Посторонний о моем

Посторонний о моем 
или "Любовь, объятая пламенем"
(отрывок из романа Якуба Занкиева)

Так получилось, что два совершенно незнакомых друг другу автора вдруг взяли, да опубликовали один в один материалы на одну тему о ссыльном кавказце в Сибири... 
Сибирский писатель Якуб ага Занкиев использовал мою "черкесскую тему" в своем романе, название которого я вынес в заголовок этой статьи.

Я о черкесских своих корнях опубликовал эссе "Копну корни, нарисую древо" в книге "Поскреби ТАрТАРИНА" (2002). До того были перепубликации в разных российских газетах и журналах. В других книгах и сайте Проза ру оно идет под заголовком "Не манкурт ли я".
Так кто же первый автор темы о черкесе, кто наследник этого "ка-торжанина", вправе спросить мой читатель?

Роман Я. Занкиева опубликован в 1999 году, но задумывался им, надо полагать, намного раньше... Мои же публикации пошли (писал по заказу "Литературной России") с 1997 года. Черкесскую тему я впервые использовал в рассказе "Татарчонок", написанном в 1982 году, впервые он был опубликован в журнале "Идель" в 1994 году. А задумывал его еще раньше... 

Отныне есть возможность у моих читателей сравнить эти две истории внедрения черкеса Абдуллы Алмазова в Сибирь. Они очень схожи! Это еще раз свиде-тельствует о том, каким был известным человеком мой прадед в годы его жизни в нашем Приагитье, Прииртышье, о чем я утверждал в своем эссе. Якуб-ага просто использовал эту тему, не являясь родственником Алмазова, как говорят писатели, взял "для украшения" в начале романа, и затем вовсе забыл развить, продолжить, или хотя бы нет-нет, да напоминать читателю, что непростительно большому мастеру. Короче говоря, писательское "ружье" Занкиева не выстрелило.  Это красноречиво говорит о том, что  "черкесская тема" ему лично была чужая...
А меня она преследует всю жизнь, и прадед-черкес поминается мной в нескольких произведениях моих, и то ли еще будет... 

Итак, вот как пишет автор Якуб Занкиев о черкесе в своем романе.

"...С организацией колхозов дорога постепенно стала терять свое значение. Некогда гостеприимный двухэтажный особняк опустел, тоскливо накренился в сторону Мекки, словно старик во время намаза. О судьбах многих жильцов мог бы поведать славный старый дом, ведь он в свое время был украшением села. Горшок с маслом виден снаружи, говорится в народе. Многих приводили в восхищение резные оконные наличники, карнизы, балкон на южной стороне второго этажа. Дома с балконами в деревнях сибирских татар были символом красоты и достатка. Архитектор, строитель, прораб и плотник дома - дед Зиннура по прозванию Черкес Абдулла.

... Существует красивая легенда о приходе Черкеса Абдуллы в Сибирь. В царской армии служили не только русские, но и инородцы, имеющие благородное происхождение. Абдулла был удостоен такой чести. Сын гордого народа, воспитанный на традициях ислама, отличался тем, что не переносил ни повышения голоса, ни рукоприкладства. Одна из ссор горячего джигита с пьяным офицером окончилась трагически. За смерть офицера военный трибунал приговаривает солдата к расстрелу.

Отец Абдуллы, Ибрагим ишан, услышав эту ужасную весть, приезжает в Петербург к царским “хазратам”. Низко склонив голову просит помиловать неразумного сына, преподносит богатые подарки, золото и другие драгоценности. Повинную голову меч не сечет. Неизвестно, что перевесило чашу весов - высокий духовный сан ишана или подношения. Смертную казнь солдата заменяют пожизненной каторгой в Сибири. Так черкесский джигит попадает в глухую татарскую деревню, расположенную среди озер. Здесь он находит и хлеб, и кров у гостеприимного народа с терпеливым спокойным нравом.

Молодого человека с искрометным взглядом черных глаз и горячей кровью прельстила красавица Нафиса, дочь муллы. Нафиса тоже полюбила прекрасного широкоплечего джигита, в руках которого спорилось любое дело. Благосклонное отношение Нафисы придало решимости и вот Черкес Абдулла, собравшись с духом, идет свататься в дом муллы. Но не тут-то было! Бухарец тоже знает себе цену! Взяв в руки грязную  кочергу, мулла прогоняет вон будущего зятя. Что делать? Невеста, нарушив закон предков, решается бежать с любимым из отчего дома. С милым рай и в шалаше! Молодые устраивают себе шалаш на берегу маленького водоема неподалеку от озера Юргакуль.

Здесь проходит их счастливый медовый месяц. Тем временем, взбешенный поступком непослушной дочери отец грозится убить обоих, как только дочь и зять вернутся в аул. С наступлением холодной осени молодожены начинают искать пути дипломатии, пытаются через рыбаков заполучить согласие и благословение родителей. Они  понимают, что впереди студеная зима, рано или поздно надо возвращаться домой. Оскорбленный мулла упрям, как старый ишак, твердит свое: “Убью злодеев!”
Озеро сковывает корка льда, над землей начинают кружиться белые бабочки.

 Молодые вынужденно возвращаются в Комешлесу. В отчем доме Нафиса на коленях просит прощения и благословения. Непреклонного старика сломили не слезы дочери, а сказанные перед уходом слова: “Я виновата перед тобой, отец, делай, что хочешь, можешь убить, но знай - вместе со мной в моей утробе умрет твой внук”.
Тяжелые думы пудами навалились на уставшего от этой истории старика. Жена и дочь ходят на цыпочках: боятся не только разговаривать, но и дышать. Пытаются мысленно успокоить себя: если молчит, значит, простил. Но они крепко ошибались: пожар позора, разгоревшийся в душе муллы-бухарца, водой не зальешь.

Старик не сомкнул ночью глаз. Нет, он не намерен так оставить это дело, он уничтожит потомство чужака-пришельца. Последние слова дочери вывели его из себя, однако он обуздал себя, не поднял руку на дочь. “Надо уничтожить не Нафису, а чужака-черкеса, вскружившего ей голову!” Такое окончательное решение принял старик бессонной ночью. Среди местных охотников есть у него надежные люди. Сговорились о  цене будущей “охоты” и, не откладывая в долгий ящик, решили исполнить задуманное.

Случай подвернулся быстро. На охоту отправились втроем: впереди шагает солдат Абдулла, сзади - “охотники”. Войдя в лес, молча прошли порядочное расстояние. Джигит уже почувствовал неладное, он пытается завязать разговор, однако компаньоны резко обрывают его. “Это не к добру, - думает черкес, краем глаза примечая, как спутники переглядываются, делают друг другу жесты. - Не спускать палец с курка!”  Только начнет кто-либо из охотников снимать ружье с плеча - стойкий царский солдат с кошачьей быстротой успевает направить дуло ружья в ту сторону. Выражение “стреляет глазами” придумано для таких случаев: черные глаза джигита готовы насквозь “прострелить” идущих сзади охотников. Те продолжают путь, поглаживая стволы ружей, делают вид, что ничего не происходит. Так целый день охотники бродили по лесу под прицельным взглядом зятя муллы.

- Валлахи, он, наверное, пророк, - сказали наемники, придя к хазрату, - он читал наши мысли, ни на миг не терял бдительности, кажется, не он, а мы ходили под дулом его оружия.

- Долгая жизнь предначертана проклятому, - пробормотал мулла и дал, наконец, согласие выдать дочь за безродного черкесского сына. Только одно обстоятельство немного утешало муллу: то, что зять - мусульманин, сын живущего на далеком Кавказе ишана.

Много лет прошло, много воды утекло после тех событий. Солдат Абдулла и Нафиса вырастили четырех проворных сыновей. Зиннур - внук одного из них, Фатхуллы. Большое наследство досталось Зиннуру от дедушки и бабушки: целеустремленность, трезвый ум, сноровка. Он еще помнит своего деда, обладавшего ясным умом, особым характером.

Запомнился один случай. В свободное время они с дедом любили иг-рать в бабки. Конские бабки, сохранившиеся с незапамятных времен, надо высыпать из ведра на землю. Выстроить рядком в 15-20 шагах от себя. Задача - свалить бабки ударом главной биты, выкрашенной в красный цвет. Игра пошла с азартом: то дед собирает выигранные бабки, то внук бросает в свою сторону упавшие игрушки. В самом разгаре игры случилось непредвиденное: вдруг бита, брошенная Зиннуром, описала в воздухе полукруг и врезалась в висок деду, выстраивавшему бабки. Дед подумал, что внук балуется. Он прикрыл рукой кровоточащий висок и пустился за шалуном.

 Шустрый внучок моментально сообразил, что делать: шмыгнул в густые заросли крапивы. Разгоряченный дед побежал за литовкой, чтобы выкосить мешающую крапиву. Все знают: в такие минуты лучше не попадаться черкесу на глаза. Старушка Нафиса успела приметить, как внук из крапивы прошмыгнул в собачью будку. Она быстренько прикрыла отверстие будки разделочной доской, на которой обычно месила тесто, и как ни в чем не бывало ушла на кухню.

Трое суток просидел мальчик в будке. Бабушка подкармливала любимца молоком, хлебом, яичками. Когда ранка на виске зажила, кровь поостыла, солдат Абдулла начал скучать по непоседливому внуку, спрашивать, где он. Тогда старушка с радостью привела в дом внука. Что оставалось делать маленькому Зиннуру? Он встал перед дедом на коленки и начал тереть грязным кулачком глаза. “Ай, шайтан, весь в меня”, - ласково потрепал дедушка по головке и пригрозил пальцем. Между дедом и внуком вновь воцарился мир. Этот случай Зиннур и сейчас вспоминает с тоской. Вот такие уроки жизни он получал в детстве".
                Переводчик Ханиса Алишина, профессор ТГУ, г. Тюмень
         
          Занкиев Якуб Камалеевич родился 6 апреля 1917 г. в г. Иркутске, умер 6 марта 2003 г. в г. Тобольске. Романы о жизни сибирских татар “Зори Иртыша” (“Иртеш таннары”), кн. 1-2, 1988-94, “Любовь, объятая пламенем” (“Ялкында отелгэн мэхэббэт”), 1999, 2001, 2008, рассказы для детей “Остроушко” (“Кайчыколак”), 1994, 2002. Член Союза писателей Республики Татарстан (1995), Заслуженный учитель школы РСФСР (1957), Заслуженный гражданин города Тобольска (2002),  лауреат Государственной премии Республики Татарстан им. Габдуллы Тукая (2002).