Чудеса на Новый год

                Чудеса на Новый год
                (записки сумасшедшего)
               
               

                Ель моя, Ель -  уходящий олень,
               
                зря ты наверно, старалась:
               
                Женщины той, осторожная тень
               
                в хвое твоей затерялась!
               
                Булат Окуджава
               
                Необходимое предисловие

  Однажды я пришёл домой, включил свет, и у меня разом перегорели все лампочки. Я подумал: а может быть, просто сгорели пробки?  И я решил их проверить. Взял мультиметр, прозвонил одну сгоревшую лампочку, но она ничего не показала. Ладно. Пропал контакт.
  Но не в моих правилах предаваться  отчаянию – и я решил замерить ток через основной автоматический выключатель. Лучше бы я этого не делал! Перед моими глазами вспыхнула дуга электросварки, и мой прибор приказал долго жить. Оказывается, я просто забыл переключить режим измерения и устроил короткое замыкание. Ладно ещё, меня не убило током и искра не попала в глаз – просто дико повезло.
  Но я был так потрясён, что долго не мог прийти в себя. Потом мне приснился очень странный сон. Это сон длился целый год, мне даже пришлось от него лечиться. Тайком от врачей я вёл дневники и заполнил своими наблюдениями несколько школьных тетрадей.
  Только, ради бога не подумайте, что всё это произошло на самом деле. Нет ничего проще, чем зафиксировать события, которые происходят вокруг тебя. А вот нарисовать целый океан фантазии, глядя на одну лишь капельку воды, знаете ли, может только настоящий художник.
  Поэтому, золотые мои, не воображайте даже, что вы о чём-то догадались. Все совпадения чисто случайные, и говорят только об одном, что всё придумано очень ловко – мастерство ведь не пропьёшь!

                ОЖИДАНИЕ  ПРАЗДНИКА

  Что с нами делает время! День за днём, день за днём - смотришь, неделя прошла почти незаметно. Недели летят, кувыркаясь и танцуя, как падают листья с деревьев осенью, и вот уже месяц закончился. «Суета сует» сказал Бог, наблюдая жизнь людей. Месяцы выстроились в ряд, и ждут своей очереди, чтобы завершить дела и передать эстафетную палочку другому брату. Вот и Декабрь подкатил на лихой тройке с Дедушкой Морозом…
  Старый год переживает последние денёчки – нужно готовиться к встрече с Новым годом.   
  Новый год, Новый год…. Где только мне не приходилось встречать его в моей беспокойной  жизни! В лесу около живой ёлки, когда я заблудился и чуть не замёрз; на корабле среди Атлантического океана, на затерянных среди льдов островах, на борту самолёта…
  Родился я в глухой деревне, сразу после войны, когда люди жили очень бедно, часто даже голодали. В селе было два центра культуры: колхозный клуб и школа семилетка. Люди жили трудно, и может быть, поэтому очень любили отмечать любые праздники, лишь бы был повод. Их, праздников, не так уж было много: Новый год, Первое мая, и день Октябрьской революции, если не считать религиозных праздников, которые во времена Советской власти отмечались нелегально. 
  Сценарии праздников друг от друга  почти не отличались. Утром, обычно, вся деревня идет в школу смотреть праздничный концерт школьной самодеятельности, а вечером в клуб на торжественное собрание.
  Новый год, самый главный праздник в году, праздновали и стар и млад. В школу обязательно привозили ёлку. Вернее, это была сосна. Но поскольку в наших краях росли только лиственные деревья, сосна нам казалась самой волшебной ёлкой на свете. Потом мы её украшали всей школой самодельными игрушками, которые вырезали из бумаги и серебряной фольги. В ходу были бутафорные конфеты из ваты, плоские фигурки разных зверюшек и клоунов, сплетённые из бумажной ленты корзиночки, и, конечно же, какое-то количество стеклянных цветных шариков и фонариков, а на макушке ёлки – большая стеклянная пятиконечная звезда!
  Когда я учился в четвёртом классе, меня назначили «молодым  годом» и на грудь повесили орден, где крупными буквами было написано: «1958 год». Семиклассник Дед Мороз вывел меня за руку к ёлке и представил восторженной публике. По сценарию я должен был прочитать стихотворение «Здравствуй ёлка, дорогая», или что-то в этом роде, точно не помню. От волнения я позабыл слова, но не растерялся и выкрикнул:
- Здравствуйте дорогие товарищи! Поздравляю вас всех с Новым годом!
Зал  крикнул:  «Ур-ра!» и все захлопали в ладоши.
  Мама в это время лежала в областной больнице  города Оренбурге и прислала нам с братом две поздравительные открытки. Весной, в конце марта, мама умерла, и её там похоронили. Ей было тогда всего сорок лет, а мне одиннадцать. Когда мне про это сообщили, я очень долго плакал. Только слёзы не вернули маму домой, она навсегда осталась лежать на кладбище в городе Оренбурге.
  Мама, мама, зачем же ты так рано ушла от нас?
  Я часто смотрел на мамину открытку, на её последнее письмо, которое было написано самым красивым на свете почерком. Это было всё мое богатство, которое мне досталось от мамы.  У нее был очень красивый почерк, потому что она работала учительницей начальных классов. Причем, в последнее время она писала левой рукой, потому что правая перестала работать. Она написала:
«Поздравляю тебя сынок с Новым годом! Желаю самого золотого счастья! Учись хорошо, слушайся старших, береги братишку и сестрёнку. Твоя мама».
  На открытке была напечатана фотография актрисы Элины Быстрицкой, женщины неземной красоты, и я в неё сразу же влюбился. Надо сказать, этой болезнью я страдал с самого раннего детства. А может это и не болезнь вовсе?
  Правда, я заметил одну очень странную закономерность: на Новый год я обязательно влюблялся, и это состояние продолжалось ровно один год. Исключение составила только первая любовь – Элина Быстрицкая – она расположилась в моем сердце навсегда. Когда в мое бедное сердце запрыгивала очередная Снегурочка, она скромно уходила в свое гнёздышко и тихо наблюдала, что у нас происходит.
  Один Новый год был просто потрясающим: 1-го января мне признались в любви, а 2-го числа – ровно через сутки – полный отказ, поворот на 180 градусов. Я чуть не утопился.
  В другой раз я упал с крыши с целой коробкой ёлочных игрушек, и Судьба наградила меня ценным подарком – я нашёл свою половинку и очень удачно женился. Казалось бы, настало время успокоиться и собирать камни – ведь в кандалах и наручниках козлом не попрыгаешь.
  Но с тех пор каждый Новый год со мной что-нибудь да случается подобное.
  На этот раз всё началось тихим зимним утром в горнолыжном курорте, где мы собирались уже не первый раз. Началось это так же внезапно и неожиданно, как начинается дождик в ясный солнечный день. Я приехал после долгой командировки в сладком ожидании, что сюда же приедут мои друзья, которые любят встречать Новый год на Урале. Собственно говоря, некоторые уже были здесь. Я уже собрался идти на завтрак в столовую, где нас кормили три раза в день, кормили очень вкусно, а девушки официантки все были удивительно красивые. Поэтому, мы уже с утра получали огромное удовольствие не только от еды, но и от прекрасных женских чар, от лучезарных улыбок, плавных и грациозных движений этих волшебниц башкирской кухни. Потом мы целый день катались на склоне, и возвращались вечером усталые, голодные, но очень счастливые.
  Так проходили дни. Мы ждали, когда придёт Новый год, а пока ездили кататься на горнолыжный склон. Народу там было мало, снега полно, очередей на подъемники никаких – красота!  Было просто  чудесно. Удивительно было и то, что по вечерам никто не хотел пить водку, даже Саша Колокольцев, у которого всегда были огромные запасы горячительных напитков. А были замечательные тихие вечера, когда мы собирались, говорили ни о чём, иногда пили чай, или читали стихи. А неугомонный Саша, после изнурительного марафона по горнолыжным  склонам, лежал пластом и ничего уже не хотел, а однажды, отказался даже от поедания гуся, который был весь набит яблоками.
  А в то самое утро я уже оделся, хотел выйти из своей комнаты, где жил один, потому что ещё не все приехали, а до Нового года оставалось целых три дня. Сегодня прошёл слух, что приедут наши люди. А мы приехали раньше всех и считали себя вполне счастливыми оттого, что уже третий день катались на горных лыжах.
  И вот, кажется, они приехали: в коридоре поднялся лёгкий шум, и я вышел посмотреть, что же там происходит. Интрига была в том, что в мою комнату должны были поселить двух девушек, согласно заранее составленным спискам. Уж кто составляет эти списки, которые напоминают прогнозы погоды гидрометцентра, для меня всегда загадка: потому что они потом меняются многократно. Люди по нескольку раз переезжают из комнаты в комнату, которые расположены на разных этажах, а то и в разных зданиях. 
  Были времена, когда мы вместе с женой жили в одной комнате, и однажды к нам поселили одного художника, который постоянно норовил прокатиться с нами на такси за наш счёт. На склоне он тоже не покупал билеты на подъемник, а поднимался наверх ёлочкой – экономил.   
  В этот раз я уехал один, а моя жена должна была приехать только 31-го числа, перед самым Новым годом. По этому поводу много шутили, потому что  девушек, которых ждали, я почти не знал, вернее, не знал даже совсем, хотя их постоянно встречал на разных мероприятиях, проводимых нашим клубом. Я не считал их своими близкими друзьями.
  Я, кажется, нечаянно скатился в яму с грустью и слишком далеко ушёл в сторону от нашей темы – мы ждём Нового года, и наших друзей. И вот, они приехали, наши люди. А в мою комнату приехала только одна девушка. Высокая, стройная, кажется даже черноглазая. Надо сказать, раньше я особенно её и не разглядывал, и очень мало ей интересовался, потому что она не ходила со мной ни в какие походы. У неё был свой круг друзей, своя жизнь. И, что самое странное, она не запоминалась вообще, как я не пытался её запомнить. Было в ней что-то загадочное, неземное, ускользающее от взгляда. Ходили слухи, что она иностранка, приехала откуда-то из Сейшельских островов или государства Маврикий.
  Она уверенно вошла в сопровождении целой свиты, как английская королева, и сразу же заполнила мою комнату каким-то странным своим присутствием. Потом сбросила на кровать свой рюкзак, подошла ко мне очень смело, посмотрела прямо в глаза, положила руку на моё плечо и сказала:
- Привет, Тоф! Пока твоя жена не приехала, мы будем с тобой вместе поживать в этой самой комнате…. Кстати, у тебя есть гребешок?
Скорее всего, это была шутка. И шутка была обращена не ко мне даже, а больше к тем, кто находился сейчас с нами в этой комнате, и с любопытством наблюдал за моим поведением. Людям же всегда интересно наблюдать, как другие влюбляются. Они уверены, что стоит поселить в одну комнату мужчину и женщину, так между ними сразу же вспыхнет страстная любовь, как это показывают в индийских кинофильмах.
  Меня всё ещё разбирало любопытство, а что же будет дальше? Я не понимал тогда, как круто меняется моя жизнь.  Кажется, даже немного растерялся, и хотел было уже уйти.
  Но тут со мной произошло что-то непонятное. Мне показалось, что по всему телу пробежала дрожь, какая-то судорога, словно меня ударило электрическим током.
  Такие ситуации встречаются в моей жизни не так уж часто. Я люблю разные шутки, и всю жизнь пытаюсь веселить других, часто пристаю к женщинам, но такого не припомню, чтобы меня из-за этого било током. Особенно последние три года, когда старость, громыхая своими ржавыми цепями, устроила за мной яростную погоню, и нужно было от неё постоянно убегать и где-то скрываться. Я прятался от неё в командировках на космодроме Байконур и в Плесецке, на Соловецких островах, в верховьях Енисея, где пороги Каа-Хема и Кызыл-Хема поддерживали дух и вселяли надежду, что пороха ещё достаточно. А больше всего своего времени я проводил  в своей родной деревне, в переулках и оврагах моего детства. Я всеми силами старался как можно дольше оставаться беззаботным мальчишкой.
  Однажды меня познакомили с двумя сестрами, одна краше другой, и я сразу же в них влюбился. Что делать в таком случае, я совершенно не знал, и обратился за советом к своей жене – она женщина мудрая, и вроде бы неплохо знает мои повадки.
- Мама, они мне нравятся обе, а какую выбрать, я даже не знаю.
  Она погладила меня по голове и ласково сказала:
- Если они обе нравятся, это у тебя не очень-то серьёзно, мой дружок. Выбери ту, которой ты понравишься больше. А вообще, мне просто некогда заниматься всякими твоими глупостями, разбирайся сам. Пора уже стать самостоятельным в этих делах.
Она всегда занята бесконечными общественными делами: ей нужно участвовать в разных пресс-конференциях, организовывать концертные номера, сочинять сценарии, заниматься всякой благотворительностью. Ей просто необходимо, чтобы она всегда была у всех на виду. Без этого она не может прожить и дня. Как только она остается без внимания, у неё сразу поднимается давление и начинается жестокая мигрень.   

  Если Вам, дорогой друг, сразу не стало скучно от моей болтовни, и не надоело слушать, я позволю себе одно очень важное лирическое отступление. Когда я встретил свою будущую жену  и уговорил её выйти за меня замуж, я сразу же предупредил о природе своей болезни. Я начал влюбляться в женщин с пяти лет, и ни разу ещё не встречал женщину, в которую нельзя влюбиться с первого же взгляда. И ничего с этим не могу поделать, хотя часто попадаю в очень трудные ситуации. Некоторые дамочки этим охотно пользуются, и стараются из этого извлечь максимальную выгоду. Например, рожают себе детей. Ну, а некоторые просто не обращают на это никакого внимания,  как будто ничего особенного и не происходит. Сколько ни стараешься им объясниться в страстной любви, намёками или прямо в лоб, они остаются равнодушными, хоть кол на голове у них теши. Вот тут-то как раз можно развернуться в полную силу и познать платоническую любовь.
  Вы спросите, а что это такое? Законный вопрос. Скорее всего, это такая любовь, когда маленькие дети в садике влюбляются друг в друга. Или даже взрослые совсем люди влюбляются так сильно, что кроме нежных чувств им ничего больше не требуется.
  Мне всегда было непонятно, откуда приходят эти чувства, и из какого они сделаны материала? Они всегда появляются внезапно, как летающие тарелки, и наверняка имеют космическое происхождение. Скорее всего, их нам посылают небеса.
  Самый первый раз, когда мне было всего пять лет,  я влюбился в соседскую девчонку, которая была старше меня всего на один год. Когда я ей признался в любви, она была просто в восторге от этого, и согласилась со мной дружить, а со временем, возможно, и выйти замуж. Мне бы лучше промолчать, и держать всё в секрете, потому что доверять женщинам  такие дела просто опасно.
  Она быстро перехватила вожжи и стала управлять нашими делами по-своему. Мы прятались с ней от других в огороде, среди картофельной ботвы, где она учила меня целоваться и обучала разным прелестям любви. Однажды за этим занятием нас застукала её мама, и устроила мне жестокую экзекуцию с помощью крапивы. Это было похоже на то, как будто мне всадили заряд соли в мягкое место. Несколько дней я не мог сидеть, спал на животе, но от своих принципов все равно не отказался. Но урок не прошел даром – я стал более осторожным, и никогда больше не иду на поводу у женщин.   
 Природа создаёт женщин для того, чтобы мужчины в них влюблялись,  женились, и потом у них рождались дети. Есть мужчины, которые женятся только один раз, и любят свою жену всю жизнь. Это такое редкое явление природы, вроде радуги зимой или северного сияния среди лета, что об этом пишут только в романах. Но многие мужчины создают семьи, рожают вместе с женой кучу детей и воспитывают их, но иногда влюбляются в других женщин, и тайно мечтают о них. Жёны, конечно, не всегда бывают этому рады, но умные женщины не обращают на это особого внимания. Например, моя жена подружилась со всеми женщинами, в которых я имел счастье в свое время влюбиться.
  Для меня каждая незнакомая женщина кажется вирусом неизвестной породы, и очень часто оказывается, что против этой вредной бактерии нет никакого иммунитета. Хорошо, если болезнь проходит в виде легкого насморка, и подчиняется правилу: «лечёный насморк длится неделю, а не лечёный семь дней». Ну, а если болезнь протекает как острый бронхит, или, ещё хуже, как воспаление легких? Что делать тогда?
  Как правило, клин вышибают только клином, и лекарством от этой странной болезни, симптомы которой в своё время очень подробно описал великий целитель древнего востока Абу Али ибн Сина, является другая, более интересная бактерия и так всё и идёт в этой жизни. Конечно, иногда болезнь протекает с такими осложнениями, что влюблённый юноша находится на грани жизни и смерти. «Любовь и смерть всегда вдвоём» - не зря же поётся в одной песне. Самое сложное, это когда внутри тебя перемешаются несколько видов этих чудесных бактерий, начинают между собой дружить, активно размножаться, и тогда у человека просто едет крыша, и он впадает в странный  летаргический сон с признаками лунатической болезни.
 - Какое же лечение, таблетки, иль чего?- спросите вы, уподобляясь Юрию Иосифовичу Визбору.
  Авиценна предлагал два пути: или воссоединится с предметом любви, тогда это становится обыденным явлением, как поедание картошки или простокваши, и болезнь тихо отступает; или же беспощадно ставить клизмы, причём до ста штук в день, если первое никак невозможно. Нет, это не шутка, это серьёзная рекомендация опытного врача. 

  Тогда я из двух милых сестер милосердия так и не выбрал ни одну, а всегда приставал сразу к обеим, тем более, они были практически неразлучны. С ними было всегда очень весело, потому что они постоянно смеялись надо мной, хохотали от всей души. При встрече я их обнимал, и признавался в любви. Однажды я обратился к одной из них с конкретным предложением, к той, которую зовут Света:
- Слушай, давай завёдем романтическую любовь, если ты в неё веришь.
- Заводят блох, - ответила она мне, и очень серьезно посмотрела крупными карими глазами из-под веера пушистых ресниц. Мне стало неловко.
- Извини, я пошутил.
  В этот раз мне было совершенно не до шуток. При всей кажущейся простоте ситуации, была какая-то странная, недоступная для меня тайна и она не давала мне покоя.
  Я уехал кататься на склон в полнейшем смятении души. Весь день эта особа не выходила у меня из головы – так и стояла передо мной в своем пушистом свитерочке, высокая, прямая, и загадочная. Я, сколько не пытался, не мог представить даже выражение её лица – видел только странное выражение её глаз. И что означало это странное выражение её глаз, я не понимал. Взгляд этот был немного удивлённым, очень серьёзным, и вопрошающим о чём-то, но о чём, тоже непонятно.
  Я и раньше, когда встречал её, никогда не мог запомнить выражение её лица, словно она приехала из другого мира, из другой планеты, которая мне была неизвестна.
  Вечером, когда я вернулся в свою комнату, она сидела на кровати, и озабоченно перебирала вещи. Из потолка криво свисала тишина, и немного съехала в сторону люстра.
- Что-то не так? – спросил я, чтобы завязать разговор.
- Извини, Тоф, что-то там у них не срослось, всё перепуталось, и меня переселяют в другую комнату. Теперь тебе придется куковать одному.
Она быстро собрала свой рюкзак, вернула мне гребешок, который я ей подарил, и опять, наверное, в шутку, обняла меня со словами:
- Ну, прощай, ещё увидимся, - взяла рюкзак и ушла жить в другую комнату, словно на другую планету. Так потом оно и оказалось.
  Меня опять ударило каким-то сладким электрическим током, гораздо сильнее, чем в первый раз. Это было очень приятно, только интересно: чем же это всё закончится? У меня в душе появилось даже беспокойство, смешанное с любопытством. Так бывает, когда идешь по незнакомой дороге вдоль леса, и не знаешь, что тебя ожидает за ближайшим поворотом.
«Она точно из другой планеты, вся состоит из электрических зарядов», - подумал я тогда.
  Я пока что пребывал в плену у святой наивности и ничего не понимал, всё пытался шутить, читал стихи Александра Блока про Гамлета, который погибал в родном краю, потому что Офелия его покинула.

                Я – Гамлет. Холодеет кровь,
                Когда плетёт коварство сети,
                И в сердце - первая любовь
                Жива - к единственной на свете…
               
                Тебя, Офелию мою,
                Увёл далёко жизни холод,
                И гибну, принц, в родном краю
                Клинком отравленным заколот.
   
    «Напрасны труды твои Пигмалион - Галатея уходит к другому».

  Медленно и верно моё радужное настроение сменилось глубоким лирическим расстройством. От этого безнадёжного расстройства у меня произошло обострение старой болезни. Меня стал мучить дикий кашель, и я пошел лечиться к Лидии Петровне, потому что у неё был какой-то волшебный американский ингалятор.
- Ну, иди, иди, я тебя вылечу, - встретила она меня своей приветливой улыбкой, - алкоголики это как раз наш профиль.  А, вообще, я тебя спасла, поэтому ты мне должен бутылку коньяка!
- Ах ты, разлучница, - только и сказал я с необыкновенной нежностью, - это ты всё устроила? Поэтому я принёс водку, не коньяк, выпьешь со мной? Мне хочется сегодня напиться, как следует, и сигануть с горы вниз, отключив тормоза.
- Конечно, выпью, только немного. Правда, Тоф, это тебе совсем не нужно.
- А кто же спорит? Что мне больше всего нужно, знают все, только не я. Знаешь, когда я собирался в первый раз за кордон, мы проходили инструктаж в ЦК КПСС, на Старой площади. Меня инструктировал «товарищ Артем», так у него было написано на двери кабинета. Так вот, в «Инструкции для выезжающих в загранкомандировку советских специалистов», чёрным по белому, было написано буквально  следующее:
«Если вы во время командировки случайно оказались в одном купе, в одной каюте, или в одной комнате вдвоём с гражданкой другого государства, немедленно требуйте, чтобы вас переселили в другую комнату, во избежание провокаций».
В чём именно заключается провокация, там было не сказано. Это было примерно тридцать лет назад, поэтому я в этом плане человек закалённый. А ты, Лидия Петровна, настоящая советская женщина с устаревшими взглядами на жизнь. Но ты сделала всё правильно. Она не гражданка другого государства, она совсем из другой планеты. А это, извините меня, уже пахнет не просто международным скандалом, а на нас могут натравить инопланетян на летающих тарелках. Только этого ещё нам не хватало. Ты видела эти тарелки когда-нибудь?
- Скажу честно, не приходилось.
- Очень даже странно. Уже давно доказано, что на обратной стороне Солнца есть ещё одна планета, похожая на Землю, и там живут зелёные человечки. Правда, на нашей планете они становятся похожими на нас, но не запоминаются, потому что инопланетяне состоят из другого материала.
- Ну, допустим, что так.
- Вот теперь представь, если бы эта пассажирка никуда не ушла, как ты думаешь, что бы такое случилось между нами? Ты, что же думаешь, я бы стал к ней приставать? Тем более, я уже старый,  я кашляю, храплю, люблю много болтать, и я бы ей очень быстро надоел. Она бы потом всё равно ушла, а я бы из-за этого сильно расстроился. А так, теоретически, я могу считать себя потерпевшей стороной, она ушла из-за твоих глупых  интриг, и я могу этим гордиться и молча страдать.
- Слушай, наливай, давай, хватит болтать. Приедет твоя жена, она глазёнки тебе выколет.
- Кто, жена?  Господи, а то она меня не знает. У меня это происходит на каждом шагу, она давно к этому привыкла. Когда я обнимаюсь с какой-нибудь женщиной, у неё от радости  даже слёзы появляются на глазах и поднимается настроение. Что характерно, те в кого я влюбляюсь, сразу становятся её подругами. У неё их уже около семи штук.
  Мы с Лидией Петровной выпили. Странное у меня было состояние, и никогда ничего подобного я ещё не испытывал – безо всякой уважительной причины, какая-то туманная космическая материя, подобно Тунгусскому метеориту, неожиданно упала прямо в мое сердце, и стала растекаться по всему телу. Самое странное, что мне совсем не хотелось от этого избавляться, хотя я знал много разных способов вылечиться. Мне очень понравилось такое состояние души, было ожидание какого-то чуда. Ведь скоро Новый год, а на Новый год всегда случаются разные чудеса.
  Но чуда не случилось, а получилось всё наоборот. Эта девушка простудилась, заболела, и не смогла даже прийти на Новогодний бал, отлеживалась в своей новой комнате. Видимо, она ещё не успела привыкнуть к земным условиям, а соседи устроили в комнате сквозняк. Они сразу поняли, что к ним поселили инопланетянку – кому это понравится? А я ведь очень хотел пригласить её на танец, и разглядеть её глаза – какого же они цвета? Не довелось. Правда, я плохо различаю цвета, но чёрный от зелёного отличил бы точно.
  Да, всё же я вспомнил ещё одну встречу, на другой половине Земли, в южном полушарии, когда мы висели там вниз головой, как Буратино в Поле чудес, с золотыми монетами во рту, и я испытывал похожие чувства - с самого начала какая-то отчаянная безнадежность. Правда, вместо золотых монет у нас в кармане лежали доллары. Тогда я решил, что это от большого прилива крови в голову, ведь мы ещё не успели привыкнуть к  условиям обратной стороны Земли. Вот послушайте ка.

  Однажды в солнечной Аргентине, в городе  Буэнос-Айрес, куда нас забросили на самолёте догонять наш пароход, который вез полярников антарктической экспедиции, гуляя по городу, я встретил девушку необыкновенной красоты, и в неё влюбился просто с первого же взгляда. Она работала продавщицей в аптеке, где мы покупали спирт рояль, причем этот спирт был дешевле пива, потому что был очень низкого качества. Две группы полярников, по три человека – а тогда нас отпускали в увольнение только тройками - особенно не владея испанским, мы попросили принести нам этот чудесный напиток. «Фармация» - кажется, так это звучало - «Синьора, куанто куэсто?». Она написала на клочке бумаги – 13 песо. Бутылка пива стоила 17 песо, а если спирт развести водой, это будет уже  водка, а водка будет стоить ещё дешевле. Она принесла один флакончик. Мы объяснили на пальцах: каждому, и по два флакона. Её прекрасные  глаза загорелись таким чудесным удивлением, что я чуть не заплакал. Когда ещё увидишь такое чудо! Она ещё раз спросила: каждому и по два флакона? Да, да, сказали мы, и она, молча, нежными как у скрипачки  пальцами, завернула каждый флакон в серую бумагу, потом всё положила в один пакет, вопросительно на нас посмотрела: можно так? Я не мог оторвать взгляда от её очаровательных глаз. Не Белое и не Чёрное море - в её чудесных глазах плескались волны Атлантического океана!
  Чему же она удивилась? Пожарный помощник нашего капитана хорошо знал английский язык, и он нас просветил. Спирт, который мы купили, думая, что он медицинский, оказывается, применяется для протирки покойников и разной сантехники, вроде унитазов.
 Я тогда был почти ребёнком – мне было всего тридцать восемь  лет. Я влюблялся во всех женщин в пух и прах, вдоль и поперек, а эта аргентинская синьора ввергла меня в такое безнадёжное отчаяние, хоть вешайся: вот сейчас мы уйдём из этой аптеки, сядем на свой пароход, и я никогда не смогу её больше увидеть! Все мои друзья полярники заторопились уходить, а я стоял как заворожённый, и смотрел на эту синьору. Она тоже смотрела на меня, улыбалась, и что-то говорила. Я молчал, потому что не понимал, и не умел говорить на её языке. То, что она мне говорила, мне казалось волшебной музыкой, и я с удовольствием её слушал. Вышла из-за прилавка другая тётка, и на ломаном русском языке спросила:
- Синьор, ещё що  ви бажаете купити?
- Нет. Я просто хочу сказать этой синьоре, что она очень красивая.
- Да синьор. У неё муж це дуже ревнивый  чоловик. Вин тореадор, и добрэ кидается шпагой. Ви краще забуваете про це.
- Это невозможно, синьора. Мы сегодня уедем, и никогда больше сюда не вернёмся.
- Та ви що це?
- Мы русские полярники, едем в Антарктиду.
- О-о! Рашен полярник! Ми бажаемо вас усього найкращого. А синьора…Вона також бажае до вас щастя.
- Грациас синьора. Я Вас никогда не забуду. Вы прекрасны. А где же Вы научились говорить так хорошо по-нашему?
- Мои Украинци батькив. Памятник Тараса Шевченко у центра миста побачили? Але я думаю що е Украинци - хаос. Вони та розмистили пам'ятник до Тараса.
- Откуда же столько украинцев здесь?
- Так емигранти першеи майорить, навить перед революциею тут переехалы.
- Грациас синьора.
- Николи не розмовляти до незнайомцив дивчинам «синьора» - таким чином закликани одружени жинки. Також розмовляти просто «сеньорита». Також ви можете несподивано марни.
- Простите синьора, ой… сеньорита.

   Да, тореадор это серьёзно.
  Всю долгую зимовку, целый год, провёл я в невыносимых муках, вспоминая эту синьору. Она мне снилась много раз, но всегда стояла за прилавком, за стеклянной перегородкой, меня туда не пускал какой-то сердитый тореадор. В руке у него сверкала хорошо наточенная шпага. Теперь я понял значение строк из стихотворения Арсения Тарковского:
 «Стояла между нами, как на страже, слоистая и твёрдая вода». Лёд?  Тореадор?
  Сколько же можно издеваться над больной душой?!
  Вернёмся, однако, на Урал.
  Новогодний бал был очень шумным и многолюдным, всем было весело. Мы даже выскакивали на улицу, где местные пиротехники устроили грандиозный  фейерверк. Потом к нам пришли  Дед Мороз со Снегурочкой. Я не удержался, и попросил разрешения у дедушки поцеловать Снегурочку.
- Разрешаю, только в щёчку, - милостиво сказал местный колотун-бабай. И я с удовольствием чмокнул Снегурочку в румяную щёчку, на что она сказала мне «спасибо», и погладила меня своей мохнатой варежкой по голове. У меня волосы и ресницы сразу же покрылись пушистым инеем. С тех пор это слово «спасибо» так и напоминает мне огромную сосульку. Потом мы все пошли снова в банкетный зал. 
  Я выпил, как следует, и ушёл. Как-то смутно помню, заходил к этой загадочной даме, и что-то говорил, а что, не помню совсем. Тогда ещё я спокойно мог с ней разговаривать. Только я заметил, что она со мной обращается как с маленьким, как-то снисходительно. Может быть, у неё вообще такая манера, откуда мне знать. А может, просто решила, что я совсем без царя в голове? Некоторые мои друзья считают меня не от мира сего, но они неправы!
  Потом произошло ещё много разных событий.
  Мы катались вместе с ней на склоне в горах Кавказа, и иногда встречались в кафе «Ай», там наверху Чегета. Она всегда заказывала очень странный напиток, который называется  «колорадо». Что это за напиток, я до сих пор не знаю. Может быть, его варят из колорадских жуков? А однажды мы поехали купаться в бассейн, мест в машине не хватало, и она сидела у меня на коленях. Вы можете себе такое представить? Вот только не помню, обнимал я её за талию, или нет? Вернее, какая талия, когда она сидела ко мне спиной? Просто обнимал. Скорее всего, нет, потому что это потом мне ни разу не приснилось. Видимо, инопланетянки просто не обнимаются ни с кем. Вернее, они сами обнимают очень даже легко кого угодно, а вот попробуй их обнять! Они ведь родились и выросли в многомерном пространстве, и в нашей прямоугольной системе координат к ним очень трудно приближаться. Надо сказать ещё, я так много про неё думал, что начал путать сон с действительностью.
  Потом мы ехали в одном поезде, в одном вагоне, и в одном купе. Причём, у меня не было даже билета, я сел наугад, а билет купил у проводницы из-под полы.
  Она спала на нижней полке, укутавшись в одеяло, а я ходил вокруг неё кругами, и мне всё время хотелось до неё дотронуться и убедиться – настоящая она или нет? Тронулся я, что ли?  Кажется, да. Меня понесло куда-то бурным течением реки, которая текла вверх, в гору, потому что притяжение Земли изменило знак в обратную сторону. С Землёй всегда что-то происходит непонятное, когда люди ведут себя так неосторожно, как я. Особенно когда имеешь дело с инопланетянами. Учёные привыкли подозревать во всём притяжение Луны, когда у моря бывают приливы и отливы. Но та неизвестная планета, откуда она прилетела, наверняка гораздо больше Луны. А Луна это всего лишь маленький островок в космическом океане.
  Потом мы ехали с ней в одной машине, и она проявила неосторожность, которая, видимо, свойственна только женщинам из других планет – она мне дала свой электронный адрес. Мало того, она ещё раз меня обняла при расставании, уже в третий раз! И я почувствовал, что магнитное поле вокруг меня замкнулось окончательно, полюса Земли сдвинулись в разные стороны, а все реки потекли обратно, против вращения Земли.

  Тоф надолго замолчал. Похоже, его мучили сомнения – рассказывать дальше эту историю, или нет. Люди могут подумать, чёрт знает что.
- Может быть, выпьем? – спросил он.
- Ну, наливай. А что было дальше?
- Дальше? Я приехал домой, нашел томик стихов Блока и отправил ей на электронную почту одно только стихотворение:

   4 января 20....    20.20.

Пойми же, я спутал, я спутал, страницы и строки стихов,
Плащом твои плечи окутал, остался с тобою без слов...
Пойми, в этом сумраке - магом, стою над тобою и жду,
Сквозь мглу, и огни, и морозы, на белом, на лёгком снегу!
И ветер поёт и пророчит мне в будущем сон голубой...
Он хочет смеяться, он хочет, чтобы ты веселилась со мной!
И розы, осенние розы мне снятся на каждом шагу,
Под бьющимся праздничным флагом, на страже, под ветром, в бреду...
О будущем ветер не скажет, не скажет осенний цветок,
Что милая тихо развяжет свой шёлковый, чёрный платок….
Что только звенящая снится и душу палящая Тень...
Что сердце - летящая птица...
Что в сердце - щемящая лень...

А. Блок. 21 октября 1907 г.

    Блок-то понятно, знал, о чём писал. Но интересно, что я хотел этим сказать? Даже сам не знаю. Просто нужно было как-то распорядиться её электронным адресом. А чего я добивался? Это тайна души, покрытая таким густым туманом, что век  мне не разгадать. На меня напал какой-то летаргический сон, и я вдруг начал летать не только во сне, но и наяву... Наверное, у меня просто поехала крыша из-за электрического удара, и я потерял всякое чувство реальности. Похоже, вирусы разных кровей перемешались между собой, и устроили ералаш. Вы знаете строки из стихотворения Евгения Александровича Евтушенко: «Впадают в детство, словно реки странные, которые текут наоборот?…». Это про бабушек. А я, собственно говоря, могу сойти за дедушку, если у меня вырастет густая белая борода. Но борода у меня так и не растет, хоть тресни, поэтому я до сих пор чувствую себя сравнительно молодым. Я просто попал в речку, которая текла в обратную сторону. И  поплыл, не ведая страха, вперёд по течению.
  Она тут же ответила:

«Стихи на почту? Ой, спасибо!»

  Вот этого не надо было ей делать, она поступила очень опрометчиво. Похоже, она разбудила вулкан, который зрел, зрел и никак не мог найти выхода. Но что возьмёшь с женщины из другой системы координат?  Разве могла она подумать об этом. Она просто нечаянно нажала на курок, ружьё выстрелило, и с горы сошла лавина. Мало того, вулкан проснулся от долгого сна, и начал выбрасывать потоки лавы, сплошь состоящие из фиолетовой нежности…. А что же она?
  Она стояла безмятежно посреди этого потока, целая и невредимая, ещё кому-то что-то говорила по сотовому телефону, и лишь странное любопытство наблюдателя отражалось в её глазах. Только иногда, когда над её головой проносились густые облака серого дыма, она удивлённо смотрела вокруг себя без страха и тревоги. Ну, и женщина, скажу я вам! Настоящий шоколад. То ускользает тонкой льдинкой, то в жар бросает, словно в ад.  (Простите меня, Ирина Саверьевна, что на время краду Ваши строчки – я их верну потом).      


                АДРЕСА  С  ЛАТИНСКИМИ  БУКВАМИ

  Между нами завязалась очень странная переписка, и не было ни одного дня, чтобы я не отправлял ей какое-нибудь письмо. Я сочинял один рассказ за другим – они сыпались из меня как пух из тополей в середине лета. Иногда она отвечала, а иногда подолгу молчала, видимо переваривала мои послания, потому что письма были сплошной бредятиной. Вот, например, один образчик:

                АПРЕЛЬ

  Весна приходит в марте, но в самом слове «март» чудится, как звонко хрустит лед. Холодно, однако, в марте. Другое дело – апрель. Слово теплое, мягкое, слышно как поёт свирель и  тает снег, и капли со звоном падают на подоконник. Про апрель написано много песен. Самая известная  Окуджавская:  «Я дежурный по апрелю».
  Я родился в апреле, если верить документам. Вот что написано про это в энциклопедии:
«Кто родился в апреле – люди, рожденные в этом месяце, обычно немного загадочны, также немного скрытные и не совсем честные. Тот, кто родился в апреле, любит придумывать всякие истории, прямо на ходу. Воспринимать серьезно таких людей стоит с особой осторожностью. Апрель наградил таких людей непостоянством и мечтательностью. Знак зодиака – Овен».
  Одним словом – мечтательная овца. Точно не знаю, Овен это овечка или баран, кто знает?
  Вот и приехали - все сходится, кроме первого пункта. Этого нет. Какой же я загадочный, если все про меня говорят: «Ты простой, как одна копейка». К чему это я? На всякий случай, чтобы Вы знали. Вы же любите ясность, вот я и пытаюсь объясниться.
Я строю воздушные замки, и в них живу. Особенно хорошо себя чувствую тогда, когда ко мне кто-то приходит в гости. Тогда я начинаю подолгу летать, особенно много во сне.
  Вот и сегодня ночью приснился очень странный сон. Я, как будто, живу в гостинице, в отдельной каюте, потому что гостиница плавучая, как пароход и называется «Гостиница Короленко». Вдруг в мой номер поселилась одна дама. Мы даже не успели познакомиться, пришла дежурная и сказала:
- Мы, кажется, немного ошиблись. Вам девушка нужно переселиться в другой номер.
 Она собрала свои вещи и ушла.
 А я расстроился и уехал  домой на последней электричке.
Иду я с электрички в свое родное село, пешочком - а это семь километров через леса и овраги - перехожу через мост, после которого начинается наша улица, и вижу, кто-то идет мне навстречу. Я сначала подумал, что сестра меня встречает, но оказалось это моя новая знакомая. Подходит ко мне и говорит:
- Что это вы так долго? Я уже устала ждать.
- А почему Вы меня тут ждете?
- Потому что вы забросали меня своими дурацкими письмами, уже некуда их складывать.
- Ради бога, простите. Но в моем замке живет одна дама, очень похожая на Вас. Я думал, письма читает только она, и мне показалось, что ей это даже нравится.
- Вы что, забыли про мировую паутину? Письма читают все. В каком веке вы живете?
- Не знаю. У нас в деревне сейчас 1432 лунный год. А у Вас?
- Мы живем совсем по другому календарю – он сиреневый. Теперь мне всё понятно, вы древний человек, вроде одичавшего динозавра, и мне очень трудно с вами разговаривать.
- А что, бывают ручные динозавры? Если Вам не нравятся мои письма, Вы их просто сжигайте, и всё.
- Вы в своём уме? Разве электронные письма горят? Не горят даже рукописи, это давно открыли учёные.
- Так удаляйте тогда в Корзину, умеете это делать? Могу показать.
- Так ведь, и Корзина уже вся забита этой дрянью.
Повернулась и ушла, я даже не успел перед ней извиниться. Только косичками мелькнула.
Я вернулся в замок, а другая девушка крепко спала. Когда она проснулась, я взял ей и честно все рассказал.
- Вот видишь, они были правы, все про всё знают. Поэтому мне нужно скорее уйти.
Она оделась, намотала на шею мохнатый шарф, и ушла в который уже раз.
Через день ко мне приходит одна знакомая сестра милосердия и говорит:
- Вы знаете, что ваша знакомая заболела? Ей нужны теплые вещи.
У меня был волшебный пояс из собачьей шерсти. Я приложил его к себе, зарядил теплом своего сердца, и отдал ей:
- Вот возьмите. Это ей поможет.
Девушка сразу же и выздоровела.
Потом я её долго не видел, сказали, что она уехала домой. Меня как громом ударило в левое ухо – правое у меня давно не слышит – я сразу принял отчаянное решение уехать домой.
Я побежал на станцию, билета у меня не было, и сел в первый попавшийся поезд.
- Можно я у вас куплю билет? – спросил я проводницу.
- Зачем же? Через полчаса будет крупная станция, поезд стоит полчаса, там и купите. Мест полно. Садитесь пока в первое купе.
 В первом купе, на первом месте, сидела моя знакомая. Она даже не удивилась.
- А Вы, между прочим, забыли отдать мне пояс, - сказал я.
- Не надо путать, дорогой! Перед отъездом я вам его вернула вместе с пакетом!
  Господи Боже праведный и царица небесная! Она мне говорит «дорогой!».  Я порылся в рюкзаке и нашел пояс. Странно. Она спросила:
- И вы погнались за мной только из-за этого?
- Ну, конечно. Как же мне дальше жить было без пояса? Он же волшебный.
- Да, разумеется, это очень трудно. Но теперь, надеюсь, всё в порядке?
- Всё в полном порядке. И пояс, вот он, и Вы рядом. Так что, полный порядок.
- И с головой тоже?
- Пока не знаю. Что-то сильно шумит в ушах.
 
Почему-то я вспомнил строки из песни Юрия Осиповича:
 
Наивны наши тайны, секретики стары, когда ж мы кончим врать, на самом деле?
Где ж станция с названьем "Правдивые миры"?
Но как сказал, один поэт - уж рельсы кончились, а станции все нет!

Она ответила:

«Весёлый получился рассказ. Только это не про меня».

Я написал:

«Вероятно, Вы были в гостях у Снежной Королевы, и в Ваше сердце попала льдинка».

  Вот это я отчебучил! Разумеется, она замолчала. Меня стала мучить совесть: да кто я такой, чтобы так судить о ней? И чего я от неё добиваюсь, старый пенёк? Я написал:

«Ну, пожалуйста, простите меня. Если я Вас обидел, встану перед Вами на колени и буду просить пощады».

Она продолжала молчать. Я уже потерял всякую надежду, но вдруг открываю электронную почту и вижу:

Входящие. « 1 новое письмо». Это она!

«Привет! Просто долго не открывала почту. Я уже давно ни на кого не обижаюсь. А к романтикам у меня своё особое отношение».

Слава Богу, она не обиделась. Еще называет меня романтиком. Я опять забросал её своими письмами, и иногда даже получал на них ответы. Когда молчало моё воображение, я посылал ей стихи любимых поэтов, песни Юрия Визбора или Новеллы Матвеевой, разные картинки. Меня поразили её познания по литературе – она открыла мне глаза на очень многих современных писателей. Только она стала отвечать на мои письма всё реже и реже.
  Иногда я отправлял ей сообщения по телефону, чтобы напомнить о себе, и она, вспомнив про меня, снова начинала переписку. Меня немного удивляло, что она всё время чем-то занята другим, кроме нашей переписки – ну, что может быть сейчас важнее этого?
  Когда я записывал её электронный адрес, обратил внимание на то, что все адреса пишутся латинскими буквами. Я, на всякий случай, записал также её телефон, её имя тоже латинскими буквами, чтобы всё было одинаково.
  Стоп, стоп! Где же я видел эти латинские буквы раньше?
  Да, когда мама была ещё жива, она писала письма своим знакомым латинскими буквами. Я был очень любознательным ребёнком,  и  спросил:
- Мама, а почему буквы такие непонятные?
- Видишь ли, мой мальчик, тебе это трудно будет понять. Но раньше, еще до революции, татары писали свои письма арабскими буквами. После Октябрьской революции арабские буквы заменили  латинскими, ну, для нас, для татар. А в 1933 году, когда мне было уже 15 лет, и я закончила семь классов, латинский алфавит заменили нынешним. Вот поэтому я иногда пишу своим подругам такими буквами. 
  Написать что ли ей письмо латинскими буквами? Ведь я изучал в своё время немецкий язык. Я уже не знал, чем можно её удивить.
  Я не собирался ей звонить – здесь уже надо выбирать что-то одно – мне гораздо приятнее балагурить по почте. Дело в том, что письма писать в тысячу раз интереснее, чем говорить по телефону. Иногда одна фраза по телефону может заменить целое письмо, но только в письме можно так подробно раскрыть и облегчить душу, что больше ни по какому телефону говорить не захочется.
  В старые добрые времена я писал эти письма в огромных количествах, потому что тогда не было сотовых телефонов и компьютеров, а была самая простая почта, где «письмецо в конверте» было драгоценным подарком на любой праздник. А в наш жестокий век, когда люди стали считать время в сотых долях секунды, попробуй найти адресата, который будет терпеливо читать твои небылицы, да ещё отвечать на них. Скажу я вам, это дорогого стоит.
  Я старался, конечно, как мог, держать себя в определённых рамках приличия, потому что очень дорожил этой перепиской. «Вечером, ночью, днём и с утра», (А. Вознесенский), я лихорадочно проверял почту, и если там появлялась надпись «1 новое письмо», я испытывал такие минуты сизокрылой радости, что всё вокруг звенело и пело, причём даже неважно, от кого я получал это письмо. Правда, больше всего писем я получал именно от неё, и удивлялся её бесконечному терпению. Ведь я, в конце концов, потерял контроль над собой и начал куражиться, как самодовольный гусак.
  Мне кажется, она так долго поддерживала эту игру только из-за того, что ей было просто очень любопытно общаться с таким ненормальным адресатом, вроде меня, но я начал проявлять признаки нетерпения и торопить события. Я возомнил себе, что между нами что-то рождается – ну не может же всё это закончится просто так. Конечно, всегда нужно помнить о том, что я родился в апреле, а люди, рожденные в этом месяце, оказывается такие фантазеры и выдумщики, что диву даешься. Они не верят простым фактам, не верят никому, и даже себе. Один мой приятель, который родился первого апреля, как-то заметил:
- Зову всех в гости, никто не верит, что я родился именно сегодня, в день смеха. Возможно, они правы. Вот разруби меня пополам – одна половина не поверит другой.
Я пытался представить, как он выглядит после этой казни, но мне стало дурно.
Эти люди не любят заглядывать в паспорт, не любят смотреть по утрам на свое отражение в зеркале, полагая, что это пустое занятие, и  считают себя всю жизнь маленьким мальчиком в коротких штанишках, которому взрослые разрешают всё. Ну, вроде Маленького Принца. Неважно, что тело, как спущенный баллон и мало уже осталось болящих зубов, зато здоровый дух! - это Валерка Боков придумал. Кстати, тоже ведь родился в апреле, как я.
 Она очень вежливо молчала, или просто давала понять, что это самая обычная переписка, или спрашивала, когда я уж слишком нагло себя начинал вести:
  «Разве я давала какой-нибудь повод, чтобы думать о каких-то других отношениях, кроме самой простой переписки?»
  Интересно, ради чего она терпела мои выходки?
  Я просыпался на время от летаргии, и отвечал ей:
«Ой, ну конечно, просто я всю жизнь пытаюсь шутить, и иногда эти шутки бывают не очень удачными, простите меня, пожалуйста!»
 Еще я помнил одно изречение:
«Если человек немного придурковат, он практически неуязвим».
  Сразу было видно, что я человек из прошлого коммунистического столетия, когда нас воспитывали в таком духе, что мы говорили одно, думали совсем другое, а делали третье. А она удивляла меня все больше и больше, потому что вела себя настолько просто и естественно, что невозможно было обнаружить ни одного узла на обратной стороне её вышивок. (Так однажды выразилась, кажется, Коллонтай во время визита шведскому королю). Я просто хочу сказать вам, что она никогда не лукавила. Лишний раз это доказывает, что она из другой планеты. Вы можете припомнить хотя бы одну земную женщину без признаков лукавства? Я всех знакомок перебрал, ну нету их!
  Однажды я поехал на подлёдную рыбалку, и это была очень неудачная поездка. Я попал в аварию, ударил машину об придорожный столб, чтобы не удариться лбом в две другие машины,  а когда проезжал мимо её дома, попросил разрешения к ней заехать.
  Вот тут уже, я совсем обнаглел, нашел её номер в латинской части телефонного справочника и позвонил ей. Первый раз я слышал её голос по телефону.
  - Можно я посмотрю твой сказочный домик? Я только на пять минут.
  Очень странно, но она разрешила. Значит, она меня не боится, как некоторые. 
  Я её увидел такую домашнюю, совсем другую, чем на Новый год, или в электронной почте, и окончательно убедился, что она из другой системы координат, из созвездия Тау-Кита или Андромеды, до которой мне нужно добираться еще две тысячи световых лет. Проживу ли я столько? Кто знает. Когда я встречал Новый год в поселке Северном, с 1999 года на 2000 год, в гордом одиночестве, как Штирлиц, мне показалось, что живу я уже так долго, но за две тысячи лет так ничему и  не научился. А, собственно говоря, добираться туда вряд ли стоит – Тау-Китянки вовсе не нуждаются в мужчинах, они ведь плодятся почкованием. Ранней весной у них распускаются почки, потом они превращаются в листья и цветы, а уже из этой клумбы рождаются разные Дюймовочки. Когда Дюймовочки вырастают, они начинают летать по всей Вселенной, как одуванчики, а иногда посещают нашу планету – Земля всех привлекает своими садами!  Она, видимо, была именно из этой серии, поэтому смотрела на меня снисходительно, как мы иногда смотрим на муравьев или тараканов.
  Я это сразу понял, а когда она мне ещё сказала, что у неё есть друг, который живет на расстоянии всего трёх тысяч километров, мне стало даже немного грустно. По сравнению с двумя тысячами световых лет, три тысячи километров это как домик в соседней деревне. Дома я взял циркуль, поставил острие циркуля в центральную точку города Самары, отмерил по масштабу три тысячи километров и провёл окружность. Только город Кызыл, столица Тувы, попала на эту линию. Там на берегу Енисея расположен центр Азии в виде огромного каменного глобуса. Похоже, этот человек там и живёт, рядом с глобусом, а может быть, даже внутри него.
  И я сразу вспомнил про прекрасную женщину - Маргариту. Вы только посмотрите: какое это красивое  имя – Маргарита! Она, кстати, живет в Кызыле.
  Мы жили в гостинице аэропорта в городе Кызыле и ждали вертолета, чтобы нас забросили в верховья Билин-Бажена. Потом мы собирались  сплавиться на плотах по Кызыл-Хему. У нас кончились запасы горючего, и я собрался в город, чтобы кое-что прикупить.
  Именно в этот день в аэропорту отмечали день Тувинской авиации, а по этому поводу в столовой аэропорта лётчики устроили грандиозный банкет. Я взял единственный пропуск, который выписали для нашей команды и подошел к проходной, чтобы выйти в город. Не успел я развернуть пропуск, как ко мне подбежала маленькая миловидная женщина, схватила меня за руку, и со словами:
- Пойдём, пойдём быстрее, а то музыка кончится! – потащила меня в столовую.
Слабо сопротивляясь, я шёл за ней, не совсем понимая, что меня ожидает. В зале сидели пьяные тувинцы, а несколько пар танцевали фокстрот. Я всё понял, взял Маргариту и стали мы с ней кружиться вокруг других пар. Когда танец закончился, она потащила меня за стол, напоила чаем и коньяком.
- Простите, Вы сказали, что Вас зовут Маргарита, а меня, вот, Марсель. Похоже, правда? Почему Вы меня пригласили сюда, что у вас тут мало кавалеров?
- Да, полно. Только пьяные все, половина уже домой разбежались.
- Меня не побьют тут?
- Что вы, кто посмеет? Вы вон какие, геологи что ли?
- Да нет, мы просто туристы, идём на Кызыл-Хем.
- А вы женаты?
- Развёлся, - соврал я. Коньяк кружил мне голову.
- Все так говорят. Да это и неважно, неважно.
- Знаете, я побегу, а то все магазины закроются.
- Не закроются. Пойдемте, провожу вас до остановки.
С нами увязалась её подруга. Черт, при ней разве её поцелуешь?
- Вы надолго приехали к нам?
- Да нет, завтра вертолёт. Только все лётчики пьяные, кто же нас повезёт?
- Для вашего рейса пригласили из Абакана трёх пилотов. Они трезвые как стеклышки, сидят в гостинице.
- Ну, тогда я поехал. Спасибо Вам, и прощайте, Маргарита. Я Вас никогда не забуду.
- На обратном пути заходите, меня найти легко – я живу рядом с центром Азии.
   А пока я ехал из города Бугуруслана в сторону Самары, и на меня нахлынули разные воспоминания. 
«Уж не жду от жизни ничего я, и не жаль мне прошлого ничуть» - тихо напевал я про себя. Какой-то густой сладкий туман из грусти безнадёжно окружал меня со всех сторон.
  А, собственно говоря, чего я мог ожидать от этой жизни, и самому до сих пор непонятно.
  Но, как известно, ничто не сходит с рук.
  Я не могу уже с ней просто так расстаться, будь она хоть из Тау-Кита, или из созвездия Лебедь, её образ, Тень этой загадочной женщины осталась у меня в душе, и пристроилась рядом с сердцем. Мне с этой тенью было хорошо, может даже лучше, чем с натуральной её хозяйкой. Во всяком случае, это было утешение, какой-то выход из безнадёжной ситуации. Похоже, на этот раз болезнь оказалась непредсказуемой - какой-то незнакомый мне вирус, как пришелец из космоса, бурно развивался в моей измученной душе, которая ещё не имела противоядия от него. Сказывалось ещё то, в последнее время я перестал болеть серьёзно, всё проходило в виде лёгкого насморка. А здесь такое неожиданное обострение на ровном месте.
  По этому поводу я пошёл на приём к участковому врачу, но она ничего не смогла сделать и направила меня к пульманологу. И врачи пульманологи даже оказались бессильны. На всякий случай, мне выписали такой же ингалятор, который носила с собой Лидия Петровна. Но настоящий диагноз поставила Лина Павловна, моя воспитательница.
- Это у вас, сударь, платоническая Любовь образовалась, что очень даже характерно для вашего возраста. Это не смертельно, с этим живут долго. Например, Тургенев и Полина Виардо…. Самые сильные вещи Иван Сергеевич написал именно после встречи с ней. Она была замужем, куча детей, далеко не красавица. Может быть, вам тоже пора заняться литературой? Так что, дерзайте.
- Лина Павловна! Ну, куда мне до Тургенева! Вы слишком хорошо про меня думаете.            
- У тебя в школе были очень хорошие сочинения. Ты попробуй!
  На этом мой друг закончил свой рассказ, и передал мне в руки две школьные тетрадки, исписанные очень мелким шрифтом.
- Если хочешь, читай, тут всё написано. Только это похоже на бред сумасшедшего.
 
                ПЕРВАЯ ТЕТРАДКА

                КОМУ КУДА, А НАМ НА СЕВЕР

  В конце концов, он доигрался - после одной неосторожной и глупой его выходки, она хлопнула дверью и ушла из его почты в неизвестном направлении. В помещении электронной почты наступила звенящая тишина, хотя письма от других продолжали  идти. Он по привычке отвечал на них, но надпись: «1 новое письмо» уже не радовало, а пугало его. Он знал, скорее, чувствовал, что она больше ничего не пришлет. А если даже пришлет, это будет совсем не в его пользу. И захочет ли она, когда-нибудь с ним разговаривать вообще, тоже вопрос.
  Нет, она не обиделась - кажется, она вообще не умела это делать – она просто закрыла дверь и ушла в свои владения, куда ему не было никакого доступа. 
  А всё потому, что он начал то ли дело нарушать границы, которых они оба  негласно придерживались. Когда она переставала отвечать, он извинялся, просил, умолял продолжить переписку, потому что это стало какой-то странной необходимостью, вроде курения табака. Она иногда отвечала, но в этот раз всё было слишком серьезно - она молчала, и это молчание было очень красноречивым и безнадежным.   
  Он устал слушать её молчание, и от отчаяния, решил её разыграть. Он сообщил, что вся переписка по почте нужна была для того, чтобы собрать материал для книги «Электронно-почтовый роман», и он вел с ней «радиоигру», в которой участвовали еще пять женщин с такими же именами. В доказательство этой странной шутки, он отправил ей несколько фотографий и писем, которые собрал в социальных сетях просто наугад. Он решил сыграть на женской гордости, и думал, что она начнет метать громы и молнии за этот обман, так должно было случиться. Но женщины из других планет, видимо, устроены немного по-другому, чем земные – они не умеют вспыхивать как тополиный пух, когда в него бросают спички.
  «Моя душа затосковала ночью». Да, она тосковала и днём и ночью. Он ждал три дня, больше не выдержал, и послал запрос по телефону:
«У тебя всё нормально?»
Ответа долго не было, видимо она была чем-то занята, но вдруг телефон задрожал от нетерпения, потом издал утробный звук. Звук показался каким-то сердитым. Она написала:
« У меня всё   х о р о ш о, спасибо!».
Это был как ледяной дождь, как снег с крыши. Разрядка в слове «хорошо», означало примерно следующее:
« Ну, неужели непонятно, что Вы мне так надоели, сил уже нет!»
  Он ещё никогда не слышал, чтобы слово «х о р о ш о» так громко ругалось. Еще он стал бояться слова «Спасибо». Они заполнили помещение электронной почты как ледяные глыбы, словно айсберги, и между ними стало очень трудно передвигаться.
  Самое печальное, у неё кончилось терпение, и она перешла на Вы. Бумеранг вернулся, больно ударил его в лоб, и до него дошло, что случилось непоправимое.
«Всё равно, что в лоб ему, что по лбу, всё едино» - ходил он и пел про себя. Что же теперь делать? Без её писем помещение электронной почты превратилось в какую-то столярную мастерскую, где делают табуретки. Он живо представил себе, как она набирает это слово: х о р о ш о , и энергично нажимает пальчиком на пробел, чтобы получались паузы, но опять не смог представить выражения её лица. Оно казалось просто немного озабоченным, но никак не злым. Правда, глаза стали казаться очень серьёзными.
  Если бы в это время рядом с ним не было её Тени, с которой он уже успел помириться и даже подружиться, ему пришлось бы очень нелегко. Та сладкая истома, с которой он жил целый месяц, вдруг стала превращаться в невыносимую боль, словно душу начали резать плохо заточенной бритвой. И он стал искать причины, чтобы уехать на Север, в вечно белую страну с белым-белым снегом, белыми куропатками и белыми медведями, где лисы и совы тоже белые и пушистые, как одуванчики. Только там, среди таких же укушенных Синильгой странных людей, он чувствовал себя в полной безопасности. Мороз, белый снег и яркое солнце залечивают любые раны, даже те, которые человек по глупости наносит себе сам. И Синильга своих не тронет, он её не боялся.
  Когда однажды он заблудился в тундре, в жесточайшую пургу, и начал есть снег, чего ни в коем случае нельзя было делать, потому что при этом человек теряет силы и падает, его спасла Синильга. Он уже потерял всякую надежду найти полярную станцию, но вдруг увидел недалеко от себя женщину в ослепительно белой одежде. Она стояла и махала ему березовой веточкой. Он решил проверить, мираж это или нет, захотел до нее дотронуться, и направился  к ней. Она медленно уплывала от него всё дальше и дальше; он шел за ней, и вдруг увидел очертания деревянного маяка на берегу моря. От этого маяка до камбуза было не больше, чем сорок метров. Он тогда дополз на четвереньках до радиорубки.
 Он надеялся также, что сохранит в душе тот образ, который запомнился. Тень этой женщины ему казалась добрее её хозяйки. 
  Вдруг она однажды во сне пришла и сказала ему:
«Ты сам во всем виноват. Обещал больше ничего не писать ей, а все достаешь ее своей душевной простотой. Нельзя быть таким назойливым, так можно потерять даже то, что у тебя есть. Ну, должен же понимать, ведь сердцу не прикажешь. Потом, ты сколько  раз хвалился, что тебе достаточно простой фантазии жить со мной в воздушных замках, у тебя совсем другие задачи, тебе нужна гармония, для того чтобы сочинять свои небылицы,  вот и держи слово, если ты мужчина».
  Она была права. Он с ней полностью согласился и успокоился. Тень стала ему нравится даже больше, чем ее непонятная хозяйка. Если раньше он прибегал к её помощи время от времени, в своих мыслях и фантазиях, то теперь она обрела вполне реальные черты, которые были пусть неуловимы, как у  солнечного зайчика, зато постоянны. Во всяком случае, она была права, эта прозрачная и тоненькая голоногая девочка.
  На самом деле, что может быть общего между нами, у нее там совсем другая жизнь, на этой самой Тау-Ките, - успокоил он сам себя. Но в душе метались клочья облаков, сорванных ветрами во время шторма.
- Знаешь что, - сказала Тень однажды, - пока душа твоя не успокоится, я побуду рядом с тобой. Она не сможет мне это запретить. Тем более, она уезжает во Францию.
«А мы с тобой поедем на Север!» - подумал он.
 Теперь Тень этой женщины повсюду следовала за ним.
  И как по заказу, ему позвонили и предложили одну работу на крайнем севере.
- Слушай старик, я знаю, ты любишь Север, - позвонил ему один знакомый предприниматель, который иногда обращался к нему. - Нужно перевести одну котельную в автоматический режим. Помнишь модульную котельную на Байконуре? Такая же, но сложность в том, что в Ямбурге котельную останавливать нельзя, там средняя температура сейчас минус 43 градуса. Никто не берется. Ну, что, поедешь?
- Поеду. Мне как раз очень нужно на Север. Спасибо, что не забыл меня.
 - Спасибо потом скажешь. Сколько будет стоить твоя работа?
- Если оплатишь дорогу, гостиницу и суточные, поеду так.
- Не дури, это целая котельная. Короче, билеты, суточные, гостиница, и плюс зарплата.  Согласен?
- Договорились. Когда ехать?
- Вахтовый самолет с Уфы утром 26-го февраля. Паспортные данные твои у меня есть, билет на поезд до Уфы и на самолет тебе принесут. Пропуск я уже заказал, в Ямбург без пропуска никого не пускают, даже таких известных полярников, как ты.
- Издеваешься? На какой срок рассчитывать?
- С дорогой три недели. Я думаю, ты справишься. Программист будет местный. Котлы и автоматика немецкие.
  В своей конторе он оформил отпуск на три недели и стал собираться в дорогу.
 Тень пришла и сказала:
- Я вот что решила, мой дорогой, я  поеду  с тобой.
 Только однажды от неё он услышал эти слова: «Мой дорогой, я тебе его вернула!» Это было в поезде, когда они ехали домой. Его сердце так и подпрыгнуло: так обращаются друг к другу люди, которые очень хорошо знакомы. Но больше этого никогда не повторилось.
- Нет, маленькая, там очень холодно. Что ты там будешь делать?
- Мне холод не страшен, ты же знаешь. Я же не настоящая. Я просто буду с тобой рядом.
- Для меня ты теперь самая настоящая. И глаза у тебя как маленькое море. А её глаза я так и не увидел и не запомнил. Может к лучшему.
- Это почему же?
- А вдруг там написан приговор? Лучше не знать ничего. 
- Тогда возьми меня с собой. Я буду тебя слушаться. Я буду веселой. Потом, дам один совет: думай о ней поменьше. Она вовсе не похожа на Элину Быстрицкую. И вообще, она из другой планеты, и у тебя не осталось уже столько времени, чтобы пройти это расстояние. Бог её создал не для тебя. Вот увидишь потом.
- Но ты-то меня не бросишь? Вот что интересно: с Севера я женщин на материк привозил, а туда со мной никто еще не просился. Ты будешь первая. Я покажу тебе тундру, цветные облака, Карское море, оленей, песцов и куропаток. Страна вечно белого снега, это моя родина.
- Там Синильга живет?
- Где белый снег, там всегда живет Синильга. Ты её не бойся. Мы с ней дружим.
  Поезд отправился в сторону Уфы ровно в полночь. Им досталась вторая полка. Он расправил постель, с трудом забрался на вторую полку, и сразу же уснул крепким сном. Прошлая ночь была бессонной – после концерта в филармонии в гостинице был банкет, а потом их забрал к себе его друг, у которого был большой дом. Они сидели до шести часов утра, пили вино, и он до утра читал стихи. Тень тихо стояла в углу, никто её не замечал, только он её видел перед собой, и читал для неё стихи.
  В шесть часов утра сообщили страшную весть – ночью умер Николай Владимирович Дилигенский, профессор, которого он видел только вчера в филармонии. Да что же это такое происходит?! Почему такая несправедливость? Такой весёлый, добрый, жизнерадостный, полный сил и энергии, внезапно уходит в небытие, в долину далёких предков, откуда нет возврата. Неужели решено всё заранее и от нас ничего не зависит?
  Он вспомнил свою первую встречу с Колей Дилигенским – так его звали в клубе туристов. Самый молодой доктор технических наук в политехническом, который только вчера защитил диссертацию, принимал поздравления у себя на кафедре, куда пришли его друзья туристы. Они подарили ему красивую стеклянную табличку для его кабинета, где крупными буквами было написано  «ИОЗАВЛ  ДИЛИГЕНСКИЙ», что, видимо, означало: исполняющий обязанности заведующего лабораторией. Он был очень доволен и весело смеялся. Про него рассказывали легенды. Говорили, что во время своей свадьбы он на секунду вышел, тут к нему обратились с просьбой подсказать решение одного дифференциального уравнения. Он так увлёкся, куда-то ушел, и его долго не могли отыскать.
  Он сам однажды стал свидетелем одного интересного разговора. Александр Иванович Данилушкин, профессор, тогда молодой ассистент, собирался защищать кандидатскую диссертацию. Возникли трудности с решением одного уравнения. Естественно, обратились к Дилигенскому.
- Саша, это же элементарно! – сказал он, улыбаясь. – Простейшее биквадратное уравнение второго порядка.       
И что-то быстро набросал на листе бумаги.
  И такого человека потеряли.
Он заторопился домой, нужно было готовиться к отъезду, было много дел.
  И вот поезд подходил к Уфе, было пять часов утра по московскому времени. Потом они переехали в аэропорт. Самолёт из Нового Уренгоя опаздывал, поэтому вылет задержали на два часа.
- Может быть, ты всё-таки останешься дома? Ещё не поздно, до Самары недалеко, долетишь быстро. Я буду писать тебе письма, потому что она уехала очень далеко, и ей неинтересно читать мои письма. А мне бывает необходимо, чтобы кто-то ждал моих писем.
- Я поеду с тобой. Сейчас нельзя нам расставаться. Тебе нужно сделать работу, ты один там не справишься, а я тебе помогу.
  Самолёт приземлился в Новом Уренгое с большим опозданием, и те, кто приехал встречать их из Ямбурга, уехали не дождавшись. Пришлось ждать следующую машину до трёх часов ночи. На улице был зверский холод, минус 47 градусов, и пурга.
  Они прятались в ветхом здании железнодорожного вокзала, потому что из здания аэропорта их сразу же выставили. Здесь было полно пьяных вахтовиков, а два милиционера, время от времени, забирали пьяных, куда-то уводили, потом возвращали их обратно с пустыми карманами. Наконец, за ними приехала машина, и они уехали в Ямбург.
  Она тихо сидела у него на коленях, повернувшись к нему спиной, лёгкая тень, но ему казалось, что он слышит запах её волос. Такое, кажется, уже где-то было, наверное, когда ночью ездили купаться в бассейн  перед Новым годом.
  Дорога была длинной, километров триста, и он уснул. Душа его начала успокаиваться – он попал в любимую страну, где всё было предельно ясно – нужно было работать, выполнять принятые на себя обязательства, нужно было делать дело. Все личные дела откладывались на потом.
  Приехали они рано утром, и сразу пошли устраиваться в гостиницу, получать пропуска на площадки, проходить бесконечные инструктажи и изучать рабочую документацию. На следующий день приступили к работе и стали раскручивать оборудование.
  В пятницу вечером около магазина «Берёзка» ханты торговали рыбой: щука, налим, муксун и корюшка. Купили одного налима на четыре килограмма, и одного муксуна весом килограмма на полтора.
  Он пришел с работы усталый, быстро разделся, и начал чистить рыбу. Она, молча, наблюдала за ним.
- Ты чего?
- Ты даже не поздоровался со мной.
- Я привык, что ты всегда рядом, или у меня около сердца. Просто забыл, что ты осталась дома. Сейчас работа очень сложная и опасная, тебе туда нельзя.
- А знаешь что? Ты начинаешь выздоравливать, я тебя поздравляю. Пожалуй, я скоро смогу уехать, ты справишься и без меня.
- Нет. Ты останься, когда невыносимо трудно, когда работа не идёт, я вспоминаю про тебя, и становится легко. Ты же обещала.
- Ну, хорошо. Мне это нетрудно.
- Спасибо. Только ты будешь сидеть дома, и ждать вечера.
- Я сделаю так, как ты скажешь дорогой.
- Вот и хорошо. С тобой мне ничего не страшно. Нам придётся нелегко. Дело в том, что зимой нельзя останавливать котельную, на улице минус 43 градуса. Придётся работать под напряжением, а это очень опасно. Не то, что может ударить током – от этого можно защититься – можно случайно создать короткое замыкание. А там нельзя даже маленькую искорку создавать, везде пары пропана. Это будет катастрофа. Выйдет из строя оборудование, начнётся пожар, последствия могут быть очень тяжёлыми. Это же газовое месторождение.
  Прошло четыре дня. Всё оборудование проверили по нескольку раз, но программа не шла. Он приходил поздно, усталый и расстроенный, и прилагал огромные усилия, чтобы не закурить. Водку здесь не продавали, был сухой закон.
- Знаешь, наверное, правда, что я начал стареть. Ничего не идёт третий день, все стоит.
- А ты не торопись. Я верю тебе. У тебя всё получится.
- Всегда раньше получалось. Сегодня уже четверг, а в понедельник комиссия Газпрома. Всю жизнь как студент перед экзаменом!
  На четвёртый день произошла маленькая авария – в щите управления сгорел разделительный трансформатор, и всё встало.
- Максим! Беги в ту котельную, тащи оттуда трансформатор, потом вернём.
 «Если через полчаса не запустим котельную, разморозим всю систему,- думал он лихорадочно. – Нужно действовать как на войне, решительно и быстро».
 Максим вернулся через семнадцать минут. Ещё двенадцать минут ушло на установку трансформатора. Одна минута на размышления.
- Включай вводный автомат!
 Почему-то казалось, что сейчас будет вспышка, и всё пропало. Но лампочки сигнализации щита мягко загорелись, клапан-отсекатель газа  на вводе открылся, и первый котёл пошел отрабатывать программу розжига.
- Ну, давай, милый, давай!
 Температура сетевой воды успела упасть до семи градусов. Котёл заработал, температура стала медленно расти, потом по программе включился второй котёл.
  Наконец-то пошла программа! Оказывается, забыли ввести несколько признаков по защите оборудования, вот и тормозило.
 «Пожалуй, сегодня нужно спрыснуть это дело» - подумал он с удовольствием. Работа сдвинулась с мертвой точки – теперь осталось всё оборудование привязать к центральному процессору, а это уже дело программиста.

                НОЧИ ЯМБУРГА

  Здесь не было местных жителей, все кто приехал на вахту, время от времени уезжали домой отдыхать. Вечером темнело быстро, кроме двух магазинов, в поселке был только спортзал, куда люди ходили играть в настольный теннис и бильярд. В гостинице не было даже телевизора, и он по вечерам писал письма. Собственно говоря, до Ямбурга, по-хорошему, оставалось еще сорок три километра, здесь просто была рабочая площадка.
  На рабочей площадке был объявлен сухой закон. Но на самом краю поселка, на другой стороне дороги, был магазин, где нелегально продавали водку с большим наваром.
- Ну что, Максим, сегодня берем?
- Ты иди в тот магазин, за хлебом и ветчиной, там она вкуснее. А я пойду, возьму, мне всё равно нужно в банкомат.
  Он всё купил, потом пошёл искать Максима. Когда он зашёл в тот магазин, где стоял банкомат, Максим только что отошел от прилавка, куда стояла длинная очередь нарушителей сухого закона. Максим протянул ему пакет:
- На, подержи, я деньги сниму.
Он принял пакет в замерзшие руки, не снимая рукавиц. Зря он это сделал: пакет выскользнул из его рук как рыба, неловко снятая с крючка. Раздался звон разбитого стекла и по кафелю потекла прозрачная жидкость с характерным запахом. Максим смотрел на него, потеряв дар речи. Люди стояли в очереди, делая вид, что ничего особенного не произошло. Он прошептал Максиму известные строчки из песни «Портвейн блюз»:
   
                Скажи, что мне делать, с твоими руками?
                Скажи, где другую бутылку возьмём?!

- Ну, и где?
- Виноват, товарищ майор. Все расходы беру на себя.
Он встал в конец очереди, но сердобольные северяне молча указали ему, чтобы он подошёл к прилавку.
- Дело случая, с кем не бывает, - сказала продавщица и протянула ему другой пакет. – Только держите крепче, лимит исчерпан.
- Спасибо всем. Исправлюсь.
Прошло ещё несколько дней. Он приходил с работы, разбирал свои бумаги, пытался делать какие-то наброски для будущих сочинений, но быстро уставал и переносил это на следующий вечер.
  Потом он ложился спать, она сидела у изголовья и смотрела на него.
- Так ты ложись рядом, будет теплее.
- Нет. Ты будешь пытаться обнимать меня, а этого нельзя делать.
- Это почему?
- А ты что, не читал сказку, в которой Снегурочка влюбилась в человека?
- Ты же не Снегурочка, а вполне земная женщина.
- Привет! Нет, я просто образ, Тень, которую ты выдумал. Я фантазия.
- Сейчас многие так и живут. Вот наш программист, он живет в виртуальном пространстве, и поэтому никогда не расстается со своим компьютером. Он ненавидит живых женщин, не любит даже свою бабушку, у которой живет.
- Но ты-то не такой. Пожалуйста, расскажи мне, как первый раз влюбился.
- Влюблялся я сто раз, но смертельно, по-моему, всего три раза. Первый раз по настоящему, кажется, после десятого класса…

  Он тогда учился в городе Бугуруслане, и после десятого класса был выпускной вечер. Был тройной выпуск: восьмой, девятый и десятый классы отправляли на вечные каникулы, предоставив им полную самостоятельность. Школа стала восьмилеткой, а ему нужно было закончить еще где-то одиннадцатый класс. По своей детской привычке, он по очереди влюблялся в девчонок из разных классов, но они всерьез его не воспринимали, а он сильно и не расстраивался. Детство не давало ни минуты покоя, чтобы о чем-то таком переживать. Только с Линой Павловной, со своей любимой воспитательницей, которая стала родной матерью, он расставался со слезами на глазах, а в сердце так защемило, что он даже испугался – это была уже не детская боль, когда обида смывалась тремя легкими слезинками. Лина Павловна обняла его, прижала к себе, и сказала:
- Я бы за твои карие глазки все на свете отдала, будь я на месте этих вертихвосток. Ты не переживай, у тебя впереди будет такая любовь, вот помяни мое слово! 
  На каникулы, или уж это было непонятно что, он приехал в свое родное село Карамалово. И, конечно, его тут же отправили на работу в колхоз, убирать сено.
  Он с повозкой ездил по покосам, грузил вилами сено и отвозил его в общую кучу, где мужики ставили огромные стога, ометы, чтобы этим сеном зимой кормить колхозных коров. Ему дали помощницу, смуглую черноглазую восьмиклассницу с вьющимися темными кудрями. Собственно, он ее знал, когда-то она училась на класс меньше его, вместе с его братом, но однажды ее оставили на второй год. В деревенских школах это случалось довольно часто.
  Она, молча, работала граблями, собирала все оставшееся сено, и ни разу даже не взглянула на него. Он немного удивился тому, какие произошли у нее изменения всего за два года. Она стала маленькой женщиной, очень похожей на барышню крестьянку из рассказа Пушкина. Ну, барышня и барышня, а была такая смешная, когда раньше в переменах  он догонял ее и дергал за косички.
  На второй день она стала изредка поглядывать в его сторону и стрелять глазами.
 «Скоро птичка заговорит человеческим языком» - весело подумал он. Пока ничего не предвещало бурю, небо было спокойным и звонким, где жаворонки пели свои свадебные песни, чирикали среди сена воробьи, отыскивая червячков и гусениц, иногда напоминала о себе кукушка, откуда-то с другого берега маленькой речушки. Лето было в полном разгаре и звенело всеми своими колокольчиками.
  Однажды они уехали довольно далеко от всех, бригадир попросил проверить дальние поля, не осталось ли там неубранных покосов. Они по дороге заехали в серебряный родник, попили студеной водички и поели хлебушка, макая в студёную родниковую воду, и поехали дальше. Вдруг погода начала портиться, поднялся сильный ветер, создавая на дороге пыльную бурю, и очень быстро до них долетели первые капли дождя.      
  У него с собой была отцовская плащ-палатка. Когда дождь усилился, они спрятались под стогом сена и укрылись под плащом. Сверкали молнии, гремел гром, все вокруг шумело и кипело. Он вспомнил, что не привязал лошадь, она могла со страху убежать. Он выскочил на минуту из укрытия, лошадь спокойно стояла на месте и жевала сено, слава богу, никуда не убежала. Он привязал конец вожжей к колесу, и снова сел рядом с ней, потом робко положил руку на ее плечи, и прижал к себе этого мокрого воробушка. Она чуть дрожала, но через влажное платье он ощутил ее горячее тело. Вдруг он почувствовал в сердце такой прилив нежности, что ему захотелось прижать ее к груди и погладить, как маленького котенка. Другой рукой он обнял ее спереди, хотел к себе прижать, но она выставила вперед ладони и так сердито посмотрела на него, что он сразу остыл. Ливень уже прошел, ветер стих, тучи стали быстро расходиться. Она решительно оттолкнула его обеими ручками, и ее руки показались ему удивительно крепкими.
 - Ну, поехали, что ли, - сказал он ей, - сено мокрое, собирать ничего не надо.
- Ты поезжай туда, - показала она в сторону молочной фермы, куда свозили все сено, - а я домой пойду, здесь недалеко.
  Положила грабли на плечо, еще раз пронзила его черными глазенками из-под жгучих бровей, улыбнулась в неизвестное пространство, и ушла в сторону села. Она вела себя так, словно знала какую-то тайну, другим недоступную. Ему стало очень неуютно.
  Он ехал в общий стан, на колеса наматывалась дорожная грязь вместе с остатками травы, лошадь не торопилась, и он вдруг ощутил в себе что-то новое, какое-то непонятное беспокойство. «Неужели из-за неё?» - подумал он, и представил, как она идет по селу с граблями на плечах, по лужам и по гусиной траве, маленькая черноглазая цыганочка, с плотными густыми кудряшками, улыбается солнечным лучам – и сердце его сжалось.  «Вот как это, оказывается, бывает», - подумал он, и вдруг понял – она стала старше и умнее его, она стала маленькой женщиной, а он еще беспечно пребывал в детстве.
  Вечером он пошел в деревенский клуб. Сначала крутили кино, это была обязательная часть программы, после кино, обычно, устраивали танцы под гармошку.
  Он стал искать глазами свою помощницу, увидел ее среди подружек, которые весело болтали и хихикали, а она сидела тихо, молчала и смотрела перед собой. Он подошел к ней и пригласил ее на медленный танец. Все пытался заговорить с ней, но она молчала и смотрела куда-то в сторону, даже не отвечала на его вопросы.   
  Когда вечер в клубе закончился и все пошли домой, он решил проводить ее и направился в противоположную сторону от своего дома, потому что она жила в другом конце села, за рекой. Веселой кучей подруги торопились домой, он догнал их и пошел с ними рядом. Одна из них тихо сказала:
- Слушай, ты, по-моему, заблудился, а?
- Немного провожу вас, ладно? Уж больно вы веселые.
  Вдруг они дружно сорвались с места, как стая воробьев, и весело побежали в темноту, держась за руки. Он бежал за ними тоже, стараясь не потерять ее из виду, наконец, догнал их, крепко схватил ее за руку и вырвал из общей кучи. Это была общепринятая игра, он много раз видел, как это делают другие, но сам делал так в первый раз. Как только он отобрал ее у подружек, она развернулась и залепила ему такую звонкую пощечину, что он на миг растерялся и отпустил ее руку. Она побежала что есть силы, уже в сторону своего дома, но он снова ее догнал и двумя руками взял за плечи.
- Отпусти! Чего привязался?
- Только не дерись, ладно. Всего одно слово скажу, и уйду.
- Ну, говори быстрее, мне нужно домой.
- Ты мне очень нравишься, давай дружить.
- Еще чего! Ты здесь лето пробудешь, и уедешь снова учиться, а мне тут всю жизнь сидеть у окна и тебя ждать? Хорошенькое дело.
- Так поехали учиться вместе, ты же только восемь классов закончила? А нужно одиннадцать.
- Перебьешься. Мне и этого хватит. Пойду работать на ферму или на стройку, вон скоро новую школу будут строить. Ладно, иди домой, скоро уже светать начнет.
  Он шел по пустым деревенским улицам, и какая-то безнадежная тоска навалилась на него и окутала с ног до головы.
  На другой день она не вышла на работу, но вечером, в клубе, он снова ее пригласил танцевать, и попросил разрешения проводить ее.
- Ничего путного из этого все равно не получится. Зря только время теряешь.
- Мне времени не жалко, только ты не ругайся, и не дерись, ладно?
- Если будешь руки распускать, еще получишь.
- Обещаю вести себя скромно, честное пионерское. Даю слово.
  Она впервые посмотрела на него с  теплой улыбкой, и от этой ее улыбки у него сердце куда-то упало, и стало биться непонятно где.
  Он стал провожать ее каждый раз, когда она приходила в клуб, шел рядом с ней и молчал, потому что не знал, что говорят в таких случаях. Однажды он осторожно взял ее за ладошку, и она не стала возражать, только улыбнулась.
- Прости, - сказал он ей, - я ведь три года учился в другой школе, где все по-другому. Я совсем отстал от жизни.
- Ну, и не переживай. Зато ты выучишься, станешь большим начальником, а про деревню забудешь.
- Про тебя никогда не забуду.
- Ну, конечно! Встретишь городскую кралю, с тонкой талией и на высоких каблуках, и все забудешь.
   Сенокос быстро закончился, началась уборка урожая. Его поставили работать помощником комбайнера, ходить в клуб на вечера он перестал, потому что приходил домой очень поздно. Она работала на зерновом току в ночные смены, он иногда встречал ее там, и о чем-то успевал поговорить. Скоро лето кончилось, и он поехал учиться в районную школу, а в субботу вечером приезжал в село, чтобы пойти в клуб.
  Осенью она устроилась на ферму дояркой, и перестала приходить в клуб, потому что ночевала там, в километрах пяти от села. Их привозили домой после утренней дойки, а вечером они опять уезжали. И он, вместо клуба, начал ездить на велосипеде на ферму.
  Так прошло два года. Он уже учился в институте, а все время думал о ней, и старался на все праздники приехать в село, чтобы повидаться с ней.
  Он начал писать ей письма. Она ответила только один раз, попросила его, чтобы он больше не писал ей, потому что она выходит замуж.
  Он чуть не потерял сознание – кузнечный молот ударил ему в лоб, или в затылок,  некогда было разбираться – и он побежал на вокзал, чтобы успеть на ночную электричку.
  Он ехал и всю ночь думал о том, что же ему предпринять? Она ничего ему не обещала, просто позволяла находиться рядом с собой, и никогда ни о чем не просила. Он даже ни разу не обнимал ее, и не поцеловал, он просто не умел это делать, да и смелости не хватило бы.
Он прибежал домой, сказал отцу, что приехал за справкой о семейных доходах, она нужна была, чтобы получать стипендию. Быстро переоделся, надел валенки, потому что зима была холодной, и побежал на ту сторону реки. Зашел к своей однокласснице, и попросил ее младшую сестру пригласить свою возлюбленную на одну минуту.
  Она пришла, без тени удивления посмотрела на него, потом на его ноги, и сказала:
- Смотри-ка, валенки надел.
 И улыбнулась. Улыбка ее ему показалась очень взрослой, и все его надежды разом рухнули. Она была где-то там, очень далеко от него.
- Это правда, что ты выходишь замуж?
- А что, я хуже других? Давно уже пора. Мне семью хочется.
- А я вот хотел тебе предложение сделать. Уже поздно?
- Опоздал милый. Да потом, ты сам подумай, пока ты выучишься, я уже состарюсь, а учебу ты же не бросишь, правда? Вот и получается, ты там, я тут. У тебя своя жизнь, у меня своя. Ладно, я уж пойду, а то задержалась, искать начнут. Не тужи, найдешь свое счастье. Ты же городской, а мы уж тут, в деревне жизнь и проведем.
  Она ушла. У него было такое чувство, что в сердце воткнули иголку, и никто не собирается ее убирать, и от этой боли хотелось  кричать. Долго потом он не мог избавиться от этой боли.
   Она вышла замуж за его дальнего родственника, который был старше её лет на восемь, и родила ему четверых детей. Она до сих пор стоит у него перед глазами, как в тот раз, после грозы, с граблями на плечах, со своей таинственной улыбкой, эта маленькая колдунья, которая навсегда осталась в его душе неразгаданной тайной.
  Вот, собственно, вся нехитрая история этой безответной любви. Через много лет, когда у него уже были свои дети, он ехал с ними в гости в свое село, и встретил её в вагоне электрички. Она сидела в окружении своих детей, они были уже взрослые. Она посмотрела на него с любопытством, но ничего не сказала. Она почти не изменилась, только стала немного полнее, и кое-где у нее пробилась седина. От этого она стала еще красивее, стала вполне взрослой женщиной и матерью. 
- Знаешь, уже поздно, может быть пора спать?
- Да. Ты так интересно рассказываешь, просто заслушаешься. Неужели всё это было на самом деле, и ты ничего не придумал? А может, мне прийти к тебе во сне, а?
 «Во сне можно делать, все что захочется, все что бормочется,  если не спишь» - как это понимать?
- Видишь ли, во сне можно летать, можно разговаривать, а можно просто спать.  Сегодня я очень устал, давай все дела отложим на завтра. Спокойной ночи, маленькая.
- Молодец! Ты у меня уже почти совсем выздоровел.
 
                ЖИТЕЛИ  ТУНДРЫ

  Говорили, что местные жители часто приезжают и продают рыбу. Но только один раз, совершенно случайно, мы застали их возле магазина «Ассорти», и то они уже грузили свои нарты, торопились, потому что быстро темнело.
- Рыба еще есть?
- Да, налим и муксун. Еще щука и корюшка.
- Сколько стоит?
- Налим сто, муксун триста рублей за кило. Корюшка двести пятьдесят.
- Мне нужен муксун. Только давай дешевле, я друг Тыко Вылки, который живет на Вайгаче.
- Какая Тыко Вылка, я не знаю. Дешевле только щука, сто рублей. Час рыбы мало, скоро совсем не будет. Всё, мы уезжаем.
- Слушай, а это кто, мальчик или девочка?
 Я показал на подростка  небольшого роста, они все были в одинаковых одеждах – рукава у них кончаются рукавицами, воротник с богатым капюшоном, обуты в меховые торбоса.  В такой одежде можно спокойно спать на улице в любой мороз. Они рассмеялись:
- Конечно мальчик! Девочки все сидят дома, шьют одежду.
- Ну ладно, давай этого налима и одного муксуна, я его никогда не ел. А про Тыко Вылку спроси у своего отца, он же ваш президент, с Новой Земли. Кармакулы знаешь?
- Слышал, это очень далеко. Мы там не были.
- А на Вайгаче, или в Амдерме?
- В Амдерме были, на Вайгаче нет.
  Они завели снегоход, прицепили нарты, и поминай, как звали, только след простыл.
Снова я их встретил восьмого марта. Мы работали только до обеда, я перед этим праздником  сильно болел, вызывали даже скорую помощь. Температура поднялась выше тридцати девяти градусов, меня трясло в какой-то дикой лихорадке, зуб на зуб не попадал, и разболелись все кости, как будто их колотили молотком. Самое интересное, не было ни насморка, ни кашля, никакой простуды, а температура росла при каждом измерении, словно ко мне подключили газовую горелку. Приехала скорая помощь, врачи сделали мне два укола, дали таблетки, сбили температуру до тридцати восьми градусов. К нам приходила уборщица, протирала полы, болтала с нами, и она вдруг вспомнила:
- Знаете что, у меня недавно было то же самое, и мне помог яблочный уксус. Сейчас принесу.
 Я лежал в бреду, в полуобморочном состоянии, и думал про себя – выживу или нет?
Надо держаться, я ещё не видел Ромика, первого своего внука, я ещё не поднялся на Эльбрус, и я ещё не всё закончил, что задумал. Надо, брат, держаться.
«Держись, прошу, держись, хорошая штука жизнь» - молотило сердце.
  Меня поили яблочным уксусом, потом кто-то принес из аптеки  настойку боярышника, меня раздели и начали протирать всё тело спиртом. Дали немного выпить. 
  И температура пошла вниз, остановилась на тридцати семи. Это была победа. С меня градом лил пот, меня положили в горячую ванну, и я плавал в ней как тюлень в теплом море. В голове гудело как в чугунном котле, когда по нему бьют молотком.
  Утром восьмого марта я встал в шесть часов местного времени, в Москве и Самаре четыре часа, собрался на работу. Мне стало легко и свободно, как в детстве.
 - Теперь ты убедился, что она живет на другой планете?
- Почему?
- Ты в бреду отправил ей четыре письма, два вообще без слов, как крик о помощи. Если женщина не поняла, что ты терпишь бедствие, значит, нет ни одной ниточки, которая вас связывает. С чем вас и поздравляю, синьор.
- Так это было сразу понятно. Во всяком случае, всё по-честному, она настоящая леди. С ней можно смело завести платоническую любовь.
- Господи! Тебе же Света ясно объяснила: заводят только блох. А платоническую любовь испытывают. Это игра в одни ворота.
- Ну да. Я и испытываю. Мне это даже больше нравится, чем обыденная любовь.
- Ой, ли? Просто у тебя нет других вариантов, мой дорогой.
- Так ведь простая взаимная любовь стареет, её съедает быт. А обыденной любви не бывает – бывает счастливая, бывает несчастная. Но это лучше, чем пустота.
- А знаешь, почему у тебя была такая высокая температура?
- Нет. Может, это было отравление, мы ведь ели строганину.
- Ну, не один же ты ел, а ели все. Просто у тебя проснулся иммунитет, организм дал жару, и все бактерии сгорели синим огнем.
- Какие бактерии? Ты имеешь ввиду тот незнакомый вирус?
- Да, вирус-папирус.
  Восьмого марта я всем своим женщинам позвонил, поздравил, и от них стали поступать сообщения, со словами: «Спасибо». Словно теплый дождик посыпался с неба. Она тоже написала: «Спасибо!», без разрядки, и с восклицательным знаком, и это дорогого стоило. 
  В магазине, где стояли столики, и было написано «Кафе», сидели ненцы. Я поздоровался с ними, присел. Один из них спросил:
- Батя, сто грамм будешь?
- Нет, брат. Я давно пить бросил.
- А сколько тебе лет?
  Я ответил.
- Я отца похоронил в прошлом году, ему было столько. А ты, молодец.
- Я просто очень люблю Север. Я зимовал и на острове Белом, и на Новой Земле, у меня есть друзья ненцы. У вас трудная жизнь, я знаю.
- Я узнал про Тыко Вылку, это хороший художник был. Мне дядя рассказал. Купи мне пива, я с тобой говорить буду.
 Я заказал полтора литра пива, отдал ему. Он разлил пиво по стаканам, и спросил:
- С нами выпьешь?
- Пиво можно.
Мы выпили.
- А сколько вам лет, ребята? – спросил я. Их возраст бывает очень трудно определить.
- Мы молодые. Мне двадцать четыре, ему вот семнадцать, а тому четырнадцать, он твой внук. А у тебя дети есть?
- Да, два сына, дочь и внук. Внук родился месяц назад.
- Хорошо. Тебе что-нибудь надо?
- Да мне неудобно спрашивать, я рыбу хотел купить для дома, муксун нужен.
- Мы сегодня без рыбы приехали, нам бензин нужен был. Нигде не можем найти. Не знаешь, у кого есть?
- Нет, брат. Я же в командировке, никого тут не знаю. А что, заправок здесь нет?
- Да нет, с бензином очень плохо.
- А что вы не на оленях?
- Ты что! Очень далеко мы живем, в Тазовской губе. А с рыбой сейчас плохо, лед два метра толщиной, а где и три, а рыбы очень мало. Но в другой раз я тебе привезу.
- Когда будет в другой раз?
- Десятого числа приходи. Будет муксун и налим.
  Десятого числа, в воскресенье, я бегал, подписывал акты, голова кругом, и мы приехали очень поздно, было уже темно. Но около магазина, под фонарем, стояли две нарты, на снегу лежала разная рыба, и мой знакомый ненец стоял возле нарт и улыбался.
 - Вот, батя, рыба. Тебе сколько?
- Давай одного большого налима, и четыре штуки этой рыбы, муксун, да?
- Ха, ты не знаешь, как выглядит муксун? Вот он и есть.
Он взвесил на электронных весах рыбу, посчитал, сколько это будет, я ему заплатил.
Хотел я еще сделать несколько фотографий, но было очень холодно, и мы с Максимом пошли домой.
- Теперь, когда это мы съедим? – спросил он меня.
- На мой день рождения, в апреле.
- Заметано.
 Ненцы завели свой снегоход и уехали к себе домой.


               И  МЫ  ДОМОЙ!

               
                Скоро я свою работу доработаю,
                И приеду посмотреть в твои глаза…
               
                О. Митяев

  После долгих проволочек акты нам подписали, потому что котельная работала уже неделю в автоматическом режиме, и нам разрешили уехать домой. Какая бы хорошая не была тундра, домой все же хочется. Тем более, задание выполнено, отпуск закончился, дома ждут другие дела, и мы заказали себе пропуска и билеты на самолет с Нового Уренгоя до Уфы, потому что прямых рейсов до Самары не было. Все вроде складывается как надо.
  Вдруг, в последний момент выяснилось, что одному из нас надо оставаться.
- Я не могу, у меня отпуск кончился четыре дня назад, начальство рвет и мечет, сломался один подъемный кран и полетел генератор, срочно нужно ехать, - сказал Максим.
- Ну, я останусь, дальше пенсии не пошлют, - обреченно сказал я, хотя мой отпуск тоже закончился, а через три дня нужно ехать в санаторий  Бакирово.
- Нет, - позвонили мне из Самары, - Вас срочно требует ваше руководство, а насчет Максима мы договорились. Он подождет, пока приедет замена, и тоже уедет. А Вам билет заказали на завтра утром до Уфы, по местному времени на девять часов двадцать пять минут. Такси приедет за Вами сегодня в  девять часов вечера.
  Максим повеселел. Мы купили в магазине бутылку коньяка, пельменей, разной закуски, и устроили прощальный ужин.
- Еще со мной куда-нибудь поедешь? – спросил Максим.
- Куда угодно, особенно на севера.
- И мне с тобой понравилось работать.
- Ну, ребята, здоровья вам, я пошел.
  Я оделся, закинул за плечи рюкзак и вышел на улицу.
- Нет, дед, мы тебя проводим.
  Мы пришли к магазину «Ассорти», куда вызвали такси, но его еще не было. Взяли из-под полы еще одну бутылку коньяка, сели пить чай. Через десять минут приехала машина.
  Меня погрузили в такси, и я отправился в Новый Уренгой.
  Самолет на Уфу подали вовремя, прилетели без опозданий, хотя в Уфе шел такой снег, что замело все дороги. Мы переехали с аэропорта на железнодорожный вокзал, и тут же сели в поезд «Астана – Москва».
  В одном вагоне с нами ехала команда троеборцев из горной Башкирии на чемпионат России в город Сасово. Как они сказали: лыжи, стрельба и подтягивание, всё раздельно. Молодые, красивые, подтянутые, парни и девушки – смотреть на них одно удовольствие. Так и хочется воскликнуть: «Где мои семнадцать лет, на Большом Каретном…»
  Я стал смотреть в окно знакомые пейзажи, и вдруг вспомнил, как ехали в Самару из Урала после новогодних баталий. Казалось бы, только вчера, а сколько воды уже утекло!
 Зима кончилась, уже середина марта, скоро уже и апрель. А в апреле…почки…все…
 Я смотрел в окно за пробегающими мимо домами и деревьями, думал о том, что же со мной произошло на Новый год?
  Я вспомнил один рассказ Константина Паустовского, где он говорил про разные периоды в жизни человека.
  «Лукавый шейх востока Саади делил жизнь человека на три части. Первые тридцать лет человек должен учиться. Потом, тридцать лет человек должен путешествовать. Остальные тридцать лет человек должен писать книги, так сказать, отдавать чекан своей души другим людям». 
  Я долго всему учился. Сначала я учился в начальной школе, в своем селе, потом меня перевели в город Бугуруслан, где я научился говорить на русском языке. После школы я учился в политехническом институте на инженера электронной техники. Потом я выучился на оператора котельных установок, на матроса второго класса, на радиотелеграфиста, на инженера-метеоролога, научился стрелять из монтажного пистолета. Я научился налаживать станки с числовым программным управлением, научился работать на ключе и передавать сигналы, стал первым оператором радиолокационной станции. Потом научился налаживать котлы.
  Я очень люблю путешествия, и всё время ходил с друзьями в разные походы. Потом я решил превратить свое увлечение в свою работу, устроился работать в Центральную Аэрологическую обсерваторию и начал мотаться по всему свету в разных экспедициях. Потом, устроился в пусконаладочную организацию, и тоже не вылезал из командировок.
  Стоп! Стрелка уже зашкалила за вторую красную отметку, и я даже этого не заметил. Мой поезд проскочил вторую узловую станцию и мчится к третьей. Дальше рельсы кончаются, и начинается станция «Правдивые миры». Мне пора писать книги!
  Если бы это было так просто – сел и про все написал…
  Много раз я за это занятие горячо принимался, и так же быстро остывал, потому что…. Потому что выяснилось, я могу писать только тогда, когда нахожусь в дороге, в пути, и главное, когда мне эта поездка нравится. Тогда появляются какие-то наброски, которые можно потом шлифовать.
  Выяснилось еще одно немаловажное обстоятельство – при этом я должен быть обязательно в кого-то влюблён. Это особое состояние души, когда глаза у людей кажутся бесконечно добрыми, все женщины кажутся красивыми, а мужчины добрыми и сильными; ночью на небе сияют звезды, а днем ярко светит солнце. Всё вокруг звенит, поют птицы и стрекочут кузнечики, пчелы собирают мёд, перелетая со цветка на цветок, и до осени ещё далеко – впереди целая жизнь. Всё время душа просит музыку, а на глаза наворачиваются слёзы. Хочется петь и читать стихи.
  И, может быть, настала пора собирать камни, которые я всю жизнь разбрасывал куда попало, потому что часто шел, не разбирая дороги, в сумерках, в темноте; в дождь и в пургу, навстречу ветрам. Накопленная энергия просится наружу.
  Хватит ли сил, терпения? И главное, умения. Потому что, даже такой великий мастер слова, Виктор Астафьев, проклиная писательскую работу, часто восклицал:
- Лучше бы я махал кувалдой, чем писал эти проклятые рассказы.
  Вот что нашел я в дебрях мировой паутины, а автор мне пока неизвестен. Молитва. Я ее повторяю каждое утро. Кто-то мне сказал, что автор Анатолий Копьев. Но я не нашел его, говорят, то ли уехал куда-то, то ли умер. Как жаль.

                МОЛИТВА

              О Господи, дай силы и добра!
              Любить всех тех, кто этого не стоит.
              Предателя простить, и дурака,
              И руку им подать в минуты боли.

             Не дай мне опуститься до обид,
             До мелкой мести и пустой тревоги.
             Дай силы жить мне, верить и любить,
             И дай надежду, спутника в дороге.
    
             Дай мудрость мне простить свои грехи,
             И отпустить всех тех, кто что-то должен.
             И дай талант писать мои стихи,
             Когда душа молчать уже не может.

 А что же стало с той маленькой девочкой, которая была со мной в тундре, спасала мою душу от холода и темноты? Она выросла, окрепла, обрела крылья и улетела в далёкие миры покорять звездные дали. Но она до сих пор со мной, она осталась в моем сердце, как самое лучшее воспоминание о тех днях, когда мне было невероятно трудно, но в душе цвели розы.


                Конец первой тетради.