Страшилка

Не читать детям до 14-и лет, людям впечатлительным, не уравновешенным и людям с болезнями сердца.


 Всю перемену Григорий, усердно, что то рисовал сидя за школьной партой,  а когда прозвенел звонок и ребятишки стали с гомоном разбегаться по своим местам, он подорвался и с громким воплем: - “Смотрите, что я нарисовал!”, бросился к двери класса, размахивая измятым тетрадным листком. Мальчик был настолько взволнован и, казалось бы, чем то сильно напуган, что во время не заметил, как дверная ручка резко провернулась в низ, на 90 градусов и прочная сосновая дверь рывком открылась ему на встречу.

Наталья Степановна, учитель начальных классов поселковой школы № 13, совсем недавно закончившая педагогическое училище в областном центре и не успевшая ещё распрощаться со своими амбициями и комплексами строгого, но справедливого учителя и наставника сопливой молодёжи, решительно и слишком мощно толкнула дверь от себя, намереваясь таким образом, с ходу обескуражить и сбить первую волну непослушания своих подопечных.
То, что произошло в следующий момент, навсегда останется в её памяти и в памяти двадцати с хвостиком растерянных и сразу повзрослевших первоклашек.

Гришина голова встретилась с торцом двери левой стороной с влажным хрюкающим ударом сломанной челюсти и гулкой вибрацией цельного массива полотна.
Скорость движения тела ребёнка была полностью погашена скоростью и силой открытой учительницей двери. Гришу отбросило на крайнюю парту правого ряда и правым виском приложило об её угол. Мальчишка рухнул на пол как подкошенный, издавая при этом отрывистые и частые вздохи-хрипы. Его глаза закатились, а из проломленной височной части черепа потянулась широкая полоса алой крови. Выбитая и сломанная челюсть застыла в полуоткрытом, перекошенном состоянии, обнажая кровавое месиво обломанных зубов и разбитых дёсен.
Вскоре на полу застыл труп семилетнего пацанёнка а рядом лежал тетрадный листок с нарисованной на ней чёрной фигурой, полностью волосатого и звероподобного человека с горящими красным огнём глазами и оскалом совсем не человеческих жутких клыков.
В средней школе № 13, таёжного посёлка нефтяников и газовиков, подходил к концу учебный 2013-й год.


Пятью месяцами позже.
С самого утра, дождь нудно и раздражающе барабанил по туго натянутому тенту большой тёмно-синей палатки, навевая тоску и какую-то безысходность.  Рваная пелена осеннего затяжного дождя скрыла за своей ширмой небо, тайгу, мелкую речушку с заросшими высокой бурой травой бережками, небольшой пятачок лесной полянки с безнадёжно потухшим костровищем  на ней и стоящей по середине палаткой-лотосом.

Наталья Степановна лежала в большом синтепоновом спальнике, в одних носочках, укутавшись в него до самого носа и с раздражением смотрела на широкую раскачанную спину своего коллеги по школе, Евгения Андреевича, торчащую в открытом на половину замке-молнии входа их временного пристанища и жадно курившего сигарету, выпуская вонючий дым на ружу.
В её голове, такой же нудной и нескончаемой чередой как этот дождь, текли безрадостные мысли.
“Вот же дура. Я дура набитая творогом. И дёрнул же меня чёрт повестись на замануху этого скота, отправиться в этот дерьмовый поход, в эту дерьмовую глухомань, в эту дерьмовую погоду.  Романтики захотелось, блин, новых ощущений, необычного секса, песен у костра. Вот теперь терпи его слюнявую рожу и свинячье  хрюканье над ухом. И ведь хоть бы разок удовлетворил по нормальному, скотина накачанная стероидами. Сам кончит, всю угваздает в сперме и лежит на мне сверху, как бревно сто килограммовое, хрипит как боров надрезанный. Ненавижу. Чтоб ты околел с натуги. Фу.”

Погружённая в свои мысли, Наталья Степановна не сразу обратила внимания на изменения внезапно произошедшие с её отпускным любовником. Только тогда, когда мужчина выдал фразу изменившимся голосом свистящим полушёпотом: “- Это что за херня такая!” и глухо пёрнул в толщу спальника, её сердце похолодело и сорвалось на бешенный ритм, а в душе зародилось отчётливое чувство большой беды.
Евгений Андреевич, в чём был, то есть абсолютно голый, ломанулся через приоткрытый вход, легко раздирая своей тушей, прочный замок-молнию и в полной тишине бросился бежать к речке, по пути расшвыривая котелки, треногу, миски, дрова. Затем послышался шумный всплеск воды и леденящий кровь крик напуганного до безумия человека.
Девушка почувствовала как между её ног растекается горячее мокрое пятно, она лежала в спальнике, не дыша, не моргая, не шевелясь и всё смотрела широко распахнутыми глазами на кусок дождливых сумерек через порванный вход палатки. В её голове, как синичка в тесной клетке, билось одно короткое слово – “Мамочка. Мамочка. Мамочка. Мамочка. Мамочка …”

Некоторое время в окружающем мире ни чего не нарушало, уже ставшего привычным, сочетание звуков и видов.  До тех пор, пока она, своей спиной, не почувствовала гулкие тяжкие сотрясения мягкой лесной почвы полянки, как будто бы на неё роняли тяжёлые камни или большие брёвна. Волосы на её голове встали дыбом а сердце сдавила стальным обручем сильная боль.
Наталья Степановна, вся содрогаясь от колотившего её нервного тика, медленно, как во сне, потянулась к выходу и выглянула наружу, застонав при этом.

В пяти-шести метрах от палатки, возвышаясь над ней подобно скале, стояла невозможная трёхметровая фигура отдалённо напоминающая человеческую, сплошь заросшая чёрной, длинной шерстью, с тлеющими красным огнём провалами глаз и торчащими из раззявленной пасти медвежьими клыками. В левой лапе чудовища были зажаты окровавленные и слипшиеся длинные волосы на половину съеденного до пояса  трупа пожилой женщины с волочащимися по траве как старое грязное тряпьё внутренностями и лохмотьями тронутой гнилью кожи. Правая лапа с длинными крючьями-когтями была направлена в сторону лишившейся разума и речи девушки.


- Спички есть?
Послышался рычащий голос существа.
Наталья Степановна, последними проблесками угасающего самосознания, поняла вопрос и прошептала холодными, посиневшими губами:
- Вчера кончились.
- Щас принесу. Покарауль пока.
Ответило оно, бросило свою зловещую, зловонную ношу к самому входу в палатку и медленно растворилось в сгущающейся темноте наступающей ночи.