Часть третья. Глава 15

     Атос, в отличие от Портоса, был занят делами, которые не требовали от него, чтоб он бегал с берега на берег: он собирался на обед к капитану де Тревилю.
     Эти обеды всегда вызывали у него двойственное чувство. С одной стороны, необходимость общаться с большим количеством людей была ему в тягость. Не имея возможности самому выбирать компанию,  он был вынужден терпеть всех. С другой стороны, изысканная обстановка, красивые вещи, роскошь нарядов и атмосфера светскости, в создании которой иные достигали высот подлинного искусства, все это вызывало отклик в его душе, едва ощутимые, как запах, воспоминания.
     Фальшь улыбок и чувств раздражала его, но красота притягивала неодолимо. Он видел ее в безупречно правильном изгибе чеканного кувшина и в чистой, строгой  линии красивого подбородка, в сочных, ласкающих глаз красках цветка и звенящем серебряными переливами голосе. И каждый раз его сердце замирало и на мгновение ему казалось, что он снова счастлив, но это длилось лишь мгновение, долю мгновения… Потом приходило воспоминание о другой красоте, той, что способна погубить и он спешил отвернуться чтобы не видеть, не слышать, чтоб из глубин памяти не успело выплыть лицо, чья красота когда-то составляла его счастье и за внешней безупречностью которого он когда-то видел то, чего там никогда не было – красоту души.
     Итогом этих обедов чаще всего был одинокий вечер и молчание, которое не нарушали его многочисленные сотрапезники, ибо бутылки не умеют разговаривать и за это он особенно ценил их общество.
     Сегодняшний обед обещал был особенным. Капитану была оказана честь - его собирались посетить господа де Ла Тур.
     Атосу не надо было объяснять, кто такие Ла Туры. Баронский род, добившийся статуса иностранных принцев суверенного достоинства, что ставило их выше пэров Франции, состоял в родстве с виднейшими дворянскими фамилиями Франции и не только. Именно герцогу де Ла Тремую капитан был обязан честью этого визита, поскольку жена герцога была урожденная де Ла Тур д’Овернь. Трудно сказать, что об этом подумал бы старый герцог де Буйон, гордый принц де Седан, для которого граф де Тревиль вряд ли был значимым лицом, но младшее поколение смотрело на это иначе. Капитан королевских мушкетеров был в моде, и этого было достаточно.
     Младший сын герцога, будущая гордость и слава военной Франции, виконт де Тюренн, тогда 14-летний мальчик, постигал в Голландии тонкости военного ремесла под руководством своего дяди Морица Оранского. Сестер де Ла Тур сопровождал один 19-летний Фредерик Морис, год назад, после смерти отца, ставший герцогом де Буйон.
     Правда «сопровождал» было не совсем верно. Правильнее было бы сказать, что брат и сестра сопровождали незамужнюю Жюльен-Катерину, потому что Елизавета, хоть и была на два года младше сестры, уже пять лет была замужем за маркизом де Лорж.
     Мадемуазель де Ла Тур скоро должно было исполниться двадцать лет, но замуж она не спешила и родители, как мать, так и отец, пока был жив, целиком поддерживали ее. Она, правнучка коннетабля де Монморанси, внучка Вильгельма Оранского, урожденная де Ла Тур, могла метить высоко, даже будь она старой и уродливой. Но мадемуазель была молода и красива. Ослепительно красива.
     При взгляде на нее в голову сразу приходило сравнение с вишней в цвету. Бело-розовая, нежная, как лепестки, кожа, глаза, цвета спелых вишен, темно-красные сочные губы и аромат свежести способны были лишить разума любого. Все семейство де Ла Тур отличалось светлыми волосами, но мадемуазель и тут перещеголяла своих братьев и сестер. Ее волосы были темно-медовыми, блестящими и вились естественными крупными локонами. Герцог де Буйон и маркиза де Лорж рядом с сестрой выглядели бледными и нездоровыми – их сестра была просто олицетворением юности. Говорили, что она похожа на знаменитую Изабо де Лимей, вскружившую голову первому принцу де Конде и происходившую из боковой ветви Ла Туров. Ее отец, обожавший сыновей, но державший их в ежовых рукавицах, всегда был равнодушен к дочерям, коих у него было целых шестеро.
     Жюльен-Катерина была исключением – отец в ней души не чаял и баловал безмерно. Справедливости ради надо сказать, что дочь тоже нежно любила отца и никогда не использовала свою власть над ним в корыстных целях. Зато к другим мужчинам она была беспощадна: третировала братьев и мучила поклонников. Время от времени ей приписывали любовников, но слухи умирали очень скоро, гордыня мадемуазель защищала ее лучше любой дуэньи. Родители искали ей не просто хорошей партии – блестящей. А пока мадемуазель де Ла Тур развлекалась и капитан де Тревиль не зря опасался какой-нибудь выходки со стороны красавицы, хотя и был польщен оказанной ему честью.
     Вечер начался прекрасно, и все могли убедиться, что мадемуазель де Ла Тур не только красива, но так же умна, образованна и отменно воспитана. Она не старалась быть в центре внимания, мягко пресекая попытки мужчин заниматься только ею и давая возможность каждой из дам проявить себя.
     Когда пришло время перейти к столу, мадемуазель ненавязчиво попросила капитана посадить ее рядом с Атосом. Тревиль напрягся – ему не понравился лукавый блеск глаз красавицы. Герцог де Буйон должен был сидеть на почетном месте напротив хозяина, а его сестру он хотел видеть рядом с собой в знак уважения к оказанной ему чести. Но девушка осыпала капитана любезностями, рассыпалась в извинениях за свой каприз и Тревиль уступил. Уступил, в глубине души ругая себя за слабость, и опасаясь, что этот каприз может дорого ему обойтись.
     Поначалу мадемуазель молчала, отделываясь улыбками, и тем самым заставляя Атоса говорить, чтоб развлечь свою соседку. Было очевидно, что ей забавно принуждать к разговорчивости мужчину, явно к тому не расположенному.
Она молчала, но не бездействовала. То и дело ее рука касалась руки Атоса, колено его колена и, якобы желая лучше расслышать, что он говорит, она наклонялась достаточно низко, чтоб касаться его плеча и давать возможность заглянуть себе в декольте.
     Эти маневры заставляли Тревиля и де Буйона хмуриться, остальных мужчин завидовать, а дам негодовать.
     Вскоре мадемуазель де Ла Тур решила, что пора показать себя во всем блеске. С этого момента хозяйкой за столом стала она. Даже Тревиль ничего не мог поделать. Девушка вела беседу, щеголяла латинскими цитатами, поражала остроумием. Ее брат попытался несколько сдержать блистательную сестру, но она ответила ему рискованной шуткой. Вольность шутки заставила дам покраснеть, но ее остроумие искупало нескромность – мужчины дружно засмеялись. Хотя Тревиля несколько покоробила смелость мадемуазель, но он тоже не смог сдержаться и рассмеялся.
     Не смеялись только двое – побледневший от гнева брат девушки и совершенно бесстрастный Атос. Раскрасневшаяся, и от этого ставшая невозможно красивой, Жюльен-Катерина обернулась к своему соседу с видом «Как я Вам?». Атос ответил ей вежливой улыбкой, способной заморозить вулкан.
     Глаза цвета спелых вишен гневно блеснули. До сих пор мадемуазель проявляла достаточно такта, чтоб не задевать присутствующих. Теперь она все внимание сосредоточила на Атосе. Можно было подумать, что поминутно обращаясь к нему, спрашивая его мнения и совета, она желает дать ему возможность показать себя. Но в каждой фразе был подвох, в каждой реплике таилась двусмысленность.
     Атосу стоило немалого труда сохранить светский тон беседы и в то же время не дать девушке выставить себя в смешном виде. Его ответы, не менее остроумные, в конце концов, вызвали одобрительную улыбку мадемуазель де Ла Тур. Она признала в нем достойного соперника и сменила гнев на милость, позволив беседе снова стать общей.
     Пока гости хохотали над словесной дуэлью мадемуазель и Атоса, капитан де Тревиль покрывался холодным потом. У него было предчувствие, что это только начало и продолжение не замедлит последовать. Но окончание обеда прошло весело и относительно спокойно.
     Когда гости перешли из столовой в гостиную, мадемуазель, сославшись на духоту, попросила Атоса сопроводить ее. Тревиль, не спускавший с нее глаз, поспешил сам показать им дорогу. Стараясь не привлекать внимания, они вышли из залы и прошли на площадку перед лестницей. Мадемуазель казалась уставшей, она пожаловалась на легкое головокружение, затем ноги у нее подкосились, по лицу прошла судорога и она потеряла сознание. Обморок был сыгран настолько убедительно, что у мужчин не возникло и тени сомнения в его достоверности. Атос успел подхватить ее на руки, а капитан де Тревиль замер в растерянности:
    - Стоило оставить окна в зале открытыми, но я побоялся, что в эту пору на улице уже прохладно. Что с ней?
    - Просто недостаток воздуха. Куда можно перенести ее?
    - Идите за мной!
     Тревиль провел Атоса в небольшую комнату, что-то вроде приемной, соединявшей две большие залы. Атос уложил девушку на кушетку. Тревиль тревожно заглядывал через его плечо:
    -  Что теперь? Я позову маркизу де Лорж?
    - И герцога де Буйона.
     Тревиль озабоченно поглядел на Атоса:
    - Вы думаете?
    - Обязательно. Я не хочу недоразумений.
    - Хорошо.
     Когда капитан вышел, Атос поглядел на бесчувственную девушку и слегка похлопал ее по щекам. Она не шевелилась.
     Атос огляделся – окна в комнате не было, как не было ничего, что могло бы помочь привести ее в чувство. За его спиной раздался стон. Атос вернулся к кушетке и, взяв девушку за руку слегка похлопал:
    - Мадемуазель! Вы слышите меня? Как Вы себя чувствуете?
     Веки Жюльен-Катерины дрогнули, но глаза остались закрытыми. Атос наклонился ниже:
    - Мадемуазель де Ла Тур! Чем Вам помочь?
     Она медленно открыла глаза и едва слышно прошептала:
    - Что со мной?
    - Вам стало дурно, в зале было слишком душно. Вам что-нибудь нужно?
     Губы ее шевельнулись, но она говорила слишком тихо и Атос повторил:
    - Простите, я не расслышал. Вам что-нибудь нужно?
     Она сделала знак рукой, чтоб он наклонился ниже, будто у нее не было сил говорить громче. Атос нагнулся, и мадемуазель мгновенно пришла в себя. Она обхватила его за шею и радостно улыбнулась:
    - Что мне нужно? Вот это!
     Атос понял, что будет дальше, но сделать ничего не успел. Девушка стала его целовать, не давая возможности сказать что-либо, и прижалась всем телом, пытаясь уложить рядом с собой. Он замер. Она приняла это за согласие и слегка ослабила хватку. Атос воспользовался этим и резким движением вывернулся из кольца ее рук. Соскочив с кушетки, он стремительно направился к двери.
    Это было сделано вовремя. Дверь распахнулась, и на пороге появился герцог де Буйон. Он переводил взгляд с Атоса на сестру, которая снова откинулась на кушетке с видом умирающей. Затем посторонился, пропуская маркизу де Лорж и горничную.
    - Что тут происходит? – во взгляде маркизы, обращенном на сестру, боролись гнев и ревность.
    - У мадемуазель закружилась голова. Ей стало дурно. Она нуждается в вашей помощи, - Атос обвел взглядом семейство де Ла Тур. – Я оставляю ее вашим заботам.
     Он поклонился и вышел. Под дверью стоял бледный де Тревиль. Он бросился Атосу навстречу:
    - Что с ней?
    - Она пришла в себя.
    - И?....
    - Полагаю, с ней все в порядке. Ее родные окажут ей помощь.
    - А Вы?
     Атос вопросительно поднял брови. Тревиль закусил ус:
    - Вы… Между вами ничего не было?
    - Капитан!
     Тревиль выразительно глянул на ворот Атоса. Тот машинально поднял руку и, не сдержавшись, выругался – он не заметил, что проворные пальчики девушки успели расстегнуть верхние крючки его камзола.
     Тревиль демонстративно отвернулся, давая Атосу возможность застегнуться.
Через минуту из комнаты опираясь на руку брата вышла мадемуазель де Ла Тур. Она хотела что-то сказать, но увидев капитана закрыла рот. Ее брат рассыпался в извинениях за причиненные хлопоты. Они с де Тревилем некоторое время состязались в любезностях и затем господа де Ла Тур откланялись. Однако маркиза де Лорж не последовала за ними. Оказалось, что она забыла свой веер и когда горничная хотела идти за ним, остановила девушку:
    - Ты не знаешь, где я его оставила. Идите, я сейчас догоню вас.
     Тревиль спохватился, что гости оставлены им без внимания и поспешил вернуться в гостиную. Атос остался на площадке с маркизой.
     Он понял цель маневра и предпочел выяснить отношения с семейством до конца. Маркиза не стала терять времени.
    - Простите мою сестру, сударь. Она бывает несносна.
    - У мадемуазель закружилась голова. Я только отнес ее в комнату.
    - Вот как? – маркиза подошла ближе и взяла Атоса за руку. – А нас она уверяла, что Вы покушались на ее честь…
     От такой наглости Атос на мгновение онемел. Маркиза воспользовалась этим и завладела и второй рукой Атоса:
    - Она не понимает, что серьезный мужчина никогда не будет связываться с незамужней девицей. Вот меня родители отдали замуж в тринадцать лет… – маркиза сделала многозначительную паузу. – Я-то уж получше нее разбираюсь…
    - Ваши родные ждут. Я проведу Вас, Ваша светлость. – Атос взял ее под руку и не колеблясь повел к лестнице. Маркиза не спускала с него глаз:
    - Вы не боитесь, что сестра станет повторять свои выдумки? – Вкрадчивый тон женщины едва ли мог обмануть – это было явное предупреждение. – Мы-то знаем, что ничего не было, но молва… Я бы могла…
    - А вот и Ваш брат.
     Герцог уже шел им навстречу. Он поблагодарил Атоса за любезность и еще раз извинился за хлопоты, доставленные его сестрой. Маркиза больше не удостоила Атоса ни словом, ни взглядом. Поджав губы, она проследовала к своей карете. Глядя им вслед, Атос процедил сквозь зубы:
    - Что они, побесились все?
    - Они? – раздался за его спиной голос.
    - Я не слышал, как Вы подошли, капитан.
    - Вы сказали «они»?
    - Я ничего не сказал. Вам послышалось. Позвольте мне откланяться, господин де Тревиль. Вечер был долгим, а Вы знаете, мне завтра в караул. Я бы хотел отдохнуть.
    - Да-да, конечно, - рассеянно пробормотал капитан. – Прощайте.
     Он смотрел вслед своему мушкетеру и кусал усы: «Они! Маркиза, значит, тоже… Черт побери, какая красавица эта де Ла Тур! Неужели он устоял? Тысяча чертей! Кого же ему надо? Королеву Испании? Да это просто бесчувственный истукан, а не мужчина!»
     Тревиль ошибался. Атос не был бесчувственным. Внутри у него все кипело от бешенства. Впервые в жизни его обуяло жгучее желание ударить женщину. Влепить этой бессовестной девчонке такую пощечину, чтоб она кубарем летела со своей кушетки. «Покушался на ее честь!»
     А ведь она неглупа, образованна, начитанна, прекрасно умеет держать себя в обществе, если хочет. И красива, чертовски красива! Неужели, чем больше достоинств у женщины, тем глубже ее пороки? Нет, с него хватит. Может и есть на свете добродетельные женщины, ему наплевать. Он покончил с ними со всеми – красивыми и некрасивыми, добродетельными и развращенными, потому что в конце концов все оканчивается ложью. 
     Впереди блеснула река. Атос остановился. Охваченный злостью он совершенно не смотрел куда идет и вместо того, чтоб свернуть к себе на Феру пошел прямо и не заметил, как почти дошел до Сены. Он может пойти дальше и провести эту ночь в компании с друзьями, где в глаза говорят то, что думают, где любовь и ненависть не прикидываются друг другом и где за оскорбление можно призвать к ответу. Правда, с утра ему в караул и было бы разумнее отдохнуть. Но он устал от призраков, а они сегодня непременно придут его навестить, так что к черту отдых. Он проведет эту ночь в мужской компании.
Убедившись, что денег для оплаты за переправу у него достаточно, Атос решительно направился к Новому мосту, туда, где на другом берегу разлегся, как огромный черный медведь, Лувр.