Часть третья. Глава 23

     Как и собирались, господа вернулись к Марго и получили обещанного поросенка. Портоса распирало от желания похвастаться победой, но Атос каждый раз выразительным взглядом заставлял друга замолчать.
     Портос старался, но некоторые вещи были выше его сил, и он туманно намекал на возмездие, которое всегда настигает тех, кто предпочитает красный цвет. Его слова ужасно интриговали присутствующих, но ни Атос, ни Арамис не поддерживали беседу, а Портос, открыв рот, каждый раз оглядывался на Атоса и со вздохом умолкал.
     Отчаявшись добиться толку от Портоса, мушкетеры стали донимать Арамиса:
    - Господин аббат, а что скажете Вы? Возмездие это по Вашей части.
    - Господа я не понимаю вопроса. Если вы говорите о возмездии, как о наказании за грехи, то это не может быть возмездием, поскольку само слово означает «ответная плата», что ставит обе стороны в равные позиции. Но человек хоть и создан по образу и подобию Отца нашего, но никак не равен ему. О какой ответной плате вы говорите? Бог карает и милует, но может ли человек уподобиться Ему в этом? Человек не может наказывать за грехи, ибо грешен сам.
     Мушкетеры озадаченно уставились на Арамиса:
    - Э-э-э…
    - Значит, Вы, Арамис, полагаете, что человек не волен наказывать себе подобных? –  неожиданно подал голос Атос.
     Арамис улыбнулся:
    - Разве что за излишнюю дерзость, в чем сегодня имели возможность убедиться господа гвардейцы.
     Атос посмотрел на Арамиса так пристально, что улыбка сама собой исчезла с губ последнего. Уже серьезно он ответил:
    - Я не знаю, Атос. Власть даруется Богом и вместе с ней он дарует право казнить и миловать. Достанет ли человеку, облеченному властью, силы не злоупотребить своим правом и не принять свои греховные намерения за проявление воли Божьей – в этом состоит мудрость правителя.
    - Я знаю, что Вы говорите правильные вещи, но что думаете Вы сами?
    - Атос, мне никогда не приходилось решать.
    - А дуэль?
    - Это другое. Там мы в равном положении, оба со шпагами в руках и наши шансы равны. Ни у кого нет перевеса. Сожалеть можно только о том, что причины бывают ничтожны, а человек теряет жизнь. Но власть осуществить возмездие, это совсем другое. Тут нет равенства, так же, как между Богом и человеком. Разница в том, что в такой ситуации один из людей занимает место Бога, а вправе ли он это делать?
    - Но если он облечен властью, а Вы сами сказали, что любая власть от Бога, значит, сам Бог дарует человеку это право – покарать.
    - А если человеком движет гнев, зависть, злость или другая страсть? Ведь он только человек! И движимый своей страстью он использует Богом данную власть для ее удовлетворения, а не во имя справедливости, что тогда?
    - Если Бог допускает это…
    - Возможно, этого человека тоже будет ждать возмездие.
     Атос нахмурился:
    - Хорошо. Но как определить, является ли человек орудием в руках Божьих или он стал игрушкой своих страстей?
    - Душевное спокойствие сопутствует тому, кто идет с Богом.
    - Грешники не всегда раскаиваются.
    - Может быть, но и безмятежности душевной они не знают.
     Увлекшись беседой, оба не заметили, как стало тихо в трактире. Мушкетеры растерянно слушали этот странный разговор, так не похожий на те речи, которые обычно звучали за столом. Арамис первый почувствовал эту тишину и, оглянувшись, попытался улыбнуться:
    - Атос, мы утомили наших друзей своим спором.
     Марго, разинув рот слушавшая беседу, очнулась:
    - И то, господа. Баснями сыт не будешь.
     Раздавая налево и направо оплеухи служанке и сыну, она быстро дала господам мушкетерам другой повод для беседы – на столах появились новые бутылки, а с вертела сняли еще одного поросенка.
     Опять  зазвучали песни и проклятия, и в трактире воцарилась привычная атмосфера.
     Арамис коснулся руки Атоса и вполголоса сказал:
    - Атос, Вы не хотите сходить к исповеди?
     Атос вздрогнул, но лицо его осталось привычно-бесстрастным:
    - Арамис, не принимайте близко к сердцу мои слова. Просто Вы интересный собеседник и я излишне увлекся.
     Арамис с сомнением поглядел на друга. Атос натянуто улыбнулся:
    - Я что-то не в настроении сегодня, не обращайте внимания. Жаль того гвардейца, я слишком сильно ранил его.
    - Но Вы же не знали.
     Атос мрачно усмехнулся:
    - А ведь я был уверен в своем праве его убить.
    - Потому что он тоже пришел туда с тем же намерением. Вы были равны.
    - Наверное, Вы правы, но мне его жаль и на душе у меня неспокойно. Значит ли это, что я не должен был так поступать?
    - Тогда он убил бы Вас. Полагаете, тогда Вы были бы безмятежны?
     Атос невольно улыбнулся. Арамис тоже ответил ему улыбкой и снова коснулся его руки:
     - Все же, Атос, вы напрасно не хотите сходить к исповеди. Я могу поговорить с Венсаном де Полем, он примет Вас.
     - Нет, – неожиданно резко ответил Атос, – и прошу Вас, не будем больше об этом.
     Он поднял стакан, показывая Марго, что у него закончилось вино. Толстуха немедленно бросилась за новыми бутылками: она ни за что на свете не хотела заставлять ждать того, кто не только пил больше всех, но и, что главное, всегда оплачивал то, что выпил.
     Мушкетеры пировали и никто не обращал внимание на одного из посетителей, который сидел за спиной Атоса и не пропустил ни одного слова из его разговора с Арамисом. В отличие от других, он также не пропустил ни одного слова из их дальнейшей беседы, которую уже не слышали остальные.
Это был старик, старательно закутанный в плащ. Но он не собирался прятаться, просто мерз – старое тело совсем не держало тепла. Рядом сидел рослый слуга, предупреждавший любое желание своего господина.
     Когда Атос отказался от исповеди, старик скривился, как от боли. Слуга озабоченно нагнулся к нему:
    - Ваше сиятельство, Вам нехорошо?
    - Ничего,  Дидье, ничего.
    - Может, мы пойдем отсюда? Вам нужно отдохнуть.
    - Еще не время.
     Старику было тяжело сидеть и он навалился на стол, однако не собирался уходить. Слуга вздохнул:
    - Как пожелаете, Ваше сиятельство.
     Дидье не понимал упрямства своего господина. Он опасался, как бы не пришлось нести его, если силы окончательно оставят старика. Дело было в том, что Дидье не понимал, зачем они пришли в этот трактир и почему сидят тут уже больше двух часов. Чтоб не раздражать хозяйку, старик сделал неплохой заказ, но ни пить, ни есть не мог, и все так и стояло нетронутым. Слуга не решался съесть ни кусочка, хотя господин и разрешил ему. Они так и сидели за накрытым столом и ждали неизвестно чего. Вернее господин, наверное, знал. Дидье очень на это надеялся, иначе пришлось бы признать, что его страхи начинают сбываться: старик просто сошел с ума.
    Первым веселое общество покинул Арамис. Его ждали в семинарии. Мушкетеры сопроводили это объяснение залпом шуток, даже самые приличные из которых Арамис постеснялся бы передать своим духовным наставникам. Атос поднялся почти сразу за ним. Друзья тут же отреагировали:
    - Атос, Вы перепутали! В семинарии не наливают! Вам лучше остаться здесь.
    - Им хватит одного Арамиса!
    - Вам сутана не пойдет! Лучше маршальский жезл.
     Но Атос назвал имя, которое мгновенно утихомирило говорунов:
    - Прошу прощения, господа, но меня ждет капитан де Тревиль.
     Он вышел из трактира, но успел сделать всего несколько шагов, как его окликнули:
    - Господин Атос!
     Молодой человек, который вышел вслед за ним, робко мял в руках берет:
    - Господин Атос, это же Вы?
    - Я не имею чести знать Вас, юноша. Чем могу быть полезен?
    - Дидье, меня зовут Дидье, к Вашим услугам. Меня послал мой господин, он хочет увидеться с Вами.
     Атос удивленно оглядел молодого человека:
    - Ваш господин? Где он?
    - Здесь.
     Атос сделал шаг назад к трактиру, но слуга опередил его, взявшись за ручку двери:
    - Я сейчас позову его, но прошу Вас, будьте терпеливы, он очень стар и не может быстро ходить.
     Он проворно скользнул назад в трактир, оставив недоумевающего Атоса на улице.
     Дверь снова открылась, пропуская двоих – Дидье бережно поддерживал под руку старого господина, а другой рукой обнимал его за плечи.
    - Вот, Ваше сиятельство, господин Атос, которого Вы желали видеть.
    - Оливье…
     У Атоса все поплыло перед глазами:
    - Бог мой! Вы…
     Атос бросился вперед и подхватил старика с другой стороны:
    - Вы…
    - Я, Оливье. Дождался все-таки.
     Он попытался обнять Атоса, но от волнения у него кружилась голова и подгибались ноги. Атос сам обнял его и прижался к его щеке:
    - Вы…
     Дидье поспешно зашептал почти в ухо Атосу:
    - Мы тут неподалеку живем, совсем рядом.
    - Пойдемте.
     Атос занял место слуги, бережно обняв старика, а Дидье пошел вперед, показывая дорогу.
     Идти и правда было недалеко. Уже перед самым домом Атос почувствовал, что ноги совсем не держат его спутника и, не говоря ни слова, подхватил его на руки. Тот попытался протестовать:
    - Оливье, незачем.
    - У меня достанет сил, не волнуйтесь. Вас я никогда не уроню.
     Дома Дидье быстро приготовил все, что требовалось его господину – он привык ходить за ним, и его ни о чем не надо было просить дважды.
Удобное кресло, скамеечку под ноги, огонь в камине, грелку в руки – Дидье носился как заведенный. Атос с улыбкой смотрел на эту суету:
    - У Вас толковый слуга, дядя.
    - Он у меня два года, хороший малый. Расторопный и понятливый.
Дидье делал вид, что не слышит похвал, но щеки его раскраснелись и он забегал еще быстрее: вино и фрукты для гостя, теплое питье для хозяина, задернуть шторы, зажечь свечи, сменить грелку на толстое одеяло в котором его господин утонул по самые уши…
     Оглядев комнату он убедился, что все в порядке и вопросительно уставился на хозяина.
    - Спасибо, Дидье. Можешь идти.
     Дядя и племянник остались одни.
     Они долго смотрели друг на друга, словно вели молчаливый диалог.
    - Ты постарел, Оливье.
    - Странно слышать это в двадцать пять лет, - улыбнулся Атос.
    - Ты выглядишь много старше. Впрочем, я-то совсем плох.
    - Как Вы добрались?
    - Как видишь, добрался. Сам не понимаю. Видно, если человек очень чего-то хочет, Бог дает ему силы. У меня было важное дело.
    - В Париже?
    - Да.
    - Вы могли написать мне, я бы сделал для Вас все, что надо.
    - Нет, Оливье. Это я должен был сделать сам, чтоб быть уверенным. Теперь все в порядке и я могу спокойно умереть.
     Атос улыбнулся одновременно ласково и насмешливо:
    - Вы собирались умирать еще несколько лет назад. Не стоит сейчас думать об этом.
     Он встал и подошел к старику, поправил ему одеяло:
    - Я рад Вас видеть.
    - Я знаю, Оливье. Я хочу сказать тебе, зачем я приезжал. Бражелон теперь твой. Когда меня не станет, ты унаследуешь его.
     Атос вернулся в свое кресло и, откинувшись на спинку, скрестил руки на груди:
    - Зачем?
    Старый граф де Бражелон вздохнул:
    - Мы опять начинаем этот спор. У меня нет сил рассказывать тебе, кто ты есть. Считай это старческим капризом.
    - Согласно порядку наследования…
    - Оливье! Твоя беда в том, что ты всегда и все знаешь! Да, есть порядок наследования, а есть мое желание и я нашел возможность обеспечить Бражелон за тобой. Тем более, что близких родственников у меня нет, даже ты, если на то пошло, совсем мне не племянник. Но у меня сохранились кое-какие связи, и Бражелон теперь твой.
     Старый граф наблюдал, как хмурится его племянник и в его глазах появилась насмешка:
    - Ах, как тебе хочется, чтоб все было согласно порядку! Я всегда восхищался тобой, но иногда  сожалею, что ты ни разу не пошел на поводу у своих желаний.
    - Вы так считаете? – Атос стал очень бледен. – Пойти на поводу своих желаний или быть орудием Божьего правосудия…
     Граф де Бражелон негромко сказал:
    - Я слышал твой разговор с этим молодым человеком. Почему ты не ходишь к исповеди? Вопросы, которые ты задаешь, не разрешаются в трактирном споре.
     Атос посмотрел на дядю и у старого графа мурашки побежали по спине от этого тяжелого взгляда. Он невольно прикрыл глаза рукой:
    - Прошу тебя, не смотри так. Сейчас ты – вылитый отец.
     Атос отвел глаза и, склонившись к столу, налил себе вина.
     Граф де Бражелон робко сказал:
    - Оливье, не сердись, но может твой друг прав? Он упомянул преподобного де Поля, ты бы мог…
     Атос отставил бокал:
    - Что Вы знаете о власти? Что он знает о власти? Что знает господин де Поль? Не о власти эфемерной, над мыслями, мнениями и светскими пристрастиями, а о власти реальной, когда в твоих руках жизни и смерти людей и ты должен решать? Понимаете? Не хочешь или не хочешь, а должен?
     Он невольно повысил голос и граф де Бражелон умоляюще протянул к нему руки:
    - Оливье...
    - Любая власть от Бога, так?
    - Оливье, я знаю, что твое положение…
    - Не знаете! – его тон стал жестким, - Никто из Вас не знает, что значит, когда в твоих руках высшее правосудие, потому что ты – судья. Не в переносном смысле – самом прямом. Вы вспомнили отца, так вот он – знал. Он, как и я, имел право на смертные приговоры – понимаете? – потому что он, как и я, был Haute Justicier*. Вы по-прежнему жалеете, что я не шел на поводу своих желаний и страстей?
    - Оливье, я не знал.
     Атос кивнул. Выражение его лица стало почти жестоким:
    - Да, Вы никогда особо не разбирались в делах. Любая власть от Бога, но это не везение, как думают глупцы, это тяжкое бремя. Тот, кого Бог облек властью, должен забыть слова, о которых Вы говорили – страсть, желания, капризы, иначе он уже не будет орудием Божьего промысла. Короли – истинные мученики. Да простит меня Господь, но я рад, что теперь избавлен от этого бремени – решать судьбу других.
     Он помолчал и добавил с кривой усмешкой:
    - А тут приезжаете Вы и говорите, что теперь я должен отвечать еще и за Бражелон.
     Старый граф невесело улыбнулся:
    - Ты справишься, просто не сможешь все бросить. Не сможешь. На это я и рассчитываю.
    - Тогда я буду молиться, чтоб Вы жили в Бражелоне еще сто лет.
     Граф рассмеялся:
- Ох, Оливье, твои шутки меня уморят раньше времени. Боюсь только, ты не раз помянешь меня недобрым словом – я действительно не очень разбираюсь в делах. Но ты все исправишь. Тебе будет хорошо там.
     Он с состраданием посмотрел на исказившееся лицо Атоса: «Он думает, что ему уже никогда и нигде не будет хорошо. Но ему только двадцать пять. Бог милостив, я очень надеюсь на это, что Бог будет милостив к нему».
     Свечи догорали, и в комнате стало темнее, но граф не спешил звать слугу – он не хотел мешать племяннику.
     Атос сидел, задумавшись, и на его лице, едва заметная, появилась грустная улыбка, которая давала старому графу надежду.



* - судья,облеченный правом высшего суда




Художник - Стелла Мосонжник. Иллюстрация размещена с ее разрешения.


Рецензии