Песня соловья

Дорогая, ты слышишь? Это поет соловей. То тише, то громче. Пытается предупредить нас о чем-то. Вот только о чем…
***


Она сидит необычайно тихо. Непривычно видеть ее такой. Сломленной, жалкой. Но с гордой прямой спиной и теми же ясными глазами. Это странно и не нужно сейчас – ее извечная гордость и ненависть. Интересно, как она выглядит, когда любит кого-то? Когда ей кто-то нужен?

Еще, казалось бы, секунду назад она резко вжимала ногу в тормоз и летела в придорожный овраг. Я все еще задавался вопросом – зачем она это сделала? Ведь знала, что смерть неизбежна. Но, может быть, надеялась погибнуть раньше. Надеялась умереть по собственному желанию.

- Ты все еще меня ненавидишь?

- Да, - короткое «да», простое, как дробь пулемета, бьющая в голову без промаха. Она все та же.

- Я всегда поражался, как ты можешь быть сильной и одновременно слабой.

- Такова женская натура.

***

Дорогая, ты слышишь? Соловей перелетает с ветки на ветку. И весь мир подпевает ему – и деревья, и ветер, и трава. Соловью хочется петь лишь ему понятную песнь и надеяться, что мы доживем до рассвета.
***


Я знал многих женщин. Одни притворялись слабыми, другие даже не притворялись. Они не были слабыми. Они были обыкновенными шлюхами, готовыми отдаться каждому встречному. Были и сильные женщины. По-настоящему сильные. Они были верны своему делу до конца. Но какой была она?

Когда она вошла в нашу часть, повеяло теплом и любовью. Какой-то наивной веселостью и запахом яблок, небывалым для этих краев, где пахло только кровью и потом. И все мужчины, столько лет жившие без женской ласки, начали обхаживать ее, пусть некрасивую, но единственную. А она была молода и счастлива, флиртовала со всеми подряд. Но дома ее ждал тот, кому она навеки отдала свое сердце.

Однажды ей пришло письмо, и ее веселость куда-то улетучилась. Война не щадила никого. И ее, такую легкую на подъем, дающую нам надежду, война не пощадила тоже. Она прятала это письмо в подушку. Только когда бомбы падали и взрывались совсем близко, мы бежали, не думая ни о чем. Только она думала. Мы прятались, а она все вырывалась из моих рук, пытаясь вернуться туда, к своей верной гибели. Чтобы спасти письмо. Пусть и умереть, но с ним в руках.

Она возненавидела меня. Это была последняя память о нем. Это было недописанное письмо бойца, который погиб на поле боя. И теперь, когда она была лишена и этого, то могла обвинить только меня.

***

Дорогая, ты слышишь? Это поет соловей. Он поет только для тебя, ведь только тебе понятна эта песня. Песня отчаяния, которую ты сама нередко пела на рассвете, вставая у окна, еще неодетая, с длинными пушистыми волосами, струящимися по нагому телу. Я не раз слышал, как ты поешь, когда ты думала, что находишься в одиночестве. Тебе никогда не стать оперной певицей, красавица. Но та песня была прекрасна тем, что она настоящая…
***


Эту развалюху нам дали ненадолго. Приказали съездить в город. Приказы нужно было выполнять. Но она не слушала меня, когда я просил пустить меня за руль. Не слышала, когда я кричал, что в нас стреляют. Не слышала ничего, будто отключились все датчики. А когда нас почти настигли, она хладнокровно вдавила ногу в тормоз…

Все это было подстроено. И эта поездка, и погоня, и обстрел. Им было плевать до того, что они лишат жизни молодую девушку – на мою жизнь было плевать даже мне. Они хотели лишь добраться до того, что было важно им. Я не знал, что мы везли в кузове – документы, деньги, наркотики? А может быть, чьи-то тела?

***

Дорогая, ты слышишь? Это поет соловей. Он хочет сказать тебе о том, что я тебя не брошу. Ради того мальчишки, чье письмо сгорело. Ради той вселенской любви, в которую нас разучили верить.
***


- Это ведь не страшно? – улыбнулась она, - как ты думаешь, не страшно?

- Не страшно… совсем…всего каких-то три минуты, а потом…

- Небо такое красное. Цвета крови. Символично.

Она поднимается и подходит к стене. На ней – небольшое окошко, которое при желании можно закрыть ладонью. Она прижимается к нему лицом.

- Знаешь, я ведь виню тебя только в том, что ты не дал мне умереть. Мне больше не хотелось жить здесь. Это еще страшнее, чем умирать.

Она снова садится на пол, бессильная, но спокойная. Прижимается ко мне, всем телом, до боли сжимая мои запястья. Ей нужна поддержка, и плевать, чья. К черту все. Осталось не так уж много…

***

Дорогая, ты слышишь? Это поет соловей. Поет о том, что я буду держать тебя. Что сейчас ты можешь спать спокойно. До рассвета.
***


Они входят и беспардонно хватают ее за руки, поднимают и уводят куда-то. Она шепчет лишь одно слово. Я не могу разобрать его. «Прощаю»? Или «Прощай»…

Всего три минуты. Им хватит. Это ведь совсем не сложно, ты ведь не соловей, неуловимый, словно тень. Ты беззащитная красавица, которая не сопротивляется. Которая не крикнет. Которая выстоит до конца.

***

Дорогая, ты слышишь? Это грянул выстрел. И твоя душа сейчас цвета неба. И она вырывается из твоей простреленной груди и летит туда. Высоко. Туда, где ждет тебя мальчишка с письмом, спасенным из пепла. Лети, красавица. Лети.
***


Дорогая, ты слышишь? Это умолк соловей. Он будет молчать еще минуту, горюя о тебе…