт не отличит!
- Психолог.
- Не важно. К тому же, она сказала, что он не мог даже сконцентрироваться на меню, не то, что бы на ней.
- Он тихо говорил. Тихо и внятно. Так? Чётко проговаривая каждое слово?
- Да. И он даже пытался смотреть ей в глаза, чтобы ты дальше не спрашивал. Но у него это не получалось по словам Джессики.
- Прекрасно, у неё уже есть имя.
- Чувак, закрой пасть. Дай договорить. Она мне рассказала, его будто мучила ломка. Он был какой-то загнанный и потрёпанный. Но самое главное, выпив полчашки кофе, он вышел, сел в свою машину и уехал нафиг из города. Даже не стал его осматривать. А дорога из города и в город всего одна. И он сюда не возвращался. Я проверял.
- Чего же он так паникует…
- Постой, я тебя правильно понял, это был тот самый Тим Соуф?
- А ты его откуда знаешь?
- Проходил у него проверку, когда устраивался работать на партию. Странный человек, надо сказать. Взгляд у него какой-то пустой и прямо-таки затягивающий… Честно говоря, побаиваюсь я его. Но не в этом дело. Какое он отношение имеет к тебе? К нему обычно попадают либо самые ценные, либо самые опасные, – спасибо тебе, Вив, за подтверждение моей бессмысленности.
- Мы друзья с детства. Какое-то время учились вместе.
- И что случилось?
- С чем?
- Ну, со всем. С твоей учёбой, хотя тут я могу сам догадаться, но с вашей дружбой, со всем остальным?
- Ничего. Где-то полгода назад мы случайно встретились в больнице. Я был пациентом, а он врачом. Вытащил меня из лап общественной медицины и принялся выхаживать. Зачем, не знаю. Видимо, хочется.
- Почему же ты сейчас от него прячёшься.
- Зависеть от Тима – плохая примета. Ибо близок тот момент, когда ты перестаёшь замечать, что он начинает тобой манипулировать, использовать тебя. Надеюсь, я успел вырваться до того, как этот момент наступил.
- Ты не уверен?
- Я ни в чём не уверен… Особенно, в этом….
Она в ужасе посмотрела на него:
- Майкл, я боюсь!
- Я тоже....
Тим, ты же знаешь, я не люблю шприцы.
- Ничего, потерпишь.
- Что это?
- Си.
- Си – это...
- Си – это кокаин.
- Кокаин?!
- Он самый. Новая версия, limited edition.
- Я думал, его нюхают.
- Чего с ним только ни делают.
- Ха-ха-ха... а как же передоз?! Опасность? Или я сейчас просто умру от смеха!
- Всё преувеличено, Джек. Весь мир – это ложь. Просто, не выдержит сердце. Либо мозг.
- Ха!!!! Круто!!!!
- Джек, не дёргайся.
С возвращением, Джек.
....Что-то мягкое. Тёплое. Светлое. В детстве, сидя у окна в коридоре нашего детдома, я часами думал о том, каково это – стать птицей. Мне хотелось иметь большие сильные крылья и острые когти. Взлететь в небо, к солнцу. Сбежать из места, которое было моим единственным приютом. Как же это называется? Жеманность, может быть. Эта черта моей психики оставила много шрамов на моём теле. Хотя, наверно, меня били за дело. До сих пор перед глазами эти затуманенные лучами солнца переходы и палаты. Эта пустота, эта мирская пыль. И вечная тишина, изредка нарушаемая криками жертв старших или же наигранными сюсюканьями медсестёр и воспитательниц. Некоторых из них иногда можно было застать за продолжением расслабляющего массажа для приютских подростков. Но....
Вот снова паук ползёт по моей руке. Люблю этих животных. Сам не знаю, почему.
- Ты знаешь, как его зовут?
- Нет.
- Как же ты тогда планируешь его найти.
- Я узнаю его. Я уверен.
- Эй, прихлопни эту тварь, на руке у тебя, слышишь?! – но я лишь захлопнул за собой дверь.
Я не смотрю на небо. Но я вижу солнце. Я чувствую его. Его свет, его лучи, его тепло. Я вижу, как солнце скользит по песку. Я вижу, как тысячи песчинок взмывают вверх, утопая в квантовом потоке.
Они так забавно смеются. Не могу не признать, что этот хохот меня раздражает. И всё-таки. Дети. Детская площадка. Я никогда не смотрел на детей вот так... Наверное, со стороны это выглядит очень забавно. Ещё пару минут. Чуть-чуть. Всё. Теперь совсем не смешно.
- Давай руку. Идём, не кричи и не оглядывайся.
Какой же он маленький. Вот так волочится за мной. Будто ему всё равно, что происходит и что с ним будет.
- Садись в машину, – как это пошло. Никто и не заметил. Они даже не подняли панику. Ну почему он смотрит в одну точку? что они сделали с ним... – Как тебя зовут?
- Тайлер.
Хм, забавно. Ведь у него светлые волосы. И зелёные глаза, как у его матери….
- Вааля.
- Кретин, зачем ты губы накрасил?!
- Вивьен, запомни одну простую вещь.
- Какую же?
- Пока не знаю.
- Хватит трахать мой мозг.
- Подожди, я ещё до остального тела не добрался.
- Джек.
- Лучше осмотри его.
- Что на него смотреть, я же не врач! Ладно, хватит на меня пялиться. Сделаю, что смогу.
Забавно наблюдать, как Вивьен вертится вокруг мальчика со всякими медицинскими приборами, назначение которых ему даже не известно. Какой же он временами неуклюжий и смешной...
- На руку.
- Что?
- Эту манжету надо надевать на руку.
- Джек, ты в этом лучше разбираешься. Сам возьми и сотвори чудо!
- Не хочу. Мне нравится твоё зеркало. Я в нём очень хорошо получаюсь. Особенно, с этой помадой. Красный явно мне идёт.
- Педик хренов...
- Я всё слышал.
- А я знаю! Урод.
Знакомый манёвр – поворот, упор об раковину. Только теперь я смотрю на Вивьена совсем другими глазами. Мы будто поменялись местами. Он великий паникёр и шизофреник. А я просто тот, кому уже совершенно нечего терять. Разве что сына...
- Он и так уже потерян.
- Что?!
- Я говорю, что он уже потерян. Для тебя и для всего мира в том числе.
- Ааа?
- Ты опять говоришь сам с собой. И опять делаешь это вслух. Он ни на что не реагирует. Знает только парочку заученных фраз, которые врезались в его мозг на столько, что их никаким черпаком не достанешь.
Лёгкий толчок, и меня уже несёт по прямой невидимыми и, если быть точным, несуществующими потоками воздуха. Шаг за шагом, шаг за шагом. Я всё ближе к ним. И всё равно, кажется, что нас разделяет целая вечность.
“Deeper and Deeper”,
Dave Gahan
Все мы части этого белого мира. Кто-то там уже был, кто-то там только будет. Но нет ни утешения, нет ни спасения. Белоснежный омут пустого, исковерканного множественными инъекциями и электрошоками мозга. Всё это наш родной сумасшедший дом. Истинное проклятие и отечество данного бытия. И никуда от этого не деться.
- Что это?
- Увидишь. Точнее, услышишь, – перстень с лёгкостью вошёл в приёмник. Голубая вспышка, и сигнал потёк по проводам через переходник. – Я нашёл эту хрень на чёрном рынке. Когда я был маленьким, всё в этом мире можно было увидеть с помощью такого вот диска. Ну или, почти. Тогда это был революционный хранитель информации. Большой, блестящий и плоский. Хотя он хранил всего лишь 4 Гб.
- Это был максимум?
- Нет, были и больше. Но они были другими. Совсем другими… – импульс достиг точки.
И эти маленькие африканские чёртики запрыгали на световом экране. Божественное нарастание звука.
- Что это?
- Эту песню я услышал в магазине, когда мне было три или четыре года. Вот, недавно удалось раздобыть один экземпляр. Как же я её люблю… Не стой, лучше сделай мне дозу этой своей гадости.
- Ты любишь музыку? Вау.
Противное зеркало. Оно так отчаянно ненавидит меня. Мы оба не терпим, когда я начинаю разглядывать себя в нём. Оооо, эти бешеные ритмы. Глубже и глубже…
- Может, слуха у меня и нет, но это не мешает мне позволять себе хоть изредка маленькие радости. К тому же, не любить эту песню просто страшный грех, или как его там.
- Уж тебе-то только грехов бояться! – что он там делает за моей спиной. Надо всё же пойти посмотреть. Как же меня колотит…
Я снова совершил вращательное действие относительно своей же, последнее время, оси. Наконец-то направился прямиком в кресло. Вивьен что-то колдовал над столом с какими-то порошками и травами. Ну скоро он там?!
Господи, как же всё ломит (...I wanna love you…). Меня просто раздирает, выворачивает изнутри. Всё тело сгорает от нетерпения. Моя кровь кипит... моя кровь кипит... моя кровь кипит. Моя кровь кипит!!!!
- Эй-эй, спокойно! Я уже иду. Не надо нервничать. Ну-ка, заверни рукав, – сейчас... сейчас. Ну давай же, быстрее, дурацкая рубашка. Готово.
- Готово. Давай уже!
- Вау, откуда у тебя столько... ну этих... В общем, ты понял меня.
- Тим ставил свои эксперименты. Я не выношу шприцы, но разве это кого-нибудь когда-нибудь волноваАААуч!!!!
- Девчонка, уколов боится!
- Вынь эту хрень из моей руки, уродец...
Он опять исчез. Точнее, это мне было уже трудно вертеть головой. Эти африканские чёртики всё танцевали свои африканские ритуальные танцы под эту безумную музыку. До чего дошла техника. Скоро всё это будет записано в перстне, который будет передавать всё, что угодно, в мой мозг по первому моему желанию через специальные каналы, без которых уже невозможно представить человека. Обыкновенные нервы превратили в наушники от доисторического плеера.
Опять эти твари... эти чёрные пятна. Те дети, что гнили тогда в больнице. А может все те гады, корявые тени, которых я когда-то умертвил... НЕЕЕЕЕЕЕТ! Сдохните! Сдохните, твари!
Кажется, я вскочил, я разбил какой-то палкой весь стеклянный комод Вивьена, я разнёс ещё что-то, но лучше бы я размозжил этим тварям головы! Палка сама упала из моих рук. Наверное, в этот момент я напоминал опьянённого кайфом зверя. Скорчившегося, запутанного в собственных галлюцинациях. Джэф... это ведь она смеялась у стены. Это ведь она издевательски хохотала и извивалась на полу.
Я так хотел подойти к ней. Но я пополз. А она танцевала на коленях. Полз, как голодный пёс....
(Вивьен повернулся. Он смотрел в сторону Джэф)
Полз, как какое-то пресмыкающееся, вместо раздвоенного языка временами вытягивая свои исколотые и изрезанные руки....
(Вивьен положил что-то на стол и медленно пошёл в сторону Джэф)
Полз, как когда-то ползал в своём сарае, пытаясь отобрать у Морисона последнюю дозу...
(Вивьен шёл всё быстрее и быстрее)
Полз только ради того, чтобы снова прикоснуться к ней….
I want your love.
Ааааа....ааааа....ааааааааааа....ааа..........
(Вивьен пытался сдержать Джека, бьющегося в припадке на полу)
Это всего лишь галлюцинации. Галлюцинации и конвульсии. И... ломка?! Что ты со мной сделал, Тим....
….Просто, дело в том, что я сейчас усну.
- Хотя ты только что проснулся.
- Именно.
- Может теперь в тебе чего-то не хватает?
- Я тоже об этом думаю. Но пока я ни в чём не могу быть уверен.
- По-твоему, это когда-нибудь изменится?
- Я думаю, да. Перед смертью. Если таковая, конечно же, есть.
Обессилевшая кучка белого мяса. Сам не понимаю, что со мной происходит. Я уже просто не прихожу в себя. Забавно, никогда не замечал, что у чайника такая странная форма. Лампочка больше не горит, по стене ползёт тень, а из соседней комнаты дует. И явно что-то из этого мне мерещится. Ух, какой мескалиновый рай. И вся эта алкалоидная феерия проносится мимо ушей Вивьена, утонувшего в своей подпольной, нелегальной, дорогущей бутылке текилы. Хотя. В данном напитке он не далёк от меня.
- Слушай, расскажи, как всё начиналось.
- Всё – это что?
- Как пыль захватила всю страну?
- А ты то разве этого не помнишь?
- Вивьен, не будь идиотом, я тогда был в тюрьме, – Вивьен удивлённо посмотрел на меня и слегка поморщился. Я никогда ещё не видел его таким пьяным. Но, видимо, собрав свои извилины в нечто целостное и осмысленное, он выговорил:
- Ну... Тогда ничего особенного не было. Никаких безумных акций и т.п. Мелкая страна. Сыграли на самых обыденных вещах....
Религия, политика, утопия, деньги. Именно эти компоненты стали основой массового психоза. Всё было элементарно, до бесконечности просто. Зачем шуметь и агитировать. Для того, чтобы заразить большую половину населения, достаточно провести несколько несложных манипуляций.
Стать соинвесторами, а затем и единственными владельцами всех крупнейших продовольственных компаний страны.
Вытеснить всех более мелких и иностранных производителей.
Провести специальные акции:
А) Религия – уникальные продукты, рекомендованные самим епископом.
Б) Политика – поможем всем районам – вступайте в наши ряды, получайте льготы, приобретайте правильные товары, а деньги от этого пойдут на поддержку бедных и обездоленных. Это усиливало авторитет и власть партийцев, прибавляло голоса на выборах, а главы «колоний» сами становились перед ними в требуемую позу. Якобы за продовольственную, медицинскую, финансовую и политическую помощь. На самом деле, туда сразу везли пыль.
В) Утопия – ну конечно. Как же без неё. Новый, экологичный мир. Особая мода - еда «без консервантов», ГМО, глютена, и прочей совершенно безвредной ерунды. Лишь бы люди свято верили, что без этого им лучше. Правда, никто из еды ничего не «удалял». Наоборот, добавляли с излишком чистый прародитель IMC. Но об этом тогда никто не знал.
Г) Деньги-деньги. Что тут ещё скажешь? Скидки, нижайшие цены, налоги и т.д. Какой же мир без коммерции?
Рынок. Вот что стало территорией большой охоты. Эта лже-демократия сыграла над людьми злую авторитарную шутку. Вот теперь они и получили «здоровое и светлое» будущее. Нелегальная наркота стала самым легальным товаром нашего времени с подачи правительства. Деус, как всё просто.
“I’m Deranged”,
David Bowie
....Красивая комната. Тёплые, бежевые тона, мягкая мебель, камин. Даже здорово, что здесь мало места. А за окном скорченные деревья. Жутковато, но уютно.
- На, выпей эти таблетки. А потом ложись, закрывай глаза и спи.
- Мам, останься со мной!
- Милая...
- Нельзя, маме нельзя. Не волнуйся, всё будет хорошо. Это не больно и не страшно! Ты просто немного поспишь, а когда проснёшься, будешь чувствовать себя гораздо лучше....
- Вы уверены, что с ней всё будет в порядке?
- Не волнуйтесь, эта процедура абсолютно безопасна! Ваша дочь выздоровеет, и кошмары перестанут её мучить. Сейчас вы дарите вашему ребёнку новую жизнь!
- Хотелось бы...
А за окном началась буря. Уже было очень темно. Штормовой ветер, сильный ливень, ветки скребутся в окно. Она закрыла глаза и будто даже уснула...
- Показатели?
- В норме. Она спит. Можно начинать.
- А почему мне нельзя остаться с ней?
- Вы здоровы, и это может вызвать непоправимые изменения в вашем организме. К тому же, нахождение в сознании во время процедуры может привести к летальному исходу.
- Господи, может лучше не надо?! Я боюсь за неё! Не дай Бог...
- Не волнуйтесь, всё будет хорошо.
- Начинать?
- Да. Включить "Излучение".
- Излучение пошло.
- Показатели?
- В норме.
- Мэм, излучение идёт неравномерно!
- Снизьте уровень и плавно выводите его на точку.
- Хорошо. Снижаю излучение. Запуск. Излучение пошло. Вывожу на точку. Излучение на точке, мэм!
- Отлично. Запускайте эмиссию.
- Запускаю эмиссию. Эмиссия пошла.
- Показатели?
- В норме. Есть колебания.
- Колебания? Остановите излучение.
- Излучение остановлено.
- Пускайте "Расщепление".
- Расщепление пошло.
- Показате...
- Мэм, расщепление идёт слишком интенсивно!
- Останавливайте!
- Не могу! Система не слушается!
- Аварийное выключение! Быстро!
- Что происходит?! Доктор, что происходит?!
- Мэм, показатели изменились!
- Не могу остановить расщепление! Оно нарастает! Нет, о Господи!!
- Что такое?!
- Мэм, включилось излучение! Излучение превысило точку!!!
- Остановите процедуру немедленно!!!
- Показатели сбились, у неё глубокий шок!
- Что с ней! Помогите ей! Помогите!!!
....Ветки так и вгрызались в стекло. Раскаты грома сотрясали деревянную мебель. Она открыла глаза. В комнате было бесконечно темно. Только дикие тени деревьев танцевали по стенам. И лёгкий свет фонаря. Не свет, скорее, туман. Туман, устилающий всю комнату. Может быть, ей показалось. Противоположная стена начала светиться. Мягкое, зеленоватое свечение, разбавляемое туманом.
- Мама... мне страшно... мамочка...
Сперва их было трое. Их тела напоминали чёрный пластилин, когда они "выходили" из светящейся стены. Их движения сопровождались тихим стоном и каким-то странным звуком, похожим на высокий-высокий писк. Он так и сверлил её голову. Наверное, на них не было кожи. А может эта чёрная обугленная масса, свисающая то тут, то там, и была их кожей... Они двигались очень медленно. Временами их конечности подёргивались. Казалось, они вот-вот оторвутся и рассыплются пеплом.
Она сжалась на своей кроватке. А стена начала светиться ещё сильнее. Скоро туман начал чернеть. Действительно чернеть. А контуры этих уродливых фигур начали слегка светиться. В комнате запахло чем-то влажным и очень противным. Ей стало больно, она закрыла глаза, а потом снова открыла их. Этих тварей было уже шестеро, а в центре шла самая ужасная из них. Судороги её уже были постоянные, очень резкие, ломанные. Из горла её доносился хрип и хлюпанье, будто там булькала кровь. Временами это существо издавало звук, напоминающий визг, но только каким-то неестественным голосом.
Она увидела, что эти твари истекают кровью... Они замерли. Бросились на неё....
- Мэм, излучение достигло критической точки! Расщепление неравномерно! Я не могу ничего сделать!
- Что это?!
- Что это было?! Что с моей дочкой?! Она кричит! Что с ней?! Помогите ей!! Спасите её!!!
Как пронзителен порою бывает детский крик.
- Мэм, эмиссия остановлена, излучение и расщепление на низшем уровне!
- Мы можем войти?
- Да, мэм!
- Показатели?!
- Похоже на отёк мозга!
- Неееет! Что вы делаете!? Спасите мою дочь! Спасите её!
- Двое со мной! Идём!
- Ааа!
Темно. Здесь очень темно.
- Что такое?! Где свет?
- Аварийное отключение электричества! Система не работает. Ничего не работает...
- Где фонарики? Надо открыть комнату и вынести девочку! Да перестаньте вы рыдать! От ваших слёз ей легче не станет!
- Вы убили её! Убилиии! Моя девочка... моя милаяяя....
- Мэм, вот фонарики, код двери 302.
- Хорошо. Пошли.
Длинный, длинный коридор между пультовой и процедурной. Лишь стук каблуков эхом гуляет по нему.
- Где эта чёртова дверь?! Посвети мне! Вот, нашла.
- Аварийное освещение включилось!
- Я вижу. Всё равно ни черта не видно! Дай мне фонарь! Помоги открыть панель. Готово, заходим!
- Где она? Я её не вижу?!
- На полу, у неё судороги! Скорее, дайте жгут!
- Что с ней? Что вы с ней сделали!? Что с ней происходит?!
- Вколите ей транквилизатор!
- Девочке?!
- Матери! Жгут, скорее! Свяжите ей руки! Несите шокер! Попробуем клин клином…
Синтетический голос постоянно нарушал эту панику. Вскоре стало ясно, что эти несвязные насмешливые проклятия, далёкие от привычного человеческого голоса, доносились из горла девочки. Это даже напоминало расщепление личности. И новое «Оно» никак не утихало.
- Вот...
- Отлично, ставьте на минимум, один разряд в височную область! Быстрее, я не могу долго её держать... Господи, что же здесь произошло...
Обои стекали по раскалённым стенам. Запах дыма, гари и бесчисленного количества свободных ионов....
- Что с ней? Она пришла в себя? Что вы с ней сделали?!
- Процедура пошла не так из-за скачков напряжения. В этом нет нашей вины.
- А кто же тогда виноват в том, что вы с ней сделали?! Когда она придёт в себя?! Что с ней теперь?! Как её лечить?!
- Послушайте, у неё был эпилептический припадок! Мы отправим её в психоневрологический диспансер! Лучший в стране. Там ей будет оказан положенный уход.
- Что?! Я не позволю вам упечь её в психушку! Она нормальный ребёнок! Я не позволю вам погубить её!
- У неё повреждена большая часть головного мозга! Возможно, сознание никогда не вернётся к ней! Без надлежащего досмотра и лекарств она не проживёт и месяца. Вы не сможете помочь ей самостоятельно!
- То есть... она будет жить в психушке... она никогда не выйдет оттуда...
- Возможно, если им удастся достичь улучшений в её состоянии, вам позволят забрать её.
- Господи, что я наделала... что я наделала....
Когда ей было шестнадцать, она с матерью вернулась в этот центр. К тому времени он уже был закрыт для пациентов. Просто, полупустое здание гостиничного типа.
И вот она случайно зашла в эту комнату. Конечно же, кое-какие воспоминания о том дне к ней вернулись, она забилась в угол и начала раскачиваться, что-то бормоча себе под нос. Тут мать поняла, что не смогла сберечь её от пережитых в детстве событий. Приступы паники стали сильнее.
Никто не знал, что можно сделать. И вот одна группа врачей предложила ей снова пройти эту процедуру. Они тогда привезли её в какое-то загородное учреждение, где и сделали ей это предложение. Что стало с её матерью неизвестно. А вот сама она, осознав суть всего происходящего, быстренько расправилась и с докторами, и с их усовершенствованной аппаратурой. Тогда-то захват власти путём «одурманивания» мозгов масс стал очевидным для многих. И для неё в том числе. Она была одной из первых жертв их бесчеловечных экспериментов.
- А что случилось с ней потом?
- С ней? Её отравили на собственной свадьбе. Правда, как потом оказалось, когда её хоронили, она была ещё жива...
- То есть? Откуда они это узнали?
- Спустя полгода после похорон они проводили эксгумацию тела. Ну и исследования показали, что на самом деле она умерла только через два дня, в гробу от удушья.
- Деус...
- Я не думаю, что ей там было плохо. Вроде бы к тому моменту она вообще ничего не соображала. Яд, как оказалось, это была одна из первейших версий IMC, сразу же дезактивировал большую часть её мозга. Оставшаяся же часть клеток умирала в течение нескольких дней. У неё билось сердце, работали некоторые органы, она могла видеть, только ни кратковременной, ни долговременной памяти уже не было.
- Его разрабатывали, чтобы убивать, а не подчинять?
- Да нет. Как раз для последнего. Просто, её болезнь, плюс процедура, проведённая в детстве. На неё он подействовал слишком сильно и быстро. Вместо того, чтобы сделать из неё подобие умственно отсталого, он сделал из неё живой труп.
- Стой, а когда было проведёно первое испытание этого аппарата?
- По-моему, это было даже до твоего рождения. В какому году ты родился?
- В 004ом.
- А, ну значит чуток после. Она родилась в 001ом. Когда с ней это сделали, ей было пять лет.
- Подожди, что-то я вообще ничего не понимаю. Во-первых, ты сказал, что из-за сбоя во время процедуры, её мозг практически умер, она стала овощем, и её засадили в психушку. Но потом ты говоришь мне, что якобы почти через десять лет она зачем-то возвращается туда вместе с матерью, всё вспоминает и кончает всех, кто с ней это сделал, я правильно тебя понял?!
- Да.
- Что за?!
- Поражение оказалось не таким, каким его описывали. Она не стала овощем, даже не сошла с ума. Каким-то чудом, ей удалось сохранить рассудок. Но из-за процедуры её психические отклонения развились и усилились. Врачи предлагали ей начать новую жизнь, забыть всё, что ей пришлось пережить из-за той ночи. Мягко говоря, тот сбой уничтожил всё её будущее. Ей так и не удалось адаптироваться к этому миру, прийти к нормальной жизни. Тем не менее, это была не пустая жертва и просто стечение обстоятельств. Она стала одним из первых основателей сопротивления. И много тысяч людей обязаны своими жизнями ей и её мужу. Его вроде Джакобом звали. Кстати, его дальнейшая судьба остаётся неизвестной.
- Чудесно, очень вдохновенно и проникновенно, и всё же, какого ты всё это мне рассказываешь!? Какое мне до этого должно быть дело? Я не считаю возможным даже пытаться бороться с властью потому, что за ней придёт другая, а потом ещё одна. Я не хочу тратить немногочисленные моменты своей жизни на пустой иллюзорный труд.
- Джек, разве ты ничего не понял?
- Что я должен был понять, по-твоему?
- Ты как она!
- Что!?
- Ты не смог адаптироваться к жизни, твоя юность, твоё детство, твой нынешний возраст – разве ты не видишь ничего общего?! Те твари, о которых я тебе рассказал!
- К чему ты клонишь?
- Они тебе ничего не напоминают?
- Послушай, мои приступы, это просто нервы, простые иллюзии!
- Джек, ты вообще понимаешь, что есть реальность?
- Я... – я попытался вдохнуть, я почувствовал воздух, я почувствовал себя в этот момент... А потом я снова потерял это чувство. Я не знал, я не понимал... никогда... – Ты хочешь сказать?
- Именно. Тебя тоже пропустили через этот аппарат в детском доме.
- Там было закрытое отделение.
- Угу.
- И громадная железная дверь с кодовым замком...
- Да, Джек, да.
- А на другом конце...
- Пультовая комната. Этой процедуре подвергали многих детей. Тогда они лишь искали пути «массового программирования». Этот способ был очень затратный и, по началу, не очень эффективный. Это потом они отладили эту машину на столько, что могли внушать человеку что-то конкретное. А тогда. Тогда это был быстрый способ стать шизофреником. Кстати, тот неестественный голос и те фразы повторял каждый, кто проходил через эту машину. Только, редко у кого связки могли создать такой звук. Большинство лишь хрипело. Так же, и этот голос, и эти галлюцинации никогда не оставляли тех, кто был первопроходцем. Одного я понять не могу.
- Чего же?
- Как ты выжил. Ведь IMC добивает всех прошедших эту процедуру. А вот ты вообще почти к нему невосприимчив.
- Может это из-за тюрьмы.
- Хм, может быть.
- Да, разве то, что случилось с ней, не было результатом сбоя в машине?
- Точно так же прошло ещё 37 экспериментов с такими же последствиями. Я долго думал над этим – ты наверняка один из них. Потом проект отправили на доработку. Ну а когда появился IMC, его вообще заморозили, и большинство образцов этих адских агрегатов было уничтожено. Проект «Линия» официально прекратил своё существование.
Innocent Mind Cure.
- Я – кокаин, I aM C.
- Да, Джек. Ты кокаин.
Вивьен, в этой позе я тебя ненавижу...
Тайлер сидел на стуле. Он вставал в 9:30, 14:30 и 20:30, чтобы дойти до стола и сесть в ожидании еды. Если не ставить перед ним миску с чем-либо, он просто неподвижно там торчал в течение ровно 25 минут. Я даже засекал по часам с секундной стрелкой (люблю механические часы). Потом он возвращался на свой стул и сидел так дальше. В 17:35 он вскакивал и принимался бегать по иллюзорной детской площадке, вскрикивая что-то несвязное в 17:42:37 и в 17:59:12. После чего, в 18:00 он снова возвращался на свой стул, заседание для сочинения на тему «как я провёл день», в 21:30 засыпал, не слезая со своего верного друга. Всё было чертовски отработано. Несколько раз я даже перекрывал ему путь к столу, тогда он шёл к любому другому предмету изредка напоминавшему кубизм. Дурак, дурак, дурак, дурак!!!
- Что ты молчишь?! Хватит вести себя так! Отвечай мне! Слышишь, отвечай! Дуло по тебе плачет! – один маленький щелчок, и его больше не будет. Просто нажать на курок. Это слишком просто. – Что ты молчишь?! Что ты молчишь! Я сейчас пристрелю тебя, слышишь?! Ты сдохнешь! Отвечай! Прекрати таращиться в стену! Я пристрелю тебя! Застрелю на хрен! Застрелю!
Baaang... пылинки взмыли ввысь, каждой своей гранью отражая пучки световых волн. Я падал. Или летел. Вниз. Вниз. К земле. На пол. Свет в окне. Такой красивый. И поток за потоком, поток за потоком удары. Громкие напоминания выстрела. Как эхо в моей голове. А может и за её пределами...
- Кретин! Недоносок! Брось долбанную пушку! Брось её, ублюдок! – пальцы свело от боли. Вивьен так свирепо бил мою руку об пол, что даже при всём желании я бы не смог разжать её и отпустить пистолет. Содрал мне всю кожу, мясо до костяшек. Удар за ударом, как он методично наносил мне побои. Прощай мой идеальный подбородок, встречаю свой сломанный нос.
Мне показалось, что я начал захлёбываться в собственной крови. Вивьен уже представал передо мной в виде какого-то несуразного русо-малинового пятна, изрядно измотанного избиением меня. Честно говоря, хоть все эти несколько секунд и казались мне безумно долгими и вполне достаточными для того, чтобы подумать обо всём, о чём я сейчас и думал, но... Всё быстро вернулось в нормальное русло. И следующий удар Вива был столь же молниеносным, как и моё незапланированное отключение. Кажется, я всё-таки отпустил пистолет. Я снова оказался один, в этой пустоте...
Быть может, я знал о том, что Вивьен уже почти за моей спиной. Или я, правда, сделал это... Что со мной происходит... Я стрелял в своего сына... Я сделал это... я
....Я долго блуждал, мучился в своей голове, в этих чёртовых мыслях. И сейчас мне больше всего хочется встать на ноги, расправить плечи, смотреть вперёд, хочется снова убеждать себя, что всё не так уж плохо, и что ты волей судьбы по сравнению с этими кусками пыли и шерсти владеешь великой мудростью, которая на тебя, как назло, не действует. И что теперь.
А может это и есть то самое просветление? Ведь сейчас я так хочу встать и начать действовать. Меня так часто и много били, что мне просто из-за элементарной детской обиды хочется доказать всем, что не всё так плохо. Мои безумные фантазии... Это чудо, если это продержит меня достаточно долго.
Ааах... Нет, надо дышать ровнее. Ещё немного. Так, где я. Раз, два, три. Всё. Всё скоро встанет на свои места. (Jack, you are here. Jack you are here…)
Да, да... Я всё помню. Я здесь. Здесь, у Вивьена дома. И сейчас ночь. Да. Всё в порядке. Я уже здесь.
Рубашка на мне вся в крови, левая рука перебинтована. К чему бы это. Так, ладно, надо пойти на кухню и попить.
Нет, что-то я явно не помню. Дверь не открывается. Она заперта. Зачем Вивьену запирать меня ночью. Где-то здесь был проводок под напряжением... вот он.
Дверь с удовольствием откроется, если её хорошенько пощекотать.
Тайлер...
Он спал рядом с Вивом. Спокойно и безэмоционально. Как всегда, но жутко противно. Противно видеть его таким. Я наивно надеюсь спасти его мозг. Есть ведь шансы. Они всегда есть. Нервные клетки ещё можно нарастить. Правильное питание, лечение, воспитание и уход. Ведь так. Дома у меня даже был специальный стимулятор умственной деятельности, который нас когда-то учили синтезировать для лечения больных, перенесших инсульт и другие тяжёлые поражения головного мозга. Я мог бы ещё исправить всё, что сделали они с ним. Я мог... я стрелял в него...
Нет... поэтому-то Вив и запер меня в спальне. Я стрелял в него. И Вивьен набросился на меня со спины. И повалил меня. Я стрелял и промахнулся. Но я стрелял... Космос, как я мог... как я мог?!
Сейчас мне больше всего хотелось выцарапать себе глаза ногтями или размозжить свой идиотский череп о стену. Как я мог сделать это! Как... деус, мне надо было дать Тиму застрелить себя, когда была такая возможность... Нет, больше это не может так продолжаться!
Я собрал свои вещи, покидал всё это в Вивов пикап, после чего аккуратно взял Тайлера на руки и отнёс в машину, на заднее сидение. Пристегнул его ремнями, захлопнул дверь в доме. Поворот, зажигание, мотор. И прочь отсюда по долбанной единственной дороге. До дома два дня пути. Два дня. Два дня... педаль в пол. Отступать некуда....
“Count to Six and Die”,
Marilyn Manson
....Он совсем белый. Несколько пятен, точки, всюду маленькие точки. Может быть, это тысячи тысяч небесных тел.
Я лежал на полу.
Они зашевелились. Неясные зелёные огоньки. Это были всего лишь цифры. Три жалкие, беспомощные цифры, скукожившиеся и жавшиеся друг к другу, как маленькие птенцы диких птиц.
Сколько сейчас... 1:09...
Жёлтые пятна на стенах. Нежные жёлтые пятна мягко ползущие вверх. Расщепляются, рассеиваются, впитываются в голодные блоки.
Я просто смотрю ввысь.
Снова пятна. Уже лиловые, розовые, оранжевые... Жадно разевающие свои фотонные рты. Они въедались в мои глаза, заставляя их слезиться, обнажая пустыню в моём рту.
Я сглотнул, возможно, только куском воздуха.
Почему так темно...
Я просто закрыл глаза...
Жёлтые пятна на стенах.
Мне не было больно. Наверно. Только что-то резкое и живое, маленький белый паразит прогрызает мою гортань. Я снова попытался сглотнуть.
Этот белый, измождённый потолок...
Я не чувствовал тела. Быть может, оно совсем затекло. Или его вообще не было.
Сколько сейчас... 0:21...
Снова темно...
Жёлтые пятна...
Круг за кругом, круг за кругом... я потерял счёт времени... круг за кругом...
Джек, ничего не меняется.
Аааа... наверно, я снова закрыл глаза.
Белый потолок и миллиарды точек...
Лиловые змеи на стенах...
Сколько сейчас...
Я лежал на полу...
Мне больно, Джек...
Я лежал на полу...
Что-то скрипит. Лёгкий, детский стук. Царапается в стекло.
Темно...
Фотонные черви...
Я лежал на полу...
Круг за кругом...
Ничего не меняется, Джек...
День за днём...
Снова темно...
Я лежал на полу...
Миллиарды... миллиарды тысяч...
Я хочу впасть в кому...
Снова темно...
Сколько сейчас... 13:34...
Что-то тёплое...
Моё горло совсем пересохло...
Злобные белые зубы насмехались надо мной...
Я лежал на полу...
Джек, что ты сделал с собой...
День за днём...
Ничего не меняется...
Джек...
Мне очень плохо...
Жёлтые пятна... белые силуэты...
Я хочу впасть в кому...
Джек...
Я устал...
Джек...
Я лежал на полу...
Снова темно...
Джек...
Кома...
Я закрыл глаза...
Джек...
Что я сделал с собой...
Джек...
Я устал...
Миллиарды... миллиарды тысяч дней...
Джек...
Я не могу так больше...
Джееееек!!!!!!!!
Стефана оттащили врачи. Он вжался в стену, пытаясь вдавить свои ногти в ладонь...
- Что с ним?
- Отравился. Видимо, с жизнью кончать собрался.
- Джек...
- Как давно вы не говорили с ним?
- Звонил ему неделю назад. Больше его никто не видел.
- Крепкий паренёк. Ничего, неделю пролежал, а тут мы уже откачаем.
- Джек...
- Он принимает что-нибудь? Медикаменты?
- Он наркоман.
- Понятно, доза не подействовала, уво
- Нет... ему было плохо.
- Депрессия?
- Наверно. Он ничего не говорил. Точнее, мы… мы ничего не замечали...
- Ладно, уже не важно. Поедешь с ним? Ты ему вообще кто?
- Просто... друг...
Джееек....
....Ты ещё здесь?
- А где я ещё могу быть?
- Не знаю. Мало ли, куда тебя занесёт.
- Как думаешь, с ним можно что-нибудь сделать?
- Ну, из него получится симпатичное чучело.
- Заткнись! Ааа! – у него всегда были большие руки. И он всегда любил распускать их направо и налево. И они всегда попадали в самые «удачные» места. Старый морщинистый мозгорез.
Майкл вальяжно раскинулся на груде моих бумаг, потягивая какой-то коктейль. Ей богу, в его лапах тонкий стаканчик с трубочкой смотрелся как веточка в объятьях удава. Чёрт, он уже был совсем седой. И ещё небритый. Интересно, он вообще когда-нибудь был бритым? Хоть где-нибудь.
- Слушай, Джек. Знаешь, что я сейчас вижу.
- Что же?
- Ты насвинячил, наплодился, отсидел и устроил массовую заварушку, о которой пока, к счастью, почти никто не знает. Господи, да твоя жизнь прошла на славу!
- Ну а ты, как положено старшему брату, пришёл и дожрал всё самое вкусное.
- Расслабься, малышка. Я был очень нежен. Не мог же я бросить твоё дитё на произвол судьбы.
- И поэтому ты забросил его, хрен знает куда.
- Мой точно знает, куда.
- Заткнись, – ненавижу, когда он так ухмыляется....
- Когда ты?
- Две недели назад. Там, в горах...
- Ты один?
- Нет. Вив со мной.
- Вокруг или рядом?
- На кухне. За ужином.
Майкл всегда был рассудительнее меня. Хотя, скорее, он просто мыслил быстрее или знал всё заранее. В любом случае, я никогда не мог воспринимать его, как отдельного от меня человека. Думаю, он чувствовал так же. Я был просто другой его частью, а он моей. Альтер-эго что ли. В любом случае, у нас не было ничего «твоего и моего», мы всегда имели то, что получал кто-то из нас. Он всегда таскал ко мне его девчонок, чтобы я не скучал, когда он с ними развлекался, и всегда позволял и мне «побаловаться».
- Значит, первый поцелуй у тебя был с одной из таких нимфеток-малолеток? – видимо, здесь Вивьен начал ярко себе представлять десятилетнего мальчика, лобызающего шестнадцатилетнюю развратницу. А вот и нет.
- Нет. Первый был с Майклом. Ему было 19 тогда. А я мечтал стать девочкой, – вот Вивьен и подавился.
- Воды?
- Нет, мне хватит и чая... Кхе... Ты прям какой-то скрытый гомосексуалист, склонный к многочисленным инцестам...
- Допустим, про первое ты и так давно знал, а второе... Скорее, я законченный эгоист.
....И мне нужен кто-то, кто был бы почти моей копией, только мудрее и сильнее. Не трудно догадаться, что мы с Майклом чем-то похожи внешне.
- Серж, ты помнишь Майкла? Первая попытка клонировать сверхидиота. Вторая, надо сказать, была более удачной, правда, Джек? – Стивен зажевал сигарету и уставился на меня, пока Сергей, видимо, пытался подобрать подходящее определение нам с братом.
- Майкл... конечно. Отличный хирург. Да вы же почти близнецы, Джек. Только он лет на 10 старше и ростом повыше, если я в здравом уме. Да и глаза у него хоть и голубые, но при этом темнее и спокойнее, не то, что безумный взгляд его младшего братца, – иногда мне кажется, что процесс под кодовым названием «подмигивание мне» доставляет ему ещё большее удовольствие, чем сосательства с местными «достопримечательностями». – Помню нашу недавнюю встречу. Глядишь на его седеющие волосы, и пытаешься понять, почему-таки твои издевательски изукрашенные патлы когда-то были чёрными. И всё же я никак не могу представить тебя в его возрасте...
- Где ты сейчас?
- В бывшей Сербии.
- Разве ты там был?
- Буду. Через месяц.
- Ты видишь будущее?
- Наверно.
- А может тебе просто снится то, что уже было?
- Снится...
- Проснись, Джек. Проснись.
Аааа... Это лишь сон. Просто сон.
Деус, я снова дома. Какой же здесь бардак. Тайлер, где Тайлер?!
Прекрасное утро. Кухня, стол, ребёнок. Он опять прилип к стулу. Если раньше дети липли к телевизорам и компьютерам, то сейчас они липнут к стульям. В какую клоаку катится этот мир.
Да, либо опять у меня галлюцинации, либо кто-то действительно стучит в дверь. Вспомнить бы ещё, где дверь в моей квартире. Прямо, направо, прямо, налево... Как в том кино. Надо как-нибудь нарисовать себе схему... Так, вот она. Великая некитайская дверь. И на неё явно оказывается давление. С другой стороны.
- Кто?
- Кто?! Немедленно откройте дверь! Нам известно, что в этой квартире проживает Джек Ваетэль! Если это не вы, в любом случае откройте дверь, встаньте лицом к стене, сложите руки за спиной и идентифицируйте себя! Сейчас же! – забавно, с каких это пор у «стервятников» такой низкий хриплый неармейский голос. Может, я просто брежу.
Один поворот. Второй поворот. Синяя кнопка, щелчок и её незабываемый скрип. Хм, знакомые ботинки... знакомы штаны... знакомое зеркало... то есть лицо в зеркале... лицо... Чёрт, да какое тут на фиг зеркало в коридоре... лицо... Ты?!
- Привет, псих.
- Мозгорез....
“The Monkey Speaks His Mind”,
Barry Adamson
Viva! Viva! La Revolution!
Эти бессмысленные картинки в красном ящике. И завораживающие вопли за окном. У них там опять какой-то ободряющий митинг.
Да, малышка, не останавливайся. Где эти психи берут таких красавиц? Кажется, там на улице кого-то режут. Забавно должно быть.
Но надо оглядеться. Хотя смотреть тут особо не на что. Фред с его бандой активно эксгибиционируют на кухне, очищая по ходу и мой холодильник. Ладно, пусть нажираются, придурки.
- Где ты набрал этих гадов?
- Я им как-то помогал, а они помогли Тиму.
- Зря ты с ним связался.
- Не будь так скептичен, мозгорез.
- Джек, я должен заботиться о тебе.
Сказав это, Майкл заботливо допил последнюю бутылку вина, что мне удалось отрыть у себя дома.
Мой перстень ожил, зашевелил своими тонкими щупальцами в моей руке. Пустил лёгкий импульс в прокуренный мозг. Она станет хорошим видео к этой песне.
На самом деле, мои отношения с музыкой никогда не складывались особо хорошо. Слухом я был обделён, поэтому и играть ни на чём не умел. И уж тем более не разбирался во всех этих тонкостях, жанрах и стилях. Слушал всё, что западало в память. Особенно, когда я был под кайфом. Что поделать, кому-то всё, кому-то ничего.
Она всё ещё извивалась у меня на коленях. Интересно, она хотя бы догадывается, что происходит?
- Тебе надо переехать. Он найдёт тебя. Если уже не нашёл.
- Майк, что ты пристал к Тиму? Если бы я действительно был ему нужен, он бы уже давно раздобыл меня. А так, он просто развлекался о чём-то своём. Всё кончено. Успокойся.
У Майкла были проблемы с сосудами. Это не сильно мешало ему, но временами проявлялось и шокировало многих. Надо признаться, и у меня иногда пробегал холодок, когда он так пристально смотрел на меня, один его глаз был нормальным, зрачок второго был сильно расширен. Мало того, что и цвет их был не совсем одинаковым. Даже никаких линз не нужно.
- Джек, ты же знаешь. Злейшие враги – лучшие друзья.
Тайлер стоял в уголке. Наверно, он не мог заснуть из-за всего этого шума. Как можно спать, когда вокруг столько цветов. Все они переполняют твоё сознание, разрушая разум. Как можно отучиться обращать на них внимание. Он стоял в одиночестве. Там, где почти не было света.
Быть может, воздуха становилось всё меньше. Или снова что-то в моих лёгких решило, что им пора уйти в отпуск. Проблема в том, что они оттуда уже никогда не вернутся. Я сглотнул. И это было больно. По крайней мере, мне так показалось. Почему всё так. Что сковывает меня так, что не даёт мне... не даёт...
Ковёр с одной стороны загнулся, оголив кривой деревянный пол. Сейчас не время думать об этом. Мне почему-то стало неописуемо страшно думать о том, что мне придётся возвращаться к последней мысли. Или предпоследней. Что за тавтология...
Одно неловкое движение, и она уже полетела куда-то на пол. Но это не важно, там ковёр.
Сейчас я был совершенно один. Никто не следил за мной, я уверен. Забавно, чтобы тебя не видели, надо быть в толпе тех, кто может это делать. Никому из них даже не придёт в голову смотреть друг на друга.
“Still I Rise”,
Barry Adamson
И я смотрел на него. Он был так далеко. Он был так глубоко. Споткнулся, но успел схватиться за спинку дивана. Но он всё ещё так далеко. Мне надо сделать лишь несколько шагов, чтобы подойти к нему, чтобы оказаться рядом с ним. Но это кажется такой тяжёлой задачей. Несколько секунд темноты. Возможно, я просто закрыл глаза. Поддался своему страху. Позволил сомнениям проделать во мне лишнюю дырку и ввозить свою контрабанду. Я был слишком легкомысленным? Я был слишком слаб. Я не смог. Не смог.
Его ночнушка была вся мокрая от пота. Ему часто снились кошмары. Скорее всего, из-за лекарства, которое я ему намешал.
Я хочу ему помочь. Но он этого не знает. Для многих важны слова. Для него команды. Для меня – действия. Всё время надо искать какие-то переходники. Но уже просто лень.
Он ещё ребёнок. Он ещё мой сын.
Не знаю, что за свинский сопливый порыв, но я обнял его. Уткнулся подбородком в его плечо, закрыл глаза. Я никогда так не делал.
- Тайлер...
- Джек, - никогда не забуду этот тихий голосок. Я был уверен, что он родился и умер в моей голове.
- О чёрт! – за моей спиной возвышался Майкл. Пока вставал, он успел выронить бутылку. Всё в этом мире летит на пол. И почему-то именно на мой.
- Чего ты ругаешься?
- Ты это слышал? Джек, он заговорил! Ты что, глухой?!
Никогда нельзя быть уверенным в том, что есть реальность. Сколько раз надо умереть, чтобы понять, что за гранью нет ничего. Сколько раз надо сойти с ума, чтобы узнать, в какой момент ты уже псих. Глупость какая-то. Просто, я не был готов. Но это, и правда, был его голос. И его слова. Он заговорил.
В этот момент рухнул весь мой мир. Всё было раздавлено, растёрто в порошок. Один удар моего сердца разделил мою жизнь. И теперь, теперь мне было что терять. Значит, не напрасен был тот страх.
А страх мешает мне мыслить трезво. Он делает из меня животное.
Да какого хрена я сейчас думаю об этом?! Что за бесчувственным придурком надо быть, чтобы думать о всякой дряни, когда твой сын сказал своё первое новое слово.
Почему только белый туман. Что перед моими глазами. Линии, пятна, брызги. Глупо, некрасиво и нелепо. Давление и шум. Снова крики. Меня сейчас стошнит. Меня уже тошнит. Почему так больно...
- Поищите в аптечке! Баклофен, да!
- Его кровью рвёт!
- Заткнись, неси, скорее, пока он себе голову не расшиб!
- Надо его как-то привести в сознание...
- Несите таблетки, мать вашу, судороги сейчас важнее! И держите руки крепче! Джек, слушай мой голос! Только не отключайся! Кто-нибудь, уведите ребёнка! И прекратите орать! Брат, держись....
…. I’m confused.
Пустеющий стакан воды. Его глухой стук, встреча со столом. В темноте слышно много звуков. Которых нет на самом деле. Можно ли тогда сказать, что их слышно?
Мне надо подарить лопату. Не важно, какую. Всё равно не станет удобнее. Руками, зубами, лопатой. С какой-то точки зрения, это даже каннибализм. Обычное самопожирательство.
Снова стекаю по стенке ванной. И, кажется, здесь совсем ничего не изменилось. Снова я, снова она, снова мы вдвоём. И какая-то громадная, детская обида на всё человечество. Ну что тут сказать, я сам виноват, что полез в их песочницу. Одиночество всегда было наилучшим решением.
Все окна открыты, даже где-то горит свет. Не то, чтобы я больше не прячусь. Просто уже, честное слово, так глубоко на всё наплевать.
Я пристрастился к шприцам. Пристрастился к боли. Мои вены всё красивее опутывают предплечье. Даже не надо искать, куда тыкать. Вот ты и получил своё. Хватит страдать, берись за голову или что-нибудь, что ещё чувствует, и наслаждайся. Получив удовольствие единожды, больше никогда не испытываешь ничего подобного. Забавно, как я ещё не умер от передоза.
- Ты никогда не думал, что он всё это подстроил?
- Я? Он? Нет. Это была чистая случайность.
- И что же теперь? У случайностей тоже бывают последствия.
- Да, я знаю.
- Что ты собираешься делать?
- Даааа, посмотрим.
- Джек.
- Не знаю. В крайнем случае, он меня найдёт, отдубасит. В случае, что ещё крайнее слева, меня убьют. Ничего особенного...
- Ты никогда не будешь один, потому что я всегда с тобой.
- А если ты мне только кажешься? Чёрт побери, Майкл, мы с тобой годами не видимся, не общаемся. Каждый раз, будто заново знакомимся. По-твоему
- Джек.
- Что?!
- Люди приходят и уходят. Остаются лишь те, кто этого хочет. Остальные не стоят твоих нервов.
Световые блики бегают по крану, и нога болит уже не так сильно. А может, это Си... Никогда не думал, что меня будет волновать одиночество.
- Джек, ты ещё очень молод.
- А? Что? Ты что-то сказал? – но меня встретило лишь уверенное молчание его спины. – Что тебе надо от моего шкафа?
- Да так. Слушай, а пирацетам то тебе зачем? Мне казалось, его лет 20 уже не выпускают.
- Логично.
- Глицин?!
- Это для меня.
- Угу.
- Компенсация кофеину и амфетаминам.
- Наркоман растит наркомана.
- Отстань.
- Я даже не хочу знать, что ты ещё туда добавляешь. А баклофен я забираю.
- Оставь, он мне нужен!
- Тебе его Тим выписал?
- Типа того.
- Да неужели? Его я заберу, тебе достану диазепам. Джек, я о тебе же забочусь.
Хи, заботится. Отобрал мои таблетки. Ещё издевается. А где-то слышны раскаты грома. Люблю дождь.
- Ты можешь уйти спать? – не думал, что мозгореза можно смутить таким простым вопросом.
- Хочешь вступить в клуб юных онанистов?
На бортике ванной всегда много капель. А потом они затихают, остывают и тают. В жаркие дни на полу можно оставлять маленькие лужицы. Когда они испаряются, то увеличивают влажность. А это хорошо. Я так думаю. Мой желудок хочет что-то уничтожить. А я... я хочу перестать дышать. Всё в тумане. Всегда в тумане. Где-то я сплю. Как долго я сплю. Я так устал...
- Джек. Джек, посмотри на меня.
Я не хочу больше ни на что смотреть.
- ДЖЕЕЕК!
- Что?! – ненавижу, когда меня бьют по лицу. А лицо Майкла явно было какое-то ненормальное. То ли он злился, то ли нервничал. Я уже не знаю. Но, кажется, он стал ровнее дышать. А глаза снова зарылись в пустоту. И что он там делает.
- Мне надо пройтись. Отдыхай.
- Хорошо....
“Clubbed to Death”,
Rob Dougan
That sound in the left channel….
- Ты злишься не потому, что тебе одиноко. Ты злишься потому, что у тебя отобрали игрушки.
- Я знаю.
- Ты говоришь сам с собой.
- Я знаю. Знаю.
Стоит вытянуть руку, и её затягивает в эту пустоту. Серую, густую и голодную. Она клубится, пожирая саму себя. Ползёт куда-то без цели. Без причины. Или её просто гонят. Так же, как и сейчас вгоняют волосы в мой рот. Лёгкий трепет на краю.
Странное ощущение, когда под ногами нет ничего. Есть где-то там глубоко, но не здесь. Чтобы коснуться этого, надо пролететь очень и очень много. И разбиться в конце концов. Это короткий путь. Всегда есть и другой. Более длинный и запутанный. Не такой уж и безопасный.
А передо мною пустота. Вершины мёртвых домов, уже и не мечтающих о смерти. И серое небо. В котором когда-то, может, и были оттенки, но явно не сейчас. Как в детских снах - здания, асфальт, ветер. И никого более. Никогда более.
И можно вот так сидеть на краю крыши, качая ногами и вслушиваясь в стоны ветра в ушах. Здесь очень тепло. Чёрный злорадствующий дым, кусающий небо, выползая из своих обветренных и поблёкших убежищ, медленно поджаривает и коптит город и его окрестности.
Мне всегда хотелось пройти по краю тех толстых, широких гигантов. Исполинских труб. Хотелось, чтобы пар ударил в лицо. Одним неловким движением очутиться на самом их дне. Где ещё есть огонь. Я в детстве часто сбегал и прятался на заброшенных заводах. Майкл всегда находил меня и подкармливал. Так могло продолжаться неделями, даже месяцами. А может так продолжается и до сих пор. И я просто сплю. Мне всё снится. И когда-нибудь я обязательно проснусь. Или умру. Или и то, и то. Да, всё будет именно так.
Я всегда мечтал увидеть пустой холодный мир, где не будет никого. Пройтись по его улицам, осмотреть заброшенные квартиры. Так можно часами ходить и представлять себе, как вот здесь ещё недавно была жизнь. И она никуда не делась. Она просто застыла. И исчезла. Жизнь исчезает из мироздания, когда исчезает движение. Я же просто мёртв, морально и физически разлагаюсь. Поэтому я не исчезаю. Пока. Со временем мои клетки станут кормом для ветров, а память обо мне рассеется ураганами. И сознание моё исчезнет в небытие...
Всегда немного страшно вот так смотреть вниз. А может быть, страх пройдёт, стоит раскинуть руки и дождаться тишины. Последней мысли не будет. Не будет сожаления, страха или отчаяния. Для этого не хватит времени.
Но пока я здесь. Среди этих ржавых рогатин и металлических крышек люков. На утомлённом железобетоне.
Я так хочу снова увидеть солнце....
....Итак, друг мой, что вы делаете, когда у вас появляются мысли?
- Записываю их
- Хм... И часто такое бывает?
- Не сказал бы.
- Я так понимаю, в тюрьме вы не работали?
- Да знаете, как-то некогда было.
- Понятно, – и он утонул в маленькой папочке, принесённой ему откуда-то. Какие же неудобные у них кресла. Для рабского труда и рабские кресла. – Знаете, как мы поступим?
- А?
- Вы слышите меня? Отлично. Тогда мы дадим вам на основании инвалидности пособие по безработице. Вы принимаете выписанные вам лекарства?
- Да, конечно.
- Ну вот и отлично. Тогда оформите внизу карту, и всё будет готово. Всего вам хорошего.
- И вам того же....
....Как же они меня бесят.
- Что ты здесь делаешь?
- Сижу.
- Вразумительный ответ, - я сел рядом с ним на бордюр и уставился на его сигарету.
- Хочешь?
- Я не курю.
Это белое тупое здание за нашей спиной. И дурацкая больная улица без машин. Мне стало плохо. Резкая боль внутри, и снова вся вселенная разделилась на тысячи разноцветных осколков. Я не хочу так больше... привет, новые чёрные ботинки...
- Как думаешь, на Титане часто идут дожди?
- Не знаю. Слетай, проверь.
- Хм, межпланетный корабль, способный приземлиться на Титане будет доработан лишь через 5 лет. А это значит... – Леонард как обычно завернул манжету и посмотрел на этот долбанный часообразный прибор, подключённый к его руке. От экрана под кожу вело три проводка. Старая технология, такая же глупая и бессмысленная. Каждый раз, только дело доходило до разговоров о времени или чём-либо не столь близком, как он тут же сверялся со своими «часами». Проще говоря, ему нужно всегда быть уверенным в том, что жить ему осталось не долго, так как аппарат этот ему засунули специально для того, чтобы он страшно и мучительно умер по истечению определённого срока. Не знаю, может, ему никто не сказал, но ни один из этих приборов с тех пор так и не сработал. Яд просто терял свою силу через несколько месяцев. А убийца Леонарда был запрограммирован прикончить его минимум лет через пять после внедрения. Если быть точным, через восемь, а значит, он думает, что ему осталось только два года.
- Откуда у тебя такая информация?
- А? Ааа, это мне сказал Герман, – Герман?! Что за гейское имя...
- Ты его не в психушке ли встретил?
- Не, он там неподалёку шлялся.
- Угу...
- Жалко, что я так и не узнаю, как часто на Титане идут дожди...
- Посмотри прогноз погоды, – о да, оторвать свой зад от твёрдого бетона и дать волю охреневшим костям. Два озадаченных яблока для Леонарда и дальше. Надо зайти домой, пока есть время.
Стоп. И как я здесь оказался. Здесь?
- Проснулась, золушка? – почему он всегда говорит так неожиданно. Со временем это может привести к некоторым формам неврастении.
- Я спал?
- Нет, господи, ты просто вышел погулять в другое измерение, – придурок. – Либо ты сам скажешь, либо я пойду и проверю, когда ты последний раз принимал таблетки.
- Их... пару дней назад, я думаю.
- Тебе вредно думать, – странный звук... ааа, он уже в ванной... – Итак, друг мой. С тех пор, как я снял тебя с крыши, хорошо, что не твоими методами, прошла ровно неделя. Как можно тебя вообще оставлять одного, если ты даже не пьёшь свои лекарства?!
- Мозгорез, не кричи. У меня голова раскалывается.
- Вот потому и раскалывается, что ещё полная пачка веталара, морфилонга, да и аминазин ещё валяется. Кстати, я принёс тебе нитразипам.
- А почему аминазин...
- Что?
- Почему аминазин? Он ведь...
- Джек!!!
Parasystole….
Пусто, потом несколько неправильных ударов, потом снова пусто, и опять они. И чьи-то голоса. Так много, хотя вокруг темно. Где они все. Где это всё. Где я...
- Обыщите каждый сантиметр! – стервятники? Как они? – мистер Ваетэль? – а? сколько я тут, и где Майкл... – Мистер Ваетэль!
- Что? Да...
- Поступила информация о вашей причастности к заговору. Пока у нас нет подтверждений, но мы надеемся на ваше полное сотрудничество. Вам всё понятно.
- Конечно – конечно, – наверняка всё эти из психушки. – Я... могу пройти в ванну?
- Сержант?
- Уже осмотрели!
- Обыщите его и проводите, – как будто я сам не знаю, где у меня ванна. Ну и бардак они здесь устроили....
“Sibeling”,
Depeche Mode
– Здесь хорошо.
- Да, спокойно.
- Ты часто здесь бываешь?
- С тех пор как я легален не очень.
- А раньше?
- Мы с братом бегали сюда из приюта.
- Хорошо, что ты меня сюда привёз. Здесь хорошо.
Послушай...
- А?
- Очень тихо. Ну да ладно. Мы уже тут минут 15 сидим. В такие моменты понимаешь, что тишина состоит из сотен тысяч звуков. Пустота иллюзорна.
Я так долго смотрел на него. И только сейчас заметил в его руках пистолет. Или нет, как его правильнее... Револьвер. Такой большой, чёрный, красивый. На несколько минут все мои мысли остались у него.
Потом...
- Постой, подожди! Что ты собираешься делать?
- Джек, разве ты не знаешь? Посмотри вокруг. Посмотри на себя. Вспомни всё. Люди, все люди живут только ради того, чтобы испытывать удовольствие, радость, экстаз, оргазм и, как они часто это же всё называют, счастье. Так зачем жить дальше, испытав однажды наивысшее блаженство? Они кормятся своею зависимостью, пока не умирают.
- Очень даже не все. Многие – просто движущаяся масса.
- Именно. Масса. Они не живут. Они существуют.
- Откуда тебе знать, что ты испытал это удовольствие?!
- О, ты даже не представляешь себе, сколько я всего попробовал. Сколько знал, сколько чувствовал. Но для меня этого всего было так мало. Я устал. Устал натягивать себя ради лёгкого кайфа. Устал воображать, какими могут быть чувства. В конце концов, я просто устал. Я больше ни на что не способен. Я просто ни на что не способен. Моё время не придёт никогда. Потому что у меня нет времени. Красивое море...
Он улыбался. Последнее время он часто так улыбался. Но это как-то усиливало пустоту в его серых глазах. А он уже и не пытался её скрыть.
- Опять кто-то кричит.
- Дети. Ты же их знаешь. Мы сами такими были. Помнишь? С самого раннего детства, – он встал.
- Не делай этого, – сорвалось как-то слабо. А он улыбнулся, и мне даже показалось, что он плачет.
- Я должен...
Несмотря на ледяной ветер, на жалкий дождь. От воды веяло теплом. Она спасала влажный песок от вечной мерзлоты. Море забирало всё, чтобы потом отдать. Так и должно быть.
Несколько пар следов. Но мои бесконечно отставали. Я бы уже не смог догнать его. Я опоздал. Я даже не спешил.
Думаю, волнам понравился вкус его крови. Они неспешно делились ею с побережьем.
Я знал только то, что ему было очень плохо. Отчаянно плохо. Больше никакой зависимости. Теперь он свободен. В обычный день, шестого августа, он закончил своё существование. Пустое, как и его глаза, как и он сам. Чёрное пятно таяло в воде, утопая в горизонте.
Несколько шагов, ну вот, мокрые ботинки. И рукава. Всё-таки, очень красивый револьвер. Красный ястреб. Надеюсь, вода и песок не сильно испортили его....
Да.
- О, вы наконец-то с нами!
- Что...
- Вы потеряли сознание, не дойдя до ванной комнаты. Но теперь вы к нам вернулись, и мы можем начать допрос.
- Допрос? Где я?
- Где? В вашей квартире. Мы тут немного поработали, – шприц?! – А это на всякий случай. Для вашей же пользы, – подонок, боится даже смотреть мне в глаза.
- Вы не могли бы развязать мне руки.
- Снять наручники? Конечно. Так лучше? – а ты как думаешь.
- Намного лучше.
- Ну-с, начнём.
- Это диктофон?
- Для протокола, – а улыбка у него как у питона. – Похоже, вам что-то снилось?
- Ерунда всякая.
- И всё же? Что это было? – нога на ногу, какой скрытный.
- Старый друг.
- Вы с ним давно не виделись?
- Да.
- Почему же так? Ссора? Или он уехал? Куда?
- Он умер.
- О, какая жалость.
- Я так не думаю.
- Разве? А по мне, так вы по нему тоскуете. Что же случилось, позвольте узнать?
- Он был слаб.
- И?
- Просто слаб. И глуп. Сдался. И всё.
- Сдался? Кому же?
- Своим слабостям.
- Как всё загадочно. Не уж-то вы хотите завести следствие в тупик?
- А это имеет отношение к следствию?
- Как знать. Вы увиливаете от ответов, падаете в обмороки. Явно что-то скрываете.
- Нам было лет по 20. Он застрелился на моих глазах. Мне нечего скрывать.
- Как печально. Но откуда же столько негатива?
- Я не разделяю его взгляды.
- А почему вы вспомнили о нём именно сейчас?
- Не знаю.
- Ну да ладно. Оставим в покое ваш рассудок и займёмся вещами реальными.
- Как скажете....
....Я открыл глаза. Было уже темно. Тим сидел рядом и что-то мне колол... Видимо, я снова отключился... Порой, мне кажется, что он мой ангел – хранитель. Хотя наши отношения всё чаще напоминают какое-то разыгранное извращение. Но он мне не более, чем брат. Надеюсь.
- Эй! – тут он уже ударил меня по лицу. – Не спи. Мне нужно с тобой поговорить – он наконец достал иглу из моей вены... крови почти не было... может, я просто псих.
Но почему-то сейчас мне захотелось, чтобы Тим погладил меня по голове. Мне так захотелось снова стать маленьким, слабым. Мне захотелось увидеть детство. Иметь родителей. Иметь семью, друзей. А сейчас со мной был только Тим, отношение к которому я до сих пор не могу понять. Можно сказать, что он для меня просто никто. Я даже не уверен, существует ли он. Но он мне не поможет. Он просто не в силах этого сделать. Мне просто уже нельзя помочь...
- Расскажи, – где же мои сигареты.
- Они пришли до двух. Я не смог защититься, но всё обошлось. Жалко, что дверь выбили...
- А потом?
- Потом... прибежали "стервятники". Их они уже не застали. Проверили камеру и...
- Чёрт! – как-то я медленно реагирую. – Ты мне руку прожёг!
- Прости... я не заметил... Сильно? Дай посмотреть?
- Всё нормально, – его хриплый голос, похоже, он уже грызёт свою руку. – Ерунда, – блин, сильный ожог. – Продолжай, – он сел рядом. И пропал. Он здесь? Или я где-то в другом месте....
- Вы вернулись? Приходите в себя.
- Я уже.
- Хорошо. Нам известно, что вы знакомы с неким Фредом.
- Знаю некоторых.
- Нам...
- Послушайте, – ох, как это было для него фамильярно. – Если вам нужны эти диверсанты, я знаю их. Знаю, кто они, где живут, как их зовут. Могу показать. На карте, вживую. На самом деле, я с удовольствием сам бы пустил пулю в голову некоторым из них.
- С чего бы это?
- Они обманули меня, использовали.
- А как же человечность и всепрощение? – да, он явно наслаждается моим делирием. Правильно, смотри мне в глаза.
- Я давно разочаровался в людях.
- Хорошо. Мы подумаем, что можно с вами сделать.
- Просто великолепно.
“Alles”,
Einstuerzende Neubauten
....Вы знаете, как вас зовут?
- Нет.
- Вы знаете, где вы находитесь?
- Нет.
- Вы знаете, сколько вам лет?
- ... нет.
- Как давно вы здесь находитесь?
- Не знаю...
- Что вы здесь делаете?
- Я... не знаю.
- Полная потеря памяти. Что ж, товарищ Смит, теперь это ваш клиент. От меня тут толку мало.
- Спасибо. Итак, продолжим. Вы знаете, как вас зовут?
- Нет же!
- Тихо-тихо, не стоит лишний раз нервничать. Вам это в особенности противопоказано. О чём вы сейчас думаете?
Не знаю. Не думаю. Хотя... кажется, у него добрые глаза...
- Не знаю. Я не думаю.
- А вот это жаль, ибо бездумье смерти подобно.
- Я умер?
- Нет, хотя, возможно, в каком-то смысле да. Вы-то сами себя как ощущаете?
- Ощущаю? Я... это трудно сказать.
- Попробуйте. Не стесняйтесь выражений. Опишите это именно так, как вы это чувствуете.
- Я чувствую, что меня заживо ободрали до костей...
- Так, отлично. Конечно, ничего хорошего в этом нет, но всё равно.
Какой-то странный этот...
- Простите, как вас зовут?
- О, извините мои манеры, я Джон. Джон Смит. А вас, я должен сказать, тоже кое-как именуют.
- Правда?
- Да. Вот все ваши документы. С момента ареста в целости и сохранности.
- Ареста? Я в изоляторе?
- Нет-нет, уже нет. Вы были осуждены, но вас выпустили досрочно. Осуждены пожизненно, но они пересмотрели дело и доказали вашу невиновность. И вот вас отпускают.
- И я ничего не помню.
- Нууу, да. К сожалению, не без этого. Но мы будем с этим бороться, я вам обещаю. Итак, ваш паспортный идентификатор... – паспортный идентификатор? Что за мир... – Ах, вот! Джек Ваетэль. Красивый п.и. Вы местный? Ой, простите, я забыл, что вы ничего не помните.
Джек Ваетэль... звучит, как приговор. Кстати...
- А за что я был осуждён?
- Это должно быть где-то в материалах дела, но... Я думаю, вы лучше потом сами посмотрите. Все ваши вещи будут отданы лично вам, а после небольшого осмотра вас доставят домой.
Домой? У меня есть дом...
Вот так ты существуешь вечность в какой-то безрассудной пустоте, а потом тебя будят, ты слышишь звуки, чувствуешь запахи, видишь чьи-то лица, и тут у тебя уже есть имя и дом. Имя... паспортный идентификатор... к чему все эти сложности. Это моё имя. Джек... теперь это звучит немного самонадеянно.
- Мистер Ваетэль?
- Да, простите.
- Кажется, у вас уже получается думать. Ничего, это от действия лекарств эффект спадает. Скоро будете думать так быстро и много, что за собой не поспеете, будете прыгать с мысли на мысль. Привыкните, освоитесь. Кстати, на счёт лекарств. Конечно, не в моей власти давать вам назначения, этим займутся другие врачи, к которым вы сейчас направитесь, но всё-таки
- Всё-таки?
- Всё-таки будьте с ними поосторожнее. Не налегайте особо. В этом мире и без того всякой дряни, а ещё подсядете на какие-то второсортные порошки и таблетки. Поверьте, это не в ваших же интересах.
- Хорошо.
- Ну, вот и отлично. Сейчас меня ждут другие заключённые освобождённые, вас проводят куда надо, об этом не волнуйтесь. Приходите в себя, наслаждайтесь жизнью! Мы ещё обязательно увидимся. Всего вам хорошего, Джек, был очень рад с вами познакомиться!
- Взаимно...
Он схватил меня за руку, крепко сжал и потряс её. До боли чужой жест, но, тем не менее, даже после такого этому человеку почему-то отчаянно хотелось доверять.
Но теперь надо понять, кто я. Откуда, зачем и почему. Да, всё будет хорошо. Мы обязательно встретимся. В один день. Когда я уже буду хоть чуточку больше собой. А для этого надо узнать, кто я... Джек Ваетэль....
Alles….
Запомни, что бы ни случилось, ни в коем случае не обращайся за помощью к людям!
....Итак, что вы думаете по этому поводу?
- Забавный был пациент.
- Вы так считаете, мистер Соуф?
- Параноидальная шизофрения всегда выглядит очень забавно.
- А вы эстет, ничего не скажешь. А что же думает ваш младший друг? Милый мой, вы сегодня какой-то особо задумчивый, не уж-то решили взяться за ум? Ну, так вам всё равно придётся заняться учёбой, не лучше ли начать прямо сейчас? Вы меня слушаете?
- Да, конечно, профессор.
- Что же с вами, голубчик?
- Всё в порядке. Просто голова немного болит.
- Пить надо меньше, придурок.
- Что вы сказали, мистер Соуф? В прочем, не важно. Вы уж будьте так добры, займитесь образованием товарища, раз уж он сам никак не умудряется. Проведите воспитательную беседу, внушение. На самом деле, в случае вашего успеха, я готов поставить вам отлично по своим предметам автоматически.
- Вы в жизни подобного не делали!
- У вас есть шанс стать первым.
- По мне, так вы уверены в обратном.
- Можно, я выйду, – поскорее бы отсюда выбраться, а то уже тошнит.
- Куда же вы?
- Я пойду послежу за ним!
- Хорошо, только смотрите, не увлекайтесь. Ну а мы продолжим занятие....
За окном уже темно. Темно всегда и везде. Потому, что тьма – это такое же забитое необъёмное пространство, как и всё остальное. Эх, убраться бы куда подальше к чертям собачьим. Скорее бы увидеть Мэри. Она единственное, что я хотел бы видеть в темноте.
- Джек, ты чего сбежал?
- Достало слушать ваши разглагольствования. К тому же, у меня действительно болит голова. И рука что-то ноет...
- Дай посмотрю.
- Что ты там не видел? – как же быстро он расстёгивает пуговицы. У меня вот не получается так ловко орудовать мелкими объектами, а он прям... шпион и иллюзионист...
- У тебя все вены разбухли и мышцы напряжены. Возможно, это из-за уколов...
- Говорил тебе, не люблю я иглы.
- Я не про иглы. Я про кокаин. Надо попробовать изменить его компоненты. И мне нужна твоя кровь на анализ.
- Аллергия?
- Неврология. Постарайся не принимать ничего хотя бы четыре дня.
- Я как раз собирался увидеться с Мэри.
- Ты трезвым её видеть не можешь?
- Идиот. Не буду я ничего принимать, успокойся.
Тим так же быстро застегнул рукав моей рубашки и сел рядом. Настроение у него было определённо хорошее.
- Слушай...
- А?
- Тот псих, с п.ш. Что с ним произошло?
- Я-то откуда знаю. В анамнезе ничего нет. Просто взял и свихнулся.
- Они просто от нас всё скрывают.
- Ха, с какой целью?!
- Друзей держи близко, а врага ещё ближе...
- Джек, порой мне кажется, что ты тоже параноик. И даже не знаю, врождённое это у тебя или от наркоты мозги закоптились. Смотри ты у меня.
- Посадишь меня связанным в белую комнату?
- Джек-Джек! – снова его белые ровные зубы и эти мелкие складки под глазами, и крохотные морщинки рядом с ними. Хотя последнее звучит слишком похоже... Не хотел бы я оказаться в один день его пациентом. Да, он мой друг. Нет, он явно один из них. Из кого из них. Кто они вообще такие. И что тут в принципе происходит? Я точно параноик. Нет никакого заговора. И не будет. – Джек, ты просто слишком нервный. Пойди, проспись. Завтра не забудь, в 9 лекция по анатомии.
- Хорошо.
- И не вкачивай ничего!
- Да понял я.
Я так хочу немного покоя и безопасности. А самое странное то, что я испытываю непреодолимое влечение к тому, кто за мной охотится... К чему бы это?
(How could you stop it?!)....
“Dried up, Tied and Dead to the World”,
Marilyn Manson
Не могу больше это терпеть. Устал, нет смысла. Ничего нет. И не будет. И не будет....
Я потерял свои слова. Так же, как теряю мысли. Они ускользают от меня, в спешке, в панике. Да я и не пытаюсь их остановить. Вымотан, выжат, использован до последней капли. Интерференция света – чертовски красивая штука. Объект, тени, полутени, светящиеся пограничные зоны. Я мог бы разглядывать их часами, управляя этим чудными творениями вселенной.
....Кажется, я нечаянно уснул. Последние дни это часто случается. Голова раскалывается, и невидимые несуществующие пальцы разрывают черепную коробку. Как ужасно чувствовать чьи-то руки в своей голове. А может, я болен и здесь нет реальности? И эти ощущения, может, кто-то меня лечит... Это был тяжёлый день. Это были тяжёлые годы. Это была тяжёлая жизнь.
Мне срочно нужен Си....
Что? Телефон? Где он...
- Да!
- Джек, беги! Они идут за тобой!
- Что? Кто они? Кто гово
- Стервятники! Беги, скорее! Через окно!
Гудки... Дьявол, они нашли меня! Какое на фиг окно? Ладно, где ключи, где сумка? Вот она... Да где же они?!
Фред, ну конечно, это был он... Фильтр чуть не забыл! Скорее.
Хорошо, что я всегда держу вещи в одном месте. Эклипс... надо как-то добраться до него! Дверь, ну почему именно сейчас припёрло проявлять характер?
Этот грохот, где? За спиной, значит, они уже на лестнице. Куда теперь? Не паникуй. Не паникуй!
- Да кто тут к чёрту паникует?! – что? Я? О нет, надеюсь, они этого не слышали. Совсем рядом. Слышно их дыхание, биение сердец... разве?
Нет, моё колотится быстрее. Так много вопросов.
Бежать, спасаться. Куда?
- Окно! – открыто, лестница...
Нельзя терять ни минуты. Но куда, теперь они везде меня найдут... Сергей...
....- Сэр, это закрытая зона. Выезд запрещён без особого разрешения. Идентифицируйте себя.
- Я... да, сейчас. Вот моя карта.
- Так, мистер Ваетэль, чтобы проехать, нужен пропуск. Он у вас есть?
- Ну...
- Да есть. Он под моим контролем, – знакомый силуэт. Я его точно уже видел. Где же эта кнопка... вот, дальний свет. Заблестели его глаза. Безумные чёрные глаза. Лучше снять очки, потому что порой мне кажется – из-за них у меня галлюцинации. Нет, это действительно он. Вот так стоит, таращится на меня, улыбается и что-то показывает постовому. Хм, скорее его рука показывает, а он уже весь здесь, в машине. Кажется, он тоже собирался бросить курить.
Очень высокий. В прошлый раз он мне напомнил башню. Правда, тогда я не был совсем в себе или где-либо, где мне следовало бы находиться.
- Тии, не хлопай так дверью!
- Как жизнь? Где тут можно подвинуть кресло...
- Справа сзади. Как у тебя?
- Всё просто фантастично! – улыбнётся, и господи, какой заряд оптимизма.
- Мистер Смит, простите за задержку! – хватит болтать, вылезай из моего окна и поехали уже...
- Да всё в порядке, мы не спешим, правда? – ну что ты уставился, Джек кретин, скажи уже что-нибудь. Давай!
- Да... да. Всего хорошего, сторожите дальше...
- Ты кому, мы же уже отъехали.
- Ну да...
- Ты нервничаешь?
- Я просто не очень ожидал тебя увидеть, – о да. Если быть точным, совсем не ожидал. Снова ты как тряпка. Мерзость. – Джон, слушай... – пожалуйста, не смотри на меня так... – Куда мы вообще едем?
- Я не знаю, а куда ты хочешь?
- Ну, мне тут надо было...
- Ну так поехали! Джек, тебя словно через мясорубку пропустили. Ничуть не изменился. Хватит скулить, действуй уже!
- Да, уже-уже....
“Waiting for the Night”,
Depeche Mode
Как-то тут слишком тихо. Хорошо, что на улицах есть фонари, иначе тут просто чёрт ногу сломит. Странно... мне казалось, я старше. Всё так запутанно. Да и мои ли это руки? Мои, чьи же ещё.
Дома никого нет. Они...
Лежат, такие спокойные... Помню их крики. Её крики, когда отец избивал её. А потом она сидела в углу, дрожала и плакала. Я следил за ней из своего укрытия, но редко решался войти в этот дом. Ведь тот, кто войдёт сюда, уже никогда отсюда не выберется. Это бремя будет сжимать моё горло вечность. Немыслимую вечность.
Такие спокойные. Никакой крови, никакой грязи. Да, теперь ей определённо лучше. Смерть очищает. И успокаивает.
А он...
Вот он, стоит передо мной. Такой высокий, незыблемый. Я не видел, как он их убивает. Должно быть, делает он это по-настоящему мастерски.
Я ведь тогда был ещё совсем ребёнком, когда смог увидеть его лицо. Худое, бледное. Такое измождённое. Как будто он никогда не спит. И эти яркие, горящие голубые глаза. О да, в одних его глазах жизни больше, чем во всех, кого я встречал. И это правильно. Ведь он питается жизнью... Нет, жизнью это становится только в нём. Забирает он лишь существование. И распоряжается им по своему усмотрению. У него есть такое право. Всегда было.
Сжимаюсь под столом, пряча ноги от невидимых ножей. От них просто невозможно спрятаться. Напуган, так глуп. О да, я презираю себя, порой, себе же в удовольствие.
А ты сидишь рядом на подоконнике. И я заново осознаю всю свою ничтожность. Ей богу, ты создан для того, чтобы ещё больше унижать меня.
Этот тёмный, густой, зловонный свет гадких комнатных ламп. Хуже, он проползает сквозь стены, не имея начала, не имея утробы, чтобы вскормиться, чтобы насытиться.
Мой судья. Позволь, я сам буду своим обвинением. Да ты и не против.
Вот я стою здесь, перед тобой. Если хочешь, просто молчи. Говорить буду я. По крайней мере, пока мне есть, что сказать.
Не знаю, с чего лучше начать. В голове столько всего, и я раз за разом обдумываю и выстраиваю в ряд отдельные куски. А потом это снова рушится. И я снова путаюсь.
Да, с этого и стоит начать. Я запутался. Я заблудился. Я потерялся. А точнее, нет...
Всё так. Всё верно, как и должно было быть. Я пошёл по пути, который привёл меня сюда. Он всегда приводит сюда.
Вряд ли отсюда есть выход. Но раз ты тут стоишь, быть может, ты знаешь, как выбраться из этого? Хотя, ты всегда говоришь что-то. Я слышал, как ты шепчешь за моей спиной. Я видел тебя раньше. Видел всё, что ты делаешь. Не могу сказать, что я бы попытался как-то этому помешать, даже если бы мог. Не в этом дело.
Ну вот, я как ребёнок стою тут, тебе на поруганье. А ты ведь тоже не смог выбраться отсюда. Ты забрался сюда когда-то так же, как и я сейчас. Я слышу, ты всегда что-то шепчешь. Ты уже не пленник, ты часть этого места. Пожалуй, да, это место было предназначено именно для тебя. И ты забирал к себе всех, кто умудрился забраться сюда.
Бездонная, голодная пещера, вот кто ты.
Система, ведь именно здесь она уготовила тебе вакантное местечко. Она сбрасывает сюда все запаршивевшие детали, а ты их уничтожаешь. Отличный симбиоз со средой, которую, ты, наверное, уже знаешь, я ненавижу.
Нет, не ненавижу. Презираю. И, наверное, в этом моя ошибка...
Но об этом потом. Сейчас ты так по-доброму, по-отцовски смотришь на меня. А ведь мы даже не знакомы. Ты наверняка уже знаешь обо мне всё. Ты всегда знаешь, это твоё преимущество. Такое же оружие, как и ножи, которыми ты свежуешь свои жертвы. Чистильщик. Вот кто ты. А значит, вот где я оказался...
Потому, что я начал гнить. Да, я знаю, я дефектный. Они не говорят об этом, но смотрят на меня, как на урода. Как на жалкого, убого. Это можно сколько угодно отрицать. Они любят отрицать. Это уже инстинкт. Первородный, естественный эгоизм. И мы снова возвращаемся к тому, почему я тут оказался. Как я сюда пришёл. А ведь сделал я это по своей воле. Подозревал, куда ведёт эта дорога. И не остановился. Не свернул. Ты наверняка уже знаешь, что я бы ни за что не свернул. Наверное, это моё личное проявление стадности, от которой мне никогда не отделаться, да и нужно ли. А может, это последнее, что заменяет мне надежду и уверенность в себе. Упорство в дуете с отчаянием. Как романтично. Но не будем об этом.
На секунду мне даже показалось, что это я твой судья и палач. Однако, я уверен, ты сам позволил почувствовать это. Ну да ладно.
Что же о моей ненависти... Забавно, но за эти несколько минут я немало понял. И чёрт подери, это должно быть важно. Ведь должен быть выход! Правда?!
Но ты мне, конечно, об этом не скажешь.
А я уже не ненавижу. Нет, это просто тоска и отчаяние. И обида. Детская, наивная обида. Остатки щемящей злости, раз за разом отлучаемой от цели и направляемой внутрь. Где она бродит, кипит, нагревается. Я начинал гнить изнутри. И пришёл сюда. Я знал, куда иду.
В этот беспросветный мир. Бездушный, одинокий, отмирающий. В эту хрупкую обитель глупости и идиотизма, предлагающую себя, подобно дешёвой проститутке. А ведь это не она так сделала. Не она вычеркнула меня из жизни, не она отвела мне участь изгоя и выродка. Нет, она не хотела этого. Теперь я понял это.
Да понял. Не система породила этот смрад, который я столь люто презираю. И не этот смрад породил систему, которая раздаёт сомнительные подарки взамен на твою жизнь. Нет. Мы породили её.
Она впустила нас, а мы, как последние твари, вальяжно развалились, зажрались, охватили своей жирнеющей тушей каждый сантиметр её трепещущей плоти.
Жизнь не жестока. Она справедлива. А справедливость – это соблюдение законов. Беспристрастное и мудрое.
Это мы жестоки. И я не исключение. И я это понимаю. Долго ли ещё я буду это понимать... В конце концов, отчаяние задушит меня. Давление со всех сторон. Ни грамма воздуха. Ни надежды. Ни выхода. Я сам виноват. И я отвечу за свои поступки.
Это конец.
Ведь так? Ну вот, ты снова так улыбаешься, заставляешь чувствовать себя совсем крохотным. Думаешь, я этого не понимаю. Нет, ты так не думаешь. Ты – моё самообладание, только почему-то в другом теле...
Что мне делать?
- Время подскажет, – он повернулся на пятке и скрылся в темноте множества комнат.
Я знаю, он всегда бродил где-то здесь. Не зря я встретился с ним именно тогда. В моих кошмарах. В моих воспоминаниях. Этот жалкий вопль, глухой и безответный. Я всё время бегу куда-то. Бегу, сокрушаясь мольбами о помощи. Но разве мне можно помочь?
Я знаю, наверняка, когда всё действительно будет кончено, он придёт за мной во всём синем. И мы станем единым целым. Он съест меня, украсит себя ожерельем из моих рук. Так, как он делал со всеми своими жертвами.
Когда-то я знал многое. Теперь я уже не знаю ничего. Ничего... чёрт....
“Scars of E”,
Throbbing Gristle
А где был я?
Я шёл по белой пустыне, залитой угасающим солнцем.
Кожа с моего лица сползала практически до локтей. Я растёкся в блаженном унынии. Мне нужен доктор, но это не совсем моё желание. Сейчас я вижу мир и так его вижу только я. Паскудно. Но лучше, чем обыденно....
Другой город, другая страна, а выглядит так же по-дурацки. Серо и бестолково. Хоть и нет здесь IMC, зато есть наркотик посильнее. Безграничная тоталитарная власть. Мило. Очень мило. Да ещё и пользующаяся поддержкой партии. В этом мире вообще есть хоть одно место, куда бы эти подонки не пустили свои щупальца?!
Ууу, какая цыпочка.
- Могу вам помочь?
- Да-да! Выйдите из машины!
- Что?
- Скорее!
Сам не знаю, как она меня выволокла, но, судя по тому, сколь быстро затащила в какой-то переулок, это было не сложно.
- Вы слышали о них! Они следят за нами! Они повсюду!
- Эй-эй, малыш, не гони, – шаг, ещё один. Чем быстрее я от неё смоюсь, тем лучше. Главное, чтоб не заметила.
- Хочешь меня? – так, она явно сумасшедшая. Либо разыгрывает меня. Наверняка, это их ловушка. Ой, какие у неё красивые ноги...
Такие тонкие и длинные, что все мои многочисленные отступы она преодолела одним большим размахом. И нежно разлеглась на моей груди, вцепившись своими тонкими пальчиками в мой воротник. А ногти у неё, кажется, содра...
Ууум, к тому же, она шикарно целуется. Взгляд такой милый и безумный.
- Послушай, мне надо идти. У меня дела, так что.
- Не уходи! Хочешь
- Что за чёрт! Что за! Блин! Какого...
Я видел внешность, теперь я вижу внутренность. Если б я был маленькой девочкой, то меня бы стошнило. Мозг её красивой, почти правильной окружностью украсил белую стену. Но отверстие ровное, а сзади... может, стреляли разрывными? Аааа... ну почему здесь нет ни одного мусорного бака, хоть чего-нибудь, где можно спрятаться. В следующий раз не буду оставлять его в машине. Что здесь? Револьвер, патроны есть, лаус део... Но где же. Эти окна закрыты. Чердак. Да, кажется, там есть подходящая щель. Только, потянет ли ястреб такие расстояния? Хотя, здесь метров 30...
Осталось всего три пули. Надо будет как-нибудь потом, если выживу, перезарядить его. Нет, уже две...
Ненавижу перестрелки. Толку от них немного, а результат всё равно один и тот же. Бессмысленная трата свинца. Однако надо признать, что мой оппонент стреляет очень неплохо. Я бы даже сказал, что он намеренно не попал в меня в первый раз. Играет... да, он играет со мной. Шутник, ну погоди. Может, до машины добраться... Один патрон. Давай!
Так, дверь, деус, открыта. Наверх, выше, выше! Какие же агрессивные ступеньки. Сплошные пятна, входы, переходы, выходы. Дурацкие коридоры и пролёты. А он на чердаке. Да, определённо он был там. Не определить только, есть ли он там сейчас. Если он такой хороший снайпер, наверняка, оставил себе пути для отступления. Да где же она?! Ах, вот...
Не знаю, то ли я так неровно дышу, то ли воздух вокруг истерично колотится. Тяжёлая рука, словно каменная. Не могу ни пошевелить, ни опустить. Вцепилась в револьвер и не собирается меня слушаться. И вся эта пелена расползается в стороны. А маленькие чёрные точки собираются во вполне осмысленное дуло винтовки, нацеленное прямо на мой лоб. Просто замечательно.
Как холодно. Весь взмок, дышу как ненормальный, а всё равно словно обледеневаю. И сердце жалобно вздрагивает время от времени. Сколько мы уже так стоим? И почему он не стреляет. Я то, понятно. Но он... Или ему просто нравится моё оцепенение. Да, наверное, это выглядит очень забавно. Особенно, если я сейчас сдохну. Ну что ж, хотя бы моим убийцей будет этот симпатяга.
Рука сама скользнула вниз. Моя, его? Нет, кажется, мы сделали это синхронно. Где-то тут была стена. Да, именно она поможет мне сползти на пол. Закроешь глаза, а всё равно разноцветные круги не дадут покоя. И голова кружится сильнее. Так, где он... всё ещё улыбается... забавный персонаж.
“Medulla Oblongata”,
The Dust Brothers
.... – Проснулся? Ну слава богу. К нам скоро придёт мой друг. Играешь в карты?
- Друг? Карты? – какой-то я совсем несобранный сегодня. А ведь уже вечер. Как быстро иногда летит время. – Ааа...
Поздно. Сергей уже ушёл на кухню. Всё-таки, уютно здесь у него. Даже для подпольной квартирки в старом, почти доисторическом доме. Но это лучше, чем лежать в тюрьме, окутанным проводами и какими-то садистскими приборами. Брр... только вспомню, сразу тошно становится. Кто-то пришёл... Знакомый голос. Да это же!
- Серж, как дела? Не может быть, кого я вижу!
- Стивен? – что за глупый вопрос, конечно, это он. Сколько лет я его не видел... – Что ты здесь делаешь?
- Ну, я же типа в ссылке, – ещё один глупый вопрос. Что же ещё здесь делать старому физику-ядерщику, если его вообще можно назвать старым. По крайней мере, выглядел он значительно моложе меня.
Стивен Рейд – учёный, гений и лучший друг моего брата. «Изгнанный» за свои политические взгляды ещё во времена установления власти партии. Конечно, было бы гораздо удобнее убить его или накачать наркотой по самый medulla oblongata, но для правительства терять такой ум совершенно невыгодно. Вот они и заперли его здесь.
Нетрудно догадаться, что и второго приятеля Майкла постигла такая же учесть, хотя его склонности к общественным наукам, на мой взгляд, представляли сомнительную ценность для новой «психохимической» власти. Тем не менее, Сергей Месар – историк и социолог, эмигрант, возвращённый на родину и удерживаемый тут против своей воли, тайный организатор многих подпольных движений, в конце концов, просто выдающаяся личность, о существовании которой никто, вообще никто здесь и не догадывается.
И оба они в эту минуту заботливо уставились на меня – голого, немытого и чертовски замученного. Наверное, для этой троицы я являюсь воплощением всех мечтаний о потомстве. Для полной картины мне не хватает только пелёнок и соски. Иначе давно бы уже занянчили....
....Джек, что с тобой?
- Всё в порядке.
- Ты слишком обречённо выглядишь.
- Меня тошнит.
Стивен облокотился на перила. Сверлил и сверлил меня взглядом. Вцепиться бы ему в глотку. Порвать вообще всё это к чёрту. Моё существование противно моему же существованию. Петля замыкается, остаётся лишь затянуть покрепче... Давно не читал. При желании можно найти столько книг. Если меня при этом не найдут первым.
Не сдавайся, прошу тебя. Нет... это сказал Стив... Всё так грязно внутри. Мерзко, отвратительно. Хочу, чтобы меня вырвало. Вывернуло наизнанку, до последней капли. Просто прекратить всё это.
- Послушай меня. Выбор у тебя невелик и неприятен. А если ты сдашься, всё будет ещё хуже. Я не знаю, что с тобой происходит и почему. Я не психолог, не биолог и не врач. Просто, потерпи, ты можешь, потерпи ещё немного. Тебе станет легче.
- Возможно, – мне показалось, что сейчас он был готов умереть вместе со мной.
- Будь аккуратнее. В твоей голове чёрт ногу сломит. Только не позволяй чему-либо сломать себя.
Хорошо....
....Ты заметил?
Что именно?
Мысли стали путанее. Несвязно, несуразно. Спонтанно.
Может быть, ты приходишь в сознание.
Вполне. А может быть, я умираю.
Как знать....
Да что ты вообще знаешь?! Жалкая, потрёпанная тряпка! Слюнтяй, размазня. Да тебя от себя же выворачивает! Сдохни уже, слышишь меня!
Ты всё смотришь?! Даже зеркало не в силах тебя терпеть! Нас тошнит от тебя, нас всех и каждого! Как же ты жалок, слышишь, глуп и жалок! Давай, давай, привязывай покрепче! Надёжнее петлю. Чтоб наверняка! Наконеее....
Прошлое, настоящее, будущее... Вся эта дрянь смешалась в моей голове. Когда же закончится это истязание?!
Я обнаруживал себя в разных подвалах, квартирах, подворотнях...
Чистый Си и ничего более.
Мерзко всё это. Затхло и тошнотворно. Незнакомый город и тут... Он выследил меня, подобрал где-то. На кой я ему сдался? Это моё частное, vip гниение.
Долго ещё....
Безысходность. Понимаешь?
Живая мясорубка – вся человеческая тупость, кретинизм, жестокость. И ничем это не выведешь. Разве что извести всё человечество, да и от этого толку будет мало. Таких как мы – миллионы возле красно-жёлтых звёзд.
Нет, не включай свет. Прошу тебя.
Я просто не знаю. Безысходность, и ничего больше. «Что мне делать с этим пониманием?». Беспросветное отчаяние, тупое гниение, необратимая смерть. А ведь самое-то смешное, что жить хочется. Жалобный скулёж, но ведь это так! И тут всем своим идиотизмом наталкиваешься на другую проблему. Нож поперёк горла, однако: а зачем жить? Как жить? На кой чёрт и кому это надо? Где-то там тлеет какая-то надежда, какая-то жадность, какое-то идиотское упрямство и неисправимо местами смердящий эгоизм. Да большая часть этого не то, что не стоит внимания. Она должна быть под корень истреблена и вышвырнута вон! Что остаётся? Сантименты, одни сантименты. На фиг они нужны?
И что это будет. Марш-ползок бестолкового бытия в бесконечность. Очень даже ограниченную как минимум с одной стороны. Зачем это всё. А я ведь ещё и трус. Боюсь, что вот сгнию, а кому-то мои сладости достанутся. Хотя тогда мне уже будет всё равно...
- Думаешь?
- Какая сейчас разница. От своих убеждений я не откажусь, а взглядам на мир изменю только тогда, когда доказательства представят. Мысль потерял...
- Найдётся.
- Сопляк и размазня. Сам подумай, естественный отбор наверняка с удовольствием избавится либо от меня, либо от моих потомков.
- Но от предков же не избавился. Значит не всё так плохо.
- От предков... – (Джек ухмыльнулся и поднёс сигарету к губам). – У предков есть Майкл. Он оказался вполне жизнеспособен. В отличие от меня.
- Ты сам не свой. Сейчас.
- Должно быть, ты прав. Сам не знаю. В моей голове толпы мыслей. Чужих, моих, непонятных. Тут не просто оставаться собой, среди этих бунтов. Где моя голова?
- Главное, что не там, где она была вчера.
- Отстань. Кто тебя просил об этом.
- Что? – Себастьян оглянулся на дверь. Похоже, лишь мне одному мерещилось что-то за ней...
- Ничего. Паранойя.
- У тебя даже голос не свой. Сипишь, как утюг.
- Это из-за верёвки. Успела пощекотать связки. Пройдёт. Да и я ведь не курю уже. Почти год как не курю. Или полгода... Не помню.
- С верёвками тебе придётся повременить, хочешь ты того или нет. Нам нужна твоя помощь. Сделаем кое-что, а потом я тебя лично пристрелю, если захочешь. Быстро, медленно, как пожелаешь, сдохнешь непременно в итоге.
- С чего мне «вам» помогать? – впялился в меня своими голубыми окулярами. Животное. Нет, машина. Тварь. Хорошо, что хоть не жалеет. Использует – да. Но жалеть я себя не позволю. И без того достаточно унижений.
- Джек, ты хочешь обратно в тюрьму? Там ведь тебе смерти не видать, как своего темечка, горюющего без моей пули, – нет, этот паразит не может говорить серьёзно. Он не пойдёт на это. Да и как? За что? Ему не организовать состав, не собрать обвинение. Нет, он не может. Не может... – Ну что ты весь напрягся? Для меня это устроить – как плюнуть – если ты об этом думаешь. Не ты, так найду кого-нибудь ещё.
Ладно, взять себя в руки. Пусть говорит. Сколько хочет. Не всё так просто. Никогда не было и не будет. Чёрт возьми, да что мне терять!?
- Что за дело?
- Решил? Поговорим? Джек, ты даже не представляешь себе, как это будет здорово! Поверь....
- Между прочим, кто-то ещё верит в бога.
- Ты, например?
- Нет.
- Когда всё это грохнется, а это когда-нибудь грохнется, все снова кинутся верить. А потом что-нибудь ещё грохнется, и так надолго. Инерция.
Мне не хватает тишины. И уединения. Надо будет как-нибудь наведаться к Сету. Если он ещё жив. В пустоте легче обрести себя. А мне сейчас крайне необходимо разгрести собственный разум в этой смердящей куче человечества.
Сплошное сомнительное прошлое. Порой кажется, что я больше никогда не смогу увидеть солнца. Ждущие солнца, изголодавшиеся по его алым закатным воплям. Когда каждый атом во Вселенной – маленькая частица тебя. Когда слышишь ветра на Юпитере, прикасаешься к ещё неназванной птице в соседней галактике. Когда горишь в бесчисленной череде солнц и оживаешь сверхновыми...
- Сильно тебя.
- Дай что-нибудь, я успокоюсь.
- Лучше и дальше смотри на звёзды....
Хорошо, что я нашёл тебя.
- Ты как будто и не изменился за эти годы.
- И ты...
- Ха, я уже старуха. Такое время, нельзя не постареть.
- Я не хотел оставлять тебя.
- Ты был со мной. Наш сын... Майкл был... мне просто было очень одиноко. Можешь ненавидеть меня, но я
- Помолчи. И лучше вообще никогда больше не будем об этом.
- Я боюсь остаться одной. Смешно, правда?
- Угу. Общество – безобидное лекарство для разума.
- Ты в это веришь?
- Да. А ты?
- Я верю в катарсис. И, кажется, он наступил...
- Что там? – её уши всегда были лучше моих.
- Дай мне свой револьвер!
- Джэф!
- Дай сюда! Один патрон?!
- Истратил.
- Сойдёт. Если останусь жива, подарю тебе обойму. Быстрее к причалу, там есть лодка!
- Что ты делаешь?!
- Я задержу их, беги, идиот!
- Сдурела?!
- Беги!
Снова эти конвульсивные деревья, дурацкие пятна и градиенты. Где-то здесь лодка, моторная, да, моторная... Зачем она так кричит?! Ненавижу, когда так кричат! Где я?! В лодке, да... Заводись же! Нет, уже далеко... Чёрт, чёрт, успеть бы понимать, что я делаю. Зачем я дал ей ястреба? Её же... один патрон... Вон они! Только окружают, неужели меня не видно?! Ещё даже не вошли, не знают, сколько их там... Один патрон... Один!
....Невесомость. Когда всё это? Такой мутный мир, грязный нефтяной улей. И тонкие серебрящиеся душонки, спешащие ко всем чертям. Ничего не видно. Так мягко, холодно, очень холодно. И давит к самому сердцу. Нет, вам туда не добраться. Не задушить меня.
Звезда, новая, окутанная кусками сброшенных тряпок. Нагая, раздевшаяся, первый и последний раз, лишь бы ещё немного продлить свою агонию. А это? Чёрные дыры? Сползлись-таки на торжество жизни на костях....
Лодка?!
Господи, как обжигает кислород после долгого голодания! Как тяжело дышать... Сколько я уже тут плаваю? И как обратно забраться в эту грёбаную лодку! Джэф, что с тобой... Что ты наделала, что я наделал?! Ну зачем здесь это течение!? Почему оно не может подождать или отправиться куда-нибудь подальше, только без меня... Ну почему всё именно так....
Я так хочу снова увидеть солнце....
- Проснулась, золушка? – почему он всегда говорит так неожиданно. Со временем это может привести к некоторым формам неврастении.
- Я спал?
- Нет, господи, ты просто вышел погулять в другое измерение, - придурок. – Либо ты сам скажешь, либо я пойду и проверю, когда ты последний раз принимал таблетки.
- Их... пару дней назад, я думаю.
- Тебе вредно думать, - странный звук... ааа, он уже в ванной... – Итак, друг мой. С тех пор, как я снял тебя с крыши, хорошо, что не твоими методами, прошла ровно неделя. Как можно тебя вообще оставлять одного, если ты даже не пьёшь свои лекарства?!
- Мозгорез, не кричи. У меня голова раскалывается.
- Вот потому и раскалывается, что ещё полная пачка пирацетама и толперизона, да и диазепам ещё валяется. Кстати, я принёс тебе нитразипам.
- Очаровательно.
- Джек!!! Какого это спрашивается у тебя здесь серьга в крови?! – лучше не подходи... – Что ты с собой сделал? – убери от меня свои руки!
- Да отпусти же!
- Она ведь не твоя! Что ты натворил, где?!
- А ты мне что, нянька что ли?
- Отвечай, или я сам из тебя всё выбью!
Много слишком хочешь. Не твоё это дело. И ничьё вообще.
- Джек...
- Убирайся. Не мешайся у меня под ногами.
- А иначе что?
- Иначе тоже получишь пулю. У меня их на всех хватит. Мои проблемы, я сам в состоянии с ними разобраться.
- Ты только всё губишь...
- Что всё?! Нет ничего! И никогда не было! Убирайся! Немедленно! И отдай эту чёртову жестянку! Вон!
Я сам во всём виноват и сам буду это разгребать. Никто, кроме меня. Никто...
“Kinderfeld”,
Marilyn Manson
Everybody dies….
Как легко жить, когда знаешь, что всё бессмысленно.
Эти монотонные кривые существа переставляют свои окончания, создавая шаткое подобие волны. Раскачивающиеся пятнистые Массы. И каждый обязательно сподобится зацепиться за тебя взглядом. Таким откровенным и безразличным. Как будто кто-то внутри них умер, но забыл отключить программу «таращания». Как-то они все незаметно потеряли насыщенность. Или я стал видеть иначе? В любом случае, красный более не красный, а полоска отныне треугольник, замешанный в чём-то явно очень непривлекательном. Согласно статистике, каков процент земных людей, теряющих равновесие при неожиданной утрате возможности визуально воспринимать информацию? Проще говоря, вы тоже роняете себя на пол, стоит закрыть глаза или наклонить/повернуть голову?
Эта чарующая шахта даже не оборудована вентиляцией. Воздух гоняется сам собой, без посторонней помощи. И каждый день она проглатывает сотни тысяч вкусных, мясных человеков. Когда мир дошёл до такого? Чтобы добраться из пункта А в пункт Б надо необратимо рискнуть жизнью. На самом деле, так было всегда. С годами, надо сказать, риска становилось меньше. В людской сущности заложено правило под кодовым названием «Дерьмо там, где я. Где меня уже нет, дерьмо класть некому». Вот и живём страданиями об утраченном прошлом, мучаясь страхом перед неизвестным будущим. Ключевым здесь является слово «неизвестное», ибо оно есть камень преткновения многих страждущих. Я же поборол в себе паническое, почти мазохистское притяжение-отторжение всего таинственного с помощью осознания простой истинны – всё бессмысленно. Бессмысленно до безобразия.
Когда-то, в моём детстве, некий извращенец заметил причудливые подёргивания моих пальцев. Историю с одним из этих уродов я, пожалуй, опущу. А вот пляски моих фаланг – вещь действительно интересная. Кажется, что они живут собственной жизнью, извиваются, как черви в мясорубке... Никогда не пробовал засунуть червя в мясорубку... Он же будет сопротивляться. Наверняка. А если разрезать его напополам, получится два червя. И можно открыть червивую ферму. Да, это заманчиво.
....Вместо того, чтобы забыть всё разрушительное, забываешь всё остальное. Временами я рук не чувствую. Прошлое так и скребётся в моём сознании. От этого страшно мутит, клетки наполняются кортизолом, мозг содрогается от изнеможения. Я хочу исцелиться от тебя....
“Happiness in Slavery (Remix by C. Vrenna)”,
Nine Inch Nails
Теоретически, скорость мысли, то бишь, время прохождения импульса по нейронам, равна пути, делённому на скорость движения электронов в нервных клетках, а тут уже надо учитывать плотности веществ, катализаторы, особенности ионизации и т.д. В целом, я ни черта не смыслю ни в физике, ни в химии, ни в биологии. Однако это не мешает мне отчётливо понимать то, что все эти алогичные завихрения отняли энное количество времени, более чем достаточное для того, чтобы считать и идентифицировать мои отпечатки... Белый круг на турникете... Как бы поточнее выразиться. Войдя в метро, я, кажется, подписал себе смертный приговор. Лаус део...
Любопытно, а что будет, если засунуть в мясорубку себя?
Так, и где же это, я удивляюсь, мои любимые очки? Ах, вот они. Я – черепаха. Жаль, панциря нет. Ненавижу уколы. Ну да ладно. Что ж, подоночки, поиграем в мышки – атомные дезинтеграторы. Посмотрим, с кого снимут шкуру последним.
Выжатые и ужратые всмятку. На станции вы меня не возьмёте. Разве, что дротиками пулять научитесь. Но это маловероятно. Итак, мясо распределяется по вагонам примерно по 15 штук на каждый. Двухлетние наблюдения показывают, что пересыщенные интеллектом стремятся сгруппироваться поплотнее, тем самым нарушая общий порядок. Что это мне даёт? Если честно, то ничего. Агентом может быть кто угодно и где угодно. И если меня сейчас прикончат, то ни те, ни другие ничегошеньки полезного моей субъективности не сделают. Мясо – из-за пыли, интеллектуалы – из-за новоприобретённого инстинкта самосохранения. А вот и поезд...
Так. Держаться в метре от всех, а главное, ни от кого не шарахаться. Я тут подумал, по-моему, у меня очевидные проблемы с постановкой заведомо нерешаемых задач... Как хорошо, что здесь есть стёкла. Не только потому, что синие огоньки и маленькие поседевшие змейки крайне притягательны и обворожительны в процессе движения, но ещё и потому, что эта мразь медленно, но верно пристраивается ко мне сзади явно не для обоюдного взаимоудовлетворения в квадрате. А я тебя вижу! Гениально.
Ха, не ожидал, что я знаю, где находится рычаг открытия дверей?! Так, теперь главное не зацепиться за контактный рельс. Где-то здесь был запасный путь. Или запасной... Какая теперь разница? А он бежит за мной. Куда ж ему ещё деваться-то. Такая вот работа – гоняться за шибанутыми! Револьвер остался у Джэф... Джэф... Нет, в данный момент непозволительная роскошь распускать слюни. Пора кончать весь этот цирк. А вот и ты, мой хороший!
Тоненькие вялые ручки, вены и жилки. Ты весь такой несуразный, разбросанный по периферии. Мечешься зрачками, а что ещё ты можешь сделать? Никаких звуков, только кровь хлещет в ушах. Люблю тебя за всю твою бестолковость. И чему их только учат?
Странно, как всё спокойно. Уютно и тихо. Стены как мягкие шерстяные одеяла шепчут тебе о несовершённых и забытых грехах. Удар, удар, удар. Всё та же кровь в моей голове. Кровь на моих руках. Кровь на моей одежде. Лёгкая феерия сверкающих чёрных точек в моих глазах. Неистовый адреналин... Дааа... Если бы я знал слова, способные описать это удовольствие. Когда каждая клетка переживает маленький коллапс. А пальцы сами отбивают знакомый ритм. И губы словно леденеют, пока в груди разгорается что-то изумительное, готовое в любой момент извергнуться в оскорбительно сладкий вопль... Это как экстаз. Точнее, это и есть экстаз...
До чего же он теперь безобразен. Изувеченный, кровавое месиво. Какая же я свинья, устроил с человеком такой беспорядок. Даже самый искусный хирург не соберёт его теперь. Иногда мне кажется, что убийство – моё единственное призвание. Никогда не чувствовал себя настолько собой.
В любом случае, надо отдышаться и поскорее убираться отсюда. Когда он не вернётся, выползут другие. И с ними справиться будет значительно сложнее. Боже, как же это приятно...
Аааа... всё, всё... Надо скрыться и хорошенько выспаться. Позже до меня скорее всего дойдёт вся суровая реальность моего крайне неудобного положения. Всё. Развлеклись, и хватит с нас.
Где тут выход... Я не при чём! Мои ногти сами заползли тебе под кожу....
“Meds”,
Placebo
Я сплю, вижу сны даже на ходу.
- Ты принимаешь таблетки?
- Нет. Мне не до них.
- Но твоё состояние...
- Оно достаточно забавное. Похоже на нарколепсию. Однако я не уполномочен ставить себе диагноз.
- Ты можешь хотя бы убрать револьвер?
- Револьвер?
- Ты держишь его на уровне своей ключицы. Даже не пытайся застрелиться!
- Ты прав. Как мило. Мой разум подсознательно хочет избавиться от тела.
- Это всё твоя болезнь. Тебе придётся проснуться.
- Не хочу. Болезнь – оправдание моего эгоизма. Я избалованный ребёнок.
- Ты никогда не сможешь жить так, как ты хочешь.
- Я ничего не чувствую.
Ободранный шпиль небоскрёба. Каждый ржавый прут получит фотонный коктейль. Я как-то искренне радуюсь, когда кто-нибудь на моих глазах умирает. И я обожаю ужас и отвращение на лицах тех, кто узнаёт об этой моей слабости. Люблю, когда меня ненавидят.
Я будто бы прошу о помощи, смазано, так как некая часть моего естества противится этому. В ответ получаю леденящий поток отговорок и заученных реплик. Я знаю, что не получу ни лекарства, ни даже плацебо, поэтому медленно, методично отрезаю от себя по кусочку в надежде рано или поздно впасть в беспамятство. Порой мне хочется загубить чью-нибудь жизнь только ради того, чтобы побаловать своё зажравшееся самолюбие. Меня не воспринимают всерьёз, ибо именно это моё укрытие. Я могу подобраться сколь угодно близко к человеку, и даже остриё ножа в моей руке не заставит его насторожиться. Раньше мне не хватало духу. Они чувствовали это. И я от бессилия, как мог, издевался над ними морально. Я не в состоянии контролировать это. В своих снах я утолял тягу к насилию. И долгие годы безнадёжно мечтал почувствовать в своих руках чью-то пульсирующую плоть, а потом одним нажатием оборвать её бесцельное существование, услышать жалкие прощальный хрип. Мечтал испытать это удовольствие, которое на деле оказалось гораздо изысканнее и прекраснее всех тех, о которых я лишь слушал, не имея способности ощущать.
Однажды я убил. Ради этого стоило жить....
- Нет... нет, ты же чувствовал, ты же любил! Постой, а как же Мэри? Я помню, как ты рассказывал! Ты же был без памяти влюблён!
- Я её выдумал.
- Что? Как?!
- Я видел её несколько раз. Пользовал. Когда она залетела, я убил её. На самом деле, она так и не узнала моего имени.
Они начали что-то подозревать.
- Она была первой?
- Нет.
- Кто же?
- Один мой друг. Я заставил его застрелиться. Мне понравилась его пушка.
- Ругер?
- Да. Отличное оружие, должен тебе сказать.
- Сколько их было?
- Не знаю. Десятки. Неужели ты помнишь всех своих любовниц?
- А Джэф?
- Классический стокгольмский синдром. Она меня забавляет.
- Ты видишь в ней себя...
Определённо.
“Total Eclipse of the Sun”,
Einstuerzende Neubauten
В последний день этой весны тьма была захвачена в кольцо. Первое нападение, первый удар. Я прятался в лесу, дабы иметь возможность лицезреть это и не быть сожжённым заживо. С тех пор как-то плохо отличаю зелёный от синего... Ну да не важно. Я точно знаю, что совсем скоро, когда едкие кристаллические структуры закроют крыши оголтелых высоток, в самом конце этого адского месяца случится нечто уникальное. Все заражённые и протухающие звери и люди с наслаждением, с ужасом будут глотать лучи трепещущей химеры. Я не могу пропустить подобное шоу.
(All I really want to see is the total eclipse of the sun…)
Вокруг вздрагивают деревья, расползаются луга и поля. Куча какой-то херни бегает по веткам. А на моих руках появляются всё новые и новые кости. Моя машина и мои дороги. Изо дня в день. Просто и безутешно. Ехать неважно куда, неважно как. Прожигаю жизнь в праздном безделье за рулём своего эклипса. И не могу желать большего.
Дорога идёт с севера на юго-восток. После чего перерыв в местной закусочной - парочка юных барышень на закуску. Чашка кофе, немного Си. И далее по намеченному плану, которого, по сути, нет. По пути можно заехать в столицу. Вокруг главного шоссе топчутся пустоглазые создания. Пародия на наркозависимого человека, доведённого до героиновой ломки. Чем-то они даже напоминают пчёл, однако, мнимая упорядоченность в их рядах и логика в их поведении – лишь малознакомое проявление классической энтропии. Стоят они по обе стороны дороги. Время от времени кто-то начинает плестись на другую сторону. Зачем? Одному Дипблю известно. И его, как положено по всем правилам и этикетам, размазывает по кузову некого спонтанно выбранного трака где-то на середине второй полосы. Маленькие механизмы в срочном порядке оттирают асфальт от крови и прожаренных внутренностей, освобождая место под новый трофей. И так вплоть до самой бесконечности и немного далее.
Стоят, как проститутки, ейбогу, аттракцион «Назад, к природе». А вот и мой пошёл. Какая симпатяга, чтоб их всех....
- Определённо, его рук дело.
- Его – это чьих?
- Одного серийного шизофреника. Я как-то с ним встретился...
- А ты уверен, что он – не плод твоих галлюцинаций?
- Что за глупость?!....
Туман поймал меня в свои цепкие лапки.
Здесь как-то тихо стало. Даже не знаю, каким бы словом лучше всего описать состояние «ничего не происходит и вряд ли произойдёт». Город будто бы опустел. Вымер, притих в ожидании чего-то большего. Но наши ожидания так и умирают в наших головах. Между фонарей блуждают потерянные очертания и контуры. Горы трупов. Горы отупевших трупов. Люди мешают Им. И Они их травят. Вирус, отрава. Какая разница. Это как нажать кнопку самоуничтожения. Отработанный продукт ликвидируют, рецикл и новое мясо. Звучит вкусно.
- Джек, не тупи. Это может быть опасно.
- Угу.
- Ты тоже можешь погибнуть. Совсем не факт, что у тебя есть иммунитет.
- Предпочитаю думать о ветчине с беконом.
- Я рад за тебя.
Я стал слишком агрессивен. Эмоционален и двинут. Я желаю отказаться от всего этого. Прекратить и просто поставить точку. Всё. Конец истории.
“Get Down Make Love”,
Queen
....Доброго времени суток! Поздравляем вас с приобретением и использованием нашей видео инструкции по увеличению прироста численности населения. Пожалуйста, в точности следуйте всем указаниям, в случае невозможности исполнения тех или иных действий по непредвиденным обстоятельствам отложите исполнение вашей гражданской обязанности на неопределённый срок. Мы благодарим вас за содействие Партии.
Пункт №1.
Пожалуйста, подготовьте всё необходимое оборудование. Гражданин и его супруга обязаны быть чистыми и продезинфицированными. Во избежание осложнений, пожалуйста, откажитесь от исполнения ваших гражданских обязанностей в случае подозрения на дефективность дезинфекции.
Пункт №2.
Пожалуйста, гражданин, приведите супругу в горизонтальное положение строго параллельно длине кровати/дивана. Используйте специальное устройство для установления угла наклона её таза, равного 15-20о, относительно плоскости xz. Нижние конечности супруги должны быть согнуты в области коленных чашечек под углом 45-55о, угол между бедренными костями должен составлять 90о.
Пункт №3.
Пожалуйста, гражданин, приведите ваш орган полового размножения в состояние готовности путём инъекции препарата, прилагающегося к инструкции.
Пункт №4.
Пожалуйста, гражданин, примите положение, способствующее максимально тесному соприкосновению вашего малого таза с органами полового размножения вашей супруги.
Пункт №5.
Пожалуйста, гражданин, совершите несколько поступательных движений до полного проникновения.
Пункт №6.
Пожалуйста, гражданин, совершите несколько фрикций (от 2 до 10) до полного расслабления вашего органа полового размножения.
Пункт №7.
Пожалуйста, гражданин, покиньте органы полового размножения вашей супруги. Пройдите повторную дезинфекцию.
Пункт №8.
Пожалуйста, гражданин, сообщите о результатах исполнения вашего гражданского долга вышестоящему лицу, либо любому местному представителю власти.
Пункт №9.
Поздравляем вас с исполнением ваших гражданских обязанностей! В течение суток верните инструкцию вышестоящему лицу, либо уполномоченному представителю комитета по контролю роста населения.
Пункт №10.
Ни в коем случае не передавайте инструкцию лицам, не получившим специального разрешения на её просмотр, либо без согласования процесса передачи с вышестоящим лицом. Незарегистрированный просмотр данной инструкции карается смертью.
Мой мир отравлен. Быть может, мне стоит надеть очки, чтобы не быть таким безобидным.
На деле у меня слишком много фобий. И как бы я не старался контролировать своё состояние, это оно контролирует меня. Мною владеет мания контроля своих маний.
Поэтому, они и ищут меня.
Я вам не доверяю! Как я могу доверять вам?! Конечно, по логике вы – единственное, что у меня есть. И всё равно, я вам не доверяю. Мне кажется, вы что-то скрываете. Секретничаете против меня. Вы все крайне подозрительны! Глотаете меня, пока я здесь корчусь от всей этой грёбаной боли, этой перекаченной цнс, этого сраного сердца, этого идиотского желудка, который давно уже хочется вырвать на фиг! Все что-то скрывают от меня. А ты? Ну что ты заплыл ржавчиной и молчишь? Будто бы и ни при чём. Сидишь тут, старый белый засранец. Туалет, видите ли!
Нет сил изнемогать. Отключиться, лишь бы отключиться. Всё это снова звучит так несерьёзно. Только мне кажется, что о боли я говорю лишь тогда, когда она нестерпима.
Мышление, как и сон, отвлекает. Вот кто-то в моей голове начинает сходить с ума. Выйди. Покажись мне. Я не причиню тебе вреда. Как часто вы не узнаёте своё отражение? Нет, ну как я могу доверять стене, которая на меня так озлобленно косится....
Ну вот. Он точно идёт за мной. Кто. Зачем. С какой целью. Мне кажется, или я повторяюсь?
Это странное корявое бетонное существо таращится на меня. Оно и его товарищи. И где-то здесь металлические трубы с оборванной жизнью, красные, облезлые обитатели песочницы. За ними будет дорога. Вниз по склону. Содрогается и уползает под арку. А слева... или справа магазин. Туда надо подняться, он выпирает из домов. Постоянно смотрю на часы. Но там красные нули. Время не выставлено. Просторный зал, несколько отделов. Да, из окна льётся осенний свет. Не хочу, надо выбраться отсюда. Сейчас тут темно и холодно. Это всё зимы. Зимы придумали люди. Не было бы людей, не было бы и этих проклятых зим.
Что было дальше? А он не отстаёт. В другую комнату... не было здесь этого дома! Пустырь и одинокие трубы. Ну зачем он здесь стоит. По левую руку дремлет садик. Я был здесь несколько раз. Там ещё был служебный выход. Чёрная дверь за белой оградой. Сейчас направо. Можно сквозь деревья. Они редкие, но в темноте можно прятаться. Чёрная коробка подвала, не помню её. А вот и обрыв. И ледяные горки, скаты и то дерево, на которое я любил лазить. И тошнотворный свет фонарей. От них меня мутит, омерзительно. Он всё ещё где-то рядом. Железная дверь, первая после «крепости». Там было много камня и земли, я помню его холод в своей руке... За ней пустой подъезд. Лампочки как обычно нет. Чёрт, придётся подниматься по этому каркасу наверх, никаких стен, лишь обвалившиеся лестницы и сваи. И лифт. В него я не пойду. Нет нет нет. Лучше пешком до самой крыши. Всегда так делал. Квартира та, что правее. У соседей горит свет, они там замурованы, можно лишь слышать их голоса и звуки пианино. Я знаю, что за стеной есть пустая комната. В ней полно коробок, туда никто не заходит. Возможно ли, что они там прячут свои маленькие трупы? Не хочу там быть. Они странные. Я оказался внутри однажды. Трогал клавиши. И видел ту комнату. Не хочу туда. Нет.
Оно уже ждёт меня. Добраться бы до кухни... в ванну нельзя, там есть щель, оно сможет пролезть внутрь. Ледяной туман его прячется по углам вокруг толстой невыразительной обжигающей культи лампы. Именно там всё рождалось. Всё уродство в моей голове, в моей глотке, в подёргивающихся пальцах. Одна щеколда, запах двери на моём языке, руки, заломленные над головой... И много воды по стенам. Туда нельзя, только на кухню! Оно уже выползло из-под диванов, сверкает своими лезвиями, дожидается, пока я окажусь на полу, чтобы отрубить мне ноги. Ему нужны мои ступни, ибо они чувствуют его прохладу. Пока я на стульях, оно не сможет до меня добраться. Прорастёт по их спинкам и ножкам, кровь на стенах и под коврами над моей кроватью. Я должен был жить на шкафу. Как мог быть так неосторожен?! Как хорошо, что окно открыто. Надо зацепиться, чтобы спрыгнуть. На деревьях я буду в безопасности. Тут невысоко. В лесу точно в безопасности. Пока на этой дороге нет никого. Всего лишь кирпичная кладка, ровные аллейки и безголовые столбы. На горизонте кормится большое оранжевое пятно, словно ураган на юпитере. На севере гуляют синие полосы. Здесь только белый шум. Человеческое существо побоится пройти здесь в это время суток. Поэтому оно полностью моё. Здесь я в безопасности. Моё централизованное убежище.
Я знаю, что ты меня преследуешь. Всё знаю.
Если бы у меня была возможность, я бы никогда не выходил из своей комнаты.
- Как тебя зовут?
- Бэтти.
- Хм…
- Что? Не слишком мужественно?
- Ну как бы да.
- Тебя это очень напрягает?
- Как бы нет.
- Тогда слушай внимательно.
Тихий ветер уже лет пять занимается подрывной деятельностью. Костяк сложившийся. Попасть к ним не трудно. Трудно выбраться живым.
- Какой идиотизм.
- Что?
- Название.
- Не знаю, это не моё дело.
Ты уже бывал на их собраниях. Она заметила тебя. Это хорошо.
- Она?
- Подруга главного.
- Ясно…
Его белая голова была совершенно мокрая. Хотя, когда он вот так смотрит на тебя в упор, трудно думать об этом. Вообще невозможно сосредоточиться.
- Кто ты и почему мне помогаешь? – в баре полно чужих. Они обмениваются лицами, стирают свои кисти и сливаются со столиками. Это отвратительное освещение. В нём невозможно никого идентифицировать. Только Бэтти прямо передо мной. Уставился своими голубыми глазами, всей своей противоестественной механикой. И нет ничего кроме него. Он так улыбается, что невозможно ему не довериться.
- Судя по всему, плод твоего больного воображения, Джек. Может, пора проснуться?
- Нет! Подожди! Ты ведь не занят сегодня?
- Это решаешь ты, мой друг.
- Тогда пойдём в номер.
…. Меня что-то здесь держит. Давно уже. Всё буквально отекло. В своей постели. И здесь темно. Я тебя слышу. Ты где-то рядом. Бродишь во мраке со своими дурацкими шприцами.
- Не волнуйся. Я вытащу тебя отсюда. За трупами они не следят. Зачем ты во всё это ввязался…
Сам не знаю. Не надо меня вытаскивать. Мне и здесь хорошо. Здесь тепло. Здесь тихо. Я хочу остаться здесь. Навсегда….
- Ты знаешь, у тебя очень красивые руки. Очень грациозные.
- Уум, спасибо. – а ещё она очень красиво ухмыляется. Только взгляд порой напуганный. Странно, чего бы ей-то бояться.
В этой коморке полно дыма и мало толку. Снова долговязый обвешался своими картами и тыкает в какие-то красные точки. Маленькие, будто опухоли на теле планеты. И этот. Инженер, вождь всего этого цирка…
- Если взорвать центральный реактор, город останется без энергии ровно на 24 часа! Этого более чем достаточно для бунта!
Угу, конечно. Вас прикончат минут через пятнадцать. Кавалерия удачи. Нет, ребята, так дело не пойдёт.
- Друг мой, можно вас на пару слов?
- Всенепременно.
- Вы гостите у нас уже вторую неделю. Но нам так и не удалось что-либо разузнать о вас? Кто вы? Откуда? И что вы здесь делаете? Конечно, ваши знания и возможный опыт бесценен при нашем положении. Но, честно говоря, большинство сходится на мысли, что вы агент партии.
- Я свой собственный агент.
- Что? – один меткий удар в челюсть, и этот придурок скрючился на полу. Отупевший интеллигент, проще говоря, лицемер и ханжа. Для таких как он раньше всегда было лучше чем сейчас. И плевать они хотели, что там вообще было. Мятежники, кидают камни в море.
Зачем тебе убивать его?
Не знаю, мне так хочется.
Ты пожалеешь об этом. Ты поплатишься за это.
Заткнись, пока я сам тебя не заткнул. Я не причиню ему боли. Хотя, конечно, можно было бы сжечь его в капсаицине.
Это не твой профиль.
Замолчи. От удушения он даже порадуется. Доволен?
Ты должен быть наказан за это. Ты будешь наказан. Слабак!
- Ты должен приехать. Джэф у меня.
Да неужели! А в бардачок ты так предусмотрительно положил мой ругер….
“Lucy in the Sky with Demons”,
Marilyn Manson
….Мне следовало бы каждый новый день начинать с новой страницы. Осмотреть свой первый порше, прислушаться к звуку его двигателя, когда он скользит по полке. Совершенство в каждой детали и никак иначе.
На плите плюётся и булькает какая-то химическая формула, а рядом урчит мой кофе. И с каждым вздохом он становится всё больше, всё выше. Воинственно пересекает границы, мурлыча при этом как кошка.
Мистер Транзисторная Голова, что сегодня вы для меня приготовили?
- Диэтиламид лизергиновой кислоты.
Я очарован. Просто в восторге!
Как же ещё порадовать себя? Можно порадовать себя своим запястьем. А если спуститься ниже и приложить нечто к чему-нибудь, то можно дважды и даже трижды порадовать всех окружающих. В зависимости от возраста и количества колец на срезе.
Почему бы просто не смотреть на предметы и наслаждаться тем, как они при этом звучат?
- Ладно, признайся. Ты в тупике.
- Да, я в тупике.
- Ты окончательно сорвался и более не в силах контролировать себя.
- Да, я сорвался и не могу ничего изменить.
- Это хорошо, что ты это понимаешь. Значит, ты идёшь на поправку.
- Разве.
- Да. Ты уже можешь распознавать бредовые состояния и пытаться выходить из них. Такими темпами где-то через полгода тебе уже не нужно будет посещать меня. Если терапия оказалась успешной, то скоро ты сможешь зажить полноценной жизнью.
- Если вы меня выпишете, я сдохну через полдня.
- Ничего подобного. Ты найдёшь работу, создашь свой круг общения. У тебя начнётся новый интересный период. Тебе понравится.
- Ничего у меня не начнётся, вы прекрасно знаете, что я не буду ничего этого делать, я просто лягу и сдохну, потому что мне это всё не нужно, меня устраивает то, как я живу сейчас.
- Я всё понимаю, над этим мы ещё будем работать. Ты ещё так молод, тебе всего пятнадцать, у тебя впереди столько всего интересного: любовь, работа, семья, путешествия! Только подумай, сколько тебе предстоит пережить!
- Вы меня утомляете. Не хочу больше вас слушать.
- Джек, разве ты не понимаешь, как это всё прекрасно.
- Нет.
- Такого не бывает. Человек не может ничего не чувствовать.
- Может.
- С чего ты взял?
- Я видел.
Старый политюган встал и подошёл к белому шкафчику, запертому на ключ.
- Ох, не хотел я этого делать, но, похоже, придётся, – он открыл его и извлёк оттуда пузырёк или баночку, или что это такое. Внутри помещалось 12 больших плоских таблеток, больше похожих на витамин С, который с яростным шипением растворялся в воде. – Я продлю твоё пребывание в клинике, если ты обязуешься каждый день принимать эти таблетки. По половинке в день! И не думай мухлевать, твою кровь раз в неделю я отправляю на анализ. Хотя, наверняка они тебе понравятся, и в надзоре нет никакой необходимости. Главное, пожалуйста, делай это либо на ночь, либо если ты не собираешься вообще выходить из дома целый день. Эффект может быть непредсказуемым…
- Хотите отравить нас?
- Это как получится.
“Tagelang Weiss”,
Einstuerzende Neubauten
Давай здесь, так романтичнее. Над городом песчаная буря, попахивает финалом. Всё насыщается алым светом. Это выродок внутри нас зашевелился. Очевидно и то, что мы в своём чистом виде совершенно бесполезны. Однако, стоит наполнить нас временным содержимым, и мы станем крайне эффективным орудием в чьих-то руках.
- Тебя не смущает, что всё чаще ты говоришь с собой во множественном числе?
- Нет. Меня смущает только то, что переход от «нас» ко «всему человеческому» становится более резким и неожиданным.
- Твои состояния вышли из-под твоего контроля и теперь борются за контроль над тобой.
- Когда я вспоминаю о себе, мне становится хуже. Если я избавлюсь от себя, то всё наладится.
- А может это всё россказни Саймона?
- Не знаю. Не уверен. Это не в его стиле….
- Ведь это он подставил тебя тогда. Это он проник в твой эклипс и подбросил тебе орудие убийства.
- Я пока даже не знаю, кто он. Как я могу знать что-то ещё?!
- Не кричи. Лучше следи за дорогой.
- Я слежу.
- Как ты считаешь, сколько пустых страниц способно выразить скитания пыли?
Какие именно слова ты ждёшь от меня? Нету места для тебя. Нету места для тебя, видишь. Иди. Иди. Тут нет места тебе. Ты упадёшь. Ты упадёшь отсюда, слышишь. Тебе тут нет места. Ты же упадёшь. Ты же не птичка, правда? Иди. Иди, а то упадёшь....
Сколько точек вы видите? Слабеющих, останки двойной сплошной на бесконечно серой реке. Врастающие друг в друга деревья под бледно-жёлтым небом. Из-за горизонта протискиваются горы – корявые высотки, как судорожно вычерченные белые линии. Вот он. Дикий город. Оживший крематорий, притворившийся спящим. Пустые, перекрытые дороги, отчаянно геометризированные бетонные гиганты, цепляющиеся за небосвод, вылупившиеся пятнами разбитых окон, в кольце леса, под огромным картонным солнцем... Пугающе чистые щупальца улиц, по главной между скосов домов ползёт, парит удав монорельса. Надо будет заглянуть в магазин. Грузовые штуки этого явно не заперты.
А вот и местные жители, я так полагаю.
….Tagelang Weiss
Почему вы до сих пор не убили свою жену?
- Я не хочу убивать её!
- Жаль, я так жду этого. Это стало бы отличным примером для всех нас…
- А что бы вы сделали, если бы у вас была жена?
- Убил бы её.
- Правда?
- По правде, я так и сделал. Ну, или почти.
Есть ещё немного времени, чтобы осмотреться. Над головой палящее солнце, песок разносится ветром, на плечи, на волосы, даже на язык. Ты слишком упрощаешь людей. Делишь их на плохих и хороших. Ты пришёл от сложной конструкции к простой. Но теперь пора возвращаться назад. Сложное должно стать целостным, а не запутанным.
Почему-то я всегда начинаю с левого нижнего угла.
Стены здесь слишком чистые. Ни надписей, ни рисунков. Только дождливые кровоподтёки.
- А если там была кислота, ты бы сунул туда руку?
- Наверно. Но зачем мне кислота в ведре?
Частички кварца переливаются на свету, извиваются песчаным ручьём. Через каждые десять минут по левой стороне улицы, медленно переставляя отёкшие ноги, чаще всего прихрамывая и издавая некое невнятное кряхтение, проползают человекообразные, вконец обдолбанные существа. Желтеющая кожа слезает с них подобно заплесневевшим обоям. Вместо губ несколько вертикальных трещин, чернеющие пятна глаз давно стали непригодными для выполнения своего предназначения. У некоторых особей, которых когда-то давно можно было бы отнести к женскому полу, в руках мешки или коляски. Детские, над которыми неизменно кружит стайка-другая мух.
Они все так же бесполезны, как и безобидны. Сбивать их отломанными кусками асфальта… Надоедает достаточно быстро. Конвейер даже не остановит собранная на скорую руку баррикада. Первая пара сдохнет, остальные без особого труда проберутся по их трупам. Забавно, но, похоже, эта хитроумная Пыль только и делает, что заставляет людей переходить с одной стороны на другую. Во всех смыслах.
Ну а дома здесь довольно комфортные. Солнечные лучи с лёгкостью наполняют просторные пустые комнаты через разбитые стёкла огромных окон. На десятом этаже растёт какое-то дерево. Его корни оплели затонувшие некогда и прогнившие нижние этажи. А ветви процарапали себе дорогу наверх и в стороны.
Воздух мягкий и плотный, возможно, из-за опавшей штукатурки. По белому полу то и дело ползут волнообразные тени от невидимых потоков пара. Не думаю, что где-либо можно чувствовать себя так же спокойно. Здесь нет повода бояться себя, прятаться, скрывать что-то. Здесь можно просто сидеть и дышать, забыв о биении своего сердца и бесполезной работе отдельных мышц. Спишь наяву. Я предпочёл бы это состояние всем другим. Отсутствие каких-либо переживаний всем страстям. Но стоит одному импульсу нарушить это равновесие, как появляется голод. Гнев. Страх. Озабоченность.
Я не должен больше делить на простое и сложное. Мне следует воспринимать и учитывать. Нельзя увлекаться. Привязанность губительна. Небо вздрогнуло. Дорога передо мной стала падать. Я вышел из равновесия, вернулся к рутине. Стал образцом морали и лицемерия. Бесконечного потока сомнения и нежелания осознавать. Когда человеческое берёт верх над тобой… просто смотри на свои руки. Они всё помнят. Моё время вышло за рамки. Я чувствую это. Мне надо быть там.
“Leaving England”,
John Murphy
…. Но здесь уже всё не так.
Изменилось, замерло. В душах толкаются сердечки, наливаются кровью, вибрируют. С каждой крыши, я чувствую их остервенелые взгляды.
По улицам никого больше нет, но их толпы на крышах. Бетонные гиганты в секунды разносят эхо холодных потоков от их начищенных стволов. И слышно каждый, каждый лопнувший пузырёк углерода в их дряхлых суставах.
Интересно, а будет ли эффект неожиданности?
- Не стрелять!
- Вивьен? Какого чёрта ты здесь делаешь?!
- Я пришёл тебе помочь, Джек. Ты думаешь, что ты вот просто так тут бегаешь и громишь всё, и никто тебя не остановит?
- Да
- Джек, ну ты уже не наивная пятилетняя девочка, – взгляд. Именно его взгляд я чувствовал всё это время. Именно он наблюдал за мной, пока я прятался от него. Никто другой. Зачем ему эти очки, если всё равно они не могут остановить то, как он прожигает глазами людей.
Тим подошёл к нам, встал в нескольких метрах от Вива. С виду безоружный, в чёрной кожаной перчатке, и, я уверен, готовый в любую минуту махнуть рукой на мой расстрел.
- Джек, брось оружие. Мы можем помочь тебе, – с этими словами Вивьен сделал шаг мне навстречу и вынул своего малыша из кобуры.
- Чем купил его?
- Хм, Джек, Вив сам ко мне пришёл. И правильно сделал. А теперь всё будет хорошо, – нет, не будет. Он закашлялся, сжался, и я мог спокойно наблюдать за тем, как, медленно кружась, вниз летят его очки. Следом была его рука. Не хватило лишь нескольких сантиметров до земли, когда он сжал их в своей бледной лапе. Выпрямился. Они... такие усталые, залитые кровью. Его глаза, причудливые, дикие, один зрачок вдвое больше другого. Ему всё ещё нужны очки.
Я крепче сжал свой револьвер. Они были достаточно близко, чтобы я мог попасть хоть куда-нибудь. Я бы мог уже давно это сделать, но чёрт подери...
- Джек, ради сына, ради нашей долбанной дружбы, брось пушку, не бесись. Выход есть, только дай нам показать его тебе.
- Вивьен, власть погубила тебя.
- Я понимаю, ты считаешь это предательством, я не хотел, чтобы ты так думал. Но то, что ты делал, Джек, прости, я должен был. Это было неправильно. Это должно быть неправильно. Я старался, Джек, прости, я
- Это ты меня прости.
....Вдох, вдох. Ещё вдох. Все эти линии сливаются за моей спиной в единое месиво. Ещё вдох, выдох, лишь бы хватило воздуха. Что-то чёрное то появляется, то исчезает. Револьвер. Револьвер в моей руке. И запах пороха. Снова он. Нет, не останавливаться. Бежать. Бежать. Где я. Что в тишине за моей спиной? Там...
Каждый его шаг будто встречает сильнейшее сопротивление воздуха. Вся атмосфера мира не хочет, чтобы он вообще двигался. А он смотрит вниз. Розовое, кровоточащее пятно. Тим идёт к нему или нет... Обходит его. Ещё одна пуля, пущенная в неизвестность. Вивьен, помнишь, как ты бил меня? Что ж, сейчас я ударил тебя сильнее.
Он идёт ко мне. Он идёт за мной. Снайперы всё ещё следят с крыш. Надо бежать. Бежать....
….Часто замечаю за собой потрясающую способность – чувствовать свой организм. Мы с ним отлично ладим, и если ему вдруг что-то понадобится, я сразу же достаю это. Под разными предлогами. Кажется, он тоже чересчур избалован.
Я нашёл себе утешение в дожде и кровопусканиях. Всё тяжелее контролировать трясущиеся руки. Возможно от того, что давление ползает где-то внизу. На мой взгляд, слишком витиевато. Мой добрый друг стул придерживает дверь. Повсюду их камеры. Я знаю, что они следят за мной. Прислушиваются. А значит, и я должен вслушиваться в каждый их шаг. Я должен знать всё, что они знают обо мне. И если им вдруг захочется ворваться, мой друг сопроводит их приветственным грохотом. Где-то там спрятался мой ибупрофен. Когда я начинаю думать, то всё порчу.
….Пользуешься случаем, чтобы приласкать свою зависимость? Надел свои леопардовые очки и делаешь вид, что ничего не происходит. Друг мой, у тебя ломка, и ты не в состоянии этого отрицать. Немедленно прими что-нибудь, и тебе тут же станет легче. Твои руки так и просят иглу, затяни петлю потуже и лети. Пусть небо посмотрит на то, во что ты превратился.
Жалкий мясной аттракцион….
Странно, мне религиозность всегда казалась симптомом расстройств психики…
- Ты психиатр, для тебя всё отклонение.
- Действительно?
- После того случая… ты купил себе новую машину?
- Угнал. У Сета. Вайпер. Чёрный.
- Как много предложений...
Воздух в городе затих, замер. Нельзя сказать, чтобы он ждал чего-то. Понял всю бессмысленность своего существования и сдох нафиг. И все звуки, и ветер вместе с ним. По улицам пластиковые деревья, среди них изредка попадаются почти пластиковые человечки с заплесневевшими от собственной тупости мозгами. Где-то что-то по привычке дробят. В детстве я всегда думал, а не играет ли кто-то большой и незаметный в этот наш игрушечный город, выстеленный на полу в Его детской. Но потом я вспоминал, как сам любил крушить машинки, и кучность человечков была неравномерной. И понимал, что Ему для этого не хватило бы рук. Неужели я тоже был чуточку религиозен? Избавился от этого как от обычного психоза. От одного, от нескольких, психозы не гуляют в одиночку.
А вот и ветер. Радует. Ведь всё вокруг песочно-красного цвета. Последние дни на вкус всё кислое, цвета не яркие, в глазах чёрные пятна и сердце щемит. Пожалуй, это требование дозы. Ультиматум. Точно.
Люди по привычке замыкают всё на самих себе. От страха окружают себя, ограничивают свой мир ввиду острой необходимости контролировать всё и вся. Уже не помню, почему задумался об этом. Ведь здесь можно обойтись и без меня. Ветер дует, и на то нет моей воли. Хотя, некоторые поймут всё иначе. И тогда в нашем споре просто не обойтись без винтовки…
Кофе зовёт меня… Каждое утро я начинаю с ритуала приготовления кофе. СНС не лечится. Он просто уходит в тень….
“Heart and Soul”,
Joy Division
А может быть, я умер давно и переродился сейчас.
- Ты наполняешь себя другими людьми, потому что в тебе полно пустоты.
- А может быть, мёртв, лежу в коме.
- По мне, так ты просто надышался дыму.
- Я только что видел махаона.
- Вот-вот. И бабочки тебе мерещатся.
Я смотрю на свои руки. Они мне всё больше противны. Это не всегда они. Иногда это их подделки, мини-копии. Почему-то мои слова не могут быть мелодичны. То, что я слышу, пропадает, стоит мне найти лист, чтобы записать это. И я остаюсь безмолвным. С каждым очередным провалом я всё больше боюсь нового провала. Я пропитан желанием запереться где-нибудь в одиночку и создать то, что будет по-настоящему мной.
Мы спутали наши мысли, сплели их в одну неполноценную жизнь. Пока ты спишь, я достигаю вершин. Когда ты пробуждаешься, я снова падаю. Рациональнее было бы избавиться от тебя. Но это всё равно, что резать сиамских близнецов, у которых одно сердце, печень, кишка и мозг на двоих.
Мы мужественно забываем о нас самих, но стоит окружению стать дружелюбным… Вот они, твои слова. Ты так хотел их, бери, пока они здесь. Слушай их. Слушай!
Но я слышу лишь гул пустоты. Я пришёл сюда с какой-то целью. Либо он позвал меня сюда. Нарочно привёл в свои сети. Это не просто ловушка. Это ловушка с подвохом. Подвох в том, что я обязательно пришёл бы сюда, просто из любопытства.
Умрёт либо моё сердце. Либо моя душа.
Понять не могу, почему столь увлекательные события вызывают у меня лишь язвительное равнодушие? Мне не разрешено увлекаться? А может я этого не заслужил?
- Твой психоз снова перешёл в религиозность.
- Ещё подозрительно недавно я говорил об этом же, но не с тобой.
- Можешь считать, что я всё знаю.
- Да, так мне будет гораздо удобнее, – Джэф замерла, из-за левого плеча Тима выглядывало её сухое серое лицо. – Ты притащил её сюда зачем-то?
- Это ведь было условием нашего договора.
- Я бы и без этого сюда пришёл.
- Знаю, ты только что говорил об этом.
- Не трогай мои мысли. Они суррогатны.
Тим подошёл ближе. Свет стекал по его надбровным дугам, прямо на угловатые скулы, оставляя безжизненные глаза в блаженной темноте.
- Ты знаешь… это щемящее чувство, прямо перед самой смертью. Да, несомненно… и именно сейчас меня ничто не остановит. Я сделаю это. Сейчас, – он расправил плечи, пустив всё напряжение в левую руку. В голубых лучах его дрожащие радужки поблескивали, искрились животным упоением от всего происходящего. Он задержал дыхание… – Потому, что я не хочу, Джек, я не хочу стрелять в тебя, – он опустил своё любимое оружие, он опустил свою безумную голову. Это мог быть любимый выстрел Тима. Но... – Джек, ты так ничего и не понял. Всё это не имеет значения. Ты был прав. Всё это бессмысленно! Услышь же, наконец, свои слова! Вся эта борьба, вся эта власть, контроль, это не нужно никому! То, что ищешь ты, уже с тобой – это ты сам! То, что хочешь ты... это ведь всегда было в тебе... Я не могу сделать этого. Я не могу... Джек, ты ведь мой брат. Самый родной! Всё это время... Ты мой ангел – хранитель!
Так странно было слышать от него эти слова. Его голос дрожал всё сильнее и сильнее. А потом... он поднял пушку на уровень глаз, он снова навёл её на нас... Щёлк...
Предохранитель, и он убрал пистолет за пояс. Закурил, медленно повернулся и пошёл в темноту этого мира.
Только почему-то он упал, но шевелит ногами… Лживый алый свет. Нет.
Моя кровь. Моя. Это я теряю себя, столкнувшись с холодом лживого алого ангара.
Пусть это будет конец. Пусть я никогда больше не проснусь. Хочу только этого.
I. Simon is here.
Кто там?
- Очередной псих в четвёртой камере.
- За что его?
- Говорят, свидетель «самоубийства». Того, что на побережье.
- Самоубийства? Ты про того подростка с пулей в голове? С чего заранее утверждать. Оружие так и не нашли?
- Нет, всё перерыли.
- А этот что-то знает? Он что… давно так сидит… качается?
- С тех пор, как привезли. Уставился в одну точку. Псих.
- Может, это шок?
- Не знаю, сам проверь.
Детектив вошёл в слабоосвещённую комнату, аккуратно закрыл за собой дверь. С минуту он стоял, прижавшись к ней спиной, обдумывая оптимальное поведение. Задержанный официально не был преступником, но вид его был достаточно странным, чтобы вызывать опасения у опытного служителя закона.
- Добрый день. Наверное, Вам уже сообщили о моём визите. Детектив Саймон Дэкейт к Вашим услугам. Как Вы себя чувствуете? – детектив старался говорить как можно мягче, внимательно наблюдая за реакцией нового знакомого. Впрочем, последний уже минут пять как замер, не шевелился вообще.
- Посмотрите на меня. Всё привычное надломлено, - прошептал задержанный. Голос его был совсем охрипшим, когда он говорил, губы почти не двигались. Будто это его мысли витали сами по себе в воздухе и навещали каждого ненароком заглянувшего в круг света.
- Это нормально. Вы только что были свидетелем страшной трагедии. Этот молодой человек… Он был Вам близким другом? – детектив буквально подплыл к стулу и сел напротив собеседника.
- Мы вместе выросли.
- Странно. Простите мне возможную грубость, однако Вы совсем не выглядите расстроенным.
- Вам было бы проще вести допрос, будь я расстроен? Внешне.
- Я бы сказал, привычнее… Вам не помешает пройти психиатрический осмотр. Так, на всякий случай.
- Со мной всё в порядке. Уверен, - задержанный впервые посмотрел детективу в глаза. Взгляд этот был пуст, совершенно безэмоционален. Просто два чернеющих пятна на бледной физиономии. И причудливо расширенные зрачки.
- Мистер… - детектив стал рыться в раскиданных по столу бумагах в поисках досье на его гостя. – Эээ… хм, где же…
- Не ищите. Достаточно просто «мистер».
- Информация о Вас в любом случае понадобится потом. Да где же оно? Ладно, не важно. Вы где-то лечитесь?
- Нет.
- И Вы не любите психоаналитиков?
- Я психиатр. С чего мне любить конкурентов?
- Действительно? Такой молодой? Не верю.
- Последний год обучения.
- О, должно быть, это очень увлекательно! Вы не будете против, если я как-нибудь поприсутствую на занятиях? Всегда интересовался людскими душами!
- Дерзайте. Ничего, кроме химии, Вы в этих душах не найдёте.
II. Simon and…
Каким-то образом за окном виднелась затонувшая церковь. Над мутной водой канала поднимался её ободранный купол. Проехав полу разобранный мост, детектив остановился у обшарпанного пятиэтажного серого здания. Света в окнах не было, напряжение сюда подавалось с местных генераторов и было почти нулевым. Едва хватало на одну лампу на весь этаж. Институт казался мёртвым. Тем не менее, вокруг было полно народу. Студенты и доктора. Пара-тройка грязных карет скорой помощи душевно больным эффектно дополняли осенний пейзаж. Детектив Дэкейт оставил свою машину под чёрным вязом и неспешно направился в сторону группы молодых людей.
На вид им всем было лет по двадцать. Только один казался слишком старым для этой компании. Его лицо выражало некое самодовольство, а разные глаза придавали особую дикость его образу. Именно этот персонаж, видимо, и был душой коллектива.
Метрах в тридцати Дэкейт заметил уже знакомого ему «подозреваемого». Последний был обтянут древними мешкообразными лохмотьями, эффектно скрывающими его припадочную фигурку, ходил туда-сюда, но строго по линии, неаккуратно начерченной кем-то на асфальте.
Не успел детектив подойти ближе к подросткам, как сигнал, похожий на военную сирену, оповестил всех, и его в том числе, о начале занятий. Оставалось только в считанные минуты добраться до нужной аудитории. Как раз к первой лекции.
- Доброе утро! Как я и обещал, приехал! Очень интересно посмотреть на Ваше обучение, - в дверях Саймону удалось выцепить нового знакомого.
- Уже говорил вам, ещё раз повторю. Я – нормальный, вменяемый человек. Со мной не происходит ничего ненормально, необычного. Решительно ничего интересного.
- И всё-таки, я думаю, Вы будете не сильно против моего присутствия. Ваши же действия приведут к Вашим наказаниям. Думаю, Вы это прекрасно осознаёте.
- Делайте, что хотите. Меня ничего не касается….
Тема лекции вызвала оживлённую дискуссию. Конечно, ведь всех волнует возможность «убийства в состоянии аффекта». Учащиеся то и дело выкрикивали с места, перебивали друг друга, бесконечно уходили от темы.
- Тихо! Молчать! – профессор, уважаемый психиатр безуспешно пытался вернуть бразды правления себе. Но ничего не удавалось. И тут он умолк. Уставился на одного из своих студентов. Один за другим все посмотрели в ту же сторону. – Позвольте спросить, мистер Ваетэль, Вам совершенно нечего сказать по данной теме. Или Вам не интересны мои занятия, или же Вы просто не выспались после очередной пьяной оргии, не сочтите за грубость!?
- Отнюдь. При всём моём уважении к Вам, профессор, вы понятия не имеете, что такое настоящее убийство. У Вас есть лишь набор определений: «убил, изнасиловал, расчленил». Это так мимолётно и безвкусно. Даже близко не похоже на то, что действительно происходит в такие моменты. Если бы хоть на секунду могли почувствовать это, не сомневаюсь… - тут учёный со всей силой стукнул книгой по столу. Эхо этого удара ещё долго гуляло по коридорам. А потом воцарилось долгожданное бездыханное молчание. Никто не смел даже шелохнуться.
Прочистив горло, профессор тихо и вкрадчиво заговорил. Он обращался к белобрысому студенту, сидевшему за первой линией.
- Мистер Соуф, будьте так любезны, проследите, чтобы Ваш друг никогда не бросал наркотики. Любыми способами держите на игле, на порошке, на чём угодно, не выпускайте его. Верьте, так будет лучше для всех.
Тем временем «подследственный» уже внимательно смотрел на своего преподавателя. Заметив этот настойчивый взгляд, учитель аккуратно собрал свои вещи в чёрный портфель, взял лёгкое осеннее пальто и направился к выходу. У самых дверей он обернулся и сухо сказал:
- Я говорю это вслух и при Вас, мистер Ваетэль. Не дай бог, у Вас возникнет ко мне недоверие. На сим сегодняшние занятия закончены. Все могут быть свободны.
“Decades”,
Joy Division
III. This party is other.
Детектив Дэкейт уже не спал третью ночь, беспристрастно наблюдая за опасным преступником. Близился декабрь, погода оставляла желать лучшего. То лил дождь, то наводил туманы снег. По чёрному небу ползли рыжие полосы облаков. Даже при работающих фонарях вокруг было так темно, что хоть глаз выколи. И всё равно, такого опытного сыщика даже в этой беспробудной мгле спасало неповторимое чутьё.
Объекты его наблюдения пошатываясь выплыли из-за угла. Совершенно очевидно было, что через кладбище они шли именно чтобы добраться до горы за рыночной площадью. В это время суток вокруг не было ни души. И только пьяные крики двух малолетних бандитов разрывали пустоту.
Детектив проверил наличие какого-то свёртка в кармане своего пальто, заглушил машину, вышел и направился за подозреваемыми. Всё время он шёл за ними след в след. Однако, вскоре преследование пришлось превратить в наступление – один из преступников постоянно останавливался, озираясь и прислушиваясь к шорохам вокруг.
У входа в парк Саймон настиг двух юных алкоголиков. Один из них, тощий, небритый, скорее напоминал бомжа. Однозначно, не студент – детектив бы узнал его по фото в личных делах каждого из учеников института. Значит, кто-то из знакомых по угонам. Ограниченный круг общения главного подозреваемого – большое преимущество для всех желающих засадить его пожизненно.
Второй, уже тщательно изученный детективом, в эти минуты напоминал скорее оболочку самого себя. Ни капли здравого смысла, один лишь пиелонефрит.
Дэкейт подошёл к ним так близко, как только мог, чтобы заговорить. В протянутой им руке было несколько странных таблеток, одолженных из хранилища улик по делу о наркоторговле. Этого было вполне достаточно, чтобы отвлечь затуманенное внимание преступников. Поборов своё еле скрываемое отвращение к гомосексуализму, Саймон обнял свою будущую жертву – недавнего подозреваемого в содействии самоубийству. Прижавшись, Дэкейт ловко извлёк из своего кармана тяжёлый свёрток и сунул его в карман бездушному психопату, а затем спешно исчез из виду. Остальное было лишь делом времени.
Через несколько часов в участок поступил звонок о вторжении в частную собственность. На деле, истеричная мамаша просто хотела уберечь свою дочь от грязных лап ухажёра-наркомана, которого вскоре уже везли в отделение на радость главному расхитителю душ людских – Саймону Дэкейту.
Ещё через час главный подозреваемый привычно раскачивался в комнате для допросов в ожидании своего инквизитора. Приятное опьянение от всего произошедшего и принятого покидало его тело, на смену приходило незыблемое угнетающее отвращение.
Саймон не спеша вошёл в комнату. Сел напротив. И долго, по-доброму, смотрел в лицо собеседника. Начинало казаться, что молчание никогда не закончится. Бездействие становилось обыденным явлением. А решения так и не было.
- Вы знаете, почему вы здесь?
- Нет.
- Я привёл вас сюда. Мне хотелось поговорить с вами.
- О чём же, - задержанный сжал руками свои плечи, всё его тело отражало нервозность и напряжение.
- Позвольте спросить, вам что-то не нравится здесь? Вы чем-то обеспокоены? – о, Саймон. Сама искренность и добродушие.
- Вы взрастили во мне это беспокойство.
- Каким же образом?
- Надзиратель сказал, что вода дорого стоит, нельзя позволять ей течь.
- Но ты всё равно включаешь её.
- Меня раздражает её звук, но тишина ещё больше бесит меня.
Детектив, сделав глубокий вздох, откинулся в кресле. Он наклонил голову, всматриваясь в сидящего напротив. Наверное, в этот момент он принял мужественное решение быть профессионалом.
- Мне кажется, вы понимаете, что находитесь здесь отнюдь не из-за воды в туалете.
- В раковине.
- Какая разница. Вы всё осознаёте. Я хочу сказать, мистер Ваетэль, ну вы же сами понимаете, что вам не выбраться. Вы обречены скитаться в глубинах своего сознания с пеной у рта. У вас нет души, нет сердца, нет разума. Вы пусты. Дышите, но не живёте. Сейчас – вы мой пленник. Я вправе держать вас столь долго, сколько мне захочется. Вам плохо, я знаю. И мне нравится это. Не надо прилагать никаких усилий, вы сами изничтожаете себя. А я наблюдаю. Действую, как только вы теряете равновесие. Ведь это вы сейчас беспомощны и неподвижны. Лежите на операционном столе. Бессильны, не способны контролировать себя. Это только начало. Я, успокоюсь лишь тогда, когда ты, Джек, убьёшь себя. Ты понимаешь это.
- Освободите меня от этого.
- Не могу. Никто не может. Это невозможно.
- Это невозможно.
- Теперь вы видите, что вариантов нет. Вы не в силах преодолеть свою бесполезность и беспомощность. Человек отличается от зверя тем, что способен выбирать свои чувства и мысли. Вы отличаетесь от зверя тем, что даже выживать не способны.
- Я слишком труслив для того, чтобы совершать такие серьёзные поступки.
- Не надо ничего совершать. Случай всё сделает за вас. Неосторожное движение на льду, машина, появившаяся из-за поворота, обморожение, отравление, в конце концов, бесчисленное множество вирусов и осложнений. Всё это лучше вас знает и умеет избавляться от мусора.
- Я не должен думать о таких вещах.
- Прежде всего, мистер Ваетэль, вы не должны жить. Вам это понятно. Убейте себя, в конце концов. Иначе это сделаю я. Что не многим для вас приятнее.
IV. Me fuck Steve.
- Джек, это будет последний раз, когда я выручаю тебя из беды.
- Можешь больше не выручать.
- Надеюсь, и не придётся. Судья был благосклонен к тебе, но за тобой теперь следит и охотится пол местной полиции. Не оступись.
- Я уже валяюсь где-то там.
За помутневшим стеклом бесчисленные бусины красных и жёлтых огней. Сверху можно разглядеть крупицы асфальта, похожие на лунную дорожку. Когда вокруг чёрный воздух, а снизу куски ледяного камня…
На следующий день, в похожей затенённой металлической коробке находиться было намного приятнее. Тем более, что по полу то и дело проскальзывало золотистое пятно света. И, несмотря на отчаянную ненависть ко всему этому потному общественному транспорту, появлялось забавное удовольствие от ежедневных поездок в участок для ненужных допросов. Он ждал меня всё в той же комнате, с заранее заготовленным талмудом вопросов, ни один из которых он так и не задавал. Чаще всего наша беседа утекала в головные боли и мою малышку Мэри сотоварищи. Особенно, он обожал изучать Санни – милую юность дополнял один мой знакомый раздолбай. Радовало и будоражило то, что все адреса и точки так же заранее лежали на столе в отдельной папочке. Моя жизнь была прописана у него до секунды. Дешёвый подарок моему самолюбию.
Когда Санни не стало, мой добрый друг сменил милость на гнев. Затаскал меня по судам и тюремным камерам, но ничего ему не доказать.
- Что будешь делать?
- Праздновать.
- А где твой эклипс?
- Продал.
- Зачем?!
- Понял, что есть вещи подороже.
Медленно, как аллигатор, подполз вечер.
Мы наконец встретились с Мэри... Я хотел сделать ей предложение... Деус, я понял, как сильно я её люблю. Я собирался подарить ей кольцо на глазах у всех. Самое дорогое и потрясающее в мире. Ради него я заложил свой эклипс... Именно тогда она, выпив немного, залезла на стол, стала что-то кричать... Я не возражал, так даже было бы удобнее. Она подмигнула мне, а потом к ней поднялся какой-то парень, не знакомый мне. Она целовала его... она его целовала... Мерзкая тварь!
Малыш, никогда не поздно надышаться вволю. Сейчас самое время. Дыши-дыши, пока я крепко держу тебя. Маленькая тварь, сипишь тут на шнурке от телефона. И шею бы тебе свернуть, но это не так эстетично…
Не выношу, когда хватают за руки! Зачем же за волосы тянуть? Тим, какого тебе надо!?
Снова стена, лишённая равновесия. Всегда сменяется озлобленным паркетом. Хоть бы ковёр постелили. Вибрирует, разбухает, кровь бьётся в черепушке. Больно, ноет… Зачем он ноет, навис над ней, как вампирюга, высасывает жизни, последние всхлипы этой жалкой проститутки….
- Добрый вечер, мистер Ваетэль. Теперь вы мой надолго. Навсегда.
- Саймон, я уже было начал скучать по вам. Поговорим?
- Всенепременно, Джек.
….Мне важно, чтобы ты понял. Всё я делаю лишь для того, чтобы навредить тебе.
Даю пять минут, теперь можешь осознать это. Птица, ловко отпущенная на мнимую волю, дабы потом быть пойманной снова. Вот такие кошки – птички. Ты вечно желаешь слишком многого….
Помню один бордель на главной улице. Заведение и его обитателей было видно издалека. В дверях частенько курил чернявый сутенёр, обвешенный яркими тряпками. На улице вдоль стен толпились девочки. Поодаль, чуть левее – жались новенькие.
Над ними всегда маячила старая и тощая, чем-то похожая на Джексона. Правее, ближе к шоссе, блаженно улыбались более опытные. Иногда их слащавую компанию разбавляла полуголая мамка…
Наступало моё время. Ровно в девять я останавливался на противоположной стороне. В девять ноль пять в этом насильственном месиве загорался свет. Лился он из окна на втором этаже. Поначалу, она долго дразнила меня. Сперва, выглядывала на карниз её тонкая ножка, затем рука, рыжеватые кудри струились по её белоснежным плечам. Рядом с её окном было несколько уступов, она обожала по-кошачьи изящно скользить по ним наземь. Эти манёвры больше всего вдохновляли меня.
Как-то зимой город настигли морозы. Тонкая корочка льда покрыла собою каждый миллиметр поверхности… Это были летние бабочки. Не привыкнув к отрицательным реальностям, они поголовно забились в свой бедлам.
Но моя малышка за хорошие деньги была сильнее страхов и природных катаклизмов. Ровно в девять ноль пять она выскользнула из окна…
С минуту её тело дёргалось в предсмертных конвульсиях. А потом окоченело. Даже кровь не желала двигаться дальше по земле.
Не знаю, когда мне в лицо ударил первый квант света. Лишь много часов спустя я понял, что всю эту ночь как завороженный глядел на её плавные изгибы, на хрупкое белое тело, текущее по асфальту.
Помню, как румяное солнце играло на её щеках…
Это всё часть твоего лицемерия.
- Где Стивен? Он сможет приехать. Он нужен мне сейчас.
- Нет. Справляйся со своими демонами сам.
“Down”
Dave Gahan
Капля. Ещё одна. И ещё.
Непонятное белое пятно окутывает крыши домов, провода и окна.
И во всём этом великолепии медленно плывут сладкие ангелочки – снежинки. Большие, жирные бледные кристаллы лениво тают, подлетая к самым губам.
Пар изредка струится изо рта… мерзкий привкус железа. Наполняет самое горло откуда-то изнутри. Что-то очень вязкое и горячее струится по щеке.
Вздрагивает диафрагма, истерически щемя. А если опустить глаза настолько, насколько это вообще физически возможно, больно и неприятно, но всё равно видно неопрятное кровавое месиво в груди. На рубашке, если быть точнее.
И вся эта вязкость происходит из меня, из моих лёгких. Она с лёгкостью покидает их, сворачиваясь от омерзения к миру.
И весь этот грохот в голове - тоже моя кровь. Она дерётся и кричит от того, что её не пускают наружу.
А за шумом слышно вялое урчание. Могу предположить, что это некий двигатель. И ещё недавно этот движитель двигал некий тяжеловесный предмет по асфальту. Он был очень старательным работником и двигал его достаточно усердно для того, чтобы проломить мне грудину и прорвать одно лёгкое.
А эти неясные пятна – видимо, лица каких-то особо заботливых проходимцев, усердно не желающих понимать, что здесь их помощь ничуть не нужна, что тут они должны спокойно пройти мимо. И если бы меня сбили, то я не хотел бы видеть того, кто сделает это. И мне совершенно не важно, насколько дорогой будет машина, главное, чтобы могла развивать достаточную скорость, и капот был бы не супермодным.
И что если я лежу здесь и смотрю в сумрачное небо, значит мне так надо, и если я умру при этом, то пусть так и будет. Значит, я не нашёл в себе сил сделать это как-то иначе и теперь надо просто пользоваться моментом, а там будь, что будет.
По крайней мере, сейчас я делаю то, что всегда хотел. И если это будет концом, то счастливым концом, потому что, когда вот так лежишь под мягким снегом в неясном тумане, скрывающим всех лишних участников пьесы, пытаешься нащупать рукой что-то в кармане, в надежде, что оно цело и не пострадало при этой маленькой аварии, ибо ни в чём не виновато и не должно становиться жертвой твоих с тобой же разборок, и вот, пытаешься сделать вздох, но лёгкие разорваны и, кажется, ребро прорвалось в сердце, а значит сердце-то есть и это хорошо… этому хочется поклоняться, испытывать дикий восторг.
Потому что это то, что в моём мире значит счастье. И если никто этого более не понимает, значит, в моём мире больше нет обитателей. Так как никто не может себе представить, как всё сейчас хорошо.
И как давно я ждал этого. Каждый день, каждую минуту я ждал этого.
Это поистине чудесно.
“She’s Lost Control”,
Joy Division
…. – Я знаю, вы ощущаете что-то. Опишите, на что это похоже?
- Предательство. Разочарование.
- Это не описание…
- Мне больно. Не хочу это описывать.
- Вы можете сказать, чего вы боитесь. Действительно боитесь?
- Шизофрении.
- Почему?
- Потому, что тогда это всё неправда.
Сознание – как тонкая нить. Иногда в полной тьме можно ухватиться за этот мнимый ориентир из шёлка. Столь же легко она выскальзывает из рук, и ты снова остаёшься шарашиться в темноте. И пытаешься кричать, но сам себя не слышишь. И тогда я теряю контроль над этим телом, над своей головой. Малейший толчок, и я падаю в грязь. И задыхаюсь в ней.
Мне кажется, что последнее время я реже могу мыслить здраво.
Здравомыслие в моём понимании – объективность фактов и логичность их использования в своих действиях.
Сейчас я, имея всё те же факты, не могу сложить их в ту же логическую цепочку, в которую составлял их 15 минут назад.
И появляется страх. Стены медленно сползают на тебя, кисти рук расщепляются яркими линиями в воздухе, а цвет получает долгожданное насыщение.
Я очень хочу, чтобы меня связали и накрыли тяжёлым одеялом. Тогда я смогу успокоиться. Нить снова ляжет в мои руки. Рассудка хватит ещё на некоторое время.
Не терплю, когда кто-то не держит своих слов.
Он часто навещает меня. Подходит, берёт за руку. Другой рукой плотно зажимает мне глаза. И приказывает дышать. Вдох – выдох. Вдох – выдох.
Тим как-то сказал, что так делают гипнотизёры, а не психиатры. Они заходят в эту тьму, берут за руку того, что им нужен, и выводят его на поверхность.
Если бы я мог так же просто получать контроль. Он есть где-то там, между пятым и шестым ребром. Я чувствую, когда он исчезает, всё сжимается от холода. Когда же он на месте, там тихо и тепло.
Понять не могу, то ли это сказка, то ли правда, то ли исповедь. То ли ловко замаскированная игра. В чём же моё вознаграждение? Во внимании? Как только я его получу, они уйдут. И контроль снова будет моим.
Наводнение спадает. Это всё правильное дыхание. Это помогает. И ещё вода.
….Джек, ты видел это? Как ты мог натворить такое?! – не думал, что Фред может быть так недоволен газетой.
- И что я такое натворил?
- Массовое убийство…
- Дай посмотреть… О, Себастьян? Ну даёт! Его уже сцапали?
- Кого?
- Этого шантажиста, - о да, сцапали и засадили по самое небалуйся!
- Какого ещё шантажиста?!
- Себастьяна! Устраивает прилюдно себе отдых…
- Я окончательно не понимаю, о чём ты, - такой серьёзный, прям морж на пляже!
- Дурак! Сам же показал, и теперь отмазываешься. Посмотри статью, освежи память. Там указали, где его держат?
- Джек, не знаю, что именно ты принял, но о тебе и держишься ты прямо передо мной очень сомнительно.
- Фред, друг мой. У тебя с IMC крыша далеко уехала. Я не киллер и вообще брюнет по призванию.
- Ты зеркало давно видел? Тебе пора кое с кем познакомиться. С собой, например.
- О чём ты?
- Блондинка, эту резню ты устроил!
Заметь, блондины всегда хотят убить тебя….
“Worlock(Ed)”,
Skinny Puppy
Некоторых настолько тошнит от своего собственного естества, что они готовы на всё, чтобы стать кем-то другим. У некоторых это очень даже получается. И тогда их становится всё больше и больше.
Для меня сейчас безопаснее оставаться с кем-то.
Стивен, подойди, пожалуйста! Посиди рядом со мной.
- Друг мой Джек, что-то случилось?
- Нет. Всё в рамках нормы.
- Что с тобой? За тобой охотятся.
- Саймон желает моей смерти.
- Джек, Саймон мёртв, уже давно!
- Знаю. Но он всё ещё здесь. Я слышу его.
Это ничего не меняет… так жестоко…
- Я не знаю, что с тобой происходит. Если ты не знаешь, откуда мне знать.
- Может, я психопат?
- Это всё объясняет?
- Это одно из миллиона возможных объяснений.
- Лечи симптомы.
- Мало эффективно.
Джек, не знаю, чем помочь тебе.
- Просто посиди рядом со мной. Не хочу, чтобы Саймон застал меня в одиночестве.
Я старею.
Нет, просто ты старый и пьёшь неразбавленный вермут.
Что тогда увидел Вивьен? Ты знаешь это?
- Нет.
Почему он был так напуган?
- Я напал на своего ребёнка.
Разве? Разве он тебя видел?
- А кого ещё? Там никого не было.
А где был Себастьян, когда подстрелили ту сербскую барышню?
- На крыше напротив.
Да, легко попал в неё, но никак не попадал в тебя?
- Дурак.
А где был твой револьвер?
- Я оставил его в машине.
А что было в твоих руках?
А что было в руках Себастьяна?
Где был Себастьян?
Где был ты?
Ты знаешь, где был ты вчера?
Ты знаешь, где был ты неделю, час назад?
Ты знаешь, кто ты?
В данный момент?
С кем я говорю?
- Вы арестованы за нападение на служителя закона и справедливости!
С кем я говорю.
- Детектив Саймон Дэкейт! Немедленно повернитесь лицом к стене, иначе я буду стрелять.
Как давно вы служите в полиции?
- Достаточно, чтобы научиться пользоваться огнестрельным оружием. Заткнись, собака!
Сколько человек в комнате?
- Замолчи, скотина, повернись! Не заставляй меня быть жестоким с тобой! Я знаю, что для тебя лучше.
Сколько человек в комнате.
- Молчать! Заткнись!
Кто такой Стивен?
Кто такой Саймон?
Кто такой Себастьян?
Сколько голосов ты слышишь сейчас?
Откуда все эти личности?
Что значит твой паспортный идентификатор?
….Небо совсем светлое. Дышать нечем, спёртый воздух отказывается проходить в лёгкие. Ныкается по углам. Скорее бы пришла гроза на это красноватое небо, какой жестокий вид.
Д. Джеймс, Джош, Джон и Джереми.
Д – буква, с который начинались имена всех новорожденных психопатов.
Я содрогался в горячке.
Джим пил своё пиво и таращился на меня.
Джон курил сигарету.
Джош спорил с Вивьеном.
Джереми делал лекарство для меня.
Хорошие ребята.
В целом.
Общество твоей реабилитации?
В небе горят огни. Если смотреть наверх, не страшно прыгать вниз. Выход один, если ты не найдёшь что-то посильнее и не такое маркое. Иначе, запятнаешь не только асфальт, но и репутацию. Открой окно.
- Джош, ты знаешь, что значит звук «С»?
- Ты имеешь ввиду «с» как «свихнулся»?
- Что-то типа того.
- Подобные идентификаторы даются либо лишённым рассудка, либо самоубийцам, что по мне одно и то же.
Сплошной детерминизм. Не успел родиться, как тебе уже подготовили всю твою жизнь.
- Ты о чём? Идентификаторы даются не ранее 9 лет, когда, по их мнению, полностью сформирован мозг. До этого у нас есть только номер.
Я не чувствую своих лёгких.
Они тебе больше не понадобятся, лучше потанцуй ещё немного.
“Every Day is Exactly the Same”,
Nine Inch Nails
Я чувствую, что скоро умру. Наверное, поэтому я здесь. Это – моё последнее путешествие. Мои последние записи.
Ты придумаешь, что с ними делать. Решишь сам, как их применить.
Я знаю, что теперь они следят за каждым моим шагом. Но они всё равно не смогут этого прочесть. Им никогда не узнать всего того, о чём я думал.
Всё это время я чувствовал, как что-то сжигает меня изнутри. Каждый глоток воздуха, каждая капля воды усиливали это ощущение. Медленная мучительная смерть, как утопление в серной кислоте. Каждая клетка моего тела пропитана этим токсином, ядом, которой разъедает меня. Он поглощает мою кожу, мои мышцы, мой разум. И я испаряюсь, становлюсь воздухом вокруг себя. Дышу собой и убиваю себя.
Я чувствую, как перестаёт биться моё сердце. Хочу, чтобы оно наконец остановилось. Чтобы выключили этот бестолковый аппарат, и я мог уснуть. Не нужно мне это беспокойство. Ничего мне не нужно….
- Тебе никогда не контролировать это! Ты не можешь ничего изменить. Только мы знаем, как можно управлять всеми этими вещами. Тебе не остановить нас! – в самом тёмном углу комнаты зажалось его щуплое тело. Конечности периодически подёргивались, правую ногу свело судорогой, с каждой минутой кровоподтёки на ней становились всё ярче и увереннее. Затылок был прижат к стене, пересохший рот жадно хватал воздух, параллельно издавая какие-то несуразные звуки.
По сути, обычный пациент, не будь спальня Тима его убежищем.
Соуф наполнил очередной шприц успокоительным, уверенно засадил его в руку своего стеноподпирателя. Без лишних усилий, Тим уложил его животом на кровать и привязал руки и ноги специальными тряпичными «наручниками».
По-хорошему, надо было видеть лицо девушки, наблюдавшей всё это из дверного проёма. Наверное, в этот момент она прокляла всё на свете, особенно тот день, когда сначала решила пойти массажисткой, а потом ещё и медсестрой.
Её «клиент» теперь лежал скованный, голый и неподвижный. Судорога медленно спадала.
- Вы можете начинать.
- Ааааа он…
- С ним всё будет хорошо, если вы хорошо сделаете свою работу. Начинайте, – голос Тима как всегда был тих, вкрадчив и безапелляционен.
Девушка робко подплыла к больному, разложила свои вещи, натёрла руки маслом и начала массаж.
Наверное, в тот момент не было ничего абсурднее безучастного взгляда Тима, который всё время сеанса сидел у изголовья больного и аккуратно гладил его по голове. Трудно сказать, был ли в сознании последний. Его веки время от времени лениво опускались и снова поднимались, увлажняя бесчувственные глаза. Периодически Тим прерывал сеанс, чтобы напоить своего друга чем-то похожим на разбавленный лимонный сок. Возможно, именно этим и являлась странная жидкость в хрустальном графине.
В конце, Тим накрыл всё ещё неподвижное тело шерстяным одеялом, а на голову он положил тёмное льняное покрывало.
Не было необходимости провожать девушку. Её и так ждало «светлое» будущее в дурдоме.
Ты знаешь, что значит твой паспортный идентификатор?
- «Джей» - почти как путешествие. Особенно, если следом за ней идёт «Е» - клеймо всех шизофреников с онейроидом или с расщеплением личности.
“The Wretched”,
Nine Inch Nails
V. “Now you know, this is what it feels like”.
Это было как-то в продуктовом магазине. Она покупала себе что-то к чаю и говорила по телефону.
- Трепанация? Ну да, если у неё было повышенное давление или риск инсульта. Да, это нормальная процедура. Ты уверена, что в этой больнице хорошие врачи? Да, если без крайней необходимости они не стали бы это делать.
Меня так и не допустили до этой процедуры, зато Тим, насколько я знаю, проводил её не раз. В исследовательских целях. Думаю, это очень увлекательно – распиливать кости и копаться китайскими палочками в чьём-то мозге.
Мистер Ваетэль, почему вы хотите быть плохим?
- Плохим?
- Да. Ваши мысли дурны, но они не обязывают вас к действию, - это вас мысли ни к чему не обязывают! А попробуй, поспорь с ними! – Наоборот, вы каждый раз выбираете следование им.
- Не знаю, наверное, это даёт власть.
- Нет способа ощутить власть иначе?
- Нет.
- Вы снова выбрали плохие ответы.
А почему именно эклипс?
- Увидел её как-то во сне и понял, что она моя.
- Ха, я ведь сразу это понял. Ты один из них!
- Из кого?
- Гиперлюди, слышал о таких? Их иммунитет устойчив почти ко всем внешним и внутренним факторам. Говорят, что вы буквально сверхсущества с удивительными умственными и физическими способностями.
- И поэтому ты решил пристрелить меня при первой же встрече?
- Джек, ну что ты! Эта встреча была настолько невероятна. Я просто хотел убедиться.
- И что? Убедился, что я абсолютно заурядный представитель своего вида? И что у меня нет никаких таких суперских способностей.
- Ха, я убедился в обратном! Поэтому-то ты до сих пор жив.
- Не говори глупости.
- Джек, если ты вдруг случайно где-нибудь у себя обнаружишь самолюбие, пожалуйста, стукни его посильнее. От меня.
Поблекший свет закатного солнца последний раз осветил комнату. Престарелый полицейский вдруг встрепенулся в своём кресле-качалке и заверещал:
Глупости всё это! Ты вообразил себя центром планеты! Да кто ты такой?! Кому ты вообще нужен? Неужели ты думаешь, что хоть кто-то из партии или приближённых к ней может хоть на секунду подумать о твоём существовании? Весь этот разгром – полная ерунда. Ты просто тупой алкоголик, возомнивший о себе хрен знает что. Пустое место, и никому ты не нужен.
- Что? Постой, ты о чём?
- Сам подумай, кретин.
- Зачем они приходили сюда?
- Кто приходил? Ты всё выдумал, чтобы повыпендриваться. Партия никогда бы не причинила вред своему народу. Сама идея власти заключается в том, чтобы каждый мог быть счастливым. Так было всегда, правительство несло благо каждому, помогало, заботилось. Люди всегда жили в мире.
- Что?! Ты что несёшь? Какой мир? Вспомни хотя бы сколько войн было в прошлом веке.
- Глупости всё это. Никаких войн не было. Партия всегда-а-а... отпусти... дышать... дышать...
- Отпусти его! Что ты! Себастьян, чёрт побери! – но было слишком поздно. Как воробья, он задушил его. Зачем...
- Он был моим другом...
- Нет. Он был одним из них. Задолбал своими партийными заговорами.
- Он был близок... Он думал, пытался, как ты этого не понимаешь? Он мог бы...
- Джек, не будь идиотом. Все они могут. IMC уже не такой сильный. Но разве хоть кто-нибудь из них старается? Ты думаешь, им это нужно? Они лежат в своей грязи и ждут, пока им кинут пожрать отходы. Им наплевать на истину и понимание! Для них правда превратилась в хамство, а глаза заросли дерьмом с ароматом шоколада. Одним меньше, тем лучше. Они сами в этом виноваты. И не смей больше тащить их к себе. Это глупое и неблагодарное занятие. Не могу поверить, что ты вообще на это повёлся.
“Coma Black”,
Marilyn Manson
“I kill myself to make everybody pay”….
Снова ощущаю необоснованное беспокойство, и это порядочно выбешивает меня. Я могу контролировать свои эмоции?
Или же ничто не в силах контролировать это.
Во сне я увидел прекрасный мир. Город, в котором никого нет. Как часто я вижу такие сказочные сны. Как сильно я хочу там оказаться. В своих снах вижу сны о снах, которые я вижу во сне. Нет выхода из лисьей норы. Даже змеям не пробраться на волю.
Я говорил с машинами. А они говорили со мной. Они хотели моего внимания. И я дал им его. Они всегда были очень добры ко мне.
- Если бы я был машиной, вы бы поговорили со мной.
- Я – машина.
- Как тебя называют?
- Робот правды.
- Отвратительное название.
- Людям свойственно давать дурацкие определения.
Объектив камеры приблизился к испытуемому, чьё тело периодически изгибалось в судороге. Тонкие провода пронизывали некое бледное подобие гамака, радостно меняли свой цвет в зависимости от силы пропускаемого тока. К слову, исколотый всеми этими проводами и иглами преступник только и делал, что белел и задыхался. Пару раз даже останавливалось сердце. На отдых.
А невидимый собеседник сочувственно возвращал это тело к жизни.
- Ангел мой, вы понимаете, что это я наказываю вас за все ваши слабости и преступления. А вам следовало бы делать это самостоятельно. Вы – плохой механизм. Для вас не должно быть снисхождения. Я осуждаю вас. Казнить вы должны себя сами. Вы понимаете?
- Не хочу больше сопротивляться.
Когда ты проник в мой сон?
- А ты не помнишь? Это были счастливые странные дни. Помнишь лечебницу. Как они считали тебя опасным для самого себя. В тебе было столько ярости, ужаса. И ты уходил. Та карта, на стене твоей клетки. Насколько этот город реален?
- Как мне оставаться там?
- А то ты не знаешь? Перестать быть жалким трусом и сделать то, что ты должен. У тебя нет другого выхода. Люди бывают сильные и слабые. Сильные отличаются от слабых разве тем, что принимают свои слабости и обращают их в полезное русло.
Вот он, лежит мёртвым телом в объятьях Себастьяна. Уставился на меня и шепчет…
- Понимаешь? Ты убил Саймона, а он проник в твою голову. Что хуже: долбанутый коп, следующий за тобой по всему городу, или же разум, полный идиотизма, гнева и страхов, ведущий тебя вперёд?
- И что мне делать?
- Ты тут психиатр. Тебе решать.
“Die Befindlichkeit des Landes”,
Einstuerzende Neubauten
Это случилось, когда они сказали мне, что я – сумасшедший. Они долго всё проверяли, исследовали, снова перепроверяли. В итоге, никто не смог отрицать того факта, что у меня не всё в порядке с катушками.
В тот день в ущелье был удивительно солнечный день. День в день. Только лёгкие обрывистые тени облаков временами плелись по склонам. Ногти цвета кораллового рифа, сожженная ультрафиолетом физиономия. На постах проверяли мало. На тот момент им казалось, что я именно тот, кем являюсь по документам, которые они так спешно, но тщательно изучали. Стоит ли говорить о том, что они ошиблись.
Объект был закопан в недра горы. Вход был только один, но выйти, при желании, можно было и через вентиляционные шахты прямо с обрыва и в реку, которую мы еле-еле пересекли по бетонке. Рядом болтались остатки некой стальной конструкции, на вид очень древней и такой же бестолковой. Не прижилась она в роли моста и теперь лишь собирала окружную ржавчину.
Так и не понял, зачем нужен был психиатр на старых энергетических шахтах. Должно быть, они увидели во мне кого-то из партии. Не удивительно, ведь владельцев этой иссохшей отравленной земли никто не знает в лицо. По счастью, у меня с собой как раз было несколько миниатюрных гауссных малышек и десяток ГэВ в запасе. Сложно сейчас понять, как именно всё это оружие оказалось у меня в руках, ещё сложнее принять тот факт, что я отлично знаю, как всей это взрывчатой массой пользоваться и куда её оборудовать.
На протяжении нескольких километров вдоль бушующей реки теснились руины заводских построек, заброшенных жилых домов и прочих стратегически бесполезных зданий. Когда случались наводнения, кто-то из местных жителей успевал спасаться в пещерах среди утёсов и склонов гор. Остальные просто тонули, так и не просыпаясь. Спускаясь обратно, спасшиеся выбрасывали тела погибших из окон и занимали их жилые метры. Такой естественный муравьиный цикл продолжался тут годами. Люди не хотели никуда уходить. Их страдания казались им вполне себе достойным времяпрепровождением. Они рождались, трудились, рожали, питались, умирали, перегнивали и исчезали в девственных горных водах.
Когда военные заприметили это ущелье с его преимущественным расположением, богатством руд и бурными истоками питьевой воды для восьмидесяти процентов населения страны, тогда-то здоровый ход времени здесь и переменился.
Они выстроили здесь укрепления, больницы, школы и свою «маленькую» подпольную фабрику. Климат просто располагал для экспериментов. Питание выдавалось строго по расписанию и только в определённых заведениях. Животноводство было строго запрещено ещё в те годы, остатки скота отобрали у людей и увели в подземелья.
Рожениц держали в отдельных корпусах под капельницами. Глаза их были грязно серого цвета, кожа шелушилась и слезала невзрачными хлопьями. Говорят, за весь период работы этого отделения в нём ни разу не раздавалось звука громче монотонного шёпота докторов. Они рожали и умирали, молча и покорно. Хотя, кто-то оставался жив. Но их всё равно больше никто никогда не видел. Работы было много – солдаты частенько насиловали местное население. Наша с Майклом родительница, судя по этим архивам, была медсестрой в этом заведении, что, в принципе, не спасло её от химической лоботомии.
Как здорово иногда вернуться домой.
Город окончательно опустел уже, когда я был совсем взрослым и за много лет отсюда. Во время очередного паводка местные «шустрики» как обычно рванули в горы. Тут-то их и расстреляла совершенно беспричинно рота, находившаяся на карауле объекта в ту злосчастную ночь. Бедняги, наверное, до смерти перепугались, что ожившие жертвы их экспериментов возжелали наконец-то нормальной человеческой пищи. Кто не погиб от свинца, захлебнулся минеральными водами и речной грязью.
Истлевшие фотографии всего этого великолепия были аккуратно сложены в папки и погребены под караулящими небосвод массивами горных хребтов. Глядя на всё это сейчас, затылком чувствую, как струится где-то там синевато-лазурное небо. Как ласкают солнечные фотоны бока причудливо изогнутых сосен, последние, будто в ужасе, прячут свои хвойные лица. Хотя, казалось бы, чего им бояться.
Ещё неделю назад я и поверить не способен был, что когда-нибудь снова окажусь здесь. Это была очередная ничем не примечательная встреча с каким-то прозревшим из близлежащего населённого пункта. Предзакатный туман накрывал городские кварталы и прятал от моих настойчивых глаз склоны далёких вершин. Даже здесь, на самой высокой точке города упорно казалось, что можно забраться ещё выше…
Я белка, и иди ты на фиг! – эээээ...
- Ну, да-да... – я выгляжу удивлённым? Я правда выгляжу удивлённым? Серьёзно? Совершенно? Это не удивительно потому, что так оно и есть. Непримечательность этой встречи вдруг стала перерастать в интригующий феномен. Сумасшедший с видом сумасшедшего под прикрытием учёного, инженера, да ещё и самолично явившийся на встречу со мной. – Вы знаете, мой народ человеков обычно называет меня Джек. А у вас есть какое-нибудь более личностное определение?
- Дэйв! – лаус део, ну и ладонь. Он выбросил вперёд свою огромную руку, словно белого питона, жаждущего рукопожатия, объятия, признания и ласки. – Для друзей просто папа Лазароу.
- Папа?
- Один из пап местного города-призрака. Кстати, туда-то я вам и хотел выбить путёвочку.
- Это очень трогательно и мило с вашей стороны, но я пока мало подхожу под стандарты загробной жизни.
- А вы шутник, я посмотрю! – ага, чья бы белка пищала. – В любом случае, у меня есть то, что поможет вам поразвлечься, а доброй половине здравомыслящих разумных людей совершить-таки лёгкий переворот кузова нашей бронетанковой дивизии.
- Знаете, папа… Лазароу… Дэйв. Я очень-очень постараюсь вообще не вникать в то, что вы сейчас мне сказали, и с радостью перейду прямо к делу….
“Lust (Chem-lust mix)”,
KMFDM
- Джек, красные бусики?!
- Да. А что? Тебе что-то не нравится?
- Нет-нет... вполне в твоём стиле....
- Итак, что у тебя?
- Странные синаптические ситуации.
- Что?!
- Медиаторы сходят с ума
- Так успокой их, идиот!
- Кто у нас психиатр? Ты или я?
- Я не психиатр, и тем более, не химик.
- Тогда я в ещё большем шоке от всего происходящего.
(Halt mich fest…. All ist mit dir…. Wenn ich gl;cklich sei….)
- Что-то что-то кричит она громко-громко. Я сейчас с ума сойду.
- Послушай Шопена – успокаивает.
- Это ты ей скажи.
Окончание дня багрилось закатом. Белые кафельные больничные стены окутывали тёплые кольца сигаретного дыма. Из окон виднелись ровные структурированные кварталы жилых домов. Левее на запад уходило потрёпанное синевато-серое больничное крыло. Всё умиротворение весеннего воздуха нарушали колющие вопли умалишённой, привязанной к операционному столу. Фактически, ума она была действительно лишена. Долгие месяцы взаперти, колёса на завтрак, обед и ужин, несколько изнасилований, особенно в мозг изрядно подпортили её манеры воспитанной юной леди. Родители, сдавшие её в белый дом в обмен на отпуск и ремонт в квартире, наверное, уже и забыли о том, что у них была дочь, хотя забрать её обещали «в кратчайшие сроки».
Нервно хрустнув пальцами, молодой врач подошёл к столу и сунул ей резиновый кляп в рот. Затем, ещё раз пробежал глазами по электроэнцефалограмме и выругался, вероятно, на латыни.
- Короче, - сказал он, вздыхая, - коли ей «Си» и пошли уже домой. Мэри сегодня хочет остаться у меня.
- Ты уверен? Неизвестно, как он на неё подействует?
- Думаю, больше она уже не свихнётся, это точно. По-хорошему, успокоится. А там дальше будем думать.
Лаборант аккуратно ввёл иглу в капельницу и нажал на поршень до упора. Солнце село, на горизонте были видны лишь розоватые полосы отстающих лучей. Девушка, захрипев, уставилась на врачей. Зрачки у неё были расширены, как у любопытной кошки. Глаза напоминали пластиковые шарики, намазанные прозрачным клеем. Если постараться, то можно было увидеть, как пульсировали капилляры в слезниках.
- Ну, так ты идёшь?
- Идите, я скоро подойду, - Джек, не сводя глаз с пациентки, сел рядом с ней. Она задрожала. Колотило всё её тело. Он схватил кисть её руки и крепко сжал. Сдавливал её до тех пор, пока больная не уснула.
Закрыв девушку простынёй, он отвёз её в палату и запер.
- Санни, милая моя. Я передам от тебя привет Мэри. Подлечим тебя, вы обязательно встретитесь. Потерпи.
Должно же быть во мне хоть что-то хорошее?
“Running Battle”,
Kasabian
Для того, чтобы что-то делать, в голове должны быть мысли. Сложно иметь мысли, когда нет головы. Где-то забыта, потеряна. Последний раз видел её в сумке в поезде. С тех пор не попадалась. Нет общения. Нет контактов. Что-то утрачено, и вряд ли это просто голова.
Они сказали, поговорить с врачом. Врач не стал говорить со мной. Убежал. Я от него, не он от меня.
Потом мы поехали домой. В целом некий бред.
Для того, чтобы что-то говорить, должны быть мысли в голове. А головы нет. Оставил где-то. Насовсем.
У меня были подозрения, что ты физик-ядерщик, но я не думал, что ты и правда физик-ядерщик.
- Джек, я физик-ядерщик.
- Круто. Ну и как оно? Физика и ядра?
Ты знаешь, вполне себе неплохо. Я только что осознал напряжение. Остаётся принять сопротивление – и я почти нормальный человек.
- Ты сам отвечаешь на вопросы, которые ты себе задаёшь.
Как сейчас помню, я стоял на самом верху башни. Вокруг торчали проводки антенн, мелькали огни автомобилей в пыли внизу. Небо было цвета асфальта, асфальт был цвета неба. Видно было весь город и даже чуть больше. Я работал над чем-то, чем-то очень важным… не знаю.
В коридоре мелькнула её белая рубашка. Санитары временами паршиво закрывали палаты. И вот она металась по помещениям в кромешной темноте. Куда ей было деваться без своей головы. Некоторые пациенты тоже их временами теряли.
Это было мягкое состояние с приступами тупой боли. Схоже с чувствами ватного ролика, протыкаемого копьями. Думаю, ему как минимум было бы обидно.
Судя по вкрадчивости её шагов, она была явно разочарована. Брошенная, исколотая, накачанная по самые кончики ушей неизвестными медикаментами. Лифты не потрудились работать, и она ринулась на лестничные пролёты, которые обвивали здание с улицы. Свежий воздух уткнулся в её бледную физиономию. Она карабкалась, цеплялась за ступеньки пальцами.
Я неспешно следовал за ней. С крыши был выход либо в вентиляцию, либо в воздух. Изогнутые жёлтые трубы держали меня в стороне от края. Теперь же я сознательно преодолеваю враждебную тягу к срывам.
Но на крыше никого не оказалось. Я был там один. Ветер угрожающе кусался. Одна моя голова точно потерялась где-то на этом здании.
Как я оказался в холе внизу, не помню. Это не имеет значения. Меня зачем-то довезли до дома. Тишина звенела и визжала, пока они не вкололи мне что-то. Потом было несколько недель пустоты.
Они отобрали мою работу и мои мысли. А потом они спрятали меня от меня же самого. Осознавая это, я проглатываю горький покой, и все волнения рассредоточиваются.
Это почти то же, что и принятие сопротивления.
“Monarch”,
Coil
Раз, два, три, четыре, пять… это почти то же, что и жизнь. Титры убегают вверх, экран заканчивается, вспышка мерзкого света… слепота…
Ничего не хочу отдавать. Хочу держать всё при себе. В строгом затворничестве, не распространять своё скверное решение на окружающих.
Милая белая рубашка и красное одеяло скрывали моё непостоянство в больничной койке. Я плохо помню те дни. Работал, питаясь работой. Моя лаборатория и мои пациенты были единственным увлечением для меня. Это было началом солнечных дней с Мэри. Милая милая Мэри… Они с Санни были лучшими подругами. Они часами бродили по больнице, пока Санни была в рассудке. А потом я забирал их в свой мир, накачивая транквилизаторами и мартини в разных пропорциях. И всё это гуляло в желудке, пока я коротал свои бурные ночи.
Белые больничные коридоры и тёмное сумрачное небо – всё, что было в моей жизни без Мэри. А она выгоняла меня на свет, где я жмурился и корчился, как недозрелый вампир.
Моя работа была моим творением. Жадным и голодным, не дарящим ничего в ответ. Она отбирала мои мысли, моё время, мои силы и мой разум. Слишком много «моего» я проносил с собой в отделение.
День не менялся, время молча застыло в углу. Безумцы не становились менее безумнее. Лекарство не становилось более лекарственным. Пробирки не переставали летать сквозь пальцы, а стены всё чаще стремились шататься вокруг. Наверное, однообразие им так же надоедало.
Белые кролики окаменело смотрели в пустоту. Я называл его «невинным исцелением разума», даже не подозревая, насколько популярна станет эта фантазия.
Там на крыше я встретил другую реальность, дурную, отверженную. Ту реальность, что я мучительно отрицал. Нет, это она наконец встретила меня, накинулась без предупреждения из своего укрытия и отобрала у меня всё, что я называл жизнью.
Странно, что после всего они не заперли меня там же, с остальными. Наверняка в партии просто сделали вид, что не знают нас. Кто мы, зачем, и с какой стати катаемся в каталках по коридорам закрытых учреждений.
Как я мог упустить тот момент, когда я свихнулся…
Я встал и снова посмотрел на своё жалкое распластанное тело….
- Никогда не ври мне.
- Не буду.
Стрелка часов лениво опускалась от 12 к 11, секундная то и дело ёрзала где-то вокруг – цифр на часах всё равно не было, только точки. По полкам стояли тюбики краски с непонятным оттенком «долб йыньлепеп» и «натшак». Себастьян нервно расчёсывал освежёванные пряди, пытаясь хоть как-то укротить их феном. Грустное было зрелище. Я решил не вмешиваться и ушёл.
- Что ты жмёшься к батареям?
- Ищу тепло.
- Лето, дурак! Хочешь, прижмусь к тебе?
- Высохни сначала, а то весь меня измажешь, блондинка.
- Иди ты, - и Себастьян самодостаточно покинул помещение, оставив меня одного разглядывать своё отражение в подобии зеркала. Это колеблющее чувство между третьим и четвёртым ребром, когда что-то уже сейчас не даёт покоя. За всем этим маразмом я как-то совсем забыл про заговор.
Где там моё вооружение, пойти пострелять что ли… Людей по-хорошему ничему нельзя научить….
“Anger”,
Skinny Puppy
Кричаааааааааааааааааааат!!!! Лаус део, как же прекрасно они кричат! Да! Ваш бог мёртв, и вы все мертвы! Вас так легко остановить, похотливой плазмой, чистым огнём! Бездушные факелы мечутся по помещению, не жилая принимать абсолютную замкнутость этого учреждения.
В детдоме у нас был один врач. Он любил делать «клизмочки». По его мнению, снятие сексуального напряжения помогало больным сохранять рассудок. Странно, но многим его десятилетним пациенткам это, видимо, действительно пригодилось по жизни. У нас была исключительно однополая инфраструктура, независимо от половых признаков. Наверное, поэтому Майкл оттуда сбежал – не мог так долго скрывать свою мужественность.
А я молча наблюдал за их тлением. Оно начиналось в их взгляде, проникало через кожу в воздух и раздавалось непонятным запахом задымлённого торфяника. В детстве я часто ходил смотреть на горящие болота.
….Джек, ты видел это? Как ты мог натворить такое?! – никогда не думал, что Фред может быть так недоволен газетой.
- И что я такое натворил?
- Массовое убийство…
Нет. Не моих рук это дело. Не верить, не верить в это. Это они хотят заставить меня поверить в это.
“Sad but True (Cover)”,
Rammstein
Иногда нужен какой-то предмет для того, чтобы вспомнить, кто ты есть на самом деле. Как-то мне сказали, что алкоголь снимает барьеры и человек становится самим собой. По мне, так простых очков вполне достаточно.
Я часто углубляюсь в описательную красоту некоторых мест. А ещё, похоже, у меня аллергия на клюквенный морс. Меня начинают умиротворять холодные параллельно-перпендикулярные улицы, насыщенные грязной солёной влагой, пропитанные вскриками каких-то животных. Или людей. Красные кирпичные махины без окон, с небольшими прорезями для взгляда в пустую морскую гладь. Задохнувшиеся каналы труб и дымоходов. По сути, начинаешь симпатизировать этому месту, как бы ты ни старался это отрицать.
Здесь не было того, к чему я привык в больничных комплексах, в которых меня припрятывал Тим. Здесь не было гармоничной тишины и свободы. Не было расслабленных древесных массивов, склонов и вершин.
Город, заточенный в бетон и сталь, украшенный разноцветной штукатуркой и ржавеющими завитушками балконов и ворот. Когда-то я уже убежал отсюда. Улетел, как недобитая птица. Странно теперь возвращаться сюда по собственной воле.
Самостоятельно и навсегда.
План был достаточно прост. Взять под контроль одну-две станции распределения и немножко взорвать их к чертям – во мне вдруг проснулась страстная тяга к поджигательству. Мой бельчонок Дэйв предоставил все необходимые чертежи и доступы. Оставалось только собрать самых толковых и реальных из тех, что я успел узнать.
Иногда мне кажется, что заставить двигаться всю эту махину массового безрассудства и умственной лени просто невозможно. Каждая попытка сродни тому, что двигать воду в болоте палкой. Инертность мышления в глобальных масштабах – та трясина, которую либо подрывать сразу, либо осушать медленно и беспощадно. А мы ведь хотим реки, стачивающие горы и заполняющие ущелья.
Когда мы придумывали всё это – как заигравшиеся творцы вселенной… мы чувствовали свою власть ещё до того, как сама идея партии была принята обществом. Мы контролировали их еду, их воздух, их мысли. Мы изучали их, препарировали, тестировали, фантазировали. Некоторым из нас было тогда лет по восемнадцать отроду.
IMC должен был стать моим шедевром. Я был одержим идей исцелять мозг, структурировать человеческие взаимоотношения. Создать мультивариативную модель поведения, описанную на бумаге, продуманную до последней химической реакции. Каждая транзакция, измеренная и просчитанная, наступающая секунда в секунду, последовательно, строго по плану… Лаус део, я до сих пор прихожу в неописуемый восторг, думая об этом.
Эта идея была моей жизнью, до тех пор, пока в ней не появились посторонние.
Тогда я создал Саймона – психопата, проводившего зачистку моего рассудка подобно искусственно созданному бактериофагу. Наверное, уже тогда я знал, что разум не всегда будет принадлежать только мне, и подготовил программу на экстренный случай.
Мне всегда было интересно понимать, как люди общаются. Забавнее всего было исследовать мои собственные шаблоны, сценарии и стратегии, когда они накрывали моё сознание тёплым махровым одеялом.
После меня выбыл Майкл. Ходили слухи, что он просто исчез. Он был лицом и голосом партии. Когда его не стало, обученные, выдрессированные и накаченные IMC под завязку стервятники и прочие органеллы управления заработали в автономном режиме. Как говорится, до получения дальнейших распоряжений. Надо отметить, что в их случае препарат предусматривал уже с десяток инструкций и вариаций поведения. Однако по умолчанию они использовали от трёх до пяти. Не знаю, экспериментировал ли я с нейронами Тима. Но иногда мне кажется, что он определённо был бы лучшим моим творением.
Вся ироничность ситуации заключалась в том, что, по сути, ни один из нас в одиночку не мог взять управление в свои руки. Для этого требовались все, плюс-минус двое.
Сет был нашим экспертом по вооружению и всяким модным техно примочкам. Мальчику было семнадцать, когда он присоединился к нашему проекту. Его отец был какой-то шишкой в разрушенном правительстве с большими доступами к заграничным ресурсам. Сет мог без проблем добыть нам любой контрабандный товар в неограниченных количествах. Помню, у него был изощрённый чёрный вайпер – наш юный коллега сделал неплохой бизнес на коллекционных машинах. После исчезновения Майкла, Сета нашли расстрелянным в собственной машине. Убит, в каком-то смысле, собственными руками.
Лилит или просто Лилит Блэйк. Страстная особа и талантливая переговорщица, при необратимо привлекательной внешности. Она была чуть ли не движущей силой всей политической деятельности. Мы с ней плохо знали друг друга. Насколько мне известно, её похитили и вывезли заграницу. С какой целью, можно только догадываться.
Джон – в своё время был талантливым агентом разведки. Пожалуй, он был самым взрослым из нас. Бритоголовые солдатики – это был его фетиш. Он забавлялся с полицией, как мог. Слежка, пристальный контроль, потожировые идентификаторы – казалось, он хотел попробовать всё и сразу. Из соображений безопасности, он не поместил в систему себя – поэтому при встрече стервятники его уничтожили, как несуществующий объект.
Вся беда нашей системы заключалась в том, что мы сделали её слишком зависимой от нас. Когда она осталась сама по себе… Все просто выволоклись с орбиты.
Фред. Как ни странно, он действительно был одним из нас. По призванию Фред был педагогом. Он действительно был предан своему делу. Пока мы развлекались с массовым сознанием, он создавал тихие уединённые уголки за пределами страны, где можно было свободно развиваться и жить. Во время одного из перелётов произошла катастрофа. Фред выжил, но память потерял окончательно. Жизнь для него началась заново и плавно перетекла в вялое существование.
Так, наша звёздная семёрка прекратила своё существование. Партии не стало, но людям об этом забыли рассказать.
План был действительно прост. Система зависела от нас. Когда нас не было, всё слетало с катушек. Двоих недостаточно для того, чтобы контролировать её. Не потому, что вдвоём бы мы не справились. Просто, программа была настроена так, что только пятеро и более могли давать ей распоряжения. Из соображений, что на тот момент это казалось забавным. Не более.
А вот для того, чтобы остановить систему, достаточно было и одного. Ну, и ещё несколько килограммов разнообразных неравнодушных ко взрывам веществ.
И тогда всё имеет большие шансы на конец.
IMC и прочие озорные медикаменты перестанут поступать в нервные системы. Многие вероятно окончательно сойдут с ума. Но кто-то сможет жить. Тем более, что иммунная и эндокринная система начали сопротивление. А значит, шанс есть.
«В каком-то смысле, цель мышления – упразднить мышление»…
Когда нам не говорят, что мы должны делать, мы шагаем по сценарию. Аккуратно расчерченным отметкам на полу, заранее сформулированным и приводящим к однозначному результату мы отдаём предпочтение.
Зачем? Зачем? Зачем. Иногда это помогает остановиться и проследить, актёр ты или зритель. Подогнать своё восприятие под сюжетный ход. Сказка о маленькой розовой шапочке более не актуальна. Публика не рукоплещет, роли заучены плохо, играем отвратно.
Всё по-другому. Временами нужен некий внешний мозг для восприятия процессов. Наверное, таким образом и произрастают «остальные» участники этого шоу. Забавно, как те, кого мы создавали, начинали самосозидание. Росли внутри меня без каких-либо регуляторов и футуристичных препаратов. Они выстраивались и структурировались самостоятельно, без какой-либо посторонней помощи и доработки. Их мыслительные центры, их фантазии, координация, воспоминания отделялись от моих.
«Мозг моделирует шаблоны из опыта… иначе, нам пришлось бы раздумывать над 39 816 800 способами того, как надеть 11 предметов одежды».
Печально, но, правда.
“Wish You Were Here”,
Pink Floyd
Никогда не наблюдал у себя способностей к математике. Разве что в школе, класса до седьмого. А потом новый учитель приложил много усилий и убедил меня в том, что мозгов у меня для этой тонкой науки не хватает. И я подался в биологию. Хоть там меня никто ни в чём не пытался убеждать – факт того, что я просто знаю, принимался, как само собой разумеющееся.
Мне всегда хотелось пожить в аквариуме. Только, сначала нужно было существовать вне его, а потом резко оказаться внутри. И живым. Маленькое аквариумное стёклышко ограждало меня от десятков таких же загнанных рыб напротив. Они плавали в своих коробочках, подсвеченные разноцветными огоньками. Они царапались в стенки, сверлили, дробили, разрушали, совокуплялись. А я почему-то был свободен. От чувств, от понимания, от сочувствия. Кто-то обещал моря удовольствий только за то, чтобы отдать часть себя другим. Я продал всю свою плоть – и не получил взамен ничего.
Связи могут создаваться за доли секунд, разрушить их сложнее. И практически невозможно перенастроить. Рождённый умирать найдёт способ умереть. Каждый его шаг будет вести только к одному последствию. The circumstances of our doings are just reason to do same things. Белые тела, подобно тягучей массе, собранной из теста, медленно передвигались в стеклянных коробках, сдвигались и расползались. Дрожали и утихали.
Всё это я смиренно наблюдал каждую ночь из своих окон, не зная другого пути перенаправить фокусировку своих мозгов, чтобы потом на какое-то время заснуть.
Всё это время мне так хотелось уснуть хотя бы на год. А лучше на несколько лет подряд. Летаргический сон… я слишком мало изучил его.
Это всё не имеет никакого отношения к моей жизни в принципе.
Всё было обычно. Внимательно осмотрел кисти своих рук, линии, пальцы, прощупал запястья, аккуратно коснулся свода головы, бережно проверил всё до висков, закрыл глаза и постарался ладонями как можно глубже вдавить их обратно в голову.
Нет, я не осматривал труп, валявшийся в углу моей комнаты. Хотя, стоило бы ради интереса.
Все манипуляции с руками и головой были призваны только для того, чтобы хоть как-то притупить боль. Редко, но работало. Нельзя было говорить, что состояние моё ухудшилось. Это зависело только от того, с какой точки смотреть.
С одной стороны, желание удушить себя или просто выпустить из окна обострённо щекотало мои побуждения.
С другой – последние недели я более-менее рационально рассматривал всё происходящие вокруг меня. Весь этот галлюциногенно-реальный фантазийный мир.
Белый экран телевизора содрогался с какой-то стороны от меня и сильно сбивал с мыслей.
Сначала я думал о самолётах, потом о голове, потом о рациональности…
В каком-то нематематическом уравнении я пришёл к выводу о том, что поступки людей действительно нерациональны. Я утвердил для себя естественность подобного поведения. Но если взглянуть под другим углом, человек может использовать и рациональную форму поведения. Но как, когда? Зачем и как часто? Случается ли это регулярно, либо же это просто набор неких факторов, достигших своей критической точки.
Без каких-либо дискуссий, мне начинает казаться, что дети – наиболее рациональные существа. Точнее, стадии человека. Их поступки наиболее логичны и последовательны. Более того, они во многом чаще отдают отчёт своим действиям и их последствиям и обучают себя принимать их. Что в дальнейшем перерастает в шаблоны будущего. Сценарии, картины, апогеи их жизней.
Но что-то здесь не складывается, потому я не стал продолжать развивать этот вопрос.
Какое-то время я получал творческое успокоение в своей работе. Неиссякаемые потоки контролируемого структурированного необработанного материала, которым я мог буквально упиваться целыми днями. Информация, которую можно было брать голыми руками, прижимать к губам, любвеобильно усваивать и анализировать анализировать анализировать….
Со мной всегда были правильные люди, именно те, после которых я мог жить лучше и эффективнее. В лаборатории сотрудники были молчаливые, последовательные и внимательные.
“Sea of Sin (tonal mix)”,
Depeche Mode
Я окунаюсь в море греха. Каждый раз как первый, но я уже здесь был. Много и много раз.
Даже когда я сомневаюсь, что вернусь живым. Снова погружаюсь туда. И мне все равно, неважно, куда я попаду и как. Медленно соскользаю туда. Одна и та же стена проносится мимо. Вот она, она, она, опять она, все еще она.
Фигурки в разных костюмах, поэтично расставленные по ступеням, приклеенные к эскалаторам. Иссыхающие от жара, трескающиеся под разноцветными париками. Зацементированные в этом многоярусном бомбоубежище. Если когда-нибудь прорвет и в тоннель хлынет вода, они так и будут там стоять.
В этом многолюдии во всем блеске дисгармонии и хаоса мне всегда не хватало упорядоченности танца пчелиного роя. Хотя и у них определенно есть некое её подобие.
Мы погружаемся всё глубже и глубже.
Стоит расслабиться и доверить себя инстинкту, как мозг мгновенно строит простую изящную карту с минимумом энергозатрат и максимумом достижения цели. Ни травм, ни столкновений, ни контактов. Главное, не смотреть на их окостеневшие лица.
Он же... Механизм в черных очках. Он ехал вверх, теперь же он идет мне навстречу, чтобы снова проехать тот же путь. И либо это ошибка программы, либо... Нет, он не механизм. Механизмы изящны и двоичны. Когда они научатся самовоспроизводиться и удовлетворять свои потребности эволюционного характера, они станут иной, новой формой жизни. Не белковой, не органической. По началу. Как хотелось бы найти многим, нет. Они будут иррациональны, ритмичны, цикличны, асинхронны, как и всё природное. Их питательной средой будут массивы, записанные в битах информации. Словно героин, опущенный по проводам, они будут определять возможные вариации их движений и мыслей.
Кто-то уже научился рационализировать общество. Возможно, кому-то удалось иррационализировать механизм.
Вся ладонь в крови... Значит, они пытались убить меня. Поэтому, они и повторялись. Снова и снова. Я погружаюсь в волны порока. И забираю их с собой.
Чтобы без следа раствориться в никогда.
О, как мне нужна твоя дисциплина, как мне нужна твоя помощь….
“Discipline”,
Nine Inch Nails
Как мы собирали будильник.
Первое, что приходило в голову - измерения. Наполнение информацией, нужной и не по теме, в таких объемах, чтобы из ушей лезло. Данные с видео камер, контроль над всеми клиническими исследованиями и обычными процедурами. Полное аудио-видео-физиологическое наблюдение за ключевой группой испытуемых.
Особенно показательны были данные их смерти. Кто-то сам разбирался с собой по средствам игл, петель или транспортных средств. Кого-то необходимо было разбирать определенным способом. К примеру, довести до паранойи с летальным исходом. Или склонить к обжорству ^ голоданию. Главное, чтобы они ничего не знали о нашем участии. Ну, кроме некоторых, на ком мы проверяли эффект от знания нашего влияния.
В морге из них извлекали с десяток датчиков, записывающих чипов и триггеров. Терабайты информации анализировали и классифицировали как и компьютеры, так и специально подобранные люди. Одного человека до последнего кварка... Утрирую. До последнего атома, т. к. дальнейшее копание было не в нашей юрисдикции. Одного человека изучало в среднем от 300 до 2500 лаборантов.
Далее, каждый их отчет проглатывал десяток, другой отборнейших ученых - медиков, психиатров, психологов, математиков, биологов, физиков и филологов.
После, все эти данные попадали в мой отдел. Лет 5 ушло у меня на сбор и чтение всего этого потока знаков.
Но понеслось уже где-то на 4 год. Наверное, если бы я сначала дочитал "инструкцию", препарат получился бы геометрически интереснее.
Но. Желаемый нами будильник получился сам собой и очень оперативно. Правда, в процессе чтения мы поняли, что там, где мы хотели его поставить, он совсем не нужен был. Пристроили его удачно в другое место.
В любом случае, он был нашим первенцем. Ну, или почти. Как и IMC, он отлично усваивался в порошкообразной форме. Он действительно "звенел" в нужный момент, подготавливая белки к реакции.
Забавнее всего было убирать его из конструкции. В этом случае, реакция проходила спутано и спонтанно. В зависимости от вводимых контроллеров, пациенты заразительно визжали, истерично плакали и хохотали, корчась от боли. Особенно увлекательно было помещение нескольких испытуемых в одну палату. В этом случае, за час можно было получить такой спектр реакций на пятно на потолке, что все остальные тесты становились просто-таки анти-информативными и не показательными.
С другой стороны, убирая контроллеры, но оставляя будильник и наладчики, мы получали чистейший ужас, гнев, страсть. В групповых палатах это стихийно и синхронно усиливалось и прекращалось. По хронометражу, вся группа оперативно переходила от паники к оцепенению, а потом гневу. Небольшие задержки обусловливались только разницей метаболизма, которую по необходимости можно было нивелировать медиаторами-сопроводителями.
Вся конструкция спокойно могла красиво работать без 1-2 элементов. По сути, достаточно было комбинации из 3 препаратов, чтобы получить ожидаемую/ контролируемую реакцию - в зависимости от сочетания. Но, поодиночке они вызывали лишь спонтанные психозы, зависимость или привыкание. Это было скучно и неинтересно.
Последовательность введения тоже не имела значения, если первым, либо вторым в цепи был наладчик. Он ласково держал все в своих углеродных щупальцах, подобно высококвалифицированной няньке. Контролер был гроссмейстером, сопроводители, реакторы и прочее - фигурами.
А будильник - шахматной доской. Убираешь доску - и правила становятся очень относительными. Хотя, кто кроме меня будет возводить относительность в степень?
Для сумасшедших отбеливателя добавляли втрое больше. Вообще, его можно считать отдельным от IMC препаратом, т. к. у него были свои управляющие, ингибиторы и антагонисты. В разы больше обратных захватчиков. Если IMC можно было спокойно оставлять гулять самого по себе, то остатки отбеливателя в обязательном порядке "за руку" приводили домой. Расчищая мозг от "ненужных" процессов, он сам параллельно плодил кучу ненужных процессов.
Это не химическая лоботомия, это портативная овощерезка, генерящая овощи из всего, что попадается ей на пути.
IMC по сравнению с ней просто манна небесная, дающая исцеляемому второй шанс заполнить расквашенные извилины чем-то человекоподобным.
Люди и их реакции для меня всегда казались опасным иррациональным массивом. Упорядочение и структурирование их было для меня спасительным плацебо.
Но меня никогда не отбеливали, насколько я могу оценивать и помнить свое состояние. Простые анализы крови тоже так думают, но я твердо решил не разговаривать с ними. Вообще.
Странно, но я никогда не изучал применение чистого IMC на больном мозге. Смотрение в зеркало не знакомит меня с глубинными реакциями. Это лишь создает иллюзию карусели - каждый процесс имеет строго ограниченные будильником сроки, и за это время он успевает сделать ровно столько, сколько успевает.
Что будет со мной, если разобрать будильник?....
“Burn My Shadow”,
Unkle
"And burn my shadow away..."
- Вы меня утомляете. Не хочу больше вас слушать.
Не хочу.
Когда я без сознания, в голове выстраивался целый город, один и тот же. Вещественный, иррациональный, абсолютный и непреодолимый. Каждый раз, добираясь до его края, границы, горы или леса, я оказывался в нем же. Как будто он покрывал всю планету, и я проходил его от начала до конца по кругу. Но это было не так. Потому, что я видел - горизонт, пространство до неба. Оно было не городом. Оно было чем-то другим. Но каждый раз, попадая туда, я снова оказывался в городе. Он как животное, не пускающее детеныша из своего чрева.
И сейчас мне кажется, что я в нем же. Снова снова снова снова. И все, где я нахожусь - одна и та же точка в пространстве. Меняются только декорации.
Город проник в мой эклипс и подбросил мне орудие убийства. Самоубийства, растления и самолюбования. Он ободрал меня до костей и с наслаждением наблюдал мои бессознательные трепыхания.
- Тим, помнишь, я все время твердил тебе о том, как ненавижу шприцы и иглы. Так вот. Забыл твоё имя... Так вот эти я особенно ненавижу!
- Что это? Опять героин?
- Не опять и витамины. Я не принимал героин, если только ты не принимал его на мне.
- Я? Да ни за что в жизни.
Ну вот и славненько.
Это какие-то бессвязные куски разных историй. Да, это именно они и есть.
Интересовало меня то, как именно я выбирал себе роль наркомана, маньяка, жертвы или больного идиота. Переключал их, как каналы на телевизоре. Бедный бедный Джек. Такой слабый и несчастный, страстно болеющий за свое неблагополучие и мучения. И если не дробовиком, то порошками загоняющий себя в ад. В каждой отдельной точке твоего тельца бытует своё собственное мнение. А ты просто прокручиваешь их, пули в барабане.
Цикл, процесс за процессом. Завис один, грохнулась вся туша.
На твоем лице в этот момент только BSoD не хватает.
По правде, я бы заснял всё это на камеру и прокручивал часами на большом экране. Об этом мечтаю. Да да.
“Piggybank (Shock mix)”,
KMFDM
- Не удивительно, что умирают после стольких лет комы. Хотя странно, ведь он только начал приходить в себя.
- Милая, не дергай санитаров, я сам его увезу.
- Хорошо, доктор. И все-таки интересно, что же ему снилось всю эту неделю. Ведь он точно что-то видел.
- С чего ты взяла?
- Видела такие показатели энцефалографии в лабораториях сна когда-то...
- Не думай больше об этом. Мешает тебе работать.
- Хорошо.
“Dragula”,
Rob Zombie
Чёртов диссоциативный психопат!
- Нет. Объективно, шизофреник.
Если смотреть вокруг, они заражают тебя твоим гневом. А что, если кто-то отравил меня моим же собственным лекарством?
Никогда не считал себя больным, до тех пор, пока они мне этого не сказали.
- У тебя много враждебных тебе лиц.
Покой придёт только со смирением.
Грязный, душный туман стирал границы дороги. Чёрный седан проскальзывал из-за света собственных фар. Скорости не чувствовалось, ничего не было видно вокруг в этой тьме. Немного поодаль позади ревя мотором прорывался вперёд фургон болотной расцветки. При всей своей мощи и неуклюжести он выглядел, как шмель, несущийся за осой. В дёгте.
К чему была вся эта суматоха?
Сет плавно разгонял свой вайпер. Он, как никто чувствовал эту машину. Стервятники на хвосте, казалось, мало волновали парнишку. На едва знакомых улицах громадного города он был в своей стихии. Бледный, зеленоватый курсор на лобовом стекле скользил по голографическим линиям, направляя его в безопасность. Странно было смотреть, как улыбаются его глаза при текущем раскладе событий.
Стрелка спидометра забилась где-то у 180.
Смена декораций! Пищевод вдавился куда-то в левое лёгкое, а мозг, походу, сжался в одно полушарие. Да, это был правый поворот. Сет никогда особо не берёг своих пассажиров.
Знаю, что пассажирами был я. Не знаю, как. Когда? Какого вообще я там делал? Может, это ремень безопасности сдавил остатки моей пространственной ориентации. Или какая там ещё ориентация бывает?
Хвост не спадал, каким-то диким образом они преследовали нас. Словно знали, куда и как именно мы поедем. Хотя волшебная техника Сета умела каждые 30 секунд самостоятельно прокладывать новый маршрут, чтобы не попадаться в плохие руки.
Не работало.
Они не отпускали нас. Когда разбивался или терялся один фургон, на его место сразу из-за поворота бросался другой. Они ждали нас везде.
Яркий, горячий взрыв – столп огня… прямо у нас на пути. Сет едва увернулся, поставив машину на ребро. Как он может быть так спокоен, когда я бешусь на соседнем сидении?!
Вот какой-то провал, дыра в здании, которой нет на картах. И мы уже блуждаем в ней.
- Как скоро мы прибудем?
- Скоро. Ещё минут пять.
- Живее! У нас нет пяти минут! Сет, дави на газ, лаус део!
- Цыть, чёртов диссоциативный психопат!
- Объективно, шизофреник.
Джек, ты можешь вести сам, если хочешь этого.
- Ты с ума сошёл, мы разобьёмся.
Тогда замолкни и держись крепче.
Впереди показалось светлое пятно самого высокого здания мегаполиса. На горизонте оно напоминало некий зловещий разделитель пространства. По сути, именно этим оно и являлось.
Мы были уже рядом.
Сет вывернул руль.
Столпы искр словно крохотные огненные капли медленно проплывали по воздуху. По асфальту. По воздуху…
Очаровательное чувство невесомости, тяжесть и лёгкость одновременно. Мои руки заторможено вальсировали вверх, влево, вниз, вправо. Да, я управлял невидимым оркестром. Красные капли моего пота, стекая с волос, закручивались в причудливую спираль. А Сет… он закрыл глаза, плотно зажал их веками. Его руки крепко держали руль, словно это он контролировал весь процесс. Я никогда раньше не обращал внимание на его ноги. На икрах были узоры из татуировок и шрамов, напоминающие языки пламени. Выглядят потрясающе красиво. Хотел бы я их коснуться…
На языке какая-то дрянь. Словно я лизал песок на протухшем пляже. Всё ватное, пухлое, звеняще раздутое. Голова дрожит. Звон, чёртов звон проделывает трещины в моей черепушке. Это пятна в моём коленчатом теле или это действительно нечто чёрно-желтое и полосатое? Светящаяся изгородь в полной пустоте. Затхлая, горелая, дрожащая. Что-то приближается. Какое-то животное. Что это? Моя рука? Я всё ещё чувствую своё лицо – это радует.
Так, пространство, пришло время нам с тобой разобраться.
Как-то не стараются мои звероподобные отростки поднимать меня с земли. Может, мне их отрезали и перешили, пока я здесь валялся. Странно, как параноидально можно находить причины во внешней среде. Ещё более странно то, как я выбрался из машины. И что я ещё жив. Лаус део, она просто перетёрта в фарш. Даже стекло разорвало на ошмётки. Бедная машина, издохла пузиком кверху. Так, походу, Сет тоже выбрался. Внутри его, в любом случае, больше нет. Возможно, он заблудился где-то в огне. Это не есть хорошо. Пожар привлечёт их внимание, оперативно смываемся отсюда.
….делай это детка, делай! Гори, как зверь!
Одна за одной, бесконечный коридор дверей. Лишь одна из них податливо вибрировала от звуков музыки. А что за ней? Сжигание очередной ведьмы.
Несмотря на неравномерный писк кардиомонитора, оператор в зелёной маске со скальпелем в руках двигался в ритм песни, сотрясающей комнату. Его кисти забавно извивались, будто испуская языки пламени. Он изящно скользил по комнате, то склоняясь, то изгибаясь, потряхивая головой. Он охватывал всё пространство вокруг, небрежно полосуя пациентку скальпелем, словно чертя углём некий набросок на чистом холсте.
Вертится вокруг себя, вокруг стола. Наслаждается, словно в толпе пресловутого рейва. Да детка, гори, как животное. Танцуй! Танцуй со мной.
Что же будет, когда он наконец заметит меня. Если.
Колодец затягивает его на самое дно. Его уносит по слоям в немыслимый туннель… откуда ему быть в стене высотного здания? Что происходит… почему снова так темно?
….Так интересно, доктор! Нормальная мозговая активность наблюдается уже неделю. Кажется, ему всё-таки становится лучше….
Я сделал твои мечты реальными.
“Sad but True”, Rammstein /
“Absurd”, Fluke
….зачем я так спешил сюда? Что я хотел? К чему мне эта башня? Что, что я здесь забыл!
Это была просторная комната, похожая на телевизионную студию. Я был в похожем месте, когда мы записывали речи Майкла для телеэфира во время предвыборной агитации. Как некстати эта усталость. Я больше не слышу ударов своего сердца. Да и дыхание еле-еле протекает сквозь пузырьки лёгких. Кажется, что снова теряю себя в чужом сознании.
Чувствовал, что я здесь не один. Но осознал это не сразу. Мысль жужжала где-то между ушами, пока я не позволил ей войти. Да, действительно. В углу была фигура человека. Он был в белоснежном костюме. Буквально светился, как мифический ангел. И от него исходил странный, сладковатый, до боли знакомый запах. Это был женский парфюм, название которого я так и не смог узнать. Но я знал, кому он принадлежал. Тому, кто молча смотрел на меня всё это время.
А потом он заговорил. И его слова разбудили меня, как могла бы любящая мать разделочным ножом будить ребёнка в колыбели.
- Я не думал, что ты зайдёшь так далеко, Джек, - да меня аж передёрнуло! А он продолжает, - видел бы ты себя сейчас так, как вижу тебя я. Сидишь съёжившийся и весь такой взъерошенный и беззащитный. Так и хочется тебя приобнять и успокоить! – нет, даже не думай вставать. Ах, ты всё-таки сделал это.
- Не… не подходи ко мне.
Он застыл посреди комнаты. Его руки стянули друг с друга кожаные перчатки. Он всё ещё был там. Тот самый ожог. Красовался на его кисти.
Ну вот, зачем он снял очки. Тошно стало, смотреть в его пустые бледнеющие глаза. Ни за что.
- Я смотрю, ты рад меня видеть!
- Последний раз, когда я тебя видел, это закончилось для меня пулей в груди.
- Забавно, мне казалось, тебе нравится, когда я что-нибудь в тебя проникаю.
- Время идёт, вкусы меняются.
- Только люди не меняются, Джек, ты сам любишь в этом всех убеждать, - Тим навис надо мной, как откормленная кровожадная гарпия. Он сел так близко, что я смог бы сосчитать каждый стежок на швах его пиджака.
Он сжал мою голову своими ледяными ладонями. Насильно повернул её, заставляя смотреть ему в глаза. Ненавижу, когда он так делает.
- Кто ты сейчас?
- А ты как думаешь?
- Никак, поэтому и спрашиваю. Как давно ты не принимаешь лекарства? Опиши последнее место, которое ты помнишь. Как давно ты там был? Какой сегодня день? Год? Ну же!
- Сет. Сет привёз меня сюда. За нами гнались, мы спешили. Что-то взорвалось, машина перевернулась, мы разбились, - он вплотную приблизился ко мне, навязчиво всматриваясь в моё лицо. – Я не помню, как выбрался. А потом, я был уже здесь, - Тим вскочил, повернулся ко мне спиной, ушёл в другой конец пространства. По всему он был чем-то недоволен.
- Друг мой, ты вынуждаешь меня снова загнать тебя под капельницы. Постельный режим и никаких более своевольных передвижений, - ну обернись же, давай! Да!
Мой удар, вся его энергия резко ушла прямо к Тиму в ладонь. Его змеиная хватка. Снова мы стоим друг напротив друга. И снова он держит меня. Впрочем, как и всегда. И вот он пятится назад. Наверное, чтобы включить тревогу и сдать меня стервятникам. Не выйдет.
- У нас есть предложение к Вам, мистер Соуф. Думаю, в Ваших же интересах выслушать его.
- Я внимательно слушаю вас, - его руки поползли за спину.
- Думаю, Вы уже давно пришли к выводу, что для Вас всё кончено. Партии нет, сопротивление растёт в то время, как регрессирует Ваш контроль над ситуацией, мистер Соуф.
- А ведь это, Тим, именно то, чего Вы всегда хотели! Контроль. Ради него Вы экспериментировали над Вашим другом. Ради него Вы постарались избавиться ото всех, кто стоял на Вашем пути к власти.
- И это именно то, что позволяло Вам сохранить свою жизнь, доктор Соуф. До сегодняшнего дня.
Тим сосредоточенно смотрел на троих своих собеседников. Двое были ему хорошо знакомы. Он многое знал о Саймоне – Джек часто рассказывал о нём в бреду. Себастьяна он долгое время наблюдал на записях с камер видеонаблюдения. Но вот кем был третий? На секунду ему даже показалось, что это был он сам. Настолько знакомые жесты и голос…
- Позвольте спросить, в чём ваше предложение? – если бы у Тима была холка, в этот момент она бы ощетинилась, как у взбешённой собаки.
- Доктор Соуф, нам нужно только то, что находится в соседнем помещении. Переносной передатчик. Именно он собрал нас всех здесь этим вечером. Ближайший из действующих. Отдайте его нам. А мы дадим Вам возможность и немного времени.
- Времени? К чему мне оно?
- О, как решите. Возможно, Вы всё же успеете скрыться из страны, пока не поздно.
- Поздно? Что же произойдёт, когда станет поздно?
- Тим, мы отключим систему.
Глаза Соуфа сверкнули… откуда в нём столько прыти? Пристолбил меня к стенке. Затылок болит, и что за дрянь в моей шее… нет нет нет! Он опять колит в меня что-то. Проклятый блондин!
- Тише, тише, Джек, слушай мой голос. Скоро всё пройдёт. Не сопротивляйся. Вот, уже лучше.
Объекты рассыпаются, сознание леденеет. Мир пошатнулся.
Паук снова заманил меня в свою паутину.
“Blood, Milk and Sky”,
Rob Zombie
Поразительно, с какой лёгкостью она распутывала и соединяла все эти бесчисленные проводки и коробочки, сидя на ледяном полу моего пристанища. Не подумал бы, что она так хорошо разбирается в пиротехнике.
- Знаешь, я всегда понимала, что нахожусь в чужом теле. Каждый раз, когда смотрела в зеркало, я видела чьё-то чужое лицо. Поначалу, это дико пугало меня. А теперь… как ты сказал, меня зовут?
- Джэф, - звучит, как последнее издыхание.
- Даже имена похожи, - улыбнулась она. Заметно было, как приподнялись кончики её ушей под каштановыми волосами. – Так значит у тебя синдром расщепленной личности?
- Нет, не думаю. Я шизофреник, и я ещё ни разу не встречал эти два диагноза в одной черепушке.
- Тогда что же это всё?
- Пока не знаю. Что-то другое. Послушай, тебя не раздражает эта лампа?
- Нет, меня она вроде совершенно не беспокоит. А ты, походу, скоро открутишь ей выключатель. Мне кажется, алкоголь и возбуждение делает тебя нервным.
- Алкоголь – мой лучший друг. И я не нервный, просто мне не нравится, когда вещи не на своих местах. Всё должно лежать ровно там, где ему следует лежать. Даже свет, чёртова лампа, почему у неё нет режима между этим и выключенным???
- В углу есть канистра, иди подожги что-нибудь. Ну или да, накрой лампу юбкой. Кстати, она моя.
- Наша.
- Как скажешь. Но я бы не отказалась иметь немного личного пространства. И собственности.
Когда всё это закончится, тебя всё равно со мной не будет. Почему-то.
А если присмотреться, то быть блондином не так уж и плохо. Краска хорошо легла, аккуратные пряди, приятный оттенок. Можно будет так оставить, вполне даже ничего.
В ладони уже лежат 4 маленькие белые таблетки… ucb/n… кхм, ладно, не пропадать же добру, надо выпить.
- Здесь ты не узнаешь, что происходит, Джек.
- Да? А где же тогда?
- В Нигде.
- Шикарно.
- Сначала ты встретишься с Ним. Он давно ждёт тебя. Ты долго убегал от этой встречи, но конец твоего пути именно в этой встрече.
- С Ним? Ты про бога?
- Лаус део, Джек, нет конечно. При всём этом букете ещё и суеверия – это уже перебор. Хотя утверждение, что Он - не есть бог всего этого безобразия, само по себе очень спорно. Это, кстати, вполне возможно, если задуматься.
- Я предпочитаю этого не делать. Ты ещё долго?
- Почти закончила. Рванёт, как миленький. Увидеть бы это своими глазами…
Странно видеть её такой. Реальной, телесной, изящной, остроумной, живой... Может, в моей прошлой, настоящей жизни мы когда-то даже встречались. Как не говорилось бы в моём мире – метаталамусу не прикажешь.
Ох, я б ему приказал….
“Thunder Kiss (Swinging Lovers Mix) /
How to Make a Monster”,
Rob Zombie
В какой-то момент я просто устал. Посреди всего этого сумрака, гадкого тумана в моей голове. В какой-то момент я просто стоял. Здесь, на крыше этого самого здания. Высоко. В мире, где небо было под ногами, усыпанное десятками красно-жёлтых, белых мерцающих огней, образующих целые туманности, созвездия и звёздные скопления дорог, улиц, линейностей, кварталов, очерёдностей перекрёстков. А надо мной громоздилась бездна. Голодная, распухшая, цепляющаяся своим тучным чёрным хвостом за горизонт с такой силой, что Земля начинала податливо вращаться, следуя за ней.
А потом пошёл снег. В первую ночь зимы. Да неужели!
- О, мистер Ваетэль, кто-то из вас здесь действительно гениальный врач!
Да, именно так он мне и сказал, когда мы впервые встретились. Его кабинет был как раз двумя этажами ниже от того места, где я сейчас стою. На этой же стороне здания.
По странному совпадению, его звали Виктор. Виктор Вивид. Впрочем, теперь мне едва ли что-то кажется странным.
Его предложение было весьма заманчивым.
Меня всегда прельщала идея безнаказного убийства, неуязвимости перед законом и обществом. Будь то ловкая охота за головами, работа на правительство, отсутствие закона или просто… право на убийство. Раз уж на то пошло, стоит сказать, что «прельщало» - не самое подходящее слово. По сути, я просто боялся быть пойманным. Всегда. Особенно, когда я ни в чём не был виноват, но был риск того, что меня могут в этом чём-то обвинить. Забавная фигня поведения. Стоит быть без вины обвинённым, как сразу же внутри становишься преступником. В детстве я даже несколько раз делал неположенные вещи, правда, без криминала. В нескольких сам, первым сознался, хотя ни в одном меня даже не заподозрили. И всё это лишь ради того, чтобы проверить, одинаковые ли ощущения во всех трёх случаях. Оказалось, да.
Да, я не вижу смысла бороться с тем, от чего можно получать удовольствие.
Но в предложении Виктора не шла речь об убийстве. Этого и не следовало ожидать. Он был вполне приличным гражданином, талантливым бизнесменом. Даже более того, он был отличным фармацевтом и владельцем сети коммерческих клиник. Его сеть была одной из крупнейших в мире на момент нашей с ним встречи. Самое удивительное было то, что он не производил впечатления человека, владеющего всеми вышеописанными опциями. Ну уж нет, самое удивительное то, что даже в своей собственной голове я строю предложения подобным образом и повторяю их в разной конфигурации до тех пор, пока мне не будет нравиться то, что я самому себе говорю. Бред.
Ах да, Виктор и его внешний вид. Его таланты во много раз превосходили то впечатление, которое он производил при первой встрече. Неудивительно, что все переговоры он проводил либо на расстоянии, либо через своих доверенных лиц. Наверное, мне одному так повезло сразу же встретиться с ним лично. Я не удивлён, мой брат уже тогда обладал огромным влиянием в правительстве и бесчисленные связи в деловом мире. Он был харизматичным лидером, и, конечно же, он был в курсе моих предубеждений по поводу работы модели «единого лидера». Я ему раз пять это повторял. Или шесть. Тем самым лишь подливая бензин в огонь.
Что бы спросить, пытаясь взгромоздиться в кресло?
- Виктор, а почему именно «W Pharmaceuticals»?
- А мне так нравится.
Именно. Абсолютно чётко и понятно. Попробуй, поспорь. Он победит тебя своим безучастным молчанием. Надо сказать, сам он был как-то расхлябан, несмотря на его ухоженность и аккуратность. Люблю, когда в идеальном есть недостатки. Это и делает что-либо идеальным.
Наш разговор длился, казалось бы, целую вечность. Речь зашла даже о птичках. И в этой речи была решена судьба многих. В том числе и моя. Я получил не только право препарировать всех направо и налево, но и все необходимые для этого инструменты, вымытые, начищенные до блеска, аккуратно разложенные на стальной полочке у операционного стола. Само собой, я не собирался препарировать птиц. Подобное ни разу не возбуждает мозг. Мне было достаточно пациентов и персонала.
Не знаю, что в этой сделке было для Виктора. Кончено, был определённый плюс в том, что мне не нужна была зарплата, только пара купюр на питание и бензин. Но с точки зрения доходности, мои исследования были огромной дырой в бюджете любой компании. Предполагаю, что дар убеждения у Майкла был развит идеально до размеров этой самой дыры. Раз даже Вивьен был вдохновлён нашим с ним грядущим сотрудничеством. По всем правилам, наш дьявольский договор стоило скрепить громовым поцелуем.
А дальше уже нужен был лишь план того, как сделать монстра. Чем мы и занялись на той же неделе.
“Something Rotten”,
Placebo
И всё-таки в этом есть что-то гнилое….
Наверное, именно потому, что я могу сделать всё, чего захочу, я и торчу сейчас здесь. Тщательно закладываю взрывчатку, одну за другой. Эти редкие моменты нахождения в полном сознании нельзя попросту терять. В своей жизни я многое натворил, многое сотворил. Мой ребёнок в безопасности, мой дом сожжён дотла.
По-моему, только сейчас я начинаю чувствовать – что такое воздух, какого это дышать им, чувствовать его объём, наполняющий чернеющие лёгкие.
Что такое кожа, и как она может ощущать всё, что касается её.
Что такое разум, и как он может преодолевать все препятствия, стоящие перед ним. Когда я заболел, в детстве, мой брат сказал мне, что теперь он точно всегда будет со мной. Что бы ни случилось, теперь я никогда не останусь один. Тогда я не понимал смысла его слов.
А сейчас я понимаю очень многое. И сейчас я могу освободить от одиночества всех остальных. Самое смешное, что в действительности один неполноценный человек может сделать тысячи тысяч полноценными свободными людьми. И именно это хочу сделать сейчас я.
Сейчас, пока я один.
И снова этот пламенный коридор передо мной. Впереди лишь едкий дым, агония и медленное, мучительное умирание. Должно быть, я наконец принял свою смерть как свершившийся факт. И пройдя до конца, весь этот путь, короткий и неуклюжий, я в конце концов обрету свободу. Свобода разума и памяти в их безоговорочном отсутствии.
Эта дрожь, напряжение, равновесие – это я делаю шаг за шагом. Вперёд по коридору, вниз по этой лестнице, сквозь огонь. Напуганные линии. Отрезанные головы, отвёрнутые головы, разделённые грудные клетки. Направо, налево, куски мяса, их гнилой запах вызывает у меня головную боль. Хм, ну разве я ни само милосердие? Избавляю этих несчастных от участи быть сожжёнными заживо.
Вот мы уже и в главном зале. Всё работает, как часы. Как только огонь дойдёт сюда, всё здание рванёт к чёртовой матери. И всему этому придёт долгожданный конец. Мой сон окончится, и я не очнусь.
Джэф сказала мне, что я встречу Его…
- Зачем Ты здесь? – зачем? Так странно смотреть на Него. Бледного, сотканного из тончайших струн, крови, молока и неба. Во всём своём величии, Он стоял здесь, в одном зале со мной, совсем рядом… опиравшись Своими тонкими руками на перила, так заботливо, по-отцовски глядя на меня сверху, с того самого балкона, на котором ещё минуту назад был я сам…
- Мой друг, я лишь снюсь тебе, - глаза Его всегда улыбались.
Он бесшумно подплыл, закрыл мои глаза Своими сверхъестественными ладонями.
- Я хочу, чтобы ты запомнил этот момент таким. Это будет твоей отправной точкой. Началом твоего пути. Однажды ты уже оказался здесь и сейчас. Со временем, ты окажешься здесь снова.
- Где-то это уже было…
- Тшшш… - Тау зашипел, крепче сжав мою голову. – Я хочу, чтобы ты ушёл отсюда.
Нет, нет… я хочу остаться. Этому должен прийти конец!
Смех Его был подобен раскатам грома. Как тогда, в детстве, когда я увидел Его работу и влюбился в неё. И обвинил себя в любви к ней…
- Джек, всё уже закончилось. Всё. И это сделал ты. И сделал всё правильно, верь мне. А теперь, ты должен идти.
Слепящий холодный свет… мускулы дрожат от разрядов электричества… чьи-то крики, сирены… что-то тает на моих щеках, стекает вниз к ушам. Чёрное пятно замерзает на краю моего глаза. Сверкающий трезубец, пробивший мою грудь. Точно, это ведь мазерати… какая красивая машина… всегда хотел такую… а где мой эклипс? Где он? Он должен быть где-то рядом! Я ведь шёл к нему, когда… Кровь наполняет лёгкие…
Как холодно… холодно без тела… звуков больше нет… ничего, только свет… свет в моей голове… моя тлеющая плоть…
Не хочу….
“Deadlines”,
Skinny Puppy
Офицер вошёл в залитый светом кабинет и направился прямо к столу своего начальника. Зажмурившись сам того не желая, он громко протараторил:
- К транспортировке всё готово, мистер Соуф, сэр!
- Тише, и так голова болит. Как он?
- Сэр, мне было сказано, что Ваш брат вышел из комы, показатели стабильные.
- Это я и без вас знаю, - прорычал врач. – Он приходил в себя? Я просил позвать меня, если он очнё
- Нет, сэр! Пока нет, но судя по показателям электрограммы, он может скоро прийти в сознание.
- Энцефало.
- Сэр, прошу прощения, что?
- Электроэнцефалограммы. Не важно. Идите в его палату. Я скоро спущусь.
Офицер машинально развернулся на месте и направился к выходу.
- Стойте!
- Да, сэр!
- Друг мой, когда Джек очнётся, не надо тащиться сюда. Просто позвоните. Понятно? Уходите.
- Так точно, мистер Соуф, сэр.
Он вышел из комнаты.
“High Hopes”,
Pink Floyd
Eclipse
© Copyright: Амириа Штиллерманн, 2014
Свидетельство о публикации №214010700446
Свидетельство о публикации №214010700446
Рецензии