Реалити для героя стр. 70-74

НАЧАЛО http://www.proza.ru/2013/12/24/1680
ПРЕДЫДУЩИЕ СТРАНИЦЫ http://www.proza.ru/2014/01/07/1781

Вместе с бойцом Сашей мы сводим его по ступеням в метро, потом помогаем зайти на эскалатор. Саша ведет, а я страхую сзади. В подземке много народа, все спешат по своим делам. Кто-то  подозрительно косится на высокого мощного человека в темных очках, который  мешается у выхода. Героя толкают.

На переходе  объявляют:
- Уважаемые пассажиры! Помогайте людям, которые испытывают трудности при пользовании эскалатором!

По-моему, мой герой совершенно не испытывает никаких неудобств. Это я испытываю трудности с развитием сюжета - ведь я теперь уже не совсем его автор.
- А знаете, я по этой ветке каждый день езжу, - зачем-то сообщаю я своим спутникам.- У нас тут учебный корпус.

В этот учебный корпус я езжу читать лекции. Эх, если бы я ездила туда их слушать, как Люба, Маша, Аня, Надя...

На Бауманской выходим, и я с удивлением озираюсь кругом. В последний раз я была тут, когда моя двадцатилетняя дочь Юля только училась говорить. Товарищ майор был тогда  рядовым, и наши траектории не могли пересечься никоим образом. За прошедшие годы  Бауманская изменилась до неузнаваемости. Из витрины уже не совсем нового торгового центра мне загадочно улыбается вечно молодая француженка:
J’ me raconte des histoires
Des scinarios chinois.
C’est pas vrai, ces histoires,
Mais moi j’y crois.

Наконец, подходит наш трамвай. Он  тоже какой-то новый, непривычный - с двухуровневым полом и плюшевыми сидениями. В конце вагона есть свободное место, но я боюсь оставить своих спутников. Мне страшно, что они вдруг исчезнут, как мираж прошлого, и мне снова придется ждать свой трамвай целых двадцать лет. Мы молча стоим у окна, держимся за поручень, и нас всех троих заносит на поворотах. 

Проезжаем через Яузу, останавливаемся у парка. Рядовой помогает майору покинуть транспортное средство и осторожно переводит через улицу. Он, все-таки, очень заботливый адъютант. Жаль, что через месяц он совершенно забудет и про Москву, и про армию, и про А.В.

Вечереет. Солнце клонится к закату и отражается в голубой реке, которая раньше казалась мне темно-бурой.
- Так, боец, слушай мою команду, - приказывает старший по званию. – Доводишь нас до чайной, берешь чайничек и направляешься в полк. Меня оставляешь на попечение представителям Богемы. Завтра приходишь как обычно.

We are the champions!

V

- Ну, Ольга Викторовна, давайте руку, - командует А.В. – Смелее, смелее!

Он крепко берет меня за правый локоть, и мы идем по тенистой аллее старого парка. За прошедшие годы деревья прибавили по девятнадцать новых колец. Вековые липы помнят, как боец Клёнов, который служил в части неподалеку, бегал здесь со своей ротой и вынашивал планы побега на войну. Он тоже помнит все дорожки, и решительно заворачивает меня в сторону чайной. 

Мы усаживаемся за деревянный стол, и боец по-военному прощается с товарищем майором. Нам приносят чай с чабрецом, как две недели назад в монастырской пекарне . 

Интересно, сердится ли А.В. на меня до сих пор?

Мне больше ни о чем не хочется его спрашивать. Точнее, есть один вопрос, но его просто так сразу не задашь. Поэтому я для начала предлагаю ему покурить:
- Ну ладно, - скрепя сердце соглашается он. – Чем больше сигарет я уничтожу, тем меньше вы будете себя травить.
Я щелкаю зажигалкой и отгоняю дым от глаза. А.В. в своем голубом пуловере на фоне голубой реки просто роскошен. Он подробно рассказывает о своих многочисленных знакомых, которые напоминают не то былинных персонажей, не то героев анекдотов.   

Наконец, я спрашиваю:
- А в чем заключается пацанская этика?

Этот вопрос меня очень интересует, так как понятие "реальные пацаны" стало чрезвычайно важным в современной культуре.
А.В. объясняет:
- Слово «пацан» происходит…
- …от еврейского «поц»…
- …что означает «никчемный человек», - заканчивает он экскурс в лингвистику и переходит к социологии. – Поэтому надо говорить не о пацанской  этике, а об обычной мужской этике. Эти правила существуют веками: не бить лежачего, не бить парня, если он с девушкой, не драться трое против одного.
- А двое можно? – уточняю я.
- Это в зависимости от обстоятельств, - уходит от ответа военнослужащий.

От этики мы переходим к политике, которые, как известно, несовместимы. Но именно тут  наши траектории и сближаются в первый раз. Тринадцать лет назад, когда в Подмосковье в последний раз  были губернаторские выборы, мы оба работали в предвыборных штабах - только он у кандидата Г., а я у кандидата С.  Один из них был от молодых военных, а другой – от старой номенклатуры. Программы у обоих оказались практически идентичны, но Г. со своей командой оказался более решительным и менее щепетильным. Его бойцы как на самой настоящей войне, в полной мере использовали приемы разведки и контрразведки. Номенклатурный С. хотел, чтобы все было по-честному, и проиграл.   

Время, увы, нельзя повернуть назад. А я могу прямо сейчас повернуться и уйти - я за честную борьбу на объявленных условиях. 
- Пойдемте, я вас провожу, - предлагаю я, когда все слова уже сказаны.
Уже холодает и темнеет.

Мы снова идем по аллее. От политики один шаг до истории. Когда-то тут поблизости была Немецкая слобода, где Петр I навещал Анну Монс.
- А крут был Петр Алексеевич, - неодобрительно замечаю я. -  И на Лопухиной женился, и с немками развлекался. Обе ревновали, обе  напоролись.
- Это политика! – резонно замечает мой спутник-военный.  – Она крутилась с немцами.
- Но он не был на ней женат, - вношу я историческую справедливость.
 
Самодержец Петр Алексеевич был мачо еще тот. В день своего возвращения в Москву из-за границы он посетил дом Анны Ивановны, а вскоре сослал супругу Евдокию Лопухину в монастырь. Впрочем, Анне тоже вскоре не поздоровилось: в 1706 году ее обвинили в ворожбе и пороли кнутом. Зато торжествовала наложница Марта, с которой Петр появлялся повсюду. Вскоре она перекрестилась в Екатерину, а в 1711 году Петр велел считать ее своей женой. Говорят, у нее был очень легкий нрав, и она одна умела снимать с царя  приступы судорожной головной боли: ласкала его, гладила его по голове и что-то напевала. Царь засыпал у нее на груди и просыпался через два часа совершенно здоровым. Первая императрица родила своему повелителю  одиннадцать детей, из которых выжили только двое. Когда до Петра дошли слухи о связи жены с братом Анны камергером Монсом, того казнили. С супругой Петр примирился лишь перед смертью.

Странные пересечения судеб, если вдуматься, не так уж и странны. Петр был великан - 2 м 4 см, и в тесных закопченых комнатах ему не хватало кислорода. Проходя через низенькие двери в своем московском домике, он сгибался почти пополам. Ему, наверное, просто хотелось вырваться из этой тесноты на свободу - в просторные залы с высокими потолками, к морю, к небу...

Мы проходим здание старой казармы. Теперь там на первом этаже ресторан «Анна Монс».

А.В. живет точно в таком же доме, что и я – сталинка, середна пятидесятых. Здесь потолки три метра. Он вручает мне ключи, и мы заходим в подъезд.

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ