Время и жизнь

Рождение человека, его появление «на свет», т.е. в нашем, материальном, мире, происходит и буйно празднуется как нечто из ряда вон выходящее. Ни одно живое существо не ликует столько явно при появлении потомства: волки не устраивают шумных попоек, зайцы не стремятся сюсюкать со своими малышами, орлы не напяливают дурацкие, пошлые наряды на своё потомство и не хвастаются количеством произведённого этим потомством дерьма. Рыбки, жучки и мошки почти всегда не проявляют даже малейшего участия в судьбе потомства. Вообще в животном мире толикой ликования можно счесть лишь создание для этого потомства благоприятных условий для выживания и поддержание в нём жизни до достижения самостоятельности. У людей всё не так, всё не как у зверей (разумеется, если не рассматривать патологические случаи неучастия родителей в судьбе детей).
В чём отличие? Оно элементарно: человек как живое существо имеет двоякую природу. Он есть «плоть и дух», он принадлежит животной природе и одновременно – оторван от неё в наибольшей, нежели всё прочее живое, степени.
Рождение ребёнка знаменует привнесение нового члена общества в людской коллектив – число количественно, а также – постепенное становление его как личности, т.е. полноценное, нематериальное, рождение его в обществе как личности, как самостоятельного индивида, способного не только гадить, жрать и плодиться. Развитие физическое направляется в большей степени силами природы, а развитие духовное – прежде всего силами самого общества. И если в первом случае достаточно лишь дать строительный материал, пищу, да условия физического развития организма, то во втором – необходимо постоянно поддерживать вектор развития, норовящий свернуть с пути духа на путь плоти. По этой причине, пожалуй, точкой отсчёта и задаётся это буйное пиршество, фиксирующее вновь возникший дух человека в системе координат духовных.
Ребёнок, развиваясь, норовит уклониться от неестественности, ненатуралистичности духовных отношений; всем знакомо стремление детей постигать мир материальный чисто эмпирически, трогая, осязая, на вкус (например, найти и лизнуть собаку, потрогать огонь, поцеловать качели холодной зимой). О внеопытном познании ещё нет речи, чему причиной недостаточность накопленного опыта и непричастность иной сфере – сфере общественных отношений, т.е. совершенно иному и более сложному миру. В нём, этом пустом мире взрослых людей, все мыслится не телесно, но абстрактно, с помощью систем символов, знаков, обладающих неосязаемым значением. Однако могучая сила природы, не связанная пока стремлением к абстракции, стремится вырваться из лап мира душ человеческих; пиком является «переходный возраст», это отсроченное во времени, но неизбежное «взросление», или – рождение, полное и подлинное рождение человека – проявление его личности, способной зреть не только данное напрямую органам чувств, но и внечувственное. Однако как не всякая беременность разрешается родами, так и не всякий ребёнок складывается в личность: рождение духа может не произойти, если он, задавленный чувственными вожделениями и неумением жить вне этой совершенно животной среды, попросту не объявится, не сможет прорасти, пробиться и объявиться взрослому миру абстракций. Так (но не исключительно) появляются люди-животные, стремящиеся к плоти, к потворству своим животным страстям. Они не могут самостоятельно постичь жизнь духа, им нет до того ни малейшего дела: инерция, даваемая прежде всего средой и воспитанием, вытягивающая человека по отмеченному вектору развития в царство теней, недостаточна (что не препятствует им, между тем, развиться в будущем в полноценную личность).
С возрастом, с органически неизбежным старением и износом природной части человека, с утратой им способности потворствовать животным страстям, с неизбежным постепенным иссяканием телесных сил всё более проявляются силы духовные. И степень их силы, их явленности, зависит здесь от направления этого вектора развития: человек недалёкого ума устремится вновь к своим корням, к детям, читая нотации и поучая, а человек развитой, продвинувшийся в мир идей глубже, получивший верное направление движения, напротив, постарается своей духовной силой подвинуть те самые животные существа, лишённые собственного движителя на пути к рождению человеком. В первом случае смерть, финальный предел органической жизни, ставит человека в неловкое положение: ему хочется отдалить неизбежное и подольше существовать с помощью потомства в материи. Во втором случае дух, познавший разницу между самим собой и плотью, неизбежно придёт к выводу о недостаточности самой плоти, о её подверженности времени.
Дух плотский живёт одной секундой, мигом, он не видит всей чудесной полноты безвременности.
Дух познающий живёт в прошлом, настоящем и будущем. Он перемешивает и играет временем. Он знает, что время не играет никакого значения и не более, чем простая числовая последовательность. Он умирает во времени, но причащается вечности.