Падение патриарха... Глава 3

ПАДЕНИЕ ПАТРИАРХА…

  Глава  3

Андрон услышал, как поднялся Афанасий Иванович. Стараясь не шуметь, тот вышел на улицу. Андрону через окно было видно, что там уже во-всю играло восходящее Солнце. «Часов шесть», – подумал он. Сейчас же зашевелился отец Александр, поднимаясь со своей раскладушки. Андрону вставать не хотелось. Давно ему не было так уютно спать – с того самого времени, как он решился на… . Странное дело, даже сам для себя он не смог сразу подобрать правильное слово. До вчерашнего дня этим словом было «казнь»… Послышались шаги Афанасия Ивановича. Андрон успел опустить ноги на пол, как дверь распахнулась.

– Доброе утро! – бодрым голосом приветствовал с порога Афанасий Иванович.
– Доброе! – ответил Андрон.
– Спаси Христос! – ответил отец Александр.

Управившись с гигиеной, встали на утреннее правило. После него, отец Александр благословил ломтиками просвирки и крещенской водичкой.
Завтракали с горячим чаем тем, что осталось от праздничного ужина. Отец Александр время от времени переговаривались с Афанасием Ивановичем по поводу его поездки на Телецкое озеро.

– Не заскучаешь? – обратился к Андрону Афанасий Иванович.
– Заскучать не заскучаю, – ответил Андрон, – только как же с аргументами? Собственно об этом и была наша договорённость. Или я что-то не так понял?
– Всё правильно, – голос Афанасия Ивановича звучал очень мирно, успокаивающе, – но разве ты ещё не понял, что одними из главных моих аргументов являются люди, с которыми я хочу тебя познакомить? Или вчерашняя беседа с отцом Александром показалась тебе бесполезной?
– Конечно же, нет! – Андрон почувствовал себя неловко. – Но и она не переменила моё мнение по главному вопросу.
– Что ж, – продолжил Афанасий Иванович, – если оно не изменится и по завершении нашего общения, ты будешь вправе считать себя уполномоченным к действию и нашим гостеприимным хозяином.
– Что значит, уполномоченным? – в свою очередь насторожился отец Александр. – На что уполномоченным?
– Лично для тебя, батюшка, это ничего не значит, – попробовал успокоить священника Афанасий Иванович.
– Нет-нет, Афанасий Иванович, уж ты сделай милость, поясни, – не унимался тот.
– Ну хорошо, – согласился Афанасий Иванович. - Представьте себе человека, который заболел какой-то болезнью. Близкие ему говорят: иди к врачу, а то хуже будет. Но тот упирается, мол, никакого толку от врача не будет – само всё пройдёт. А становится всё хуже и хуже. Наконец, поддался больной уговорам, пошёл к врачу. Тот его осмотрел, выписал рецепт на лекарства и отослал домой. «Я же говорил, что ничего врач не сможет», - объявил больной, выбросив рецепт. Ответственен ли врач за дальнейшую судьбу такого больного?
– Как сказать, – задумчиво проговорил отец Александр.
– А я считаю, что не ответственен, – категорично заявил Андрон, – Но притча твоя мне понравилась, – обратился он к рассказчику, – И потому «рецепта» твоего я не выброшу, пока не испробую каждую таблеточку.
– Вот и слава Богу! – перекрестился отец Александр. – А то «уполномоченный».
– Попробовать, попробую, –– закончил свою мысль Андрон, – но если не подействует, уж не обессудьте.
– Так-то ничего, – согласился отец Александр, – Так-то можно.
– И, Аминь! – подытожил Афанасий Иванович, кинув кусочек колбасы вьющемуся у ног Барсику.
– Ты мне животное не разбалывай! – тут же отреагировал хозяин, – Кормёжка только из миски! Иначе начнёт здесь по сусекам шарить, а мне за ним следить некогда.
– Не начнёт, – подмигнул игривому попрошайке Афанасий Иванович, – Он у тебя кот правильный.
– То-то весь вечер за тенью гонялся, как полоумный, – усмехнулся хозяин.
Сразу после завтрака Афанасий Иванович отправился в поездку. Андрон с батюшкой остались вдвоём.
– Как насчёт поработать? – обратился к Андрону хозяин.
– Чем смогу, – ответил гость.
– Со временем надеюсь поставить храм, – батюшка указал в сторону просторного двора и огорода. – Пока же сам домишко нужно подлатать так, чтобы большую комнату под моленную приспособить. Сегодня-завтра обещали кое-какой пиломатериал подвезти. Наша задача – приготовиться, чтобы было, как проехать, где разгрузить.   
– Понял, – с готовностью отозвался Андрон. – С чего начнём?

Начали  с расчистки места для проезда машин и разгрузки. Солнце было уже высоко, когда на дороге появилась фигурка вчерашнего мальчугана. Всем своим видом он показывал, что не просто так слоняется по улице, а идёт куда-то по важному делу. Не меняя деловой походки, он уверенно завернул в ограду к отцу Александру.

– Здравствуйте, батюшка! – издали приветствовал он хозяина.
– Здравствуй, дорогой мой, здравствуй! – шагнул навстречу отец Александр. – Ну-ка давай я тебя благословлю. Как нужно подходить под благословение?
Мальчик сложил ладони чашей и склонил голову.
– Так вот будет правильнее, – священник переменил положение рук мальчика, чтобы правая ладонь лежала в левой, и осенил его крестным знамением, - В гости ко мне, или по делу?
 – Мама тележку просила, напиленные чурки от дороги ближе к дровнику перетащить, – со знанием дела вещал мальчуган, – колоть там будем, а то от забора-то сопрут.
– Слава Богу! – перекрестился отец Александр. – И тележка свободна, и помочь есть кому. Брат Андроник, помоги брату Юрию до дому тележку докатить. Кстати, – вспомнил отец Александр, – вы же ещё не знакомы! Знакомьтесь, это дядя Андрон, а это Юрий, сын Елены Дмитриевны.
– Очень приятно, – Андрон протянул мальчику руку для рукопожатия.
– Очень приятно, – без тени робости ответил мальчик, вложив свою маленькую ладошку в широкую ладонь мужчины.
– Вот и ладно! – с какой-то детской радостью приветствовал знакомство отец Александр. – Брате Андроник, – повторил он свою просьбу, – не в службу, а в дружбу, помоги брату Юрию тележку до дому докатить, а то вдруг, ещё какие гости наведаются, а меня дома не будет.
– Какую тележку? – не понял Андрон.
– Она там, за домом, – показал рукой хозяин. – Тяжеленная! И как только Елена додумалась мальца одного за ней отправить?
– Понял, – ответил гость, отправляясь, куда показал хозяин усадьбы.

Тележка и вправду оказалась не детских габаритов. Металлическая, на массивных резиновых колёсах, с высокой ручкой. Пробираясь к ней, Андрон запнулся о какую-то жердину. Чтобы она не мешалась, выволок её из закутка, и прислонил к плоской крыше сарая. И только после этого потянул тележку к воротцам.

– Есть идея, – объявил он своему маленькому спутнику, выбравшись на улицу.
– Какая? – с интересом спросил тот.
– Я могу прокатить тебя до самого дома, – Андрон указал глазами на тележку.

Было видно, что мальчишке хотелось прокатиться, но, что-то мешало ему согласиться с таким предложением.

– Я, что, малыш какой-нибудь, – с достоинством ответил он, – чтобы меня в коляске возить?
– Не в этом дело, – понял мальчишку Андрон, – Просто так мы быстрее выполним поручение  твоей мамы...
– Она мне поручала! – не сдавался мальчишка.
– … И отца Александра, - закончил фразу Андрон. – Я-то поручение от него получил. Сам же слышал.

Парнишке довод показался серьёзным, и он с чистой совестью забрался в тележку.

– Командуй! – бодро сказал Андрон.
– Туда! – во весь голос скомандовал маленький командир, показав рукой, куда именно им предстояло катить тележку.
– Красивая у тебя мама, – Андрон захотел сказать что-нибудь приятное маленькому седоку.
– Откуда знаешь? – на «ты» обратился мальчик.
– Вчера видел, – пояснил Андрон. – Вы шли от отца Александра, а мы подъезжали на машине…
– А! С дядей Агасфером… – не то спросил, не то подтвердил мальчик.
– С кем, с кем? – переспросил Андрон.
– С дядей Агасфером, – повторил мальчик.
– Почему ты его так зовёшь?
– Его все так зовут, – ответил Юрий. – А мама моя красивая, потому что она музыке учит, – продолжил он разговор о маме.
– Да, музыка, это всегда красиво, –  нехотя сменил тему Андрон.
– Вот наш дом! – закричал малец, указывая пальцем на небольшой, но очень уютный домик.
 
У калитки их уже встречала его мама. Неподалёку громоздилась куча распиленных чурбаков, которые ещё предстояло расколоть.
– Здравствуйте! – Андрон первым приветствовал женщину. – Меня зовут Андрон, я  гость отца Александра. Он … разрешил мне проводить Юрия…, а тот, в свою очередь, покатать тележку…
– Елена Дмитриевна, – представилась женщина. – Большое вам спасибо.
– Может, я и с чурками вам помогу? – предложил Андрон.
– Ещё раз спасибо, но не строит беспокоиться, – категорически отказалась женщина.
Андрон не стал навязываться.
– Тогда, до встречи? – обратился он мальчику.
– До встречи! – бодро ответил тот.
               
                *         *         *

Во дворе никого не было. Андрон заглянул в дом - отец Александр клал земные поклоны перед большой иконой, стоящей перед ним на табурете. Сам не зная почему, Андрон прошёл за спину к священнику, и тоже опустился на колени. На иконе была изображена Божья Матерь, над ней благословляющий Богомладенец, а по сторонам два ангела, вручающих Богородице Скипетр и Державу.

– Это что за икона? – спросил Андрон, когда после молитвы они вышли во двор.
– «Святорусская», – ответил отец Александр.
– Так и называется? – приспросился Андрон.
– Полное название, – священник перекрестился, – «Пресвятая Богородица – Святая Русь Торжество Православия».
– Громкое название. – Андрон посмотрел по сторонам, куда присесть. – Что-то раньше я про неё ничего не слышал.
– Тутошняя она, Бийская. – Отец Александр уселся на берёзовую колоду. -  Без малого полтора десятка лет, как она с нами.
– Взяли откуда? – Андрон устроился рядом, прямо на траве, подложив какую-то дощечку.
– Вымолили, – улыбнулся священник.
– Как это?
– В прямом смысле. – Отец Александр ещё раз перекрестился. – В конце девяностых сложилось у нас в городе что-то вроде движения православных людей – газету издавали, патриотические конференции проводили, храмам помогали, и всё это под лозунгом о возрождении Святой Руси. И возник же вопрос, а что, собственно это такое: Святая Русь? Ещё одна «Атлантида», или очередная идея о светлом будущем? В общем, чего ради стараемся? Не о куске хлеба для собственных семей печёмся, а из семьи, подчас последнее уносим. Куда, на что? – На возрождение Святой Руси! И порешили особо помолиться Богу: если Русь Святая не пустая выдумка человеческая, не одна только идея, хоть и благородная, а реальность, часть творения Божия – пусть покажет её Господь. И показал! – Рассказчик кивнул в сторону избы. – Её и показал. В ночном видении. И  говорено было: «Ей молитесь!». С тех пор и молимся…
– А духовенство что? – внимательно слушал Андрон рассказ батюшки.
– Ничего, – покачал головой отец Александр, доставая свои чётки. – Мы обо всём, как положено, рассказали, на бумаге описали, куда положено отправили. Ответа никакого. А с другой стороны, что они должны были сказать? Икона о себе сама свидетельствует.
Только сейчас Андрон заметил, что у отца Александра были такие же чётки, как и у Афанасия Ивановича. Не то чтобы совсем одинаковые, но вместо кисточки на них тоже был круглый медальон с крестообразной прорезью.
– И как, засвидетельствовала? – Андрон старался лучше рассмотреть чётки.
– Конечно, – умиротворённо улыбнулся священник.
– Замироточила? Или чьего-то мужа от пьянства излечила? – лукаво сгримасничал Андрон.
– Чудес ищете? Не будет вам чудес…, а вместо этого…, – жёстко отозвался отец Александр, пытаясь вспомнить евангельскую цитату.
– Прости, – Андрон поспешил притормозить с сомнительными комментариями. – Это я пошутил не к месту.
– Может и так, – довольно прохладно ответил отец Александр, – Только, по большому счёту, вся человеческая история в подобной шутке каждый раз и повторяется. Знамений ждём таких, чтоб … от края и до края неба, чтоб всё ясно и понятно – белое бело, а чёрное чёрно. Однако ж Знанием овладевает познающий, а не зевака цирковой.
– Ты это про что, отец? – как можно мягче спросил Андрон.
– Про свидетельство. – Отец Александр всё ещё не собирался смягчать тона. -  Сами обстоятельства явления новой иконы и стали главным её свидетельством. Суть этого свидетельства в том, что не выдумка Святая Русь, не пустая человеческая мечта, а самая, что ни на есть духовная реальность, к состоянию которой стремится Россия земная. Обязана стремиться! И всё, что препятствует или противоречит этому стремлению – есть грех. Безо всяких тут «политкорректностей» и «толерантностей». Новый взгляд на Россию, на духовную  предопределённость её миссии, на перспективу её земного развития – вот то главное свидетельство, которое «Святорусская» икона принесла с собой и о себе.
– Если это так, то многое и вправду может предстать в новом свете, – после некоторой паузы проговорил Андрон.
– А я про что? – воскликнул отец Александр.
– И как? – поинтересовался Андрон.
– Как и с Христом, – батюшка повернулся к собеседнику, – Зевакам побольше чудес подавай, и покруче, так чтоб руки-ноги прирастали, чтоб мёртвые из гробов вставали; а чтоб внутрь себя заглянуть, какую-нибудь червоточину на сердце прижечь – ни-ни! Ведь если принять свидетельство Божией Матери «Святорусской», то получается, что всякое действие, которое не служит сближению России Земной с Россией Небесной – это грех. А назови мне хоть одно решение нынешних правителей – светских ли, церковных ли, - которое, хотя бы отдалённо подразумевало такое сближение?
– Так а я тебе о чём полночи втолковывал?! – съехал с дощечки Андрон, присел снова. – И церковь этому греху потакает!
– Разве ж про то спор? – пошёл на «встречную» отец Александр.
– Ну-ну, и что дальше?
– А что дальше, – более спокойно ответил отец Александр, – Когда начальствующей публике очевидную правду принять не с руки, а оспаривать её глупо, лучший выход из ситуации – отмолчаться.
– Они – в молчанку, понятно, ну а вы что? – Андрону вправду было интересно, как развивались события.
– Для нас ситуация оказалась более сложной, – вздохнул отец Александр о чём-то своём. – Явление в мир иконы – это как рождение младенца, который с первых же секунд своей земной жизни требует к себе особого ухода. Так и с иконой. Это не чей-то портрет, который повесил на стенку и веси он там от уборки до уборки, когда с него пыль смахивают. Всякая икона – это часть Завета человека с Богом, исполнение которого происходит постоянно. Постоянно, понимаешь?! И икона – это не просто часть, а активный участник нашей жизни, и в первую очередь жизни церковной. Господь так управил, что, не получив никаких ответов из патриаршей церкви, мы познакомились со старцем-епископом катакомбной церкви, который принял нашу икону в церковное общение, и меня рукоположил в её служителя.
– Так что ж ты батюшка говоришь, что мы с тобой одну правду по-разному видим? – после некоторой паузы, с нажимом заговорил Андрон. 
– Ты о чём? – не понял отец Александр.
– Сам-то ты его давно…, – Андрон заговорщицки скосил глазами, – того..., а меня отговаривать пытаешься.
– Не понимаю тебя, – напрягся отец Александр.
– Как же! – поднялся Андрон с дощечки. – До иконы этой в патриаршии храмы ходил, за патриарха молился?
– Ходил, молился, – согласно кивал отец Александр.
– Потом икона появилась, но не ко двору церковного начальства пришлась. Точнее, не понравилось то, как ты это событие трактовать стал. Правильно я тебя понял?
– Правильно, – вновь кивнул священник.
– И, чтобы не оставить икону вне церковной жизни, – вышагивал аистом Андрон, – перешёл ты из церкви «патриаршей» в «катакомбную», где и сан принял. Так?
– Выходит, что так, – отец Александр подобрал комочек земли, и кинул его в ворону, присевшую на углу крыши сарая, за которой пытался охотиться кот-недоросль.
– И чем отличается то, что сделал ты, от того, что собираюсь сделать я? – Андрон остановился перед отцом Александром. – Хотя знаю чем. Узнав на собственном опыте, что это такое – «антипатриарх», ты решил управиться со своей проблемой «втихую» – устранив патриарха, исключительно из своей собственной жизни, оставив его беспредельничать над остальными своими братьями во Христе. Я же, напротив – не свою проблемку решить пытаюсь, а всю свою русскую православную семью хочу освободить от пут преступника. Пусть даже ценой собственной жизни.
– Эко ты накрутил кренделей! – мотнул головой отец Александр, – Во-первых, никакого «втихую» не было. Об иконе мы много лет рассказывали и в частных письмах, и в статьях, которые печатались и в России, и за границами. Во-вторых, никакая не моя это «проблемка», а откровение Божие, по поводу которого каждый христианин принимает  решение сам и только сам. Решением этим он избирает свою дальнейшую линию церковной жизни – с «патриархом» или со Святой Русью. Третье, и главное – не на крови, пролитой хотением одного человека, строится моя позиция, а на свободном выборе каждого конкретного человека, сталкивающегося с нашей ситуацией. А ещё, по правде сказать, несколько досадно мне, что так однобоко услышал ты мой рассказ об иконе. Досадно. Мне-то, грешным делом показалось, что с твоим умом найдёшь ты в моих словах подсказки совсем иного рода.

Большое облако навело тень на всю округу. Нависла эта тень и над спорщиками.
 
– Не сердись, отец, – из уважения к сану собеседника, первым пошёл на мировую Андрон, – Ведь не личные «разборки» мы с тобой проводим. Если считаешь, что упустил я что-то важное из нашей беседы – прости. Прости и подскажи!
– Чего уж тут особо подсказывать? – с готовностью забыть все «напряги» откликнулся отец Александр, – Всё, что составляет Святорусскую перспективу России, имеет духовную основу.
– Это мне понятно – не спорил Андрон.
– А если понятно, чего ж всеобщей развязки в смертоубийстве ищешь? – Андрону показалось, что при этих словах, в глазах отца Александра блеснули слёзы. – Себя ищешь в деле земном, сугубо преступном, богопротивном в самой своей сущности! Берёшься по собственному хотению и разумению Богу дорогу на земле торить, а сам Его заповедями пренебрегаешь? «Не убий» – такую заповедь знаешь?
- А ты заповедь о погублении души ради ближнего, знаешь? – справился Андрон с нахлынувшим было волнением.
– Опять ты ею оправдываешься, – укоризненно покачал головой отец Александр, – Но так можно любой произвол, любую самость за подвиг преподнести.
– Произвол и самость, – не отступал Андрон, – это когда человек действует не только от себя, но и для себя. Скажи, что я для себя делаю, если в девяноста девяти процентах из ста взорвусь вместе с ним? А если не взорвусь, то окажусь на пожизненном заключении.
– А, может, ты того…, – отец Александр покрутил пальцем у виска, – сумасшедший? Или в прелести? Хотя…
– Вот про «хотя» я бы послушал, – Андрон тоже начал «заводиться», – То, что и психом назовут, и маньяком - это с самого начала к гадалке можно было не ходить. К тому же, основания все есть – и ранение, и контузия, и плен. А вот твоё «хотя» – это интересно. Что же тебе не даёт успокоиться на том, что я простой сумасшедший?
– То, что ты принял предложение Агасфера дать себя отговорить. Дурак бы либо там же себя подорвал, – обречённо махнул рукой отец Александр, - либо какую иную истерику устроил.
– Чьё предложение я принял? – переспросил Андрон.
– …Так мы порой Афанасия Ивановича называем, – с некоторым смущением ответил отец Александр.
– Ну да, – вспомнил Андрон, – Афанасий, значит бессмертный, вечный…
– Вот-вот, прости Господи, – перекрестился отец Александр.
 
В этот момент призывно замяукал кот. Он-таки вскарабкался на жердину, прислонённую к крыше сарая, на которую уселась вожделенная им ворона. Понаблюдав за его стараниями, ворона улетела прочь, лениво раскинув свои угольно-чёрные крылья. Потеряв смысл проделанных усилий, и ощутив себя в одиночестве между небом и землёй, Барсик принялся истошно верещать. При этом не предпринимая никаких попыток спуститься самостоятельно по той же самой жердине.

– Горе луковое! – покачал головой отец Александр, подставляя к крыше ещё одну жердину, – Придержи, – попросил он Андрона.
Кот, как минимум, не дал слабины в части своей сообразительности, довольно споро спустившись по двум жердям на землю.
– Интересно, – проговорил Андрон, укладывая жерди у стены сарая, – когда они глупее? – имея ввиду кошек. – Когда охотятся за тенью, или за добычей, которая сильнее их?
– Как ты сказал, за тенью? –  переспросил отец Александр.
– За тенью, или за более сильной добычей? - повторил Андрон.
– А ведь точно, за тенью, – усмехнулся в бороду отец Александр, – Ты действуешь, как он, – кивнул в сторону кота, – охотишься за тенью.
– В каком смысле? – вопросительно приклонил голову Андрон.
– Почти что в прямом, брат Андрон, почти что в прямом, – отец Александр вернулся к крылечку.
– Та-ак, – протянул Андрон, – конференция продолжается. Поясняй, за какой тенью я гоняюсь?
– Бог есть Любовь. – Собираясь с мыслями начал свою речь отец Александр. –  Тот, который «не бог», который «антибог», который антихрист – это всё то, что есть «нелюбовь». Всё, в чём нет любви, является враждебным Богу. А о таких вещах, как злоба, ненависть, жестокость, ложь, хамство, разврат и говорить не приходится. Это одна сплошная «антилюбовь». Согласен со мною?
– В общем, да, – как-то без особого энтузиазма согласился Андрон.
– В основе твоего намерения…, – отец Александр повращал руками, подыскивая нужные слова, -лежит, по большому счёту, твоё понимание христианского долга утверждать на земле добро и противостоять злу, так?
– В общем, да, – в прежней манере отозвался Андрон.
– Здесь-то и срабатывает дьявольская ловушка, в которую попадаешь и ты, и все остальные, которые подобно тебе бредят о «православной революции», прости Господи! – перекрестился отец Александр. – Когда с безбожием начинают бороться безбожием, это только умножает безбожие независимо от того, какая из сторон одерживает победу, в мирском понимании этого слова. Безбожия, в любом случае, становиться только больше. Понимаешь?
– Ну, а тень-то здесь где? – вместо ответа, задал встречный вопрос Андрон.
– Какая тень? – не понял отец Александр.
– Та самая, о которой ты говоришь, сравнивая меня с котёнком, – Андрон постарался произнести эту фразу, избегая всяческих эмоций.
– Везде! – театрально развёл руками отец Александр. – Всё то, что тебе, приготовляющему гранату, видится, как некая цель – всего лишь тень. Хватай её за края, топчи ногами, поливай из ведра, кидай в неё свою гранату, реального положения вещей это существенно не изменит, и даже наоборот – усугубит.
– Да, гладко у тебя получается, – Андрон сделал несколько шагов туда-обратно, – И ты на все «сто» уверен, что всё обстоит именно так, как ты говоришь?
– Уверен.
– Тогда поясни мне одну вещь, – Андрон вновь присел на прежнее место. – Вот мы святыми почитаем таких людей, как Александр Невский, Фёдор Ушаков, патриарх Ермоген – ведь почитаем?
– Почитаем, – ответил отец Александр.
– Меж тем, первые двое, – продолжил Андрон, – прославили себя, в первую очередь воинскими подвигами и победами. А патриарх Ермоген был уморён поляками голодом за то, что призывал русский люд к оружию и изгнанию оккупантов. Иначе говоря, ни там, ни там, без смертоубийства, без призыва к оружию не обошлось. По-твоему, такими своими действиями эти люди только увеличили безбожность нашей жизни?
– Кто бы знал… В таких вещах один Бог судья, – перекрестился отец Александр.
– А вот в этом я с тобой полностью согласен, – с явным удовлетворением согласился Андрон. – Более того, только на это и уповаю.
– То есть? 
– Была бы моя душа, как твоя – пошире, посмиреннее, да поотзывчивей, я бы, быть может, тоже сан принял, чтобы проповедью, да собственной молитвой с греховностью нашего времени бороться. Вот только, как оказалось, не приспособлен я для такого служения ни характером, ни опытом собственной жизни. Не приспособлен! Ничем не приспособлен быть полезным, кроме как оружием. Прости, Господи! – теперь перекрестился и Андрон, - И больше скажу: быть может, в нашем с тобой споре прав ты, а я где-то заплутал. Может быть. Но понимаешь, какая штука, вот эта моя «ошибка» – это единственное, что у меня есть. Что есть, тем и служу. Может неправильно, но добросовестно. И даже если весь мир мне скажет, что я не прав, я не смогу с этим согласиться. Потому что это означало бы отказ от служения – предательство. Придёт время, пусть уж буду судим за неразумие своё, чем за предательство. Понял теперь, что все эти разговоры напрасны? Ты хочешь, чтобы я признал твою правоту? Пожалуйста! Только дела это не меняет. Потому что я тоже прав, и предательство хуже глупости. Ведь хуже? Прямо скажи, хуже?
– Хуже, – отец Александр посмотрел на свои чётки.
– Вот я и говорю, – Андрон даже немного разволновался, - на всё Господь, пусть Он нас и рассудит. А нам остаётся только каждому своё дело до конца довести.
– Прости меня, брат Андроник – отец Александр поднялся со своего места, – что-то тяжко мне от нашего разговора стало. Пойду, ещё помолюсь. Хочешь, помолимся вместе?
 – Прости и ты меня, отче, – Андрон тоже поднялся, и склонил голову под благословение. – Помолись за меня сам. Слишком уж разошёлся я в словесах. При такой сумятице в сердце и голове молитвой только бесов тешить.
– Как хочешь, – отец Александр осенил Андрона крестным знамением, и удалился в дом.

После обеда пришла машина с распиловкой. Водитель закапризничал, во двор заезжать не стал. Скидали доски на улице. Потом до вечера перетаскивали их во двор и укладывали в треугольные пачки. К вечеру натруженные мышцы гудели. Как и минувшим днём, у Андрона глаза начали слипаться уже при вычитывании вечернего правила. Сразу после он отправился спать. Как и минувшим днём, он уже видел десятый сон, а отец Александр продолжал молиться, время от времени отбивая земные поклоны.